CC BY
40
В первую очередь, она подрывает позиции самых активных и целеустремленных женщин, становится барьером для их карьеры в престижных сферах общественной жизни, облюбованных мужчинами, - в сфере бизнеса, в сфере политики, в сфере культуры. Ведь если женщина - человек ограниченных способностей, читай, «второго сорта», то она должна знать свое место и не претендовать на те же высокооплачиваемые должности, что и мужчина, терпеливо сносить его власть в семье и обществе [6].
Список литературы / References
1. Бёрн Ш.М. Гендерная психология - М., 2007. - 320 с.
2. Тартаковская И.Н. Гендерная социология. - М., 2005. - 368 с.
3. Харрис Ричард. Психология массовых коммуникаций. - СПб., 2003. - 448 с.
4. Шведова Н.А. Просто о сложном: гендерное просвещение. - М., 2002. -212 с.
5. Аудитория социальных сетей Рунета: где кто запутался? [Электронный ресурс] http://education.hiconversion.ru (дата обращения: 2.07.2017).
6. Общественная дискуссия: сексизм в СМИ [Электронный ресурс] http://owl.ru/win/womplus/2003/01_02.htm (дата обращения: 7.07.17).
7. Российские социальные медиа - важнейшие тенденции 2016 [Электронный ресурс] https://habrahabr.ru/company/yambox/blog/303656/ (дата обращения 7.07.2017)
Список литературы на английском языке / References in English
1. Burn Sh.M. Gendernaya psikhologiya [Psychology of Gender]- М., 2007. - 320 p. [in Russian]
2. Tartakovskaya I.N. И.Н. Gendernaya psikhologiya [Psychology of Gender] - М., 2005. - 368 p. [in Russian]
3. Harris Richard . Psikhologiya massovykh kommunikatsiy [Psychology of mass communication]. - СПб., 2003. - 448 p. [in Russian]
4. Shvedova N.A. Prosto o slozhnom gendernoye prosveshcheniye [Simply about complex gender education] Просто о сложном: гендерное просвещение. - М., 2002. -212 p. [in Russian]
5. Auditoriya sotsial'nykh setey Runeta: gde kto zaputalsya? [Audience of social networks Runet: where is someone confused] [Electronic resource] http://education.hiconversion.ru (accessed: 2.07.2017). [in Russian]
6. Obshchestvennaya diskussiya: seksizm v SMI [Public discussion: sexism in the media] [Electronic resource] http://owl.ru/win/womplus/2003/01_02.htm (accessed: 7.07.17). [in Russian]
7. Rossiyskiye sotsial'nyye media - vazhneyshiye tendentsii 2016 [Russian social media - the most important trends 2016] [Electronic resource] https://habrahabr.ru/company/yambox/blog/303656/ (accessed 7.07.2017) [in Russian]
DOI: https://doi.org/10.23670/IRJ.2017.58.099 Мухамедьянова Г.Н.1, Абуталипова Э.Н.2
:ORCID: 0000-0002-0258-1131, Кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков,
зам.декана педагогического факультета, Сибайский институт (филиал) Башкирского государственного университета, 2ORCID: 0000-0001-8433-6123, Кандидат психологических наук, зав.кафедрой коррекционной педагогики, Институт развития образования Республики Башкортостан ТАБУ И ЭВФЕМИЯ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ МАГИЧЕСКОЙ ФУНКЦИИ ЯЗЫКА (НА МАТЕРИАЛЕ НЕМЕЦКОГО, РУССКОГО И БАШКИРСКОГО ЯЗЫКОВ)
Аннотация
Статья посвящена вопросу соотнесения идеи магической и семантической функции языка. Собранные и изученные в ходе сопоставительного анализа фактические материалы иллюстрируют наличие незримой связи, существовавшей в мотивах табуирования отдельных слов в древних и современных культурах. Вера в магические возможности слова наряду с мотивами психологического характера (страх как эмоциональный интенсификатор табуирования) во все времена выступала движущим фактором речевого поведения, способствующего ограничению в употреблении одних слов и возникновению новых способов обозначения. Универсальность рассматриваемых явлений подтверждается на основе анализа древних и современных форм эвфемизмов на материале разноструктурных языков. Преемственность и цикличный характер процесса табуирования и эвфемизации определяет динамическое развитие словаря и общенациональной лексики.
