CC BY
343
ции, где действует строгий закон, а путем популяризации немецкого языка среди молодежи, в частности в области высшего образования [7].
Свое видение ситуации и варианты влияния на нее предлагает Объединение немецкий язык (Verein Deutsche Sprache). Члены объединения не разделяют мнения «науки» и призывают защищать родной язык от засилья денглиша, а население - от опасности оказаться чужими в собственной стране, поскольку уже сейчас многие люди не понимают новостей в газетах и на радио, а реклама стала почти полностью англоязычной. Имея немалое количество сторонников, особой популярностью названная общественная организация пользуется все же в восточных землях ФРГ
На своем Интернет-ресурсе объединение предлагает «помощь для ориентирования в немецких текстах с английскими и псевдоанглийскими выражениями» тем, кто стремится их не только понять, но и избегать. Усилиями членов объединения регулярно издается постоянно обновляемый «Der AnglizismenIndex» - список (индекс) англицизмов, к каждому из которых приводится словарный немецкоязычный эквивалент, а также характеристика частотности использования, то есть «степени угрозы» для немецкого языка [8].
Индекс оставляет вне учета профессиональные термины и содержит только разделенные по сферам коммуникации или доменам лексические единицы общего потребления. Благодаря этому можно сделать вывод, что наиболее интенсивно процесс заимствования происходит в областях культуры и политики; в информатике в ее повседневном обиходе; в сфере развлечений, в рекламе и спорте; в экономической деятельности; в науке и технике. Среди заимствований представлены только те, что не выходят за пределы нормативной лексики, а также не вызывают сомнений в их англоязычном происхождении, в отличие от таких слов, как, например, Sport, Partner, Keks и т.п. В соответствии со статистическими данными объединения, общее количество словарного запаса денглиша, отобранное по вышеназванным критериям, составляет на сегодня 7 500 единиц,
Библиографический список / References
из которых 3 % имеют статус таких, которые усиливают выразительность немецкого языка и расширяют его возможности, выступая в роли синонимов (Baby, Boiler, Interview); 18 % могут быть временными заменителями немецких лексем, находящихся на стадии формирования, как в свое время Bahnsteig вместо perron (E-Post - е-mail, Prallkissen - airbag, Hubschrauber - helicopter.); 79 % не способствуют обогащению языка, а наоборот, усложняют его понимание, делают более плоской его семантическую выразительность (keeper - Torwart, all-inclusive -Pauschalangebot) [9].
Следует отметить, что упомянутый ресурс может оказаться очень полезным для преподавателей немецкого как иностранного, особенно когда придется работать с аутентичными текстами публицистического жанра.
Подводя итог можно сказать, что появление денглиша как лингвистического явления имеет свои объективные и субъективные предпосылки. К первым можно отнести заимствования в сфере компьютерной техники, вызванные отсутствием соответствующих терминов в языке-реципиенте; в сфере бизнеса (в том числе в рекламной деятельности), где стремление к языковой экономии является обратной стороной фактора времени, а соответственно, и денег, и где английский (при необходимости соответствующего возрастного направления рекламы) фокусирует на себе внимание в первую очередь молодого поколения потребителей. Ко вторым относятся, в частности, заимствования в средствах массовой информации и сфере молодежного сленга, где они являются данью моде и эхом глобализации; калькирование фразеологизмов и устойчивых выражений, когда билингвальность становится своеобразным дополнительным поводом для развлечений. Для германистов разных стран открытым остается вопрос его основательного изучения и освещения в процессе обучения немецкому как иностранному, поскольку очевидным является тот факт, что влияние денглиша на развитие немецкого языка, безотносительно его позитивности или негативности, становится все более заметным.
1. Stein D. Weltsprache Englisch: Dominanz und Beherrschung. Available at: http://www.phil-fak.uni-duesseldorf.de/anglist3/weltsprache_englisch.pdf
2. Göttert von K.-H. Die deutsche Sprache muss nicht gerettet warden. Available at: https://www.welt.de/debatte/kommentare/article8317714/Die-deutsche-Sprache-muss-nicht-gerettet-werden.html
3. Busse U. Anglizismen im Duden. Eine Untersuchung zur Darstellung englischen Wortguts in den Ausgaben des Rechtschreibdudens von 1880 - 1986. (Reihe Germanistische Linguistik, 139). Tübingen: Max Niemeyer, 1993.
4. Anglizismen-Wörterbuch: der Einfluß des Englischen auf den deutschen Wortschatz nach 1945. Begr. von Broder Carstensen. Fortgef. von Ulrich Busse. Bd. 1: A-E; Bd. 2: F-O;-Bd. 3: P-Z. Berlin: de Gruyter, 1993 - 1996.
5. Viereck K. Englisches Wortgut, seine Häufigkeit und Integration in der österreichischen und bundesweiten Pressesprache. Frankfurt-an-Main. - Bern, 1980.
