CC BY
15
СЮЖЕТНО-ПРОСТРАНСТВЕННЫЙ КОМПЛЕКС
«ПЕРЕХОД ГРАНИЦЫ» В РОМАНЕ КЛАУСА МАННА «БЕГСТВО НА СЕВЕР»
А.С. Поршнева
Ключевые слова: эмиграция, эмигрантский роман, К. Манн,
граница, пространство, жертвоприношение.
Keywords: exile, exile novel, K. Mann, border, space, sacrifice.
Клаус Манн, покинувший Германию после прихода к власти национал-социалистов в 1933 году, является автором двух романов о немецких эмигрантах - «Бегство на север» и «Вулкан». Оба этих произведения всегда оставались на периферии внимания исследователей, поскольку К. Манн известен в первую очередь как автор романа «Мефистофель» (изучением которого занимались, например, Н.Н. Кудашова [Кудашова, 2006], Ф. Альбрехт [Albrecht, 1988], Л. Фитцсиммонс [Fitzsimmons, 2001]). Малая проза К. Манна достаточно подробно изучена Н.Н. Сутягиной (см.: [Сутягина 2008а; Сутя-гина 20086; Сутягина 2008е]). При этом роман «Бегство на север», практически не замечавшийся критиками и, как и «Вулкан», не переведенный на русский язык, может быть рассмотрен не только в контексте творчества Манна в целом, но и в контексте поэтики немецкого эмигрантского романа. «Бегство на север» тематически примыкает к ранее изученным нами произведениям об эмигрантах, созданным Э.М. Ремарком и Л. Фейхтвангером, и демонстрирует существенное сходство с ними в аспекте организации пространства и построения сюжета.
В. Фрювальд и Ф. Шидер, размышляя об актуальных проблемах исследования эмиграции, задаются вопросом, изучались ли уже «структурообразующая роль эмиграции», «литературная топология эмиграции или как минимум эмиграция как структурная предпосылка литературы»1 [Frühwald, Schieder, 1981, s. 15], и не дают на этот вопрос положительного ответа. Настоящая статья, посвященная вопросам вза-
1 Здесь и далее перевод всех цитируемых фрагментов научного и художественного текста наш. - А.П.
имодействия сюжета и пространства в эмигрантском романе, продолжает серию публикаций, вносящую определенный вклад в ликвидацию данной лакуны в изучении немецкой эмигрантской литературы.
Зависимость сюжета от пространственно-временной организации неоднократно отмечалась теоретиками литературы. Так, Н.Д. Тамарченко пишет: «Изображенное пространство-время - это условия, определяющие характер событий и логику их следования друг за другом» (выделено мной. - А.П.) [Тамарченко, Тюпа, Бройтман, 2004, с. 178]. Сюжетное событие - это перемещение героя в качественно другое пространство, по определению Ю.М. Лотмана - «перемещение персонажа через границу семантического поля» [Лотман, 1998, с. 223]; сюжет при таком рассмотрении оказывается в определенной степени «производным» от пространства.
«Перемещение персонажа через границу» связано с прохождением им рубежного пространства, которое М.М. Бахтин называет «пороговым», или «переломным» хронотопом - это «проникнутый высокой эмоционально-ценностной интенсивностью» хронотоп, который «может сочетаться и с мотивом встречи, но наиболее существенное его восполнение - это хронотоп к р и з и с а и жизненного п е р е л о м а » [Бахтин, 1986, с. 280]. Комплекс сюжетных событий, локализованных в этом пространстве и детерминированных его «переломным» характером, обеспечивает «компенсирующий», катарсический характер сюжета (см.: [Поршнева, 2010, с. 61-71]).
Организация пространства эмиграции. Пространство, по которому передвигается Иоганна - главная героиня романа «Бегство на север», - в очень большой степени детерминировано ситуацией эмиграции; выстроенное из перспективы героя-эмигранта пространство мы называем пространством эмиграции. Базой для его формирования является, прежде всего, география Европы.
