CC BY
20
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Д.А. КОЖАНОВ (Барнаул)
СЮЖЕТООБРАЗУЮЩАЯ СТРАТЕГИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ КАК РЕЗУЛЬТАТ ИНТЕРДИСКУРСИВНЫХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЙ
Анализируются когнитивные механизмы интерпретации художественного текста в контексте интердискурсивных взаимодействий. Раскрывается роль когнитивных сценариев, заимствованных из внешних дискурсов, в построении сюжета литературного произведения. Процедура интерпретации художественного текста представлена в виде заполнения слотов когнитивного сценария. Делается вывод о перспективах рассмотрения феномена бродячих сюжетов с позиций интерди-скурсивности.
Ключевые слова: когнитивный сценарий, интерпретация, дискурс, взаимодействие дискурсов, концептуальная картина мира.
Специфика современных исследований в области композиции художественного текста является свидетельством растущего интереса научного сообщества к языковой личности читателя, носителя определенной системы знаний, оценок и стереотипов, которая обуславливает процесс интерпретации зашифрованных автором смыслов. На рубеже веков происходит неизбежное переосмысление феномена литературного текста, когда лингвисты обращаются к процедурам генерирования и дальнейшего функционирования текста, остававшимся на периферии исследовательского интереса в предшествующих парадигмах научного знания, но оказавшимся в фокусе внимания в когнитивно-дискурсивной парадигме.
Общий контекст научных проектов в современной парадигме научного знания предполагает не столько «самодостаточный анализ языковых механизмов, при котором лингвист ограничивается установлением внутритекстовых связей» [2, с. 78], сколько всестороннее изучение когнитивных процедур генерирования и интерпретации текста. Решение данной задачи, в свою очередь, представляется невоз-
можным без обращения к таким ментальным феноменам, как кратковременная и долговременная память, вербальное и невербальное мышление, восприятие и др., в соответствии с широко известным тезисом В. Дейка, что «понимание текста предполагает не только знание языка, но и знание мира» [1, с. 87].
Фундаментальным компонентом большей части исследований в области художественного текста в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы становится языковая личность читателя-интерпретатора, являющегося как носителем сложной и динамичной системы знаний, ценностей и стереотипов, так и субъектом дискурса, который использует весь объем имеющихся в его распоряжении знаний о мире в актах порождения и восприятия художественного текста. Представляется необходимым отметить, что в когнитивно-дискурсивной парадигме научного знания сформировавшееся во второй половине XX в. понятие языковой личности эволюционирует, свидетельством чему является появление в терминологическом аппарате лингвистики такого термина, как дискурсивная личность.
Возникновение стоящего за этим термином понятия обусловлено развитием такого междисциплинарного направления, как дискурсивная психология, которое принимает установку на неразделимость психики и языка. В отличие от психологии когнитивной, изучающей ментальные процессы в рамках прежде всего индивидуального сознания, дискурсивная психология ориентирована на социальное взаимодействие. Как следствие, идентичность в дискурсивной психологии - это результат позиционирования субъекта в том или ином дискурсе, при котором участник коммуникации раскрывается во множестве своих идентичностей в различных речевых актах [5].
В широком смысле слова дискурсивная личность может быть представлена как личность, «порождающая тот или иной дискурс в виде возобновляемого или законченного, фрагментарного или цельного сообщения» [6, с. 132], т. е. личность, создающая собственное дискурсивное пространство, производя и интерпретируя сообщения в поле определенного дискурса.
