CC BY
134
муза, Что я не из числа льстецов; Что сердца моего товаров За деньги я не продаю» (45). Он помнит державинские стихи: «Я любил чистосердечье, Думал нравиться лишь им, Ум и сердце человечье Были гением моим» (243). В стихотворении «Друзьям» он завершит первую строфу державинским стихом: «Языком сердца говорю». Этими словами, хорошо известными русскому читателю, Пушкин-поэт-патриот поставит себя рядом с Державиным, другим «верным и прямым» сыном России.
1. Пушкин A.C. Поли. собр. соч.: В 10 т.
1949. Т. 7. С. 307-308. В дальнейшем ссылки на это издание помещаются в тексте с указанием тома и страницы.
2. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1953. Т. 1.С. 48.
3. Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 6 т. М., 1950. Т. 6. С. 145.
4. Державин Г.Р. Сочинения. Л., 1987. С. 49. В дальнейшем ссылки на страницы этого издания помещаются в тексте.
5. Сочинения Державина. СПб., 1895. Т. 3. С. 3.
6. Державин Г. Оды. Л., 1985. С. 242.
7. Тютчев Ф.И. Стихотворения. М., 1957. С. 52.
8. Некрасов H.A. Полн. собр. соч. и писем: В 12 т. М., 1948. Т. 2. С. 53.
9. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. 7. С. 277.
10. Дельвиг А. Стихотворения. Л., 1951. С. 86.
11. Сквозников В. Лирика Пушкина. М., 1975. С. 56, 59, 60.
12. Вопросы русской литературы. Львов, 1976. Вып. 2 (14). С. 46, 49-50.
13. Литературная учеба. 1980. №2. С. 157.
14. Томашевский Б. Пушкин. М.-Л., 1956. Кн. 1. С. 60.
15. Западов А. В глубине строки. М., 1972. С. 42.
16. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826— 1830). М., 1967. С. 162-163.
СЮЖЕТНОЕ ДВИЖЕНИЕ В СТИХОТВОРЕНИИ A.C. ПУШКИНА «...ВНОВЬ Я ПОСЕТИЛ»
Ю.Э. Михеев
Mikheyev, E.Y. Topic unfolding in A.S. Pushkin’s poem “... And I Visited Again.” The article contains a literary interpretation of the famous poem.
Лирика как род литературы давно стала предметом пристального литературоведческого рассмотрения [1]. Есть, однако, такой участок этой объемной проблемы, который, на мой взгляд, на сегодняшний день недостаточно изучен. Я имею в виду временную основу лирического сюжета. Коль скоро литературный сюжет вообще представляет из себя «единство, движущееся во времени» [2], то и в лирическом произведении он тесно увязан и с самим понятием времени, и с сопровождающими его временными процессами. В предлагаемом исследовании такие связи и обнаруживаются - на материале стихотворения A.C. Пушкина «...Вновь я посетил».
Наличие сюжетного и, естественно, временного движения здесь не вызывает сомнения. Оно запечатлено уже в начальном слове «вновь». Указывая на повторность действия: «Вновь я посетил...» - поэт как бы возвращает себя самого - своего лирического героя,
в те места, где он уже когда-то был. Есть здесь и некая временная протяженность. Она отделяет сегодняшний день от прежнего пребывания поэта в тех же местах: «Уж десять лет прошло с тех пор...». Таким образом, налицо лирический сюжет на самом общем временном фоне: прошлое, которое становится предметом сегодняшнего лирического переживания - предметом настоящего: «Минувшее меня объемлет живо». Нынешние переживания лирического героя переносят прошлое в настоящее, оживляют его в сознании лирического героя:
И, кажется, вечор еще бродил
Я в этих рощах [3].
Из настоящего поэт видит и себя самого, тогдашнего, и «опальный домик, где жил» он «с бедной нянею» своей. И вся первая часть стихотворения держится на переносе про-
шлого в настоящее - в воспоминаниях лирического героя.
Вторая часть - «Вот холм лесистый...» и далее - преимущественно реализуется в художественном настоящем. Все здесь воспринимается лирическим героем как нечто существующее сейчас, в сознании лирического героя: и озеро, и златые нивы, и зеленые пажити, и рыбак, тянущий средь неведомых вод свой убогий невод. Есть внутри этого настоящего и островки прошлого: то, что было когда-то в жизни лирического героя. Не сегодня, а когда-то, в прежние свои годы, поэт «часто сиживал недвижим и глядел на озеро»; и деревни по брегам отлогим рассеяны, очевидно, не сегодня, а давно; и мельница, наконец, скривилась под бременем прошлых лет. Но приметы прошлого здесь немногочисленны и помещены в контекст настоящего.
Третья часть отграничена от второй словоразделом «На границе Владений дедовских» и сосредоточена по преимуществу на прошлом, но зачин, ее своеобразная экспозиция дана в настоящем. Не когда-нибудь, а сейчас, в настоящем, «в гору подымается дорога». В том же настоящем стоят три сосны. Но все это настоящее особого свойства - то, в котором запечатлена неподвижность, или, лучше, малая подвижность природы в сравнении с человеческой судьбой и с судьбой всего мироздания. Поэтому центральный пункт этой части не настоящее, а прошлое в двух его разновидностях. Во-первых, это дальнее прошлое - воспоминание лирического героя о том, как его когда-то, в давние времена приветствовал «при свете лунном» «знакомым шумом шорох вершин» деревьев. Ближнее прошлое обнаруживается на стыке с настоящим и включает в себя то, что случилось, отошло в прошлое только что: «Теперь поехал и перед собою Увидел их опять». Но оно, помимо того, что стыкуется с настоящим, постоянно балансирует на грани с дальним прошлым. «Теперь младая роща разрослась где»? - «Где некогда (то есть давно. - Ю. М) все было пусто, голо». И дальнее прошлое, и прошлое ближнее существуют, таким образом, не сами по себе, а взаимодействуют с настоящим. И настоящее это, в свою очередь, лишено абсолютной независимости, вытекает из дальнего и ближнего прошлого. Ближнее прошлое является подступом к нему и, наконец, соединяется с ним. Нет непроходимой границы и между даль-
ним прошлым и настоящим. Лирический герой только что увидел, что предстало его взору - услышал знакомый его уху шорох вершин. Шорох все тот же - знакомый по дальнему прошлому. На сопоставлении дальнего прошлого («некогда») и настоящего («теперь») и держится смысловое движение лирического сюжета в этой его части - постигается вечное движение жизни: «Где некогда все было пусто, голо», «Теперь младая роща разрослась».
