CC BY
15
УДК 63 (2) 712 ББК 355.48
СУДЬБЫ ИЗ СЕМЕЙНЫХ АЛЬБОМОВ
Ефремов Эдуард Петрович,
журналист (г. Воронеж)
THE FATE OF FAMILY ALBUMS
Efremov E.P., journalist (Voronezh)
Лиши человека памяти о прошлом, знаний о своих предках, понимания важности не идеологических лжеучений, а многовековой духовной основы - и государство перестанет быть государством. Мы свидетели того, как великая российская империя и могучий Советский Союз незаметным образом для многих перестали быть Родиной, а всего лишь -«этой страной». В «этой стране» невозможно быть гражданином - только рабом утверждения в жизни чьих-то разрушительных идей.
Нынешняя трагедия Украины - общая трагедия славянских народов. Трагедия в утрате памяти о Киевской Руси, о спасателях не только родного Отечества, но и Европы - Суворова, Кутузова... К своему великому несчастью, мы подобное уже проходили и продолжаем повторять пройденное, так ничему нас и не научившему...
ВЕЛЕНО ЗАБЫТЬ
До шестого класса не знал, что имею какое-то отношению к донскому казачеству, этим, как учили в школе, «белогвардейцам и предателям». Однажды «воду замутила» бабушка Евдокия, слушавшая, как вслух читал заданные страницы по истории, а потом стал репетировать свою «партию» участия в школьном праздничном утреннике - «Мы конная Будённого и про нас былинники речистые ведут рассказ. » Вдруг старая донская казачка, не умевшая читать, не выдержала:
«Унучёк, як же твоим вчителям не стыдно брехне вас вчить?! Расскажи усим правду, якойсь я жива свидетельница. Який Сенька Будённый «красный казак»?! Який вин маршал?! Кацап вин продажний! Який же вин герой и маршал, если я його, когда мы были малыми и на лёду скозались, так сопливого му-тыскала, так мутыскала, шо у соплях домой вбегав и на мине жаловався?!»
Дальнейшие правдивые познания истории прервала мама, внезапно с вызова к больному (она была сельским фельдшером) зашедшая домой. Просто в ужас пришла: «Мама, что ты делаешь?! Ребёнок учится по учебнику, написанному на основе документов ... Ты же, пойми, старая, память не та - напутала всё...»
Но тот случай заложил в несмышлёную головёнку такой сумбур - не приведи Господь! К тому же, стал задумываться, почему это любимая бабушка так ненавидит моего отца, уважаемого на селе учителя, израненного в боях командира роты пехотинцев? А мама в этой роте была санинструктором - с поля боя раненых выносила. Бабушка в гневе вопрошала:
«Таня, дитятко! Невжели ты не бачишь, шо вин кацап, комуняка и жидяра?!»
«Мама, как ты можешь?! Думай, что говоришь! Разве может быть человек одновременно и кацапом, и комунякой, и представителем другой национальности?»
123
«Может! - рубила бабка с плеча. - Комуняки уси не русские... Они, треклятые, твоих дядьёв шашками порубали. »
Через годы узнал, что у бабушки четырёх братьев зарубили ворвавшиеся на хутор красноармейцы. Большевистский суд был показательным -чтоб не повадно было другим ратовать за спокойную жизнь и отделение казачества от революционной России, братьев казнили прилюдно.
Вскоре узнал, что Будённый, действительно, «кацап» и совсем не донской казак - его отец с семейством выехал на жительство на свободные земли берегов Дона из Бирюченского уезда Воронежской губернии (ныне Белгородская область). Оказалось, что и другие вопросы есть - подтверждения имеются только на получение двух «Георгиев». Уточнения получены от профессора исторического факультета Воронежского университета Александра Акиньшина и из документальной книги Бориса Соколова о маршале Будённом, вышедшей в 2007 году в серии «ЖЗЛ».
Загадкой, так и оставшейся тайной, был дядя Сеня, старший брат мамы. Заявлялся к нам ночью, мылся в бане, переодевался во всё чистое, а в ночь, чтобы никто не видел, уходил из села. Мама всегда препятствовала нашим контактам с ним, просила его, чтобы он не вздумал появиться у меня в Воронеже. И всё же одна встреча с ним в студенческом общежитии состоялась. Тогда узнал не только подробности расправы над бабушкиными братьями. Когда Семёну пришла пора служить в Красной Армии, он, не желая стать «в ряды врагов казачества», топором отхватил себе пальцы на левой руке. Тогда я понятия не имел о том, почему это мне надо гордиться, что имею отношение к роду Дудниковых (бабушка из этого рода) и роду Крючковых (бабушка вышла замуж за «чоловика», состоявшего в каком-то родстве с самым отважным казаком Первой империалистической войны, первым Георгиевским кавалером Козьмой Крючковым)...
Дядька ночевать у меня не остался, обещал вскоре объявиться и всю трагическую историю рода мне подробно рассказать. Но - не судьба. Так и осталось неизвестным, где сгинул непокорный казак-одиночка?