Участвуя в разнообразных коммуникативных событиях, индивид становится субъектом многочисленных дискурсов, что позволяет говорить о параллельном существовании в сознании человека целого набора дискурсивных
О Кожанов Д.А., 2021
личностей, отличающихся друг от друга как когнитивными, так и коммуникативными параметрами. Нам представляется, что наиболее удачной средой для изучения механизмов взаимодействия дискурсивных личностей является дискурсивное пространство художественного текста, отличительной чертой которого выступает его неоднородность, связанная с наличием в семиотическом пространстве литературного текста элементов дискурсов, являющихся «внешними» по отношению к художественному дискурсу [2, с. 80]. Художественный дискурс в такой интерпретации предстает как дискурс-реципиент, который интегрирует в своем пространстве элементы многочисленных дискурсов-доноров. На роль дискурса-донора нами был выбран научный дискурс, т. к. элементы именно этого дискурса встречаются в настоящее время в текстах самой различной жанровой принадлежности. Анализ художественных текстов англоязычных авторов XX в. позволяет сделать вывод о наличии в их семиотическом пространстве широкого спектра элементов научного дискурса, варьирующихся от научных терминов и единиц искусственных языков до цитат из научных текстов и синтаксических конструкций, характерных для научного стиля.
Однако механизмы взаимодействия научного и художественного дискурса проявляются не только в воспроизведении в семиотическом пространстве художественного текста знаков языка науки, но и во взаимодействии стоящих за соответствующими дискурсами картин мира в концептуальном пространстве литературного произведения. Иными словами, любое взаимодействие дискурсов - это в первую очередь когнитивный феномен, реализующийся в смешанных дискурсивных пространствах (например, в дискурсивном пространстве художественного текста) в процессе интерпретативной активности читателя, расшифровывающего заложенные автором смыслы на основе имеющегося в его распоряжении объема знаний.
Рассматриваемый в данной статье роман The Hitchhiker's Guide to the Galaxy британского писателя Дугласа Адамса (Douglas Adams) является характерным примером взаимодействия научного и художественного дискурсов, при котором происходит трансфер научных понятий в концептуальное пространство художественного текста. Так, автор интегрирует научное понятие ЭКСПЕРИМЕНТ, являющееся важным компонентом научной картины мира, в художественное повествование,
трансформируя его в соответствии с создаваемой им картиной мира литературного произведения. Формирующаяся в результате такого когнитивного трансфера ментальная структура оказывает существенное влияние на развитие сюжета, задавая вектор как основной сюжетной линии, так и целого ряда побочных.
«Новейший философский словарь» раскрывает содержание понятия ЭкСПЕРИМЕНТ как «метод эмпирического познания, при помощи которого в контролируемых и зачастую специально конструируемых условиях получают знания относительно связей между явлениями и объектами или обнаруживают новые свойства объектов и явлений» [4]. Анализ словарной дефиниции имени научного понятия позволяет идентифицировать данную ментальную единицу как когнитивный сценарий, или, в терминологии М. Минского, динамический фрейм, представляющий собой ментальную структуру, отражающую не статичное положение дел, а изменяющееся во времени событие [3]. В собственно лингвистических исследованиях фрейм предстает как когнитивная структура с некоторым количеством слотов (узлов), относящихся к различным аспектам стереотипной ситуации, которые вариативно заполняются информацией в каждом случае актуализации фрейма в коммуникативной практике.
В структуре сценария ЭкСПЕРИМЕНТ присутствуют такие обязательные для его актуализации слоты, как «участники эксперимента», «цель эксперимента», «место проведения эксперимента», «продолжительность эксперимента» и «результат эксперимента». Развитие сюжета рассматриваемого романа представляет собой заполнение вышеперечисленных слотов информацией и дальнейшее переструктурирование данной информации при декодировании читателем зашифрованных автором смыслов. Завязкой сюжета является гибель планеты земля и спасение несколько представителей различных разумных биологических видов. Следует отметить, что автор не предоставляет читателю полную информацию о спасшихся, ограничиваясь самыми общими сведениями о наличии некоторой иерархии видов, в которой люди занимают не самое привилегированное положение (пример 1).
(1) It is possible that her remark would have commanded greater attention had it been realized that human beings were only the third most intelligent life form present on the planet Earth, instead of (as it was thought by most observers) the second [7].
Следующим сюжетным поворотом является прибытие героев романа на планету, являющуюся домом для расы создателей миров, где они узнают об эксперименте, площадкой для которого служила все планета Земля. Здесь автор дает более подробную информацию о биологических видах, интеллектуально превосходящих человека, однако не называет их напрямую, предоставляя читателю самому делать выводы на основании представленного автором описания (пример 2).
