CC BY
260
For the development of differentiated suicide prevention programs, a more profound assessment of suicidal particular region. A systematic registration of all necessary parameters, directly or indirectly, reflecting and affecting the suicide situation in the region, the authors offer to «suicidal passport territory». It includes 4 main categories: 1. Characteristic suicidal situation territory (the number of attempted and completed suicide; their characteristics). 2. Interdepartmental system for suicide prevention (products) inventory of facilities and ser-
vices able to provide assistance with suicidal behavior. 3. Leading specialists (professional environment). 4. Preventive work (educational work, scientific conferences and other). The systematic design of such a passport, for example, on the model of the preparation of annual reports, enable dynamic observation of the region, to assess the effectiveness of preventive and remedial work.
Keywords: suicide, account of suicide, suicide prevention, suicidal passport.
УДК: 616.89-008
СУИЦИД «ГЛАЗАМИ» СОКРАТА И АВГУСТИНА БЛАЖЕННОГО
М.Н. Лященко
ФГБОУ ВПО "Оренбургский государственный университет", г. Оренбург, Россия
Контактная информация:
Лященко Максим Николаевич - кандидат философских наук. Место работы и должность: старший преподаватель кафедры философии науки и социологии, факультет гуманитарных и социальных наук ФГБОУ ВПО "Оренбургский государственный университет". Адрес: 460018, г. Оренбург, пр. Победы, д. 13. Телефон: 8 (3532) 372585, е-шаИ: [email protected]
Статья посвящена рассмотрению философских оснований феномена самоубийства и выявлению оценки к данному акту в Античности и Средневековье в лице Сократа и Августина Блаженного. Проведенная аналогия фундирует идею, что неоднозначность взгляда и оценки суицида в Античности разниться, и в некоторых моментах не совпадает со средневековыми представлениями в рассмотрении суицида как антиценности и категоричной неприемлемости. Объективизм философского мышления Древней Греции доминировал над личными интересами, в Средневековой философской мысли начинает утверждаться личностное начало, которое однозначно оценивает самоубийство как зло, ведущее к разрушению.
Ключевые слова: самоубийство, Сократ, Августин Блаженный, логос, зло, грех.
Проблема самоубийства создавала вокруг себя немалые мыслительные пространства в силу значительного интереса философов к пониманию сущности человеческого бытия. Имплицитно возникновение интереса философов к этому феномену берет свое начало в точке пересечения важных метафизических векторов: осмысление оснований бытия и его обратной стороны - небытия, выраженной в уничтожении и гибели «вещей».
Начиная с Сократа, философский разум начинает осмысливать проблему самоубийства в разных аспектах и плоскостях, но порой это делается в неявном виде. Эта проблема не была центральной в работах представителей афинской школы.
Открывая абсолютный характер этических понятий и неизменную их сущность Сократ, считал, что их главная задача - нравственное совершенствование души человека через придание последнему смысложизненной основы. Именно в условиях изменяющееся реальности, с её диалектической природой, абсолютные
понятия становятся смыслообразующим началом. Они олицетворение мирового логоса в разуме человека. Сократ, как ни кто другой, понял, что этические понятия имеют свои онтологические основания в мировом разуме. Только онтологизация этих понятий придает им статус абсолютов.
Абсолютные понятия, для Сократа, тождественны истине, они выше по своему гносеологическому статусу, чем частные убеждения или частные поступки - это то, за что человек может расстаться со своей жизнью. Сократ говорит, что он «на стороне закона и справедливости, нежели из страха перед тюрьмою или смертью быть заодно с ... желающими несправедливого» [6]. Поэтому отказ Сократа от истины соразмерен философскому самоубийству, то есть духовной смерти. Духовная смерть для древнегреческого философа воспринималась как самое страшное наказание, которое может быть ниспослано судьбой («естественный закон», олицетворяющий справедливость и разумность). Вытекающие последствия этого
жизненного акта - потеря смысложизненной основы, душевный «хаос», потеря веры в жизненные силы человека и познавательные возможности разума. Последний, таким образом, приходит в противоречие с мировым Логосом.
