CC BY
23
ФИЛОСОФИЯ
Вестник Омского университета, 2006. № 2. С. 65-68. © С.А. Медведев, 2006
СУЩЕЕ ЛИБЕРТАРИЗМА В ФИЛОСОФСКОЙ СИСТЕМЕ ПОЗИТИВНОГО ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА
С.А. Медведев
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского, кафедра философии
644077, Омск, пр. Мира, 55а
Получена 15 марта 2006 г.
This paper suggests a new based on the philosophy of positive existantionalism approach to investigation of essence of libertarionism.
Помещение либертаризма в сферу экзистенциальной философии является способом нахождения его реального, позволяющим не только найти его определение, выразить его идею в категориях последней, но и, имея экзистенциальную философию философией возможного, определить реальность достижения его положений, что и является предметом спора внутри либерализма.
Сам термин «либертаризм» имеет смысл использовать ввиду его политологической однозначности, отсутствующей у термина «либерализм», которым в США обозначают фактически социал-демократию, но идеологию, напротив, правых либералов — в Европе. Именно последних, правых, либералов, в американской традиции именуют либертаристами. И лишь в тех вопросах я позволяю термину «либерализм» быть употребленным, на которые либералы США и Европы имеют идентичные взгляды, в первую очередь это касается вопроса противостояния свободы и традиции.
Для того чтобы реализовать свои потребности, каждый человек участвует в коэкзистенции, что значит: степень его успеха будет зависеть от того, насколько адекватно он сообразует свои интересы с потребностями других людей. Потребностями, в известной степени детерминированными ценностями и принципами, навязываемыми обществом среди прочих его культурных установок всем своим членам, и которыми, помимо своих интересов, человек руководствуется в принимаемых им решениях и совершаемых им действиях. Эти ценности и принципы находятся за рамками тех интересов, которые человек определил для
... Anyone who fights for the future lives in it today.
Ayn Rand
себя сам, и нередко противоречат им. Однако с фактом их существования всегда приходилось считаться и тем членам общества, потребности которых не противоречили их интересам. Именно ими была дана система принципов, определяющих правила взаимодействия между членами общества, находящимися в разных отношениях с пониманием ими собственных объективных интересов. В американской традиции эти принципы принято называть либертаристскими.
Однако негативная детерминированность человека мифами общества не является ни неизбежной, ни полезной, в чем, тем не менее, убеждают нас многие, вполне искренне считающие себя либералами господа [6]. И свод принципов, называемый либертаризмом, не есть система, устанавливающая в обществе гармоничное сосуществование разумного и неразумного, не механизм взаиморегуляции этих двух фактов действительности, но тот механизм, который в ситуации, когда ни на кого и никем не может быть навешена бирка разумности или неразумности, позволяет, тем не менее, посредством взаимодействия членов общества, имеющих в рамках конкурентной борьбы равные права, находить объективную истину, выявлять разумность, которая при данных условиях всегда побеждает, и, вследствие победы в конкурентной борьбе, внедрять в жизнь именно ее идеи, заставляя общество двигаться в сторону прогресса, а не топтаться на месте, что очевидно следует из первого подхода. Тем временем его теоретики дошли до того, что называют негативную детерминированность человека общественными заблуждениями, вещью не только неизбежной, которую либертаризм-идея должен прини-
мать как необходимое условие всех своих практик, но и позитивной: остатки патернализма и шовинизма, имеющие место в современном обществе как напоминание о рабском положении человека перед Церковью — до Великой Французской революции и перед обществом — после, объявляются ими фактором, сплачивающим общество и поэтому позволяющим установлению в нем свободы, так как только в сплоченном таким образом обществе, утверждают они, свобода не приведет к анархии и распадению его на атомы совершенно чужих друг другу индивидуумов. Как «истинные либералы» они, конечно, хотели бы достижения абсолютной свободы, не ограниченной предрассудками, однако, разделяя «должное» (идеальное) и «сущее» (реальное) либертаризма, они помещают его в сферу идеального, предопределяя вывод о невозможности этого достижения. Философию либертаризма, таким образом, они считают идеалистической.