Ключевые слова: вера, табу, табуирование, эвфемистические замены, эвфемизмы, сила слова, магическая функция слова, мировоззрение, культура, языковая универсалия.
Mukhamedjanova G.N.1, Abutalipova E.N.2
1ORCID: 0000-0002-0258-1131, PhD in Pedagogy, Associate Professor at the Department of Foreign Languages, Dean of the Faculty of Pedagogy, Sibai Institute (branch) of Baschkire State University,
2ORCID:0000-0001-8433-6123, PhD in Pedagogy, Head of the Department of Correctional Pedagogy,
Bashkir Institute of Education Development TABOO AND EUPHEMISM AS MANIFESTATIONS OF THE MAGIC FUNCTION OF A LANGUAGE (ON THE MATERIAL OF GERMAN, RUSSIAN AND BASHKIRIAN LANGUAGES)
Abstract
The article is devoted to the question of correlating the idea of magical and semantic functions of a language. Factual materials collected and studied in the course of comparative analysis illustrate the existence of an invisible link in the motives of tabooing separate words in ancient and modern cultures. Belief in magical possibilities of a word along with the motives of psychological character (fear as an emotional intensifier of tabooing) has always been a driving factor of verbal behavior
contributing to the limitation of use of certain words and the emergence of new ways of notation. The universality of the phenomena under consideration is confirmed by the analysis of ancient and modern forms of euphemisms on the material of differently structured languages. Continuity and cyclical nature of taboos and euphemization processes predetermine dynamic development of a vocabulary and the nationwide lexis.
Keywords: belief, taboo, tabooing, euphemistic substitutions, euphemisms, word strength, magic word function, worldview, culture, linguistic universals.
Введение / Introduction
В истории развития человеческой речи язык выполнял две диаметрально противоположные функции: собственно семантическую и магическую. Большая часть того, что знает человек о мире, связано с использованием семантической функции языка. Благодаря языку осуществляется накопление и усвоение опыта, выработанного за большой период времени, преемственность человеческой культуры. Семантическая функция языка присутствует на всех этапах развития человеческой речи: без нее речь просто не может существовать. Вместе с тем существуют основания полагать, что магическая функция языка, которая имела доминирующее влияние на ранних ступенях развития общества, определяет развитие словотворческого процесса и на современном этапе развития, выступая инструментом воздействия на человека.
Задача данной статьи / The aim of this study - проанализировать древние и современные формы табу, иллюстрирующие веру в магическую функцию слова, отражающую тесную связь между явлениями табу и эвфемией и универсальный динамичный характер данного лингвистического феномена.
Material and methods / Материалы и методы исследования. Для решения поставленной задачи исследования были использованы методы наблюдения, дистрибутивного, компонентного анализа, лексикографического отбора, сопоставительно-описательный метод.
Материалом исследования послужили лексические единицы, полученные в результате сплошной выборки из толковых, фразеологических, и других лексикографических источников, а также записи устной речи.
Корреляционный анализ эвфемизмов / Correlation analysis of euphemisms.
