CC BY
60
17. Norstrom T. Alcohol and suicide: a comparative analysis of France and Sweden // Addiction. -1995. - Vol. 90, № 11. - P. 1465-1469.
18. Nemtsov A.V. Suicides and alcohol consumption in Russia, 1965-1999 // Drug and alcohol dependence. - 2003. - № 71. - P. 161-168.
19. Pridemore W.A. Heavy drinking and suicide in Russia // Social forces. - 2006. - Vol. 85, № 1. -P. 413-430.
20. Ramstedt M. Alcohol and suicide in 14 European countries // Addiction. - 2001. - Vol. 96 (Suppl 1). - P. 59-75.
21. Razvodovsky Y.E. The association between the level of alcohol consumption per capita and suicide rate: results of time-series analysis // Alcoholism. - 2001. - № 2. - P. 35-43.
22. Razvodovsky Y.E. Alcohol and suicide in Belarus // Psychiatria danubina. - 2009. - Vol. 21, № 3. -P. 290-296.
23. Razvodovsky Y.E. Alcohol consumption and suicide in Belarus // Suicidology Online. - 2011. -Vol. 2. - P. 1-7.
24. Razvodovsky Y.E. Alcohol consumption and suicide rates in Russia // Suicidology Online. - 2011. - № 2. - P. 67-74.
25. Razvodovsky Y.E. Beverage-specific alcohol sale and suicide in Russia // Crisis. - 2009. - Vol. 30, № 4. - P. 186-191.
26. Stickley A., Jukkala T., Norstrom T. Alcohol and suicide in Russia, 1870-1894 and 1956-2005: evidence for the continuation of a harmful drinking culture across time? // Journal of studies on alcohol and drugs. - 2011. - Vol. 72, № 2. - P. 341347.
27. Stuckler D., King L., McKee M. Mass privatization and the post-communism mortality crisis. A cross-national analysis // The lancet. - 2009. -Vol. 373, № 9661. - P. 399-407.
28. Wasserman D., Varnic A.E., Eklund G. Female suicides and alcohol consumption during perestroika in the former USSR // Acta Psychiatr. Scand. Suppl. - 1998. - Vol. 394. - P. 26-33.
ALCOHOL CONSUMTION AND SUICIDE IN BELARUS AND RUSSIA: A COMPARATIVE ANALYSIS OF TRENDS
Y.E. Razvodovsky Grodno State Medical University, Grodno, Belarus
Trends in age-adjusted, sex-specific suicide rate and level of alcohol consumption per capita from 1980 to 2005 in Belarus and Russia were analyzed employing an ARIMA time series analyses. The results of the time series analysis indicate the presence of a statistically significant association between the two variables. According to results of analysis 1 liters increase in alcohol consumption per capita would results in a 6,6% increase in suicide rate in Belarus and 6,5% increase in Russia. The present study provides support the hypothesis that suicide and alcohol are closely connected in culture were intoxication-oriented drinking pattern prevails and adds to the growing body of evidence that alcohol plead a crucial role in the fluctuation in suicide mortality rate in Belarus and Russia during the last decades.
Keywords: alcohol, suicide, Belarus, Russia, 19802005.
УДК: 616.89-008.44
СУИЦИДОЛОГИЧЕСКАЯ, ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ И НАРКОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКИ СУПРУГОВ ИЗ БРАКОВ МУЖЧИН, СТРАДАЮЩИХ АЛКОГОЛЬНОЙ ЗАВИСИМОСТЬЮ, С ВТОРИЧНО ОТКРЫТОЙ СЕМЕЙНОЙ СИСТЕМОЙ
А.В. Меринов
ГБОУ ВПО «Рязанский государственный медицинский университет им. академика И.П. Павлова» Минздрава России, г. Рязань, Россия
Контактная информация:
Меринов Алексеи Владимирович - доктор медицинских наук, доцент. Место работы и должность: профессор кафедры психиатрии ГБОУ ВПО «Рязанский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова» Минздрава России. Адрес: 390010, г. Рязань, ул. Высоковольтная, д. 9. Телефон: (491) 275-43-73, e-mail: alex_mer@inbox.ru
В статье изучены суицидологические, наркологические и экспериментально-психологические спецификации супругов из семей, где муж страдает алкогольной зависимостью, сформировавшихся и функционирующих в рамках модели с вторично открытой семейной системой. Показано, что супруги в подобных браках в отношении рассматриваемых характеристик, не вписываются в усредненные характеристики, присущие женатым мужчинам, страдающими алкогольной зависимостью, и их женам. В данной работе проведена оценка пред-
ставленности саморазрушающих паттернов, продемонстрирована суицидологическая, наркологическая и экспериментально-психологическая уникальность характеристик супругов. Это имеет принципиальное значение для проведения дифференцированной превентологической работы, вероятностной оценки возможности ауто-агрессивных реакций в зависимо-созависимой диаде и осуществления эффективных и максимально индивидуализированных терапевтических мероприятий.
