CC BY
134
ФИЛОСОФИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2012. № 3. С. 20-25.
УДК 130.3 Н.Н. Мисюров
СВОБОДА ЛИЧНОСТИ И НЕОБХОДИМОСТЬ ОБЩЕСТВЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
Рассматривается проблема свободы личности и необходимости «всеобщего» - духовно осмысленной общественной организации. Действительность индивидуальности открывается в «единичности сознания», но самопознание наталкивается на «мощь всеобщности». Подчеркивается, что человек должен признать волю высшую, чем он сам, осуществлять этот «моральный императив» в жизни общества. Констатируется, что современный человек еще не нашел путь к своим первоосновам; ситуация в современной философии отражает эту «нерешительность».
Ключевые слова: свобода личности, человек и общество, индивидуум и миропорядок, личностное самосознание, духовные и общественные ценности.
Суть философии свободы можно выразить одной гениальной гегелевской фразой: «Над множеством субстанциальных сущностей витает последнее единство абсолютной формы - необходимость» [5, с. 153]. Лучше не скажешь... Синтез метафизики и позитивного знания - вынужденный компромисс в философии. Сначала картезианское «осознанное мышление» И. Кант включил в сферу «осуществления всякого опыта», затем Ф. Шеллинг охарактеризовал самосознание человека как «самообъективацию субъективного», потом Э. Гуссерль обобщил все это как «сферу чистой субъективности», наконец М. Хайдеггер определил познание как «бытийный модус присутствия». Фигура субъекта, изменяющего свой статус (предстающего уже не в качестве всеобщего, но единичного), выбивалась из традиции философской мысли и означала преодоление классической рациональности. Дифференциация сущего и бытия - единственно верный способ отличить философствование от антропологии и психологии, этики и прочего. Все важнейшие проблемы философии можно свести к главной: «что есть человек»? Рефлексивная задача состоит в том, чтобы выявить «подлинность» человека. Философия, считал И.А. Ильин, слишком уклонилась в персонализм; следуя православной традиции, он четко различал тварное и нетварное, стремился достичь сочетания законов природы и законов духа. Причину мирового духовного кризиса, источник революций и разрушений он усматривал в «несоответствии между духом и инстинктом». От того, обретем ли мы это утраченное равновесие, зависят перспективы оздоровления и обновления духовных основ человечества.
Цивилизованный человек не живет более в «органической воплощен-ности», подчеркивал Н.А. Бердяев, мы воспринимаем это как роковой процесс «материализации жизни». Системный кризис современного общества (девальвация политических и духовных ценностей, разрушение традиционных форм человеческого общежития, культурной деятельности) обнажил всеобъемлющий характер отчуждения, человек окончательно утратил доверие к объективным основам своего существования, к прежним «императивным» философским и религиозным принципам. Индивидуум как бы выпал из миропорядка, лишился критериев и ценностей, придававших значение и смысл его жизни. Объективные факторы, неизменно обеспечивавшие прогресс истории, подверглись глубокому сомнению. Дегуманизация и стандартизация различных сторон человеческого бытия сильно исказили мироощущение современного человека, соответственно - породили пессимистические умонастроения. Культура (гуманистическая по миросозерцанию, но уже не христианская) бессильна дать
© Н.Н. Мисюров, 2012
массам идеи и ценности, которые могли бы их вдохновить. Современная цивилизация превращает личность в «функцию», требует от нее непрерывной активности; «со-
зерцание» отрицается как состояние ума, вытесняется из обихода как понятие, становится ненужным и даже невозможным. Личность определяется не только в отношении ко времени, но и в отношении к вечности и к Богу. Спасение личности - в высшей культуре духа, но постановка творческих задач, исполнение долга не должны зависеть от рефлексии, вызванной разными причинами и разнородными силами. Подлинное творчество человека предполагает сочетание созерцания и действия. Каждый из нас должен утвердить в себе дух (внутренний опыт). Личное самоутверждение человека - не инстинкт или же рационалистическое «осознание» состояний своего тела и своей души, а верное восприятие своей личностной сути, по Бердяеву, «богочеловеческой истины».