(2) In fact there was only one species more intelligent than dolphins, and they spent a lot of their time in research laboratories running round inside wheels and conducting frighteningly elegant and subtle experiments on man. The fact that once again man completely misinterpreted this relationship was according to the creatures' plans [7].
В дальнейшем догадки читателя подтверждаются, а слот «участники эксперимента» заполняется информацией как об организаторах эксперимента, так и о подопытных участниках (пример 3).
(3) The planet you lived on was commissioned, paid for, and run by mice. It was destroyed a few minutes before the completion of the purpose for which it was built, and we've got to build another one. The creatures you call mice, they are not as they appear. They are the protrusion into our dimension of vast hyperintelligent pan-dimensional beings [Ibid.].
Эксперимент планетарного масштаба -это достаточно распространенный сюжетный ход в произведениях различных жанров, однако в романе Дугласа Адамса способ актуализации когнитивного сценария ЭКСПЕРИМЕНТ имеет ряд особенностей. Автор обращается к принадлежащей научной картине мира когнитивной структуре и заполняет в ходе повествования ее слоты, нарушая привычные читателю модели, с которыми тот сталкивался в научных и научно-популярных текстах.
Человек, традиционно занимающий позицию экспериментатора, оказывается на месте подопытного, тогда как мыши, чей образ связан в массовом сознании с объектами лабораторных опытов, играют роль всемогущих экспериментаторов. Результатом реализованного автором распределения информации по слотам когнитивного сценария ЭкСПЕРИМЕНт является эффект когнитивного диссонанса у читателя, в контексте которого и происходит дальнейшее восприятие читателем-интерпретатором художественной картины созданного автором мира.
Персонажи произведения испытывают когнитивный диссонанс в той же мере, что и читатель, демонстрируя естественную в такой ситуации реакцию недоверия, однако автор последовательно разрушает привычную им картину с каждым новым сюжетным ходом (пример 4).
(4) "They've been experimenting on you."
"Ah no," Arthur said, "I see the source of the
misunderstanding now. No, look you see, what happened was that we used to do experiments on them. They were often used in behavioural research, Pavlov and all that sort of stuff. So what happened was that the mice would be set all sorts of tests, learning to ring bells, run around mazes and things so that the whole nature of the learning process could be examined. From our observations of their behaviour we were able to learn all sorts of things about our own..."
"How better to disguise their real natures, and how better to guide your thinking. Suddenly running down a maze the wrong way, eating the wrong bit of cheese, unexpectedly dropping dead ofmyxomatosis-/it'sfinely calculated the cumulative effect is enormous" [7].
В процессе дальнейшего повествования о проведении масштабного эксперимента над человеческим видом заполняются остающиеся пока пустыми слоты, например слот «цель эксперимента» (пример 5).
(5) Many millions of years ago a race of hyperintelligent pan-dimensional beings got so fed up with the constant bickering about the meaning of life. And they built themselves a stupendous super computer which was so amazingly intelligent that even before the data banks had been connected up it had started from "I think therefore I am". It was the size of a small city.
On the day of the Great On-Turning two programmers arrived and were shown into the office. Their names were Lunkwill and Fook.
"O Deep Thought Computer," he said, "the task we have designed you to perform is this. We want you to tell us..." he paused, "... the Answer!"
"The answer?" said Deep Thought. "The answer to what?"
"Life!" urged Fook.
"The Universe!" said Lunkwill.
"Everything!" they said in chorus [Ibid.].