6. Barz I. Englisches in der deutschen Wortbildung. Wortbildung heute. Tendenzen und Kontraste in der deutschen Gegenwartssprache. Tübingen: Narr, 2008: 39 - 60.
7. Eisenberg P. Anglizismen im Deutschen. Reichtum und Armut der deutschen Sprache: Erster Bericht zur Lage der deutschen Sprache. Darmstadt, Mainz/Berlin, 2013.
8. Müller K. Der Anglizismen-INDEXdes Vereins Deutsche Sprache. München, GRIN Verlag, 2008. Available at: https://www.grin.com/document/131672
9. Muhr R. Anglizismen als Problem der Linguistik und Sprachpflege in Österreich und Deutschland zu Beginn des 21. Jahrhunderts. EUROSPEAK- Der Einfluss des Englischen auf europäische Sprachen zur Jahrtausendwende. Wien: Peter Lang Verlag, 2002: 9 - 54.
Статья поступила в редакцию 07.04.20
УДК 821.161.1
Tarasova I.I., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Armavir State Pedagogical University (Armavir, Russia), E-mail: [email protected]
Fedchenko N.L., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Armavir State Pedagogical University (Armavir, Russia), E-mail: [email protected]
PECULIARITY OF A.I. KUPRIN'S CREATIVE METHOD: "MIXING" REALISM AND ROMANTISM. The article studies a current problem of artistic synthesis in Russian literature. This question is considered by the authors of the article on the material of A.I. Kuprin. The question of the creative method of the writer, which the author himself called the "mixing" of realism with romanticism, continues to be debatable. Particular attention is paid to the fact that I.A. Kuprin, having "dissociated himself" from classical realism, turns to the exalted world of a "natural man" close to nature, a world full of hope, thoughts about the future and the present, recognizing at the same time his deepest tragedy. The basis of such a worldview of the writer is the principle of "romantic double peace". The authors of the article analyze the novel "The Duel" (1905) from the standpoint of the idea of a "break" between a dream and reality, which determines the essence of a realistic concept of personality. The authors conclude that A.I. Kuprin cannot be measured in the context of one philosophical and ideological-aesthetic context: because he is a realist, a romantic, a philosopher, a writer, and most importantly, he and the hero are people who are infinitely in love with life, and in as a result of underestimation (or reassessment) of its socially and psychologically conditioned processes, it is possible to miss one of the most important components of his multifaceted and very original creativity.
Key words: creative method, artistic synthesis, realism, romanticism, personality concept.
И.И. Тарасова, канд. филол. наук, доц., Армавирский государственный педагогический университет, г. Армавир, E-mail: [email protected]
Н.Л. Федченко, канд. филол. наук, доц., Армавирский государственный педагогический университет, г. Армавир, E-mail: [email protected]
СВОЕОБРАЗИЕ ТВОРЧЕСКОГО МЕТОДА А.И. КУПРИНА: «СМЕШЕНИЕ» РЕАЛИЗМА И РОМАНТИЗМА
Статья посвящена актуальной на сегодняшний день проблеме художественного синтеза в русской литературе, которая авторами статьи рассматривается на материале творчества А.И. Куприна. Дискуссионным продолжает оставаться вопрос о творческом методе писателя, который сам автор называл «смешением» реализма с романтизмом. Особое внимание уделено тому факту, что И.А. Куприн, «отмежевавшись» от классического реализма, обращается к возвышенному миру «естественного человека», близкого к природе, миру, полного надежд, дум о будущем и настоящем, осознавая при этом его глубочайший трагизм. В основу такого миропонимания писателя заложен принцип «романтического двоемирия». Авторы статьи анализируют повесть «Поединок» (1905) с позиций идеи «разлома» между мечтой и действительностью, которая определяет сущность реалистической концепции личности. Авторы делают вывод о том, что А.И. Куприн не может быть измерен в контексте одного философского и идейно-эстетического контекста, потому что он и реалист, и романтик, и философ, и бытописатель, и, самое главное, он и герой - люди, бесконечно влюбленные в жизнь, и в результате недооценки (или переоценки) ее социально и психологически обусловленных процессов возможно упущение одного из важнейших компонентов его многогранного и весьма самобытного творчества.
Ключевые слова: творческий метод, художественный синтез, реализм, романтизм, концепция личности.
В русскую литературу А.И. Куприн вошел как писатель широких и основательных взглядов демократического толка, не приобретенных через изучение общественных, философских, эстетических учений, а выработанных в прочных контактных общениях с жизнью, ее конфликтами, противоречиями, законностя-ми («Розги в кадетском корпусе запомнились мне навсегда», - говорил писатель произведения «Кадеты»). Каждое произведение А.И. Куприна имеет глубинную жизненную основу, первородное начало и рождалось из самой гущи народного бытия («Листритоны», «Гамбримус» и многое другое). Отпочковавшись от классического реализма в определенном смысле слова, писатель не пришел к натурализму (такая возможность была из-за его последовательного внимания к быту), а обратился к затаенным движениям человеческой души, способной на романтический взлет, который в конечном итоге разрушается вдребезги, соприкоснувшись с жестокими реалиями «общественно организованной» жизни («Олеся», «Гранатовый браслет» и др.) [1 - 5].