Сущность человека не предшествует его существованию, но становится и утверждается в специфических условиях того или иного общественного строя, конкретной культуры. Социальная форма бытия имеет решающее значение для жизнедеятельности человека. Сам человек в известном смысле есть результат собственного предметного и материального, а также духовного и нравственного творчества. Общество - единственная жизненная среда, в которой индивидуум может реализовать себя как человека. Общество формирует человеческую личность, поддерживает ее и одновременно противостоит ей (объективация, т. е. возникновение общества, - это фактическая подмена общности тотальным общим). Единство между индивидуальным и общим зыбкое, действия субъекта, направленные на «партикулярные» цели, противоречат общим целям и интересам; общее ограничивает индивида, более того, вводит его в определенный порядок. «Прозаический мир»
(мир многообразных, сложных отношений между людьми, развитой промышленности, обеспечивающей накопление потребительских благ, стремительного роста знаний) бесспорно - деградация индивида. Вместе с тем этот мир соответствует высшей ступени развития абсолютной идеи, которая, наконец, осознает себя и тем самым снимает свое отчуждение. Духовная жизнь принципиально отличается от жизни общественной, она не детерминирована социальной средой, согласно Бердяеву, она имеет другие - внутренние - источники. Это соответствует евангельскому различению царства Божьего от царства Кесаря. Дуализм является гарантией свободы духа, свободы мысли и творчества. Однако несомненные богатства цивилизации и культуры не индивидуализированы. Человек чувствует себя
только средством в структуре объективного целого, имеющего независимые от реального человека интересы и цели. Продвижение к идеалу целостного человека является основополагающей тенденцией общественного развития. Между субъектом и обстоятельствами его действия, состоянием мира, должно существовать единство, а не отчуждение; человек (в идеале - воплощающий в себе индивидуальное и общее) должен быть внутренне целен, одновременно он должен стать составной частью этой «тотальности». Опыт всей предшествующей философии подводит нас к парадоксальному выводу: признавая права отдельного субъекта против коллектива, сам коллектив становится более сильным; мир общественных институтов обретает необходимое единство, целостность. Будущее человечества зависит от того, будут ли соединены в мире духовное возрождение и социальное движение; установление общественной справедливости невозможно без упрочения духовной свободы человека, защиты его достоинства человека. Сам интеллект есть исключительно органическая часть целостной жизни, «всеобщности».
Свобода, рефлексия, дух - неотъемлемые качества человека, мысль возвышает нас над «царством природы». Человек, с одной стороны, предстает как самосознание (которое, согласно Гегелю, является формообразованием всемирно-исторического духа), с другой - он превращается в «ансамбль общественных отношений». Представляет ли собой человек гармоническое единство всех его основных характеристик (физических, социальных, духовно-нравственных)? Отдельный реальный человек в своем непосредственном наличном бытии содержит в себе момент «непосредственной природности», выступающей как нечто случайное и преходящее, отпавшее от всеобщности; в нем смешиваются эмпирическая единичность, идеальность и простота внутреннего начала. Что выражает всю меру самобытности человеческой личности (по определению У. Джеймса, «общей суммы всего того, что он может назвать своим»)? Природа «человеческого» незавершенна и фрагментарна; жизненное целое есть лишь бесконечная возможность реализации заложенного в человеке совокупного потенциала. «Печать
всеобщности» (как и «простой необходимости») накладывается на его наличное бытие во всех его чертах и частях. Человеческое бытие неисчерпаемо в своих проявлениях, но в судьбе отдельного человека эти проявления ограничены. Жизненные цели человека не самостоятельны, не могут существовать без всеобщего (истиной мира является некая высшая сила, господствующая над средствами и своим материалом). Индивидуум должен постигнуть в себе эту истину «сущего единства». Человек как таковой есть сознание, которое в дальнейшем становится
познанием; «природный человек», с одной стороны, имеет сознание о себе, с другой -его природность состоит в бессознательности по отношению к самому себе. Этим разрушается абсолютное «чистое единство» индивидуального и всеобщности (проблему целостности человека теперь решают в провокационной манере: человек принципиально нецелостен).
