CC BY
91
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2019. № 3
В.и. Кулаков*
священное древо пруссов
V.l. Kulakov
the sacred tree of the prussians
Аннотация. Впервые за время исторических исследований в Балтии автором создан свод изображений священных деревьев у пруссов и у их северо-восточных соседей — куршей. Сакрализация дуба и осознание его связи с Богом грома и молний, характерное для большинства индоевропейских народов на ранней стадии развития их культур, получило изобразительную фиксацию у пруссов в V в. н.э. В последующие эпохи различные формы изображения священного древа свидетельствовали о том, что оно занимало важное место в прусском культе. данный вывод подтверждается письменными известиями о центральном для многих балтских племен святилище ромове, располагавшемся в прусской земле надровии. В центре этого святилища произрастал вечнозеленый священный дуб, под кроной которого скрывались изображения и символы прусских богов. даже после нескольких веков господства Тевтонского ордена в Пруссии сохранялись рудименты культа древа, являвшегося местом жертвоприношений для прусских крестьян еще в середине XVII в. данные археологии эпохи викингов прямо свидетельствуют о плотных связях пруссов и куршей, прежде всего — в материальной культуре. Если у пруссов изображения сакрализованного древа известны уже в эпоху Аттилы, то у куршей они появляются лишь в поствикингское время. Благодаря этому можно предположить, что упомянутая изобразительная традиция (или вообще весь культ священного древа) пришла в ареал куршей от их юго-западных соседей. В старой деревянной застройке Зеленоградска (Cranz), расположенном у основания Куршской косы, по сей день сохранились декоративные детали фронтонов, стилизованно представляющие священное древо с тремя ветвями/ростками или же древо с крестообразной кроной, охраняемое двумя драконами. С учетом того, что та часть Самбии, на которой расположен упомянутый город, в эпоху викингов и после нее приняла группы куршей, что засвидетельствовано
* Кулаков Владимир Иванович, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник отдела эпохи Великого переселения народов и раннего средневековья института археологии ран, Москва
Kulakov Vladimir Ivanovich, Doctor in History, Leading Scholar, Department of the Migration Period and the Early Middle Ages, Institute of Archaeology, Russian Academy of Sciences
+7-909-798-30-62; drkulakov@mail.ru
археологическим материалом, можно с большой степенью осторожности предполагать реализацию в декоре домов местных жителей неких куршских изобразительных мотивов, восходящих к традиции священного древа.
Ключевые слова: земля пруссов, священное древо, курши, место жертвоприношений, культ, западные балты.
Abstract. For the first time in the historical research in the Baltic, the author has created a set of images with the sacred trees of the Prussians and their northeastern neighbours, the Curonians. The sacralization of the oak and the perception of its connection with the god of thunder and lightning, characteristic of most Indo-European peoples at an early stage of the formation of their cultures, were pictorially fixed among the Prussians in the 5th century C.E. In subsequent eras, various forms of the depiction of the sacred tree indicated that it occupied an important place in the Prussian cult. This conclusion is confirmed by the written reports about the sanctuary of Romow, principal for many Baltic tribes and located in the Prussian land of Nadruvia. In the center of this sanctuary grew an evergreen sacred oak tree, while its crown concealed the images and symbols of the Prussian gods. Even after centuries of the Teutonic Order's rule, Prussia retained the rudiments of the cult of the tree, which was the place of sacrifice for the Prussian peasants in the middle of the 17th century. Archaeological data from the Viking Age directly testify to the close ties of the Prussians and the Curonians, primarily in material culture. Whereas with the Prussians, images of the sacralized tree were already known in the Attila era, the Curonians saw them appear only in the post-Viking time. As a result, it can be assumed that the aforesaid pictorial tradition (or even the entire cult of the sacred tree) came to the area of the Curonians from their southwestern neighbours. To this very day, the old wooden buildings of Zelenogradsk (Cranz), a town located at the base of the Curonian Spit, have preserved decorative details of the pediments, showing stylized representations of a sacred tree with three branches/sprouts or a tree with a cross-shaped crown, guarded by two dragons. Considering the fact that the part of Sambia where the aforesaid city is now located, in the Viking era and thereafter received groups of the Curonians, which is evidenced in the archaeological material, it is possible to assume with a great degree of caution that the decor of the local residents' houses showcase some Curonian visual motifs dating back to tradition of the sacred tree.
Keywords: land of the Prussians, sacred tree, Curonians, sacrifice site, cult, the Western Balts.
