CC BY
89
Суколенко Е.А.
Судебный порядок рассмотрения жалоб
Регламентация непосредственно судебного порядка рассмотрения жалоб (ст. 125 УПК)*, который, как представляется, сложно представить в таком виде судебной деятельности, как правосудие, подтверждает возрастающее значение роли суда, но не убеждает в возможности справедливого публичного судебного рассмотрения жалоб (что наводит на мысль о том, что речь идет не о специфической «процессуальной», а о возрождении ранее упраздненной фигуры следственного судьи).
Отметим, что из содержания указанной статьи уже вытекает, что могут быть обжалованы постановления дознавателя, следователя, руководителя следственного органа об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные решения и действия (бездействие) дознавателя, следователя, руководителя следственного органа и прокурора, способные причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию.
В такой ситуации суд не может быть ограничен проверкой способности обжалуемых действий причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, он должен принять завершающее ее процессуальное решение.
Очевидно, что законодатель не просто вносит лишь оттенки в одинаковые, по сути, обжалуемые решения, но и меняет юридический смысл предмета рассмотрения суда, предполагая наличие неких признаков потенциально вредных последствий поведения субъектов. Вместе с тем оставление без рассмотрения любой жалобы недопустимо.
В пользу признания судебной практики в качестве источника права свидетельствует и тот факт, что решения ряда судов обязательны для всех субъектов права.
Формально судебная власть отрицается, а фактически существует и применяется. Это проявляется, с одной стороны, в том, что суд в процессе расследования принимает весьма важные по своему характеру решения, фактически приравниваемые к властным, а с другой - в том, что в своей деятельности нижестоящие суды обычно приспосабливаются к решениям вышестоящих судов, даже когда они никак не связаны с этими решениями.
Таким образом, необходимо не только акцентировать внимание судов на необходимость правильного и единообразного толкования законов при разрешении жалоб, но и на то, чтобы выявлять и устранять правонарушения, обязывать следователей действовать в точном соответствии с законом, что, в свою очередь, еще раз подтверждает вывод об обязательности решений суда.
Получается, что достаточно мнения субъекта о затронутом праве, чтобы суд приступил к рассмотрению жалобы в судебном заседании, даже очевидно правомерное решение не препятствует рассмотрению жалобы.
Право принимать решения по жалобам, будучи весьма важной формой участия суда в досудебном производстве, не отождествляется законодателем с другой специфической формой -участие в суде должны принимать представители обеих сторон; суд должен отличаться ясностью и прозрачностью; набор задач, решение которых необходимо для вынесения приговора, должен иметь не линейную, а иерархическую структуру, что позволяет определить приоритетность решаемых задач, сконцентрировать для этого необходимые силы и средства [1, с. 356].
Функции судебной власти осуществлением одного лишь правосудия судами не ограничиваются, у судов возникает острая необходимость обосновывать фактически очевидное: право суда на проверку текущей деятельности органов предварительного расследования [1, с. 302; 2, с. 68].
Если в ходе рассмотрения жалобы суд не берет во внимание то, что лежит за пределами выявления в полном объеме злоупотреблений, чтобы не допустить нарушения прав, то вряд ли можно ожидать объективности процесса. В указанной ситуации даже при отсутствии обстоятельств для оценки достоверности жалобы не может быть вынесено постановление об отказе в удовлетворении ее. Законом не предусмотрено проведение предварительной проверки и оценки жалобы, даже если в жалобе фактически сформулировано обвинение.
По логике вещей, непроцессуальная информация не может быть интерпретирована как способная подтверждать нарушение. Таким образом, возникает возможность использования в целях доказывания непроцессуальной информации.
С учетом этого целесообразно дополнить положения ст. 86 УПК РФ правом неофициальных участников процесса собирать улики с помощью частного детектива [3, с. 83-85].
Очевидно, таким образом, что суд, опасаясь превращения его в орган, способствующий осуществлению обвинения, не соответствует целям объективного и беспристрастного рассмотрения жалобы.
В самом деле, обоснование наличия нарушения в ходе расследования и одновременно обстоятельств, исключающих нарушения, говорит о внутренней противоречивости позиции суда, сомнительном отношении к деятельности следователя.
Суд действует в рамках имеющейся в его распоряжении информации, тем самым по смыслу ч. 2 ст. 125 УПК судья проверяет уже законность и обоснованность состоявшихся действий (бездействия) и решений дознавателя, следователя, руководителя следственного органа, прокурора, без указания на их способность нарушить права граждан.