.В Ростове на улице Фридриха Энгельса жил двоюродный брат Анатолий Крючков, сын Дмитрия, брата моей мамы, погибшего под Берлином. В одну из командировок нашёл Анатолия, и мы с ним просидели всю ночь. И. почти ничего нового для себя не узнал. Да, было чего опасаться, благодаря своему родству с Дудниковыми и Крючковыми. Из первого клана воевали и на стороне «белых», и на
стороне «красных». Были «видные люди», которые из Крыма бежали за границу.
Ни Крючковы, ни Дудниковы между собой никогда не знались - детей и внуков оберегали от какой бы то ни было информации о родстве с былым.
.Из интернета взята информация о том, что в войну 1914 года казаки Дудниковы и Крючковы проявили себя геройски - Георгиевские кресты имел не только Козьма.
.Что там дальний Ростов и не желавшая друг друга знать родня, когда рядом, в Козловке, по соседству жил дед Мелёхин. Мелёхин да Мелёхин, а он -Фёдор Дмитриевич Каширский. Мелёхин - кличка «по улишному». Росточка маленького, крепенький. После второй войны «с ярманцем» он на сенокосе всегда был первым. За ним молодые парни не могли угнаться. Тут надо принять во внимание ещё и то, что у него было тяжёлое ранение - половина бока немецкой миной вырвано.
Мой отец, когда тот проходил мимо, вытягивался «во фрунт» и приветствовал:
«Здравия желаю, Герой Советского Союза, не обеспеченный документами!»
Дед Мелёхин отвечал:
«Всё бы тебе, Петро, шутковать да ёрничать».
И опять - то ли в шутку, то ли на полусерьёзе:
«Ты бы, Фёдор Дмитриевич съездил в военкомат, объяснил, что с царём не встречался, политикой не занимался - пусть тебе «кресты» заменят на Звезду Героя. Тогда буду иметь полное право тебя в школу приглашать, а то рассказываю про тебя всякие сказки.»
«А ты и сказки не рассказывай. Мы - отжившие, не теперешнего времени. »
Благодаря внучкам, Нине Романовне Кострики-ной и Раисе Егоровне Кабуловой, удалось уточнить: родился их дед 22 апреля 1885 года, умер - 11 сентября 1976 года.
Нина Романовна:
- Ушёл дедушка на службу в 1912-м, а в 1914-м с немцами война приключилась. Он всё дивился их жестокости. Культурные, а такие жестокие.
Уходил служить с Игнатом Насоновым, братом твоей бабки Алексашки. Ещё с ним уходили Андрей Баскаков, Ерамачёк Воробьёв. Дедушку здорово покалечили, но при царе врачи тоже были хорошие. Около года в Москве лечился. Хорошо его подремонтировали. Гиганта Игнашку Баранова помнишь? У нас за огородами жил. Они в 1945 - 1947 годах в Шиповом лесу работали - дубы валили и отвозили на погрузку к узкоколейке. Так он со своим маленьким росточком Игнату не уступал. На погрузке под комель становился: «Игнашка, ты ишшо молодой, побереги здоровье .» Три креста у него было. Пер-
вый получил на Кавказе, а за что получил остальные - не знаю.
Когда дедушка умер, один наш родственник приехал из Риги и забрал с собой кресты - большая ценность, сказал. Не знаю, что он с ними дальше сделал.
Раиса Егоровна:
- Я при дедушке Фёдоре выросла. Очень добрым был. К жизни готовил: уму-разуму учил - любить людей, говорил, надо и тебя любить будут. Был очень верующим. В таких жутких переделках бывал, но считал, что только молитва всегда спасала его . Главное, говорил, на войне, как в жизни - вперёд не высовывайся, но и сзади не отставай. Господь сам по твоей совести управит, где тебе быть во имя твоего спасения.
Он меня даже походке учил, осанку учил держать: «Почему солдат , внученька, всегда стройный да красивый, да потому что муштруют его - гимнастикой занимается, строевой. А дамы у господ почему красивые? Чтобы на балах танцевать, надо много упражнений делать, чтобы выработать осанку, красивый и плавный шаг.»
Больше всего любил работать. Ни минуты без дела не сидел. В немощь пришёл - табуретки с места на место переставлял, выравнивал, чтобы в порядочке стояли.
Знаю, что он служил в Киеве - там часть стояла. В ней служило много мужиков из Козловки. Ермолай Михайлович Воробьёв, его двоюродный брат, служил денщиком у какого-то генерала.
Друг Фёдора, Игнат Насонов, был ранен в бою. Наши отступили. Игнат оказался на немецкой территории. Ночью Фёдор пробрался в расположение неприятеля, снял часового, но был обнаружен. На шум выскочили немцы. Пришлось вступить в рукопашную. Сколько врагов уложил - не считал:
«Они же растерялись и не знали, что я один. К тому же темнота была - тут как бы своего не прикончить. Мне-то в этом плане сомневаться нечего было - я один, никого из своих штыком не затрону. Вот и орудовал напропалую. Игнат на мой голос выполз, я его подхватил - и к нашим окопам.»
Все считали, что они родственники - Игнат часто работал во дворе Мелёхина, помогал ему, говорил: «Я тебе по гроб жизни буду благодарен за спасение.»