Ключевые слова: аутоагрессия; алкоголизм; динамика семейных отношений у больных алкогольной зависимостью.
Семьи больных алкогольной зависимостью до настоящего времени являются предметом пристального изучения, однако, многие особенности их образования и функционирования до сих пор остаются «загадкой, не подчиняющейся законам бытийной понятности» [4, 8]. Их развитие часто, банально, не укладывается в общепринятые законы динамики семейных систем, поражая своей, особой «созависимой логикой», когда принцип «бьют - беги» - перестает действовать. А раз он перестает действовать, именно это может служить предпосылкой для формирования созависимой «порции» семейной аутоагрессивности.
В своих прошлых работах мы попытались ответить на вопросы, что же может служить «цементом» подобных, зачастую деструктивных отношений, и описать возможные варианты их динамики.
Актуальность настоящей работы, прежде всего, объясняется широчайшей распространенностью подобных семейных отношений, а также необходимостью поиска эффективных, дифференцированных подходов к лечению алкогольной зависимости и созависимости, безусловно, с учетом динамики семейных отношений. То же самое имеет непосредственное отношение и к разработке высокоэффективных превентологических схем в наркологической суицидологии, так как вклад супругов из рассматриваемых семей в «валовые» общегосударственные суицидологические показатели остается весьма значительным [1-3, 5-7 и др.].
Перед тем, как перейти к характеристикам супругов из браков с вторично открытой семейной системой, коротко остановимся на описании предложенной нами типологии. Главной особенностью «алкогольных» браков является феномен «закрытой семейной системы». Это своеобразная, глухая изоляция «дел семейных» от внешнего мира, некий «заговор молчания» по поводу имеющихся проблем. Данный вариант рассматривался как единственный возможный и, согласно ему, создавались методы воздействия на зависимое и соза-висимое звенья. Наши исследования позволили
выделить три, клинически чётко очерченных, варианта динамического развития семей мужчин, страдающих алкогольной зависимостью (МСАЗ), в зависимости от проницаемости границ семейной системы. Два из которых первично закрыты: браки с перманентно закрытой (ПЗСС) и вторично открытой семейными системами (ВОСС). Последний вариант подразумевал отсутствие закрытости вообще - браки с первично открытой семейной системой (ПОСС). Интересующий нас вариант - с ВОСС, имеет как бы признаки двух остальных - на первом этапе - схожую с ПЗСС тотальную отгороженность, однако на последнем - полную открытость, что внешне его роднило с браками с ПОСС.
Однако при детальном изучении данного варианта, он во многом являлся совершенно оригинальным с позиций как наркологии, так и суицидолгии.
Опишем рассматриваемые семейные отношения подробнее. Брак МСАЗ с ВОСС - это тип семейной динамики, подразумевающий на начальном этапе инициальную закрытость, которая спустя некоторое время перестает поддерживаться семьей, что формирует этап вторичной открытости семейных границ, когда алкогольная зависимость мужа перестаёт быть скрываемым ото всех «семейным секретом». Это приводит к значительному изменению существующих семейных ролей и иным, несозависимым, в классическом понимании, отношениям.
Начальной изоляции способствуют неудачи в борьбе с заболеванием мужа. Отношение к алкогольной зависимости мужа носит достаточно рациональный характер, как к болезненному состоянию, а не результату собственных ошибок в контроле аддикции супруга. Спустя несколько лет наступала фаза «бессилия и разочарования», сопровождающаяся депрессивными переживаниями, но не завершающаяся окончательным, финальным блоком в проницаемости семейных границ. Скоро мы наблюдаем запоздалый инсайт - спонтанно или под воздействием каких-то «десенсибили-
зирующих» факторов, супруга осознавала тщетность и бесполезность собственных усилий. Иногда этот момент был хорошо очерчен в семейной истории, иногда проходит более сглажено. Сами женщины описывали этот момент как: «Все надоело», «у него своя судьба, а у меня трое детей», «намучалась, с дураком связалась, буду жить для себя». Различными путями происходит «публичное покаяние», супруга переставала скрывать проблемы мужа - семейная система становится вторично открытой: «Да у меня муж пьёт, не повезло...», «я не муж, это его проблемы». Спустя некоторое время (чаще несколько месяцев), нередко исчезали симптомы созависимого состояния. Женщина больше времени начинала заниматься собой, детьми. Формируются «параллельное» сосуществование супругов.
