CC BY
29
УДК 94(481).081
ДНЕВНИК РАТНИКА ОПОЛЧЕНИЯ ЯКОВА ИВАНОВИЧА ПОЛЕЖАЕВА
О.Ю. Соловьева1, П.С. Соловьева2
1 Независимый исследователь (Москва, Россия)
e-mail: [email protected]
2 Студентка филологического факультета МГУ
им. М.В. Ломоносова (Москва, Россия). e-mail: [email protected]
Авторское резюме
Публикуется «Дневник ратника ополчения» — подлинный документ, написанный в 1915 году участником военных событий Первой мировой войны Яковом Ивановичем Полежаевым. «Дневник ратника ополчения» — ценный источник для изучения Первой мировой войны с точки зрения ее рядового участника, для понимания его мыслей, чувств, надежд, переживаний. Этот исторический документ приоткрывает окно в человеческое измерение войны.
Ключевые слова: Первая мировая война, ополчение, Яков Иванович Полежаев, дневник, источники.
DIARY OF MILITIAMAN YAKOV IVANOVICH POLEZHAEV
O.Yu. Solovieva1, P.S. Soloviev2
1 Independent researcher (Moscow, Russia) e-mail: [email protected] 2 Student of the Faculty of Philology of Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia). e-mail: [email protected]
Abstract
The Diary of a Militiaman published here is an original document created in 1915 by Yakov Ivano-vich Polezhaev, a participant in battles of the First World War. The Diary of a Militiaman is a valuable source for studying the First World War from the point of view of its ordinary participant, for understanding his thoughts, feelings, hopes, experiences. This historical document opens a window into the human dimension of the war.
Keywords: World War I, militia, Yakov Ivanovich Polezhaev, diary, documents.
* * *
«Дневник ратника ополчения» — это подлинный документ, написанный в 1915 году участником военных событий Первой мировой войны Яковом Полежаевым.
Яков — старший сын Ивана Петровича Полежаева, одного из братьев Полежаевых, представителей известнейшей купеческой старообрядческой династии города Боровска. Полежаевы в 1887 г. создали в Боровске ткацкую фабрику, которая в течение последующих 100 лет являлась самым крупным предприятием города. В советское время она именовалась «Красный Октябрь», а с середины 1990-х гг. известна как ОАО «Руно». В Боровске есть улица Братьев Полежаевых.
До наших дней сохранился дом, принадлежавший этой семье в Боровске, где Евгения Алексеевна Полежаева, правнучка основателя династии, создала музей, посвященный истории не только своей семьи, но и других купеческих родов города. Среди них Меренковы, Протоваровы, Рябушинские. Она хранит наряду с многочисленными документами, семейными архивами, фотографиями и «Дневник ратника ополчения».
Автор дневника, Яков Иванович Полежаев (Евгении Алексеевне он приходился бы дядей), родился в Боровске в 1892 г. в собственном доме Полежаевых на Успенской улице (ныне ул. Ленина, д. 18). В семье царила замечательная атмосфера. Детей любили и лелеяли. Купцы Полежаевы вовсе не были ретроградами. Они первыми в городе внедряли все передовые идеи как на производстве, так и в быту. В их доме уже в начале XX века существовало паровое отопление, электричество, водопровод и даже телефон. Великий князь Михаил Александрович, прибыв в Боровск в 1910 году, останавливался у Полежаевых на улице Успенской. Традиционные старообрядческие молебны сочетались в этой семье с чтением стихов Лермонтова. Веселые Рождественские торжества и праздники на даче соединялись с нравственным воспитанием детей и приобщением их к труду. Над входной дверью в доме был начертан девиз созидателей: «Хоть что-нибудь — да делай!» Актуальный призыв, не правда ли? Взгляните на фото семьи Полежаевых выше. Как далеки мы, нынешние, от этих строгих, одетых в бархат и шелк дам и их респектабельных
мужей... Но как близки нам традиции, заложенные в далекую эпоху. С юношеских лет Яша, как и другие дети, увлекался чтением. Перечитывал всю литературу, выписываемую семьей: газеты «Русское слово» и «Раннее утро» с приложением «Политический альманах»; журналы «Нива» и «Природа и люди» с литературными приложениями и журнал для детей «Дело и потеха». Он много размышлял, и свои мысли излагал в записках под названием «Думы».
Одной из затей Якова были написанные им в 15-летнем возрасте воспоминания «О рождении сестры Марии Ивановны Полежаевой» на 10 рукописных страницах. Они охватывают период с 19 декабря 1908 г по 31 марта 1909 г. по старому стилю. Яша тайно замуровал рукопись в жестяной банке в стену дома на 3-ем этаже. Предполагалось подарить ее Марии в день совершеннолетия в 1926 г. Но в бурных событиях первой четверти ХХ века о банке забыли. Ее обнаружила при ремонте в 1972 г. проживавшая в квартире № 7 семья Лемеховых. Через Николая Васильевича Заикина рукопись передали в Боровский краеведческий музей, где она сейчас хранится. Она содержит интересные факты о быте семьи Полежаевых, о работе фабрики и участии в ней Якова, о событиях в Боровске далеких лет. Читая эти строки, перед нами словно возникает портрет этого мальчика, образованного,
вдумчивого, деликатного и воспитанного. Ему, как старшему сыну, должен был передать отец свое дело, свое производство, свой «малый бизнес», если бы не переломы истории России...
А пока этот умненький купеческий юноша трудится над своей рукописью, не догадываясь о том, что она станет историческим документом, иллюстрирующим живую жизнь дореволюционного городка Боровска.
