CC BY
64
Л.Д.Езова
СВЯТО-СЕРГИЕВСКОЕ ПОДВОРЬЕ В ПАРИЖЕ
Езова Людмила Дмитриевна - старший научный сотрудник Российского института культурологии МК РФ.
После революции 1917 г. трагедия эмиграции коснулась миллионов русских людей, чей исход стал одним из крупнейших миграционных процессов в истории человечества. За 19181922 гг. Родину покинули около 1,52 млн. человек1.
В эмиграции большей частью оказались элитные слои российского общества: дворянство, офицерство, духовенство. В вынужденное изгнание отправились предприниматели, инженеры, банкиры, казаки, крестьяне, писатели, художники, артисты. Для одних это было бегство от неприемлемого политического режима, для других - официальное изгнание. В обоих случаях - лишение Родины и гражданства. Россия потеряла огромный культурный и научный потенциал, а для большинства русских в изгнании возникла опасность утратить собственную идентичность, язык, культуру, обычаи. Но, несмотря на политические и социальные трудности, на постоянную нужду, в крупных городах - Берлине, Париже, Риге, Таллинне, Праге, Софии, Белграде, Харбине, Шанхае - быстро налаживается культурная жизнь эмиграции. С 1917 по 1924 г. выходят русские газеты и жур-
налы, развивается издательское дело, публикуются около 1450 произведений художественной литературы, 3735 различных книг и брошюр. Работают культурные и политические организации, кружки, приюты, школы, гимназии. В 20-е годы открываются многие высшие учебные заведения в Праге (5), Харбине (6), в Париже (8)2.
В 1922 г. неожиданным даром для русской диаспоры стала высылка из Советской России более 150 известных философов, деятелей культуры и науки. Среди них Н.А.Бердяев, Б.П.Вышеславцев, И.А.Ильин, Н.О.Лосский, Ф.А.Сте-пун, С.Л.Франк, Л.П.Карсавин, отец Сергий Булгаков... Многие из высланных обосновались в Париже, образовав подлинное средоточие религиозно-философской мысли.
В эти годы Париж становится местом притяжения для всей русской диаспоры. С 1919 по 1939 г. в нем и его пригородах поселилось около 45 тыс. рус-ских3. Здесь им было легче выжить благодаря традициям, которые оставили их соотечественники, жившие в этих местах в XIX и в самом начале ХХ в.
Самым цельным и стойким ядром русского национального самосознания оказалась православная церковь. Она противодействовала ассимиляции русских, которые в большинстве своем никогда не становились американцами, французами, англичанами и т.д. русского происхождения, а всегда оставались русскими, православными, верили в возрождение национальной России, в сохранение ею высшего духовного начала и культуры. Как сказал И.Бунин: «Мы не в изгнании, мы в послании. Миссия, именно миссия, тяжкая, но и высокая, возложена судьбой на нас»4.
В 20-е годы Париж становится и центром церковной жизни Русского Зарубежья. Здесь находится штаб-квартира митрополита Евлогия (Георгиевского) (1868-1946), возглавившего ЗападноЕвропейскую епархию, которая выделилась в 1924 г. в «автономный митрополичий округ».
Эмигрантам приходилось создавать церковное управление в атмосфере полной свободы, без всякого контроля и протекции со стороны государственной власти. Эта ситуация резко контрастировала с положением Церкви в дореволюционной России. Ни епископы, ни священники, ни миряне не привыкли к самоуправлению, что порождало многочисленные разногласия и привело даже к расколу внутри Церкви.
Осенью 1921 г. митрополит Евлогий принял участие в работе Всезагранич-ного Церковного Собора в Карловцах, на котором, вопреки собственным монархическим воззрениям, выступил за полное отстранение эмигрантской церкви от политических акций, отказавшись подписать промонархическое воззвание Собора. В 1924 г. митрополит Евлогий заявил также, что признает за Собором лишь «моральное», но не су-дебно-административное право по отношению к себе и своей епархии.