Строго соблюдал все посты. В церковь в Бутур-линовку ходил пешком. Когда уже было за 80, стал до города автобусом добираться. Однажды приехал из Бутурлиновки совсем слабым. От поста силы потерял. Нине сообщили, она за ним на остановку пришла - домой помогли мужики его на руках донести. Он уверял, что с ним ничего не случилось
- здоров, как всегда. Пост. Надо было пешком, по воздушку идти, не ослаб бы так. В автобусе народа понабилось - не продохнуть.
Его ранили тяжело - глаз выбили, пол бока вырвало снарядом. В Москве год лежал. Ему искусственный глаз вставили. Не отличишь от настоящего. В 1946-м он его променял на пуд пшена. От голода семью спас.
Крестами очень дорожил. Его дочь Аришка один крест замытарила. Ей сказали, чтобы помидоры при засолке не закисали, надо в кадушку серебро класть. Крест-то серебряный - она им и пользовалась.
Остальные тоже пропали при разных обстоятельствах.»
Запись лета 1976 года:
«Узнал, что дед Мелёхин плохой. Зашёл навестить. Можно сказать, попрощаться. А он и не такой уж и плохой - приободрился:
- С чего начнём, молодой человек?»
Эдак лихо, по-гвардейски! Еще вдобавок и ус крутанул. Его дочь Арина даже повеселела:
- Ну, ты, прямо, служивый - как с ярманской вернулся! Помнишь, каким был?
- Уж чего-чего, а служил царю и Отечеству на совесть - три Егория. Несколько медалей, грамот____ Наградные листы могу дать почитать.
Возьми сам. В бумажной коробочке . За «языка» дали. Я его прямо в ихнем же окопе скрутил. Отчаянный по молодости был! А потом мне ногу повредили и глаз вышибли. Нет, если бы с ихним человеком пришлось схватиться, я бы не дался -бомба рядом разорвалась. Тут уж, сам понимаешь, моя воля была ни к чему не способная.
Крест! Ты запиши. Сейчас ни в школах, ни в твоем университете - нигде не учат тому, что нет выше награды для русского солдата. Крест - он не столько от царя-батюшки, сколько от Самого Господа Бога! Запомни! Живому и мертвому на Руси -кресты. А звезды, знаешь, кто придумал? Арина, не мешай!.. Я помирать скоро буду - чего мне бояться?! Хоть у одного в мозгах останется, что звездами разрушили наши души и погубили государство . Есть-то оно есть, да запомни - скоро его не будет. Вам позор терпеть, что не с крестом Господним жили, а с сатанинской звездой.
Арина:
- Он себе пиджачок оборудовал к смерти - пришил кресты.
- Доченька, понимать должна - не пиджачок это, а мундир, в котором пришел с 1-й Империалистической. Каким был - таким и остался. Хоть и в гробу буду в ём лежать, но как в строю - от жизни этой не зажирел, даже поусох. Кителёчек, я примерял, на мне местами болтается.
125
- Батя, а к чему тебе все это в землю нести? Может, людям твои награды сгодились... Отдал бы Хведику (На такой лад моё имя было переделано в Козловке). Хведик, забери ты их сабе на память о нашем замечательном деде! Батянь, у тебя же эти кресты всегда Пал Григорьевич, ветеринар, брал, когда играл в разных постановках генералов царских, офицеров... Отдай Хведику - в Воронеже тоже театры есть. Ведь в дело же сгодятся.
. Дед будто не слышит. Закрыл глаза - отдыхает. Арина замолчала, он продолжил свое:
- Я пришел с ярманской и слёг. С ногой туго было. Не ходил долго. Да и полбока было выдрано . До переворота семнадцатого года успел два раза пособие за кресты получить. Хорошо царь платил! Не только мне во вред царя скинули. Меня спасло то, что слабым был. Я окреп уж после Гражданской. Что из того, что власть сменилась? Земля-то осталась - на ней хоть при царе, хоть при комиссарах мужику работать надо. От смирения, данного мужику Господом, при всех временах любые государства кормились. Старший браг Григорий, думаешь, приветствовал переворот? Но куда денешься? Принял всё, как есть. Даже в активисты попал. Из Бутурлиновки власть приехала - председателем его назначила. У нас тогда в селе много колхозов было - как гороху в мешке. Григория «зелёные», бандиты из банды Колесникова убили. А я в колхозе лучшим работником числился. По полтора гектара в день скашивал.
В восемьдесят два года мне врачи операцию сделали - наладили проходимость всего через все мои внутренности. Выдержал..
Ничего, дочунь, я до Адамовых лет дотяну. Рукой подать осталось. Столько прожил, а тут -пустяки. Чую, сил хватит. А про кресты и бумаги она права - тебе отдам . С немцем я воевал - и злой же враг, умный! Но мы его переломили и в первую войну, и во вторую! В первую - я, а во вторую -сынок мой! Ты же грамотный, поэтому не должен верить, что мы в ярманскую проиграли - победили, да смутьяны со звездами, как с рогами, во лбу всю победу испоганили, предали нас, царя и Отечество.