Приведем несколько отрывков из нее:
«19 декабря 1908 г.
Наш родной город Боровск. Наш родной дом на Успенской улице. В 8 ч. 30 мин. утра, постучавшись в мамину спальню, я нашел дверь запертою изнутри. Необыкновенная вещь — и причины должны быть выходящими из ряда обыкновенных событий. Я себе составил объяснение и совершенно верное.
На фабрику по обыкновению я пошел прежде Папы и дяди Коли. Мороз сбавил на 10 градусов. Тихий зимний день. Все покрылось инеем. В 12 ч. 15 мин. в конторе были дядя Коля, Папа и я. Конторщики ушли обедать. Телефон зазвонил. Папа сам вошел в хозяйскую. Он спрашивал: «Все, слава Богу? Ну, хорошо!» «Поздравляю вас с племянницей и с сестрой», — сказал Папа дяде Коле и мне. «Благодарю Вас», — ответил я. Я хотел записать события и время рождения этой сестры, но боялся предрассудков бабушки. В этот день я не входил к Маме в спальню. В прихожей пахло лекарствами, и слышен был плач новорожденной.
20-е декабря.
Иней висел. В обед заходил к Маме — у ней на голове компресс. Сестру назвали Маней. Она лежала на подушке, и я за разными платками не видел ее лица. Папа и дядя Коля сами рассчитали фабричных.
22 декабря.
Встав в 6 ч., до 8 был в саду. Полон низ дыму; из печки в прихожей дым, как из трубы.
Покричала бабушка, произнесла оправдания горничная Варя. Я открыл вентиляцию, дым пошел законным путем. Днем я сидел внизу, прямо против больших часов, читал Шекспира. Затем ушел на фабрику. До обеда приняли в последний раз мастерков. До 8 вечера считали контору Я кончил переписку «Инвентаря», данную мне Папой 4 дня назад. Поехали домой, за санями стучал привязанный чайный ящик, который я выпросил для архива. Идет снег.
24 декабря.
Папа и дядя Коля ходили на 4 часа на фабрику Бабушка, Лена и тетя Маня заняты приготовлением выпивок и закусок. Дядя Коля, сидя перед обедом в столовой, говорил как о величайшем удовольствии, что завтра будет есть утку в капусте или теленка с картошками, и смеялся.
25 декабря.
В 8 ч. 30 мин. утреня, отмолились. Съездили на 2 лошадях [на кладбище] к предкам. Разговелись. Повидались с приходившими к нам родственниками: Шутовыми, Саниными, Меренковыми, Капыриными.
Яков Полежаев с отцоы Иваном Петровичам и матерью Зиновяей Яковлевной, Вильнюс, 1915 г«
29 декабря.
Контора «выхаживается» после праздников. В 8 ч.вечера в Лениной комнате окрестили Маню и 3-х младенцев городских.
30 декабря.
В 7 ч. утра батюшка служил в конторе в хозяйской комнате молебен с водосвятием. Контору и корпуса покропили. Мама ходит наверху. Маню в лицо до сих пор не видел. Сегодня елка Пожарного Общества в управе.
28 марта 1909 г.
Разочли Василия Алексеевича Венедиктова за пьянство, он прожил у нас лет 15. У отца Карла в моленной на Успенской ул. повесили на колокольню 320 пудов звона. Маня смеется, плачет, работает руками и ногами — все, что угодно, только не говорит. Красильный мастер Е.У. Глейзер говорит: «Замучился, так работать не могу». Его разочли и дали 100 рублей. В торговле застой.
31 марта, 3-ий день Пасхи.
Папа пробыл 2-ой день с визитами. [Моя 3-летняя сестра] Оля удивляет всех своей смышленостью, [а брат] Петя в настоящее время — маменькин сынок и капризен. Костюшка всем помогает, со всеми все готов делать, много знает по домашним делам, но в 3-ей четверти получил одну тройку и за обедом поплакал. Лена щеголяет по гостям в новом костюме и шляпе. Читает, когда есть охота. Мама не противоречит Папе, а тот — голосу трудолюбия, целям развития фабрики и самому себе. Бабушка говорит одобрительно о том, что делает сама, но больше ворчит о том, что делают другие. Ездит в моленную на каждую службу».
Рукопись заканчивается подтверждением двоюродной сестры Елизаветы Хомутинниковой и брата Константина, что в «написанном выше все согласно с бывшим» и их подписями.
Началась война... Небывалый подъем патриотизма охватил многие города Российской Империи. Боровск не стал исключением. Митинги, молебны «о даровании победы нашему христолюбивому воинству над врагами», Комитеты по оказанию благотворительной помощи стали приметами времени. Многие записывались добровольцами на фронт, кого-то призывали по мобилизации. Высочайшими указами Сенату от 18 и 21 июля 1914 г. было объявлено о призыве на действительную службу ратников ополчения I разряда. В 1914-1915 гг. ополченские части формировались в соответствии с мобилизационным расписанием 1910 г. Части государственного ополчения соединялись в бригады, дивизии и корпуса, при которых формировались лазареты, перевязочные отряды. Части государственного ополчения принимали участие в боевых действиях на фронтах, осуществляли охрану железных дорог, этапов и транспортов, ремонтно-строительные работы в тыловых районах фронтов.