Благороднейший оттенок (отзвук) возвышенного (романтического) восприятия жизни героями писателя и им самим тем не менее органически содержит разрушительную энергию трагедийного накала внешне невидимых страстей и потрясений личности («Олеся», «Поединок», «Яма», «Юнкера», др.). Так, Юра Ромашов («Поединок») ворвался в бурю общественных страстей с юношеским порывом всем и во всем помочь, если человек нуждается в его поддержке. Однако не понял, что оказался в ловушке, хитро сплетенной провинциальной львицей Шурочкой, и поплатился жизнью. Олеся из одноименного произведения предалась глубинному чувству, порожденному ее природным естеством; но ее естество оказалось в трагическом противоречии с теми обстоятельствами, которые возникли в обществе людей, отвергнувших «живую жизнь» естества. Олеся не допустила саморазрушения, природа подсказала ей, что в предмете ее любви (Иване Тимофеевиче) заложена никем уже несокрушимая система, логика (пружина) взаимосвязей личности и общества. Олеся (как и герой «Гранатового браслета») никак не смогла бы стать звеном в жесточайшей цепи этой системы, из которой не смог выключиться Иван Тимофеевич: он внутренне готов оставить свое звено в этой обобщенной иерархии взаимоотношений (хотя бы на час -помните пресловутое «рыцарь на час»?), однако само звено никогда не станет пустующим оком без своего обладателя. Приглашенный природой на счастье и великую гармонию души, Иван Тимофеевич был безжалостно отвергнут этой же природой - связь прервалась между естественно-природной, гармонически совершенной системой и человеком (тоже из совершенной системы, только ложной, безжизненной), восстановить эту связь никто не в силах, даже Олеся, такое могущественное, первородное божественное Создание. Человек отступил от своей первородной природы, и восстановить эту связь он никогда не может - так разрушается великое создание Бога - Природа и Человек как единая система. Такова философия А.И. Куприна, великого художника.
Имея в виду ряд русских писателей, среди которых и А.И. Куприн, В. Келдыш отмечает, что «в их произведениях социально-критический взгляд на действительность соединился с философичностью созерцательно-гуманистического склада» [1, кн. 1, с. 285]. Общегуманистический критерий А.И. Куприна содержательно насыщен, с одной стороны, с другой - не укладывается в обычные ориентиры определения гуманистического, ибо гуманистическое связано у него с глубинным осознанием трагедий, всегда сочетающимся с наглядным ощущением торжества счастья. Это было реализмом самой высокой пробы, реализмом, вобравшем в себя лучшие завоевания русского классического романа XIX века, но он был еще чем-то больше, чем просто реализм, «чем суровая правда жизни». В этих повестях нарисован мир, необычайно светлый, красивый, какой-то вдохновенный воздух высоких чувств, открытие иных, неведомых доселе нравственных идей; он, этот мир, полон надежд, дум о будущем, несмотря на весьма напряженное осознание его глубочайшего трагизма. Думается, что это особого рода романтизм, сначала дающий людям надежду на счастье, на радость (вот-вот откроются двери рая - таково ощущение первоначальное); тем трагичнее наступающее затем горькое разочарование, «крушение надежд». И романтическая идея о невозможности счастья и окончательной «разорванности» мира, которая и определяет сущность и содержание поведения личности в условиях «тотальных несоответствий» между мечтой и действительностью. Так проявляет себя общая для русской литературы рубежа XIX - ХХ веков тенденция «смешение» реализма с романтизмом в творчестве А.И. Куприна. Идея «разлома» имеющая в общественном сознании прочные основания, демонстрируется писателем с трагической очевидностью - дистанция между Олесей и ее возлюбленным необычайно широка, несмотря на кажущееся единство их душ, порождаемое ложным ощущением природной энергии их «взаимопритяжения»; эта дистанция не имеет даже призрачного основания в «Гранатовом браслете», «Поединке», «Сулами-фи» - таким образом, трагедия безысходного становится непосредственным воплощением идеи романтического двоемирия. В повести идея «двоемирия» объемлет не только философию времени; автор показывает, что она проникла в сознание и психологию личности, вооружив одних (Шурочку, например) безжалостным орудием смерти, лишив других малой толики готовности и способности защититься от него (Ромашов).
Рассмотрим в данном аспекте повесть А.И. Куприна «Поединок».
