Супервизия работы специалистов сферы семейного устройства, оказывающих помощь принимающим семьям: наиболее сложные темы Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

ПРАКТИКА

DOI - 10.17513/pps.2018.4.2

СУПЕРВИЗИЯ РАБОТЫ СПЕЦИАЛИСТОВ СФЕРЫ СЕМЕЙНОГО УСТРОЙСТВА, ОКАЗЫВАЮЩИХ ПОМОЩЬ ПРИНИМАЮЩИМ СЕМЬЯМ: НАИБОЛЕЕ СЛОЖНЫЕ ТЕМЫ

Жуйкова Е.Б.1 1 Психологический институт РАО

В статье описываются основные проблемные темы, предъявляемые на супервизии в качестве трудных для психотерапевтического процесса при работе с принимающими семьями, рассматриваются интервенции супервизора и альтернативные описания заявленных тем. Обсуждаются возможности проведения супервизии для междисциплинарных команд специалистов, работающих в сфере семейного устройства, а также для профессиональных приемных родителей. В супервизионной практике учитывается изоморфизм систем как ресурс в работе супервизора. Приводится анализ развития семейного устройства в мировой и отечественной практике, становлению различных форм принятия детей-сирот в семью, выделению различных систем, включенных в процесс заботы о ребенке, оставшимся без попечения. Подчеркивается потребность в среде специалистов различного профиля, помогающих приемным семьям и детям без опеки родителей, в супервизии их профессиональной деятельности с точки зрения системного семейного подхода.

Ключевые слова: семейное устройство, принимающая семья, приемная семья, супервизия, системная семейная психотерапия

SUPERVISION OF SPECIALISTS WHO WORKS IN FAMILY PLACEMENT ADJUSTMENT AND HELPING ADOPTIVE/FOSTER FAMILIES: THE MOST DIFFICULT ISSUES

Ekaterina Zhuikova 1

1 Psychological Institute Russian Academy of Education

The article is devoted to the analysis of the development of a family placement practice both in the world and specifically in Russia, the emergence of various forms of orphans family placement, the assignment of various systems included in the process of caring for a child left without parent's care. Emphasizes the need for specialists of various profiles, who help adoptive/foster families and children without parental care, in the supervision of their professional activities in terms of a systematic family approach. It describes the main difficult issues imposed on supervision as problematic for the psychotherapeutic process with adoptive/foster families, considered the interventions of the supervisor and alternative descriptions of the stated topics. Discussed opportunities for supervision for inter professional teams working in the field of family placement, as well as for professional foster parents.

Keywords: family placement, adoptive/foster family, supervision, systemic family psychotherapy

Развитие сферы семейного устройства

На протяжении прошлого века проводилось множество исследований, посвященных детям-сиротам, детям, которые оставшись без попечения родителей, оказывались за пределами семьи, в условиях различных учреждений. Значимость сохранения связи с близкими взрослыми долгое время недооценивалась, и лишь во второй половине ХХ века ряд исследований показал, что дети, обеспеченные всем необходимым для жизнедеятельности, страдают различными нарушениями развития в результате эмоциональной депривации, психологических травм, полученных при разрыве связи с семьей (Боулби, 2003; Бриш, 2012, Brodzinsky, Schechter, 1990). Развитие психологии привязанности спровоцировало рост интереса к семейному устройству детей, социальная политика всех стран стала развивать идеи приемного родительства, лозунгом которой стал тезис «каждый ребенок должен воспитываться в семье».

В традиционных обществах переход ребенка от родных родителей к другим взрослым проходил для социума незамеченным, так как в более «древних» культурах, система общины, рода - имела больший вес, чем семейная система, ребенок принадлежал расширенной системе, а не родителям, и если родители не могли его воспитывать или умирали, никакой проблемы не возникало, дети просто начинали жить с другими взрослыми из своего окружения. До сих пор есть страны, в которых практически нет детей-сирот, так как традиции подразумевают принадлежность ребенка не родителям, а окружающему обществу, дети переходят в другую семью естественным образом. Вплоть до недавнего времени в некоторых культурах даже существовали традиции, подкрепленные идеей о том, что ребенок имеет принадлежность системе большей, чем родительская. Например, в Японии, если в семье младшего брата появлялся сын, а у старшего пока сыновей не было, существовала традиция отдавать новорожденного первому по сиблинговой иерархии. Младший брат мог ставить себе ребенка лишь тогда, когда семья старшего брата уже воспитывала наследника (Brodzinsky, Schechter, 1990). В Казахстане даже в конце ХХ века оставалась традиция: молодые семьи должны были отдавать своего первенца на воспитание родителям. Таким образом, бабушки и дедушки получали ребенка «взамен выросших», он брал на себя функцию заполнения «опустевшего гнезда» (Жуйкова, Печникова, 2014).