С началом Первой мировой войны Яков Полежаев без колебаний отправился на фронт в рядах ополченцев вместе с фабричными рабочими. Яков вел дневник. Я держу в руках блокнот размером 16 х 10 см с пожелтевшими от времени страницами. Начат дневник 29 апреля 1915 г. Части 1 (с 16 июля 1914 г.) и 2 (с 16 октября 1914 г.) утрачены. В сохранившемся дневнике (часть 3), написанном мелким красивым почерком, на 45 страницах подробно рассказывается о буднях солдатской жизни, о специфике подготовки ополченцев, о психологии военной жизни, авторитете офицеров, автор называет подлинные места сражений и реальные события. Эти строки, полные вдумчивых рассуждений о войне, о чести и долге перед Родиной, наблюдений, юношеского пыла и порой максимализма, являются не только историческим документом, но и образцом интересного и яркого художественного текста, это голос эпохи, звучащий издалека. Словно в капле воды в дневнике Яши отражаются события, ставшие роковыми в истории нашей Родины: революционные брожения среди солдат, излишняя демократизация русской армии, панические настроения среди офицерства.
Вот как об этом рассказывает в своей книге «Последняя война Российской империи» писатель-историк Сергей Цветков, приводя слова генерала Нокса:
«Нельзя не удивляться тому, что многие из выдающихся начальников настолько подавлены убеждением в техническом превосходстве немцев, что считают, что немец «все может»... Среди солдатской массы было много случаев сдачи в плен и дезертирства в тыл. Предпринимаемые строгие меры наказания, по-видимому, мало действительны.» (Цветков 2016). Эти слова как будто перекликаются с наблюдениями Яши.
Последняя запись дневника сделана Яковом утром 18 октября 1915 г. В тот день его отправили в действующую армию. 26 октября 2015 года он был тяжело ранен. После ранения записи в дневнике вела Зиновия Яковлевна, мать Яши, которая приехала к нему в госпиталь. Через несколько дней после ранения Яков Иванович Полежаев умер в госпитале в Риге.
По-видимому, ухудшение состояния Якова началось с 3 ноября, т.к. с этого дня прерываются записи Зиновии Яковлевны в его дневнике. Тело Якова перевезли в родной город Боровск и похоронили на фамильном участке Записного старообрядческого кладбища на ул. Московской. Рабочие фабрики в день похорон возложили на гроб венок с надписью: «Другу рабочих, защитнику Родины Якову Ивановичу Полежаеву». На обороте фотографии Яши рукой его отца было написано: «Вечная память тебе, дорогой страдалец за Родину».
III ЧАСТЬ. ДНЕВНИК РАТНИКА ОПОЛЧЕНИЯ1
С 16 июля 1914 г. I часть С 16 октября 1914 г. II часть С 29 апреля 1915 г. III часть Я. Полежаев. (фольв. Можеле)
В первой сторожевке2
29 апреля мы грузимся на ст. Митава3 и выезжаем утром в Альт-Ауц4. Ненадолго. Снова в поход. В сторону на юг от Муравьева5 мы заняли сторожевку. Войска полка, нами смененные — все новобранцы — хуже нас, грешных, ушли вперед. Хорошо мне живется. Как адъютант у ротного. Идем вечером поверять посты. Составляем сообща донесения, я ему черчу кроки6. Люди по сараям, по окопам, а я с ротным в комнате. Но ночью хочу сменить унтерофицера поспать. Но вот внезапный приказ, и мы идем на Лайжев7 (?) — 11 верст и оттуда прямо еще верст 20 до Муравьева, где и останавливаемся. Через немного дней наши 1, 3 и 4 взводы (2-й при штабе) с 2-мя взводами 3-ей роты отданы в распоряжение драгунского полковника. Бравые люди. Кони в порядке, сами красавцы. Немцами щипаны мало были. А наши ротные струсили. Нас отправили к драгунам, а сами без рот остались в Муравьеве. Вот ночь на 12 мая, мы отошли за Муравьев к немцам на 11 верст. По пути, в Тыркшле8, часочка 2 поспали, и к 6 час. утра с крыши сарая видим за полторы версты немецкие окопы. В бинокль сереют нагло их спины на насыпи окопа. Вот мерзавцы, резвятся, играют в чехарду. Дело-то вот в чем... За делом мы
1 Высочайшими указами Сенату от 18 и 21 июля 1914 г. было объявлено о призыве на действительную службу ратников ополчения I разряда. В 1914-1915 гг. ополченские части формировались в соответствии с мобилизационным расписанием 1910 г. Части государственного ополчения соединялись в бригады, дивизии и корпуса, при которых формировались лазареты, перевязочные отряды. Части государственного ополчения принимали участие в боевых действиях на фронтах, осуществляли охрану железных дорог, этапов и транспортов, ремонтно-строительные работы в тыловых районах фронтов.
2 Боевое дежурство (производная от «сторожить, настораживаться») или военный лагерь, или операция.
3 Éлгава (латыш. Jelgava; историческое название Митава, нем. Mitau) — город (с 1573 года) в Латвии, в 1578-1795 гг. столица Курляндского герцогства.
4 Альт-Ауц (нем. Alt-Autz). Город с. 1924. Ауце (латыш. Auce) — город в Латвии, административный центр Ауцского края.
5 Сегодня — город Мажейкяй в Тельшяйском уезде Литовской Республики.
6 Кроки' (фр. croquis: croquer — чертить, быстро рисовать; несклоняемое сущ., ср. род): чертеж участка местности, выполненный глазомерной съемкой, с обозначенными важнейшими объектами.
7 Может быть, Лайжево — местечко, Шавельский уезд, Ковенская губерния.
8 Тыркшли (Tirksliai) — местечко, Тельшевский уезд, Ковенская губерния. Территория современной Литвы.
