CC BY
298
УДК 240.15(470)(091)
СУДЕБНАЯ РЕФОРМА 1864 Г.: ЭВОЛЮЦИЯ ПОДХОДОВ И ОЦЕНОК НА СТРАНИЦАХ НАУЧНЫХ ЖУРНАЛОВ (ПЯТЬДЕСЯТ, ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД И СЕГОДНЯ)
© Казарин В. Н., 2014
Иркутский государственный университет, г. Иркутск
Статья посвящена анализу подходов и оценок судебной реформы 1864 г. в России на страницах отечественных научных журналов в юбилейные годы 100-летия и 125-летия реформы. Дан обзор публикаций последних лет, посвященных этой проблеме. Автором сделан вывод о том, что на оценки и выводы существенное влияние оказывали политико-идеологические факторы. В то же время освобождение от идеологических догм позволяло значительно расширить поле исследования, выйти исследователям на новые темы и сюжеты изучения этой темы. Современная историография оценивает реформу как крупный шаг к гражданскому обществу и правовому государству в пореформенный период, вовлечение в единую судебную и правовую систему народов России.
Ключевые слова: судебная реформа 1864 г. в России; журнальные оценки 1964 г.; эволюция подходов в 1989 г.; основная тематика изучения в последние годы.
Изучение важнейших ключевых событий в отечественной истории, оказавших значительное воздействие на ее развитие, существенно изменивших политико-юридическую сферу государства, несомненно, важно как в социально-культурном, так и в научном плане. К числу таких изучаемых проблем относится судебная реформа 1864 г. в России, 150-летие которой отмечается в эти дни. Это политико-правовое явление нашей истории является обоснованным поводом с историографической точки зрения кратко проследить эволюцию взглядов и оценок судебной реформы в научной журнальной периодике.
За основу исследования автор избрал публикации в научных журналах, вышедшие в юбилейные для реформы годы: ее столетия (1964) и 125-летия (1989). Очевидно, нет необходимости пояснять, что монографии и журнальные статьи, посвященные реформе, выходили и до, и после этих отмеченных лет, но для нас важно проследить, что же публиковалось по этой теме и как интерпретировались сущность, содержание, значение реформы именно в круглые ее даты. Ведь юбилеи, а тем более такие, как столетие или столетие плюс четверть века, просто «обязывали» авторов, изучавших эту проблему опубликовать не просто очередную статью по какому-либо аспекту темы, а придать ей комплексный и оценочный характер.
Автором были просмотрены такие научные журналы, как «Советское государство и право», «Известия вузов. Правоведение», «Вопросы истории», «История СССР», «Новая и новейшая история», «Советская юстиция», «Социалистическая законность», «Известия Сибирского отделения АН СССР», «Вестник Московского университета», «Вестник Ленинградского университета» соответствующих серий («Право», «История»), «Коммунист», «Человек и закон», «Наука и жизнь», выходивших в советский период в означенные годы. Сразу же отметим, что большинство этих изданий вообще «проигнорировали» эту дату, не посвятив ей не то что развернутых статей, но даже небольших заметок. На какие же темы охотно откликались тогда эти журналы, что их волновало? Не вдаваясь в рутинную общественно-политическую проблематику, это: смена партийно-государственного руководства (отставка Н. С. Хрущева), которая пришлась как раз на осень 1964 г. (а в ноябре 1864 г. были подписаны Судебные уставы), столетие Первого Интернационала, пятидесятилетие с начала Первой мировой войны. А в 1989 г. это набиравшая скорость перестройка, демократизация политической системы, стремительно обострявшиеся национальные отношения, белые пятна советской истории (репрессии, «возвращенные имена» реабилитированных, пакт «Риббентроп —
Молотов», коллективизация и ее последствия и др.). А 125-летний юбилей судебной реформы 1864 г. оказался в стороне. До этого ли юбилея, если страна менялась буквально на глазах, а Советское государство эволюционировало неизвестно куда?! Да, реформа не вышла на передний край научного интереса. Наверное, это можно объяснить. Но это не значит, что о реформе совсем забыли. И хотя публикаций на эту тему было до обидного мало, они заслуживают нашего внимания. И не только потому, что мы желаем «исправить» положение и удостоить судебную реформу в год ее 150-летнего юбилея заслуженным вниманием на страницах нашего научного журнала. Анализ тех публикаций позволит нам проследить эволюцию взглядов и оценок реформы на страницах научных журналов в «прочные» советские годы и в период начавшегося радикального переосмысления нашего прошлого, в годы «эндшпиля» советской эпохи.