В европейском и американском обществе принадлежность ребенка именно родителям существует более сотни лет, именно поэтому родители могут «отдать» и «взять» ребенка. Государство и общество, приняв на себя ответственность за заботу о детях, которые «никому не принадлежат», стало значимой фигурой в ситуации семейного устройства. По сути, оно стало не только опекать тех, у кого нет рядом родителей, оно стало принимать решения об отобрании детей у кровных родителей, если они, с точки зрения общества, не заботятся о них в должной мере, передавать в другие, приемные семьи, если они соответствуют требованиям, и вновь забирать, если новые семьи не оправдали возложенных ожиданий. Так сформировался конфликт власти между государством, кровными семьями, приемными семьями, ведь стало не понятно, кому, в первую очередь, «принадлежит» ребенок, какая система (общественная, биологическая семья или принимающая семья) имеет более высокое иерархическое положение при принятии решений. Этот конфликт крайне актуален и в России, где семейное устройство, как и многие другие сферы социальной жизни, развивалось в ускоренном режиме после советского периода, когда нужно было быстро перестроить функционирование общества под новые ценности.

В большинстве западных стран существует два типа принимающих родителей: усыновители (adoptive families) и профессиональные родители (foster families). В первом случае распределение власти происходит в сторону семьи, государство вмешивается в

ее жизнь на тех же условиях, как и в жизнь кровной семьи. Во втором случае власть принадлежит государству в большей мере, оно включено в жизнь семьи, диктует правила взаимодействия, оценивает родителей. В России есть несколько юридических форм семейного устройства, часть из которых больше не развивается, однако еще существуют (патронат), есть промежуточные между семейными и институциональными формами устройства (семейные воспитательные группы, деревни SOS). Ключевых форм устройства, на данный момент, три: усыновление (ребенок юридически по правам не отличается от кровного), безвозмездная опека (родитель выполняет свои функции до совершеннолетия, есть ряд социальных льгот), приемная семья (родители опекают до совершеннолетия, получают зарплату как профессионалы, государство заключает с ними контракт и диктует правила взаимодействия). Однако, в связи с регулярными правовыми изменениями, отсутствием понятия «профессиональная» семья, отсутствием системы профессионального взаимодействия между родителями и государством, границы между этими формами размыты, одна и та же семья может переходить из одной формы в другую, меняя свои отношения с социумом. Непроясненность «правил игры» между обществом и принимающими семьями, борьба за власть, хаотичность ролей, отсутствие доверия - нередко делает отношения между двумя системами мало эффективными, почти всегда идентифицированным пациентом, проблемы которого системы выставляют на первый план, своеобразным «полем битвы», становится ребенок-сирота, его симптоматика - аргументом для обеих сторон.

В этой ситуации психологическая помощь, с опорой на классические идеи системного семейного подхода, имеет ряд перспектив выхода за рамки узкого восприятия проблем детей-сирот как лишь последствий депривации и травматизации. Анализ межсистемного взаимодействия, в частности, принимающей семьи и общества, вносит в социально-психологическую помощь темы: нарушения границ, лишения иерархического статуса значимых подсистем, исключения значимых членов систем, отсутствия гибкости структур и искаженности коммуникаций в системах и многие другие. Идеи изоморфизма, наличия соответствия структуры и динамики одной системы другой, используются как в ходе психотерапии, так и в ходе супервизии. Так терапевт может выдвигать гипотезы, например, о параллелях между обесцениванием ребенком приемных родителей, приемными родителями - кровных родителей, социумом - и кровных, и приемных семей; интервенции, связанные с развитием уважения и принятия на том системном уровне, который доступен для терапевта, могут оказывать влияние на аналогичные процессы по принципам изоморфизма. Похожим образом супервизор может анализировать параллели между системными процессами в семье и тем, что происходит между терапевтом и семейной системой в ходе совместной работы, а в некоторых случаях, между супервизором и психотерапевтом. Таким образом, изменение терапевтических процессов могут быть катализаторами для внутрисемейной динамики в сторону улучшения функционирования, а, если посмотреть шире, изменения в приемной семье могут, в свою очередь, оказывать влияние на межсистемные взаимодействия в сфере семейного устройства.

Особенности супервизии в семейном устройстве

В семейной сфере есть ряд специалистов, помогающих принимающей семье и ребенку, опирающихся на психологические знания, это:

1) психологи и психотерапевты, к которым семьи непосредственно обращаются за помощью;

2) сотрудники органов опеки и попечительства, реабилитационных центров, социальные работники;

3) сотрудники благотворительных фондов, волонтеры, специалисты, реализующие социальные программы;

4) профессиональные приемные родители.

В мировой практике считается, что сфера семейного устройства находится на стыке нескольких наук, психологии, социальной работы, медицины, юриспруденции. При этом, по общепринятому мнению, (Вгоё2Ш8ку, 2013), специалистам не хватает специальных знаний в области психологии сиротства и психологии принимающей семьи, что нередко определяет неэффективность их работы. В России до сих пор нет обучения в сфере семейного устройства, специальные знания специалисты получают фрагментарно и неорганизованно, в основном, силами некоммерческих организаций, так, например, в органах опеки и попечительства работают самые разные специалисты (психологи, юристы, педагоги, социальные работники), не объединенные ни образовательной базой, ни этикой, ни даже единым профессиональным языком. Тем не менее, перед ними ставятся такие задачи, как консультирование семей, выявление позиции ребенка, относительно перемещения из семьи, задачи медиации и даже анализа заключений психологов о готовности быть приемным родителем.

Вопрос о специальном образовании в сфере семейного устройства решается пока несистемно, однако работа специалистов, случаи, с которыми они сталкиваются, являются и трудными, и социально-значимыми. Поэтому супервизия, являясь обязательной формой обучения и поддержки психологов, нуждается в осмыслении через описание опыта совместной работы специалистов и супервизора.