пришли. Чудный драгунский поручик объясняет нам план наступления: мы должны выбить немцев. Я командую 3-м взводом, он в резерве. Версту ползли мы под огнем. Но вот наши зашли им в фланг. Над нами рвется шрапнель. Вот прямо над головой прогудел стакан. Ой, уж даже больно. Отдаются немецкие прямые выстрелы. Ребята думают, что это разрывные пули. А они поют сверху, но никого не задели из 100 наступавших. Немцы бежали. Подожженный мост потушен. В их окопах находим телефон, белье, хлеб. Ночь сторожим. Рассвело. Продвигаемся на 2 версты. Сторожили здесь 5 дней и, рады-радешеньки, возвращаемся в Муравьев. А он в пепле. Половина сгорела в наше отсутствие. Помещаемся в школе против [неразб.], на новом месте 2 дня, идем за 3 версты: в сторожевку на реку Венту, а 2 дня следующие копаем окопы с саперами. Слышна изредка канонада. Но что за трусость? Позор! Могила, пули. Что за настроение у моих солдат1. Я взводный. Все обленились страшно. Нет готовности жертвовать собой. Они ругают русские порядки, начальство. Малодушно разглашают нелепые слухи немецких побед и наших отступлений. Винят во всем начальство, а сами не хотят потрудиться нисколько без ропота и пререканий. Ужасная создается атмосфера: нервы обнажаются, жизнь становиться не мила.
А тут и правда немцы поперли нас с Карпат. Перемышль отдан. Да они все возьмут!.. Лучше под пулями ползти да без ропота, чем жить с такими солдатами.
28 мая иду на Митаву и, повидавшись здесь в команде из Штаба с 12-м Георгиевским, пойдем к 30-му во Псков.
Что здесь нового? Ничего нет. Есть офицера деляги, а есть и шваль.
Но, Слава Тебе Господи за жизнь!.. Живем чиновниками. Спокойно.
День в Школе
Сон к утру чуткий. Другие уже встали. Вдруг резко прокатывается по казармам в 6 ч. утра сигнал «вставать». В 6 % идем пить чай сладкий с булкой. В 7% до 11% на занятиях. «Дай ногу!», «Чище делать!», — слышится до 10%; затем «Звено, за мной, вперед бегом!» «Сколько осталось?», — смотрим на часы. Опротивела эта муштровка: все знаешь, а тут с неучами снова тянешь. Но вот без подсчетов, отбивая [неразб.] 100 чел. такт, идем вздвоенными рядами в казармы. Живо смахнуть пыль с сапог. Строимся идти на обед. Становимся на молитву за столами. Гулко гремит общий хор. Вдруг: «Встать! Смирно!» — тучная фигура с седой головой начальника Школы. Он пробует пищу и зорко смотрит и все видит. Пообедав, до 2х отдых. Все[неразб.] спят. С 2х-4% до чаю занимаемся словесно. С 4% — 5% — чай дуем с 5-копеечной булкой и с 5% -7% обычно что-нибудь с винтовкой. С 8 до 9 — ужин, поверка, а в 12 все должны спать. Офицер наш подпоручик Андреев, человек умный,
1 Британский военный агент, генерал Нокс, сообщал своему правительству в 1915 году, что в русской армии «среди солдат распространяется убеждение, что не стоит драться, раз везде бьют» (Цветков 2016).
энергичный, но порывистый. В преподавании его нет шаблонности, скуки. Дает все образно; видимо, ему самому эти избитыя1 тексты уставов не нравятся. Зато, что практически важно или иногда красочно, красиво — того он не упускает. Сам идеал воинской выправки и смекалки. Силен, ловок, умен, озорен прилично, суров и, видимо, много о себе понимает хорошего. Да честь и слава ему; ведь и на солнце есть пятна; он именно озорен, но озорен законно, тактично и в духе именно нашего века. Его и мой характеры разнятся: он человек напора. Блещет внешностью; но что под этой золотой мишурой? Тоже золотая середина или пропасть? Он великолепный актер; я же безличность. Он бьет своим Я, а через меня действует лишь воля совершеннейшего. Т.е., покуда я не обличен силою власти, властью капитала, оружием духовнаго2 обличения, я не действую. И не смирит ли его гордыню Господь при всем его великолепии?
Что нового для меня?
Нова жизнь. Сама обстановка. Товарищи уже не мужички, а часто семейные люди, занимавшие среднее положение в жизни. Чиновники, бухгалтеры, землевладельцы, торговцы, землемеры, архитекторы. Странно сначала казалось. Люди, одинаково служащие Отечеству, как и солдаты. И вдруг сразу пользуются полными удобствами. За что? За то лишь, что они привыкли так жить. Я смотрю на это отрицательно. Я любуюсь всегда солдатом, который сутки в наряде, ест, что сварит, чай пьет, который сам вскипятит, спит на голой доске, и кроме забот у него нет. Единственное, что я прибавил бы к этому типу солдата для получения образцового офицера, это чтобы при всей подобной тягости жизни, офицер сохранял бы живой дух дисциплины, бодрость и отвагу духа. Чтобы он еще нес и умственный труд о своих подчиненных. Тогда действительно солдаты (бы) видели образец. Интересна для меня система дисциплины или [неразб.] выправки Андреева. Он не скупится на наряды. Люди из шкуры лезут. А потом тем, что выдвинулись из наказанных, снимает наказание. А то и со всех, если весь взвод подтянется. Затем его манера преподавания: образность, показ и при приподнятом внимании требует точности исполнения, все усиливая наказания за ошибки. Сразу добивается образцового исполнения приема, а не вымучивает людей, делая его
1 Особенности дореволюционного правописания. Окончание -ие/-ые во множественном числе имен прилагательных вместо -ыя/4я было узаконено «Декретом о введении новой орфографии» от 10.10.1918 г.