В свое время большая наука в силу известных обстоятельств не могла заняться серьезным исследованием социально-идеологических и художественно-эстетических проблем крупнейших явлений русской литературы. «Поединок»
не был понят в России - ни официальными властями, ни критикой. Журнал «Вопросы жизни» (1905, № 7) отмечал, что «Поединок» - «тусклая, тягучая, тянется эта повесть через сотни страниц, все как будто на месте здесь и в то же время все ни для чего» [1, кн. 1, с. 601]. Изысканный, рафинированный интеллигент В. Брюсов ничего не увидел в повести, кроме того, что в ней много «анекдотов из солдатской и офицерской жизни». Некий Кондратьев упрекал А.И. Куприна чуть ли не в плагиате, рассматривая «Поединок» в контексте шума, произведенного Бильзе (французский писатель) в европейской литературе описанием «темных сторон офицерского быта» [1, кн. 1, с. 601].
Однако А.И. Куприн ставил иные цели и задачи: он увидел и оценил зверски жестокую, невежественно-разрушительную жизнь русского провинциального офицерства, скотоподобие и безукоризненное раболепие русского солдата. Тем не менее сказать, что А.И. Куприн развенчивает быт, нравы, психологию русской армии и этим подтверждает позорное поражение России в войне с Японией, значит, не сказать ничего. Писателя интересуют куда более сложные, философски трудноразрешимые вопросы. Л. Колобаева пишет: «Того, кого еще вчера называли маленьким человеком», частицей «толпы», Куприн жаждет видеть «сильной личностью», испытателем судьбы, и таким, пусть только отчасти, пусть в каких-то полуэкзотических областях жизни, он и рисует своего героя» [2, с. 92]. Купринское понимание эволюции «маленького человека» довольно ясно и методологически обозначено Л. Колобаевой. Далее автор объясняет суть этой эволюции, заключающуюся в том, что в прозе А.И. Куприна «мы видим человека, способного на поступок, на акт возмущения против унижения его человеческого достоинства, способного сделать самостоятельный нравственный выбор» [2, с. 92 - 93]. Возможно, такая эволюция философии становления и развития характера личности имеется в концепции А.И. Куприна. И как свидетельствует наука [3, с. 187 - 189], личность в прозе А.И. Куприна эволюционирует в сторону роста ее общественной, нравственной активности; в ней мы «видим человека, способного на поступок», на риск, но на возрождение ли? «Профессионалы риска» - акробаты, рыбаки, цирковые актеры, наездники и т.д., одним словом, те, которые в силу своей работы рискуют жизнью. В них он находил людей сильных, отважных, сильных духом, что приближало их к героям М. Горького, как отмечают авторы указанного труда [3]. Факт некоторого духовного приближения к М. Горькому А.И. Куприна отрицать нельзя, ибо он говорил ему в письме, имея в виду «Поединок»: «Все смелое и буйное в моей повести принадлежит Вам» [4, с. 570]. Однако также нельзя преувеличивать это обстоятельство, ибо «буйное и смелое» в философии этих писателей не совсем одно и то же: для М. Горького, видимо, проявление активности личности - в сфере общественных проблем, а для А.И. Куприна накопление новых сил - в душе и разуме, исходящих из самой «живой жизни» и для нее, живой жизни. Оттуда и последовательность активности личности. А.И. Куприн глубоко предан тому, что природа подарила человеку как данность, и он во что бы то ни стало должен разгадать ее, найти к ней ключ, открыть ее для всех: «Доверие к стихии человеческих чувств составляет основу психологизма Куприна. В порывах «стихийной души» героя чаще всего ему видится стихия добра» [2, с. 101]. С этим трудно не согласиться. Но вот далее автор объясняет свою мысль следующим образом: «В связи с этим можно говорить об особенности художественного исследования писателем функции бессознательного: он показывает не столько разрушительную, сколько добрую роль бессознательного» [2, с. 101]. И еще вывод: «Общий смысл этой позитивной роли, в понимании Куприна, - это восстание чувств личности против «узкого ума» - своего, окружающих, узости определенных этических и социальных институтов» [2, с. 101]. Он представляется очень важным, но, как кажется, противоречит предыдущему утверждению о позитивной роли бессознательного...