* * *
Как показывают данные исторической этнографии, идея древа, воспринимавшегося как ось Мира, представлена в культах многих (если не большинства) народов мира1. В Европе и на Ближнем Востоке
1 Румянцева Т.Г. Дерево // История философии. Энциклопедия. Минск, 2002. С. 301-304.
эта культовая идея восходит к эпохе бронзы. Древо «является доминантой, определяющей формальную и содержательную организацию вселенского пространства»2.
Примечательный факт: важная роль сакрализованного древа (дуба) в культе пруссов отразилась в слове "<1ги"т8" — русск. «вера». Указанное прусское слово имеет корень, сходный с др.-инд. 'Уаги" — русск. «древо» и прочими архаическими индо-европейскими языками3. Существует мнение о непосредственном заимствовании прусского "<1ги"т8" из древнегерманского языкового наследия4. Балтские народы, как показывают данные лингвистики, традиционно связывали бога грома и молний Регкипо с дубом и горой/скалой5, что указывает на сакрализацию этими народами в древности дуба, растущего на возвышенности и связанного/посвященного богу грома и молний. Рис. 1. Бронзовая, с сереб-
Данные прусской археологии, в пос- ряным покрытием Фиб7лы
из погр. М1-273 могильни-
ледние десятилетия серьезно пополнив- Ка м^еп/М^Ые (Кула-шиеся, позволяют увидеть изображения ков в.И., 2011, рис. 26). деревьев, сакрализованных раннесредне-
вековыми обитателями Янтарного края. Древнейшее, весьма стилизованное изображение древа, — на фибулах типа Bitneг-Wг6blewska II, относящихся в древностях поздних эстиев и ранних пруссов к фазам С2Ю16, т.е. к началу эпохи Великого переселения народов. Семь лет тому назад автор этих строк выдвинул гипотезу о том, что корпус звёздчатых фибул представляет собой стилизованное изображение древа, в кроне которого помещен солярный знак (рис. 1). Эта догадка была подкреплена данными балтской этнографии и фольклористики, которые сообщают о мифе, согласно которому в кроне
2 ТопоровВ.Н. Древо мировое // Мифы народов мира. Т. 1. М., 1980. С. 398, 399.
3 Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Т. II. Тбилиси, 1984. С. 613.
4 Топоров В.Н. Прусский язык. Словарь. А-Э. М., 1975. С. 385.
5 Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч. Вс. Указ. соч. С. 615.
6 Кулаков В.И. Декоративное искусство Янтарного края. Орнамент фибул V-VII вв. ЗаагЬгиекеп, 2011. С. 33.
дуба/березы/липы/яблони, с серебряными листьями и железными корнями, растущего у Млечного пути, солнце отдыхает после своих дневных странствий по небу. Когда же утром солнце покидало крону священного древа, оно приобретало красный цвет7. К началу VI в. звездчатые фибулы у западных балтов выходят из употребления. Но это не значит, что прерывается традиция отображения священного древа в искусстве западной окраины балтского мира.
Следующее по времени появления изображение священного древа обнаруживается на «кольце из Штробьенен», найденном в окрестностях З^оЬ'еЬпеп/Куликово в 1798 г. На «кольце» представлена пропущенная сквозь призму религиозных представлений картина схватки (возможно — ритуальной) вождей двух противостоящих воинств: вождя прусских воинов Видевута и предводителя воинства Мазурского Поозерья Антонеса, упомянутых в «Прусской хронике» Симона Грунау, в которой могли сохраниться фрагменты народного предания об этом конфликте8. Всадники одинаково вооружены однолезвийными мечами со слабо загнутыми концами, защищены небольшими круглыми кавалерийскими щитами и используют стремена. Эта деталь конского снаряжения появилась у пруссов на рубеже VII-VIII вв. под влиянием авар9. Противники одеты в свободно нависающие над поясами полотняные рубахи с вертикальными складками. Как и у авара, изображенного на застежке из рубахи у воинов «кольца» украшены точечным декором.
Еще одна аварская аналогия — мягкие постолы с зигзагообразно расположенными обмотками до колена. Волосы всадников перехвачены тканевой или кожаной лентой (рис. 2). На правой половине «кольца» изображен, скорее всего, князь Видевут, поддерживаемый своим братом Брутеном, едущим верхом на волке и держащим в руке питьевой рог с жертвенным напитком. Над головой Видевута витает некий змееногий бог, осуществляющий, видимо, сакральную защиту вождя. Напротив изготовился к бою вождь Мазонов Антонес10. Над ним парит двуглавое божество, левой рукой низвергающее священный напиток из питьевого рога на главу воина. Под ногами коня Антонеса волнообразно изогнулся другой божественный персонаж с аварской прической и рыбьим хвостом (персонифицированный
7 ¿ubinski T. Mitología baltyjska. Sandomierz, 2009. S. 62.