2 Пункт 6 «Новых правил правописания, разработанных Народным комиссариатом Просвещения от 10.10.1918 г.» гласит: «Писать в родительном падеже прилагательных, причастий и местоимений -ОГО-ЕГО вместо -АГО-ЯГО».
безконечное1 число раз. Но зато пять потов сгонит, пока не добьется быстрого рассыпания напр. в уст. [неразб.] «отставить, [неразб.] бегом».
Внезапная проверка или степени знания, или усердия людей. Внезапно встречает взвод в казарме и, найдя безпорядок2: открытые прежде времени затворы, отсталые от строя люди, — дает наказания высшей меры. Из кустов подсмотрит, что люди не в ногу идут, на словесность, — ставит на 5-10 мин. «Смирно». Внезапно осматривает винтовки, содержание кроватей. Легко дает пример ружейных приемов и отдания чести, высмеивая движениями тех, что плохо исполняют. Легко ориентируется во всякой обстановке для показа, например, говорит: «Это не дом, а
1 До 1918 года приставка -бес не употреблялась в русском языке. Кроме того, Яков вырос в патриархальной старообрядческой семье. Православные люди и сегодня стараются избегать употребления этой морфемы.
2 То же.
гора, не труба, а куст», «Это не гусь, а будка, это не люди, а колышки для разбивки окопов. Эта земля не сад, а лес, и не рядом, а в % версте». Объясняет все ясно, понятно, а например, что его не интересует — «Уголовные законы», — то он и не касается их. Вообще он любит добиваться эффектного исполнения, на что и уходит много времени, а не гонится за тем, чтобы побольше показать приемов.
В команде его замечателен оттенок непосредственного чувства. Команда раздельная, музыкальная с оттенком насмешливости иногда. Спокойная и некрикливая. С выражением и самыми своеобразными интонациями всякий раз в отдельности. Не допускает никакого двоемыслия в строю. Ясно указывает с первым счетом, вот со вторым и т.д., и раз навсегда.
Есть своеобразныя1 слова, например: «некчемый пскопской» — т.е. незнающий -зевака-лентяй; «корявые» — люди, портящие стройность фронта неловкостью; «выше нюхала», «вперед до приклада, назад — до неба»; «нос на солнце»; «чтобы земля от ноги провалилась».
Здесь я только понял тайну чистоты приемов «на кра-ул» и «на пле-чо». Нужно руку сгибать лишь в локте. Также правило отдачи чести или подход с рапортом к начальнику. Некоторая отчетливость получается теперь и в взводном учении, а также в ротном. Новы приемы стрельбы по кавалерии из колонны по отделениям.
Полны новизны приемы, действия пехоты в бою. Обходы. Строгая выдержка намеченной цели. Связь условными знаками. Выбор подступов к противнику с составлением [неразб.].
Общий же характер Школьной жизни для меня таков, что я лишь еще слегка отшлифовался. Умнее того, кто ничего не знал. А мне иногда приходилось разучиваться. И Андреев некоторые вещи не по Уставу показывал, но, раз показавши, на этом и оставался. А незнающих 90%. Все писаря. Винтовки в руках не державшие. Иногда обидно было вместе с ними маршировать. Но с уставами здесь придется ознакомиться еще полнее. Да было и новое. А [неразб.] я не смогу сказать, в каких. Замечания получаю наряду со всеми. Похвалы ни одной не заслужил.
Авторитет офицера
Едва, едва стали немножко обламывать нас, как вдруг как раз после занятия Андреев спрашивает: «Кто что хочет спросить?» Я вышел и тихо у него спросил, что мы в учебной команде при захождении шеренги плечом имели человека с головой, повернутой вдоль фронта на заходящем фланге. Почему же он учит обратное? Он насмешливо сказал, чтобы я почитал Устав и смутил меня, спросив, какой был у нас взводный офицер в учебной команде. Я не мог припомнить фамилию Ивашкевича и молчал. После я показал ему это в Уставе, но он свою команду не отменил, и эту несуразицу все делают по сей час. Но в других взводах это исполняется, согласно
1 Особенности дореволюционного правописания.
моего замечания. Вначале после позиции было очень легко, и я распустился. И сразу попал на 4 наряда не в очередь. Неделю без отпуска с записью в журнале взысканий. Идем вечером в казармы, а на верхней площадке держит [неразб.] служитель 4 бутылки ситро. Я остановился на 1/2 минуты. Выхожу во двор, а Андреев тут как тут. Нарядов хотя не несу, но позорная записка из-за ситра1 осталась: «За своевольное оставление строя».
19
Это наказание я получил 19 июня.
Война началась 19 июля. Ряд мой в отделении 19. Жребий при ставке 19. Дума откроется 19 июля. Состоял в 19 корпусе. Дума открывается в 1 час 9 минут. Попал в журнал взысканий 19 июня. Переехал в [неразб.] Анненгоф 19 августа.
Что будет?
Что Господь даст! А именно: покуда люди не раскаются в своем эгоизме, покуда они будут жить лишь для себя, Господь не даст полного торжества над угнетателями немцами. А кто теперь уже раскаялся? Кто готов идти в жертву за брата? Солдат — да! Но офицер — уже нет! Они уже берегут свою особу для будущаго боя2. А отсюда и солдат-то не рвется в бой. А только по долгу службы скрепя сердце умирает. А наш тыл? Да никто! Никто не чувствует войны!