Безусловно, подобное развитие семейных отношений может являться отправной точкой для распада брака, что подтверждается нашими многочисленными наблюдениями. Однако по различным причинам (например, «квартирным») значительная часть браков не распадается. В таких случаях болезнь мужа уже больше никогда не скрывается от окружающих и нередко искусственно выносится «на публику». Часто сохраняется совместное выполнение семейных обязанностей.
В данном случае созависимость не носит классического характера, а является экзогенной реакцией на аддикцию супруга, что можно обозначить как реактивно-созависимая или псевдосозависимая реакция.
Таким образом, задачей настоящей работы была оценка суицидологических, наркологических и экспериментально - психологических характеристик супругов из браков с вторично открытой семейной системой, а также -разработка подходов к лечению как основной патологии, так и коррекции и предотвращения аутоагрессивного поведения.
Материал и методы.
Для решения поставленных задач были обследованы 250 семей МСАЗ. Из всех обследованных семей 20,8% были отнесены к семьям с ВОСС. Возраст МСАЗ в этой выборке составил 46,3±3,5 года, их жён - 45,1±4,0 года. Срок семейной жизни в браке у МСАЗ равнялся 18,4±4,1 года, у их жён - 17,9±3,2 года.
По этим показателям исследуемая группа статистически не отличалась от семей с про-
чими типами семейной динамики (ПЗСС и ПОСС).
Все пациенты клинически находились во второй-третьей стадии заболевания.
Для оценки суицидологического статуса использовался опросник для выявления ауто-агрессивных паттернов и их предикторов в прошлом и настоящем. Для исследования экспериментально-психологических особенностей группы использовались: тест преобладающих механизмов психологических защит (LSI), тест выражения гнева Спилбергера (STAXI). Динамика семейных отношений оценивалась на основании клинико-анамнестических сведений, отражающих функционирование диады «ад-дикт-семейное окружение».
Статистический анализ и обработку данных проводили посредством параметрических и непараметрических методов математической статистики (с использованием критериев Сть-юдента и Вилкоксона). Выборочные дескриптивные статистики в работе представлены в виде М±т (средней ± стандартное квадратичное отклонение).
Результаты и их обсуждение.
Аутоагрессивная и экспериментально-психологическая характеристики мужчин из браков с ВОСС
Показатели «классической» суицидальной активности достоверно не отличают МСАЗ из изучаемой группы от остальных обследованных респондентов. Это согласуется с мнением ряда учёных, считающих, что суицидальное поведение «генетически» связано с алкогольной зависимостью и является одним из облигатных клинических признаков данной патологии [11].
По профилю представленности аутоагрес-сивных паттернов и их предикторов наиболее близкими оказались МСАЗ из браков с вторично открытой и с перманентно закрытой семейной системами. Нельзя игнорировать и тот факт, что проживание в браке со сверхзаботящейся и обесценивающей супругой (закрытые типы супружества) поддерживает эти показатели на чуть более высоком уровне, чем в случае с ПОСС.
Отметим, что с момента окончательного формирования вторично открытой семейной системы у МСАЗ не наблюдается заметного увеличения количества суицидальных паттернов поведения.
Таблица 1
Предикторы суицидального поведения и несуицидальные аутоагрессивные феномены у МСАЗ из браков с ВОСС (приведены пары сравнений с р<0,05), в %
Признак МСАЗ из браков с ВОСС МСАЗ из браков с ПОСС МСАЗ из браков с ПЗСС
Навязчивое переживание чувства стыда до брака 30,77 - 9,09
Склонность к затяжным депрессивным реакциям до брака 38,46 - 16,88
Наличие травматической патологии до брака 65,38 26,32 38,96
Переживание чувства безысходности до брака 23,08 0 -
Наличие опасного хобби до брака 38,46 - 12,99
Склонность к неоправданному риску до брака 53,85 21,05 27,27
«Братание» или нанесение самоповреждений до брака 30,77 - 0
Подверженность физическому насилию до брака 26,92 - 10,53
Употребление наркотических средств до брака 30,77 - 5,26
Наличие комплекса неполноценности до брака 23,08 0 -
Уверенность в долгой последующей жизни 19,23 47,37 55,84
Физические наказания родителями в детстве 84,62 36,84 50,65
Примечание: «-» - означает отсутствие достоверного отличия в соответствующей паре.