В третьем номере журнала «Известия вузов. Правоведение» за 1964 г. была опубликована статья Б. В. Виленского. Автор — на тот момент кандидат юридических наук, впоследствии доктор юридических наук, представитель саратовской научной школы. Статья научно аргументирована, содержит в общей сложности 45 сносок, в том числе 5 сносок на материалы Центрального государственного исторического архива Ленинграда (ЦГИАЛ), работы дореволюционных авторов Н. П. Огарева, Н. Г. Чернышевского, Г. А. Джаншиева, И. В. Гес-сена, М. А. Филиппова и др. В духе времени — ссылки на труды классиков марксизма. Автор хорошо структурировал статью; материал изложен по следующей схеме: оценка реформы в дореволюционной литературе, проекты М. М. Сперанского, В. П. Кочубея, М. А. Балугьянского, Д. Н. Блудова по судебной части, основные принципы реформы, признаки антидемократизма реформы, выводы. Подход Б. В. Виленского к судебной реформе 1864 г.: дореволюционная историография судебную реформу идеализировала, поэтому необходимо показать ее «подлинную природу»; реформа стала возможна вследствие революционной ситуации и недостатков прежней судебной системы; принципы реформы прогрессивны (равенство всех перед законом, несменяемость судей, введение института мировых судей и др.). Но в
содержании судебных уставов уже были заложены положения, предвосхитившие последующую контрреформу. К ним автор отнес оставление на Высочайшее усмотрение вопроса о лишении всех прав состояния или особенных прав и преимуществ дворян, чиновников и священнослужителей; изъятие из общего уголовного судопроизводства преступлений против веры, государственных преступлений, преступлений по службе, преступлений смешанной подсудности (гражданской, военной, духовной). Все это не вызывает особых возражений. Вместе с тем просматривается следующая мысль: реформа переросла в контрреформу, и для этого были все основания. Но главное, пожалуй, даже в другом. Окончание статьи содержит ссылки на резко оппозиционный лондонский «Колокол» А. И. Герцена, содержащий уничтожающую критику реорганизации судебной системы [1]. Вывод же автор формулирует, ссылаясь на ленинскую оценку судебных уставов, которые были охарактеризованы им как типичное детище самодержавия. Суд же стал «слепым, тонким оружием беспощадного подавления эксплуатируемых, отстаивающим интересы денежного мешка» (Ленин В. И. Соч. Т. 26. С. 421).
К общей оценке статьи в контексте эволюции взглядов на реформу мы еще вернемся, а для полноты понимания историографической ситуации по данной проблеме обратимся к другой статье, опубликованной в ведущем юридическом журнале «Советское государство и право» за 1964 г., № 10. Это явно приуроченная к столетию события статья В. А. Шуваловой «О сущности судебной реформы 1864 г. в России».
Статья также хорошо обеспечена источниками: 33 сноски, из которых 7 сносок на материалы ЦГИАЛ. Автор ввела в научный оборот новые сведения о проектах судебных уставов, выдержки из докладов комиссии одного из разработчиков реформы Д. Н. Блудова. Широко использованы публикации тех, кто стоял у истоков реформы и претворял ее в жизни: А. М. Унковского, Ф. М. Дмитриева, Г. А. Джаншиева, И. Я. Фойницкого и др.
В. А. Шувалова, так же, как и Б. В. Ви-ленский, полагает, что судебная реформа 1864 г. идеализирована в дореволюционной литературе, а в советской историографии изучена слабо. Вместе с тем положение о том, что реформа занимает видное место,
является наиболее последовательной из буржуазных реформ 60—70-х гг. XIX в., утверждается уже в самом начале статьи. К критике своих предшественников автор относит и аспект изученности проблемы, относящийся к истории подготовки реформы. Она, по мнению В. А. Шуваловой, подавалась на фоне биографий царей или активных участников реформы, но без анализа фактического материала и без увязки крестьянской и судебной реформ.
Автор развернуто и критично, в большей степени, чем Б. В. Виленский, изложила явные недостатки дореформенного суда. К ним В. А. Шувалова отнесла: громоздкость судебной системы, зависимость ее от администрации, инквизиционный процесс, сложную систему применяемых доказательств, применение к гражданскому процессу начал инквизиционного процесса, взяточничество, применение телесных наказаний в карательной системе, низкий образовательный и моральный уровень лиц судебного ведомства.
Говоря о подготовке реформы, автор статьи выделяет два этапа ее подготовки: 1) с 30-х гг. XIX в. до отмены крепостного права (1861 г.); 2) после 1861 г. и до принятия судебных уставов. Несомненной заслугой автора является то, что ею, с привлечением новых архивных документов, были подробно исследованы проекты документов реформы, подготовленные в комиссиях Д. Н. Блудова, В. П. Буткова. Что же касается принципов реформы, то к ним автор относит: состязательность процесса, отказ от теории формальных доказательств, гласность судопроизводства, введение суда присяжных. Одновременно ясно указывается на выраженный классовый подход в определении сущности реформы и в ее проведении, заключающийся в сохранении за царем права утверждения приговоров, осуждающих «представителей господствующего класса», т. е. сохранение прежних феодально-сословных привилегий.
Значительное внимание В. А. Шувалова уделяет судебной контрреформе, которая, по ее мнению, началась с принятия закона от 19 мая 1871 г., определившего иной, чем в судебных уставах, порядок действий чинов полиции по расследованию преступлений. А закон от 7 июля 1889 г., исключавший из подсудности присяжных заседателей все «сколько-нибудь сложные в юридическом отношении дела», привел к
«разрушению мира юстиции». В. А. Шувалова, как и Б. В. Виленский, приводит резко критическую оценку судебной реформы в России из герценовской газеты «Колокол», издававшейся в Лондоне.