Если бы у нас приблизительным образом собрали силы страны. Ну правительство, скажем, обобрало бы у всех по известной сумме денег. Или лучше хлеба. Вообще заставило бы страдать население за счет удобства армии, тогда и сами жители встряхнулись бы. Поняли бы, что жертва нужна. Немецкий обыватель давно это понял с тех пор, как конфисковали картошку и хлеб. Каждое существо дает наибольшую продуктивность труда, когда увидит или почувствует боль, гибель. Покуда не застонет русский тыл голосом боли, наносимой пока не врагом, а своими руководителями, до тех пор он не окажет поддержки героической армии. Да будет Господня воля! А пока немцы нас гонят по всему фронту. От Галиции до Риги.3 Не удивительно, если они заставят отдать им и Варшаву, и Ригу. Митава очищена,
1 Так в рукописи.
2 Особенности дореволюционного правописания.
3 «На исходе августа 1915 г. русская армия напоминала измордованного, зажатого в угол боксера, у которого хватает сил только на то, чтобы кое-как прикрывать голову и ребра от сокрушительных ударов противника. Приезд Николая II в Могилев положил конец Великому отступлению (Цветков 2016).
слышим от жителей. Их кулак тяжелей нашего. Но наступит зима. На войну нужны средства. А мы не должны отдавать им цветущих городов. Должна быть решительность. Пусть возьмут не Варшаву, а груды камня и кладбища их защитников. Пусть возьмут не привольный край, а обуглившуюся пустыню. Эта решимость у нас должна быть. Вспомним Полтаву, вспомним 1812 год. Но те войны были игрушки сравнительно с этой. Так пусть остается врагу лишь горький дым. Ведь мы же не пользуемся ничем, когда немцы отходят. Контрибуций не берем. Всюду лишь развалины.
О вышесказанном авторитете офицера
21М1 1915
Нет-таки, он прав, и я тоже, конечно. Андреев перед самым экзаменом исправил свою ошибку, но так, что кроме меня никто, пожалуй, на это не обратил внимания. И то ведь ему страшновато: а ну как на смотру да скажут ему: «А почему при захождении плечом шеренги заходящий не поворачивает головы по фронту, а стоящий поворачивает? Да, это не верно». Вот он и переучил вдруг вчера, но так как многие уже смешали в голове все команды с новыми ротными, то никто на это не обратил внимания.
Горький результат
Не знаю, почему, не знаком ли Андреев с психологией? Или ему просто не повезло, или он сам чем-либо себе навредил — своей заносчивостью, но полковник положительно зарезал наш взвод по строевому экзамену.
Нигде не было такого строя, такого трепета в строю, таких гонок бегом и столько «отставить», как в 1-м нашем взводе. Наши взыскания не ограничивались лишением отпуска и постановки. Но у нас был длиннейший список попавших в штрафной журнал.
В других взводах этого не было. За ошибку, за непонятную команду приходилось здорово расплачиваться. Наряды летели как из рога изобилия. За шевеление, за неточный ответ. Иногда вечером наряды снимались, но не всегда, так, например, я попал за лимонную воду 19/УТ, когда один раз за всю школу на 1/2 минуты отстал от строя. Это меня страшно оскорбило. А теперь я вижу, что и у самого Андреева как бы в отместку за наши сухие слезы не задались экзамены.
До экзаменов 1 взвод считался передовым во всех отношениях: по дисциплине, строю, по словесности, ругаться было нельзя.
И вот 3й взвод на экзамене получает «спасибо» за «спасибо» полковника, а 1 и 2ой «скверно» и «учиться надо»!
И 2 взвода проваливаются. После 1й держит переэкзаменовку по [неразб.].
В заключение 1й взвод был отпущен из школы в последнюю очередь.
Вот результаты! Вот к чему привело: устрашение, [неразб.] и нетерпимость самосознания и справедливости. При всех его выдающихся качествах. Образного объяснения и способности быстро добиваться надлежащего исполнения при помощи системы: «отставить, возьмите себе 8 нарядов за невнимание»!
Говорят, что Андреев давно живет с одной и теперь у него официальная свадьба. Киренскому мы поднесли золотые часы за 150 р. Андрееву портсигар за 210 руб.
Подарок был, конечно, не официально.
Силогина стена
Во Пскове. Из грунтового песчаника. Огромной длины, опоясавшая весь город. По этой стене ходил и насматривался ее Костя1 с 26 Июля по 3 Августа 1915. И как теперь безсмысленна эта стена, [также] безсмысленно, кажется, [Папино] и [его] в Пскове пребывание в 9 дней.
1го нас произвели и 2 дня еще держали, т.к. [неразб.] массу назначений. Канцелярия и задержала. 2 субботы, 2 воскресенья и понедельник я гулял со своими, папой и Костей. В остальные дни едва виделись урывками, а 3го вечером все отбыли на Петроград — Москву. И 4-го в 8и1/2 был в «стоглавой». Затем в ночь на 5ое я уже в Боровске. 5-го, 6-го, 7-го, 8-го и 9-го гуляю. 5-го, Среда и 6-го — в гостях, 7-го — на [Бобровке], 8-го — у [Кресенке] и [Аннушке]2, и 9-го — дома.
10-го и 11-го в Москве. К 12 ч ночи [11/12 с/м] с почтовым вагоном впятером на
Ригу.