Параллельно с этим аспектом Сократ развивал тезис о том, что философ, прикоснувшись к истинному (трансцендентному) миру этических абсолютов, находит в нем духовное наслаждение, которое венчает познавательный процесс. Для познавшего истинный мир, материальный мир - меркнет. Его ценности и блага не интересуют Сократа. Идеальный мир - цель Сократа, так как духовные возможности и силы разума открывают человечеству разумное устройство космоса. Сократ осознал, что через свой разум он «соединяется» в акте познания с космосом. Этот познанный «идеальный мир», по Сократу, и есть модель социального мироустройства, а в частном случае - модель поведения человека, которую индивид должен осознать и внутренне разделить. Так и делает Сократ, и поэтому смерть для него нестрашна, она по его словам - «пустое дело». Сократ считает, что за истину, идеал человек имеет право умереть. В таком смысле можно трактовать поступок Демосфена, совершившего самоубийство из-за постигшего разочарования в крушении полиса и его идеалов. Но только с точки зрения этих разумных доводов самоубийство оправдывается Сократом, выступает вынужденной мерой, которой следует прибегнуть человеку. «Совсем не бессмысленно, чтобы человек не лишал себя жизни, - говорит словами Сократа Платон, - пока Бог каким-нибудь образом его к этому не принудит, вроде как, например, сегодня - меня» [7]. Но сам Сократ - дитя полиса, и его философия космоцен-трична. Поэтому общество не раздельно с космосом, а человек не мыслим без общества. Сократовская мысль видит необходимость рассмотреть вопрос о самоубийстве с социальной точки зрения. Оправдывается ли оно с точки зрения общежития? Человеческое существование не раздельно связано с общественным бытием в силу удовлетворения человеком своих потребностей, желаний самоутверждения и самореализации. Это то, что, по Сократу, позволяет человеку существовать и придает смысл жить сообща, укрепляя и созидая общественные отношения, поддерживая высокий уровень саморегуляции общества. По логике рассуждения Сократа - вступление человека в общежитие обязывает его к определенному образу жизни и призывает к соблюдению долга
перед другими членами общества, несмотря на человеческий эгоизм, который мыслитель считает не универсальным свойством. Он говорит, что «социальная ответственность является неотъемлемой, существенной характеристикой индивида» [4]. Человек за свои поступки не только должен нести ответственность, но и выстраивать жизненную стратегию с учетом общественного блага. В этом и кроится достоинство человека.
Достоинство человека заключается в следовании добродетели - соблюдение закона и справедливости (внешние условия) и духовная общественная интеграция (внутренние условия). Результатом следования добродетели является преображение души. В целом, жизненная стратегия личности, по Сократу, должна сводиться в служении другим, общественному благу. Поэтому Сократ принимает смертный приговор и морально готов к лишению себя жизни, но делает он это ради общественного блага, и чтобы не порвать духовные «узы», связывающие его со своим народом. Он считал, что, несмотря на несправедливое обвинение, его долг принять вынесенный вердикт. Сократ глубоко осознавал социальную ответственность и не мог перешагнуть через проложенную необходимость как в социальном смысле, так и в моральном.
Высокая степень солидарности и духовная связь граждан полиса обеспечивалась не только социальной ответственностью, но и чувством патриотизма. Это чувство тесно переплеталось с ревнивым отношением каждого члена полиса к свободе и той социально-политической организации, которая обеспечивает условия для свободного развития. Общественные интересы в городах-государствах не только на словах, но и на деле ставились выше личных или узкосемейных. Самопожертвование или альтруистическое самоубийство на благо полиса признавалось добродетельным поступком и являлось образцовостью, которая продиктована общественным долгом и обязанностью защиты интересов родного полиса. Общественный долг подразумевал защиту и процветание демократических основ города-государства.
Античность сменяется Средневековьем -периодом господства христианско - теологических представлений о мире, обществе и человеке, утверждение которых было обусловлено пересмотром наследия античной философской мысли в духе библейской традиции.
Христианское сознание в центре проблемного поля поставило онтологические проблемы
Бога как Абсолюта (именно восприятие Бога как личности и дает утвердиться этой категории, применения этой категории к личности, а не к чему-то безличному) и его главного творения - человека. Именно в этом проблемном узле и выявляется отношение средневековых мыслителей к самоубийству.