Тётка Ариша:
- К няму, как к батюшке идуть . Он же у нас молитвенник, советы всем давал по церковным книгам. А анадысь смеялись. Приходил (по просьбе Ариши я фамилию не записал) его дружок - он моложе папани, но где-то служили вместе. Упал в ноги: «Хвёдор, прости! Много я тебе за свою жизнь убытков сделал. Помнишь, у тибе свинка супоросная пропала? Это я её украл. В лесу в яме содержал, выкармливал для своих нужд. У меня в лесу надёжные схроны были. Прости меня. И спаси-
бо тебе за то, что не опозорил меня - никому не рассказал моей тайны . Спасибо . Но ты уж там, когда предстанешь, перед Господом замолви обо мне словечко - мол, прощения просил, в церкви батюшке исповедь по полной выложил. »
Батя его простил, а мне-то интересно, какую же про него он тайну держал? Мы все знали, что дружок не чист на руку, но не до такой же степени - у сослуживца свинью украсть?! У нас в Козловке никогда воровства не было - понятия о замках и всяких запорах не имели. Пропала свинка и пропала - грешили на заезжих из Бутурлиновки. Они иногда шкодили, городские.
А тайна такая . Дружка младший командир подбил: на воске сделали слепок ключей от склада, сам на «часах» стоял, а подчинённому велел выносить добро . В Козловку домой несколько посылок со службы дружок прислал - говорят, какой-то материал, ситец, миткаль . Но разоблачили его с подельником - судить должны были. Только им повезло: старшой командир был очень хорошим человеком - простил им всё, а дружка нашего взял к себе в обслугу, на перевоспитание .
Видишь, папаня никому об этом случае не рассказывал. Теперь-то можно. После «исповеди» у моего отца, он пошёл в Козловке по всем дворам, где набедакурил - тоже прощение просил. Папаня го-рился об нём, молился, говорил, что поделаешь - у человека болезнь такая. Может, он сам себе не рад . Нет, он не воевал - перевоспитанием спасся, не отпустил его командир от себя.
ВСЁ ВЕРШИЛ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ОБМАН
Отец моей жены, Александр Павлович Папков, раговорчивым не был. Жизнь прожита непростая. Знаю, что начинал учиться в только что открывшемся в Воронеже сельхозинституте. С прошлым - понятного мало. «Нигде не воевал», а ранения есть. Чуть было не стал «врагом народа», но вовремя предупредила жена большого начальника - ночью придут арестовывать. И он, никому ничего не говоря, «сгинул» вместе с семьёй. Оказалось, уехал. в Казахстан и затерялся. Там, в Булдурте Джамбейтинс-кого района, родилась у него моя будущая жена.
В марте 1975-го из Калуги возвращался в Воронеж через Кимовск Тульской области - заехал к родителям жены. Рассказываю отцу о том, что был в гостях у Героя Советского Союза Петра Максимовича Тарасова, выпускника нашего университета. Человек удивительной судьбы - столько наверчено-накручено, что сознание не в состоянии переварить.
Как-то сами по себе пошли воспоминания и у Александра Павловича...
- Толком нам ничего не объяснили. Доехали до Владивостока. По улицам прошли парадом. Маршировали с песней - «Соловей, соловей пташечка!» Всё торжественно, весело, а у меня на душе кошки скребут - Варя, моя первая жена, теперь далеко-далеко. Сколько мне по ней скучать?
Доплыли через Суэцк до французского Бреста. Командиром у нас был замечательный человек -Николай Александрович Лохвицкий, брат известной в наши времена поэтессы Мирры Лохвицкой, писательницы Тэффи.
Много читал о том нашем походе, да мало чего нового узнал. Вот у меня даже выписка есть. Французский маршал Фош писал: «Тем, что Франция не была стёрта с карты Европы, мы обязаны прежде всего России».
Мы до этого жили без понятия, что такое предательство. Оказывается, организуй предательство -и многое решится. Нас начали предавать с малого, но по крупному.
Понятно, нас везли на войну. Встреча в Париже была потрясающей! Весь Париж встречал русских солдат. Идём по перрону. Девушек - море! Одна ко мне с букетом. Мы к такому не привыкшие, да и не ожидали такого внимания за границей. Я этой девушке - наш российский серебряный рубль! А она мне - бумажку в 50 франков! И вместе с деньгами визитку даёт: «Это мой адрес. Едем сейчас же ко мне!» Ничего понять не можем. После объяснили. Был тайный сговор российского правительства с французским. Французы были озабочены тем, что нация хиреет, вырождается. Условия: женись - и на войну не попадёшь. Кстати, осталось порядком наших ребят. Мы там подружились с хорошим парнем, Родионом Малиновским, который впоследствии стал советским маршалом, министром обороны. Гуляли, держались вместе. Мы с ним в одной роте служили пулемётчики. Ему цыганка в Польше нагадала, что он будет большим военачальником -все несчастья с ним произойдут в пятницу. Три ранения получал по пятницам и умер в пятницу.
Какое-то время поддерживали с ним связь. Мы же деревенские. Рассказывал, отправил жену в роддом, приходит узнать, как дела? А ему говорят: «Ваша жена на столе.» Родион с возмущением: «А что, у вас кроватей нет?!»