В таблице 1 приведены ряд предикторов саморазрушающего поведения, характеризующих рассматриваемую группу.
Обращает на себя внимание то, что МСАЗ из браков с ВОСС имеют большее количество достоверных отличий от двух других групп по представленности у них предикторов суицидального поведения и несуицидальных ауто-агрессивных феноменов в период «до брака».
Другими словами, данная группа МСАЗ имеет наиболее неблагоприятный аутоагрес-
Наркологические характеристики МСАЗ из
сивный добрачный анамнез, являющийся ее характерным клиническим маркёром. Кроме того, данную группу от остальных достоверно отличает отсутствие убеждённости в своей долгой последующей жизни («долго жить не буду, будущего не вижу»). Возникновение данного феномена у 38,46% МСАЗ по времени совпало с периодом возникшей вторичной открытости, когда супруга перестала являться нивелирующим буфером и прекратила «спасать» мужа.
Таблица 2
ов с вторично открытой семейной системой
Признак МСАЗ из браков с ВОСС МСАЗ из браков с ПОСС МСАЗ из браков с ПЗСС
Высокопрогредиентное течение заболевания *26,92% *0% 31,17%
Среднепрогредиентное течение заболевания *69,23% *26,6% 55,84%
Низкопрогредиентное течение заболевания *3,85% *73,4% 12,99%
Толерантность (литры, в пересчёте на водку) *1,1±0,4 *0,7±0,3 1,2±0,4
Возраст возникновения похмельного синдрома *29,2±4,2 *34,7±2,3 27,3±3,9
Употребление суррогатов алкоголя в анамнезе *61,54% *20,0% 54,55%
Наличие амнестических форм опьянения *73,08% *16,6% 63,64%
Длительность ремиссии после лечения (в месяцах) *#13,6±6,6 *37,5±12,9 #23,3±9,4
Добровольное продление лечебной программы *#8,7% *73,4% #23,73%
Ремиссия свыше пяти лет *8,7% *36,6% 5,08%
Примечание: знаками * и # - обозначены пары сравнений с р<0,05.
Кроме того, МСАЗ из этой группы достоверно чаще в детстве подвергались физическим наказаниям со стороны родителей. Единственным психологическим маркёром МСАЗ из браков с ВОСС, достоверно отличающим их от обеих остальных групп, служит склонность использовать реактивные образования как ведущий механизм психологической защиты (Р<0,05).
Пациенты из браков с ВОСС системой не склонны к выраженному внешне обвиняющему типу коппинговых реакций, достоверно характеризующих МСАЗ из браков с ПЗСС (23,08% и 55,84% соответственно, р<0,05).
Наркологическая характеристика МСАЗ из браков с ВОСС
Характерные наркологические особенности пациентов из изучаемой группы отражены в таблице 2.
С одной стороны, группа имеет значительно количество достоверных отличий от МСАЗ
из браков с ПОСС, явно не в пользу изучаемых респондентов. С другой стороны, наркологические спецификации этой группы в целом похожи на таковые у МСАЗ из браков с ПЗСС. Однако имеются существенные терапевтические особенности группы, делающие ее весьма необычной. Это наименьшая продолжительность ремиссий после проведённого нами лечения и частое начало употребления алкоголя на фоне терапевтической программы. Большое количество срывов сроком до шести месяцев, преобладающие выборы коротких сроков лечения (год). В процессе психотерапевтической работы пациенты из данной группы с большим трудом контрактировались на длительные сроки лечения и испытывали сложности с построением трезвеннической перспективы.
Любопытно, что именно пациенты этой группы достоверно чаще других воспользовались процедурой «раскодирования» - 56,52%.