Такие действия были восприняты большинством русских архиереев за границей как посягательство на единство Зарубежной церкви. Речь пошла о расколе, негативные последствия которого для Русской Зарубежной церкви ощущаются и по сей день.
К началу 20-х годов ХХ в. Александ-ро-Невский кафедральный собор, построенный в царствование императора Александра II в Париже на улице Дарю,
уже не вмещал всех желающих, так как был единственным православным храмом. К нему устремлялись люди всех состояний, возрастов и профессий: бывшие сановники и придворные, военные в затасканных френчах, интеллигенция, дамы, казаки, цыганки, старухи, дети... В холод, в непогоду - все такие же огромные толпы. Храм на улице Дарю стал в полном смысле слова живым центром эмигрантской жизни. В церковь шли не только помолиться, но и встретиться в церковной ограде со знакомыми, обменяться новостями, поговорить о политике, завязать деловые связи. «Скорбные, озлобленные, измученные люди тянулись к храму как к единственному просвету среди мрака эмигрантского существования. Они несли сюда свои печали, упования и молитвы; тут забывали свое горе, обретали надежду на какое-то лучшее будущее. В первые годы религиозное усердие эмиграции было трогательным. Несмотря на горечь и ужас жизни, веяло религиозной весной, не было в людях той безнадежности, того уныния, которые овладели душами впоследствии»5.
В 1923 г. из-за громадного прилива русских беженцев в Париж из Германии, Болгарии, Сербии и Константинополя возникла острая необходимость во втором православном храме. «У меня была тайная надежда, - писал в своих воспоминаниях митрополит Евлогий, - что в новых церквах создадутся очаги более деятельной церковноприходской жизни. Первым осуществлением моего желания было Свято-Сергиевское Подворье. Возникло оно прямо чудом»6.
Место, где расположилось Подворье, имело свою историю. В 1857 г. в Пари-
же был создан немецкий культурный и религиозный центр с церковью, приходом и воскресной школой, детским садом и интернатом для мальчиков. Тут же размещалась немецкая лютеранская миссия, которая занималась духовным попечением о немецких рабочих-эмигрантах, занятых на кирпичных заводах. Во главе миссии стоял молодой пастор Фридрих фон Бодельшвинг, ставший в конце XIX в. видным религиозным деятелем Германии.
Во время Второй мировой войны, когда немцы вторглись в Париж, это имя послужило охранной грамотой от разрушения Центра, на месте которого уже находилось Подворье. Один из потомков Бодельшвингов посетил Подворье и был глубоко поражен, увидев в его здании портрет своего известного предка. На Подворье оставалось 5 преподавателей и 12 студентов, которые очень нуждались, мерзли и голодали. Немцы ничего не тронули, а впоследствии предоставили денежные средства для поддержания жизни Подворья.
Вообще же немецкая миссия и центр просуществовали до 1914 г. С началом военных действий все, что принадлежало немецкой миссии, как и все германское имущество, по условиям Версальского мирного договора было конфисковано, а в 1924 г. французские власти распорядились продать это владение на аукционе в качестве репараций.
При осмотре владения, территория которого была несколько обособлена и засажена большими деревьями, у митрополита Евлогия «явилась мысль в случае успеха на торгах не только устроить в приобретенном здании германской церкви православный храм, но и воспользоваться всеми удобными
школьными помещениями для организации Богословских Курсов (или Духовной Академии)»7.
Осуществить замысел удалось благодаря так называемой Русской акции, которая осуществлялась в 20-е годы в Европе и Соединенных Штатах. Целью ее было оказание материальной помощи и поддержки русским беженцам, разбросанным после революции и Гражданской войны по всему миру.
В США организацией, охотно опекавшей русских, был «Христианский союз молодых людей», лидер которого Джон Мотт - известный религиозный деятель, член Методистской Церкви, предоставил на устройство Сергиевского Подворья около 5 тыс. долл. Это был первый взнос8.
Торги были назначены французскими властями на 18 июля (5 июля- по н. ст.) 1924 г. - в день памяти Преподобного Сергия Радонежского, основателя Троице-Сергиевской Лавры. Восприняв это как знамение свыше, митрополит Евлогий отслужил молебен св. Сергию и благословил своих сотрудников князя Г.Н.Трубецкого и М.М.Осоргина выступить на торгах.