.В газетах стали печатать письма, которые русские солдаты писали своим французским возлюбленным. Встречали везде отменно! На улицах одаривали, зазывали. У меня через неделю скопилось килограмм 10 колбасы, много шоколада, немереное количество бутылок с коньяком, вином.. Затем мы стали возмущаться. Объясняют, вас во Францию направили для оздоровления нации.. Здоровых, краси-
вых отбирали. Перед отправкой во Францию я имел хорошие успехи в овладении французским языком. Мы с преподавателем подружились. Он впоследствии был переводчиком при Пуанкаре, президенте Франции. Граф Фердинанд Густавович де Фуль. Мне эта дружба чуть было боком не вышла. Он очень настаивал, чтобы я остался во Франции... Стал меня вводить в «высший свет». Считал меня «приличным русским» и предлагал взять в жёны его дочь. По-русски говорил прекрасно, а дочь русским владела плохо. Пошли мы с ней по магазинам. Зашли в ювелирный. Говорит: «Выбирай на память, что хочешь». А у меня всего в кармане 150 франков. Взял перстень из турецкого серебра 92 пробы и часы «Зенит» (они и сейчас где-то в столе валяются). Перстень 70 франков, часы - 25. Она возмутилась: «Бери перстень с алмазом - за 700 франков!» Еле уговорил - не нужны мне алмазы. Она за всё пыталась уплатить сама. Я этого ей не позволил.
Неделю у них гостил. Де Фуль уговаривал. После оказалось, если бы я согласился на приобретение перстня с алмазом за счёт дочери, то дело бы приняло серьёзный оборот. Папаша спокойно выдал: «Доченька, предъяви счёт, на какую сумму ты купила ему подарки. Не согласен жениться, пусть вернёт деньги, а не вернёт - иди в тюрьму».
Вот так, - или тюрьма, или женись. А доченьке-то и предъявлять мне нечего. Я был очень счастлив тем, что не польстился.
Много из Парижа посылок, фотографий домой выслал.
Ах, не хотите жениться?! И нас - под Верден! Та война была замешана на сплошных предательствах. Знаменитый Брусиловский прорыв чудовищными потерями нам дался. Мне же на всю жизнь хватило сражения 5-го сентября 1916 года. Оно шло 12 часов. Мы пять атак отбили. Нас выручали штыковые атаки. Тут с нашим братом никто в сравнение не шёл! В штыковых немцы потеряли 100 человек, а мы - 13. Под Верденом у нас потери составили 35 процентов состава. Артиллерия нещадно била. От нас крохи остались. Получил ранение в голову . Засыпало землёй. Собака-санитар меня нашла и спасла - зубами тащила к своим. Притащила - думали, мёртвого доставила. Ожить-то ожил, да операцию делать не хотели - безнадёжный. Но один хирург всё же взялся за меня. Организм здоровый, молодой - выжил. В госпитале я весь шоколад из пайка собаке отдавал, которая почему-то и после от меня не отходила.
Из тех, с кем прибыл во Францию, выжили только пятьсот человек.
Седьмая рота. Фронт Салунско-Восточный. Над нами генерал Артамонов. Командир полка Ман-
дра. Его родной брат командовал нашим подразделением. Начались среди солдат недовольства. Генерал хотел арестовать Мандру. Откуда-то взялся солидный отряд солдат африканцев. Они окружили палатку Мандры. Генерал на лошади: «Сдать оружие!» Тот сдал. А тут наши ребята с пулемётом. Окружили и генерала, и африканцев. Мандру оставили в покое. За что хотели его арестовать? Он отказался брать в лоб сопку, конус которой шёл два с половиной километра. Немцы хорошо укрепились -они бы нас всех положили. До этого на склоне той сопки погибли все атакующие французы...
Я был членом отрядного суда. Два раза заседали. Шла агитация - бросать оружие. Я ни в какой партии не состоял. Полковник доказывал, что крестьяне не выиграют, я доказывал обратное - настало время народа. Предреволюционное брожение масс. Отказ воевать. Сдали оружие. Ушли в горы. Холод.. Еды нет. Стали пухнуть. Рады бы и воевать, но поздно спохватились. Поняли, что произошёл великий и жуткий обман. Разведка доложила -возможен проход ущельем. Балканы, Македония. Мандра провёл целый батальон. Я с ним рядом был. Пришли в тыл болгарам и немцам. Ночью на нас напали. Половина из нас погибла. Брат Мандры, командир полка, перешёл к немцам.
.Транспорт с ранеными потопили немцы. На Афоне ночью во время моего дежурства - взрыв! На судне, на котором были французы и англичане, погибли все. Год на Афоне, Борле. Из Марселя - на пароход. В Средиземном море 805 человек погибло на 2-х суднах. Подводные лодки атаковали. Могли и нас потопить . Была такая задача - уничтожить нас. Мы спаслись на шлюпках. Пароходы - «Канада» и «Адмирал Чихачёв» .
.В лазарете Зейтенлик, что в 7 километрах от Салуни, начальник вызвал меня. Я агроном и хорошо знал язык. Определили переводчиком. С начальником лагеря два раза выезжал на его тутовое производство. Год работал у него. Лейтенант Мей-нат. 50 лет ему, наверное, было. Жене - 22-23 года. Он меня с ней оставлял. Поведение - ветреное. Но я боялся дурную болезнь получить. Европа жила развратом. Да и воспитание, полученное от родителей, меня сдерживало . Знакомил он меня со своей 17-летней племянницей. После сказал: «Честный ты человек. Женись на племяннице, будешь наследником. Детей у меня нет, а жена - не тот человек. » Но меня тянуло на родину, в Россию.