В данной статье в большей степени мы сосредоточимся на супервизионной помощи психологам и психотерапевтам, работающим с принимающей семьей, однако коснемся специфики супервизии и остальных профессионалов.

Палитра вариантов супервизии в семейном устройстве крайне разнообразна, и по роли и позиции суперизора, и по сеттингу, и по задачам. Кроме того, супервизия в семейном устройстве, в связи с тем, что требуется выход на макросистемный уровень анализа, что недостаточно рассматривать лишь взаимоотношения семьи и специалиста, выходит за границы «кабинета», включает в себя анализ социальных процессов.

Практика супервизии

Базируясь на длительном опыте супервизии различных специалистов сферы семейного устройства, рассмотрим содержательную сторону супервизий в семейном устройстве, то, какие темы оказались наиболее значимыми для специалистов и вызвали динамику в осмыслении профессиональных процессов.

Ребенок должен быть в семье. В ходе психологической помощи принимающей семье, одна из частых проблем включение «социальной оценочности» у специалистов, которые начинают задаваться таким вопросами, как «кто более достойный родитель», «хорошо ли ребенку в этой семье», «может ли ему быть лучше с кровными родителями, приемными или в детском доме» и даже «хорош ли институт принимающей семьи, или приемные родители априори не могут строить достаточно хороших отношений с ребенком-сиротой». Такой переход в роль «надзирающего» социума, ограничивает возможности терапии, влияет на нейтральность, делает специалиста уязвимым для общественных дискурсов, мифов о принимающих родителях и детях-сиротах. В целом,

поскольку при системной работе в семейном устройстве необходимо соблюдать нейтральность не только по отношению к членам семьи, идеям и пр., но и по отношению к разным системам (социум, кровная семья, приемная семья), психологу приходится рефлексировать свои собственные установки и ценности. Так одной из типичных «тем» супервизии является присоединение психолога к одной из систем: специалисты могут защищать приемную семью от нападок социума и нарушения границ кровными родственниками; могут оценивать семью из позиции социума, как описано выше, или подчеркивать значимость «корней», пытаясь проводить линию повышения статуса кровной семьи. Тема детей-сирот является, пожалуй, самой дето-центрированной, и даже находясь в рамках системных идей, мы не можем не признать тот факт, что само семейное устройство создано дето-центрированным. Поэтому формирование осознанных ценностей у специалистов должно быть противопоставлено влиянию дискурсов. В семейном устройстве ключевая ценность связана с преимуществом семейных систем над институциональными, развитие и поддержка семейных отношений и связей является целью работы психолога. Таким образом, в ситуациях потери нейтральности работа с темой уважения к родительским подсистемам, их истории, их динамики развития, а также принятия факта роли социума в жизни ребенка-сироты -одна из ключевых в супервизии. Осознание и преодоление желания «наказать», «спасать», «научить», «пожалеть» и т.д. открывает новые перспективы партнерской работы между представителями всех систем. Если удается организовать «уважительное» взаимодействие между терапевтом и «родительскими» подсистемами, этот паттерн может переходить и на уровень отношения систем, что позволяет дистанцироваться от дисфункциональных паттернов. Оценочность и попытка «найти лучшее для ребенка» уводит помогающих специалистов далеко от главной идеи семейного устройства «ребенок должен быть в семье», так как ставит помогающего специалиста в позицию «над» родителями, снижая их статус. Поиск баланса между нейтральностью и ценностями становится значимой целью супервизионной работы.

Место кровной семьи в соотношении систем. Если социум и приемная семья, как правило, являются главными участниками борьбы за власть над воспитанием ребенка, то кровная семья больше всего напоминает отсутствующего на сессии члена семьи, исключенного и необсуждаемого. Репертуар реакций специалистов на положение кровной семьи варьируется от игнорирования до попыток выделить им преимущественное иерархическое место. Тема кровной семьи нередко является достаточно травматичной и окружена запутанными коммуникациями. В первую очередь, это связано с тем фактом, что разрыв связи ребенка и кровной семьи имел предысторию в виде ситуаций насилия, дистантных отношений, отказа кровных родителей от родительских ролей без возможности открытой коммуникации, и помимо травматичности, все участники переживают отношения с кровной семьей как незавершенные. Приемные родители нередко рассказывают, что хотели бы что-то сказать биологическим родителям ребенка, дети, особенно подростки, хотят найти родственников, задать вопросы и сообщить что живы (Keefer, Schooler, 2000). При этом эти желания расцениваются членами принимающей семьи как небезопасные, угрожающие целостности принимающей семьи. Психологам нужна поддержка в готовности работать с травматическим опытом всех членов семьи, не только дети имеют опыт насилия и пренебрежения нуждами, многие приемные родители отмечают, что травмированы столкновением с историями ребенка, зная из отчетов органов опеки и попечительства детали жизни кровной семьи и условия, при которых был изъят ребенок. Принимающие родители фантазируют о том, как его «жизнь будет испорчена», что «кровные родственники будут угрожать жизни», «преследовать семью» и т.д., если

«впустить эту тему в жизнь семьи». Задача психолога помогать в поиске «хорошего места» для кровной системы, в конструировании альтернативных историй, которые буду способствовать этому, находить безопасный способ признавать ее значимость и присутствие в жизни семьи. Такая работа проводится и с помощью классических системных техник (генограмма, скульптура), так и с помощью психодрамы, элементов расстановочной работы, техник нарративной практики. Работа с темой кровной семьи также открывает перспективы в работе по развитию идентичности семьи как приемной, принятия своей особой роли, с правами и ограничениями. Для специалиста эти фрагменты работы могут стать основой для более уравновешенного принятия истории семьи, обратившейся за помощью, и всего института приемных семей, который возник в результате травматического распада кровных отношений, позволяет задуматься, что без боли от разрушения одной семьи не было бы объединения и общности в новой семье.