Торги закончились в пользу митрополита Евлогия, владение было приобретено им за 321000 франков. Митрополит Евлогий наименовал будущий центр русской церковности и религиозного просвещения «Свято-Сергиевским Подворьем».
6 августа 1924 г. в день Преображения Господня митрополит Евлогий выступил с обращением о сборе денег на Свято-Сергиевское Подворье. Оно было направлено во все страны Европы, где имелись подчиненные митрополиту приходы.
Для более успешного сбора пожертвований князем Б.А.Васильчиковым были организованы публикации в эмигрантских газетах «Последние новости», «Вечернее время», «Русская газета», выходивших в Париже. Не проходило дня, чтобы в одной из этих газет не появлялось статьи или сведений о поступающих пожертвованиях с указанием суммы недостающих денег9.
Пожертвования поступали в большинстве случаев маленькими суммами, при этом некоторые лица и целые семьи часто отказывались назвать свои фамилии. Бедные люди, рабочие, шоферы такси вносили свои скромные средства. Женщины отдавали серьги, кольца... Жертвовали образа, лампады, одежду для аналоев и облачения для священнослужителей. Пожертвования шли со всего мира. Следует назвать имена некоторых жертвователей - это великая княгиня Мария Павловна (Романова), доктор Джон Мотт, Моисей Акимович Гинзбург - бывший крупный угольный подрядчик Русской Тихоокеанской Эскадры, живший после эмиграции в Париже, банк Коковцева, М.Н.Гирс от Русского дипломатического фонда, Э.Л.Нобель и мн., мн. др.
И когда перед ракой Преподобного Сергия Радонежского в далекой России были погашены свечи, в Париже перед его иконой против ворот Сергиевского Подворья загорелась неугасимая лампада. Икона была написана графиней О.Б.Орловой-Денисовой ко дню освящения храма10.
Первая православная служба была совершена на Сергиевском Подворье в сентябре 1924 г., а его освящение - в марте 1925 г., в Прощеное Воскресенье. Храм все еще напоминал кирху, иконо-
стас был взят из военной походной церкви, не хватало икон, лампад. Но служба, по воспоминаниям митрополита Ев-логия, шла с большим подъемом. Среди молящихся было много иностранцев, большей частью французов. Народу собралось очень много.
Митрополит Евлогий особо отметил, «что средства на это святое дело в значительной мере дали иностранцы. Теперь они внимательно и чутко прислушиваются к нашему восточному Православию, живо им интересуются. Нужно показать им красоту и правду Православия»11.
Храм Свято-Сергиевского Подворья и поныне находится во втором этаже главного здания обители - над аудиториями Богословского института - и вмещает до 900 человек. К храму, как к старинному терему, с двух сторон взлетают крытые разукрашенные лестницы, образуя высокое крыльцо на уровне второго этажа, где и открываются врата храма. Написание икон, роспись всего храма и иконостаса были поручены бывшему театральному художнику Д.С.Стеллецкому. Большой храм, к тому же инославной архитектуры, за 1925-1927 гг. был превращен в древнерусскую церковь, где в росписях, фресках, иконах была запечатлена вся история русского православия, особенно его самый чистый, ранний период. Богатство и разнообразие этой живописи свидетельствуют не только о безупречном художественном вкусе ее автора, но и о его глубоких научных познаниях. Д.С.Стеллецкий использовал в своей работе богатый материал археологических изданий, собственных зарисовок и других данных научного изучения русской художественной старины. Еще в
шты снытпмюр
России вместе с В.А.Комаровским он работал над проектом росписи храма-памятника на Куликовом Поле. В Сергиевском храме ему удалось воссоздать художественные традиции древней Руси - тот редкий дух иконной строгости и выдержанности, который на чужбине становится единственным в своем роде.
На внутренней стороне северных врат иконостаса до сих пор можно прочесть: «Начал расписывать церковь 6 ноября 1925 года, пятницу. Кончил 1 декабря 1927 г., четверг. Д.С.Стел-лецкий»12.