Однако в выборе критерия разделения на «должное» и «сущее» кроется ошибка: определенная ими как «истинными либералами» в качестве такого критерия свобода, возможность человеком совершать свободные действия, позволяет им определить конечную, крайнюю, цель либертаризма как позитивную в своей логике, однако недостижимую и деструктивную в реальном обществе идею абсолютной свободы, а это значит, чтобы сохранить условия для существования свободы, ее следует поддерживать в неабсолютном виде, не давая одновременно обществу сползти в другую крайность — этатизм, подразумевающий полную подконтрольность человека государству. Отсутствие совершенной свободы и совершенное отсутствие свободы становятся двумя, соответственно предпочтительной и нежелательной, возможностями, являющимися единственно реальными.
Критерий — свобода
На самом деле в представленной системе ни «идеальное», ни уж тем более «сущее» либер-таризмом не являются, так как при выдвижении идеи свободы в качестве критерия упускается то важное уточнение, что действительное состояние свободы человека доказывается отнюдь не каждым его свободным действием. Об этом, в частности, говорит основатель позитивного экзистенциализма Н. Аббаньяно, выдвигая тезис о
самовоспроизводящей свободе: «Свободным является не всякий выбор, а лишь тот, который включает в себя гарантию собственной возможности» [1]. Свободное действие, в результате которого я лишаюсь свободы, попадаю в экзистенциальный «тупик» (вернее сказать, прямое шоссе без возможности свернуть), не является по-настоящему свободным, а это значит, что свобода только тогда является критерием либертаризма, когда она привязана к разуму. Следовательно, то, что действительно нужно использовать в качестве критерия, называется интерес — свобода для движения к разумной цели. Этим мы переносим детерминированность, имеющую негативный характер, с интереса, ограничивавшегося, искажавшегося ее иррациональными общественными ценностями, на свободу, придавая последней цель в виде реального интереса человека в выживании в обществе, детерминированность при этом приобретает положительный характер.
Итак, цель — выживание, т. е. действия человека определяются осознанной им возможностью смерти, заставляющей его принимать решения и поступать так, чтобы в имеющих место обстоятельствах как можно дальше отойти от этой неприятной ему возможности. А так как оппозиции «жизнь - смерть» в психологическом плане соответствует «счастье - неудовлетворенность», то именно к счастью человек и стремится, к счастью — подальше от смерти [4]1. Счастье продолжает стремиться к бессмертию, вечности, даже будучи, как уже было сказано, обусловленным существованием смерти, и если бы человек своими действиями, трудом, совершая экзистенциальный акт, этого бессмертия достиг, оно стало бы невозможным. Стремление человека к бессмертию может заключаться по большей части в непонимании им того, что пассивное и постоянное пребывание в счастье, жизни, бытии невозможно, возможно же счастье только если в предыдущее мгновение ему предшествовал труд по его достижению, экзистенция, а не еще одно мгновение счастья, ведь счастье есть состояние, имеющее место при уже достигнутой цели, покой и стабильность, стало быть, на своей основе, основе бездействия оно невозможно, в отсутствие активных действий сколько-нибудь долго длящимся быть не может.
Но мы живем в конкурентной среде, и вечное счастье невозможно хотя бы потому, что нередко, если для человека приобретение счастья сопряжено с обладанием чем-либо, на единичный объект, потенциально носящий в себе возмож-
1 Поэтому экзистенциально стремление человека к продлению собственного рода и излюбленный романтиками мотив «вечной любви» имеют одно психологическое обоснование.