Всегда ли? Принимая гуманистический пафос, утверждений Л. Колобае-вой, - они глубоки, серьезны, основательны и доказательны, все-таки хотелось высказать несколько соображений по поводу социальной и психологической природы бессознательного в поведении личности. Чувство любви к гармоничному, глубоко ушедшее в корень бессознательного в психологии Ниночки Зиненко, сперва потянуло к себе еще более гармоничного, совершенного в своем бессознательном, иррациональном мире Андрея Боброва; но затем, в определенном состоянии «бессознательно доброе» Зиненко оказалось металлической ловушкой для Андрея Ильича, разорвать которую он никак не смог Бессознательная вера в то небольшое, доброе, светлое, которое, думал Андрей Ильич, еще имеется в предмете своей любви, в конечном итоге обернулось для него причиной катастрофы. То есть доброе, живое, природное содержание бессознательного не всегда есть естественное выражение «доброй воли», содержащейся в сфере бессознательного. Бессознательно сильное, природное, совершенное и гармоничное, которое сотворило «душу и сознание» Олеси, долгое время удерживало ее на уровне самых великих созданий природы. Это был единый, неделимый мир человека и природы. Природно еще живое где-то в глубинах души бессознательное потянуло Ивана Тимофеевича в тот мир, где его много, где оно живет явной, ощутимой жизнью. Но в герое было еще одно бессознательное ощущение себя в мире, тоже сильное, большое, тоже где-то совершенное - это неосознанная, но прочная связь с общественной психологией, с ее нормами и негласными установлениями. Иван Тимофеевич не смог извлечь из этих двух бессознательных ощущений себя, формулу идентичного поведения своей личности - раскрытие одной стороны бессознательного означало резкую активизацию другой. Природная сторона бессознательного в Иване Тимофеевиче способствовала подлинному и
всемогущему раскрытию души Олеси, общественная же, приобретенная сторона бессознательного в психологии героя сокрушила ее.
Художественная структура сознательного и бессознательного еще сложней в повести «Поединок», хотя, кажется, что она наиболее «общественная» из тех, которые были созданы А.И. Куприным до нее. Возможно, так называемая социальная, общественная жизнь не очень и была понятна и близка Куприну, хотя есть у него глубокое сочувствие к угнетенным и оскорбленным и прямые выпады против «власти предержащих». Этот протест шел у писателя, очевидно, не от осознания причин и характера социальной несправедливости, а нечто от другого - от несоответствия великого природного, созидательного статуса человека - разума с неизменными формами расходования этого духовно-творческого ресурса. Л. Колобаева пишет: «В работах о творчестве Куприна (В. Афанасьев, О. Михайлов и др.) Ромашов представлен слабой, заурядной натурой. Но это не совсем так» [2, с. 107]. И далее автор аргументирует свой тезис следующими словами: «Немалая душевная сила нужна, чтобы встать на защиту солдата, замордованного до крайней степени, Хлебникова, решившего покончить с собой, но это делает Ромашов, и это вытекает из всей логики развития характера» [2, с. 107]. Замечания Л. Колобаевой справедливы, но вернее было сказать «совсем не так» вместо «не совсем так». Авторы «Русской литературы конца XIX -начала XX вв. (1901 - 1907)» тоже пишут: «... в одну из самых тяжких минут жизни, «неожиданно яркое сознание своей индивидуальности родило в трусливом Ромочке» волну восторженной отваги, которая «внезапно взмыла в нем» бурный порыв к действию. Сам порыв скоро испарился, но укоренилось душевное к нему влечение, время от времени вызывавшее подобные вспышки» [2, с. 189].
В рассуждениях авторов есть моменты схожести в оценке героя, сущностных качеств его внутренней человеческой натуры, которые якобы приводят Ромашова к сиюминутному протесту против несправедливости. Дело не в том, что герой пошел защищать несчастного Хлебникова, а в том, почему он это сделал. Во всяком случае, это не вытекает из характера, из его логики, а из внутренней сущности его духовно богатой и содержательной натуры. А вывод, который сформулирован в «Русской литературе.» и по содержанию, и по стилю вовсе несправедлив. В «добром Ромочке» жил с самого начала и до самого последнего живет человек богатой духовной и нравственной культуры. «Слабый Ромочка», «прекраснодушный интеллигент» ни разу не изменил своим принципам - и в пору юношества, когда эти принципы казались наивными, и в годы зрелости, когда он «шел от наивных, книжных фантазий к робкому утверждению себя в реальном поступке» [3, с. 189].