Вывод же автора о значении реформы с сегодняшних позиций выглядит несколько алогичным основному содержанию статьи. «Судебная реформа была лживой и лицемерной уступкой царизма революционному движению, ибо при проведении реформы в жизнь не последовало осуществления всех ее прогрессивных начинаний, не говоря уже об их дальнейшем развитии». Царское правительство весьма неохотно шло на уступки, стараясь всякий раз свести их на нет. На этом фоне менее критическим кажется замечание автора о медлительности реформы [2].
И В. А. Шувалова, и Б. В. Виленский, конечно же, являются специалистами по теме названных публикаций. Введенный ими в научный оборот архивный материал позволил научному сообществу полнее, по сравнению с дореволюционной историографией, представить юридическую подготовку реформы. Недостатки дореформенного суда, отмеченные ими, признавались «отцами и детьми» судебной реформы, не нарушали исторической правды, отрицать их невозможно. Явная диспропорция в изложении материала, освещающего, судя по содержанию статей, саму реформу в сторону контрреформы, шла в русле направления, заданного русским историком А. А. Кизеветтером, и оформилась впоследствии в концепцию «реформа — контрреформа». Однако такая выраженная асимметрия изложения материала имела читаемый подтекст, оценивающий реформу с критических позиций. Обращает внимание и следующее: изложение принципов реформы указывает на ее прогрессивный характер, и здесь профессионализм авторов очевиден, а оценки приведены явно критические, заимствованные у корреспондентов «Колокола», издающегося в «туманном Альбионе», «заклятого друга» российского государства, с которым Россия только что сталкивалась в Крымской войне и на Дальнем Востоке и с которым имела геополитические разногласия в различных регионах мира (Центральная Азия, Балканы и др.). Не касаясь темы источников финансирования «Колокола» и «Полярной звезды», зададим вопрос: может ли оппозиционная
пресса, издающаяся в прекрасном городе на Темзе, и ее редактор, эмигрант А. И. Герцен, мягко говоря, не питавший любви к российскому государству, быть объективными? И следовательно, объективными оценки судебной реформы, приводимые советскими авторами? Как совместить утверждения о прогрессивных принципах (основаниях) реформы с утверждением, что реформа явилась «лицемерной и лживой уступкой царизма революционному движению»? Ведь уступки обычно приветствуются, даже пусть и неохотно, а не яростно критикуются. А ленинские оценки, в определенной степени основанные на взглядах оппозиционеров, того же А. И. Герцена, с их четко выраженным классовым подходом, приводимые авторами того периода, они не из того же ряда? Анализ этих юбилейных публикаций в центральных юридических журналах в год столетия судебной реформы говорит о том, что авторы, внесшие определенный научный вклад в изучение проблемы, рассматривали ее строго в увязке «реформа — контрреформа», пользовались заранее готовыми выводами классовой критической общей оценки этого важнейшего политико-правового события второй половины XIX в. Можно ли их в этом упрекать? Тем более с позиций сегодняшнего дня? Для меня это вопрос риторический. Время, идеология правящего политического режима, господствующие доктринальные подходы в науке не могут не влиять на приводимые оценки. В то же время это не перечеркивает значения этих публикаций, способствуя приращению научного знания.
Прошло 25 лет. Тот же журнал «Советское государство и право» публикует статью канд. юрид. наук, доцента Воронежского государственного университета М. Г. Коротких, явно приуроченную к юбилейной дате и посвященную социальной сущности судебной реформы. Статья содержит 15 сносок, из них всего 2 сноски на архив (Центральный государственный архив Октябрьской революции — по сути дела, главный в тот период архив страны, в настоящее время Государственный архив Российской Федерации), сноски на Полное собрание законов Российской империи, Отдел рукописей и редкой книги Государственной публичной библиотеки. В известной мере — это фактическое приращение материала. Остальное — неоднократно цитированная литература второй половины
XIX в., а также работы советских исследователей реформы Б. В. Виленского, Н. В. Черкасовой и др.
Итак, источниковая база в основном, за небольшим исключением, прежняя, но поменялись ли оценки и выводы? Материал излагается также по устоявшемуся алгоритму: необходимость реформы, подготовка законопроектов, предпосылки реформы в связи с крестьянской реформой, принятие уставов и их структура, выводы и значение реформы. Логичная структура изложения материала. На каких моментах при этом делает акцент автор? Ведь важно не только то, что излагает автор, но и то, как он излагает, как расставляет акценты.
В отличие от В. А. Шуваловой, отмечавшей, что в советской литературе судебная реформа была мало исследована, М. Г. Коротких говорит о несомненных заслугах советской историографии в изучении реформы. Действительно, изучение реформы за 25 лет продвинулось далеко вперед. Указано, что цари, и Николай I (особенно), и Александр II (в меньшей степени), не желали радикальной реформы российской юстиции, но реформа была объективно необходима. Прописана разработка не только проектов реформ, что было анализом предыдущих публикаций, но и борьба позиций при обсуждении проекта в Государственном совете империи.