Главным принципом христианской философии выступает - креационизм, утверждающий, что истинное бытие - Бог, пребывающий в вечности, а мир - это продукт его «чистого» творческого акта. Бог представляется, таким образом, абсолютным творцом всего, «ибо все из Него, Им и к Нему» [1]. Он - вечносущая причина и основание изменяющегося и временного мира явлений. Все вещи и явления считаются производными и не имеющими подлинного бытия. Они только «сопричастны» к истинному бытию, что служит основанием их несовершенства и неполноты. Создание «мира из ничего имело своим последствием своего рода актуализацию небытия, привнесение его в мир. Все, что «есть» в сотворенных вещах, происходит от бога; все, чего «нет», чего не хватает, что отсутствует, - от ничто. Вещи несовершенны, - значит у них недостаток совершенства... сам же недостаток - от ничто» [5]. Творение - несубстанционально; по своей природе нетождественно бытию Бога и онтологически оправдывает свой временный и разрушительный характер стремлением к «ничто». В христианской философской традиции природа «вещей», на онтологическом языке, является диалектической, с одной стороны, жизнеутверждающая сила Бога как необходимая причина бытия вещей, а с другой - разрушение как сказывающееся влияние актуализации «ничто».
Бог - высшее благо, и стремление к нему -добро, а несовершенство вещей - стремление к «ничто» - метафизическое основание зла. Но Бог - истинное благо и совершенство, его творение представляется как то лучшее, что могло быть создано из «ничего» (богоподобное). И в этом смысле «весь мир есть не что иное, как искусство божественного мастерства, в котором произведение (тварный мир) существует не для постороннего употребления, а «для славы Божией», то есть, чтобы обнаружить собой совершенство «божественного искусства» [3]. Но по своей природе творение уступает творцу - второй метафизический аргумент, позволяющий говорить о зле как о несубстанциональном начале, так как «все ухудшающееся лишается доброго. Если оно (сущее) совсем лишится доброго, оно вообще перестанет быть . сле-
довательно все что есть - есть добро, а то зло . не есть субстанция; будь оно субстанцией, оно было бы добром, или субстанцией, не подверженной ухудшению вовсе, то есть великой и доброй» [2].
Христианское сознание представляло зло не субстанциональным в силу того, что оно проявляется в «вещах», которые существуют только благодаря «сопричастности» их к истинному бытию (Богу). Таким образом, зло -это искаженное добро и является олицетворением развития мира «назад», то есть в диаметрально противоположную сторону от истинного блага (Бога). Таким образом, в христианском сознании, бытие «вещей» предстает как противоречие: с одной стороны, Бог - цель любого «сущего», и несовершенная природа вещей как противовес этого устремления, обуславливающаяся противоположное со-существование (от Бога).
Так Августин, говоря о воплощении вселенского Логоса в образе Христа (именно это воплощение и переносит вектор онто-познавательный с мирового бытия к бытию человека - как особенной «твари», созданной по образу и подобию Бога, его сущность в космической иерархии из всех земных созданий более приближенна и уподобается божьей, так как сын божий был ниспослан Богом в этом обличии) заявляет, что «основной закон существования всего и особенно человека, который отпал в силу своей гордыни от Бога, вернуться к Нему» [2]. Эта идея является калькой с телеологической концепцией Аристотеля, только истолкованной в теолого-христианском ключе. Если у Аристотеля каждая вещь имеет уникальную и неповторимую цель (занимает определенное место и значение в космосе) своего развития, отклониться от которой не представляется возможным, то Христианство утверждается в мысли, что Бог (сверхбытие) - единственная и универсальная цель «всего». Мироустройство (космический Храм), в «глазах» средневековых мыслителей, венчает Бог. Говоря словами Августина, человек «спускается» (земное бытие), чтобы после подняться к Богу. Главный смысл жизни человека (отведенного ему Богом времени) и его деятельности Христианство усматривает в осознании своей греховной природы и «воссоединении» с Богом. Моральное совершенствование человека, таким образом, направлено на возвращение в лоно своей подлинной природы (человеческое состояние до грехопадения, то есть спасение в Боге).