Жалобы, подлежащие рассмотрению судом, выносятся на открытое судебное заседание, за исключением случаев, предусмотренных ч. 2 ст. 241 УПК. Положения ч. 2 ст. 21 УПК РФ, закрепляющие предъявляемое к следователю требование в каждом случае обнаружения признаков преступления принимать предусмотренные УПК РФ меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления, можно будет интерпретировать как возможные в случае, если это не затрагивает ничьих интересов.
В начале судебного заседания судья представляется явившимся в судебное заседание лицам, объявляет, какая жалоба подлежит рассмотрению, разъясняет права и обязанности участников процесса. Подозреваемому и обвиняемому разъясняют их права и обеспечивают возможность защищаться всеми не запрещенными УПК способами и средствами. Рассмотрение судом жалоб не стоит именовать судебным разбирательством, даже если оно происходит в судебном заседании.
Само обоснование жалобы заявителем не только не всегда обозначает фрагмент действительности, в котором описываются подлинные события или явления, но и особого рода эмпирические высказывания или предложения. Таким образом, факт следует трактовать как продукт познавательной деятельности, достоверность которого еще не доказана. Недопустимость отождествления понятия «факт» с объективной реальностью подчеркивает В.Ф. Кузьмин. Он отмечает, что констатация факта - это, прежде всего, форма отражения человеческим сознанием реальной действительности. Факт - элемент знания, единство объективного и субъективного [4, с. 142-149]. Но слово «суждение» означает либо сочетание двух понятий (субъекта и предиката), либо опять-таки «мнение, заключение» [4, с. 767].
По-видимому, законодатель употребил слово «суждение» для того, чтобы не допускать тавтологии в содержании ст. 80 УПК РФ. Но и семантически, и фактически, говоря о суждении, новая ч. 3 ст. 80 УПК РФ имеет в виду заключение, т.е. вывод, сделанный в результате исследования каких-либо объектов (трактовка термина «заключение» как вывода четко отобразилась в нормативном определении заключения эксперта в ч. 1 ст. 80 УПК РФ).
О материалах же, в которых должны содержаться сведения, составляющие необходимые основания будущего судебного решения, речь не идет.
На что можно ссылаться сторонам, законодатель не указывает. Формулировка «могут быть» означает, что суд применяет усмотрение, во-первых, при решении вопроса об освобождении или не освобождении от указанной обязанности, во-вторых, при установлении в судебном заседании обстоятельств дела, свидетельствующих об уклонении или не уклонении от выполнения обязанностей, предполагает также, что решения, которые принимает одно должностное лицо, должны восприниматься строго определенным образом другими должностными лицами.
Подача жалобы не может быть приравнена к возможности критиковать, это ближе к обвинению следователя в противоправных действиях.
Видимо, жалоба не должна получить глубокое, всестороннее и детальное освещение. Достаточно позиции суда относительно законности проведенного следственного действия.
Если же исходить из решений Конституционного суда, то исследуется сама жалоба, решается вопрос о принятии или опровержении доводов заявителя. Вместе с тем трудно определить основания, по которым доводы опровергаются или принимаются судом, хотя Конституционный суд требует указания на них только в случаях, когда указанные доводы отвергаются. Положения ст. 7 в ее конституционно-правовом истолковании не допускают отказ дознавателя, следователя, прокурора, а также суда при рассмотрении заявления, ходатайства или жалобы участника уголовного судопроизводства от исследования и оценки всех приводимых в них доводов, а также мотивировки своих решений путем указания на конкретные, достаточные с точки зрения принципа разумности основания, по которым эти доводы отвергаются рассматривающим соответствующее обращение органом или должностным лицом (Определение Конституционного суда РФ от 25.01.2005 № 42-О).
Если предположить, что суд оценивает доводы с точки зрения обоснованности ограничения конституционного права действием или решением, на которое направлена жалоба, а вывод может строиться из установленного факта*, то получается, что суд вправе признать сам факт, для выяснения которого было назначено заседание, установленным или опровергнутым средствами, достоверность которых весьма сомнительна. Тем более, что такой «факт» подразумевается основанием для принятия судом решения и совершения последующих, вытекающих из этого решения процессуальных действий.
Очевидно, однако, что правила, предлагаемые в доктрине, являются непроцессуальными и не содержат необходимых гарантий против возможных искажений информации в жалобе, которая проверяется судом, учитывая обозначение действий защитника, свободных от процессуальной формы. Главным для суда остается приоритет права личности, защита права от ограничения, на первый план выходит судейское усмотрение, что, возможно, в ущерб объективным знаниям о нарушении.