Таблица 3
Аутоагрессивная, личностно-созависмая и экспериментально-психологическая характеристики
жен МСАЗ из браков с ВОСС
Признак Жены МСАЗ из браков с ВОСС Жены МСАЗ из браков с ПОСС Жены МСАЗ из браков с ПЗСС
Аутоагрессивные паттерны поведения и их предикторы
Наличие суицидальной попытки вообще в анамнезе *11,54% 0% 15,58%
Наличие суицидальной попытки в последние два года 0% 0% 4,8%
Суицидальные мысли вообще в анамнезе *38,46% 0% 25,97%
Суицидальные мысли в последние два года *15,38% 0% 23,2%
Моменты безысходности в анамнезе *69,23% *16,6% 62,34%
Одиночество *#69,23% *3,3% #35,06%
Табакокурение *#50,0% *6,7% #28,57%
Личностно-созависимые характеристики
Держу неприятности «в себе» *#36,52% *16,6% #57,14%
Насилие со стороны мужа *23,08% 0% 32,47%
Продолжаю активно спасать мужа от зависимости *#40,0% *3,3% #85,71%
Убеждённость в том, что муж «пропадёт» без нее *#23,08% *10,0% #49,35%
Сокрытие алкогольных проблем мужа #7,69% 6,66% #72,73%
Создание иллюзии хорошей семьи #15,38% 10,0% #89,61%
Экспериментально-психологические характеристики
Выражение гнева вовне (8ТЛХ1) 5,8±2,4*# 4,0±1,7* 4,8±1,8#
Примечания: * и - означает достоверные отличия в соответствующей паре; курсивом выделены показатели аналогичные таковым у жён из неалкогольных браков.
Данный факт особенно интересен и потому, что основная масса «снятий кода» перед выпивкой или сразу после неё чаще встретилась в период уже сформированной вторично открытой семейной системы, когда супружеская «спасающая лонжа» больше не действовала, и ответственность за свою жизнь была полностью делегирована самому пациенту.
Так, при, в целом, недлительных терапевтических ремиссиях и частых ранних срывах у МСАЗ этой группы процент «опасных» выпивок, без снятия терапевтической программы, был меньшим, чем у пациентов из браков с ПЗСС (где МСАЗ, в случае срыва, полностью «передавал» заботу о себе спасающей супруге).
Аутоагрессивная и экспериментально-психологическая характеристики жён МСАЗ из браков с ВОСС
По признакам, характеризующим суицидальную и несуицидальную аутоагрессивность, данная группа напоминает жён МСАЗ, проживающих в браках с ПЗСС, что отражено в таблице 3.
При сходстве аутоагрессивного профиля с жёнами МСАЗ из семей с ПЗСС (при сравнении показателей за весь период анамнеза), имеются существенные различия в представленности определённых видов аутоагрессивного поведения в период, ограниченных двумя последними годами жизни, что во всех наших наблюдениях приходилось на период вторичной открытости семейных границ. Это касается заметного снижения количества суицидальных попыток и соответствующих идеаций. Кроме того, эта же тенденция относится к ряду предикторов саморазрушающего поведения и лич-ностно-психологических характеристик ре-спонденток. Так же отметим частоту переживания одиночества при фактическом наличии семьи (69,23% и 35,06% соответственно, р<0,05), что вполне понятно и объяснимо. Для этих женщин достаточно показательно сохранения брака «де-юре» из-за внешних причин, например, рентности (19,23% и 3,09% соответственно, р<0,05). В браках с ПЗСС, например, ведущим мотивом сохранения брака служила убеждённость, что «муж пропадёт без супруги».
Характерно, что единственным экспериментально-психологическим отличием между группами является высокая склонность первых к выражению гнева (как особенность темпера-
мента), при достаточно низкой склонности переживать вину и испытывать угрызения совести, что хорошо согласуется с клинической особенностью группы - прямо высказывать свое недовольство алкоголизмом мужа как ему самому, так и окружающим.
Суицидальное поведение в подобных браках женщины связывают с разочарованием в семейной жизни, «не нормативностью» семейных отношений, вынужденными формами супружества, различными внешними обстоятельствами.
В качестве иллюстрации брака с ВОСС предложим вашему вниманию следующий клинический пример.
Пациент Н., 47 лет, строитель-отделочник. Наблюдается амбулаторно с мая 2008 по настоящее время. Диагноз: Алкогольная зависимость, III стадия, высокопрогредиентное течение, запойный тип злоупотребления алкоголем.