Изучение пространственной организации романа «Бегство на север» (см.: [Поршнева, 2012б]) показало, что аксиологические характеристики пространства эмиграции, выстроенного из перспективы героини-эмигрантки, в структурном отношении воспроизводят концентрические круги пространства классического мифа при полной аксиологической его инверсии. Символически центральная часть мира - Третий Рейх - осознается как враждебная земля, где царят беззаконие, ложь и насилие, ценностно негативная зона. Швеция - страна первого «кольца» вокруг Германии, - изображается у К. Манна как страна «пустая» и аксиологически нейтральная, поскольку она не допускает влияния наци, но и не ведет никакой борьбы с их тоталитарным режимом. Франция же, страна второго «кольца», имеет «положительный» цен-
ностный статус в пространстве эмиграции, поскольку там разворачивается организованная политическая борьба против наци.
Первый переход границы. Концентрически выстроенное пространство ведет героиню определенным маршрутом, «предписывая» ей поэтапное удаление от темного центра пространства эмиграции (подробнее см.: [Поршнева, 2012а]). Гипотетически она могла бы пересечь немецко-французскую границу (как это делали в реальности многие эмигранты [Ben Ammar, 2000 / 2001]) и напрямую переместиться из центра пространства эмиграции в его второе «кольцо», однако логика этого пространства препятствует этому и обязывает героиню пройти сначала через одну из стран первого «кольца».
В ходе своего движения по пространству эмиграции Иоганна -главная героиня романа - дважды пересекает границу, хотя в центре авторского внимания находится прежде всего второй переход. Первой границей на ее пути становится немецко-шведская, которую она преодолевает на корабле, направляясь к своей шведской подруге Карин с намерением провести у нее несколько дней. Порт, в который прибывает корабль, описан в следующих выражениях: Прибывающие быстро смешивались с теми, кто ждал, люди находили друг друга среди размахиваний руками и криков, повсюду царили хаос голосов и громкий смех, проливались и слезы радости, потому что некоторые провели долгое время в чужих странах и теперь северная родина приняла их снова [Mann, 2003, s. 7]1. На уровне внешнего «декора» порт соответствует «пороговому» («переломному») хронотопу, который «может сочетаться <...> с мотивом встречи» [Бахтин, 1986, с. 280] (именно это наблюдает и переживает Иоганна в порту).
Сюжетные события «поддерживают» пороговый статус данного места, поскольку для Иоганны перемещение из Германии в Швецию означает не механическое удаление в пространстве, а начало нового жизненного этапа. Дальнейшее проживание на территории Германии для нее невозможно, поскольку для тоталитарного режима Третьего Рейха она политически неблагонадежна: Иоганна состоит в студенческом коммунистическом объединении, а ее старший брат Георг, живя в Париже, разворачивает там политическую деятельность против режима. После нескольких арестов она принимает решение перебраться во Францию и выбирает путь через Швецию. В порту, пересекая границу, она оставляла позади себя не только корабль [s. 8] и испытывала некоторый страх - что теперь будет? [s. 8]. Следствием пересечения Иоганной этой первой границы становится существенное изменение ее
1 Далее ссылки на это издание даются в квадратных скобках с указанием страницы.
жизни: она оказывается в безопасности, знакомится с новой страной, существенно отличающейся от ее родины, и вступает в новые отношения. В первый же вечер она осознает, что она была на чужбине и что обратной дороги для нее больше не было 36], она была отделена от ее страны 36]; что она находится в очень отдаленной стране, где-то далеко на севере. Известные события, зловещие и радикально все меняющие, которые касались и задевали ее чудовищно сильно, остались где-то очень далеко 25]. Перейдя границу, Иоганна оказывается в принципиально другом пространстве, в котором «зловещие события» ее прошлого - аресты и преследования - оказываются неактуальными, поскольку этой границей она от них «отделена».