Если мы посмотрим на развитие человеческой речи, то обнаружим, что в примитивных сообществах слова наделялись особой чудодейственной силой, способной оказывать влияние на судьбу человека. Произнести слово означало фактически повлиять на жизнь того или иного человека. Согласно этому поверью, слова доброго пожелания и благословения привлекают на того, кому оно адресовано, счастье и благополучие, и наоборот, слова проклятия или оброненные в сердцах негативные пожелания влекут за собой различные болезни, беды и даже смерть. Не зная причин многих болезней, первобытный человек объяснял их тем, что на ребенка пал дурной глаз. У многих народов была выработана целая система мер, якобы способных защитить от влияния таинственных сил, скрываемых за словом. Считалось, что способностью сглаза обладал любой человек, поэтому глядя на ребенка нельзя было хвалить его, отмечать его положительные качества . Если же при ребенке произносились похвальные речи, непременно следовало добавить «как бы не сглазить» (ср. баш.: «куз теймэhен») и при этом трижды сплюнуть. Как отмечается в исследованиях А.Н.Афанасьева, по представлениям древних, «слюна и дуновение, будучи символами дождя и ветра, обладают магическими свойствами, способными защитить от болезней и оградить от сил зла» [2].
Вера в магические свойства слова на ранней стадии развития общества определила процесс табуирования, послужившего причиной возникновения древнейших форм эвфемизмов. Считалось, что при произнесении запретного слова человек рискует вызвать на себя все губительные последствия, изначально заложенные в нем при активном вмешательстве сверхъестественных сил. Слова, которые считались опасными для человека, исключались из речевого обихода. Вместо запретных слов привлекались «подставные» слова, которым приписывались свойства защиты от негативного воздействия внешних сил. Часть таких иносказательных обозначений впоследствии становится исключительными для них названиями. К таким случаям относится общеславянское meduedb - «медведь» (буквально - «медоед»), вытеснившее индоевропейское наименование медведя (греч. arktos, лат. ursus и т.п.). Этой же причиной объясняется возникновение немецкого обозначения Bär (собственно - «коричневый»). В лексической системе башкирского языка обнаруживаются вторичные обозначения, образованные на основе выделения внешнего признака - ялбыр («лохматый», «мохнатый»), яды табан (яды - «широкий», «плоский», табан - «стопа», «ступня»), салыш табан (салыш - «кривая», табан - «стопа», «ступня»), тайыш табан («косолапый»), салыш аяk («косолапый»), сонтой kойроk («короткий хвост»).
Эвфемистической замене подвергались обозначения земноводных, а также особей животного мира, не представляющих серьезной угрозы для человека - насекомых, птиц, рыб, мелких грызунов. К примеру, для обозначения мыши привлекались обобщающие формы номинации поганка, гадина, гнус. В немецком языке во избежание прямого упоминания слова «мышь» использовалось обозначение der Bodenläufer («бегущая по полу»), а слово «змея» (древнегерм. slango, лат. serpens) - нем. Schlange, первоначально означало «ползущий», позднее заменялось определениями die Kriechende, die Grüne; известно также наименование Leder «кожа». Русское слово «змея» произведено от «земля», то есть «земная». В сознании носителей русского языка слово «змея» воссоздавало комплекс ассоциаций по внешним представлениям - ползучая, земляная, идущая на брюхе, зеленая [5]. В башкирском языке для обозначения змеи привлекались обозначения, образованные на основе ассоциативного сходства данного пресмыкающегося по внешнему признаку - kамсы («плеть», «хлыст»), майлы kайыш («масляный ремень»), озон еп («длинная нить»), озон kaрт («длинный червь»), ялтыр («блестящий»), ялтыр /майлы kайыш («блестящий / масляный ремень»), а единицы kbштыр, шыптыр (производные от «скрести», «шуршать») служили заменой слову «мышь». Иллюстрацией эвфемистической замены отдельных наименований особей животного мира на основе поляризации значения табуируемого слова могут служить крыска (вместо «крыса»), Schönes Dingel вместо «ласка» в немецком языке [7].