История ребенка и история родителя «sharedfate». В 60-х годах прошлого века Дэвид Керк провел исследование, призванное прояснить, с чем связаны функциональность и дисфункциональность приемных семей (в его исследовании участвовали усыновители), с этих исследований началась эра открытого усыновления с признанием значимости истории ребенка, необходимостью избегать тайн вокруг его появления (Kirk, 1964). В дальнейшем появились движения усыновленных детей, борющиеся за право знать свою кровную семью. Однако для психотерапевтов одной из центральных идей стала метафора «shared fate» (разделенная судьба). Суть идеи Керка заключается в том, что дисфункциональность приемной семьи сопряжена с противопоставлением приемных родителей приемному ребенку. «Мы разные», «у нас нормальная семья, а он из трудной семьи», «он несчастный, а мы ему поможем» и т.д. -те идеи, развитие которых приводит к разобщенности между ребенком и принимающей системой, препятствуя близости и привязанности. В тех случаях, когда приемные родители могут признать, что за их желанием усыновить ребенка тоже стоят травмы, а истории потерь как в жизни родителей, так и жизни ребенка привели их к другу, возможно переживание «разделенности судьбы» и сплочения; «мы вместе многое пережили», «мы похожи» - такие послания связываются автором с повышением функциональности семьи. Для супервизии работы специалиста с приемной семьей тема разделенности имеет не меньшее значение, специалисты нередко ощущают свою отличность от принимающей семьи: «я бы никогда не смог взять ребенка», «мой семейный опыт совершенно другой», «знаете, иногда я не понимаю, что заставило их взять ребенка, они просто герои или у них есть другая мотивация» - все эти высказывания говорят от противопоставления психолога и семьи. Поиск общности, раздельности опыта, похожести как во внутреннем плане у специалиста, так и в ходе сессий во взаимодействии с семьей - улучшает контакт и понимание с клиентами, помогает избегать оценочности и «взгляда сверху».

Мотивация взять ребенка кажется плохой. Еще одна тема, дестабилизирующая терапевтическую позицию специалиста - мотивация родителей к принятию ребенка. В некоторых случаях, она является гипотезой специалиста (функция приемного ребенка в этой семье), иногда результатом общественных дискурсов (ребенок взят в семью ради материальных выгод), иногда материалом, обсуждаемым на сессии, когда семья делится своими ожиданиями от появления ребенка и смыслами его принятия. В любом случае, специалист может начать оценивать мотивацию с точки зрения «правильности». По нашим исследованиям тип мотивации, ее содержание не связано с функциональностью семьи, иными словами, люди с совершенно разной мотивацией «найти замену умершему ребенку», «улучшить материальное положение» и др. необязательно оказываются «плохими» приемными родителями» (Жуйкова, Печникова, 2014). Функциональность

приемной семьи в большей степени связана с динамическими характеристиками мотивации (ее гибкостью, разнообразностью, устойчивостью, раздельностью, осознанностью), эти характеристики связаны с терапевтическими целями в системной семейной терапии. Возможность для терапевта сменить фокус с содержания семейной мотивации на ее динамические параметры дает перспективы развития терапевтического процесса и новые идеи.

Супергибкость семейной системы в короткие сроки. С системной точки зрения образование приемной семьи - результат глобальных и значимых процессов: исключения ребенка из кровной системы, высокая потребность в новом члене семьи в потенциальной принимающей системе, связанная с этой потребностью готовность резко открыть границы с социумом, допустив оценку своей состоятельности, объединение по сути двух историй семьи, когда генограмма ребенка начинает состоять по сути из двух. Эти процессы требует достаточно высокой скорости изменений: установки правил, традиций, принятия историй, выработки совместной коммуникации, перестройки ролей. Динамика развития приемной семьи скачкообразна, в какие-то моменты необходим большой объем изменений, в какие-то моменты высока потребность закрывать границы и уравновешиваться. Для специалистов, работающих с принимающей семьей, важно быть конгруэнтным этой динамике и гибким в своих представлениях о ходе и скорости терапевтического процесса. Обсуждения на супервизии не только содержания, но и динамических характеристик терапевтического процесса, совладания терапевта с этой динамикой, без потери контакта с собственными представлениями о том, как может развиваться семья, являются еще одной темой взаимодействия с супервизором. Так на супервизии психолог, работающий с принимающей семьей, взявшей на воспитание двухлетнего ребенка, отмечал беспомощность, в связи с тем, что классические представления о задачах, стоящих перед семьей, на этапах жизненного цикла, связанных с появлением ребенка, по мнению психолога, значительно отличались от происходящего в семье: дистанция в паре уменьшилась, родители были противопоставлены ребенку, различные правила функционирования хаотично появлялись и исчезали, свои действия специалист также описывал как хаотичные и беспомощные. Обсуждение не только ядерной семьи, а также более широкого контекста: проблему оценки семьи государством в этот период, отсутствие поддержки решения взять ребенка расширенной семьей, процессы адаптации ребенка; позволили не только добавить гипотезы, касающиеся жизненного именно приемной семьи, но вернуться с «классическим» гипотезам. Например, многие процессы, такие как борьба за установку правил, выработка единого коммуникативного языка, характерные для фазы диады, актуальны так же для периода объединения родителей и приемного ребенка, который «борется» за внесение своего опыта в жизнь семьи. Ребенок в этой семье, несмотря на нормальное питание, воровал еду и прятал под подушку; плакал, если закрывали шторку в ванной; требовал, чтобы все за столом пили только из кружек; отказывался лежать перед сном в объятиях и т.д.