Разум, общительность и ценностные ориентации делают бытие человека социальным. Свобода - величайшее, предельное напряжение всех человеческих сил. Индивидуальность - неповторимое своеобразие человека, набор его уникальных черт и свойств; понятием «индивид» мы отмечаем связь человека с другими представителями человеческого рода, понятием «индивидуальность» выделяем человека из массы, из группы. Но чем преодолевается эта «элементарность» человека? Личность, по гегелевскому определению, это то, что основывается на свободе, «первой, глубочайшей, наиболее внутренней свободе», но также это и самый абстрактный способ, каким свобода проявляет себя в субъекте. Личность связана с обществом, однако ее духовное богатство шире, нежели культура данной эпохи (может ли она быть «плохой»?). Личность неисчерпаема, ей предписана неограниченная деятельность по самоусовершенствованию. Личность погружена в первую очередь в себя и в «другое»; характерная черта субъекта состоит в том, чтобы снимать свою изолированность. Личность, не вобравшая в себя социальные задатки, не может быть полноценной. Человек осваивает общественное достояние, культурное наследие, традиции, законы, правила, религиозные и научные представления; социализация личности выходит за пределы общественного организма. Так, например, гражданская верность обществу не всегда реализуется в преданности социальному устройству. Личность соотносит себя с универсальной практикой человечества; множество явлений, которые представляются единством, вообще все виды отношений соединяются в общее исключительно через индивидуум, именно так проявляется общее в особенном. Любая форма рефлексивного существования индивидуального человека не отражает всей полноты исторического существования человечества и развития мирового духа. Имманентна ли действительность объективному духу?
Мир представляет собой вечный поток событий; это развитие - многообразное проявление реальности духа - осуществляется через синтез либо противоположностей, либо различий, сохраняющих свои особенности. Духу свойственна наряду с теоретической деятельностью практическая, подразделяющаяся на экономическую и моральную. Сферой первой является полезное, обыденное политическое и экономическое.
Моральная деятельность направлена на общее, целое. Экономическая деятельность независима от морали, тогда как мораль без нее немыслима. Морально, т. е. ориентированно на всеобщую духовную цель, действующий человек вовсе не перестает действовать полезным образом. Мораль и экономическая деятельность - лишь взаимодополняющие различия в сфере духа. Проблема в том, что всякая мораль имеет «внутреннее стремление превратиться в учреждение». Дух радикально отличен от материи; моральный закон не может основываться на психическом процессе (как и логический закон: познание не есть простое пассивное восприятие образов). Истина является трансформацией нашего опыта, утверждал Ф. Шиллер, но это не значит, что мы вольны создавать воображаемую реальность по своему произволу. Вещные ценности связаны с благами, в т. ч. культуры. Личностные ценности - это более ценности «самой» личности (добродетели). Нравственные ценности - это личностные ценности по преимуществу.
Сфера чистой субъективности, интерпретированная классической философией как одна из форм бытия (модификации этой сферы существенны для ее структуры), более других открывает себя для познания. Вначале содержание есть субъективность, пояснял Гегель, и процесс состоит в том, что оно реализуется в форме объективного. Самосознанию еще недостает «бесконечной субъективности», но бесконечная внутри себя индивидуальность («нечто природное») уже достигает реальной возможности свободного развития, что дает человеку право воплощения своих ценностей в окружающей действительности. Самопознание и есть познание сферы чистой субъективности; никакие элементы и грани бытия, предполагаемые за пределами сознания, не ставят под сомнение истинности данного в самом сознании. Противоречие возникает от того, что переход совершается из формы «одного» (отбросившего общность с «другими») в форму всеобщности, из одной абсолютной абстракции в другую, в чистую противоположность. В результате индивид гибнет, его «абсолютная хрупкость единичности» рассыпается в прах, наткнувшись на действительность. Индивидуальность, окончательно утратившая «сознание единством себя самого и своей противоположности», разбивается о «мощь всеобщности». Собственная действительность индивидуальности открывается в качестве «единичности сознания». Свою цель человек видит в том, чтобы выявить эту единичность как сущую; для него непосредственно его «самость» есть сущность или цель в качестве «императива». Всеобщее есть, по Гегелю, лишь «борьба всех друг против друга», когда каждый заставляет считаться со своей собственной единичностью, но не достигает это-
го, потому что эта единичность испытывает такое же сопротивление. Общественный порядок или общий ход вещей есть «мнимая всеобщность».