8 Кулаков В.И. Население Балтийского региона в эпоху Меровингов // Эпоха Меровингов. Европа без границ. Берлин, 2007. С. 43.
9 Кулаков В.И. История Пруссии до 1283 г. М., 2003. С. 313.
10 Все персонажи кольца представлены в «Прусской хронике» Симона Грунау.
Рис. 2. «Кольцо из 81гоЬ]еЬпеп/Куликово»: 1 — фото правой части барельефа на «кольце» (экспозиция выставки «Эпоха Меровингов. Европа без границ». ГМИИ им. А.С. Пушкина, 2007 г.); 2 — прорисовка барельефа на правой стороне «кольца»; 3 — прорисовка барельефа на левой стороне «кольца» (Кулаков В.И, 1994, рис. 72,1,2)
символ реки, на берегах которой произошла битва)11 на левой ноге, которую вознамерился укусить преследующий авара гигантский змей. Он, возможно, дружественен пруссам, которые, как известно, почитали пресмыкающихся. За спиной Антонеса стреляет из лука аварский воин, о котором говорилось выше. он нацелил свою смертоносную стрелу в оленя, стоящего у священного древа. Таково символическое изображение победной для пруссов битвы, которая прекратила угнетение народа Янтарного берега мазонами и жителями Среднего Подунавья. Разумеется, приведенная выше трактовка
11 Водный поток, разделяющий ареалы пруссов и «мазонов», — р. А11е/Лава. Видимо, на ее берегах и произошла победная для пруссов битва.
рельефных изображений, пространство между которыми на «кольце из Штробьенен» покрыто оттисками точечного чекана, является гипотезой. Ее подтверждают как археологические реалии (например, показанные на кольце однолезвийные мечи характерны для прусских воинских древностей VII — начала VIII в.), так и строки из «Прусской хроники». Присутствие на «кольце» упомянутых выше изображений, их семантика позволяют предполагать ритуальное значение этого артефакта, изготовленного плененным аварским златокузнецом для победителей-пруссов и принесенного ими, не исключено, в дар отеческим богам.
В рамках интересующей нас тематики обратимся к изображенному в правой стороне барельефа древу. Оно схематично показано в виде ростка с тремя ветвями. Справа от него — олень с рогами, снабженными отростками, схематично напоминающими ветви древа (рис. 2). Слева аварский (судя по специфическим деталям изображения) златокузнец изобразил некое крылатое существо с мордой кота, с львиными (?) лапами и с драконьим (?) хвостом. Более всего этот гибридный зверь напоминает иранского Симаргла, обладавшего благой и демонической натурами12. Составляющие триединую композицию древо с предстоящими животными (звери-хранители ?) расположены за спиной жреца (?), едущего верхом на волке, что, очевидно, должно акцентировать сакральное значение древа. Примечательно, что олень, представленный на левой стороне барельефа, стоит в позе, практически идентичной оленю у древа. Не значит ли это, что фигуры соответствуют одному и тому же мифологическому персонажу? Судя по целящемуся в оленя аварскому лучнику, пришельцы из Подунавья не были дружественны к прусскому культу (как и к самим пруссам).
Следующее по времени изображение прусского священного древа принадлежит к творениям безвестных мастеров, представивших на барельефах Гнезненских врат жизнь и смерть св. Войцеха-Адальберта, первого крестителя Пруссии. 20-23 апреля 997 г. с миссионерскими целями этот проповедник посетил Самбию и, вызвав своими действиями гнев пруссов, был ими казнен. Как показывает соответствующий рельеф Гнезненских врат (рис. 3, слева), мученик был принесен в жертву, а его останки с отсеченной головой выставлены у подножья священного для пруссов дуба (рис. 3, справа)13. К сожалению, тво-
12 Лелеков Л.А. Симург // Мифы народов мира. М., 1987. С. 437.
13 Кулаков В.И. Северная Самбия: апрель 997 года // КСИА. Вып. 210. М., 1993.
С. 42.
Рис. 3. Жертвоприношение Св. Войцеха-Адальберта: слева — прорисовка рельефа из Генезненских врат; справа — графическая реконструкция (Кулаков В.И., 1993, рис. 3).