Наличие табу стало важной чертой речевого поведения, характерного не только для культур архаичного типа, но и для гораздо более высокоразвитых. До сих пор, говоря о чем-то мы опасливо добавляем: «чтобы не сглазить», как бы предполагая, что наши слова могут вызвать нежелательные или неприятные последствия. В ряде случаев эти словесные формы сопровождаются соответствующим языковой ситуации действием, призванным защите от негативных последствий своих слов (постукивание по дереву, сплевывание и др.). Исследования в области психологии подтверждают, что «выполнение такого рода ритуалов оказывают благоприятное психологическое воздействие на людей, даже если они не несут особой смысловой нагрузки и носят традиционный характер» [1].
Для носителей русского языка традиционно пожелание благополучия в положительной форме: в добрый час»/ «в добрый путь». Сходная тенденция прослеживается на материале башкирского языка.: «хэйерле сэгэттэ 6yMhbm / «юлыц уц бyлhын «в добрый путь»). В немецком языке сохранилось выражение «Weidmanns Heil!» как остаточное действие существовавшего некогда обычая пожелания удачной охоты. По представлению древних германских племен большой палец руки обладал магической силой, защищающей от воздействия духов зла. Данное поверье послужило источником возникновения известного выражения Ich drücke Ihnen /dir den / die Daumen! в качестве пожелания успеха и удачи в делах [2].
Номинативные возможности языка не ограничиваются упомянутыми способами эвфемистической замены табуируемого объекта. Каждая единица несет в себе дополнительную языковую информацию, отражая специфику национального мировоззрения.
Заключение / Conclusion
В настоящее время язык сохраняет воздействующие на человеческое сознание свойства, обнаруживая незримое сходство с магией слова в древности. Магическая функция языка на современном этапе развития общества проявляется в его способности оказывать психологическое воздействие как на отдельного человека, так и на целую группу лиц. В зависимости от установки адресанта речи и с учетом ряда сопутствующих языковой ситуации факторов, слово оказывается могущественным инструментом, способным оказать как положительное (лечебное, мобилизующее внутренние ресурсы организма человека), так и неблагоприятное воздействие на человека. Если с этой точки зрения посмотреть на значение языка и речи для человека, становится очевидным тот факт, что слово, будучи отражением различных мировоззрений и настроений как отдельных индивидов, так и целых социальных групп, равносильно действию.
Список литературы / References
1. Абуталипова Э. Н. Оптимизация путей дифференциальной диагностики нарушений психического развития детей в деятельности психолого-медико-педагогической комиссии (На материале Республики Башкортостан) : Дис. ... канд. психол. наук : 19.00.10 : Н. Новгород, 2003. - 243 c.
2. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово / Сост., вступит. ст., коммент. А.И.Баландина. - М., «Советская Россия», 1988. - 512 с.
3. Дрофа С.Ю. Семантические и магические функции языка. С.74-79 //Вестник Сибирского государственного университета путей сообщения. - Новосибирск: Изд - во СГУПСа, 2015. - Вып.3. - 183 с.
4. Зеленин Д.К. (1878-1954) Проблемы славянской этнографии Ленинград: «Наука», 1979.
5. Кацев А.М. Языковое табу и эвфемия. / Учебное пособие к спецкурсу. - Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1988. - 80 с.
6. Кассирер Э. Политические мифы. Реклама: Внушение и манипуляция //Учебное пособие для факультетов психологии, социологии, экономики и журналистики. - Самара: Издательский Дом «БАХРАХ-М», 2001. - С.382-396.
7. Мухамедьянова Г.Н. Эвфемия в современной общественно-политической лексике (на материале немецкого, русского, башкирского языков). - Дис. канд. филол. наук. - Уфа, 2005. - 178 с.
8. Павлов И.П. Мозг и психика / Под редакцией М.Г.Ярошевского. - М.: Издательство «Институт практической психологии», Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996. - 320 с.
9. Тюрина Е.Е. Семантический статус эвфемизмов и их место в системе номинативных средств языка: Дис... канд. филол. наук.- Нижний Новгород, 1998. - 114 с.
10. Фрезер Д.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., Политиздат, 1980. - 831 с.