Анамнестические сведения: отец, дед, брат больного страдали алкогольной зависимостью. Брат Н. два раза пытался покончить с собой, умер в 29 лет (замёрз на остановке). Раннее развитие без особенностей, второй ребёнок в семье из двух, рос шумным, «всегда был заводилой», учился посредственно. В армии не служил «по зрению». Окончил техникум, по специальности не работал, получил водительские права и стал работать водителем. С 2002 года (41 год) сменил специальность «из-за водки» (фактически был уволен за управление автомобилем в нетрезвом виде), стал работать в бригадах по отделке квартир, неоднократно менял коллективы из-за пристрастия к спиртному. Женился в 24 года на однокласснице, с которой встречался со школы. Первые четыре года брака практически не пил. Брак единственный, от брака есть дочь.
Наркологический и суицидологический анамнез: Н. алкогольные напитки попробовал в школе, в техникуме периодически «выпивал», но нерегулярно. Одним из требований будущей супруги перед вступлением в брак был полный отказ Н. от спиртного. После заключения брака в течение четырёх лет употреблял алкоголь только по праздникам. С 28-29 лет стал употреблять спиртные напитки гораздо чаще, что вызывало открытое недовольство супруги. С 33 лет возникли первые запои после «дня шофёра (пятница)» до вечера воскресения, с опохмелением. Абстинентный синдром с выраженными сомато-неврологическим и психиче-
ским компонентами, опохмеление обязательно. Толерантность достигала 1,5 литров водки. Суррогаты алкоголя не употреблял. Каких-либо суицидальных, либо иных аутоагрессив-ных тенденций в этот период не отмечал. К 39 годам запои стали продолжительностью до 1014 дней, сильно худел, толерантность до двух литров водки, светлые промежутки сократились максимально до 30 дней. Через год был уволен с работы за управление автомобилем в нетрезвом состоянии, год был без работы, затем устроился плиточником в строительную бригаду. Неоднократно менял трудовой коллектив, так как «пьющий работник никому не нужен», фактически все заработанное тратил на приобретение алкогольных напитков. Приблизительно с 40 лет у пациента стали периодически возникать мысли о самоубийстве (всегда на фоне похмелья - на 4-5 день, сопровождающиеся угрызениями совести по поводу того, что не оправдал ожиданий дочери и собственной матери, стал как отец и брат). С 43 лет оформилась клиника III стадии заболевания, стал пить цикличными запоями, светлые промежутки до 2,5-3 месяцев, толерантность снизилась до одного литра водки. Стал употреблять различные суррогаты спиртного. В этом же возрасте, после выхода из запоя, пытался повеситься на собственном ремне, спасла мать. Лечился у нарколога восемь раз (шесть раз «кодировался», два - «подшивался») максимальная терапевтическая ремиссии до четырёх месяцев, в среднем - 2,5-3. Ни разу «не раскодировался», так как «собственной смерти не боялся ни когда». В 2008 году впервые самостоятельно обратился за наркологической помощью. Предложено совместное с женой участие в терапии. Успешно прошёл курс лечения, ремиссия более пяти лет. Жена Н. длительное время посещала психотерапевтическую группу для созависимых супругов.
Л., супруга Н., по профессии повар-кондитер. Анамнестические сведения и суицидологический анамнез: Отец злоупотреблял алкоголем. Мать характеризует как безвольную, зависящую от настроения и состояния отца. Отец часто нетрезвый бил мать и ребёнка. В детстве очень боялась гнева отца. Росла скрытной, необщительной. Школу закончила «на три», после девятого класса закончила техникум и стала работать по специальности. В 23 года встретила Н., с которым встречалась два года и впоследствии вышла за него замуж. До
брака будущий муж в компании выпивал обычно больше всех, выступал инициатором застолий, этот факт был хорошо известен Л. Перед браком она ему поставила ультиматум: либо спиртное, либо она. После брака муж действительно на протяжении четырёх лет воздерживался от приёма алкогольных напитков. Затем Л. стала замечать, что муж стал выпивать гораздо чаще, однако на протяжении последующих пяти лет (до возникновения похмельного синдрома и первых запоев) старалась не замечать пьянства мужа, надеясь, что «он одумается». Скрывала выпивки мужа от родственников и друзей, «прикрывала» его на работе. Осознав, что муж «алкоголик» ещё сильнее стала создавать видимость семейного благополучия. Как могла, скрывала алкоголизм мужа (мать больного узнала, что сын имеет проблема с алкоголем к 43-летию сына). Когда запои стали продолжительными брала больничные