Преднамеренное искажение когнитивной структуры ЭкСПЕРИМЕНт определяет не только специфический характер информации о цели эксперимента (the meaning of life), но и авторский выбор языковых средств, которые также усиливают эффект когнитивного
диссонанса. С одной стороны, данный фрагмент представляет собой стилизацию, целью которой является имитация особенностей научной речи как на уровне словообразовательных моделей (hyperintelligent pan-dimensional beings), так и на уровне синтаксических конструкций (the task we have designed you to perform is this, I think therefore I am). Аналогичную роль выполняют и научные понятия, объективирующиеся в данном фрагменте (a stupendous super Computer, the size of a small city). С другой стороны, в данном фрагменте присутствуют и модели, не характерные для научного стиля (O Deep Thought Computer, the answer to everything) , представляющие собой следы иных дискурсов, являющихся внешними по отношению к дискурсу научному. Контраст между элементами языка науки (или их имитациями) и инодискурсивными включениями, наблюдаемый как на семиотическом, так и на концептуальном уровне художественного текста, подчеркивает противоречивость создаваемой автором картины мира, которая балансирует на грани абсурда.
Однако, насколько абсурдной не была бы формулировка главного вопроса, оставшиеся слоты когнитивного сценария ЭКСПЕРИМЕНТ продолжают заполняться, создавая у читателя впечатление о потенциальной возможности осуществления подобного эксперимента в некотором «возможном» мире. Под возможным миром мы понимаем мир, в основе семантики которого лежит когнитивная способность индивида (читателя-интерпретатора) конструировать возможное положение дел в будущем и моделировать тот или иной исход еще не случившихся событий [8, 1986]. Когнитивный сценарий ЭКСПЕРИМЕНТ воспринимается читателем как элемент концептуальной картины возможного мира. Структура и содержательное наполнение данного концепта хорошо знакомы читателю, что не только придает повествованию некоторую достоверность, но и позволяет воспринимать созданный автором мир не как чуждую нам форму бытия, но как один из возможных миров, который подобен нашей реальности.
Фактически сценарий ЭКСПЕРИМЕНТ -это единственный концепт авторской картины мира, имеющийся в распоряжении читателя, а следовательно, картина возможного мира строится вокруг него и по мере заполнения слотов данного сценария происходит формирование базовых концептов этого мира. Например, заполнение слота «продолжительность эксперимента», с одной стороны, является продолжением намеченного автором кур-
са на преднамеренное искажение когнитивного сценария (продолжительность эксперимента воспринимается читателем как выходящая за пределы сколько-нибудь вероятного), а с другой позволяет читателю получить представление об истории мира, созданного силой воображения автора (пример 6).
(6) "All I wanted to say," bellowed the computer, "is that my circuits are now irrevocably committed to calculating the answer to the Ultimate Question of Life, the Universe, and Everything, but the programme will take me a little while to run."
Fook glanced impatiently at his watch.
"How long?" he said.
"Seven and a half million years," said Deep Thought [7].
История мира художественного произведения - это ожидание завершения эксперимента и ответа на самый главный вопрос, которое растянулось на тысячи поколений, что ставит концепт ЭКСПЕРИМЕНТ в один ряд с такими ключевыми концептами культуры, как ЖИЗНЬ, ВЕРА, СУДЬБА и т. д. Статус ключевого концепта обуславливает, в свою очередь, выбор средств его вербализации в тексте (пример 7), которые характерен в большей степени для дискурса религиозного, чем для дискурса научного (this Great and Hopefully Enlightening Day, The Day of the Answer).
(7) "Seven million years our race has waited for this Great and Hopefully Enlightening Day!" cried the leader. "The Day of the Answer!"
"Seventy thousand generations ago, our ancestors set this program in motion," the second man said, "and we will be the first to hear the computer speak."
There was a moment's pause whilst panels slowly came to life on the front of the console. A low hum came from the communication channel.
"Good morning," said Deep Thought at last.
"Good morning, O Deep Thought," said Loonquawl nervously, "do you have..."
"An answer for you?" interrupted Deep Thought majestically. "Yes. I have."
"To Everything? To the great Question of Life, the Universe and Everything?"
«Forty-two,» said Deep Thought, with infinite majesty and calm [7].
Заполняя слот «результат эксперимента», автор в полной мере использует такое средство усиления экспрессивности текста, как эффект обманутого ожидания, разрушая возможные предположения и ожидания читателя относительно ответа на главный вопрос. Появление в данном слоте двузначного числительного (forty-two), т.е. информации заведомо не-
верного формата, приводит к прерыванию линейности событий (формулирование проблемы - подготовка эксперимента - проведение эксперимента - анализ полученных в ходе эксперимента данных), заданной самой структурой когнитивного сценария (пример 8).