Одним из важнейших свойств бытия, рассматриваемого как целостная структура взаимодействия сознания и «неосознанного», является, по Фихте, «сопротивление образа». Свободная бесконечность смыслов есть причина непредсказуемости смыслового разнообразия феномена другого «Я», доступ к которому приоткрывают традиции жизненного мира. Саморазвитие человеческой личности во многом зависит от осмысленной коммуникации с другими людьми. Наша внутренняя свобода является неотъемлемой составляющей вселенской эволюции. Смысл мирового исторического процесса, по выражению Т. де Шардена, есть «собирание мира». От первоначального, слабо оформленного и распадающегося множества - через все возрастающую дифференциацию -к высшей усложненности, а затем «неслыханной простоте» высшего развития. Невозможна человеческая жизнь по образцу, заданному человеческим родом, человек должен жить сам; унаследованное и усвоенное образуют в высшей степени сложную структуру. Из структуры таких взаимодействий, протекающих почти исключительно в подсознании, вырастают побуждения ко всем нашим поступкам, в том числе и к тем, которые сильнейшим образом подчинены нашему «самовопрошающему» разуму.
Свобода, нравственность есть субстанциальное начало человека, и в знании этого начала как такового и в полагании в нем своей субстанциальности состоит, считал Гегель, ценность и достоинство человека. Личность, согласно Бердяеву, есть целостность и «единство, обладающее безусловной и вечной ценностью». Свобода (как и духовность, творческая природа) человека есть субъективность, лежащая вне сферы феноменального. Сам человек принадлежит «падшему» миру объективности - власти «мира объектов» над свободой духа. Сложность человеческой натуры, парадоксальность человеческих качеств (противоречащих друг другу характеристик) порождают в человеке ощущение исключительности. Человек - творение социальное, именно в обществе он становится личностью; вместе с тем «человек бунтующий» постоянно разрушает социальные связи. «Духовная гордыня» - специфический недуг человека. Бунт индивидуальности оборачивается, по выражению Бердяева, «безумием самомнения». Лишь в акте веры человек обретает «конкретный гнозис», только христианская метафизика утверждает подлинную реальность бытия, постигает великую тайну свободы, ни на что не разложимой и ни к чему не сводимой, и признает «субстанцию конкретной личности, заложенной в вечности».
Для «деятельного разума» самосознание есть для себя чистая индивидуальность, утверждал Гегель, ему противостоит «пустая всеобщность». Для сознания добродетели (источником которой является самосознание) закон есть то, что существенно, а индивидуальность - то, что подлежит снятию и притом как в самом ее сознании, так и в общем ходе вещей. Всеобщее содержание действительного хода вещей - «абстракция, обладающая реальностью только в отношении» - выявляется исключительно через самосознание «единичной индивидуальности», которая вынуждена безоговорочно признать некий всеобщий закон как «необходимость в самом сознании».