Во второй линии
19 Августа 1915 года из [Заленгофа], предместья Риги я с [Осип. Осип.] и Прилуцким, а с нами и 4 рота [. друж.] сделали переход в [Спаде] 16 верст от Риги. Отсюда роты должны будут ходить на работы. Ос. Ос. Останется с ними, а Прилуцкий [поехал] опять к штабу. Меня же вызвал командующий дружиной и назначил временно в 3ю роту за полуротного. Вас. Ив. меня встретил верхом. Я тоже трясся на лошади ординарца. Явились и удалились. С места в карьер: приняли 2 пулемета на роту и пулеметчиков. И пока Нос в командировке я живу здесь. Спим вволю. Едим хорошо. Страху не видать пока. Погода хорошая. Виделся с [Кост.] Георгиевск. Он еще рядовой. Вернулся из Учебной Роты и подал рапорт о производстве. Выправился, посвежел. Вчера сняли фотографию: Взоров, Авилов, Тюриков и я. В общем, есть свободное времечко: можно облениться!
1 Константин Иванович Полежаев, младший брат Якова, видимо, приезжавший в Псков с отцом навестить ратника.
2 Крестная Якова, Клавдия Петровна Шутова (урожденная Полежаева), сестра его отца и ее дочь Анна.
Наше местоположение: на 21й версте. Корчма. Возле Кирхи. Окопы от озера Бабит1 до непроходимых болот на Росток. 2 роты 2я, 3я [дружины]; в 10 вер первая линия укреплений: стоит 7я оп(олчения) бригада.
Попал на свою полочку...
Пришло умное распоряжение осмотреть дороги в тылу и представить по осмотре карточку и описание. Ком. [Друян] спросил у меня, знаю ли я съемку и назначил меня и Боревича этот осмотр произвести. На работу дали суток, но каких! Дождь!... Ветер!... Все планы замочишь, да и сам повымокнешь. Я, однако, проездил весь день по дождю, выяснил дороги указанного участка и вернулся сухим. План тоже сухой и маршрутную съемку сделал. Боревич здесь же со съемки уехал в отпуск, а мне пришлось на утро кроки чертить и описание дорог составлять. И теперь меня знают: случилась 2-я работа по черчению — дали уже мне. Попал на свою линию...
А вот и еще раз по душе дело: ротный назначил к пулеметам команду для ознакомления. Я заинтересовался, пошел посмотреть занятия. Стали заниматься. Ознакомился сам. Команду увеличили до 40 чел. с 2-х рот. Разрешили выпустить 1000 патрон. И теперь пока сам учусь и руковожу занятиями. Это вносит интерес в мою жизнь здесь. 29/УШ. 1915. Анненгоф.
Стрельба из пулеметов
1го Сентября мы произвели учебную стрельбу из 2х пулеметов. Поставили мишени. Я разставил2 оцепление, не смотря на которое в самый разгар стрельбы над мишенями по бугру пробежал безнаказанно человек. Стреляли с 20 и 100 шагов. Открыл стрельбу Адъютант Приходька. Стреляли с 9 утра до 5 вечера с перерывом на 1 и1/2 часа. И теперь из команды выберем лучших 20 чел., а остальные составят резерв.
М. М. Крассовский удачно сфотографировал момент стрельбы.
Вчера стекла дрожали: все работают наши канонерки3. То с моря, а то и по АА. Наши отпугивают немцев и слегка продвигаются по взморью. Скоро и за нами будет очередь. Справа, за озером части бригады далеко уже впереди. Впереди наших окопов, что у кирхи на буграх на 400 м впереди в поле строят еще новые. Но войска мало. Положим, придет поддержка, если понадобится.
1 Бабитес или Бабите (устар. Бабитъ или Бабитское, латыш. ВаЬНе ezers) — реликтовое озеро в центральной части Латвии.
2 Особенности дореволюционного правописания.
3 Канонерки (мор. воен.) — артиллерийский корабль, предназначенный для ведения боевых действий в прибрежных районах морей, на реках и озерах.
Хутора на 1/2 версты впереди разрушены и сожжены. Одни груды кирпичей да обгорелые головешки. [Со мной] идет в отпуск в Москву адьют. Приходько, а вернулся прап. Боревич. 5/1Х 1915 г. Анненгоф.
Цененгоф
3-ю роту перебросили из Анненгофа влево на 1 вер. (версту) в Цененгоф. Здесь счастливое и спокойное было житье. Люди рыли или делали себе быстро теплушки. Поставили баню. Мы уже поместились в дом лесничего, где жили наши соседи: командир др. Брантон (?), офицеры: Головин, Никитин, адъютант Степанов и Мы занимали комнату. Я, Нос и Филиппов, чертили кроки, писали письма, занимались с пулеметчиками и благословляли это время отдыха на 10 верст в тылу.
Ночной переход
С 21 на 22 сентября мы, выйдя вечером, шли походом всю непроглядную ночь и пришли в Шлок1. Шли вокруг оз. Бабит и через ж.д. мост по[неразб.]. Темь была непроглядная. Я иногда садился на ротную лошадь, иногда слезал. Нос часть же ехал с командиром дружины капитаном Даниловым на его пролетке. Этот первый поход офицером в ставке утомил меня, да ведь я привык уже к 40-верстовым переходам в солдатском снаряжении. День провели, отдыхая, а к вечеру ушли на квартиру за город и выставили тыловое охранение.