Формула, которую авторы исследований о «Поединке» выводят из анализа якобы эволюции Ромашова, нам представляется несколько неточной. Нам кажется, что принцип эволюции характера в художественной системе А.И. Куприна или отсутствует, или совсем незначителен. Ни в «Молохе», ни в «Олесе» (и других), ни в тех произведениях, которые написаны после «Поединка», мы не видим явного изменения в лучшую или худшую сторону характера личности героя. Нам трудно себе представить осознавшую свой гнусный поступок, прозревшую Ниночку Зиненко, трудно было бы понять Ивана Тимофеевича, который бы все понял, что произошло, и не произнес бы фразу «Хоть назови день отъезда» или, еще более невероятное, что с Желтковым произошла существенная метаморфоза, и он отказался бы от своей любви. В скрипаче Сашке в этом смысле нет перемен, хотя прошел через огонь, воду и медные трубы. Ромашов не имеет ничего общего и с теми героями (даже в «Кадетах, «Юнкерах»), которые известны нам по «Утраченным иллюзиям» О. Бальзака, по романам Г Мопассана («Красное и черное»), Г Флобера «Воспитание чувств» («Чувствительное воспитание»), по автобиографическим произведениям русских классиков (современников Куприна и более старших). Перед нами предстают герои с уже сформировавшимся характером, «готовая» личность. А.И. Куприн лишь ищет в личности то, что составляет ее природную, психологически-духовную, нравственную сущность. И все перипетии жизни и судьбы личности он рассматривает как проявление ее природной сущности. В зависимости от обстоятельств эта природная данность может проявиться на разном уровне и в разной степени активности, что ничего не изменяет в обозначенной сущности характера. Ромашов приступил к службе с большим запасом духовных и нравственных ресурсов. И нет опасности, что он зря их растеряет в угоду славе, карьере, успеху, личному обогащению и благополучию. И до последнего вечера перед дуэлью он сохраняет их, хотя и проносит через жесточайшие испытания. Автор выстроил некую очередь испытаний героя - поединок с обществом, с офицерством, с философией Назанского и самим собою - и каждый раз и всегда в комплексе всех аспектов испытания он проявляет новые грани своего незаурядного духовного достояния, при этом терпит нередко унижения и оскорбления, которые не составляют статуса серьезного акта по сравнению с его духовным опытом и содержанием.
Примем условно такую схему: Ромашов - лакмусовая бумага, которая просвечивает всех других; но и все другие - тоже есть лакмусовая бумага, которая выводит все как есть, в том числе и Ромашова. Это взаимоотражение помогает увидеть картины жизни и ее героев в укрупненном плане: глубокий интересный, бесконечно светлый и справедливый нравственный мир Ромашова и столь же безнравственный мир офицерства. Высшей точкой лжи этого мира послужил поступок Шурочки: искренние и чистые по звучанию ее слова («.не будем ничего бояться. Я хочу, хочу этого. Один раз. возьмем наше счастье. Милый, иди же ко мне, иди, иди.») оказались накаленными докрасна кусочками железа,
которые упали на оголенную душу Ромашова и растопили ее. Эти слова стали верхушкой того айсберга лжи и пакостничества, который выстроила Шурочка для достижения своей амбициозной цели.
Удивительно, что в свое время критика увидела в повести «Поединок» не страсти человеческие, не психологию и сложный мир внутреннего бытия человека, а армейские - офицерские и солдатские - дела. Повесть воспринималась как учебник того, как вести себя офицерству, какие взаимоотношения должны быть между ним и солдатами и т.д. М. Горький пишет: «Куприн оказал офицерству большую услугу. Он помог им до известной степени понять самих себя, свое положение в жизни, всю его ненормальность и трагизм» [5, с. 8 - 9]. А.В. Луначарский в тех же тонах: «Хочется думать, что не один офицер, прочтя эти красноречивые страницы, услышит в себе голос настоящей чести» [5, с. 9]. А представители армии заклеймили повесть. Их слова А. Чернышев тоже приводит в тексте.
И те, и другие одинаково упрощенно отнеслись к повести - она не о том, как быть хорошим офицером или хорошим солдатом. Это равносильно тому, чтобы рассматривать «Короля Лира» в контексте идеи о том, каким образом можно стать хорошим королем, или в Сальери попытаться увидеть методику становления гениального композитора («Моцарт и Сальери»), в «Борисе Годунове» - гениального и жестокого царя и т.д. Так, А. Чернышев всю вступительную статью выстроил как свод законов и уставных требований для армии: «Куприн писал кровью сердца. Он сам страдал, рассказывая горькую правду о разложении всего военного механизма царского самодержавия, о невозможности для солдата раскрыть свои дарования» [5, с. 9]. Критик делает вывод: «Одряхлевшему самодержавию требовались тупые, усердные, недумающие офицеры» [5, с. 11]. Не стоит писать художественную вещь о пожаре, достаточно крикнуть: «Люди, горим!» («Пожар» В. Распутина - не о пожаре же!). Речь в «Поединке» идет не столько об армии, сколько о другом - сложнейшей психоаналитической и философской проблематике - о невозможности выжить и сохранить сокровенное в себе для чистой, духовно глубокой, нравственно организованной личности в условиях грязи, лжи, безнадежно разложившегося общественного сознания, в поединке с которыми герой терпит неминуемый крах - не духовный, а физический. А.И. Куприн проводит своего героя через жесточайшие испытания, каждое из которых открывает в Ромашове главные черты его характера на новом уровне, в более полном, объемном содержании. Юношеский романтизм, с которым он пришел в полк служить, так и не преобразился существенно, только, может быть, обогатился опытом, новыми знаниями и впечатлениями героя. Но ощущение полноты и непрерывности в раскрытии основных качеств и общей концепции личности достигается активным вмешательством автора, слово которого часто становится и внутренним монологическим словом героя, и жанровым фактором, соединяющим и эпическое, и лирическое, и драматическое в единый стилистический сплав внутри «сжатой романной» структуры.