В 1917 году организовал побег. Нас было 12 человек. Помог глава города Солоники. Он хорошо говорил по-русски. Я был знаком с его дочерью, и он меня очень уважал. У него была бабушка русская . Всё везде охранялось французами, англичанами. Дал
нам переводчика, сопроводительное письмо. Шли тайными тропами по горам. Дошли до Видена на Дунае. Дунай переплыли вплавь. Три человека утонуло. Вышли на англичан, их палаточный городок.
В госпитале у меня в горячей ванне с ног мозоли просто бинтом снялись.
Далее - Македония, Албания, Черногория, Югославия . Всё - пешком.
Пришла русская баронесса: «Образованные солдаты есть? Мне нужен денщик». Меня определили к этой баронессе. Она представляла «Красный Крест». Палатка разделена на «комнаты». Баронесса молодая. Она - на диване. У входа два офицера стоят и улыбаются. Вошёл. Баронесса лежит:
«Бросьте это «здравие желаю» . Собачья привычка услуживать. Будьте человеком. Мне нужен человек, и я выбрала вас».
«Я не согласен».
До меня дошло, чего она от меня хочет.
«Почему не согласен? Любой офицер мечтает быть со мною рядом.»
«Это не для меня.»
«Книг начитались? Какие же вы книжки читали?»
«Пушкина, Тургенева, Надсона. »
«Надсона наизусть знаете? Прочитайте мне его «Могилу».»
Прочитал.
«А теперь помогите мне обмыться.»
Я подневольный. Помог. Она меня стала брать на балы. Однажды её вызвался проводить капитан. И в палатке решил её взять. Она его спокойно. застрелила. Приказала - закопать, как собаку. У меня -мороз по коже. Всё это принял во внимание. А она опять: «Помогите искупаться».
Над тазом я её мылил, но ничего себе не позволял. А она: «Я для вас статуэтка, а не женщина. Я очень желаю с вами провести время в постели».
Отказался.
«Вы будете переживать большие трудности. Вас же могут убить. Война».
На второй день она взяла другого солдата. Потом осталась со мной и спросила, откуда я, где работал в России? Оказалось, что ей знакома станция Волконская и имение князя Взежельского. Она дружила с его дочерью Наташей. Я рассказал, как я там проходил агрономическую практику, как с Наташей в горелки играли. Десять тысяч гектаров было. Она мне опять серьёзно: «Поедем со мною во Францию. Примешь французское подданство, человеком станешь .»
Никогда не тужил, что не остался. Причина в том, что меня ждала в России Варвара, которую я любил так, как это умеют, наверное, любить только
на Руси. В то время на взаимоотношения мужчины и женщины я смотрел свято.
. Дошли до Галаца. Штабс-капитан нами руководил. Из Галаца в Одессу. Капитан предлагал уйти с белыми. Он мне был благодарен за то, что я ему жизнь спас. Уверял, что в России попаду под расстрел...
.В Одессе меня арестовали. Под конвоем двух солдат отвели в тюрьму. Через три дня - военно-полевой суд. Генерал, два полковника, поручик: «Вас обвиняют в том, что вы большевистский шпион». Доказать пытаюсь, что я солдат 2-й особой дивизии. Предъявил им сохранившиеся письма, по которым можно было судить о пути моего следования. Вдруг вопросы стал задавать поручик: «Вы отправлялись из Северного Бреста? В Париже сколько пробыли? Месяц? Сколько дней были под Верденом? Вас там ранило через пять дней? Полковой командир Манд-ра?» И делает заключение: «Не врёт. Я был в этой дивизии, следовал тем же путём и тоже был под Верденом».
Генерал: «Предлагаю вступить в наши ряды!» А я: «Четыре года не был дома». «Какой вам дом?! Там всё разрушено». «Нет. Я агроном. Буду восстанавливать разрушенное. Когда вы вернётесь, там будет порядок».
Выдали проходное свидетельство и отпустили. По пути задерживали и махновцы, и какая-то Маруся. Поезд обстреливали. Пути железнодорожные разбирали. Кругом - кромешный ад и банда на банде! Прибыл в центр разгула антоновщины. Получил разрешение на ношение оружия. В группе с коммунистами отстреливался от преследователей раза три. Командир даже предлагал мне получить удостоверение, что я «красный партизан». Не согласился. После жалел. Иначе бы жизнь сложилась. Командиром был матрос из Москвы - Лазарь Луч. Стойким и опытным был человеком. Наш куст так ни одна банда и не взяла. Всего у нас был один пулемёт. Приехал заведующий земельным отделом Степанов. Предупредил, что мне надо бояться и пребывания за границей и того, что мой отец был членом земской управы .
.К сожалению, больше Александр Павлович ни разу не пожелал ещё раз вспомнить более подробно о том, что было в Первую Мировую. Она для него воедино слилась со всеми войнами и невзгодами последующих лет.
Любимая Варвара его дождалась. Родили троих детей. Но - в конце двадцатых умерла от тяжёлой болезни. Женился второй раз - вскоре и вторая умерла. С Антониной дожил до глубокой старости.