Под крыльцом храма небольшая дверь - она ведет в учебные аудитории, в библиотеку. Здесь разместился Русский Православный Богословский Институт им. Преподобного Сергия Радонежского. Это место, где служили и творили замечательные православные мыслители и богословы: В.В.Зеньковс-кий, Б.П.Вышеславцев, отец Георгий Флоровский, отец Киприан (Керн), В.Н.Ильин, А.В.Карташев, отец Сергий Булгаков...
Русский Богословский институт в Париже готовил не только богословов, но и священников для православных церквей зарубежья. Почти всегда здесь присутствовали и монашествующие слушатели - их кельи находились напротив Подворья. С первых дней в Институт поступали, помимо русских, православные из Болгарии, Сербии и других стран.
31 мая 1925 г. был днем торжественного открытия Богословского института и начала учебных занятий. Под руководством профессора С.С.Безобразо-ва (епископа Кассиана (1892-1965)) и протоиерея С.Булгакова были разрабо-
таны Устав и Программа Института. По словам бывшего начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, архимандрита Киприана(1899-1960)свое-образие преподавательского состава Института состояло в том, что при его формировании встретились два поколения людей, представители двух разных направлений русской религиозной мысли - академической и вольной13. Устроители этой высшей богословской школы не назвали ее Духовной Академией, хотя это было единственное учебное заведение в лоне Русской Православной церкви в то время, когда Духовные Академии в Советской России уже были закрыты.
Ежедневные церковные службы в храме Подворья проводил Институт, а воскресные - приход, при котором работала Воскресная школа для детей. Ежедневное посещение студентами Института церковных служб было строго обязательным. Богослужение отличалось литургической стройностью и напоминало монастырские службы. Воспитанников по подрясникам можно было принять за послушников монастыря. Трапеза вкушалась молча, под чтение «прологов» или «житий». Этим строго монашеским направлением студенческой жизни Институт был обязан епископу Вениамину (Федченкову (1880-1961)) - первому его инспектору. Епископ Вениамин, бывший доцент Санкт-Петербургской Духовной Академии, читал курс литургики (теории богослужения), гомилетики (теории и практики проповеднического дела), каноники, теории церковного права. Он же был и наставником церковного пения. Его повышенная эмоциональность и воодушевление идеалом монашества
оказывали на студентов благотворное влияние. Благодаря вдумчивой, требующей предельной сосредоточенности и самоотдачи подготовке, выпускники Института оказывались способными нести крест пастырского служения в весьма суровых условиях: в приходах многие пастыри буквально голодали, а многие из них совмещали служение в церкви с работой на фабриках и заводах.
С.С.Безобразов, как и владыка Вениамин, был одним из первых преподавателей Института. Сначала он занимал должность профессора туркестанского университета, затем преподавал в Православном богословском институте в Петрограде, в Свято-Сергиевском Институте. Безобразов читал лекции по Новому Завету и греческому языку. Здесь он пользовался большой популярностью у студентов как серьезный и глубокий мыслитель, человек прекрасного сердца и глубокого религиозного чувства. Курс его лекций за 1935/36 учебный год по истории Нового Завета составил книгу «Христос и первое христианское поколение» (П., 1950, 370 стр.), которая и по сей день отличается подробнейшим изложением евангельской истории, сделанным на основе строго научного анализа.
А.В.Карташев (1875-1960), автор ставших теперь известными книг «Вселенские соборы» и «История русской Церкви», внес в Богословский Институт традиции образования Санкт-Петербургской Духовной Академии, где он, наряду с Высшими женскими курсами, вел преподавательскую работу. Карташев был последним обер-прокурором Священного Синода, министром Вероисповеданий Временного правительства. В Институте он читал историю общей и
русской Церкви, историю Ветхого Завета, преподавал еврейский язык.
На курс латинского, французского и немецкого языков был приглашен П.Е.Ковалевский. Он был активным участником церковной общественной жизни русского Парижа, руководителем Русского студенческого христианского движения, совмещая работу в Богословском Институте с работой в Сорбонне.