Но временное и смысловое движение лирического сюжета на этом не заканчивается. Оно венчается еще одним очень важным моментом - утверждением некоего постоянства, неустранимости чувства одиночества. Чувство это - душевная принадлежность лирического героя. Но выражена она опосредованно - природное явление (одинокая сосна) подменяет собой человека, выявляет его чувства и отношения. Не дерево, а человек - угрюмый, стоит в одиночестве: «поодаль», «один». Пространственное одиночество становится внешним выражением одиночества душевного: мало того что этот человек угрюмый, он еще и старый холостяк, вокруг которого «все пусто, голо» - «По-прежнему все пусто, голо». Повторность обстоятельств делает чувство одиночества фактом не временным, но постоянным. Это все то же вечное настоящее. Старый холостяк стоял в угрюмом одиночестве и тогда, когда поэт проезжал мимо него при лунном свете - то же самое одиночество сопровождает его и ныне.
Совершенно иные временные основания у последней, четвертой части. Они определены уже в самом начале: «Здравствуй, племя Младое, незнакомое!». Казалось бы, поэт окончательно отгораживает своего товарища, угрюмого старого холостяка, от тех, кто должен придти ему на смену. Есть и основание для такого отъединения: не лирический герой и не его угрюмый товарищ увидят «могучий поздний возраст» младого, незнакомого племени. Логично поэтому было бы ожидать усиления чувства одиночества, владеющего лирическим героем, доведения его до крайности. Но будущее - а именно на нем держится сюжетное содержание последней части - такое одиночество лирического героя снимает. Сознавая необратимость временного движения: «Племя младое, незнакомое» обязательно перерастет его старых знакомцев, - лирический герой мысленно обращается к своему будущему внуку, через неиз-
бежное временное расстояние подает ему руку и надеется преодолеть свое одиночество в памяти потомка: «И обо мне вспомянет...».
Лирический сюжет, таким образом, представляет из себя некое временное единство и в контексте всего стихотворения, и в отдельных его частях. Это единство, подвижное в своей сути, воссоздает движение чувств лирического героя. И в каждой части стихотворения по-своему. Внутри каждой из них свой «график» движения лирического чувства, свои эмоциональные подъемы и спады. Первая часть представляет из себя ломаную линию, вершина которой находится на стыке двух временных пластов - прошлого и настоящего. Это когда лирического героя в настоящем, сиюминутно «Минувшее <.. .> объемлет живо».
По-иному построена вторая часть - как эпическое созерцание сельского пейзажа. Лирическое чувство отодвигается на второй план, эмоции сведены к нулю: ни подъемов, ни спадов - сплошная прямая линия. И главным является предметное в разнообразных его формах: лесистый холм, озеро, нивы и пажити, рыбак и его убогий невод, покривившаяся мельница. Лирическое, однако, присутствует и здесь, но выражает себя более скромно, сдержанно - в воспоминаниях лирического героя. На озеро он смотрит с грустью, а озеро в этих воспоминаниях стелется и широко, и синея, заставляя с грустью вспоминать «Иные берега, иные волны». Амплитуда чувств, как видим, не велика, но она есть и в немалой степени определяет лирическое настроение стихотворения.
Третья часть продолжается в той же эмоциональной тональности: идет как ровное эпическое повествование, сосредоточенное на фактах внешнего мира. Но факт, подан-
ный как настоящее: размытая дождями дорога, три сосны - тут же перемещает его в сферу внутреннего сознания лирического героя. Эмоциональный градус повествования неизбежно повышается, происходит своего рода накопление эмоциональных ресурсов. Отсюда оно органически перетекает в последнюю, четвертую часть. Она и начинается с необыкновенного эмоционального подъема. Лирический герой во всеуслышание приветствует «племя младое, незнакомое», и приветствие это становится знаком перемены в его душе. От былой угрюмости не остается и следа. Поэт ничуть не грустит, что не увидит «могучий поздний возраст» молодого племени, но желает только одного: чтобы его внук услышал приветный шум зеленеющей рощи; чтобы он, рядом с этой рощей, познал радость бытия, его прелести - приветный шум той же рощи, приятельскую беседу, веселые и приятные мысли. В этом своем желании он сливается - соединяется с грядущим в возможных воспоминаниях своего внука.
1. См., например: Гегель Г.В.Ф. Эстетика: В 4 т. Т. 3. М., 1971; Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды // Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 5. М., 1954; Овсянико-Куликовский Д.Н. Лирика как особый вид творчества // Вопросы теории и психологии творчества. Т. 2. Вып. 2. СПб., 1910; Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр. М., 1968; Гинзбург Л. О лирике. 2-е изд. Л., 1974.
2. Гинзбург Л. О литературном герое. Л., 1979. С. 217.
3. Пушкин A.C. ... Вновь я посетил... // Пушкин A.C. Соч.: В 3 т. Т. 1. М., 1985. С. 573-574.
