CC BY
16
нить Конституцию РФ, и лишь после вынесения решения обратиться в Конституционный Суд РФ, или он обязан приостановить производство по делу, обратиться в Конституционный Суд, и только после его решения осуществить правосудие.
Обеспечение и защита прав и свобод граждан является прямой обязанностью судов, служит ориентиром государственных действий и решений, способствуют человеческой оценке измерения эффективности деятельности государственных органов.
Если следовать принципу невозможности применения судами Конституции при разрешении конкретных дел и их обязанности обращаться в Конституционный Суд при возникновении противоречий, то тогда безусловно будут нарушены права граждан как минимум на скорейшее рассмотрение их дела, в связи с загруженностью Конституционного суда и большим объемом рассматриваемых дел.
Это, в свою очередь, безусловно будет влиять на восприятие гражданами как судебной системы так и органов государственной власти в целом. Общепризнанные и закрепленные в Конституции ценности должны иметь возможность быть реализованы без задержек.
Частное правосознание применяет к правосудию как утвержденному государством способу распределения ответственности в обществе моральную оценку, основанную на личном восприятии.
Судья, рассматривающий конкретное дело, не может действовать по своему желанию и хотению, он должен учитывать все связанные с делом факторы. Его решение должно быть законным, разумным и рациональным. Он должен сделать выбор как поступить в рамках закона и представленных ему возможностей.
При существующих противоречиях в применении Основного Закона-Конституции, указанных выше, возможность суда принять правильное решение значительно усложняется. Это
в свою очередь оказывает влияние на формирование правосознания людей, воспринимающих судебную систему как единое целое, гарант соблюдения их интересов.
Библиографический список
1. Конституция Российской Федерации. - М., 2006.
2. Федеральный Конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации» от 31.12.1996.
3. Федеральный Конституционный закон «О Конституционном суде Российской Федерации» от 21.07.1994.
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31.10.1995 N° 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия».
5. Алексеев С.С. Теория государства и права. - М., 1996.
6. Алексеев С.С. Философия права. - М., 1998.
7. Арановский К.В. Конституционная традиция в российской среде. - СПб.: Юридический центр Пресс, 2004.
8. Жуйков В.М. Судебная реформа. Проблемы доступа к правосудию. - Статут, 2006.
9. Ильин И.А. О сущности правосознания. -М.: Рарогъ, 1993.
10. КурбатовА.Я. Компетенция Конституционного Суда Российской Федерации // Закон. -2004. - №> 6.
11. Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. - М., 1999.
12. Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. -М.: Наука, 1996.
13. Никитяева В.В. Формирование конституционного правосознания в российской среде // Конституционное и муниципальное право. -2006. - № 7.
14. ПоляковА.В. Общая теория права. - СПб., 1999.
А.В. Мальцев
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ В РОССИЙСКОМ КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМЕ (вторая половина XIX - начало XX вв.)
Россия второй половины XIX - начала ХХ вв. не являлась конституционным государством. Однако Великие реформы повлекли за собой про-
цесс формирования социально-экономических и политических оснований конституционной модернизации абсолютизма. Последовавшее за ре-
© А.В. Мальцев, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5, 2006
17
формами 1860-х гг. возвращение к «чистому» (в формулировке К.П. Победоносцева) самодержавию не только не препятствовало, а скорее способствовало активной разработке теоретической базы конституционализма как идеологии. Эту базу составили труды целой плеяды либерально ориентированных философов, историков и юристов.
Краеугольным камнем и решающей предпосылкой конституционного строя они считали принцип разделения (обособления и взаимного сдерживания) властей [2, с. 161; 8, с. 261; 12, с. 78 и др.]. Тезис о независимости и самостоятельности суда в системе государственной власти для них был непреложной истиной, общим местом. «В науке и практике нет, может быть, начала более твердо установленного, более непреложного, чем независимость судей. Оно вытекает из самого существа суда. Судья, прежде всего, должен быть беспристрастным; он живой орган правды и закона. А для этого необходима полная независимость его от посторонних влияний» - писал Б.Н. Чичерин [20, с. 241-242]. «Суд, - вторит ему через несколько десятилетий С.А. Котляревский, - должен быть одинаково независим от давления как правительства, так и представительства и должен ведать только нарушением закона, от кого бы оно не исходило, это одно из элементарных условий правопорядка» [10, с. 308].
Многие с удовлетворением отмечали: принцип независимости судебной власти «победоносно выдерживает испытание временем. Положение это не только остается теоретически непоко-лебленным до наших дней, но, больше того, законодательная эволюция правового государства, поскольку она касается судебной власти, является ничем иным, как постепенным, неуклонно последовательным внедрением его в политическую жизнь» [4, с. 21]. Подобные высказывания как бы давали понять: путь, по которому пошла Россия после судебной реформы, правильный, единственно возможный. Некоторые писали прямо: «русские судебные уставы 1864 г. не могли противостоять давлению окружающего их поли-цейско-бюрократического режима, и все же введенные ими начала глубоко изменяли жизнь государственного организма и являлись одним из тех ферментов, которые рано или поздно должны были привести его к гражданской и политической свободе» [11, с. 235]. Неслучайно либераль-
ные партии в период первой русской революции в своих программных документах требовали не столько реформировать, создать новую судебную систему, сколько вернуться к принципам, заложенным еще в 1964 г. [18, с. 37-38].