В «Поединке» временное и пространственное проявление героя шире и глубже, чем в «романных» повестях писателя, однако принципы обрисовки характеров и обстоятельств в повествовательном тексте нисколько не изменились - автор упорно и последовательно идет по пути концентрации мысли и образа, скрещивания разножанровых и разностилистических качеств прозы. При этом субъектно-объектные отношения, авторский слог и объективно существующий предмет его мысли не отторгаются друг от друга, наоборот, обретают новую сущность и прочность.
Эту внутрикомпозиционную и идейно-художественную цельность произведения не нарушают определенные усилия автора по активизации проявления характера главного героя в зависимости от социального, общественного содержания анализируемых в тексте обстоятельств.
Некоторые из критиков начала века и нынешних усиленно «тянут» Ромашова в стан горьковских героев: «Куприн пошел навстречу общей идее активного человека» [3, с. 187]. Идея социально активной и нравственно ответственной личности нашла свое яркое художественное претворение в рассказе «Гамбринус» [2, с. 113]. Такое суждение восходит к мыслям В. Воровского, высказанным им еще в начале века: «Куприн всей душой сочувствует борьбе угнетенных классов за освобождение от гнета» [6, с. 301]. Объективно это так - подобный вывод вроде бы справедлив. Однако вспомним о том, что, по словам самого писателя, А.И. Куприн никогда не принадлежал, не принадлежит и принадлежать не будет ни к какой партии. Не классовое, даже не социальное начало в воззрениях А.И. Куприна и его героев определяет сущностные качества его философии и эстетики, а общегуманистический, общедемократический смысл художественного творчества. Не классовая борьба волновала А.И. Куприна, а те обстоятельства жизни, которые могли свести и сводили самое разумное существо в мире с пути благородства, любви ко всему живому и неживому в природе; тот диссонанс, который образовался между подлинным статусом человека-творца и реальными результатами его деяний и поступков. Так и в «Поединке» (романизированной повести) есть объективное воплощение идеи всеединства людей, герой которого вбирает в себя все лучшее, гармоничное, свободное и широкое в человеческой природе.
Неповторимый А.И. Куприн не может быть измерен в контексте одного философского и идейно-эстетического контекста, потому что он и реалист, и романтик, и философ, и бытописатель, и самое главное, он и герой - люди, бесконечно влюбленные в жизнь, и в результате недооценки (или переоценки) ее социально и психологически обусловленных процессов возможно упущение одного из важнейших компонентов его многогранного и весьма самобытного творчества.
Библиографический список
1. Русская литература рубежа веков (1890-е годы - начало 1920-х годов): в 2 кн. Москва, 2000.
2. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX- ХХвв. Москва: Издательство МГУ, 1990.
3. Русская литература конца XIX - начала XX вв. 1901 - 1907 годы. Москва: Наука, 1971.
4. Куприн А.А. Собрание сочинений. Москва, 1958; Т. 3.
5. Чернышев А. Девятый вал Александра Ивановича Куприна. А. Куприн. Поединок. Москва, 1984.
6. Воровский В. Эстетика. Литература. Искусство. Москва, 1975.
References
1. Russkaya literatura rubezha vekov (1890-e gody - nachalo 1920-h godov): v 2 kn. Moskva, 2000.
2. Kolobaeva L.A. Koncepciya lichnosti v russkoj literature rubezha HlH - HH vv. Moskva: Izdatel'stvo MGU, 1990.
3. Russkaya literatura konca HIH - nachala HH vv. 1901 - 1907 gody. Moskva: Nauka, 1971.
4. Kuprin A.A. Sobranie sochinenij. Moskva, 1958; T. 3.
5. Chernyshev A. Devyatyj val Aleksandra Ivanovicha Kuprina. A. Kuprin. Poedinok. Moskva, 1984.
6. Vorovskij V. 'Estetika. Literatura. Iskusstvo. Moskva, 1975.
Статья поступила в редакцию 30.03.20
УДК 130.2
Fu Lisha, postgraduate, Department of Public Relations in Business, Institute of Higher School of Journalism and Mass Communications,
St. Petersburg State University (St. Petersburg, Russia), E-mail: [email protected]
LEISURE PRACTICES AS AN OBJECT OF MEDIA REFLECTION. In the article, the author defines a concept of leisure practices, consider their subject typology, and considers leisure practices as an object of media reflection. Leisure implements primarily a recreational function, a function of restoring strength and relaxation, entertainment and communication, which means that its main goal is activity aimed at the comprehensive development of man. At any given time, people need a break from study, work and various activities. And each person makes his choice of the form of leisure and entertainment that is most interesting to him. However, at all times there were mass forms of leisure, popular among people with different incomes, different ages, with different interests and hobbies.
Key words: leisure, leisure practices, media reflection.