Изложение принципов реформы практически одинаковое у всех авторов. Да и может ли оно быть иным? Исходя из этого, реформа оценивается «как последовательно буржуазная». Если ранее авторы, сказав положительное о реформе, почти столько же говорили о ней отрицательного в духе подхода «реформа породила контрреформу», то М. Г. Коротких говорит о законах 70—80-х гг., «деформирующих судебную систему». К ним он относит: ограничение гласности и независимости суда, сужение компетенции суда присяжных. А ранее эти признаки относили к контрреформе. Да, реформе был присущ «и некоторый анахронизм», уступки «всесильной касте бюрократии» [3].
Деформация и контрреформа, анахронизм и реакционное, попятное движение — это все же различные понятия, несущие различную смысловую нагрузку. Если ранее, 25 лет назад, авторы говорили о «затянутости», т. е. о длительном времени реализации реформы, относя это к ее недо-
статкам, то М. Г. Коротких утверждает, что «судебная реформа быстро приживалась». Если ранее реформу расценивали как «лживую и лицемерную уступку царизма революционному движению», то сейчас об этом ни слова. Напротив, «благодаря реформе появились ростки уважения к личности, чужой собственности», а это уже проявление признаков гражданского общества. Если ранее о практическом использовании опыта реформы 1864 г. в советском судоустройстве и судопроизводстве не говорилось, то сейчас прямо указывалось, что ее опыт может быть полезен при осуществлении в стране правовой реформы на современном этапе.
Практически одновременно М. Г. Коротких опубликовал другую статью, также посвященную судебной реформе, в журнале «Социалистическая законность» — органе Прокуратуры Союза ССР. Статья не содержит сносок; это объясняется во многом прикладным профилем журнала, что, впрочем, нисколько не снижает ее значимости. Автор знает своего читателя: судьи, прокуроры, адвокаты прежде всего. Они должны извлечь конкретную пользу для себя, прочитав эту статью. Тем более что общая обстановка в стране стремительно изменялась, а это не могло не затрагивать сферу их профессиональной деятельности. Анализ содержания статьи дает основания сделать вывод, что автор сосредоточил внимание на двух важных аспектах: характеристика демократических институтов судебной реформы и ее процессуальный механизм.
Коротко остановившись на причинах и предпосылках реформы, автор предложил свою периодизацию ее подготовки. Если В. А. Шувалова обозначила два продолжительных этапа (см. выше), то М. Г. Коротких значительно сузил хронологические рамки подготовительного этапа и конкретизировал их. Причем за основу взял именно подходы к реформированию судебно-про-цессуального механизма и создания юстиции на принципах буржуазной государственности, известной странам Запада. Отсюда и хронологическая разбивка. Первый этап (1857—1860): господство концепции главы Второго отделения Д. Н. Блудова о незначительных изменениях судебно-процессуальной системы. Второй этап (1860—1861): своеобразное равновесие умеренного и радикального подходов и эволюция взглядов императора в
сторону радикального проекта с учетом западноевропейских аналогов. Третий этап (1862—1864): разработка «Основных положений судебной части в России», т. е. радикальной (по сравнению с проектом Д. Н. Блудова) программы реформы, до принятия судебных уставов.
Характеризуя содержание уставов, М. Г. Коротких не повторяет известное; он подробно раскрывает процессуальный механизм реформы. Судебная власть, отделенная от административной, создала гарантии судебной защиты личности от произвола власти. Конструкция процессуального механизма была создана таким образом, что предотвращала возможности избавления от ответственности виновного или наказания невиновного. Никаких рассуждений о контрреформе, простая констатация того, что «с изменением политического курса самодержавия в 1870—80-е гг. прогрессивные институты судебной реформы были урезаны» [4].
Из юбилейных статей 1989 г. можно выделить статью д-ра ист. наук, профессора Московского государственного университета Л. Г. Захаровой. Блестяще написанная, посвященная в целом буржуазным реформам второй половины XIX в., статья носит комплексный характер. Однако автор заслуженное внимание уделяет и судебной реформе 1864 г. Тем более интересно проследить оценку этой реформы на фоне оценок других реформ того времени. Прежде всего автор убедительно доказала взаимосвязанность в подготовке все значимых реформ. В отличие от такого подхода авторы изданий 1964 г. уделили внимание только проектам судебной реформы. При этом если ранее по крайней мере не акцентировалось внимание на том, что проект реформы был подготовлен в соответствии с опытом передовых стран Европы и тогдашними достижениями науки, то сейчас этот тезис прописан ясно. Много говорится о значении гласности как предпосылки реформ вообще. Xотя это скорее можно отнести к авторам журнальных публикаций того времени воодушевления и подъема интеллектуальной общественности конца 50-х — первой половины 60-х гг. XIX в., чем к разработчикам реформы. Очевидно, такие акценты, сделанные автором статьи, были продиктованы первым периодом горбачевской перестройки, гласностью, открытостью в обсуждении самых различных тем. Время
«романтических ожиданий», таким образом, нашло отражение и в этой статье.