рившие в романской манере мастера врат не передали информацию о семантической составляющей прусского священного древа.
Уже к Новому времени относится изображение (гравюра на меди) священного дуба в центральном святилище пруссов — Ромове, опубликованное в 1684 г. Кристофом Харткнохом (рис. 4). Располагавшееся в прусской земле Надравии, Ромове являлось центральным святилищем жителей юго-восточной Балтии (в том числе части литовцев), на котором горел неугасимый огонь14. Как отмечает Симон Грунау в своей «Прусской хронике» (1517-1529), в центре Ромове (ныне — городище Schlossberg/Бочаги Черняховского р-на) рос вечнозеленый (из-за ростков омелы, очевидно, оплетавших его ветви) дуб, у которого располагались изображения и священные символы трех прусских богов — Перкуно, Патримпо и Патолло15. Сакрализо-ванные дубы являлись культовыми объектами и в других пунктах прусского племенного ареала, например — в святилище Swentomest близ Не1%епЬеИ/Мамоново16. Возможно, одним из таких деревьев является дуб в Ludwigsort/Ладушкин, посадку которого, судя по значительной толщине ствола, можно условно отнести к XI в.
Осенью 2018 г. мне удалось ознакомиться в музее «Колесо времени» (КашЛеп/Светлогорск) при любезной помощи директора
14 Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М., 1997. С. 51.
15 Grunau S. Preussische Chronik. Bd. 1. Leipzig, 1876. S. 78.
16 Кулаков В.И. Пруссы (V-XIII вв.). М., 1994. С. 141.
Рис. 4. Ромове — центральное святилище пруссов (по К. Харткноху, 1684 г.) (Кулаков В.И., 2003, с. 198, рис. 68).
музея Л. Быстровой с уникальной находкой, поступившей в фонды этого музея из БпеШапё/Правдинска. Это большемерный кирпич, происходящий из руин разобранного строения в упомянутом городе. К сожалению, более точный адрес находки остался неизвестным. Т.к. большемерные кирпичи появляются в Пруссии в эпоху существования Орденского государства, дату этой находки условно можно отнести к хронологическому отрезку Х1У-ХУ11 вв. На одной из сторон кирпича по сырой глине при помощи деревянной (на это указывают «рубленные» линии рисунка) формы была оттиснута довольно сложная композиция (рис. 5). В центре ее представлено древо с семью безлистными ветвями (вытянуты под углом вверх). На вершине древа помещен петух (?), справа от древа — конь, обращенный к древу, слева — олень (также головой к древу). За крупом коня представлено небольшое древо, под ногами оленя — три схематически
Рис. 5. Лицевая сторона кирпича, обнаруженного при разборке здания в Бг1еУ1апУ/Правдинске (Фонды музея-выставки «Колесо истории», г. Светлогорск).
показанных «сердца», под ними — два мальтийских креста. Такие же кресты видны над оленем и петухом, они отделены от основной композиции полосой из оттисков «волчьего зуба». С трех сторон (кроме верхней части рисунка) композиция ограничена линиями оттисков «волчьего зуба». В верхней и нижней частях этой стороны кирпича существовали еще некие изображения, до нас не дошедшие (от них сохранились незначительные детали).
Семантическое значение данной композиции родственно композиции с древом, представленной на «кольце из Штробьенен» и может трактоваться как своеобразная «языческая икона». Подобного рода явление отмечено в декоративном искусстве германцев эпохи Меровингов17. В нашем случае и на «кольце», и на кирпиче представлена композиция со священным древом в центре. По краям древа помещены священные звери и птицы, семантически являющиеся хранителями древа. Значимость своего творения мастер, оставивший оттиск «языческой иконы» на кирпиче, который будет использован при строительстве в уже христианской Пруссии (что весьма примечательно) акцентировал изображением трех сердец и в качестве дополнительной защиты изобразил лопастные кресты вполне католического облика. Точно такие же кресты прусский златокузнец XIV в. поместил на одном из поясов, найденных на могильнике Ак^еЫаи/Прудовка18, рядом с вполне языческими по своему смыслу изображениями. Очевидно, в раннеорденское время пруссы пытались встроить христианскую символику в круг своих традиционных культовых образов.