(8) "Forty-two! Is that all you've got to show for seven million years' work? "
"I checked it thoroughly," said the computer, "and that definitely is the answer. I think the problem is that you've never actually known what the question is."
"But it was the Great Question! The Ultimate Question of Life, the Universe and Everything! " howledLoonquawl.
"Yes," said Deep Thought, "but what actually is it?"
A slow stupefied silence crept over the men as they stared at the computer.
"Well, you know, it's just Everything... Everything..." offered Phouchg weakly.
"Exactly!" said Deep Thought. "So once you do know what the question actually is, you'll know what the answer means " [7].
После ознакомления с результатами эксперимента перед потомками его организаторов встает задача формулировки вопроса, на который был получен ответ (once you do know what the question actually is, you'll know what the answer means). Таким образом, дальнейшее развитие сюжета - это поиск вопроса о смысле жизни и вселенной, что позволяет рассматривать данный роман как пародию на многочисленные художественные произведения, в которых сюжетообразующим мотивом является поиск соответствующего ответа. Феномен пародии в данном контексте не рассматривается как искажение существующего положения дел или протест против него, а ассоциируется с сосуществованием в рамках одного художественного произведения стилей и идей, с игрой смыслов на бесконечном поле интертекстуальности и интердискурсивности. Приведенный ниже текстовый фрагмент представляет собой пример игры смыслов, основанной на взаимодействии как текстов, так и дискурсов, в пространстве которых они существуют.
(9) "Look, alright," said Loonquawl, "can you please tell us the Question?"
"The Ultimate Question?" Deep Thought pondered this for a moment. "No, but I'll tell you who can" he said firmly.
"Who?" "Tell us!"
«I speak of none other than the computer that is to come after me,» intoned Deep Thought, his voice regaining its accustomed declamatory tones. "A computer whose merest operational pa-
rameters I am not worthy to calculate - and yet I will design it for you. A computer which can calculate the Question to the Ultimate Answer, a computer of such infinite and subtle complexity that organic life itself shall form part of its operational matrix. And you yourselves shall take on new forms and go down into the computer to navigate its ten-million-year program! Yes! I shall design this computer for you. And I shall name it also unto you. And it shall be called... The Earth" [7].
Данный фрагмент иллюстрирует характер реализации межтекстовых связей в произведениях Д. Адамса, представляющих собой переплетение квазицитат, культурных кодов, формул, фрагментов идиом и т. д. Интерпретируя зашифрованные автором смыслы, читатель в первую очередь обращает внимание на отсылки к таким религиозным текстам, как проповедь Иоанна Крестителя (I speak of none other than the computer that is to come after me) и описание сотворения мира в Книге Бытия (I shall design this computer for you. And I shall name it also unto you. And it shall be called... The Earth). Такие включенные тексты могут рассматриваться как элементы религиозного дискурса, изменившие свою форму (но остающиеся узнаваемыми для читателя-интерпретатора) в процессе интеграции в пространство художественного текста, в котором они взаимодействуют с единицами научного дискурса (operational parameters, operational matrix, the computer to navigate its program).
Результатом такого взаимодействия является формирование в сознании читателя фрагмента гибридной картины мира, сочетающей в себе как религиозные представления о производном, вторичном характере эмпирической реальности, являющейся проекцией истинной, божественной реальности, так и научные понятия, к которым относится когнитивный сценарий ЭКСПЕРИМЕНТ. Данное ментальное образование является отражением возможного мира, в котором сотворение Земли предстает как начало научного эксперимента планетарного масштаба, целью которого является поиск вопроса, к которому подошел бы ответ, полученный в результате предыдущего глобального эксперимента. Поиск данного вопроса становится основным мотивом действий как основных, так и второстепенных персонажей (примеры 10, 11).
(10) "Now, Earth creature," he said, "the situation we have in effect is this. We have been more or less running your planet for the last ten million years in order to find this wretched thing called the Ultimate Question."