Динамика адаптации или дисфункциональная динамика. Особые характеристики есть и у жизненного цикла принимающей семьи, наиболее часто семья обращается за помощью в период адаптации приемного ребенка. Это один из наиболее трудных этапов в развитии принимающей семьи, длящийся от полугода до нескольких лет после появления ребенка. Именно в это время формируется привязанность между родителями и детьми и перерабатывается травматический опыт членов семьи, предшествующий их объединению. О том, какой опыт переживает ребенок до прихода семьи мы уже упоминали, однако и приемные родители до его принятия переживают различные травмы: потери детей, признание невозможности родить детей, а в неполной семье -потерю веры в то, что смогут построить отношения в паре и многие другие. Адаптацию

проходит и ребенок, и семья, это период имеет несколько этапов. Начинается с так называемого «медового месяца» и «опережающей привязанности», когда дети и родители испытывают удовлетворение от объединения, облегчение после переезда и интерес к новым условиям (Красницкая, 2001). Затем наступает «регресс», разочарование друг в друге, проверка правил и границ, проекция паттернов поведения, сформированных и у взрослых, и у детей до образования принимающей семьи, потеря контроля над поведенческими и эмоциональными проявлениями. Особую дисфункциональную роль в этот период играет так называем «конфликт лояльности», который испытывают все члены семьи. Приемный ребенок испытывает потребность уравновесить переход к новым родителям дисфункциональным проявлением лояльность в адрес кровной семьи, приемные родители испытывают похожие чувства, борясь между восприятий ребенка «он нам родной», «он не такой, как мы». Признание проблем и принятие родителями и детьми друг друга, отказ от нереализованных ожиданий, совладание с чувством разочарования от нереализации надежд, снижение требований друг другу и выстраивание достаточно стабильной структуры семьи знаменует завершающий этап периода адаптации, «привыкание». Важно отметить, что помимо процессов адаптации приемного ребенка, есть нормативные возрастные кризисы, а также социальные и семейные кризисы: например, приход в детский сад или переход в новую школу, появление новых детей, разводы и прочее. При работе с семьей в этот период терапевту необходимо много устойчивости и готовности оказывать поддержку. Похожие процессы инициируются между супервизором и терапевтом. Восторг от «интересного случая» сменяется тревогой и беспомощностью у специалиста, тем более, что симптоматика в период адаптации в семье часто очень острая и имеет клинические характеристики. Дополнительные знания, предоставленные материалы о функционировании приемной семьи - также становятся опорой для психолога. Процессы, происходящие между супервизором и терапевтом, также анализируются, так как терапевты нередко приходят на супервизию с высоким уровнем тревоги, с которым они справляются на сессиях, но на супервизиях имеют возможность предъявить. Например, один из терапевтов обратился за помощью после сессии, на которой предъявлялась симптоматика приемного ребенка: поджоги в квартире, сексуализированное поведение в адрес другого ребенка в семье. На супервизии терапевт говорил о желании отказаться от психотерапевтической работы и рекомендовать госпитализацию в острое отделение психиатрической клиники. На супервизии было важно установить альтернативные сложившимся в терапии рабочие отношения. Это отношения без чувств тревоги и беспомощности, а с уверенностью в компетентности, возможности принимать решения и оказывать помощь, в том числе, при поддержке профессионального сообщества. Такие цели достигались прояснением того, каким образом терапевт видит функцию симптомов, каким образом симптомы связаны с периодом адаптации, травматическим опытом, контактом ребенка с родителями и другими членами семьи. Так же обсуждалось, какое значение может иметь госпитализация для динамики семьи, каким образом можно помочь семье совладать с симптоматикой, понимать ее происхождение и занять устойчивую позицию. Супервизор помогает терапевту сформулировать ответы на все эти вопросы, поддерживает его компетентность в принятии решения. Если подобные отношения удается установить, это создает условия для установления аналогичных отношениях в терапии с семьей. В описываемом нами случае терапевт на супервизии смог совладать с эмоциональным состоянием и проанализировать происходящее в семье и на терапии. Он описал значение симптоматики ребенка для развития семьи на данном этапе, сформулировал возможные интервенции (совладание с конфликтом лояльности у ребенка, в связи с привязанностью с кровной семьей, травматическим опытом, установления временных

семейных правил, развитие эмоционального контакта между ребенком и родителем). Принял решение о рекомендации об амбулаторной консультации детского психиатра, организации совместной встречи междисциплинарной команды с родителями для помощи им в оценке безопасности ситуации в семье и перспектив терапии.

