CC BY
169
УДК 81.42
Сидоров Евгений Владимирович
доктор филологических наук, профессор Военный университет Министерства обороны Российской Федерации
Смерчинская Анастасия Александровна
Военный университет Министерства обороны Российской Федерации
СУБЪЕКТИВНЫЕ МОТИВЫ В ОРГАНИЗАЦИИ СЕМАНТИКИ ДИСКУРСА И ЗНАКОВАЯ КООРДИНАЦИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЕЙ КОММУНИКАНТОВ
Статья посвящена исследованию феномена имплицитных теорий речевого общения и его влияния на организацию семантики диалогического дискурса. Также раскрываются существенные аспекты в процессах осуществления знаковой координации деятельностей участников диалога. В статье феномен имплицитной теории речевого общения рассматривается как психическая структура, связанная с познанием мира общения, что естественным образом вписывается в идеологию когнитивистского подхода. Его реализация направлена на объяснение и раскрытие причин речевого поведения через описание структур психической организации, а именно совокупности единиц и механизмов познания. Данные структуры определенным образом функционируют на уровне неосознаваемых, интуитивных установок: ожиданий, верований, предубеждений, убеждений, идей, которые оказывают значительное влияние как на представления и суждения говорящего о собеседнике, так и на формирование коммуникативного поведения участников диалога. На основании анализа речевых высказываний коммуникантов - элементов имплицитной теории речевого общения - устанавливается, что применение имплицитных теорий речевого общения при помощи знакового управления поведением участников речевого общения позволяет составить более полное представление о функциональной значимости актуализации когнитивной схемы в организации диалога.
Ключевые слова: диалогический дискурс, когнитивная семантика, речевое поведение, интерпретация, имплицитные теории речевого общения, речевое взаимодействие, знаковая координация
В настоящее время в рамках психолингвистики исследователи все большее внимание уделяют вопросам изучения взаимодействия субъектов, осуществляемого с использованием вербальных средств. Нередко говорящему не удается выразить в доступной форме не только то, о чем он по разным причинам предпочитает не говорить прямо, но и то, что не представляется возможным выразить точно и полно эксплицитно.
Намеренно скрытый смысл сообщения способствует тому, что воспринимаемая реципиентом информация подвергается дополнительной ментальной обработке, то есть интерпретации услышанного, что ведет к пониманию того, что именно говорящий хотел донести в имплицитной форме. Кроме этого, интерпретируя имплицитное содержание высказывания, реципиент подвергается речевому воздействию говорящего, в ходе которого в сознании создается целостная совокупность психических образов, формирующаяся в ходе речевого взаимодействия участников диалогического дискурса. Особое место в целостной семантике диалогического дискурса занимают понятия, представления, образы, связанные с имплицитными теориями речевого общения (англ. трИсй - невыраженный), свойственными человеку.
Исследование феномена имплицитных теорий речевого общения и его влияния на организацию семантики диалогического дискурса, реализуемого в определенной коммуникативной ситуации, тесно связано со знаковой координацией деятельностей участников диалога [10, с. 132].
Понятие имплицитной теории речевого общения близко понятию имплицитной теории лично-
сти. В определенном смысле слова автором теории можно назвать любого мыслящего человека, так как человеку свойственно стремление к созданию своей системы представлений о реальности, к конструированию своей имплицитной теории. Впервые понятие имплицитной теории личности было предложено Дж. Брунером и Р. Тагиури в 1954 г. и все еще используется для обозначения бессознательной иерархической системы представлений о психической организации личностей людей [13, с. 634-635]. Подобным образом, имплицитные теории речевого общения представляют собой предположения «наивного субъекта» о психической организации сущностей субъектов, определяющих их речевое поведение [1, с. 11].
Таким образом, имплицитные теории речевого общения - это психическая структура, связанная с познанием мира общения, для исследования которой необходимо рассмотреть: 1) речевую деятельность как способ ее реализации; 2) речевое поведение коммуникантов, которое определяется на основе целостного образа единиц и структур познания; 3) связную интерпретацию разнообразных отдельных представлений, отличающуюся изоморфизмом (принципиальным подобием при разном наполнении); 4) ее как основу для реорганизации психических структур с целью достижения тенденции к преобладанию таких структур, которые благоприятствовали бы созданию психического комфорта коммуникантов.
Однако следует также отметить, что исследование имплицитных теорий речевого общения естественным образом вписывается в идеологию когнитивистского подхода к изучению вопросов,
164
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 1, 2016
© Сидоров Е.В., Смерчинская А.А., 2016
Субъективные мотивы в организации семантики дискурса и знаковая координация..,
связанных с понятиями «мышление» и «речь». Мышление является такой когнитивной деятельностью человека, которая воспринимается другими через внешнее речевое выражение. Речь есть одна из форм психической деятельности человека, которая способствует осуществлению процесса мышления. Механизм взаимодействия этих явлений заключается в порождении, восприятии и понимании речи в процессе формирования когниций и ментальной переработки получаемой информации в ходе общения.