Автором отмечено, что судебная реформа стоит «несколько особняком» среди остальных реформ. Создание нового бессословного суда, гласного, состязательного, с адвокатурой, с выборными мировыми судьями, с несменяемостью коронных судей, с судом присяжных очень высоко оценено Л. Г. Захаровой. Вывод автора: судебные уставы были «самой последовательной и радикальной из реформ 60-х гг. XIX в. Они не только создали новый буржуазный суд, но установлением норм правового порядка в сфере юридической в определенной степени ограничивали самодержавную монархию». Таким образом, произошла ощутимая переоценка значения реформы: от утверждения, что она явилась «лицемерной и лживой уступкой царизма революционному движению», до сделанного через 25 лет, в общем-то не нового, но четко заявленного в качестве вывода признания ограничения монархии.
Признавая, что судьба реформ и реформаторов в целом была трагичной, а реформы сами по себе половинчатыми и непоследовательными, Л. Г. Захарова утверждает, что «авторитет Российского государства поднялся высоко не только в Европе, но еще в большей степени в Америке, во всем мире. Реформы можно назвать удачными». Автор, историк, не юрист, также говорит о попятном движении, контрреформах, но не приводит конкретных законодательных актов, иллюстрирующих этот вывод. Причины «слабости гарантий» реформ она видит в неорганизованности общественных сил и во всесилии бюрократии [5]. А это уже несколько иной аспект осмысления судеб судебной реформы. Кстати, такой вывод также был на потребу дня, поскольку многие авторы «резонансных» перестроечных статей видели основную опасность для перестройки именно в бюрократии, которую необходимо преодолеть посредством консолидации всех сил, выступающих в поддержку демократических начинаний второй половины 80-х гг. XX в.
Таким образом, оценки судебной реформы 1864 г. в России за 25 лет (1964-1989) существенно изменились. Отметим, что А. И. Герцен с его «набатным» «Колоколом», В. И. Ленин с его классовыми взглядами на реформу в перестроечный период уже не цитируются, не рассматри-
ваются как исходные принципы для оценок, а сами оценки меняются. При этом важно отметить, что использование дореволюционной литературы, посвященной реформе, осталось практически таким же. Но возможность формулировать свои выводы, пусть даже с проекцией на «текущий момент» «углубления перестройки» при признании даже конъюнктурности ситуации, позволило иначе, более взвешенно посмотреть на проблему. Утверждения о «лицемерии и лживости царизма», его уступке именно революционному движению практически исчезли со страниц научных журналов. Упор на контрреформу как неизбежное следствие реформы заменился более «мягкими» формулировками о «деформациях» и «урезании» реформы. Прогрессивность реформы, ее демократические принципы артикулируются совершено внятно, без всяких оговорок. Высоко оценивается процессуальный механизм реформы. Речь, таким образом, идет о совершено новом видении реформы. Ссылки на роль бюрократии, способной загубить реформу, необходимость широкой демократической поддержки для гарантий ее реализации -также новое слово, хотя во многом и принесенное из перестроечной прессы.
Для завершения картины посмотрим, на что же сегодня обращают внимание авторы статей в журнальной периодике, как они оценивают судебную реформу? В качестве небольшого отступления ответим на проблемный вопрос о контрреформе. В. А. Шувалова, как помним, оценивает закон от 19 мая 1871 г. как начало контрреформы. Авторы вступительной статьи к восьмому тому, целиком посвященному судебной реформе 1864 г., известного издания «Российское законодательство X—XX вв.» в девяти томах д-ра юрид. наук Б. В. Ви-ленский и О. И. Чистяков, придерживаясь концепции контрреформы, говорят, что «закон положил начало законодательного наступления на судебную реформу» [6]. Важно уточнить, что такая оценка была сделана в 1991 г. Далее. В. А. Шувалова расценивает закон от 7 июля 1889 г. как приведший к «разрушению мира юстиции». Один из авторитетных современных исследователей судебной реформы д-р юрид. наук, профессор А. А. Демичев расценивает этот закон как последний закон времени «кризиса российского суда присяжных» [7]. Такая оценка дана в 2007 г. Кризис
суда присяжных еще не есть разрушение мира юстиции. Эти принципиальные отличия следует иметь в виду.
Основные современные тенденции в изучении судебной реформы 1864 г. А. А. Демичев определил в одной из своих базовых статей. По его мнению, исследователи вводят в научный оборот материалы региональных архивов, поэтому «вряд ли стоит ожидать открытие какого-либо комплекта документов, которые могут существенно изменить устоявшиеся в науке взгляды». Он выделяет три тенденции. Первая: исследования приобретают междисциплинарный характер. Основной вклад вносят историки государства и права и историки, в меньшей степени — культурологи, социологи и представители других гуманитарных наук. При этом они используют методы исследования, присущие их дисциплинам, а также и негуманитарным наукам (к примеру, статистические методы). Вторая: исследования, которые механически переносят известные факты и приемы из истории государства и права в «общую» историю и наоборот. А. А. Демичев полагает, что такие работы несут определенную новизну, но не обладают собственно научной новизной и не дают приращения научных знаний. И третья тенденция, признанная автором как наиболее перспективное направление: сравнение судебной реформы 1864 г. и судебных реформ конца XIX — начала XX в. в целом и их отдельных институтов [8]. В другой статье А. А. Демичев пишет о том, что для изучения судебной реформы можно продуктивно использовать в качестве одного из источников исторические анекдоты. Последние дают нам интересные знания о суде, отношении к нему, отражают появление адвокатуры, присяжных заседателей, а самое главное, анекдот как источник не подконтролен властям [9]. Кстати, в монографии 2007 г. издания А. А. Демичев выделяет один из параграфов в главе второй, посвященной источникам изучения истории российского суда присяжных, для характеристики юридического анекдота [10].