Пространство, в котором оказывается героиня в результате первого перехода, своей «инородностью» по отношению к предыдущему меняет и ее саму. Так, например, смертельно опасная поездка ее друга Бруно в Германию, которую она воспринимает как бесчеловечную жертву 185], наталкивает ее на следующие размышления: «... что есть человечность? Пару недель назад я бы не задалась этим вопросом, думает Иоганна с внезапным испугом. Что со мной случилось? Неужели я уже так много забыла и разучилась? Итак, я становлюсь чувствительной и теряю самообладание, потому что кто-то подвергает себя опасности - только потому, что этот кто-то случайно был моим другом. Когда я сама еще была во всем этом, для меня это было бы чем-то само собой разумеющимся - прекрасным и строгим...» 185-186]. На примере этого внутреннего монолога можно увидеть, насколько существенно пребывание в новом пространстве повлияло на ценностные установки Иоганны, сместив приоритеты с ценностей политических на общечеловеческие.
В связи со всем этим первый переход границы у героини романа может быть квалифицирован как подлинный переход. В изученных нами ранее романах Э.М. Ремарка и Л. Фейхтвангера была обнаружена следующая закономерность: подлинный переход границы невозможен, если он не предваряется какими-либо событиями рубежного характера - местью, которая «гасит» травму прошлого, или жертвой, приносимой самим героем или кем-то другим в его пользу (см.: [Поршнева, 2010; Поршнева, 2012в]). В случае Иоганны данная закономерность тоже действует: первый переход героини подготовлен жертвой ее матери, которая заключалась в сдаче в залог столового серебра ради получения денег на билет для дочери. В романе приведена сцена прощания матери и дочери: «Какой испуганной была тогда мама, она говорила очень тихо, и банкноту она достала из своей черной сумочки дрожащими пальцами, деньги на билет, мятая банкнота, собственно, она не имела
права ее принимать, заложенное столовое серебро, папа, который больше не может позволить себе сигару, папа, чьи картины пылятся на складе. "Будь здорова, дитя мое", - сказала мама, дрожащими губами, и Иоганна тоже почти плакала, - "выберись благополучно на свободу!"» 68]. Затрудненные финансовые обстоятельства делают поступок матери именно жертвой, которую она приносит осознанно -чтобы Иоганна оказалась «на свободе». Без этой жертвы героиня не смогла бы оплатить билет до Стокгольма и не пересекла бы первую границу.
Второй переход границы. Во второй раз Иоганна пересекает другую границу - между первым и вторым «кольцом» пространства эмиграции, между Швецией и Францией, и этот переход изменяет ее жизненную ситуацию в не меньшей степени, чем предыдущий. Если в результате первого перехода героиня покинула смертельно опасное для нее «негативное» пространство и попала в безопасное и «нейтральное», то в процессе второго перехода она в перемещается из «нейтральной» Швеции в ценностно «позитивную», политически активную Францию.
Состояние героини между первым и вторым переходом границы обнаруживает следующие особенности. В этот период в ее настроениях доминирует ощущение бессмысленности происходящего: «У меня действительно в голове все перемешалось 27]; Сейчас бывают моменты, когда мне все кажется таким бессмысленным - таким до умопомрачения бессмысленным... Тогда я думаю: почему ты, собственно, здесь? Ты с таким же успехом могла бы быть где-то еще. Почему тебя не удержали в Германии? - думаю я в таких случаях. Тебя ведь могли убить в Германии, и так было бы, наверное, лучше всего» 31]. Осознание Иоганной своей жизни как «бессмысленной» ставит вопрос о способах и путях придания ей осмысленности; решение этой проблемы также связано у К. Манна с феноменом перехода границы.
В отличие от первого перехода, где пограничное пространство -«буфер», нейтральная полоса между Третьим Рейхом и первым «кольцом» пространства эмиграции - не разработано, в ходе второго перехода Иоганна попадает именно в такую пограничную зону. В роли этого «буфера» выступает Лапландия - обособленная северная часть Швеции, которая не составляет единого целого с остальной страной.