Подрядчиком
Сначала я ходил с 3-ею ротою в сторожевку, а затем получил себе дело по постройке землянки. И дернуло меня жить чужим умом. Но [неразб.] постройки я спросил совета Носа. Тот дал совет строить на страх начальству получше. На материалы подводы и рабочих требования не ограничивали, но на исполнение давали всего 8 дней. Требовалось построить помещение на 240 человек. И начали наказывать начальство. Тесу я набрал на складе пазованного, рабочих и подвод не жалел и выстроили 2 барака на 90 человек. Что полковник Жикулин оскандалился. Аванса не хватило. За один лесной материал нужно было заплатить 1029 р. подводы и рабочие не были сполна рассчитаны. Наши землянки, осмотрев, назвал он дворцами и сделал выговор Командиру. И взялись теперь за ум начальники, назначили рабочих солдат, ограничили число подвод и приказали строить из подручного материала. Одну пока такую землянку выстроили на 30 чел., а у корчмы 45 окончить не дали пули немецкие, засвиставшие утром 18 окт. Это дело я передать пытался [неразб.], но командир не позволил. Мытарил в общем дело. Приходилось с 6 утра до 5 вечера самому на работе присутствовать, иначе распоряжения не было. А
1 Слока (латыш. Sloka; до 1917 Шлок, нем. Schlock) — часть города Юрмалы в 33 км от Риги.
теперь оказалось верно то, что это дело тыловое. 4 офицера ушли сегодня в сторожевку, а там бой идет, а я собрал своих плотников и инструмент и сижу пока в [неразб.] и чай пью. Но разве долго попасть в дело! Я один лишь в резерве. Случись разведка — вот и отправят. Но пусть бы не тревожили: простудился я, видимо, на работах.
Далее следует текст, написанный матерью Якова, Зиновией Яковлевной Полежаевой
1915 года октября 26.
Яшу ранили, мы получили телеграмму 27-го вечером от Курносова и от доктора Фомина. Ваш сын ранен и перевезен в Ригу в лазарет. Я и Ваня поехали навещать. Из Москвы выехали 30-го на Петроград, приехали в Ригу 1 ноября, в 9 часов вечера в гостиницу, позвонили по телефону в лазарет, нам сказали, вашему сыну лучше, ехать было поздно.
2 ноября, утром, в 11 часов поехали к Яше, 1-й офицерский лазарет, [неразб.]1 улица, дом во дворе здания, 4 этаж, чистота и порядок. Пришли, Яша лежит один в чистенькой и светлой комнате, кровать налево, умывальник, шкаф с зеркалом для одежды и белья. Вошли, он веселый, поцеловались. Он говорит: «Папочка, садитесь, мамочка, садитесь. Вот я и ранен». Стал нам рассказывать. Слова Яши:
«Я отвоевал с 18 по 26 октября. Мы измытарились. То в разведку, то в сторожевку, измучились. 26-го не дообедали, приказ идти в наступление, взять Кемерну2, а мы были близ Шлока. Мы выступили. Прапорщик Филиппов, ротный командир Нос, не обменявшись мнениями, идти было неловко. Я вел левый фланг. Рота попала мне, татары, — не моя. Взошли3 в лес. Тут немцы осыпали нас снарядами. Мы в поле, укрыться негде, бой ужасный, какой-то ад. Я скомандую «лечь» — лягут, скомандую «встать» — не подымаются. Не знал, что делать. Солдатики валятся, как снопы. Я побежал к ротному за распоряжением. Пуля попала мне в ногу. Я бегу, слышу, загорелись грудь и живот; значит, рана другая. Подбежал к ротному, сказал: «Я ранен», и пошел за куст и лег. Просил солдатиков вынести мое тело с поля битвы, не оставить меня здесь. Они сложили ружья, положили меня и понесли. Я перекрестился, сложил руки крестом, простился со всем миром и думаю, что вот сейчас умру. Нет, жив. С ружьев положили на телегу и повезли очень шибко, я думал, что умру. 7 верст ехали, привезли к перевязочному пункту, подошел доктор Фомин и спросил: «Он без памяти?» Нет, я все помню. Кишки положили в живот и забинтовали. Меня положили в землянку, которую я строил. Лежал, пока подали паровоз в Шлок, отправили в Ригу. С вокзала на автомобиле в лазарет. Сняли все с меня, обмыли и положили на стол, и надели
1 Может быть, Дудинская.
2 Кемери (латыш. Кетеп; до 1917 официальное название Кеммерн, нем. Кеттегп) — бывший город в Латвии (с 1928), с 1959 — часть города Юрмалы.
3 Так в рукописи.
маску, и стал уходить в какое-то блаженное состояние. Когда проснулся, перекрестился, я жив и на хорошей кроватке, в хорошей комнате, мне здесь хорошо. Только сегодня уснул, без пулеметов, а то — не мог. Закрою глаза и вижу всю картину войны, и не сплю. Сестрички за мной ухаживают хорошо, и [неразб.], и доктор бывает 2 раза в день, иногда говорит: «Мы боялись за него».
Яше подали кушать манную кашу и овсяный кисель, он покушал и велел окно открыть, потом мы ушли, опять пришли в 4 часа, ему сделали перевязку, вынули кусочек осколка из ноги.
3-го числа.
* * *
На этом записи в дневнике обрываются. На обороте фотографии Якова рукой его отца сделана следующая запись: «Скончался 8 ноября 1915 года в 8 часов утра в Риге в лазарете. Ранен был тяжело в живот 26 октября. Вечная тебе память, дорогой страдалец за Родину».
ЛИТЕРАТУРА
Цветков 2016 — Цветков С.В. Последняя война Российской империи. М.: Классика, 2016. 496 с.
REFERENCES
Cvetkov 2016 — Cvetkov S.V. Poslednyaya vojna Rossijskoj imperii = Last war of the Russian Empire. Moscow: Klassika Publ., 2016. 496 p. [in Russian].
Соловьева Оксана Юрьевна — независимый исследователь (Москва, Россия). Solovyova Oksana — Independent researcher (Moscow, Russia). E-mail: [email protected]
Соловьева Полина Сергеевна — студентка филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (Москва, Россия). Solovyova Polina is the Student of Philological Faculty of Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia). E-mail: [email protected]