Фу Лиша, аспирант, Институт «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» Санкт-Петербургского государственного
университета, г. Санкт-Петербург, Е-mail: [email protected]
ДОСУГОВЫЕ ПРАКТИКИ КАК ОБЪЕКТ ОТРАЖЕНИЯ МЕДИА
В настоящей статье мы определим понятие досуговых практик, рассмотрим их предметную типологию и исследуем досуговые практики как объект медиаотражения. Досуг реализует преимущественно рекреационную функцию, функцию восстановления сил и отдыха, развлечения и общения, значит, его главной целью выступает деятельность, направленная на всестороннее развитие человека. В любой момент времени людям необходим отдых от учебы, работы и различных дел. И каждый человек делает свой выбор той формы досуга и развлечений, которая ему наиболее интересна. Однако во все времена существовали массовые формы досуга, популярные среди людей с разным достатком, разного возраста, с различными интересами и увлечениями.
Ключевые слова: досуг, досуговые практики, отражение медиа.
В настоящей статье мы рассматриваем досуговые практики как особый вид социальных практик, реализуемых в медиапространстве. Как отмечают современные исследователи [1 - 6], установившаяся в настоящее время эпоха цифровых технологий детерминирует выявление новых аспектов функционирования журналистики. Всё больше редакций используют медиаплатформы для распространения контента: от радио и интернета до мобильных телефонов, планшетов и инфоэкранов.
Тем самым вопросы специфики отражения досуговых практик в медиаси-стеме требуют научного осмысления. В этом заключается актуальность данного исследования.
В настоящий момент наблюдается интеграция различных форматов медиа-продукта: вещательного, печатного, онлайн-продукта, мобильного. Данные площадки взаимодействуют друг с другом по принципу трансмедийного повествования, обмениваясь информацией, ссылками на материалы СМИ, которые участвуют в процессах создания общего информационного продукта.
Интегративный подход позволяет готовить более востребованный со стороны населения информационный продукт, который сочетает в себе наглядность видео и аналитичность газет, интерактивность и оперативность Интернета.
В последнее время медиаплатформы всё чаще аккумулируют в себе контент, связанный с досуговыми практиками. Людям необходим отдых от учебы, работы и различных дел. И каждый человек делает свой выбор в пользу той формы досуга и развлечений, которая ему наиболее интересна. Во все времена существовали массовые формы досуга, популярные среди людей с разным достатком, разного возраста, с различными интересами и увлечениями [2].
Каждый журналист, работающий на различных медиаплатформах, специализирующийся на досуговых практиках, должен чётко понимать сущность различных видов досуга и специфику их отражения в СМИ. Тем самым профессионализм журналиста во многом зависит, с одной стороны, от его знаний наиболее распространённых досуговых практик и, с другой, от владения навыками использования всех возможностей современных медиаплатформ.
Досуг - это часть нерабочего времени, которая может использоваться не только для отдыха, восстановления сил, но и для физического и духовного развития человека. [5, с. 236].
Досуг можно понимать и как важный элемент культуры, имеющий глубокие и сложные связи с общими проблемами жизнедеятельности общества, социальной группы [6, с. 5].
Досуговые практики связывают воедино сферу повседневного опыта современного человека, ориентированного на интерактивное поведение.
Среди основных видов досуговых практик авторы [4 и др.] выделяют исто-рико-ролевые игры, культурный туризм, занятия спортом, сетевое творчество, участие населения в праздничных мероприятиях, посещение объектов культуры.
В процессе попытки классифицировать досуговые практики можно отметить, что виды деятельности человека в свободное время можно условно разделить на три группы [5]:
1) отдых. Он предназначен для восстановления затраченных во время работы сил и подразделяется на активный и пассивный;
2) развлечения. Это такие виды деятельности в свободное время, которые дают возможность повеселиться, отвлекают от забот, доставляют удовольствие;
3) творчество: техническое, научное, художественное. Творчество приносит высшее удовлетворение и одновременно является средством духовного совершенствования.
К обыденной досуговой практике относятся занятия, не предполагающие какой-либо квалифицированной подготовки и приносящие немедленное удовлетворение [1], например, посещение зрелищных мероприятий, просмотр телевизора, путешествие, встреча с друзьями и т. д.
В досуговых практиках обыденно повторяемая деятельность обретает особый знаковый смысл, заменяя ощущение рутинности потребностью в неких коллективно одобряемых действиях. В качестве примера можно привести трансляции утренней гимнастики по радио и телевидению в СССР Выполнение данных упражнений не было обязательным, но предполагало некий стандарт начала дня в символическом представлении о качестве жизни советского человека [2].
На содержание досуговых практик могут повлиять факторы, обусловленные социальной средой, потребностями, интересами, психологическими качествами. В сегодняшнем мире первое место в структуре досуга занимает Интернет.
В контексте социальной функциональности этот факт может быть интерпретирован как позитивно, так и негативно. Но, так или иначе, придется признать