11. Юсупов Х.Г. Эвфемизмы в башкирском языке: Лекция/ Башкирский пединститут. Уфа, 1988. - 29 с.
Список литературы на английском языке / References in English
1. Abutalipova E.N. Optimizatsiya putey differentsialnoy diagnostiki narusheniy psikhicheskogo razvtitiya detey v deyatelnosti psikhologo-mediko-pedagogicheskoy komissii (Na materiale Respubliki Bashkortostan) [Optimization of the Ways of Differential Diagnostics of Mental Development Disorders among Children in the Activity of Psychological-Medical-Pedagogical Committee (On the material of the Republic of Bashkortostan)]: Thesis of Cand. of Psychol. Sciences: 19.00.10: N. Novgorod, 2003. - 243 p. [In Russian]
2. Afanasiev A.N. Zhivaya voda i veshchee slovo / Sost., vstupit. st., komment [Living Water and Prophetic Word / Comp., of Article, Comment.] A.I.Balandina. - M., "Soviet Russia," 1988. - 512 p. [In Russian]
3. Drofa S.Yu. Semanticheskiye I magicheskiye funktsii yazika S.74-79 [Semantic and Magical Functions of a Language. P.74-79] // Vestnik Sibirskogo gosudarstvennogo universiteta putey soobshcheniya [Bulletin of the Siberian State University of Communications] - Novosibirsk: Publishing House of SSUC, 2015. - Issue 3. - 183 p. [In Russian]
4. Zelenin D.K. (1878-1954) Problemy slavianskoy etnografii [Problems of Slavic Ethnography] - Leningrad: "Nauka," 1979. [In Russian]
5. Katsev A.M. Yazikovoye tabu i evfemiya / Uchebnoye posobiye k spetskursu [Language Taboo and Euphemia. / Textbook for Special Courses] - L.: LSPI named after A.I. Herzen, 1988. - 80 p. [In Russian]
6. Cassirer E. Politicheskiye mify. Reklama: Vnusheniye i manipuliatsiya [Political Myths. Advertising: Suggestion and Manipulation] // Uchebnoye posobiye dlia fakultetov psikologii, sotsiologii, ekonomiki i zhurnalistiki [Manual for the
Faculties of Psychology, Sociology, Economics and Journalism] - Samara: Publishing House "BAKHRAKH-M," 2001. -P.382-396. [In Russian]
7. Mukhamedyanova G.N. Evfemiya v sovremennoy obshchestvenno-politicheskoy leksike (na material nemetskogo, russkogo, bashkirskogo yazikov) [Euphemia in Modern Socio-political Vocabulary (on the basis of German, Russian, Bashkir languages)] - Thesis of Cand. Philol. Sciences. - Ufa, 2005. - 178 p.
8. Pavlov I.P. Mozg i psikhika [Brain and Psyche] / Edited by M.G. Yaroshevsky. - M.: Publishing House "Institute of Practical Psychology," Voronezh: NPO "MODEK," 1996. - 320 p. [In Russian]
9. Tyurina E.E. Semanticheskiy status evfemizmov I ikh mesto v sisteme nominativnykh sredstv yazika [Semantic Status of Euphemisms and their Place in the System of Nominative Language means]: Thesis of Cand. Philol. - Nizhniy Novgorod, 1998. - 114 p. [In Russian]
10. Freser D.D. Zolotaya vetv': issledovaniye magii i religii [Gold Branch: Study of Magic and Religion] - M., Politizdat, 1980. - 831 p. [In Russian]
11. Yusupov Kh.G. Evfemizmy v bashkirskom yazike: Lektsiya [Euphemisms in the Bashkir language: Lecture] / Bashkir Pedagogical Institute. Ufa, 1988. - 29 p. [In Russian]
DOI: https://doi.org/10.23670/IRJ.2017.58.156 Мухтарова Д.Р.