Как показывает материальная культура северо-восточных соседей пруссов — куршей, им тоже был близок мотив священного древа. Так, мы видим его на бронзовых наконечниках ножен мечей подтипа КагакеуШш У1Ь, имевших местное происхождение и распространенных в южной части куршского племенного ареала19. По вертикальной оси в центре наконечников изображен росток крестообразной формы, покоящийся на двухчастном стволе, по краям которого извиваются два драконообразных существа (рис. 6, слева). Этот сюжет был настолько популярен у куршей поствикингского
17 Кулаков В.И. Неманский янтарный путь в эпоху викингов. Калининград, 2012. С. 211.
18 Кулаков В.И. Прусские пояса орденского времени // Genesis: Исторические исследования. 2017. № 1. Рис. 2.
19 Kazakevicius V. Is velyvojo gelezies amziaus baltq ginklq istorijos (kalaviq makstq galq apkalai) // Lietuvos archeologija. T. XV. Vilnius, 1998. P. 311, 40 pav.
Рис. 6. Бронзовые наконечники ножен мечей подтипа Kazakevicius Vb: слева — Andullen/Anduliai, Klaipeda raj., Lietuva, справа — Kaup, г. Зеленоградск (Кулаков В.И., 2012, рис. 143).
времени, что претерпел многократную стилизацию (рис. 6, справа), вплоть до полной деградации рисунка. На первичном этапе изготовления наконечников подтипа Kazakevicius VIb куршские мастера четко выдерживали композицию рисунка, очевидно, следуя какому-то изобразительному канону. Этот канон отличался от описанного выше прусского канона тем, что священное древо охраняли не олень и птицы, а драконообразные существа (змеи ?).
Данные археологии эпохи викингов прямо свидетельствуют о плотных связях пруссов и куршей, прежде всего — в материальной культуре20. Если у пруссов изображения сакрализованного древа известны уже в V в. н.э., то у куршей они появляются лишь в по-ствикингское время. Благодаря этому можно предположить, что упомянутая изобразительная традиция (или вообще весь культ священного древа) пришла в ареал куршей от их юго-западных соседей. В старой деревянной застройке Зеленоградска (Cranz), расположенном у основания Куршской косы, по сей день сохранились декоративные детали фронтонов, стилизованно представляющие
20 Жулкус В. Изменения в мировоззрении куршей в раннем средневековье // Восточная Европа в Средневековье. К 80-летию В.В. Седова. М., 2004. С. 157, 158.
священное древо с тремя ветвями/ростками (рис. 7) или же древо с крестообразной кроной, охраняемое двумя драконами (рис. 8). С учетом того, что та часть Самбии, на которой расположен упомянутый курортный город, в эпоху викингов и после нее приняла группы куршей, что засвидетельствовано археологическим материалом21, можно с большой степенью осторожности предполагать реализацию в декоре домов местных жителей неких куршских изобразительных мотивов, восходящих к традиции священного древа. Однако такой вывод должен получить подтверждение в работах историков архитектуры и этнографов.
Рис. 7, 8. Детали фронтонов домов конца XIX — начала XX в. в Сгапг/Зеленоградске (фото автора)
21 Кулаков В.И. Неманский янтарный путь в эпоху викингов. С. 64.
Примечательно, что культ почитания священного древа, изобразительно зафиксированный у пруссов в самом начале формирования их культуры, доживает до XVII в. Как свидетельствует прусский краевед М. Преториус, еще в 1657 г. общинники Северной Пруссии жертвовали этим деревьям (вешали на их ветви) свои пояса22, являвшиеся индикаторами социальной принадлежности не только прусских аристократов23, но и, видимо, простых земледельцев. В свою очередь, женщины пруссов жертвовали древам свои наплечные по-крывала24.
Итак, можно констатировать, что культ священного древа (в том числе — дуба), восходящий у индоевропейских народов, очевидно, к эпохе позднего (?) неолита, у пруссов нашел изобразительное воплощение уже в середине I тысячелетия н.э. Возможно, к таким изображениям могут относиться и растительные мотивы на погребальной керамике эпохи бронзы и раннего железа, однако их множественность предполагает отсутствие здесь фигур отдельных сакрализованных деревьев. Затем на протяжении многих веков в декоративном искусстве пруссов в разном материале и в разной манере представлены изображения сакрализованных древ. Как показывают письменные источники Нового времени, культ древа доживает у пруссов, несмотря на их христианизацию, практически до времени создания Королевства Пруссия.
References
Gaerte W. Kriechkultur in Altpreußen // Alt-Preußen. J gg. 1. H. 3. 1935, рр. 179-182.