"Why?" said Arthur, sharply.
"No, we already thought of that one," said Frankie interrupting, "but it doesn't fit the answer. Why? Forty-Two... you see, it doesn't work" [7].
(11) "The only thing we can do now," said Benji, crouching and stroking his whiskers in thought, "is to try and fake a question, invent one that will sound plausible."
"Difficult," said Frankie. "How about What's yellow and dangerous?"
"No, no good," he said. "Doesn't fit the answer."
"Alright," said Benji. "What do you get if you multiply six by seven?"
"No, too literal, too factual," said Frankie, "wouldn'tsustain the interest" [Ibid.].
Напряжение растет с каждым отвергнутым вариантом. От гипотетически возможных версий вопроса (Why? - No, we already thought of that one) персонажи переходят к заведомо невероятным (What's yellow and dangerous?), а затем и к фальсифицированным вопросам (What do you get if you multiply six by seven?), подгоняя результат эксперимента под заранее известный ответ. Повествование достигает своей кульминации в момент, когда организаторы эксперимента решаются на убийство одного из уцелевших землян (Earth creature, the last generation product of that computer matrix), мозг которого является частью программы уже уничтоженного компьютера (your brain was an organic part of the penultimate configuration of the computer programme) и, возможно, сохранил в своей структуре формулировку вопроса жизни и вселенной (пример 12).
(12) "Earthman," said Zaphod. "You are the last generation product of that computer matrix
and you were there up to the moment your planet got the finger."
"So your brain was an organic part of the penultimate configuration of the computer programme," said Ford, rather lucidly he thought.
"Well," said Arthur doubtfully. He wasn't aware of ever having felt an organic part of anything. He had always seen this as one of his problems.
"In other words," said Benji, "there's a good chance that the structure of the question is encoded in the structure of your brain so we want to buy it off you."
"What, the question?" said Arthur.
"No, no," said Frankie, "it's the brain we want to buy."
"What!"
"I thought you said you could read his brain electronically," protested Ford.
"Oh yes, but we'd have to get it out first. It's got to be prepared" [7].
Здесь мы наблюдаем достаточно распространенную в мировой литературе фабульную схему, в которой платой за ответ на важный для персонажа вопрос является его жизнь (it's the brain we want to buy but we'd have to get it out first). Искажение когнитивного сценария ЭКСПЕРИМЕНТ неизбежно приводит и к искажению привычной читателю сюжетной схемы: жизнь является платой не за ответ, а за вопрос.
Вмешательство иных рас срывает планы организаторов эксперимента и развязкой романа является предъявление ожидающим результата эксперимента фальсифицированного вопроса, отчасти удовлетворяющего имеющемуся в их распоряжении ответу, что свидетельствует о провале эксперимента (пример 13).
(13) "Here's a thought. How many roads must a man walk down?"
"Aha, now that sounds promising!" He rolled the phrase around a little. "That's excellent! Sounds very significant without actually tying you down to meaning anything at all. How many roads must a man walk down? Forty-two. Excellent" [Ibid.].
Заполняя последний слот «оценка результатов эксперимента», автор делает последний штрих, завершающий формирование целостной и непротиворечивой картины возможного мира. Все слоты когнитивного сценария ЭКСПЕРИМЕНТ заполняются в соответствии с авторским замыслом, символизируя тот или иной поворот сюжета. Таким образом, когнитивный сценарий ЭКСПЕРИМЕНТ является тем стержнем, который определяет как развитие сюжета, так и структурирование концептуальной картины мира, аккумулирующей информацию о созданном автором возможном мире.
Рассмотрение когнитивных структур в таком аспекте позволяет по-новому взглянуть на феномен так называемых бродячих сюжетов. Согласно миграционной теории сюжетов, оформившейся еще во второй половине XIX в., бродячие сюжеты рассматриваются как устойчивый комплекс сюжетно-фабульных мотивов, переходящих из одной культуры в другую и существующих в виде многочисленных вариантов, адаптированных под те или иные реалии. Переход к когнитивно-дискурсивной парадигме научного знания позволил представить бродячие сюжеты как результат взаимодействия не только культур, но и различных дискурсов. При этом взаимодействие имеет место как на семиотическом уровне, так и
известия вгпу. филологические науки
на уровне картин мира, стоящих за взаимодействующими дискурсами. Так, в анализируемом романе имеет место трансфер сюжета, характерного для научного дискурса, в пространство художественного дискурса.