Считался агрономом «от Бога». Было далеко за восемьдесят. За ним присылали машину, чтобы по-
смотрел и оценил посевы, дал рекомендации по выращиванию и сохранению помидоров, увеличению урожайности сада. Наизусть знал «всего» Пушкина, Лермонтова, Некрасова, страницами цитировал Гоголя. По письмам, которые нам писал, чувствовалось - за ним талант. Наверное, мог бы интересно написать о времени и о себе. Но он же ни за «белых», ни за «красных». А Первая Мировая, считал, затевалась ради втягивания в неё России и уничтожения её.
ВЫПАВШЕЕ СВЯЗУЮЩЕЕ ЗВЕНО
Мастерская художника Александра Золотых являет собой ещё и прекрасную музейную экспозицию. Уникальное собрание стеклянной посуды в оконных проёмах играет радугой после дождя - сугубо утилитарные предметы скомпонованы так, что при определённой игре лучей света дадут фору любому мозаичному панно из цветного стекла. Самовары, орудия крестьянского труда, старинные замки, кованные гвозди, подковы, дверные петли. Свидетельства искусства умения в красоте жить, трудиться, отдыхать - ушедшее прошлое. И среди этих далёких и порою неведомых нам предметов, в аккуратной рамочке портрет молодцеватого солдата с двумя медалями и Георгиевским крестом. Воспринимается музейным экспонатом, фантазией художника, удачно вписанной в интерьер ушедших столетий.
- Да нет, это мой прадед - Михаил Ермолаевич Малявин. В Синих Липягах его по фамилии никто не знал - на кличку Маляр отзывался. К сожалению, мы с братом Михаилом, тоже художником, профессором кафедры живописи Курского университета, не успели расспросить старших о герое из нашего рода. Знали только, что он царя видел - император к ним на боевые позиции приезжал и награды вручал особо отличившимся. Попал под газовую атаку, сильно отравился - был по состоянию здоровья отпущен домой. Очень долго после 1917 года они с одним своим односельчанином после госпиталя добирались в Синие Липяги. И ещё один момент: участвовал в атаке на неприятеля, предпринятой ночью -при луне сошлись с врагом в штыковой на картофельном поле. От смерти деда спас друг - в последнее мгновение прикладом отвёл от него немецкий штык.
В семье больше не о его боевых заслугах помнили, а о беде, позоре, которые, на их взгляд, были пострашнее войны - пока он воевал, ему изменила жена, родила ребёнка. Разлад, трагедия - нежеланное дитё погибло из-за недосмотра Ермолаича.
Вспоминают, что более верующей пары не было на селе: муж с женой замаливали тяжкие грехи - супружескую измену и смерть малыша.
. Созвонились с Михаилом:
- У меня есть большая картина - «Мама». Посвящение нашей дорогой Марии Антоновны, которая из Синих Липягов переехала ко мне в Курск. Родной образ - и собирательный. Постарался показать, как через неё проходит духовная связь со всем тяжёлым, но героическим прошлым - и годы коллективизации, и Великая Отечественная. Олицетворением 1-й Империалистической на полотне фотографический портрет Михаила Ермолаевича, висевшего рядом с образами . Любили его все в селе за доброту, безотказность в помощи. В честь его и меня Михаилом назвали. Только вот похожу ли я на него своим характером, своими делами? Как можно сравнивать и знать? Возможно, напишу картину, посвя-щённую герою, Георгиевскому кавалеру из Синих Липягов.
ДЛЯ НЕГО ПЕЛА МОРДАСОВА
Однажды Мария Николаевна Мордасова посоветовала:
- Обязательно побывай в Усмани Липецкой. Там на Советской, 34 Михаил Ильич Стреков живет. Полный Георгиевский кавалер!..
Сказала да и сказала - всё не было времени съездить в Липецкую Усмань .
9 мая 1985 года в Воронеже на площади Победы у Вечного огня обратил на себя внимание старик. На длинном старомодном плаще. Георгиевские кресты. Вокруг него - любопытные. В тихом и уверенном его шествии по проспекту Революции чувствовалась воинская выправка. Шёл не старик, а забытая и неведомая История. Казалось, за ним должны подобным же парадом пройти монахи Сергия Радонежского, кто-нибудь из лихих ребят Суворова, Кутузова.
Познакомились. И это оказался . Михаил Ильич Стреков. «За что получены награды?»
Вмешался какой-то шалопай: «Чего спрашиваешь? ! Не видать что ли? Царю служил исправно .» В ответ получил: «Дорогой мой сыночек, кроме царя, у нас ещё были Вера и Отечество. Да вразумит тебя Господь .» И спокойно пошёл дальше - разговор окончен.
Написал небольшую зарисовку. Редактор «Молодого коммунара» шалопаем не был, но над ним стоял обком партии:
«Ты в своём уме?! От чего в умиление и восторг пришёл - от царских наград! Нас не поймут. Номер Дню Победы посвящён. Может, этот «герой» белогвардеец. »
Прошли годы. Я стал собственным корреспондентом газеты ЦК КПСС «Советская культура». И отправились с фотокорреспондентом Михаилом
Вязовым к Михаилу Ильичу в гости. Рука приложена к краю шляпы, знакомство с фотокорреспондентом: «Стреков - защитник Отечества! Год рождения - 1898-й. На днях исполнилось девяносто.