Идеальное Сущее Антиидеальное
Либертаризм « Либертаризм » Этатизм
Совершенная свобода Отсутствие совершенной свободы Совершенное отсутствие свободы
Сущее либертаризма в философской системе позитивного экзистенциализма
67
ность сделать некоторое количество людей счастливыми, претендуют более одного, а значит, кто-то неминуемо останется ни с чем в рамках этой потенциальной возможности. И это справедливо, так как никто не имеет право на счастье, т. е. никто не обязан тебя любить или чем-то тебя обеспечивать, равно как и ты этих обязанностей не имеешь. Иосиф Бродский выразил эту мысль, кажется, лучшим образом:
Как хорошо, что некого винить,
Как хорошо, что ты никем не связан,
Как хорошо, что до смерти любить
Тебя никто на свете не обязан...
У человека есть лишь право на свободу действий, не ограничивающих свободу действий других людей по движению к нему.
В юриспруденции такой подход к правопони-манию получил название либертарно-юридичес-кого. Одним из примеров, его иллюстрирующих, является та форма организации политической власти, что обеспечивает для всех членов общества равные права для достижения собственного счастья, - демократия, при которой проводится политика большинства, но не всего народа, не людей, представляющих политическое меньшинство, однако коренное отличие демократии от, имея в виду античную традицию, власти одного тирана или группы аристократов-олигархов в том, что никакого установленного большинства не существует: тиран имеет имя и фамилию, каждый аристократ — олигарх в соответствующих формах правления — конкретное лицо, при демократии же, основанной на принципе формального равенства прав влиять на политику, каждый имеет право однажды оказаться в числе большинства, неизбежная плата за демократию в том, что при различиях во взглядах и интересах разных людей нельзя всегда и всем быть в большинстве, оказывая, таким образом, решающее воздействие на политику государства.
Таким образом, фундаментальная причина проблематичности экзистенции лежит в существовании интересов не только наших, но и всех других окружающих нас людей. Это значит, что экзистенция всегда направлена на соединение с кем-то еще в рамках каких-либо взаимоотношений, в выгодности для них характера которых мы и пытаемся этих кого-то убедить. Именно убедить: человек обладает разумом, способностью самому определять для себя цели и приоритеты2, и интерсубъективность экзистенции в свободном обществе поэтому заключается не в понятиях за-
2Пусть иногда даже и ошибочно — никто, к тому же сам являясь столь же способным на ошибку, не вправе отнимать у человека свободу выбора, подразумевающего сохранение свободы остальных
хвата, порабощения, обладания и ассимиляции, как ее трактует Ж.П. Сартр [5], но в понятии взаимовыгоды, взаимодоговоренности — это взаимоэкзистенция, а не подчинение права на активное стремление к счастью одного человека праву другого; Сартр говорит о наличии «конфликта свобод», на самом деле существует конфликт интересов, не являющийся неразрешимым для людей разумных.
Но как все же быть, если экзистенция наталкивается на сопротивление внешних обстоятельств, как все же быть? Отказаться от желания, опустить голову и умереть - упорно отвечает нам немецкий экзистенциализм, начиная со своего основателя С. Кьеркегора. Постоянная погоня за счастьем, бытием его не устраивает -возможность, с точки зрения Кьеркегора, есть то, чем обусловливается чувство тревоги, страх перед неопределенностью. Возможность будет в тревоге «превозмогать индивида до тех пор, пока он снова не победит ее в предвосхищении веры», ведь вера — это «внутренняя уверенность». Только вера побеждает свободу, возможность, тревогу [2]. Поэтому единственным актом экзистенции, возможностью приобретения счастья, актом соединения с бытием провозглашается уход от него, уход в веру.
Побег от действительности, вместо погони за счастьем, предпринятый М. Хайдеггером, имел более завершенный характер: «одиночество есть способ размыкания "вот" для экзистенции» [7, с. 263]. Но состояние наибольшего одиночества есть смерть как то единственное, что не может быть сопережито, поэтому только со смертью человек приобретает «возможность экзи-стировать как способность быть-целым» [7, с. 264]. При жизни же, «бытие-в-мире», экзистенция невозможна: «в присутствии постоянная "не целость"... не устранима» [7, с. 242].