В плане моделирования образа Швеции как пустого пространства Лапландия представляет собой апофеоз этой пустоты: Теперь они ехали через голую, как степи, землю, на которой почти не было возвышений и деревьев 226]. На границе с Лапландией герои во всех формах прощаются с Европой 237]. Между ними происходит обмен репли-
ками следующего содержания: «...я не знала, что в Европе есть местность, где живет так мало людей». - «Это уже и не вполне Европа» [8. 230]. В Лапландии герои оказываются посреди пустоты [8. 237], в абсолютно пустой, голой, ничем и никем не заполненной зоне, в которой не было уже практически больше ничего [8. 248]. По словам Иоганны, примерно так же, как здесь, должно быть, все выглядит на Луне [8. 249]. За счет этого создается законченный образ Лапландии как большой пустоты, нейтральной полосы, не принадлежащей ни к первому, ни ко второму «кольцу» вокруг Германии, не являющейся частью Европы и даже (в силу «лунного» колорита) земного мира.
Именно в этом «буфере» Иоганна делает выбор, определяющий всю ее дальнейшую жизнь: несмотря на свои чувства к Рагнару, она отказывается ехать с ним в Исландию и принимает решение перебраться во Францию, чтобы вместе с братом Георгом и его товарищами участвовать в организованной политической борьбе против наци. «Пороговый» статус данных событий и особое пространственное положение Лапландии позволяют квалифицировать ее как «пороговый» хронотоп.
Выбор героини сопровождается двойным жертвоприношением: одну жертву приносит Бруно, другую - сама Иоганна. Каждая из жертв становится необходимым условием перехода границы.
Бруно, друг Иоганны и товарищ ее брата Георга, нелегально отправляется в Германию из Парижа для выполнения политической работы. Иоганна с самого начала осознает его готовность к жертве, о чем и рассказывает Карин: Для него теперь существует только одно: послужить делу собственной кровью - в буквальном смысле собственной кровью, понимаешь. <...> Чтобы все было по-другому. ...Чтобы все стало правильным. Чтобы больше не нужно было стыдиться за людей. Чтобы эта земля наконец-то, наконец-то получила разумное лицо. Чтобы жизнь стала чем-то стоящим - стоящим для всех, знаешь. Дело - это значит просто будущее, а оно может быть только социализмом [8. 39]. Когда в 6-й главе романа Иоганна узнает об отъезде Бруно в Германию, она понимает, что это решение он принял добровольно: Скорее всего, он сам настаивал на том, чтобы взять на себя эту смертельно опасную задачу. Но что за бесчеловечность - принять эту бесчеловечную жертву! При этом Иоганна знала, как сильно Георг был привязан к Бруно. Они бесчеловечны, как на войне [8. 85]. Арест Бруно в Кельне вызывает у нее следующие мысли: Бруно, который участвовал в покушении, в организации взрыва. Это было самоубийство, самоубийство - ехать в Германию. Это Георг его спровоцировал, мой брат Георг - бесчеловечно, из абстрактного энтузиазма
ради человечества. Пожертвовать отдельным человеком, который живет, который реален и заслуживает любви, - ради большой перспективы будущего, которая, тем не менее, остается неопределенной и может оказаться неправильной 196-197]. Прямая номинация поступка Бруно как «жертвы» соответствует смыслу его поездки в Германию - пожертвовать собой за то дело, результатом которого, по его убеждению, должно стать приведение мира в состояние порядка.