обращение к заимствованным из поля внешнего дискурса сюжетам, с одной стороны, расширяет диапазон единиц анализа, характерных для исследований в русле общей теории интертекстуальности и интердискур-сивности, а с другой - позволяет рассмотреть сюжетообразующие стратегии художественного текста в контексте интердискурсивных взаимодействий, что открывает новые возможности для более глубокого проникновения в сущность процессов порождения и восприятия художественных текстов.
список литературы
1. Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.
2. Кубрякова Е.С. О тексте и критериях его определения // Текст. Структура и семантика. Доклады VIII Международной конференции. М., 2001. Т. 1. С. 72-81.
3. Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979.
4. Новейший философский словарь. Минск, 1999.
5. Переверзев Е.В. Дискурсивная психология // Современный дискурс-анализ. М., 2009. Вып. 1. С. 40-49.
6. Плотникова С.Н. Языковое, дискурсивное и коммуникативное пространство // Вестник Иркут. гос. лингв. ун-та. 2008. № 1. С. 131-136.
7. Adams D. The Hitchhiker's Guide to the Galaxy. New-York, 2005.
8. Lewis, D. On the plurality of worlds. Oxford, 1986.
* * *
1. Dejk van T.A. Yazyk. Poznanie. Kommuni-kaciya. M., 1989.
2. Kubryakova E.S. O tekste i kriteriyah ego opredeleniya // Tekst. Struktura i semantika. Dokla-dy VIII Mezhdunarodnoj konferencii. T. 1. M., 2001. S. 72-81.
3. Minskij M. Frejmy dlya predstavleniya znanij. M., 1979.
4. Novejshij filosofskij slovar'. Minsk, 1999.
5. Pereverzev E.V. Diskursivnaya psiholo-giya // Sovremennyj diskurs-analiz. M., 2009. Vyp. 1. S. 40-49.
6. Plotnikova S.N. Yazykovoe, diskursivnoe i kommunikativnoe prostranstvo // Vestnik Irkut. gos. lingv. un-ta. 2008. № 1. S. 131-136.
Plot-forming strategy of the fictional work as the result of the interdiscursive cooperation
The article deals with the analysis of the cognitive mechanisms of the interpretation of the fictional text in the context of the interdiscursive cooperation. There is found out the role of the cognitive scenario, borrowed from the external discourses, in the development of the plot of the literary work. The interpretation of the fictional text is presented in the form of the completion of the slots of the cognitive scenario. The author concludes about the progressive consideration of the phenomenon of the migratory subjects from the perspective of discursiveness.
Key words: cognitive scenario, interpretation, discourse, discourses cooperation, conceptual world picture.
(Статья поступила в редакцию 08.03.2021)
Е.М. МАРТЫНОВА (Орел)
символико-метафорическая репрезентация образа камня в творчестве Поэтов-шЕстидЕсятников
Исследуется образное семантическое пространство лексемы «камень» в поэтическом дискурсе поэтов-шестидесятников - Е.А. Евтушенко, Р.И. Рождественского, Б.А. Ахма-дулиной и Б.Ш. Окуджавы. Проводится сопоставительный анализ выделенных значений и аспектов их употребления.
Ключевые слова: поэтика, лирика, образ, лексема «камень», сема, метафора, символ.
С рождением человека и человеческого общества рождается их история. Драма человеческой, в том числе русской, истории состоит, по мнению многих историософов, в ее цикличности, когда глобальный цикл распадается на этапы, в которых происходят конкретные события, социальные и другие процессы. И человечество на каждом этапе своего развития вглядывается в прошлое, чтобы найти в нем знаки будущего.
О Мартынова Е.М., 2021