«Все в наших руках, поэтому их нельзя опускать»,- говорила Коко Шанель, однако философы, объявившие, что это все для человека ничего не значит, а счастье, напротив, в полном отказе от желания это «все» иметь, призывает нас именно это и сделать: опустить руки, чтобы из них выпало это «все», которое действительно в наших силах получить, опустить руки и ничего не делать, ожидая смерти.
Эта философия покоится на страхе неуспеха (кьеркегоровская тревога), ведь экзистенция, как уже было сказано, находится в конкурентной среде - на счастье претендуют и другие люди, также активно действующие. Постоянные неуспехи могут заставить слабого человека перестать пытаться, ведь экзистенция - это именно попытка, подразумевающая определенную степень риска, а не гарантия получения чего-либо: наша цель мо-
жет быть не достигнута, усилия не оправданы. Возможно, на практике в какой-то степени оказывается прав Ф. Ницше, писавший в «Веселой науке»: «Удовольствие и неудовольствие так тесно связаны друг с другом, что тот, кто хочет иметь возможно больше первого, должен иметь возможно больше и второго,— что тот, кто хочет преуспеть в "небесном восхищении", должен быть готовым и к "смертельной скорби"» [3]. Примечательно, что даже К.Г. Юнг, отождествлявший Ницше с Фрейдом и противопоставлявший себя обоим, в этом вопросе вторит ему, когда говорит: «Целостность и полнота жизни требует равновесия радости и страдания... и счастье отравлено, если не исполнена мера страдания» [8]. Однако в свободном обществе разумных людей каждый человек понимает, что его неудачи никак не связаны с судьбой или проявлением воли «высших сил» — нет ничего, что помешало бы ему совершить новую попытку и, быть может, приложить большие усилия для ее успешного завершения.
Человек стремится к самодостаточности, которая возможна только тогда, когда он реализует свои потребности, делает это постоянно и во взаимоотношениях с другими людьми. То мгновение, когда человек удовлетворил их, есть счастье, соединение с бытием, в это мгновение он самодостаточен и не нуждается в других людях, но только в это одно мгновение. Но последователей негативного экзистенциализма это не устраивает, они предлагают нам стать самодостаточными, устранив проблему потребностей, но не их удовлетворением, которое нужно постоянно поддерживать, а отказом от них. Они проповедуют тот идеал постоянного счастья, окончательного соединения с бытием, который невозможен в реальности, в то время как либертаризм, считая людей способными к разумным действиям, ведущим к достижению успеха, призывает их к активному участию в собственной судьбе.
Критерий — интерес
Таким образом, использование интереса в качестве критерия позволяет изменить систему отношения либертаризма и идеального-сущего так, что тот путь, которым призывают нас идти псевдолибералы, предстает вовсе не обусловленным реальностью. Напротив, в рамках позитивного экзистенциализма при выборе верного критерия он находится в сфере идеального, а значит, цель,
к которой он ведет, недостижима, идти по нему было бы ошибкой. Либертаризм же в его конечной цели показывает свою возможность в реальности и потому ни в коем случае не является учением идеалистическим.
[1] Аббаньяно Н. Структура экзистенции. Введение в экзистенциализм. Позитивный экзистенциализм и другие работы. СПб., 1998. С. 328.
[2] Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993. С. 242-244.
[3] Ницше Ф. Веселая наука // Соч.: В 2 т. М., 1997. Т. 1. С. 523.
[4] Рэнд А. Апология капитализма. М., 2003. С. 89.
[5] Сартр Ж. П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. М., 2000. С. 379-380.
[6] Тулънинский Г. Л. Проблема либерализма и эффективная социальная технология // Вопр. философии. 2002. № 7. С. 17-25.
[7] Ха.йдеггер М. Бытие и время. М., 1997.
[8] Юнг К.Г. Аналитическая психология: Прошлое и настоящее. М., 1995. С. 50.
Идеальное Сущее Антиидеальное
«Либертаризм» Либертаризм Этатизм
Абсолютная удовлетворенность интереса Постоянные действия по удовлетворению интереса Абсолютная детерминированность собственного интереса общественным