Однако в контексте биографии Иоганны жертвоприношение Бруно обретает новый смысл. Как уже отмечалось, «нейтральное» шведское пространство подчиняет себе героиню, блокирует мысли о политике и активной деятельности в этой области (подробнее о данном свойстве шведского пространства см.: [Поршнева, 2012а]). В частности, швед Рагнар внушает ей: «Это все твои отвлеченные вещи, политические, я же знаю, Иоганна. Но это же, в сущности, что-то абстрактное, что-то нереальное, находящееся так далеко... А мы-то стоим здесь...» 205]. В итоге, пока героиня находится во власти пространства первого «кольца» (Швеции), посвятить себя политической работе она не может. «Шведская» Иоганна не подходит второму, политически активному «кольцу» пространства эмиграции. В соответствии же с логикой второго «кольца» и представляющего это пространство Георга, чувства Иоганны представляют собой частные аффекты. <... > Они отвлекают молодого человека от тех задач, которые он сам признал своими. Они - искушение. Они - трусливая иллюзия, заблуждение, они шатки; ведь этот заигравшийся молодой дворянин и ты, Иоганна, - вы не составляете единое целое, что же ты разбазариваешь свое время, когда-нибудь это все равно должно закончиться. Занимайся более полезными вещами, настоящими 205]. Для того чтобы войти во второе «кольцо», представленное в романе Францией, героиня должна сделать выбор в пользу «настоящих вещей», а от «иллюзорного» отказаться.
Именно такой оборот ее мысли принимают после гибели Бруно. Если арест Бруно ввергает Иоганну в смятение, но не побуждает ни к каким серьезным действиям, то после известия о его смерти она заявляет Рагнару следующее: «Теперь я должна уехать. <... > Я не вернусь. <... > Теперь у меня нет больше выбора. <... > Ведь теперь у меня есть перед глазами пример. <... > Ни одна большая жертва не приносится напрасно. <... > Нам не остается больше выбора. Весь наш героизм будет состоять в том, чтобы принять нашу судьбу» 270]. Героиня представляет себе свое будущее следующим образом: «Маленькие номера в отелях Парижа, Праги и Цюриха будут ареной твоей судьбы. Ты будешь выступать на собраниях и писать в газетах; ты
будешь выполнять курьерскую работу, и, возможно, распространять в Германии нелегальный материал, и, возможно, будешь вскоре расстреляна, но сперва над тобой будут издеваться и мучить тебя; или даже ты увидишь великую мировую войну, возможно, даже переживешь ее, но это не вполне вероятно...» [8. 270]. Завершение жертвы Бруно его гибелью во враждебной земле меняет героиню, Иоганна из «шведской» (аполитичной, сосредоточенной на своих личных привязанностях) становится «французской» и с этого момента считает своим предназначением участие в борьбе против национал-социализма.
Первый этап перехода героиней данной границы обусловлен, таким образом, жертвой Бруно, которая в силу этого оказывается принесена в пользу Иоганны. Первое препятствие к переходу - несоответствие героини тому пространству, в которое она должна переместиться, - устранено благодаря этой жертве.
Вторым же препятствием являются «шведские» привязанности Иоганны - Карин и, прежде всего, Рагнар. Их она приносит в жертву самостоятельно. Разговаривая с подругой по телефону, она заостряет внимание на том, что слышит ее голос в последний раз [8. 195]. Однако самой главной жертвой Иоганны становятся отношения с Рагнаром, которые она разрывает ради того, чтобы уехать во Францию и посвятить себя политической работе: «Я не на увеселительной прогулке. <... > ...я ведь не могу долгое время делать вид, как будто у меня нет никаких дел, кроме купания и поездок на автомобиле по лесам. <... > Я должна покинуть тебя, Рагнар [8. 204]. Чтобы перейти границу и оказаться в качественно другом пространстве второго «кольца», героиня приносит в жертву то, что связывает ее с первым, ликвидируя тем самым второе препятствие к переходу.
Структура жертвоприношения, сопровождающего второй представленный в романе переход границы, сложнее, чем в первом переходе. Если для пересечения Иоганной первой границы достаточно жертвоприношения ее матери, то во втором случае для ликвидации двух препятствий к переходу требуются две жертвы: одну приносит Бруно, другую она сама.