для супруга, скрывала эти периоды от соседей, покупала спиртное сама. Несмотря на пьяные выходки и дебоши мужа, постоянные его «валяния» на улице и в подъезде, была убеждена, что этого никто не замечает, что все считают ее мужа «порядочным и непьющим». Несколько раз находила его спящим в сугробе, сильно избитым. Многократно ночевала с дочерью у соседей, когда муж был пьяным и проявлял физическую агрессию против них. Стала часто болеть (гипертоническая болезнь, язвенная болезнь 12-перстной кишки, стенокардия, фибромиома матки, диффузная мастопатия), два раза ломала правую голень. Отмечала частые эпизоды сниженного настроения, порою с ощущением безнадёжности. В 37 лет начала курить до пачки в день (ранее никогда не курила). Много раз думала о разводе, но останавливала мысль о том, что без неё муж «совсем сопьётся, погибнет». Много свободного времени посвящала поискам новых способов лечения супруга. В период перехода клинической картины алкогольной зависимости у мужа в III стадию (что ознаменовалось для неё появившимися истинными запоями по месяцу и более, резкой социальной деградацией) поняла, что больше так жить не может, тогда же отмечает единственный момент в жизни, когда жить по-настоящему не хотелось, но про самоубийство в серьёз не думала. Обратилась за помощью к священнослужителю в православной церкви (впервые). После разговора с ним, стала больше времени уделять вопросам веры,
почувствовала облегчение, стала часто посещать церковь. В этот же момент дочь выходит замуж и переезжает к мужу. В возрасте 44 лет «поняла бесполезность заботы о человеке, который в этой помощи не нуждается». Перестала скрывать и решать алкогольные проблемы мужа, рассказала о них матери пациента -«сняла камень с души». Трижды за это время, в моменты, когда муж проявлял агрессию против неё или дочери, вызывала сотрудников правоохранительных органов (что раньше для неё было абсолютно неприемлемо). Не стала больше брать «ответственность за порок мужа на себя», «просто жила с ним в одной квартире». Выяснила, что даже в состоянии сильного алкогольного опьянения тот доходит до дома без неё. К суицидальной попытке мужа отнеслась относительно спокойно - «каждый сам решает, как ему жить, его дело», «моих сил контролировать его, как маленького ребёнка, больше нет». Через год дочь с мужем купили отдельную квартиру, родился внук, большую часть времени Л. проводила у них, сидя с внуком. На пьянство мужа не обращала внимания, на «колкие замечания» соседей не реагировала: «Это его дело, хочет и пьёт». С мужем, когда тот был трезвый, старалась поддерживать ровные отношения, вместе занимались внуком, когда Н. входил в запой, просто уходила из дома. Инициатором последнего обращения мужа за наркологической помощью впервые не являлась, но положительно и с пониманием отнеслась к этой идее. С удовольствием откликнулась на просьбу врача о необходимости
их совместного посещения терапевтических сеансов. Принимала активное участие в психотерапевтическом лечении мужа, параллельно занималась по программе коррекции созависи-мости.
Катамнез: муж ведёт трезвый образ жизни, нашёл постоянную работу, много времени уделяет воспитанию внука. Л. отмечает заметную нормализацию семейных отношений, хотя до этого ей казалось, что ничего общего у них нет и не будет (впервые два года подряд вместе ездили отдыхать на море).
Динамика клинического наблюдения отражена на рисунке 1.
Отметим, что частым завершением описываемой динамики является распад брака, либо его сохранение «де-юре». Многие из обследованных нами разведённых женщин, бывших супруг МСАЗ, прекратили брачные отношения именно в этот период, чаще по собственной инициативе - 77,4%.
Характерно, что 83,3% из них негативно относились к перспективе возобновления брачных отношений в будущем, связывая это с имеющимся негативным опытом и страхом его повторения.
Время формирования финального этапа обычно не превышало семи-девяти лет супружеской жизни (более 95% наблюдений).
Заключение и выводы.
Таким образом, выделение рассматриваемого варианта брака МСАЗ, диктуется клинической реальностью и подтверждается данными клинико-психологического исследования.
Рис. 1. Графическое отображение динамики брачных отношений с вторично открытой семейной системой.
Можно утверждать, что рассматриваемая типология браков МСАЗ позволяет по новому взглянуть на динамику семейных отношений, что имеет принципиальное значение для построения высокоэффективных, дифференцированных терапевтических схем в наркологической и суицидологической практиках.