Когнитивные процессы, которые обеспечивают познание внешней картины мира и общение собеседников, осуществляются в ходе речевой деятельности, в которой речь является неотъемлемой частью диалогического общения. По мнению А.Р. Лурии, речь как высший уровень психической деятельности человека всегда входит в процесс восприятия предмета. Человек не просто воспринимает предметы, выделяя и объединяя существенные признаки, «он всегда обозначает воспринимаемые предметы словом, называет их и тем самым глубже познает их свойства и относит их к определенным категориям» [9, с. 124]. Нельзя не согласиться с мнением Н.И. Жинкина, что общепринятые понятия как критерии взаимного понимания формируются и усваиваются в процессе восприятия речи [6, с. 39]. С одной стороны, при помощи речи мысль материально замещается высказыванием, адресованным собеседнику. В этом случае говорящий кодирует сообщение реципиенту, трансформируя мысленный код (код-внутренней речи, то есть языковое оформление мысли без ее высказывания) в речевой код (код внешней речи, то есть самый процесс речевой деятельности, включающей различные механизмы кодирования и декодирования информации). С другой стороны, на этапе восприятия речи происходит когнитивный процесс в виде декодирования высказывания в субъективное представление, а именно слушающий (реципиент) анализирует и конвертирует воспринимаемое сообщение в мысль. В психологии такой психолингвистический механизм речевой деятельности называют процессом понимания.
Следовательно, реализация когнитивистско-го подхода направлена на объяснение и раскрытие причин, мотивов речевого поведения через описание структур психической организации, а именно совокупности единиц и структур познания. Л.С. Выготский, по-видимому, был первым, кто применил этот способ при исследовании речи и мышления. «Под единицей мы подразумеваем, -писал он, - такой продукт анализа, который... обладает всеми основными свойствами, присущими целому, и которые являются далее неразложимыми живыми частями этого единства» [4, с. 15]. Единицей реализации речевой деятельности является речевое высказывание. Речевая деятельность явля-
ется содержанием речевого общения, а речевое поведение - формой проявления речевого общения. Вслед за И.А. Зимней мы полагаем, что речевое поведение есть форма социального бытия человека, в нем проявляется вся совокупность речевых действий и речевой деятельности людей. Речевое поведение следует рассматривать как специфическую и неотъемлемую часть поведения в целом как сложной системы поступков, действий, движений [7, с. 56]. Атрибут «имплицитный», вне всякого сомнения, указывает на то, что они (структуры психической организации) могут функционировать на уровне неосознаваемых, интуитивных установок (ожиданий, верований, предубеждений, убеждений, идей), поскольку человек может не иметь никаких доказательств своей правоты и даже не рассуждает о речевом поведении в осознаваемой форме. Тем не менее они оказывают влияние на наши суждения о других людях и определенным образом формируют наше поведение. Например:
- Вы не обижайтесь на меня... Я Вам честно хочу сказать... Я же редко с такими, как Вы, общаюсь.
- С какими «такими»?
- Ну, с людьми из другого мира. Из «ящика» или из кино. У Вас же там жизнь, а у меня что? [12, с. 34]
Рассмотрение приведенного отрывка позволяет предположить, что образ определенного варианта поведения в осмыслении людей может соотноситься с идеей противопоставления различных человеческих судеб, в данном случае заурядной жизни простого таксиста и «яркой жизни» телеведущего. В ходе общения становится ясно, что таксист - носитель имплицитной теории - несколько смущен откровенностью своих суждений об их неравенстве, несправедливости, сознавая, что ему не стоило сравнивать свое социальное положение с социальным положением собеседника и обсуждать это с ним. Семантическое содержание данного суждения может быть представлено следующим образом: «Сказанное одним из коммуникантов (таксистом), по его мнению, расценивается слушателем как поведение неприемлемое, которое является следствием излишней откровенности предшествующих высказываний». Если допустить реальность имплицитных теорий речевого общения, то говорящий организует определенную семантическую структуру высказывания, исходя из некоторого знания относительно деятельности и личности партнера, что представляет собой определенную стереотипную ментальную структуру. Поэтому он знает, что партнер поймет его речь, ту мысль, которую он хочет до него донести; он знает, что партнер способен адекватно принять такие семантические комплексы, как люди «из другого мира», «из ящика», «из кино»; он рассчитывает на то, что партнер согласится с предлагаемой семантической
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 1, 2016
165
структурой. В соответствии со своей имплицитной теорией речевого общения, говорящий намеренно побуждает реципиента к определенному внутреннему действию понимания и разделения точки зрения, а также к действию внешнему - реализации определенной линии поведения реципиентом.