Так, по мнению И.В. Ростовщикова, этимологически слова «охрана» и «защита» близки. Потребность в собственно защите (охране) прав и свобод личности возникает, как правило, в случаях их нарушений (или реальной угрозы таковой), будь то вынесение препятствующих их осуществлению юридических актов, необоснованный отказ в признании лицом права, неисполнение кем-либо юридической обязанности как коррелята права и проч., включая открытые посягательства на жизнь и здоровье человека [5, с. 88; 6, с. 65]. Согласно Толковому словарю В. Даля «защита» - это «заступничество, покровительство», в том числе, надо полагать, и со стороны властей и государства. С.И. Ожегов в Словаре русского языка слово «защита» толкует по-иному: «защита - это то, что защищает, служит обороной». Если в первом случае защита - это деятельность каких-то субъектов, то во втором - это все, что служит охране и обороне: действия, предметы, орудия и механизмы. Чтобы уточнить содержание термина «защита», обратимся к толкованию глагола «защитить». Оказывается, по С.И. Ожегову, защищать - «охраняя, оградить от посягательств, от враждебных действий, от опасности; предохранить, обезопасить от чего-нибудь». Одним словом, из приведенного толкования следует: «защита» и «охрана» -тождественные понятия [7, с. 668; 8, с. 196, 418]. Защита, пишет Н.И. Матузов, есть момент охраны, одна из ее форм. Охраняются права постоянно, а защищаются только тогда, когда нарушаются [9, с. 191]. «Защита права, - считает С.С. Алексеев, - это принудительная деятельность, направленная на восстановление нарушенного права, обеспечение исполнения юридической обязанности» [10, с. 280].
По мнению С. Сабикенова, понятие «охрана» в юридическом смысле слова - это «позитивное, статистическое состояние норм права, направленных непосредственно на ограждение осуществления субъективных прав и законных интересов граждан от возможных нарушений» [11, с. 53].
Институт обжалования отнюдь не направлен на преодоление, а скорее на усиление возникающих в ходе доказывания трудностей. А неявка лиц, своевременно извещенных о времени рассмотрения жалобы и не настаивающих на ее рассмотрении с их участием, не является препятствием для рассмотрения жалобы судом.
Таким образом, нормы института обжалования применяются судом с определенной долей судейского усмотрения, что приводит к непониманию того, как принимается решение (причем не
только тем, в отношении кого решение вынесено, но и тем, кто его принимает), так и способа его осуществления.
Учитывая, что суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения, а нацелен на защиту прав участников, нетрудно прогнозировать возможные решения суда, которые могут быть приняты по жалобе. Положения, предоставляющие суду право разрешать ходатайства следователя на основании доказательств, а жалобы - на основании доводов, практически исходя из интересов граждан в ущерб интересам расследования преступления, являются характерным примером отступления от начал равенства сторон, принципа равенства всех перед законом и судом.
Совершенствованию процедуры рассмотрения жалоб служит более четкое определение роли и обязанностей участвующих в ней лиц. По-видимому, необходима более четкая правовая регламентация рассмотренной ситуации, например, в виде определенного перечня действий, которые можно будет произвести, и определения для этого реального предельного срока.
При таком положении защитнику достаточно утверждения, что подзащитный не причастен к преступлению, когда представление доказательств противоположной направленности - это право, прерогатива стороны защиты. Получается, что на досудебных стадиях судья поневоле руководствуется доводами защиты, как бы принимая их на веру. Такая процедура, как и ее результат, могут быть определены только как формальные, а суд не должен быть убежден в действительности или недействительности обстоятельства, подлежащего судебному удостоверению.
В данном случае законодатель обязует суд возложить собственную обязанность на должностное лицо, действия которого он признал незаконными.
Таким образом, эффективная деятельность следователя сдерживается не вполне обоснованно, в то время как расширены и укреплены гарантии не всегда законных интересов участников процесса. К тому же в глазах потерпевшего судья становится не объективным субъектом рассмотрения, а своеобразным помощником защитника, что не будет способствовать его авторитету. Однако это противоречит назначению и многим принципам уголовного процесса.
В то же время не вызывает сомнений, что такой неблагоприятный для следователя и общества в целом исход расследования может быть вызван и неправомерными и даже преступными действиями защитника по подрыву обвинения, например, фальсификацией доказательств, т.е. совершением преступления, предусмотренного ч. 2 и 3 ст. 303 УК РФ. Такой же характер носит и попытка подкупа следователя, прокурора.