С осени 1925 г. в Париж переселились такие известные профессора, как отец Сергий Булгаков и В.В.Зеньковс-кий. Первый читал в Институте догматическое богословие, второй - философские дисциплины, апологетику и историю религий. К преподаванию философских дисциплин был привлечен также прибывший из Берлина выпускник Киевского Университета, бывший ученик профессора В.В.Зеньковского -
B.Н.Ильин. Должность на кафедре Ветхого Завета была предоставлена бывшему ректору СПБ Духовной Академии -архиепископу Феофану (Быстрову). Через некоторое время из Берлина и Праги приехали профессора Б.П.Вышеславцев (курс по истории новой философии и нравственному богословию), Г.В.Флоровский (патрология), Л.А.Зан-дер (логика и введение в философию). Позднее в состав профессуры вошли русские питомцы Белградского университета Н.Н.Афанасьев (каноническое право), архимандрит Киприан (литур-гика, патрология). Иногда с лекциями выступали Н.Н.Глубоковский и
C.В.Троицкий14. Для чтения специальных курсов были приглашены профессора С.Л.Франк и Н.О.Лосский.
Проведенный осенью 1926 г. набор студентов в Институт показал, что при
шты снытпмюр
всем активном стремлении русской эмигрантской молодежи к богословскому образованию возможности, которыми располагал Институт, были весьма ограничены. Из 42-х прошений о приеме, поступивших практически из всех мест русского рассеяния (Франция, Германия, Сербия, Болгария, Чехословакия, Польша, Эстония, Финляндия и др.) было удовлетворено лишь 20. Зачисления происходили по рекомендации приходов и результатам собеседования.
За первые 11 лет существования Богословского Института число его выпускников составило всего 133 челове-ка15. Этого было явно недостаточно, если учесть, что к 1933 г. в одном Париже было уже более 30 православных храмов, куда требовались пастыри, не говоря уже обо всей епархии митрополита Евлогия в Западной Европе.
Для окончивших Институт были открыты двери ведущих университетов Европы, например, таких, как Оксфордский в Англии и Гейдельбергский в Германии. С 1933 г. Институт получил право присуждать степень доктора богословия.
Стало возможным говорить уже о европейском уровне богословского образования в Институте. В самом начале его существования студенческий контингент был исключительно русским. Это были офицеры, шоферы такси, рабочие, официанты. Их объединяло горячее желание посвятить себя церковному служению. По прошествии двух десятков лет число православных иностранцев, поступающих в Институт, стало неуклонно расти. Среди них были греки, сербы, финны, поляки, немцы, швейцарцы, румыны, арабы. Они несли свет русского православия в свои поме-
стные церкви. Принимали в Институт и женщин, желающих обучаться богословию.
Первые 14 лет существования Богословского Института совпали с общим расцветом культурной жизни русского Парижа и несомненно стали для него «золотым веком». Это было время пламенных проповедей и глубоких раздумий отца Сергия Булгакова, «исхода к востоку» отца Георгия Флоровского, «грез» о Святой Руси А.В.Карташева, «размышлений о России» и «социальном значении христианства» П.Г.Федотова.
Богословский Институт издавал труды, имел свои периодические издания: «Православная мысль» и «Сергиевские листки». Регулярно публиковались и материалы религиозно-нравственного характера. Труды профессоров и выпускников Института нелегальными путями проникали в Советскую Россию, размножались в самиздате, укрепляя национальное самосознание интеллигенции и способствуя возвращению ее в лоно церкви.
Ректор Института послевоенного периода, епископ Кассиан, на его 25-летнем юбилее отметил два имени -митрополита Евлогия и отца Сергия Булгакова: «первый был основателем Института, второй был его душой»16. Между тем к богословским сочинениям отца Сергия Булгакова в Институте относились достаточно критически. Сам отец Сергий называл свои научные занятия «ученой аскезой». Его религиозно-философские изыскания о Софии-Премудрости Божьей не привлекли к нему ни учеников, ни последователей. Архимандрит Киприан писал: «Богословский Институт никогда не считал домыслов отца Сергия своим офици-
йШМ. «БЫТИЯ ЛЮДИ
альным богословием»17. Однако авторитет его как пастыря-молитвенника, прекрасного духовника в студенческой среде был огромен.