Жертвоприношение Иоганны играет важную роль в романе не только за счет того, что позволяет ей пересечь вторую границу - между Швецией и Францией, первым и вторым «кольцом» пространства эмиграции (то есть пространственного аспекта). Не меньшее значение оно имеет для сюжета романа, в котором благодаря жертвоприношению Иоганны выстроен «компенсирующий» сюжетный комплекс. Гибель Бруно в Кельне приводит к потере оппозиционным национал-социализму лагерем культурного героя - именно эту функцию выпол-
няет данный персонаж, поскольку он берет на себя задачу распространения разума на территории, где царят запустение [8. 92] и варварство [8. 99]. Культурный герой, согласно Е.М. Мелетинскому, «отправляется в иной мир» [Мелетинский, 2000, с. 197], где занимается «уничтожением чудовищ и демонов» [Мелетинский, 2000, с. 198], то есть остаточного хаоса. В классических мифологических системах культурных героев порождает сакральная земля, границы которой расширяются за счет прилегающих периферийных областей именно благодаря их «цивилизующей» деятельности. В ценностно инвертированном по отношению к мифу пространстве эмиграции культурный герой Бруно появляется, наоборот, в периферийной зоне и отправляется в центр мира для борьбы с хаосом и варварством, которые олицетворяет национал-социалистическое государство.
Потеря культурного героя создает в сюжете произведения «недостачу» (термин В.Я. Проппа [Пропп, 2001, с. 26]), ликвидировать которую призвано жертвоприношение Иоганны. Здесь имеет место описанная на материале фольклорных и драматических текстов симметричная «компенсация» одной - «негативной» - сюжетной функции другой, «позитивной» (см.: [Пропп, 2001, с. 26-61; Греймас, 2004; Барт, 2000]), которая обеспечивает катарсическое завершение сюжетной линии Бруно и Иоганны. Героиня приносит в жертву личное счастье ради того, чтобы стать таким же культурным героем - выступать на собраниях и писать в газетах; .распространять в Германии нелегальный материал [8. 270], то есть делать то же самое, что делал Бруно. Причем, что показательно, до гибели Бруно Георг в своих телеграммах сестре ограничивался сообщением важных новостей, но не призывал ее ускорить приезд в Париж. А после смерти Бруно Иоганна получает телеграмму следующего содержания: Бруно вчера в Кельне застрелен во время побега тчк приезжай в Париж ты нам нужна Георг [8. 269]. Иными словами, до потери культурного героя Бруно присутствие Иоганны в Париже не было критичным: она оказывается «нужна» только после его смерти, чтобы компенсировать возникшую «недостачу». Принесение себя в жертву одним культурным героем симметрично порождает другого культурного героя.
В итоге история перемещений Иоганны по трем участкам пространства эмиграции - центру (Германии), ближайшей периферии (Швеции) и дальней периферии (Франции) - выглядит следующим образом. В центральной зоне пространства эмиграции существует прямая угроза жизни героини, и все ее усилия направлены на обеспечение собственной безопасности - например, путем проживания в чужих квартирах. Она вынуждена переместиться в страну первого «пояса» вокруг
Рейха - Швецию, где первичная потребность в безопасности удовлетворена и героиня имеет возможность «закрыть» вторичные потребности (дружеские и любовные отношения, получение новых впечатлений). Этот первый переход границы оказывается возможен благодаря жертве, которую приносит ее мать.
Однако свою жизнь в Швеции Иоганна воспринимает как лишенную смысла; чтобы придать ей осмысленность, осознаваемую ею как целенаправленная политическая борьба против нацистского режима, она должна пересечь еще одну границу и переместиться в страну второго «пояса», символически занимающую окраинное положение по отношению к Рейху, - Францию. Три стадии в становлении героини -борьба за выживание во враждебной стране, увеселительная прогулка 204] в безопасной и политически нейтральной стране и осмысленная жизнь в политически активной (в эмигрантском измерении) стране -соответствуют трем последовательно сменяющим друг друга участкам пространства эмиграции, по которому она передвигается. Пространство, выстроенное концентрическими кругами вокруг своего «темного» центра и «улучшающееся» по мере удаления от него, определяет перемещения героини и, приведя в пустой «буфер» между первым и вторым «кольцом», ставит ее в ситуацию выбора, результатом которого становится жертвоприношение, переход границы и ликвидация «нехватки».
