CC BY
79
ФИЛОСОФИЯ
Б.М. Машевский
СЦИЕНТИЗМ И АКСИОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ НАУКИ
В настоящее время в отечественной философской литературе большое внимание уделяется философским и методологическим проблемам науки, тем не менее остается немало аспектов, нуждающихся в дальнейшей разработке. Прежде всего это относится к раскрытию влияния социокультурных факторов, к выявлению компонентов философских оснований науки и их структуры. В данной статье предпринята попытка в какой-то мере аргументировать необходимость включения в процесс оценки достижений современной науки критериев антропологической и социальной значимости ее результатов.
Важной точкой бифуркации в становлении научного знания становится противопоставление науки аксиологическому содержанию знания, которое наглядно проявляется в дистанцировании науки от философии в культуре Просвещения. Если в начале века Просвещения философия еще рассматривалась как необходимый компонент общей научно-рационалистической установки, то в XIX в. утверждается мнение о том, что наука принципиально должна размежеваться с философией, так как все ее проблемы являются не чем иным, как псевдопроблемами, подлинное же знание возможно лишь в лоне науки. Однако было бы упрощением толковать такого рода сциентистское понимание научности как автоматическое отрицание каких бы то ни было вненаучных мыслительнодуховных форм. Отношение сциентизма к взаимодействию науки с философией, религией, мифологией не столь однозначно; оно постепенно эволюционировало в направлении следующей объяснительной схемы: взаимодействие вне-научных форм, которое привело к зарождению подлинной науки, свидетельствует об исторически случайных обстоятельствах генезиса современного научного знания о том, что вненаучные духовно-мыслительные формы, выполнив роль своеобразных строительных лесов, полностью утратили свое значение по завершении возведения здания современной науки.
Но остается вопрос: должны ли аксиологические аспекты этих «строительных лесов» последовать на свалку истории вслед за идеалами, нормами и процедурами вышеназванных форм? Поставим вопрос шире: почему сегодня мы не мо-
жем обойтись без рефлексии по отношению к аксиологической направленности научного поиска? Бесспорно, современная наука превратилась в грандиозную преобразующую силу. К сожалению, имеющийся у нее потенциал привносит в жизнь человека, в мир его глубинной антропологической сущности не только позитивное, но и негативное, антигуманное по своей сути начало. Это означает не что иное, как устойчивую тенденцию, направленную на обособление науки от ценностей человеческого бытия, на выход науки, по существу, за пределы современного культурного пространства.
В числе глобальных угроз существованию человечества — производные антигуманистической составляющей техногенной цивилизации (нарастание экологических проблем, накопление арсеналов оружия массового поражения, «парниковый» эффект, «кислотные» дожди) и т. д. В появлении подобного рода проблем самым непосредственным образом участвовала наука. На этом основании и возникает необходимость вновь осмыслить ее место, роль и значение в системе человеческого бытия, обратиться к ее философским основаниям с тем, чтобы выработать соответствующий механизм коррекции целей научной деятельности в направлении имманентных культуре гуманистических ценностей.
Прежде всего, следует иметь в виду, что корректировка целей научной деятельности становится возможной лишь в том случае, если господствовавшая ранее и распространенная сегодня вера в высшие цели современного естествознания будет замещена как можно более ясным пониманием исторической обусловленности этих целей. Поскольку наука предстает как феномен культурноисторического процесса, возникший на определенном этапе его развития, то истоки науки закономерно рассматриваются как производное от взаимодействия предшествовавших форм в системе духовной культуры человечества. Исторически первой и универсальной формой культуры является миф, в нем заключена всеобщая сущность отношений человека в универсуме. Поэтому и значение мифологии особенно проявляется при изучении философских понятий и системы человеческих ценностей.
На том основании, что миф как форма культуры предшествовал науке, принято считать, что между мифом и наукой существует взаимосвязь. Но остаются, по крайней мере, два до конца не выясненных вопроса. Во-первых, каков характер взаимосвязей философских оснований мифа и науки — исторический, системный или и тот, и другой? И, во-вторых, считается, что смена мифа наукой представляет собой не что иное, как прямое восхождение человеческой мысли (кумулятивизм) по ступеням накопления опыта на уровень рационального мышления. Так ли это? Ведь вполне возможна альтернативная точка зрения: рассматривать разрушение мифа и становление науки как смену парадигм человеческой мысли. В данном случае речь будет идти, естественно, не о смене научных парадигм в результате научной революции в куновской трактовке, а о смене форм культуры по аналогичному принципу. Взятая именно в таком ракурсе проблемная ситуация предполагает сравнительный анализ философских оснований мифа и науки, что, собственно, и позволяет выйти на обоснование имманентности аксиологических, человекоразмерных компонентов в структуре
познавательной деятельности, рассмотренной сквозь призму целостного гносеологического континуума.