Одной из тенденций в изучении судебной реформы 1864 г. в новейшей журнальной периодике стало исследование особенностей ее реализации на окраинах Российской империи. Обращают внимание публикации, посвященные особенностям реформирования судебно-административ-
ной системы Осетии во второй половине XIX — начала XX в. М. Л. Качмазова (Кубанский государственный университет) рассматривает распространение действия судебных уставов на Владикавказский округ, изменения в судоустройстве (создание Владикавказского народного суда, осетино-ингушского суда присяжных), осуществление уголовно-процессуального судопроизводства по новой модели [11]. Все это постепенно и с большими усилиями вытесняло прежние правовые обычаи и практику их применения.
Сложности применения судебных уставов на Кавказе подробно изложены в статье канд. ист. наук, ведущего научного сотрудника Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева Владикавказского научного центра РАН Е. И. Кобахидзе. Отмечено, что распространение действия уставов приводило к рационализации и унификации местной юридической практики. Но нормы материального и процессуального права, содержащиеся в судебных уставах, явно расходились с устоями горского общества. Иной, чем в общеимперском законодательстве, смысл на Кавказе вкладывался в понятия «преступление», «наказание», «ответственность», «соучастие» и др. Автор показывает, что реализация судебной реформы на Кавказе создала громоздкую систему, «в которую входили окружной суд, мировые, горские, слободские, станичные и сельские суды с различной компетенцией и плохо проработанной правовой базой деятельности». Но вместе с тем судебная реформа на Кавказе явилась проявлением тенденции к универсализации, упорядочению общеимперского пространства и одним из ведущих векторов «огосударствления» и распространения «начал цивилизации» в исторической динамике [12]. Таким образом, мы видим полное отсутствие каких-либо общих идеологических оценок. Перед нами конкретное профессиональное исследование регионально-национальных особенностей реализации реформы 1864 г. в одной из сложнейших территорий Российской империи.
Проведению судебной реформы в другом крупнейшем регионе России, Сибири, за последнее время посвящено значительное количество публикаций различных жанров и уровня исследования. Не ставя задачей дать им развернутый анализ, остановимся
только на двух новейших публикациях этого, 2014 ., т. е. в полном смысле юбилейных статьях 150-летия реформы. Статья В. А. Воропанова (канд. ист. наук, доцент Челябинского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы) и Е. А. Крестьянникова (канд. ист. наук, доцент Тюменского государственного университета) посвящена М. М. Сперанскому и сибирской системе правосудия в XIX в. Кстати, деятельность М. М. Сперанского в Сибири авторы оценивают не очень высоко. В этом они существенно расходятся, например, с иркутскими исследователями, которые, напротив, оценивают этого государственного деятеля как крупного реформатора, законодателя и чиновника [13]. Авторы же отмеченной выше статьи говорят о М. М. Сперанском как о великом реформаторе в кавычках. Для нас же интересно другое: как оценивается авторами система правосудия в Сибири до Сперанского и после него и подготовила ли его деятельность на посту сибирского генерал-губернатора почву для реализации судебной реформы 1864 г. в этом крае? Критически оценивая сибирскую судебную систему до Сперанского, авторы отмечают следующее: деятельность «главного начальника края» привела к созданию относительно стройной и менее запутанной, по сравнению с общероссийской юстицией, судебной системе, но правосудие при этом в целом не улучшилось. Почему же? Да потому, отвечают авторы, что Сперанский был больше ревизор, чем администратор, а посему установился ревизионный административный контроль за юстицией. А это привело к тесному взаимодействию юстиции с администрацией, при которой юстиция стала подчиняться административной (и контролирующей) власти [14]. Новый интересный подход. Но он еще раз доказывает, что судебная реформа, одним из принципов которой являлся принцип отделения административной власти от судебной, была просто необходима в Сибири. Конечно, не только по этой причине, но авторы несколько иначе показали нам одну из сибирских особенностей реформы.