Еще Аристотель утверждал, что во всех людей природа вселила «стремление к государственному общению»: «Человек, нашедший свое завершение, - совер-
шеннейшее из живых существ, и, наоборот, человек, живущий вне закона и права, -наихудший из всех; природа же дала человеку в руки оружие - умственную и нравственную силу, а ими вполне возможно пользоваться в обратную сторону. Поэтому человек, лишенный добродетели, оказывается существом самым нечестивым и диким, низменным в своих половых и вкусовых позывах. Понятие справедливости связано с представлением о государстве, так как право, служащее мерилом справедливости, является регулирующей нормой политического общения» [1, с. 378]. Этика и политика тесно связаны, поскольку они являются науками о деятельности, «касающейся человека»; проблема свободного выбора - ключевая. Человек должен не только знать, что хорошо и что плохо, но и хотеть следовать благу и уметь ему следовать. Добродетель в том, чтобы стремящаяся именно к благу «добрая» часть души повиновалась разуму, чтобы он господствовал над страстями. Человек всякий раз делает выбор, находя верный путь между крайностями, но иногда ему приходится искать дорогу, выбирая меньшее из зол, поэтому добродетель трудна, поэтому «нравственное совершенство - нечто редкое, похвальное и прекрасное». Цель государства как совершеннейшей формы человеческого общежития состоит в том, чтобы обеспечить «вполне счастливую жизнь» и «жизнь совершенную». Справедливость есть понятие относительное. Определяемая как «общее благо» она возможна лишь в политической жизни как «некое равенство». Именно в творчестве добра и в борьбе со злом люди связаны друг с другом общностью, единой целью. В общем ходе вещей индивидуальность, согласно Гегелю, ведет себя обратно тому, как она выявлена в добродетельном сознании, а именно, она стремится возвести себя в сущность, и напротив, подчинить себе доброе и истинное в себе. Абсолютный порядок есть общий момент, лишь
в общем ходе вещей имеющийся налицо для сознания не в качестве «сущей действительности», а составляя внутреннюю сущность человеческого сознания. Всеобщее должно получить свою подлинную действительность путем снятия индивидуальности. Цель добродетели в том, чтобы восстановить его истинную сущность; это «победа, одержанная над действительностью». Добро (дарования, способности) есть «модус бытия духовного», где оно реализуется именно как всеобщее, которое для своего полноценного и последовательного развития нуждается в принципе «свободной индивидуальности», без чего действительность остается лишь «безжизненной, лишенной собственной самостоятельности материей».
Личность не тождественна душевной субстанции (не связана с психофизической проблемой), она есть конкретное бытийное единство поступков, которое как таковое не предметно. Личность по своей сущности духовна. Человеческий дух - не ум и способность к выбору, но новое, совершенно отличное от природы начало; поступки, определяющие дух, это не функции «Я». Основным признаком человеческого духа служит способность разделять наличное существование и сущность. Личность целиком индивидуальна; каждый человек в той мере, в какой он есть личность, представляет собой единичное, единственное в своем роде бытие и ценность. Индивидуальное противополагается общему. С одной стороны, существует автономия личного понимания добра и зла, с другой - автономия личного ведения того, что дано как добро или зло. Личность всегда коррелят некоего «мира», так что каждой личности соответствует свой мир (микрокосм), а каждому миру - личность. Духовное бытие личности изначально является как индивидуальной реальностью (отдельная личность), так и расчлененной реальностью какого-то сообщества. Совокупная личность многообразно проявляется в «целостности совместного переживания». Различают несколько социальных единств: «масса», «жизненное сообщество», «общество», наконец, единство самостоятельных отдельных личностей в самобытной совокупной личности. Единство этой последней основывается на сущностном единстве, ориентированном на определенные ценности: Церковь (ценность святого) и Нация (духовные культурные ценности).
Люди связаны друг с другом не только подобием, напоминал И.А. Ильин, но еще взаимностью и общностью. Люди «взаимно воспринимают посланное» (свои достижения в добре и свои падения во зло) и взаимно отвечают за свои «бессознательные влияния»; быть на высоте этого призвания нам почти не удается. Справедливость не терпит «привилегии индивидуальности». Аксиома «пусть каждый делает другим только то, че-
го желает себе» такая понятная, но с таким трудом постигается нами. Из всех форм и степеней зависимости личность более всего страдает от «произвола равных себе». Человек соглашается подчинить себя некой высшей воле, «высшей правде»: Церкви, государству, национальности, национальным ценностям. Он готов ограничить себя во многом во имя этих «высших начал». Достоинство «богоподобной природы» человека оскорблено необходимостью подчинения себе равным и даже низшим. Почему мое «я» должно подчиняться интересам, инстинктам и вожделениям человеческой массы? Духовно к этому меня нельзя принудить, лишь посредством физического принуждения - законом, властью, прямым насилием. Таковы на самом деле природа и механизмы демократии, уничтожающей всякую священную символику «иерархического строя общественного космоса». Свободу и права человека гарантируют лишь начала, имеющие сверхчеловеческую природу, возвышающиеся над человеческим произволом. Человек должен признать волю высшую, чем он сам, осуществлять ее в жизни общества. Свободен духовно самостоятельный человек; человек, освобожденный внешне, может злоупотреблять своей свободой, превращая ее в «ужасающее внутреннее рабство». Чувство взаимной связи и взаимной ответственности указывает людям их общую духовную цель; зрелое правосознание связывает каждого с единой общей властью в служении ей. Формальный принцип народовластия, настаивал Ильин, сам по себе уже безбожен. Можно признавать демократию как одно из подчиненных начал общественной жизни, но религиозно недопустимо признавать её верховным началом. Само существование личности предполагает иерархический строй космоса, качественное различие и расстояние, общественную и мировую среду. Такова природа всякой духовно осмысленной общественной организации.