Согласно исторической теории науки научная деятельность возможна только на основе исторически обусловленных установлений, сознательно или бессознательно воспринятых учеными. Другими словами, научные установления, в отличие от полученных с их помощью результатов, не могут быть найдены научным путем. За конститутивную функцию этих установлений К. Хюбнер называет их теоретико-научными категориями [Хюбнер 1994 : 79] В. Депперт показал, что в случае обоснования нормативных установок, каковыми являются теоретико-научные категории К. Хюбнера, конечный пункт их обоснования вытекает из мифогенных целей. Более того, представления, возникающие в ходе научной работы в результате выявления связи между общим и единичным, каковыми можно соответственно представить онтологические основы и экспериментальную базу естествознания, В. Депперт называет мифогенной идеей [Депперт 1998 : 262]. Такая идея восходит к мифу, хотя может оказаться и новообразованием, возникшим в ходе развития истории мысли. На связь науки с мифом указывает сходство процедурной стороны в действиях субъектов. Столь типичная для деятельности ученого процедура алгоритмизации действий также характерна и для действий мага, чья деятельность полностью детерминируется мифологическим воображением.
Из анализа мифологической ментальности можно сделать вывод о том, что в основе расширения нормативных установок современного естествознания лежат мифогенные идеи. На примере греческого мифа известно, что исторически ему на смену приходит Логос. Это широкое понятие, охватывающее совокупность греческой философии и связанных с ней наук. Логос — форма культуры, в основе которой лежит требование дать для каждого рассматриваемого предмета разумное объяснение и обоснование, применить доказательство, возникает в VI в. до нашей эры.
Согласно распространенному ныне мнению в греческих мифах мы имеем дело с фантазиями, поэтому переход от мифа к Логосу был прогрессом, хотя он оперирует понятиями едва ли менее фантастическими с точки зрения современной науки. И если переход от мифа к Логосу понимается как прогресс, то это связано лишь с формальным требованием, заданным Логосом по отношению ко всякому знанию — знание должно быть обоснованным и доказанным. Почему в этом усматривается решающий прогресс? Потому что именно это требование лежит также в основе науки и получает в ней полное развитие.
В данном контексте принято считать, что дело обстоит следующим образом: во-первых, наука представляет собой единственную соразмерную разуму форму постижения реальности; во-вторых, именно Логос открыл эту форму, хотя и не наполнил ее содержанием, соответствующим науке; в-третьих, переход от мифа к Логосу является прогрессом, потому что Логос может пониматься как предварительная ступень науки [Хюбнер 1998 : 251].
Таким образом, представления о формах культуры, из которых вышла современная наука, вполне адекватны представлениям, рассматривающим науку в качестве масштаба для суждений о любом виде знаний.
Следовательно, можно заключить, что наука, являясь порождением мифа, не противопоставляется мифу, но обнаруживает определенную зависимость от мифогенных идей. Мифогенные идеи, таким образом, являясь формами взаимозависимости, могут служить обоснованием для расширения нормативных установок современного естествознания.
Далее, действительно ли наука представляет собой единственно возможный путь к истине? Признавая за наукой приоритет в поиске возможных путей к истине, мы не должны игнорировать известный принцип дополнительности. Культура, породившая науку, есть одна из форм бытия, которая по своему духовному содержанию неизмеримо шире науки. Наука — часть культуры, но не ее антагонист. Однако современная наука, в отличие от философского мирови-дения, не содержит в составе критериев антропологической и социальной значимости результатов своих достижений. Философский анализ оснований науки ориентирует на то, что научно-технический прогресс, определяемый посредством таких форм, может быть нацелен не на одностороннее покорение природы человеком, а на союз человека и природы, на симбиоз, от которого выиграют и человек, и природа. Следовательно, философия науки в интересах общества должна не только преодолевать крайние сциентистские настроения, но и предложить модель и программу взаимодействия с естествознанием.
Таким образом, обусловленность результатов науки социально-гуманитарной сферой, столь неприемлемое для классической науки условие, на постнекласси-ческой стадии ее развития включается в содержание науки как формы культуры в качестве ее органической аксиологической компоненты.
Библиографический список
1. Депперт, В. Мифические формы мышления в науке / В. Депперт // Наука в культуре / под ред. В.Н. Поруса. - М.,1998. - С. 261-277.
2. Хюбнер, К. Прогресс от мифа, через логос - к науке? / К. Хюбнер // Наука в культуре / под ред. В.Н. Поруса. - М., 1998. - С. 250-260.
3. Хюбнер, К. Критика научного разума / К. Хюбнер. - М., 1994.