Другую особенность развития судебной системы в Сибири, но уже именно коренных ее народов в пореформенный период показала в своей статье канд. юрид. наук, доцент Иркутского юридического института (филиала) Академии Генеральной прокура-
тура РФ В. М. Деревскова. Статья содержит 17 сносок, в том числе на законодательство Российской империи и материалы Российского государственного исторического архива (РГИА). При этом если ранее, как отмечалось, «затянутость» реформы трактовалась как ее недостаток, то сейчас речь идет об учете особенностей территориальной отдаленности региона, этнонацио-нальных и религиозных аспектах, а также правовом статусе инородцев - как оседлых, так и кочевых и бродячих. Автор справедливо отмечает, что утверждение Николаем II в мае 1896 г. «Временных правил о применении Судебных уставов к губерниям и областям Сибири» «по-прежнему не решало вопросов подчинения инородцев мировым судам и судам общих установлений и отмены применения норм обычного права». В целом же вывод автора о том, что «подчинение инородцев действию общероссийских законов могло ликвидировать юридическую обособленность сибирских народов. В последнем прежде всего были заинтересованы рядовые инородцы, которые страдали от злоупотреблений не столько местных властей, сколько своих состоятельных родовых начальников» [15] еще раз доказывает позитивную оценку судебной реформы.
Наконец, от относительно частных аспектов реформы 1864 г. перейдем к относительно общим. В этой связи привлекает внимание современная юбилейная статья д-ра ист. наук, профессора Смоленского государственного университета Н. И. Горской, опубликованная в центральном журнале «Вопросы истории». Уже название статьи было бы просто невозможно 50 лет назад. Оно могло появиться 25 лет назад, но и то, наверное, как «социалистическое правовое государство». Но за прошедшие годы радикально поменялись теоретико-методологические основы социально-гуманитарных наук. Что же касается изучения конкретной темы, то не могли не отразиться возросший интерес историков к правовой тематике, контакты с зарубежными коллегами. Н. И. Горская оценивает судебную реформу как вершину преобразовательной эпохи Александра II. Реформа привела «к созданию в императорской России современной судебной системы, пробудила общественный интерес к вопросам права, правовой культуры, защиты прав личности». Это очень высокая оценка реформы. Но сменилась ли реформа контрреформой? Ведь
ранее этот тезис неизменно повторялся. Автор признает противоречие существовавшего материального права принятым судебным уставам и другие противоречия реформы, ликвидацию института мировых судей, но при этом, по его мнению, «полная контрреформа» не наступила [16].
В целом, оценивая эволюцию подходов к судебной реформе 1864 г. в России за эти 50 лет, можно отметить следующее. Изучению реформы, ее различным аспектам посвящено огромное количество литературы. В основном на эту тему пишут историки права, юристы и «общие» историки. При этом даже трудно выделить регион, представители которого бы явно лидировали как «монополисты» этой темы. Если ранее, кроме Москвы и Ленинграда, лидировали саратовцы, то сейчас география авторов охватывает практически всю страну.
На сегодняшний день классовые оценки реформы, основанные на взглядах радикально-оппозиционных кругов, эмигрантской прессы («Колокол»), ленинской концепции соотношения революции и реформ в развитии государства, практически не используются. Нет и утверждений о том, что эта реформа, впрочем как и крестьянская, реформы местного управления и самоуправления, явились вынужденной уступкой революционному движению. Тем более не присутствуют утверждения о «лицемерии и лживости» реформы и реформаторов. Нет и прямой увязки реформы с последующей контрреформой, а сам последний термин употребляется все реже, уступая место пониманию деформаций и противоречий реализации реформы, а не однозначного попятного движения. Критика «растянутости» реформы по времени, оцениваемая ранее как ее недостаток, трактуется сейчас как учет особенностей реализации реформы на различных территориях империи, которые необходимо было иметь в виду при проработке правового и административного механизма реализации.
Что же выявляется при анализе реформы в современной научной периодике? Признание демократических принципов реформы, призванных обеспечить правовую защиту личности и собственности. Более того, что это крупный шаг к гражданскому обществу и правовому государству. Отрицание контрреформы вообще или «полной контрреформы». Юридизация, в отличие от прежней политизации, не говоря
уже об идеологизированности оценок реформы. Тщательная проработка, основанная на основательной источниковой базе реализации реформы в различных регионах государства с учетом его окраинной политики. Можно еще раз согласиться с профессором А. А. Демичевым, что относительно мало компаративных исследований. Но и изучение судебной реформы не заканчивается ее 150-летним юбилеем. ^
1. Виленский Б. В. Судебная реформа 1864 г. в России (к 100-летию реформы) // Изв. вузов. Правоведение. 1964. № 3. С. 96-100.
2. Шувалова В. А. О сущности судебной реформы 1864 г. в России // Сов. государство и право. 1964. № 10. С. 121-127.
3. Коротких М. Г. Социальная сущность судебной реформы 1864 г. в России (К 125-летию Судебных уставов 1864 г.) // Сов. государство и право. 1989. № 5. С. 133-134.
4. Коротких М. Г. Судебная реформа 1864 года в России // Соц. законность. 1989. № 5. С. 57-58.
5. Захарова Л. Г. Самодержавие, бюрократия и реформы 60-х годов XIX в. в России // Вопр. истории. 1989. № 10. С. 20, 23-24.
6. Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 8. Судебная реформа. М., 1991. С. 20.
7. Демичев А. А. История суда присяжных в дореволюционной России (1864-1917). М., 2007. С. 9.
8. Демичев А. А. О тенденциях в изучении судебной реформы 1864 г. // История государства и права. 2012. № 5. С. 4-5.