Сегодняшнее общество - «общество индивидов». Стратегии трансцендентного вряд ли можно рассматривать как нормативные, доминирующие. Индустриализация жизненных стратегий - противоположная тенденция; самоорганизация и рефлексия повышают уровень рационального контроля и оценки эффективности социальных отношений и личной активности (социальной и культурной). Нельзя понимать «внешнюю свободу» человеческого духа как формальную и безмерную: внешняя свобода дается человеку именно для внутреннего самоосвобождения, так она получает свое истинное значение. «Внутренняя свобода» есть способность духа самостоятельно признать авторитетную силу «морального императива» и самодеятельно осуществить его в жизни. Человек склонен воспринимать себя с пози-
ции противопоставления своего «чистого Я» обществу, но при этом человек есть воплощение общества (согласно Гегелю, «индивидуальность должна подчиниться дисциплине всеобщего, в себе истинного и доброго»). Для обыденного человека важнее не покинуть рамки социального и культурного мира, а понять их как инструменты, воздействующие на него и используемые им. Почти все существующие модели мышления вступают в конфликт с уникальной «легендой жизни», исследование и описание этого удивительного бесконечного развития материи и духа наделило нас определенной суммой знаний, но не более того. Общественное производство, унаследованное из прошлого, постепенно уступает место грядущему «обществу коммуникаций». Научный прогресс, смешение различных культурных традиций, синтез разного рода идей - все это должно способствовать человеческому познанию. Современный человек все еще не нашел путь к своим первоосновам. Исключение этических и метафизических вопросов из рационалистической парадигмы завело старую философию в тупик; новейшая философия - распадающийся «калейдоскоп» разрозненных идей, концепций и суждений, ее отношение к вере еще более деструктивно. Ситуацию в современной философии остроумно назвали «состоянием радикальной нерешительности».
Человек - это не элемент мира сущего, не производное от природы и социума, но самостоятелен и самоценен. Целостность культуры как определенного единства нарушена. В сегодняшнем мире больше нет ни центра, ни периферии; никакие национальные культуры уже не обладают выраженной
духовностью и творческим потенциалом. Глобальное общество - «царство Кесаря» вместо «Царства Божьего», объективация индивидуума завершилась. Может ли отдельный человек как духовное существо придать собственной эволюции смысл, выходящий за рамки эмпирического хода вещей? Сущность современного кризиса в отказе от высших ценностей, «идеи-реальности», которая, по Бердяеву, конструирует человека. Мы не знаем «путей и судеб своих», писал Ф.М. Достоевский, от нас скрыта тайна мира сего; «сам человек пока не может браться решать ничего с гордостью своей непогрешимости, еще не пришли времена и сроки» [4, с. 182]. Единственный выход - в милосердии и любви принять других и окружающий мир. Сможем ли мы вернуть утраченную чуткость к неисчерпаемости богатств мира, к более глубокому восприятию высшего (и неотделимого от него обыденного) жизненного смысла?
ЛИТЕРАТУРА
[1] Аристотель. Собр. соч. : пер. с древнегреч. М., 1984. Т. 4 : Политика.
[2] Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М., 1994.
[3] Бердяев Н. А. Царство Духа и Царство Кесаря. М., 1995.
[4] Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. М., 2004. Т. 12 : Дневник писателя.
[5] Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. М., 2000.
[6] Ильин И. А. Аксиомы религиозного опыта. М., 1993.
[7] Ильин И. А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. М., 2002. Т. 2.
[8] Кант И. Критика чистого разума. М., 2007.
[9] Фридмен М., Хайек Ф. О свободе. М., 2003.