Признавая значение теории Ш.Л. Монтескье в деле обоснования независимости суда, отечественные авторы, тем не менее, заявляли, что «власть судебная, в том виде, как она существует в Англии, вовсе не рассмотрена» им [6, с. 43]. Она не является там «невидимой и как бы несуществующей» [13, с. 140], абсолютно отделенной от законодательной и управленческой деятельности. М.М. Ковалевский по этому поводу писал: «Свобода, достигаемая в сфере политических прав господством парламентской системы правления... достигается по отношению к публичным правам граждан подчинением администрации суду. Нет такого правительственного акта, который нельзя было бы обжаловать в Англии перед судьями, раз этим актом задеваются права частного лица. Само собою ясно, что этот порядок не имеет ничего общего с тем обособлением судебной власти от исполнительной, какое Монтескье... отыскивал в английской конституции» [7, с. 568-569].
На эту «ошибку» Ш.Л. Монтескье в вопросе об английских судах обращают внимание многие другие госуцарствоведы [1, с. 152; 12, с. 23; 9, с. 35]. Но, что для нас более важно, они весьма аргументировано доказывают необходимость тесного взаимодействия суда, исполнительной и законодательной власти. С.А. Котляревский, анализируя западный теоретический и практический опыт, приходит к выводу, что из принципа правового государства вытекает возможность для судьи проверять законность как актов исполнительной власти, так и конституционность законов [10, с. 334-335]. С его точки зрения, подобная проверка представляет действительную гарантию против нарушений конституции законодательной властью. Ссылаясь на опыт США, он подчеркивает, что судья не берет на себя функции законодателя, «лишь отказывает по жалобе заинтересованных сторон в применении данного противу-конституционного закона» [11, с. 246]. Ю.С. Гам-баров также считал эффективным средством обеспечения господства права систему «конституционного контроля» суда над правомерностью законов и правительственных распоряжений. «Если суд обязан применять законы, то он также
18
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5, 2006
обязан удостовериться и в их существовании. О законах, изданных с нарушением форм, установленных конституцией данной страны для их издания, нельзя говорить, что они существуют» -заключает профессор Гамбаров [3, с. 166].
Конечно, далеко не все юристы считали судебную власть выше или даже равной власти исполнительной или законодательной. В.М. Гессен неоднократно подчеркивал, что правовым признается только то государство, в котором правительственная и судебная власти подчинены законодательной [4, с. 26; 5, с. 145]. Такое положение объясняется тем, что суд, как и другие органы власти, должен действовать в рамках права. Рассуждая о месте и роли суда, Б.Н. Чичерин также считал, что законодательная власть как творец закона стоит выше суда. Но, хотя суд не занимает в государстве такого места, как законодательные или административные органы, поскольку он находится внизу при столкновении власти с гражданами, он служит первой и надежной преградой произволу, как сверху, так и снизу [19, с. 325].
Таким образом, суд имеет важное политическое значение, т.к. не отделен (в абсолютном значении) от других ветвей власти, а тесно взаимодействует с ними. Достаточно ясная позиция по вопросу о месте и роли судебной власти в конституционном государстве (нежели, скажем, в вопросе о компетенции правительства и парламента) сочеталась в отечественном конституционализме с глубокой проработкой проблемы, оригинальностью многих рассуждений и выводов.
В политической обстановке начала ХХ в. теоретические разработки конституционалистов неизбежно должны были реализоваться в политических документах - конституционных проектах и партийных программах. Обратимся к трем проектам начала ХХ в., дающим представление о программно-политическом уровне отечественной конституционалистской идеологии. Имеются ввиду «Основной государственный закон Российской империи» или «проект Союза Освобождения» [14, с. 527-551], проект Основного закона, созданный на его основе С.А. Муромцевым [16, с. 552-574], а также малоизвестный документ, подготовленный группой гласных Московской городской думы (т.н. «проект Герценштейна») [15, стб. 1750-1757].
Не претендуя на их развернутую сравнительную характеристику, отметим, что все они в об-
щих чертах определяют статус судебной власти. В лаконичной форме, в 4-5 статьях они закрепляют основные принципы судоустройства и судопроизводства: осуществление правосудия только судом, отделение суда от администрации, несменяемость судей, наличие суда присяжных.
При этом проекты не только повторяли начала, прямо или косвенно закрепленные в действовавших на тот момент судебных уставах, но и существенно расширяли их. Так, подлинно «народным судом» признается только бессословный, демократичный суд присяжных [14, ст. 74]. «Никакие изъятия из общего порядка уголовного судопроизводства с участием присяжных заседателей, по роду преступлений, не допускаются» [16, ст. 112]. Из этого следует еще одно важное правило - должностные лица должны привлекаться к гражданской и уголовной ответственности на том же основании, что и остальные граждане [16, ст. 112; 15, ст. 2Б, отд. 1].