9. Демичев А. А. Судебная реформа 1864 г. в российской ментальности пореформенного периода (по материалам исторических анекдотов) // История государства и права. 2010. № 17. С. 21-25.
10. Демичев А. А. История суда присяжных ... С. 55-65.
11. Качмазова М. Л. Особенности реформирования правовой системы Осетии во второй половине XIX в. // История государства и права. 2011. № 18. С. 6-7.
12. Кобахидзе Е. И. Интеграция Осетии в судебно-адми-нистративную систему Российской империи // Рос. история. 2012. № 4. С. 11-12.
13. Дамешек И. Л. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало XIX - начало XX вв.). Иркутск, 2005. 264 с.; Дамешек И. Л., Дамешек Л. М. Сибирь в системе имперского регионализма (1822-1917 гг.). Иркутск, 2009. 389 с.
14. Воропанов А. А., Крестьянников Е. А. М. М. Сперанский и сибирская система правосудия в XIX в. // Вопр. истории. 2014. № 7. С. 9, 10, 14.
15. Деревскова В. М. Вопросы реформирования судебной системы коренных народов Сибири во второй половине XIX - начале XX в. // Изв. Иркут. гос. ун-та. Сер. История. 2014. Т. 7. С. 75, 77.
16. Горская Н. И. Правовое государство и цели судебной реформы 1864 г. // Вопр. истории. 2014. № 6. С. 3, 14, 15.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Виленский Б. В. Судебная реформа 1864 г. в России (к 100-летию реформы) // Изв. вузов. Правоведение. - 1964. - № 3. - С. 94-100.
Воропанов А. А. М. М. Сперанский и сибирская система правосудия в XIX в. / А. А. Воропанов, Е. А. Крестьянников // Вопр. истории. - 2014. -№ 7. - С. 3-18.
Горская Н. И. Правовое государство и цели судебной реформы 1864 г. // Вопр. истории. -2014. - № 6. - С. 3-17.
Дамешек И. Л. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало XIX — начало XX вв.) / И. Л. Дамешек. — Иркутск : Изд-во Иркут. гос. пед. ун-та, 2005. — 264 с.
Дамешек И. Л. Сибирь в системе имперского регионализма (1822—1917 гг.) / И. Л. Дамешек, Л. М. Дамешек. — Иркутск : [б. и.], 2009. — 389 с.
Демичев А. А. История суда присяжных в дореволюционной России (1864—1917) / А. А. Демичев. — М. : Юрлитинформ, 2007. — 320 с.
Демичев А. А. О тенденциях в изучении судебной реформы 1864 г. // История государства и права. — 2012. — № 5. — С. 2—5.
Демичев А. А. Судебная реформа 1864 г. в российской ментальности пореформенного периода (по материалам исторических анекдотов) // История государства и права. — 2010. — № 17. — С. 21—25.
Деревскова В. М. Вопросы реформирования судебной системы коренных народов Сибири во второй половине XIX — начале XX в. // Изв. Иркут. гос. ун-та. Сер. История. — 2014. — Т. 7. — С. 69—78.
Захарова Л. Г. Самодержавие, бюрократия и реформы 60-х годов XIX в. в России // Вопр. истории. — 1989. — № 10. — С. 3—24.
Качмазова М. Л. Особенности реформирования правовой системы Осетии во второй половине XIX в. // История государства и права. — 2011. — № 18. — С. 5—9.
Кобахидзе Е. И. Интеграция Осетии в судебно-административную систему Российской империи // Рос. история. — 2012. — № 4. — С. 3—15.
Коротких М. Г. Социальная сущность судебной реформы 1864 г. в России (К 125-летию Судебных уставов 1864 г.) // Сов. государство и право. — 1989. — № 5. — С. 128—134.
Коротких М. Г. Судебная реформа 1864 года в России // Соц. законность. — 1989. — № 5. — С. 56—58.
Российское законодательство X—XX веков. Т. 8. Судебная реформа. — М. : Юрид. лит., 1991. — 496 с.
Шувалова В. А. О сущности судебной реформы 1864 г. в России // Сов. государство и право. — 1964. — № 10. — С. 121—127.
Judicial Reform 1864 г: Evolution of Approaches and Estimations on Pages of Scientific Magazines (Fifty, Twenty five Years Ago and Today)
© Kazarin V., 2014
Article is devoted the analysis of approaches and estimations in the legal and istoriko-legal literature to judicial reform of 1864 in Russia on pages of domestic scientific magazines in anniversary years: the 100 anniversaries and the reform 125 anniversaries. The review of modern consideration of essence of reform last years is given. The author has drawn a conclusion that on estimations and conclusions essential influence was rendered by politiko-ideological factors. Clearing of ideological dogmas allowed to expand considerably a research field, to leave to researchers on new themes and plots of studying of this theme. The modern historiography estimates reform as a big stride to a civil society and a lawful state in пореформенный the period, involving in uniform judicial and legal system of the people of Russia.
Key words: judicial reform of 1864 to Russia; journal estimations of 1964; evolution of approaches in 1989; the basic subjects of studying last years.