Я никогда никого и ничего не боялся - за храбрость и отвагу получил все четыре Георгия! И уж мне ли бояться эти награды при советской власти носить?! Я их всегда носил. Даже тогда, когда не помнящие родства пытались объяснить, что, мол, пропагандирую службу за царя. »
Он только что приехал из Воронежа, от дочери:
«Служу, как могу, внукам и правнукам. Плохая у них жизнь - не деревенская. У них там, в городе, даже коты ненормальные. Завели для забавы кота, я ему и привёз в подарок мышку. Выпустил, а кот с испугу по ковру аж под потолок забрался. Домашние все завизжали от страха. Пришлось мне по полу ползать, под диван залазить - вместо кота мышку ловил. Поймал. Вынес её на улицу, выпустил - пусть живёт и не поминает лихом. »
Снимок с подтекстовкой в «Советской культуре» был опубликован 13 октября 1988 года. Стал рыться в папках с черновиками. Вот материал о нём - «Стреков - защитник Отечества»!
. Газета есть газета. Не знаю, по каким причинам, но ответственным секретарём было сокращено следующее:
«- Какой я «белогвардеец»? Был бы им, разве так открыто ходил с «георгиями» по улицам? Однажды ко мне подошла народная артистка, любимая всеми, а мною в особенности, Мария Николаевна Мордасова. Стала расспрашивать. Я ей свою нелёгкую судьбу рассказал, а она мне - свою. Потом, как бы отмахнулась от пережитого, улыбнулась светло-светло:
«Солдат, я сейчас для тебя спою!»
Народу собралось - тьма! Все слушают, как для меня сама Мордасова поёт! Мужик я крепкий. А тут стою и слёзы по щекам сами собой бегут.
Потом мы с ней почти каждый День Победы встречались.»
КОММЕНТАРИИ К СЕМЕЙНОМУ АЛЬБОМУ
Ведение дневников, записей об увиденном и пережитом - свидетельство культуры их хозяина и влияние оставленного на духовность и культуру будущего. Одно из свидетельств тому - выход в свет более десяти лет назад книги Татьяны Пяточенко «Когда была река». Автор - дочь известного воронежского художника Аркадия Васильева. Не только уникальное дополнение к истории, которую мы знаем, но происходит осмысление представленных фак-
тов - что мы с вами потеряли и какими надо быть, чтобы соответствовать доброму и прекрасному былой России.
Книга проиллюстрирована фотографиями из семейного альбома, подобные которому есть во многих домах, но, к сожалению, они «немые», ничего не говорящие. В нашем не любопытстве и наша неблагодарность тем, кто жил для нас, сегодняшних. Родства непомнящие ныне и превращают Отечество в «эту страну».
.Бородатый мудрец полковник Павел Васильев, дедушка Татьяны Аркадьевны. Среди ряда наград Георгиевский крест на груди. Внучка со слов отца, тётушек записала, что дедушка служил близ Острова Ломженской губернии (Польша). Ах, какие были балы! «Падеспань, падеграс, кадрили, польки, мазурки, котильон, и, конечно, Его Величество вальс!..» Далее текст об изумительном времени проживания детей и взрослых в мире Литературы, Искусства, сказок и истории, но - «Приближался 1914 год». Всё существующее прекрасное , мирное и доброе в мгновение исчезнет, «навсегда оборвётся, рассыплется в вихре исторических событий. »
Семьи офицеров отправили в тыл, в Россию.
Дедушка перед выступлением полка на передовую сжёг в печке своё старое обмундирование, различные бумаги. Уничтожением документов и всего ценного перед приходом немцев занимались все офицеры. Виктор Львович Шпаковский, сын дедушки по линии мамы тоже рядом с полковником Васи-
льевым - они первыми попадут под нещадную бомбёжку, артобстрел. Они были тяжело ранены и попали в плен, в котором пробыли четыре с половиной года. Работали на полях. Из плена и Васильев, и Шпаковский привезли «науку по овощеводству» и знание немецкого и французского языков. Домашние получали скупые письма. А они, заключенные в неволе, и не знали всего того, что происходило в России. Родные, близкие переживали, наверное, больше, чем те, что оказались в плену - после свершившейся Октябрьской революции будет ли обмен пленными? Неизвестность, неопределённость .
Бывшие пленные, бывшие офицеры царской России возвращались домой с большим трудом. Возвращались не домой - дома у них новая власть конфисковала. Просто возвращались на Родину, к своим дорогим семьям. Полковник в Липецке поступил на службу бухгалтером в аптеку и в трудовой школе преподавал огородничество и садоводство .
. Кроме альбома, семья Васильевых сохранила письменный прибор с подводной лодки, на которой служил друг дедушки Татьяны Аркадьевны и часы Шпаковского, спасшие ему жизнь - осколок на циферблате оставил глубокую вмятину.
. Столетие «забытой войны» подвигло Татьяну Аркадьевну на сбор материалов о бывших героях. В Доме актёра она организует прекрасные творческие вечера. Очередной вечер будет посвящён оставшемуся семейному альбому с новыми к нему комментариями, которые лягут в основу очередной книги.
131
Михаил Ильич Стреков