Рассматриваемые документы предоставляют достаточно широкие полномочия судебной власти, предусматривая гарантии ее обособленности от исполнительной и законодательной власти. Расходясь в деталях, проекты были едины в одном - судебная власть должна быть надежным гарантом против административного произвола любого уровня: министры должны отвечать «за умышленные нарушения... Основного Закона и за нанесение тяжкого ущерба интересам государства превышением, бездействием и злоупотреблением власти» [16, ст. 102; 14, ст. 62].
Интересно, что расплывчатая формулировка «нанесение тяжкого ущерба интересам государства» как основание привлечения к ответственности вызывала возражения даже в либеральной прессе. Действительно, эта часть нормы содержит указание не на состав преступления, а только квалифицирующий признак, чем расширяет допустимость уголовного преследования министров [17, стб. 1019]. Но для Ф.Ф. Кокошкина и С.А. Муромцева как авторов проектов являлось принципиально важным внедрение в российскую политическую практику английского опыта, согласно которому деятельность министров оценивается не только с точки зрения законности (т.е. формального соответствия требованиям закона), но и с точки зрения «добросовестности и полезности».
В целом проекты 1904-1905 гг. вполне соответствовали тем теоретическим разработкам, ко-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5, 2006
19
торые активно велись во второй половине XIX в. и были не менее плодотворны в начавшемся ХХ столетии. Накопленный к этому времени обширный теоретический опыт «выливался» в несколько основополагающих норм и принципов. Однако относительная краткость разделов, посвященных суду, объясняется не только этим. Явные и подразумеваемые отсылки к специальным законам были вполне оправданы с точки зрения законодательной техники. Авторы проектов понимали - это связано с необходимостью урегулирования достаточно сложной с технической точки зрения структуры, играющей принципиальную роль в уравновешивании влияния двух других ветвей власти. А для создания сбалансированной системы, которая отвечала бы потребностям правового государства и, в то же время, сохраняла определенную историческую преемственность, вовсе не нужно пытаться сделать как в Англии или где-то еще. Необходимо, опираясь на «вековой опыт Западной Европы», учитывая российскую практику (как позитивную, так и негативную), правовым образом закрепить и развить те начала и механизмы, которые были установлены еще в 1860-е гг.
Библиографический список
1. Алексеев А. С. Русское государственное право. Изд. 5-е. - М., 1905.
2. АлексеевН.Н. Общее учение о праве. - Симферополь, 1919.
3. Гамбаров Ю. С. Свобода и ее гарантии. Популярные социально-юридические очерки. -СПб., 1910.
4. Гессен В.М. Основы конституционного права. Изд. 2-е. - Пг., 1918.
5. Гессен В.М. Теория правового государства // Политический строй современных государств. Т. 1. - СПб., 1905.
6. Градовский А.Д. Государственное право важнейших европейских держав. - СПб., 1884.
7. Ковалевский М. Происхождение современной демократии. Т. 1. - М., 1895.
8. Кокошкин Ф.Ф. Лекции по общему государственному праву. - М., 1912.
9. Корф С.А. Русское государственное право. Ч. 1. - М., 1915.
10. Котляревский С.А. Власть и право. Проблема правового государства. - СПб., 2001. [1915].
11. Котляревский С.А. Конституционное государство. Опыт политико-морфологического обзора. - СПб., 1907.
12. Лазаревский Н.И. Лекции по русскому государственному праву. Т. 1. Конституционное право. 2-е изд. - СПб., 1910.
13. МонтескьеШ.Л. О духе законов. - М., 1999.
14. Основной закон Российской империи // Конституционное государство. 2-е изд. - СПб., 1905.
15. Программа // Право. - 1905. - .№ 21.
16. Проект основного закона Российской империи, измененный земским бюро // Политический строй современных государств. Т. 1. - СПб., 1905.
17. Соколов К.Н. Теория ответственности министров // Право. - 1906. - N° 11.
18. Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т. 1. 1905-1907 гг. - М., 1997.
19. Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. Т. 1. Общее государственное право. - М., 1894.
20. Чичерин Б.Н. Несколько современных вопросов. - М., 1862.
А.В. Кривенцова
СИСТЕМА СУДОВ РОССИИ НАЧАЛА XX ВЕКА В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ РАЗДЕЛЕНИЯ ВЛАСТЕЙ С.А. КОТЛЯРЕВСКОГО
Одной из центральных проблем современного политического развития России является вопрос, связанный с конституционным устройством страны, формированием гражданского общества и правового государства. Это выражается в создании такого государственно-организованного общества, в котором основные права, обязанности, свободы и ответственность человека и гражданина высоко ценятся и защи-
щаются конституцией (основным законом), институты публичной власти легитимны и легализованы, в котором существует разделение властей и независимость суда [13, с. 13].
Данная проблема нашла свое отражение еще в начале XX в. в трудах таких виднейших теоретиков российского конституционализма, как В.М. Гессен, Н.И. Лазаревский, С.А. Котляревский, М.М. Ковалевский, Ф.Ф. Кокошкин [1-4; 6; 15].
20
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5, 2006
© А.В. Кривенцова, 2006