Таким образом, переход границы, то есть прохождение героини через переломный хронотоп, является полем интенсивного взаимодействия сюжетной и пространственной организации романа. Представляя собой пространственный феномен - перемещение из одного «кольца» пространства в следующее, принципиально иное, - переход границы обязательно должен быть подготовлен сюжетными событиями, имеющими «пороговый», рубежный статус; в случае Иоганны таким событием во всех случаях является жертвоприношение. Основным следствием перехода является, в свою очередь, появление героини в «политически активном» пространстве второго «кольца» в качестве нового культурного героя, что ликвидирует обусловленную гибелью другого культурного героя «недостачу». Симметричное построение данной сюжетной линии, в рамках которой жертвоприношение Бруно и жертвоприношение Иоганны являются, в терминологии Р. Барта [Барт, 2000, с. 205], функциями-коррелятами, делает ее катарсически завершенной. Переход границы - феномен в основе своей пространственный - становится ключевым фактором катарсического завершения основной сюжетной линии романа «Бегство на север». Такая тесная взаимосвязь пространственной и сюжетной организации характерна, на
наш взгляд, не только для рассматриваемого в настоящей статье произведения, но и для немецкого эмигрантского романа в целом.
Литература
Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму. М., 2000.
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986.
Греймас А.Ж. В поисках трансформационных моделей // Греймас А.Ж. Структурная семантика: поиск метода. М., 2004.
Кудашова Н.Н. Портретизация толпы в тексте прозаического произведения (на материале пролога к роману Клауса Манна «Мефистофель») // Лингвистические и экстралингвистические проблемы коммуникации. Саранск, 2006. Вып. 5.
Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве: Структура художественного текста. Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Статьи. Заметки. Выступления (1962-1993). СПб., 1998.
Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 2000.
Поршнева А.С. Пространство и сюжет в романе Клауса Манна «Бегство на север» // Филологические науки. Вопросы теории и практики: в 2-х ч. 2012а. N° 7 (18). Ч. II.
Поршнева А.С. Пространство наци и пространство эмиграции в романе Клауса Манна «Бегство на север» // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. 20126. № 10.
Поршнева А.С. Пространство эмиграции в романном творчестве Э.М. Ремарка: монография. Saarbrücken, 2010.
Поршнева А.С. Сюжетно-пространственный комплекс «переход границы» в романе Лиона Фейхтвангера «Изгнание» // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2012s. № 3 (19).
Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. М., 2001.
Сутягина Н.Н. Время как основа сюжета. Новелла Клауса Манна «Зарешеченное окно» // Вестн. Тамбов. ун-та. Сер. Гуманит. науки. 2008а. Вып. 8.
Сутягина Н.Н. Драматургическое начало в творчестве Клауса Манна // XII Державинские чтения. Институт русской филологии. Тамбов, 20086.
Сутягина Н.Н. Романтическая традиция в малой прозе Клауса Манна: на материале «Легенд о Каспаре Хаузере» // Вестн. Тамбов. ун-та. Сер. Гуманит. науки. 2008s. Вып. 1.
Теория литературы: в 2-х тт. М., 2004. Т. 1.
Albrecht F. Klaus Manns «Mephisto. Roman einer Karriere» // Weimarer Beiträge. Berlin; Weimar, 1988. Jg. 34.
Ben Ammar S. Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque: «Arc de Triomphe» und «Zeit zu leben und Zeit zu sterben»: [Diplomarbeit]. Lille, 2000/2001.
Fitzsimmons L. «Scathe me with less fire»: disciplining the African German «Black Venus» in «Mephisto» // Germanic review. Washington, 2001. Vol. 76. № 1.
Frühwald W., Schieder W. Gegenwärtige Probleme der Exilforschung // Leben im Exil: Probleme der Integration deutscher Flüchtlinge im Ausland 1933-1945. Hamburg, 1981.
Mann K. Flucht in den Norden. Reinbek bei Hamburg, 2003.