Акт самоубийства, как любые другие действия человека, приводящие его к негативно-разрушающим последствиям (старение, убийство, болезнь), по логике своей природы направлен на отклонение человека от истинной цели существования - Бога. Самоубийство олицетворяет разрыв духовной связи тварного со своим творцом, то есть «сущего» со своим «бытием», что влечет за собой «разрушение» и отказ в возможности достигнуть счастья (воссоединение с трансцендентным Благом). Самоубийство с точки зрения онтологии ставило под сомнение бытие Бога, его мудрость и деятельность. Оно представляется в христианском сознании как отказ творения (человека) признать бытие своего создателя (Бога), его животворящей сущности и максимальной активности в мировых процессах. В человеке возникают вопросы: зачем Бог создал мир? Совершенный ли мир? Зачем Бог вдохнул жизнь в человека? Является ли Бог высшей и единственной целью всего «живого»? Всесилен ли Бог? Эти вопросы на протяжении всего развития средневековой философии вызывали ожесточенные споры и являлись главными проблемными полями в теолого-христианской системе мировоззрения.
В самом факте самоубийства также, утверждается мысль о важности и независимости «сотворенного» от бытия божьего, его самостоятельной и самодостаточной сущности. Подчеркивается уникальность и неповторимость места человека в универсуме. Христианская философия, понимая, что самоубийство в своей сущности является злом, не могла примериться с ним как с эмпирической данностью. Аргументация всей христианской философии была направлена на разрешения этой проблемы, которая нашла свое место в религиозном интеллектуализме Фомы Аквинского, основывающемся на переработки идей Аристотеля. Учение Фомы Аквинского усматривало в самоубийстве - грех (преступление против бога по воле самого человека), рассматривающийся как отклонение от порядка вопреки принципам разума. «В самом деле, все, что подпадает под порядок разума, - пишет Фома Аквинский, -подпадает и под порядок Бога» [8]. Таким образом, через понимания греха как причины зла, христианское учение выходит из противоречивой ситуации в объяснении наличия зла в мире, связывая его с человеческой «природой».
В Христианстве грех понимается не однозначно. С одной стороны, грех - эмпирический модус бытия человека, обуславливающий его поступки, вследствие которого человек отсту-
пает от Бога. Тяжким грехом считается отступление от Бога духовно, когда человек предает его внутренне. В таком контексте самоубий -ство рассматривается как проявления человеческого высокомерия, в котором он самоутверждается, тем самым отворачиваясь от Бога, забирая самолично жизнь у себя самого, греша против истины в себе самом. Наиболее тяжкими грехами считаются те, что человек «совершает против себя самого», как это бывает, когда человек «порой сознательно и свободно причиняет вред самому себе, как это имеет место в случае самоубийства» [8].
С точки зрения христианского учения, самоубийство не только нарушает внешний порядок, установленный Богом, но и осуждается как внутренне осознанный и переживаемый каждой личностью аморальный поступок, то есть каждый человек внутренне приходит к нему и внутренне оправдывает его и считает необходимым. То есть человек заявляет себя ответственным за свое бытие и совершенный поступок, детерминированный сознательностью и целенаправленностью. «На деле же совершение поступков нимало не способствует увеличение любого рода греха, - пишет П. Абеляр, - и ничто не может загрязнить душу, кроме принадлежащего ей, то есть согласия, относительно которого мы утверждаем, что только оно одно и составляет грех, предшествуя воле в душе или следуя за исполнением поступков» [1]. Совершая самоубийство, человек внешнее и внутренне демонстрирует несогласие с той участью и отведенным ему местом в мироздании. Совесть человека допускает этот шаг, а это означает разрушение образа Бога в сердце человека. Он духовно «умирает». По христианскому учению, это «смерть» человека как «личности». Смерть в физическом плане отрицается; она олицетворение перехода или трансформации человеческой души в «иное бытие». И не случайно, что Данте Алигьери в «Божественной комедии» помещает души самоубийц в седьмом круге, ниже убийц и еретиков, представляя их в виде ядовитых растений, которым в судный день не суждено обрести телесную плоть, так как «не наше то, что сбросили мы сами». Великий поэт выразил характерную мысль для всего христианского мировоззрения, что принцип креационизма является основой христианской веры, подразумевающий, что жизнь - создание Бога, и человек не имеет морального права прекратить ее по-своему желанию и усмотрению. Жизнь - время, отведенное Богом человеку для осознания
своей грешной природы и нравственного совершенствования, а самоубийство прерывает миссию человека на земле. Таким образом, суицид, с точки зрения христианства, выступает своеобразным онтологическим показателем конечности, ограниченности природы человека и греховным пределом его «со-бытия» в этом мире.
Самоубийство - это символ отступления и отпадения от «Сущего» (по словам А. Блаженного - «любовь к себе до забвения Бога»), укоренение во зле и неисправимости «вещи» в божественной иерархии, что нарушает установленную божественную гармонию. Самоубийство - это символ разрушения и отпадения от гармонически устроенного Храма божьего.