Таким образом, в процессе создания целостного впечатления индивида о действительности «говорящий всегда вынужден прогнозировать возможную интерпретацию текста» [11, с. 253]. Интерпретация речевого высказывания является частью интерпретации взаимодействия участников коммуникации в целом. В процессе общения и у говорящего, и у реципиента есть свои мотивы, цели и намерения. В результате мыслимые образы в их связной интерпретации становятся регуляторами речевого поведения. Поэтому в нашем исследовании мы рассматриваем речевое поведение в контексте целостных организованных систем образов, концептов и других ментальных образований. На составление целостного образа деятельности реципиента как адресата и его личности, проявляющейся в деятельности, влияют следующие факторы: преследуемые при восприятии текста цели, социальный статус, ценностные ориентиры, возраст, знание языка, когнитивная база, способность восприятия речи, половая принадлежность, психическое состояние, стереотипы восприятия, коммуникативный и жизненный опыт и другие [4, с. 56-68], разумеется, в той степени, в какой эти и другие свойства реципиента могут быть известными или предполагаемыми говорящим. Добавим, что среди перечисленных факторов именно имплицитные теории речевого общения как предполагаемая целостная психическая структура образов в когнитивном опыте реципиента имеют немаловажное значение, поскольку на них, главным образом, полагается говорящий при знаковом управлении коммуникативной деятельностью реципиента через высказывание.
Необходимо учитывать еще и тот факт, что не только фигура говорящего, но и фигура реципиента коммуникативного акта в их органической связи исследуются в качестве очевидного общего фактора организации коммуникативного процесса. Всякий акт высказывания является обращенным к кому-либо, он «постулирует наличие собеседника» [2, с. 313]. Как говорящий, так и реципиент перед тем, как вступить в коммуникативное взаимодействие, должны определить предстоящую коммуникативную ситуацию и самоопределиться в ней, то есть уяснить свою роль, социальную позицию, цели, ожидания партнера по коммуникации, его психологическое состояние, возможные установки в общении [3, с. 82]. Коммуниканты неизбежно «входят в сущностную характеристику речевого произведения, они составляют органическое единство, не могут быть расчленимы. Совокупность условий,
определяющих формирование того или иного речевого произведения субъектом, и соответствующее восприятие его адресатом, включающее условие адекватности речевого воздействия на коммуниканта, составляют неразрывную целостность и сущность самой языковой коммуникации» [8, с. 139]. Понимание - «это не просто пассивное конструирование репрезентации языкового объекта, а часть интерактивного процесса, в котором слушатель активно интерпретирует действия говорящего» [5, с. 161]. Следует отметить, что отсутствие целостности структур психической организации способствует формированию внутренних конфликтов, оказывающих деструктивное влияние на человека, так как эффект незавершенного действия оставляет след в виде напряжения в психике. Стремление психической деятельности к завершенности направлено на ее определение или формирование, то есть субъект в ходе речевого общения благодаря вербальному восприятию стремится к разрешению внутренних конфликтов.
Результаты проведенного исследования позволяют сделать вывод о том, что имплицитные теории речевого общения выступают как психические структуры, созданные на основе целостного образа единиц и структур познания (языкового сознания) коммуниканта для достижения психического комфорта и предотвращения внутренних конфликтов, которые проявляются в виде психического напряжения. Эти психические структуры содержат и систематизируют знания о стереотипных коммуникативных ситуациях, событиях, процессах, условиях, правилах и представляют собой связную интерпретацию разнообразных отдельных мыслимых образов (впечатлений), определяющих речевое поведение. Имплицитные теории речевого общения и их влияние на организацию семантики диалогического дискурса раскрывают существенные аспекты в процессах осуществления знаковой координации деятельностей коммуникантов через знаковое управление действиями партнера.
Библиографический список
1. Андреева Г.М. Психология социального познания. - М.: Аспект Пресс, 2005. - 303 с.
2. Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М.: Изд-во «Прогресс», 1974. - 448 с.
3. Борисова И.Н. Русский разговорный диалог: структура и динамика. - М.: Ком Книга, 2005. - 320 с.
4. Выготский Л.С. Мышление и речь. - М.: АСТ: Астрель, 2007. - 363 с.
5. Дейк Т.А. ван. Стратегии понимания связного текста / Т.А. ван Дейк, В. Кинч // Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс, 1988. - Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. - С. 153-211.
6. Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи // Вопросы языкознания. - 1964. -№ 6. - С. 26-38.
166
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 1, 2016
Эволюция семантики концепта СМЕРТЬ в рамках когнитивного уровня языковой личности Виктора Цоя
7. Зимняя И.А. Лингвопсихология речевой деятельности. - М.: Моск. психол.-соц. ин-т; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2001. - 432 с.
8. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. - М.: Наука, 1984. - 174 с.