В этом и в других подобных случаях защитник, действительно, становится «врагом расследования», использующим свой опыт и знания для создания противозаконных помех нормальному его ходу. Такие неправомерные действия необходимо предвидеть и нейтрализовать органу расследования, в частности, путем привлечения виновных к уголовной ответственности. Многочисленные исследования указывают на достаточно широкое распространение таких приемов противодействия со стороны защитника, как склонение обвиняемого и подозреваемого к отказу от признания вины, а также от показаний, уличающих их соучастников, подговор свидетелей к изменению показаний, уличавших обвиняемого, склонение потерпевшего к примирению с обвиняемым по делам о тяжких преступлениях с отказом от уголовного преследования (нередко с выплатой «компенсации» за ущерб), подбор и инструктаж лжесвидетелей с целью опровержения обвинения, фабрикация положительных характеристик, подкуп лица, производящего расследование, и т.п. (см. работы Л.В. Лившица, С.Ю. Журавлева, В.Н. Карагодина, Э.У. Бабаевой и др.).
Возникает «стремление защитника любым способом воздействовать на свидетелей обвинения, с тем чтобы они изменили показания» [12, с. 109], «опорочить любые доказательства и тем самым сократить доказательственную базу».
При этом следует отметить, что в сферу интересов суда даже явное нарушение стороной защиты процессуального порядка, видимо, не входит. На государство возложена обязанность не контролировать и надзирать за деятельностью адвокатуры, как это было раньше, а обеспечивать гарантии ее независимости.
Ограничение возможности обжалования только действий и решений должностных лиц и органов и лишение суда права рассмотрения жалоб на действия общественных объединений, к которым относится адвокатура, противоречит ст. 46 Конституции, поэтому полномочия суда должны быть расширены за счет рассмотрения жалоб на действия (бездействие) данного общественного объединения.
Некоторые исследователи говорят о расширении возможностей обжалования в суде неправомерных действий должностных лиц, установлении судебного контроля за законностью применения мер пресечения и других мер процессуального принуждения. Однако законодатель отнюдь не ограничивает возможность обжалования действий должностных лиц, связывая его не столько с неправомерностью, сколько с неясным термином «затрагивающие». Более того, Конституция допускает обжалование в суд не только действий должностных лиц, но и общественных объединений.
Тем самым процессуальное предназначение полномочий суда на это общественное объединение не распространяется.
Не видим препятствий к вынесению судом постановления по жалобе потерпевшего в случае, если адвокат каким-либо способом распространил сведения, которые, по мнению потерпевшего, могли опорочить его честь, достоинство и деловую репутацию, и последний должен иметь право обратиться в суд, не требуя в гражданском порядке возмещения морального вреда, а лишь воздействия на адвоката членов адвокатского сообщества*.
Говоря о частном определении суда (судьи) в адрес совета адвокатской палаты в случаях, предусмотренных федеральным законодательством, следует уточнить, о каких именно случаях идет речь. В соответствии с ч. 4 ст. 29 УПК, суд вправе вынести частное определение или постановление и в других ситуациях, если признает это необходимым.
Возникает вопрос, как оценивать действия защитника, если они совершаются против правосудия в интересах подзащитного. Как быть с запретом адвокату занимать позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя, если позиция доверителя основана или сопряжена с заведомо ложными измышлениями?! Означает ли это, что он, действуя в интересах обвиняемого, вправе вступить на путь лжи?
Таким образом, в пределы компетенции суда следует внести рассмотрение жалоб в отношении адвокатов, защитников и представителей.
Суду должны быть подведомственны все дела о защите прав от любых правонарушающих действий и решений, от кого бы они ни исходили.
Литература
1. Колоколов Н.А. Судебная власть как общеправовой феномен: Дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2008.
2. Колоколов Н.А. Судебный контроль на предварительном расследовании (сравнительно-правовое исследование): Монография. Курск, 1997.
3. Соловьев А.Б., Семенов В.Г. Использование результатов частной детективной деятельнос-ти при расследовании преступлений // Уголовное право. 2005. № 5.
4. Кузьмин В.Ф. Объективное и субъективное. М., 1976.
5. Ростовщиков И.В. Права личности в России: их обеспечение и защита органами внутренних дел. Волгоград, 1997.
6. Ростовщиков И.В. Обеспечение прав и свобод личности в СССР. Саратов, 1988.
7. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1965. Т. 1.
8. Ожегов М.И. Словарь русского языка. М., 1985.
9. Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987.
10. Алексеев С.С. Общая теория права: Учебник: В 2 т. М., 1981. Т. 1.
11. Сабикенов С. Некоторые вопросы охраны субъективных прав и законных интересов советских граждан // Проблемы государства и права на современном этапе: Труды научных сотрудников и аспирантов. М., 1973. Вып. 6.
12. Бабаева Э.У. Проблемы теории и практики преодоления противодействия уголовному преследованию. М., 2006.