Свято-Сергиевский Богословский Институт и Русское студенческое христианское движение в середине 20-х годов ХХ в. стали ведущими центрами экуменической работы. Участие Православной Церкви в острых экуменических дискуссиях и поиски ею христианского решения социальных, политических и философских вопросов обеспечивались усилиями русских изгнанников. В 1937 г. большая русская делегация приняла участие в двух конференциях: «Дело и жизнь» в Оксфорде и «Вера и строй» в Эдинбурге. На заседаниях присутствовали: митрополит Ев-логий, Бердяев, отец Сергий Булгаков, Федотов, отец Георгий Флоровский, Карташев, Зеньковский, Вышеславцев, Зандер и др. Основной задачей конференций стало обсуждение возможности служения Евхаристии на подобных собраниях. Позже, в 1939 г. на первой экуменической конференции молодежи в Амстердаме была совершена служба согласно традициям Православной, Англиканской, Лютеранской и Кальвинистской Церквей. Русская делегация под руководством епископа Кассиана играла значительную роль в этой конференции. В итоге восточное православие перестало казаться столь экзотичным для западных христиан. Особая близость во взглядах намечалась между православным и англиканским духовенством. Дружеские связи русских православных с христианами Англии не исчерпывались обменом идей и литургическим опытом, а выражались также и в материальной помощи англичан
Русскому студенческому христианскому движению и Богословскому Институту в Париже.
Кстати, во время Второй мировой войны шведские христиане во главе с доктором Гунвар Салиной, также оказывали материальную поддержку Институту св. Сергия. Присутствие русских в среде западных христиан, таким образом, способствовало их взаимопониманию, хотя прежде они часто избегали друг друга.
Как пишет известный русский писатель и член институтской комиссии по переводу Нового Завета: «В июльские дни Сергиево Подворье обращалось в некий международный центр, среди зелени холма с храмом виднелись бритые физиономии англичан и немцев в стоячих крахмальных воротничках, сутаны католиков рядом с бородами наших епископов и архимандритов»18. Службы совершались на церковно-славянс-ком и французском языках.
Один из преподавателей Института Л.А.Зандер организовал концерты русской церковной музыки, которые предварялись краткими вводными лекциями о православной службе. Исполнителями стали студенты Института. Первые выступления прошли в Базеле в мае 1933 г. и имели немалый успех. За ним последовали 18 концертов в Швейцарии, где местные протестанты впервые познакомились с православной службой.
За 1933-1939 гг. хор совершил 14 турне и побывал в семи странах. Архиепископ Кентерберийский (Космо Ланг) высказал свое впечатление о хоре такими словами: «Слушая вас, мы ощущаем бесконечное богатство православия. Вы сослужили огромную службу сближению наших Церквей»19.
Руководителем хора был И.К.Денисов, бывший артист Императорских театров, в совершенстве владевший стилем монастырского пения свободного от итальянских и немецких влияний, господствовавших тогда в приходских храмах.
После начала Второй мировой войны многие профессора и студенты Богословского Института, находясь летом за границей, не смогли вернуться в Париж. Несмотря на частые воздушные тревоги, холод, голод, отсутствие света и отопления, занятия в Институте продолжались. Из студентов осталось 12 человек. А из всей плеяды профессоров к началу 1944 г. в Париже находились лишь В.В.Зеньковский, Л.А.Зан-дер, А.В.Карташев, архимандрит Кип-риан и больной отец Сергий Булгаков, скончавшийся в том же году.
После кончины основателя и ректора Института митрополита Евлогия 8 августа 1946 г. на должность ректора заступил архимандрит Кассиан.