9. Лурия А.Р. Лекции по общей психологии. -СПб.: Питер, 2007. - 320 с.
10. Сидоров Е.В. Онтология дискурса. - М.: Изд-во ЛКИ, 2007. - 232 с.
11. Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого обще-
ния, лингвистике и риторике // Зарубежная лингвистика. II. - М.: Изд. группа «Прогресс», 1999. -С. 254-264.
12. Минаев С.С. ,3yxless 21 века. Селфи: роман. - М.: АСТ, 2015. - 416 с.
13. Bruner J.S. The perception of people / J.S. Bruner, R. Tagiuri // Handbook of Social Psychology. - Cambridge; Mass., 1954. - Р. 634-654.
14. Givon T. Syntax and Semantics. - N. Y.: Academic Press, 1979. - Vol. 12. Discourse and Syntax. - Р. 81-112.
УДК 821.161.1.09"20"
Шаджанова Елена Игоревна
Ивановский государственный университет [email protected]
ЭВОЛЮЦИЯ СЕМАНТИКИ КОНЦЕПТА СМЕРТЬ В РАМКАХ КОГНИТИВНОГО УРОВНЯ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ ВИКТОРА ЦОЯ
Виктора Цоя воспринимают как героя поколения. Несмотря на простоту и ясность его текстов, Цой оказал достаточно заметное влияние на рок-культуру и культуру своего времени в целом. Ключ к пониманию феномена В. Цоя обнаруживается при изучении когнитивного и прагматического уровней его языковой личности. В структуре лексикона рок-поэта выделяется ряд основополагающих концептов, составляющих основу когнитивного уровня языковой личности рок-поэта, среди которых концепт СМЕРТЬ является одним из наиболее значимых элементов. Эта значимость обусловлена прежде всего семантической нагрузкой. Концепт СМЕРТЬ прямо или опосредованно встречается в большинстве текстов В. Цоя. Даже говоря о жизни, он думает о смерти. Это проявляется не только в ранних, но и в поздних текстах. В статье прослеживается эволюция семантики концепта СМЕРТЬ от альбома к альбому путем последовательного рассмотрения вариантов употребления репрезентантов данного концепта в текстах песен, а также анализа изменений в его значении. Изменяющаяся семантика концепта СМЕРТЬ позволяет проследить эволюционные процессы, происходящие в ходе формирования языковой личности Виктора Цоя. В ходе становления языковой личности рок-поэта семантика рассматриваемого концепта претерпевала значительные изменения, связанные с трансформациями в мировоззрении и мироощущении рок-поэта. Отталкиваясь от понимания смерти как отсутствия жизни, движения, надежды, он приходит к интерпретации смерти как чего-то метафизического и неизбежно закономерного.
Ключевые слова: языковая личность, концепт, концептуальная система, рок-поэт, семантика, когнитивный уровень языковой личности.
На современном этапе развития лингвистической науки всё более актуален антропоцентрический подход при изучении языка. Он-подразумевает смещение центра исследовательского внимания в сторону изучения языка конкретной личности, являющейся носителем и творцом этого языка. Такое смещение неизбежно приводит к осмыслению языка сквозь призму человеческого сознания. Это объясняет тот факт, что в контексте антропоцентрической парадигмы одним из ведущих направлений является изучение языковой личности, так как не представляется возможным «познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю - к человеку, к конкретной языковой личности» [1, с. 8].
Когнитивный и прагматический аспекты языковой личности концентрируют в себе компоненты, которые определяют качественные особенности «картины мира» поэта, оценку и направленность его творческой деятельности. Отметим, что под компонентами, составляющими качественные особенности «картины мира» поэта, мы вслед за Ю.Н. Карауловым будем понимать комплекс наи-
более часто повторяющихся в рамках языковой системы концептов. Концепт понимается нами как «сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [2, с. 40]. Одним из таких компонентов является концепт СМЕРТЬ, прямо или опосредованно встречающийся в большинстве текстов В. Цоя. Даже говоря о жизни, он думает о смерти. Подобная закономерность не может быть оставлена без внимания.
В ранних текстах концепт СМЕРТЬ не выражается лексемой смерть, в поздних наблюдается обратная тенденция. Эволюцию семантики данного концепта можно отчетливо проследить, рассмотрев последовательно варианты употребления репрезентирующих лексем в текстах песен и проанализировав изменения в значении концепта.
Обратимся к первому альбому В. Цоя - «45». Здесь концепт СМЕРТЬ появляется в песне «Дерево»: «Я знаю, моё дерево не проживёт и недели. // Я знаю, моё дерево в этом городе обречено» [3, с. 9]. Репрезентирующими лексемами являются глагол с отрицательной частицей не проживёт и краткое причастие обречено. В первом случае се-
© Шаджанова Е.И., 2016
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 1, 2016
167