Вторичные отказы и чувство беспомощности. Случается, что в ходе работы психолога с семьей встает тема отказа принимающих родителей от ребенка. И если для семейных терапевтов развод клиентов может быть умерено дестабилизирующей темой, то, когда приемная семья решает вернуть кого-то из детей в детский дом, нередко у терапевта возникают чувства вины, беспомощности и злости. В некотором смысле травматические переживания с различными типами реагирования есть у всех членов всех систем, связанных с семейным устройством. Также подобное решение родителей имеет последствия в виде новых для семьи действий: приходится обосновывать отказ через психиатрическую клинику, в случаях усыновления - проходить судебные процедуры, раскрывать тайну усыновления - все это дополнительные травмирующие факторы. Психологу могут предлагать дать свидетельские показания как органы опеки, так и сама семья. От специалиста в этой ситуации требуются контакты с профессиональным сообществом, в том числе через супервизию, соблюдение этических принципов, ответ на вопрос «кто является моим клиентом». В некоторых случаях работа завершается, иногда контракт перезаключается. В случаях завершения терапевтической работы, требуются консультации, по сути напоминающие «хороший развод», однако с детско-родительской спецификой, ведь расставание происходит не между взрослыми самостоятельными людьми. Семья с ребенком обсуждает перспективы (как было, что стало, что будет дальше), работают с чувством вины, горя и разочарования. Для детей также важно услышать, кто о них будет теперь заботиться, всем сторонам важно обсудить, возможны ли контакты, ключевая часть работы - создание хороших историй (почему было важно, что какую-то часть жизни мы были вместе), которые могут стать значимыми даже на фоне разрыва отношений. Эффективная работа терапевта в этой ситуации во многом связана с тем, насколько ему самому удастся справиться с чувствами разочарования и беспомощности. Стоит отметить, что и для контакта супервизор-терапевт эти процессы также актуальны. В качестве примера приведем случай супервизии, где терапевт в ходе работы столкнулся со вторичным отказом принимающей семьи от опеки над ребенком. Семья обратилась за помощью, в связи с побегами из дома, воровством, другими нарушениями поведения у приемной девочки 13 лет. Уже в конце первой сессии родители рассказали терапевту, что «ребенок не хочет быть в семье», «ему будет лучше в детском доме». В ходе терапии произошла переформулировка происходящего, родители перестали приписывать ребенку «решение» больше не находиться в семье, и родители, и девочка стали говорить о разочаровании друг в друге, отсутствии привязанности, высоком уровне отторжения друг друга, негативном эмоциональном опыте от контакта, чувствами небезопасности от нахождения вместе. Несмотря на попытки в ходе терапии наладить отношения, семья констатировала, что уже ранее приняли решение об отказе, и теперь начала процесс расторжения опеки. Терапевтом на супервизии эта работала описывалась не только, как неудачная, но и как терапия, которая «привела» к тому, что ребенок станет сиротой второй раз. В ходе супервизии проводилась работа с чувством вины, как оно звучит в семейном взаимодействии, взаимодействии между терапевтом и семьей и даже между терапевтом и супервизором; в частности, терапевт и супервизор переформируют происходящее в форме сожаления, грусти, «жаль, что так произошло». Когда терапевт смог переформулировать для себя переживаемые чувства, у него появились идеи об интервенциях, связанных с инициацией совместного переживания горя и потери в семье

в противовес чувству вины. В частности, терапевт смог перейти к обсуждению с семьей таких вопросов, как «о потери чего вы сожалеете?», «по чему будете скучать?» и др. В результате этой работы родители и ребенок не только обсудили значимость периода жизни, когда они были вместе, но и смогли организовать определенную форму контакта после разрыва.

Межсистемная борьба за власть. Как уже было отмечено выше, специалисты, работающие в сфере семейного устройства, работают не с одной семейной системой, ребенок также является частью еще одной семейной системы (кровной), кроме этого, он находится на попечении государства и нередко опекается благотворительными фондами и волонтерами. Все эти системы находятся во взаимодействии, между ними различные коалиции, борьба за власть и другие процессы. Так же, как и в случаях включенности в отношения взрослых в семье, ребенок нередко триангулирован в отношения между различными системами, испытывает конфликт лояльности, тревогу, имеет власть в рамках перевернутой иерархии, не чувствует связи и принадлежности ни к одной из систем. Взаимоотношения между системами - одна из мишеней терапии. Терапевту необходимо определиться на каком уровне может проходить работа, есть ли возможность и необходимость приглашать на сессии представителей других систем или достаточно учитывать их вклад. Безусловно, это возможно только в случаях независимости специалиста от всех включенных в семейное устройство систем, что на практике крайне редко случается. В системной семейной терапии психолог учитывает, кто является инициатором обращения за помощью, именно этот член семьи часто пытается установить коалицию с терапевтом. Когда в семейном устройстве терапевт работает с несколькими системами, не только одна из них является «заказчиком» терапии, случается, что психолог сам принадлежит к одной из систем, участвующих во взаимодействии вокруг ребенка; это является условием потери нейтральности и конфликтов интересов. Наиболее часто психолог, работающий с приемной семьей принадлежит к следующим системам: государственной системе (специалист может работать в опеке, реабилитационном центре и т.д.), некоммерческой организации, быть членом сообщества приемных семей (психологи семейного устройства сами нередко являются принимающими родителями). В семейном устройстве почти нет абсолютно нейтральных с формальной точки зрения специалистов, и они работают в условиях катастрофической нехватки поддержки приемным семьям и семьям в кризисе, в которых есть риск изъятия ребенка. Конфликты лояльности в работе специалиста - частая тема супервизий, что говорит о том, что становление системы помощи с этической программой в семейном устройстве - необходимая часть повышения эффективности психологической помощи.