Gaerte "ур Volksglaube und Brauchtum Ostpreussens. Beiträge zur vergleichen-d98 Vol3sglaube, Marburger Ostforschungen. Bd. 5. Würzburg: Holzner, 1956. 123 S.
Gamkrelldze T.V., Ivanov Vрac]l.Vl. Indo)>evropeyskiy yazyk i indoyevro-peytsy. Rekonstruktsiya i istoriУoаtipрlogicheskiy analiz prayazykaiprotokul'tury [Indo -European Language and Indo-Europeans. Reconstruction and Historical-typological .Analysis of Parent Language and Protoculture]. Ved. II. Tbilisi: Ин^^ую Tbilisskogo universiteta, 1984. 1328 p.
Kazakenicius V. Is vélyvojo gelezies amziaus baltiц gin21ц istorijos (kalaviц maksti/ galii apkalai) [On the Late fron Age "W^aponsof tíie Balts (Sword Chapes)] // Liituvos archeologíja. Vol. XV. Vilnius: Zara, 1998, pp. 287-332.
22 Gaerte W. Kriechkultur in Altpreußen // Alt-Preußen. Jg. 1. H. 3. 1935. S. 180, 181.
23 Кулаков В.И. Прусские пояса орденского времени // Genesis: Исторические исследования. 2017. № 1. С. 152.
24 Gaerte W. Volksglaube und Brauchtum Ostpreussens. Beiträge zur vergleichenden Volksglaube, Marburger Ostforschungen. Bd. 5. Würzburg, 1956. S. 51.
Kulakov V.I. Dekorativnoye iskusstvo Yantarnogo kraya. Ornamentfibul V-VIIvv. [Decorative Art ofthe Amber Region. Hie О rnament of the 5th-7th-cent. Broocliesj. Saarbrucken:fAP Pubtishing, 2011. 150 p.
Kulakov V.I. Ist2riya Prussii do 1283 g. [A History of Prussia until 1283]. Moscow: Indrik, 2003. 364 p.
Kulakov V.I. Naseleniye Baltiyskogo regi5na v epokhu Merovingov [The Population oe tho Baltic Region in theEra o it the Merovingians] // Epokha Mirovingov. Yevropa ber granits [The Age of the Merovingians. Europe without Borders]. Berlin: Minerva, 2007, pp. 138-144.
Kulakov V.I. N2manskiyyantarnyy put' v epokhu vikingov [Neman Amber Road in the Viking Age]. KEliningrad:PEN-klub, 2012. 222 p.
Kulakov V.I. Prusskiyepoyasa ordenskogo vremeni [Prussian Belts of the Period oO the Order] // Gentais: Istoricheskiye issledovaniya. 2017. № 1, pp. 147-158.
Kulakov V.I. Prussy (V-XIII vv.) [The Prussians in the 5th-13th Cent.)]. Moscow. Geoeko, 1994. 211 p.
Gukkov VI. Severnaya Sambiya: aprel' 9977 goua [Northern Sambia: April 997] // KSIA. Is. 210. Moscow: Nauka, 1993, pp. 37-44.
felekov f.A. Simurg// Mify narodovmira [Myths of the Peoples of the World]. Moscow: Sovetskaya entsiklopediya, 1987, pp. 436-4357.
Rumyantseka T.G . DDerevo [Tre e] // Istoriyafilosofii. Entsiklopediya [A Histo ry o8 Philosophy. Encyclopaedia]. Minsk: Interpresservis, 2002, pp. 301-304.
Toporov V.NN. Drevo mirovoye [World Tree] // Mify narodov mi1a [Myths of the Peoples of the World]. Vol. 1. Moscow: Sovetskaya entsiklopediya, 1980, pp. 398-406.
Toporov V.N. Prusskiy yazyk. Slovar'. A-D [Prussian Language. Dictionary. A-D]. Moscow: Nauka, 1975. 399 p.
Zhulkus V. Izmeneniya v mirovozzrenii kurshey v rannem srednevekov'ye [Changes in the Worldview of the Curonians in the Early Middle Ages] // Vostochnaya Yevropa v Srednevekov'ye. K 80-letiyu V.V. Sedova [Eastern Europe in the Middle Ages. In Honour of the 80th anniversary of V.V. Sedov]. Moscow: Nauka, 2004, pp. 153-163.
Zubinski T. Mitologia baityjska [The Baltic Mythology]. Sandomierz: Ar-morika, 2009. 151 p.
ПоступЕ-а в редакцию 18 ноября 2018 г.