Кандидат филологических наук, Тюменский государственный университет ОСОБЕННОСТИ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫХ КОНЦЕПТОВ В РАССКАЗАХ В.М. ШУКШИНА
Аннотация
Лингвокультурные концепты, к каким причисляют концепт «дурак», отражают национальную языковую картину мира. Изучение концептосферы писателя нередко позволяет зафиксировать изменения и настроения в обществе. Концепт «дурак» занимает значимое место в концептосфере В.М. Шукшина. В статье проанализирован ряд рассказов: «Психопат», «Степка», «Сураз» и др. При анализе рассказов использована модель, предложенная исследователем Бусуриной Е.В. Сделана попытка разграничить употребление концепта «дурак» и индивидуально-авторского «чудик» и объяснить появление последнего.
Ключевые слова: Лингвокультурология, субконцепт, концепт «дурак», В.М. Шукшин.
Mukhtarova D.R. PhD in Philology, Tyumen State University REPRESENTATION OF LINGUOCULTURAL CONCEPTS IN SHORT STORIES BY V.M. SHUKSHIN
Abstract
Linguocultural concepts, including the concept of a "fool," always reflect linguistic world-image of a nation. The study of the writer's conceptual scope often allows a researcher to record changes and moods in society. The concept of a "fool" occupies a significant place in V.M. Shukshin's sphere of concepts. The article analyzes a number of his short stories namely "Psychopath, " "Stiopka, " "Suraz, " etc. During the analysis of the stories, we have used the model proposed by the researcher Busurina E.V. We made an attempt to distinguish between the use of the concept of a "fool" and the individual-author's notion of "чудик" (a weirdo) and explain the reasons of appearance of the latter one.
Keywords: Cultural linguistics, sub-concept, the concept of a "fool," V.M. Shukshin.
Несмотря на созданный В.М. Шукшиным и присущий одному ему индивидуально-авторский концепт «чудик», в его работах особое место занимает концепт «дурак». В.М. Шукшин написал, что «Герой нашего времени — это всегда «дурачок», в котором наиболее выразительным образом живет его время, правда этого времени. <...> Такой герой состоянием души, характером, взглядами — выражает то, чем живет с ним вместе его народ. Типичный герой» [7].
Василия Макаровича причисляют к направлению 1960-1980-х годов - «деревенской прозе», которое является преемником традиций русского народа, чья судьба исторически связана с деревней. В этот период происходило преобразование крестьянского мира - массовый отток деревенских жителей в город. Именно «дурак» всегда был выразителем настроений крестьянского народа, более того обязательным являлась «его принадлежность к крестьянскому сословию» [3]. Лингвокультурный концепт «дурак» занимает значимое место в национальной картине мира. Это подтверждается существованием и широким употреблением фразеологизмов, пословиц, поговорок, художественных произведений в русской культуре.
Значимость концепт подтверждается частотным употреблением слов и их производных. Проанализировав сборник рассказов, содержащий тридцать три рассказа, выявлено наличие значительного количества слов в лексико-семантическом поле концепта «дурак». Концептуальное поле представлено следующими репрезентантами: дурак, дура, Ваня-дурачок, дурочка, дурачок, дуреха, дурень, дурило, дурачье, дурь, придурок, дурость, дурной, дурацкий, одуревшая, придурковатый, дурашливый, недурной, сдуреть, дурить, сдуру. Наибольший процент употребления у концепта «дурак» - 40 употреблений, что составляет 48 процентов от общего числа. Широкое применение лексического поля концепт «дурак» демонстрирует его значительную роль в рассказах писателя. И все же, по мнению И.А. Стернина «Концепт может быть вербализован, а может быть и не вербализован языковыми средствами» [5, С. 49].
«Рассмотрев всю совокупность языковых средств выражения концепта, а также тексты, в которых раскрывается содержание концепта, мы можем получить представление о содержании концепта в сознании, носителей языка» [4, С. 11].