«Психолог велел рассказать»: что делать с тайной усыновления. Тайна усыновления до сих пор защищена в России законом, это означает, что специалисты, раскрывающие информацию о появлении ребенка, могут нести уголовную ответственность за ее разглашение. Это касается тех специалистов, которые получили информацию об усыновлении из официальных источников, например, документов. Психологи, получившие сведения от семьи, а не из данных, например, медицинской карты, как правило, к ответственности не привлекаются). Также важно отметить то, что взрослые усыновленные дети не имеют доступа к своим документам, чтобы разыскать родственников. Тайны, касающиеся появления на свет и принадлежности семье, трактуются большинством семейных терапевтов как нарушения коммуникаций, приводящие к дисфункциям. Поэтому во всех случаях, когда психолог оказывается в экспертной позиции, он транслирует предписание рассказать ребенку о его происхождении. При этом такая роль терапевта приводит к тому, что психолог

становится основным ответственным лицом за происходящее, а последствия раскрытия родителями тайны, в случаях если это не осознанное и взвешенное решение, часто приводят к семейному кризису. Это означает, что психолог не может настаивать на раскрытии тайны, а может лишь создавать условия для того, чтобы семья больше знала о значении тайны усыновления, о последствиях ее раскрытия. Супервизия подобных случаев направлена на поддержку терапевта чтобы он мог помочь семье принять осознанное решение по поводу тайны усыновления. В некоторых случаях помогает обсуждение с семьей общих «плюсов и минусов» наличия тайны, в некоторых - вопросы о влиянии тайны на жизнь семьи, нередко - системные гипотезы о роли тайны усыновления для структуры семьи или совпадения с травматическими переживаниями дают новый взгляд на направления терапии. Семья, готовая развивать свою идентичность как приемных родителей, не считающая этот статус «стыдным» или нуждающимся в сокрытии от окружения, перестает поддерживать идею тайны. Еще один фактор, способствующий открытым коммуникациям вокруг темы приемности -включенность в группы поддержки приемных родителей. В тех случаях, если семья отрицает свою идентичность приемных родителей («мы такие же, как обычные родители», «зачем рассказывать всем, что ребенок приемный»), раскрытие тайны может быть небезопасным. Это связано с тем, что родители часто начинают транслировать негативное отношение к кровной истории ребенка в процессе сообщения факта усыновления. Также принимающие родители нередко раскрывают тайну в момент конфликта с детьми, существуют много случаев, когда такое «неэкологичное» раскрытие имело последствия в виде появления такой симптоматики, как уходы из дома, эмоциональное отчуждение и конфликты в детско-родительских отношениях. Еще один важный момент для супервизии, как обходиться с ситуациями, когда родители сообщили психологу, что ребенок приемный, при этом сам он об этом не знает. Обычно родители мотивируют это тем, что специалист «должен знать о нас все, чтобы помочь», однако нередко это и попытка коалиции с психологом, и «разрядка» напряжения в системе, вызванная тайной. Если не удалось избежать получения этой информации, есть несколько ходов для терапии, среди них, например - работа только со взрослыми, а также парадоксальная стратегия - пригласить ко-терапевта, не знающего про тайну.

Супервизия - для всех участников семейного устройства.

За супервизией в сфере семейного устройства обращаются не только психотерапевты, но и группы разнопрофильных специалистов, оказывающих комплексную помощь приемным семьям и семьям, в которых есть риск отобрания ребенка. Специалисты по профилю образования и профессиональной деятельности различаются, это и сотрудники органов опеки и попечительства, и социальные работники, и педагоги, и врачи, и конечно, психологи. Их запросы на супервизию, как правило, связаны с поиском решений в межсистемных взаимодействиях, которые мы описывали выше, и мультидисциплинарной координацией. В какой-то степени принципы работы в этих случаях близки тем, которые используются при оргконсультировании. Однако специфика заключается в том, что цели деятельности специалистов связаны с психологией семьи и психологией сиротства: как наладить диалог между кровными и приемными родителями, какие действия всех систем могут помочь совладанию с симптоматикой ребенка (суицидальные попытки, побеги, депрессия), каким образом организовать взаимодействия взрослых в случаях вторичных отказов и т.д. Интерес именно к системной семейной супервизии продиктован прежде всего тем, что даже юридические действия имеют психологический смысл, а так же тем, что в фокусе внимания оказываются именно семейные отношения. При регулярной супервизии специалисты выносят на обсуждения случаи в динамике.