Самоубийство, как и убийство, в корне противоречит идее творения, которая утверждает, что все вещи в большом вселенском организме предназначены, чтобы в большей или меньшей степени уподобиться Богу (Идеалу - для всех вещей). Творить для каждой вещи - это значит совершенствоваться, создавать, созидать, то есть придавать бытие чему-либо или кому-либо, а суицид - это противоположное акту творения действие - разрушение (саморазрушение) бытия, выключение из события, отказ участвовать в со-творении мира Богом. А значит, отпадение от Бога. Вина человека, к тому же, намного тяжелее, чем у других вещей, так как он ближе всего из земных тварей к Богу и более уподоблен ему.
С другой стороны, Христианство, понимая опасность такого допущения (грех есть причина зла) для всемогущего Бога, указывало на то, что самоубийство вписывается в общий промысел божий (по Августину Блаженному) и воспринимается как символ неизбранности и падшей души. Смягчая эту точку зрения, Ак-винат писал, что «ущербные бытие и акт, и эта ущербность происходит от сотворенной причины, а именно свободной воли, отпавшей от порядка Первого Действователя, а именно Бога. Таким образом, Бог является причиной акта греха, хотя при этом Он, не обуславливая ущербности акта, не является причиной самого греха» [8]. Так или иначе, но христианская доктрина допускала, что опосредованной причиной греха, в частности самоубийства, является воля человека.
Проблема самоубийства в лице Сократа нашла свое первое философское осмысление, которое не только сделала первые шаги к познанию и объяснению этого феномена, но и дало ему первую оценку с точки зрения философии, которая оказалось неоднозначной. С
одной стороны, в некоторых обстоятельствах альтруистическое самоубийство (самопожертвование) оправдывалось и считалось образцом поведения, а с другой стороны, философская мысль склонялась к неприемлемости и осуждению этого жизненного акта. Самоубийство считалось нецелесообразным поступком, сущность которого выводилась из небытия, что подразумевало внесение разрушающего, дисгармонирующего начала как в общественное бытие, так и в бытие человека. Этот акт обрывал развитие человека, символизируя неестественный и неразумный конец (природному, социальному и культурному) бытию человека.
В эпоху Средневековья феномен самоубийства вычленяется из общей проблематики, направленной на осмысления сущности Бога и его творения (мир - общество - человек). Причина такого большого внимания к изучению проблемы самоубийства в это время заключается в последовавшем повороте философской мысли от проблем мирового бытия к человеку, его природе, роли и предназначению в этом мире. С этого времени самоубийство становиться явлением, окончательно связанным с бытием человека. В христианском сознании самоубийство ассоциировалось со злом (отклонение человека от истинной цели существования - Бога), которое вноситься в жизненный поток самим человеком, природа которого представляется греховной. Через осмысления феномена самоубийства выявляется эмпирический модус бытия человека в мире - грех.
Литература:
1. Абеляр П. Теологические трактаты: Пер. с лат. -М.: Прогресс, Гнозис, 1195. - 413 с.
2. Августин Аврелий. Исповедь: Абеляр П. История моих бедствий / Пер. с латин. - М.: Республика, 1992. - 335 с.
3. Ахутин А.В. Понятие «природы» в античности и в Новое время («фюсис» и «натура»). - М: Наука, 1988. - 208 с.
4. Гусейнов А.А., Иррлитц Г. Краткая история этики. - М.: Мысль, 1987. - 589 [3] с.
5. Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии: Латинская патристика. - М.: «Мысль», 1979. - 433 с.
6. Платон. Собрание сочинений в 4 т.: Т.1. - М.: Мысль, 1990. - 860 [2] с.
7. Платон. Собрание сочинений в 4 т.: Т.2. - М.: Мысль, 1993. - 528 с.
8. Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть 11-1. Вопросы 1-48. - К.: Эльга, Ника-Центр, 2006. -576 с.
9. Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть 11-1. Вопросы 49-89. - К.: Ника-Центр, 2008. - 536 с.