Новый ректор решил пополнить преподавательский состав. Наиболее подходящими кандидатами оказались собственные выпускники Института - священники А.П.Князев (1913-1991) и А.Д.Шмеман (1921-1983). Первый читал историю Ветхого Завета, а второй стал ассистентом А.В.Карташева по истории Церкви. После смерти отца С.Булгакова догматику и нравственное богословие вел отец Георгий Флоровс-кий. С 1948 г. отец Флоровский переезжает в США для того, чтобы возглавить Свято-Владимирскую Духовную Академию, которая, таким образом, явилась естественным продолжением Свято-Сергиевского Института. К тому време-
ни в ней уже преподавали Н.О.Лосский и Г.П.Федотов. Освободившуюся кафедру занял ассистент отца Г.Флоровс-кого, выпускник 1936 г. С.С.Верховс-кий, который также переехал в 1952 г. в Нью-Йорк. Через год туда же направился и отец Александр Шмеман.
Блестящий выпускник 1948 г. барон И.Ф.Мейендорф был оставлен в аспирантуре Института. В течение десяти лет он преподавал греческий, патрологию и историю Церкви, затем перебрался в Свято-Владимирскую Духовную Академию.
Таким образом все второе поколение профессоров Института оказалось за океаном и всецело посвятило себя идее создания американской поместной Церкви и окормляющей ее авторитетной богословской школы Свято-Владимирской Духовной Академии.
В заключение можно привести слова академика П.Б.Струве о том, что «само сочетание слов «Сергиевское Подворье в Париже» является необычайным и многознаменательным. Ибо если в деятельности преподобного Сергия нашла себе место вся полнота религиозно-национального начала, то продолжение этого служения получает особое значение, когда оно переносится на почву чужую, но пропитанную историческим величием, - в современный Париж. Подобного сочетания не могла выдумать человеческая мысль: оно могло явиться только в результате великого исторического кризиса. Ибо здесь русское православие соприкоснется с западноевропейской религиозной мыслью, с исключительной напряженностью работавшей в этом мировом центре в течение столетий...20
йШМ. «БЫТИЯ ЛЮДИ
Примечания
1. Кабузан В. / Русские в мире. Динамика численности и расселения (19171989) - СПб., 1996. - С. 230. Его же. Формирование этнических границ русского народа. - СПб., 1996. - С. 230.
2. Эмиграция и репатриация в России / Под ред. Ионцева В.А. и др. - М., 2001. -С. 54-55.
3. Менегальдо Е. Русские в Париже: 1919-1939. - М., 2001. - С. 14.
4. Эмиграция и репатриация в России... С. 59.
5. Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. - М., 1994. - С. 375.
6. Там же. — С. 402.
7. Свято-Сергиевское Подворье в Париже: К 75-летию со дня основания. — СПб., 1999. - С. 4.
8. Осоргин М.М. Воспоминания о приобретении Сергиевского Подворья // Наше Наследие. М., 1994. — № 32. - С. 89.
9. Там же. — С. 89.
10. Там же. — С. 91.
11. Митрополит Евлогий (Георгиевский). Указ. соч. - С. 407.
12. Зандер Л.А. В обители Преподобного Сергия // Православная мысль. Труды Православного Богословского Института в Париже. 1930. Вып. II.
13. Двадцатипятилетний юбилей Православного Богословского Института в Париже. 1925-1950 / Церковный Вестник Западно-Европейского Экзархата, Париж, 1950. — № 4 (25). - С. 3.
14. Вестник РСХД. - Париж. — № 7576. - С. 16-17.
15. Евлогий (митр. Георгиевский). Указ. соч. - С. 414.
16. Кассиан, Слово ректора // Церковный Вестник Западно-Европейского Экзархата, Париж, 1950. — № 4. - С. 6.
17. Там же. — С. 9.
18. Зайцев Б.К. Дни // Свято-Сергиевское Подворье в Париже. — С. 133.
19. Зернов Н. Русское религиозное возрождение ХХ века. - Париж, 1991. - С. 282.
20. Карташев А.В. Как создался Православный Богословский Институт в Париже // Вестник РСХД. - Париж, 19641965. — №№ 75-76. - С. 11.