Профессиональные приемные родители - особая категория людей, проходящих супервизию. С одной стороны, они живут с ребенком в одной семье, на первый взгляд, их жизнь незначительно отличается от жизни обычных родителей. С другой стороны, профессиональные приемные родители получают зарплату, к ним есть определенные требования по подготовке. В Великобритании, например, есть «Стандарты подготовки, поддержки и развития приемных родителем», принятые в рамках национальной" стратегии как обязательные для всех приемных семей (Training, support and development standards for foster carers, 2012). Приемные родители и другие члены команды регулярно встречаются для оценки и просмотра плана восстановительном работы с ребенком, и родители являются значимыми и ценными членами этих команд. Также родители и социальные работники в обязательном порядке получают регулярные супервизии и консультации, предназначенные во многом для отслеживания возникающих эмоциональных переживании, их рефлексии и т. д. Такие семьи, как правило, воспитывают детей с особыми потребностями, подростков, детей, переживших травму. Существует даже такое понятие, как терапевтическое родительство, когда выстраиваемый тип детско-родительских отношений должен выполнять терапевтическую функцию для конкретного ребенка (Жуйкова, Панюшева, 2015). В России пока институт профессионального родительства только устанавливается, однако есть семьи, которые реализуют эти ценности, объединяются в сообщества, обращаются за супервизией. Супервизия в этих случаях призвана развивать возможность перехода от родительской эмоциональной позиции к профессиональной нейтральной. Смена взгляда на взаимоотношения с ребенком становится ресурсом для приемных родителей детей, имеющих трудности различного характера. На супервизиях профессиональные приемные родители также развивают навыки взаимодействия с детьми, рефлектируют родительский опыт, расширяют взгляд на происходящее в семье, формулируют гипотезы, связанные с симптоматическим поведением ребенка и расширяют свою компетентность в вопросах психологии. Можно ли это назвать супервизией в классическом понимании? Видимо, нет. Однако именно идентификация себя как родителей-профессионалов, которые совершенствуются, позволяет принимать детей на воспитание, которых не удается устроить на усыновление, помогает им формировать нейтральный, отвлеченный взгляд на проблемы семьи и ребенка. В некотором смысле это похоже на классическое для системной терапии присоединение-дистанцирование. Родители, имея рациональный взгляд на происходящие в семье процессы, вновь углубляются в родительские роли, а затем вновь «выныривают» в нейтральную позицию, не вовлекаясь чрезмерно и не теряя контакт.

Сделать все из своей роли.

Все, кто работает в сфере семейное устройства детей, оставшихся без попечения, нередко отмечают в ходе супервизий, что их работа в «поле» таких эмоциональных тем, как потеря связи ребенка и родителя, насилие, нахождение в учреждениях, социальная несправедливость, бросает их из внутренней позиции «сделать невозможное» - в позицию «ничего невозможно изменить». Участники всех систем, включенных в семейное устройство, хотят создать условия для того, чтобы каждый человек имел право знать, что такое близкие и безопасные отношения, пути достижения этих целей у них различаются, но цели - общие. Когда в фокусе внимания пути достижения целей, мы можем наблюдать разобщенность, когда получается сверить ценности - ту самую близость и понимание. Кроме этого важно не забывать, что в ситуации полисистемности, без возможности установления иерархии в решении детско-родительских вопросов, партнерское взаимодействие всех участников - единственно возможное. Даже если проблема, с которой сталкиваются родители и специалисты

кажется масштабной и социальной, принцип «сделать все, но из своей роли для достижения цели» может быть балансом между желанием изменений и возможностями их осуществления, между активной позицией и уважением к позиции других сторон. Можно сказать, что этот принцип может быть полезным и супервизору в сфере семейного устройства: сделать все возможное из уважающей участников роли смотрящего на происходящее пусть с большого расстояния, но с очень хорошей точки обзора.

ЛИТЕРАТУРА:

Боулби Дж. (2003) Привязанность. Монография. М.: Гардарики

Бриш К.Х. (2012) Терапия нарушении" привязанности: От теории к практике. М.: Когито-Центр

Жуйкова Е.Б., Панюшева Т.Д. (2015) Понятие профессиональности позиции принимающего родителя. Консультативная психология и психотерапия, т. 23, 4. С. 83101

Жуикова Е.Б., Печникова Л.С. (2014) К вопросу о психологических особенностях семеи, сохраняющих таину усыновления. Вестник Южно-Уральского Государственного Университета, Серия «Психология», Т. 7, 2. С. 22—29.

Жуикова Е. Б., Печникова Л. С. (2014) Психологическая характеристика мотивации к воспитанию приемного ребенка в семье. Психологическая наука и образование, Т. 19, 4. C. 46-53.

Красницкая Г.С. (2001) Вы решили усыновить ребенка. Монография. М.: Дрофа

Brodzinsky D. (2013) A need to know: enhancing adoption competence among mental health professionals. Policy Perspective: The Donaldson Adoption Institute

Brodzinsky D., Schechter M. (1990) (ред) The Psychology of Adoption. N.Y.: Oxford, Oxford University press.

Training, support and development standards for foster carers (2012). Guidance. G.B.: Department for Education.

Keefer B., Schooler J.E. (2000) Telling the Truth to Your Adopted or Foster Child. Making Sense of the Past. Westport, CT: Bergin and Garvey.

Kirk, H.D. (1964). Shared fate. New York: Free Press.