Транслитерация:
1. Abeljar P. Teologicheskie traktaty: Per. s lat. - M.: Progress, Gnozis, 1195. - 413 s.
2. Avgustin Avrelij. Ispoved': Abeljar P. Istorija moih bed-stvij.: Per. s latin. - M.: Respublika, 1992. - 335 s.
3. Ahutin A.V. Ponjatie «prirody» v antichnosti i v Novoe vremja («fjusis» i «natura»). - M: Nauka, 1988. - 208 s.
4. Gusejnov A.A., Irrlitc G. Kratkaja istorija jetiki. - M.: Mysl', 1987. - 589 [3] s.
5. Majorov G.G. Formirovanie srednevekovoj filoso-fii: Latinskaja patristika. - M.: «Mysl'», 1979. - 433 s.
6. Platon. Sobranie sochinenij v 4 t.: T.1. - M.: Mysl', 1990.
- 860 [2] s.
7. Platon. Sobranie sochinenij v 4 t.: T.2. - M.: Mysl', 1993.
- 528 s.
8. Foma Akvinskij. Summa teologii. Chast' II-I. Vopro-sy 148. - K.: Jel'ga, Nika-Centr, 2006. - 576 s.
9. Foma Akvinskij. Summa teologii. Chast' II-I. Vopro-sy 49-89. - K.: Nika-Centr, 2008. - 536 s.
SUICIDE IS THE "EYES" OF SOCRATES
AND AUGUSTINE M.N. Lyaschenko Orenburg State University, Orenburg, Russia
The article discusses the philosophical foundations of the phenomenon of suicide and evaluation to identify this act in Antiquity and the Middle Ages in the person of Socrates and Augustine. The analogy substantiates the idea that ambiguity view and assessment of suicide in antiquity and differ in some aspects does not coincide with medieval ideas in considering suicide as anti-dogmatic and inadmissibility. Objectivism philosophical thought of ancient Greece has dominated the personal interests in medieval philosophical thought begins to assert personal principle that uniquely assesses suicide as evil, leading to destruction.
Keywords: suicide, Socrates, St. Augustine, logo,
sin.
Список работ, опубликованных в журнале в 2013 году, № 1-3 Суицидология. - № 1._
1. Розанов В.А.
Гены и суицидальное поведение // Суицидология. - 2013. -Том 4, № 1. - С. 3-14.
2. Любов Е.Б., Цупрун В.Е.
Суицидальное поведение при шизофрении. Часть I: Эпидемиология и факторы риска // Суицидология. - 2013. - Том 4, № 1. - С. 15-28.
3. Семёнова Н.Б.
Когнитивные факторы риска суицидального поведения у коренных народов Севера // Суицидология. - 2013. - Том 4, № 1. - С. 28-32
4. Меринов А.В., Шитов Е.А., Сомкина О.Ю. Суицидологическая и клиническая характеристика мужчин, страдающих алкогольной зависимостью, жёны которых имеют парасуицидальную активность // Суицидология. -2013. - Том 4, № 1. - С. 33-35.
5. Каневский В.И.
Ситуация, надситуативность и парасуицид // Суицидология. - 2013. - Том 4, № 1. - С. 36-42.
6. Харитонов С.В.
Неспецифические феномены суицидального поведения у больных с личностными расстройствами // Суицидология. -2013. - Том 4, № 1. - С. 42-48
7. Говорин Н.В., Сахаров А.В., Ступина О.П., Тарасова О.А. Эпидемиология самоубийств в Забайкальском крае, организация кризисной помощи населению // Суицидология. -2013. - Том 4, № 1. - С. 48-54.
Зотов П.Б., Родяшин Е.В.
Cуицидальные действия в г. Тюмени и юге Тюменской об-
Rozanov V.A. Genes and suicidality
Lyubov E.B., Tsuprun V.M.
Suicide and schizophrenia: rates and risk
factors
Semеnova N.B.
Cognitive risk factors for suicidal behavior among indigenous peoples of the North
Merinov A.V., Shitov E.A., Somkina O.Y.
Suicidal and clinical peculiarities of men with alcohol dependence, whose wives have parasuicidal activity
^nevsky V.I.
The situation, oversituation and parasui-cide
Kharitonov S.V.
Non-specific phenomena of suicidal behavior in patients with personality disorders
Govorin N.V., Sakharov A.V., Stupina O.P., Tarasova O.A.
Epidemiology of suicide in Transbaikalian territory, organization of assistance to the population
Zotov P.B., Rodyashin E.V.
Suicide in Tyumen and the south of the