В контексте браков МСАЗ с ВОСС можно утверждать, что феномен созависимости, как его понимает большинство исследователей, в подобных семьях отсутствует. Обнаруживаемая семейная динамика не имеет общепризнанной стадийности. В данном случае, скорее приходится говорить о реактивном характере нарушений, обнаруживаемых у женщин на этапе инициальной закрытости, часто принимаемой за проявление классического созави-симого поведения. Было обнаружено, что после возникновения этапа вторичной открытости, данные «псевдосозависимые» паттерны исчезали самостоятельно. В ряде случаев, так же заметно снижалась и общая аутоагрессив-ность женщин.
Можно утверждать, что семейные отношения при наличии ВОСС являются неконгруэнтными для супругов, что в конечном итоге приводит к возникновению финальной открытости.
Диагностика данного варианта в семьях МСАЗ, позволяет более дифференцированно строить программу антиалкогольного лечения, с учётом текущей супружеской позиции.
Терапия в данном случае должна проводиться в несколько этапов. На первом этапе лечение сконцентрировано больше на самом зависимом от алкоголя мужчине. Однако при возможности, следует использовать и «супружеский» ресурс на уровне контракта «на невмешательства» и поддержку. Контракт на коррекцию резидуальных явлений состояния «иницциальной созависимости» заключается по желанию супруги. Возможность осуществления этапа «возобновления супружеских отношений на новом уровне» предлагается недирективным образом и может осуществляться, по желанию супругов, отсрочено, во время поддерживающих встреч с ними.
Литература:
1. Бохан Т.Г., Пешковская А.Г. Трудности самореализации в субъективной картине жизненного пути больных алкоголизмом // Сибирский вестник психиатрии и наркологии. - 2011. - № 2. - С. 34-40.
2. Кущёв Д.В., Кущёва Н.С. Особенности индивидуально-личностных свойств больных с алкогольной зависимостью // Академический журнал Западной Сибири. - 2011. - № 3. - С. 30-31.
3. Ласый Е.В., Новодворская М.В., Евсегнеев Р.А. Анализ предстмертных записок и протоколов расследования по факту суицида: связь факта употребления алкоголя и анамнеза злоупотребления алкоголем с триггерами и мотивами суицида // Социальная и клиническая психиатрия. -2012. - Том 22, № 4. - С. 57-62.
4. Ледванова Т.Ю., Коломейчук А.В. Особенности и противоречия в ценностных ориентациях больных алкоголизмом // Тюменский медицинский журнал. - 2014. - Том 16, № 1. - С. 42-43.
5. Москаленко В.Д. Зависимость: семейная болезнь. - М.: ПЕР СЭ, 2002. - 336 с.
6. Овчинникова И.В., Приленский Б.Ю. Некоторые особенности эмоционально-поведенческих реакций и условий формирования личностных особенностей жен больных алкоголизмом // Тюменский медицинский журнал. - 2009. - № 1-2. - С. 57-58.
7. Уманский М.С., Зотов П.Б. Суицидальное поведение больных алкоголизмом позднего возраста // Медицинская наука и образование Урала. -2007. - № 5. - С. 56-58.
8. Schuckit M.A. Primary men alcoholics with histories of suicide attempts // J. Stud. Alcohol. - 1986. -Vol. 47, № 1. - P. 78-81.
SUICIDAL AND NARCOLOGICAL CHARACTERISTICS OF SPOUSES IN FAMILIES OF MEN SUFFERING FROM ALCOHOL DEPENDENCE, WITH SECONDARILY FROM-COVERED FAMILY SYSTEM
A.V. Merinov Ryazan State Medical University, Russia
The article studied suicidologist, substance abuse and experimentally-psychological specifications spouses from families where the husband suffers from alcohol addiction, formed and functioning in the framework of the model with secondary open family system. It is shown that spouses in such marriages in respect to these characteristics do not fit in the average characteristics of married men suffering from alcohol dependence, and their wives. In this work assessed the representation of self-destructive patterns, product-monsterbone sui-cidological, substance abuse and experimentally-psychological uniqueness of the characteristics of the spouses. It is crucial to conduct differentiated preven-tional work, a probabilistic evaluation of the potential autoaggressive responses in the dependent-codependent dyad and implementation of effective and highly individualised therapeutic interventions
Keywords: autoaggressive; alcoholism; types of families of patient's dependent of alcohol; marriages with primary open family system.
