CC BY
201
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. XVIII, № 4
|||?
1ё!
гучное и вне-научное знание: мифология демаркации
С. А. ЯРОВЕНКО (Красноярск)
II
о.
ч:
о
■а
ш
И
1. Постановка проблемы
В план темы № 2 «Наука в культуре современной цивилизации» и темы № 7 «Особенности современного этапа развития науки. Перспективы научно-технического прогресса» Программы кандидатского экзамена для аспирантов и соискателей по дисциплине «Философия науки»1 включен ряд вопросов о соотношении науки и других видов познания, рассмотрение которых в лекционном курсе целесообразно в контексте общей проблемы демаркации научного и вне-научного знания.
Изучение литературы по этой проблематике позволяет констатировать, во-первых, признание сверхактуальности данной проблемы и, во-вторых, наличие серьезных разногласий в классификации вне-научных форм знания в силу того, что исчезло внутреннее единство понятия «ненаучное» («вне-научное») знание2. Задачей данной статьи является рассмотрение ряда основ-
Программы кандидатских экзаменов «История и философия науки» («Философия науки»). М., 2004.
2 Касавин И. Т. Постигая многообразие разума (Вместо введения) // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С. 14.
<нь
ных позиции, сложившихся в современной философии по проблеме демаркации научного и вне-научного знания, с акцентом на изучение данной темы в учебном процессе.
В отечественной традиции значимым явлением в преодолении доминирующей роли науки в системе познания стал выход серии сборников «Критический анализ вненаучного знания» (1989); «Заблуждающийся разум?: Многообразие вне-научного знания» (1990); «Магический кристалл: Магия глазами ученых и чародеев» (1992) под редакцией И. Т. Касавина; материалов российско-германского симпозиума «Научные и внена-учные формы мышления» (1996) и др. Интересные точки зрения о проблеме демаркации научного и вне-научного знания представлены в материалах круглого стола «Псевдонаучное знание в современной культуре» (2000). Можно считать, что к концу 80-х годов в отечественной философской традиции сложилось специальное направление исследования вненаучного знания как целостного феномена, особенностей его формирования и функционирования, его отношения к науке, представленное, в первую очередь, именами И. Т. Ка-савина, Б. И. Пружини-на, В. П. Филатова и др. Однако данная тема по-прежнему от-
крыта, в литературе по проблемам вне-научного знания констатируется сложность категориальной фиксации данного термина в силу его полисемантичности.
В литературе предлагаются различные варианты решения этой терминологической неопределенности. Так, Н. И. Мар-тишина^ считает целесообразным использование привычного понятия «вне-научное знание» для обозначения типов знания, не претендующих на статус научного (знание обыденное, религиозное, художественное, философское, мифологическое и т.д.), а совокупность ненаучных форм знания, тяготеющих к обретению научного статуса (народная наука, паранаука, псевдонаука, лженаука, антинаука и др.) обозначать термином «околонаучное знание». Близка к данной позиция В. А. Лекторского4, который связывает процесс конституирования науки с обязательным ее отделением от вне-научного знания (обыденное знание, искусство и т.п.), которое не выдает себя за научное, и противостоянием псевдонауке, которая выдает себя за науку. Тем самым задается определенная первичная классификация форм знания, выходящих за пределы науки. Необходимо признать, что различные варианты дифференциации самого понятия «вне-научное знание» чре-
ЩЙВ
ИЙ;
III
II
ш
III
1! в Р
ж
3 Мартишина Н. И. Когнитивные основания паранауки. Омск, 1996. С. 7-10.
4 Лекторский В. А. Научное и вненаучное мышление: скользящая граница // Научные и вненаучные формы мышления. М., 1996. С. 3-4.
•< а и о
-9-
(О
и
В
■
II
а
ч
ф
лэ
м
звычайно эффективны для решения проблемы демаркации сфер науки и не-науки.
В современных исследованиях фиксируется неэвристич-ность оценочного подхода к изучению вне-научных форм знания исключительно через их сравнение, сопоставление с наукой. Для правильной оценки природы вненаучного знания, оно должно изучаться на собственных основаниях, как специфический способ понимания мира, с собственными же стандартами и эталонами. Необходима реализация фундаментальной методологической установки на исследование вне-научных форм сознания как самостоятельных по отношению к науке способов познания мира, где миф не есть «недонаука», религия - не «антинаука», а философия - не «наука наук»5.
Таким образом, нерешенность до сегодняшнего дня демаркационной проблемы сопряжена с размытостью, нечеткостью границ самого вненаучного знания6, что предполагает активизацию философской рефлексии для решения этой нетривиальной проблемы.
Именно поэтому изучение вопроса о соотношении научного и вне-научного знания и проблемы их демаркации в учебном курсе, преподаваемом аспирантам и соискателям в процессе подготовки к кандидатскому
экзамену по дисциплине «История и философия науки», необходимо строить с позиций открытости данного вопроса, признания отсутствия готовых решений и окончательных ответов, содержащих незыблемые истины. Поскольку сама наука представлена слушателям курса в се историческом развитии, должна быть особо акцентирована проблема историчности не только самой науки как социокультурного феномена, но историчности и форм рациональности самого разума. Рассмотрение вопроса о соотношении научного и вне-научного знания основывается, в первую очередь, на понимании ограниченности потенциала науки в решении проблем метанаучного характера и в признании необходимости философской рефлексии для их осмысления. Тем самым более обоснованным для слушателей курса «История и философия науки» будет тот факт, что рассматриваемый материал находится в компетенции и «юрисдикции» именно философской теории.
Развитие идеи культурного плюрализма, с точки зрения одного из авторитетных современных исследователей проблем вненаучного познания И. Т. Ка-савина, немыслимо в рамках жесткого противопоставления науки и иных форм познавательной деятельности. Касавин
Мартишина Н.И. Когнитивные основания паранауки. С. 6-7.
6 См. материалы симпозиума «Научные и вненаучные формы мышления» (Москва - Киль, 1995).
убежден, что в ситуации актуализации принципов толерантности в современной социокультурной рефлексии доминирующими философскими установками в отношении теории познания должны являться признание исторической изменчивости критериев научности и легитимного статуса многообразных форм «вненаучного» знания, недопустимость оценки свойств знания с позиций сци-ентизированных догматичных стандартов рациональности. И именно на философии лежит задача поиска оснований для признания за огромным и ценным массивом вненаучного человеческого опыта статуса нормального знания .
Еще одним важнейшим в методологическом отношении моментом в преподавании любой дисциплины является системность представления материала. Системность изучения ключевых вопросов в любой сфере знания предполагает поступательность развертывания набора базисных категорий и проблем. В отношении метана-учной проблематики такой подход в качестве исходного основоположения предусматривает апелляцию к знаниям слушателей (аспирантов и соискателей), полученным ими при изучении общего курса философии. Понимание природы и специфики философского знания, несовпа-
дения методов и установок философии и науки, осмысление их как самобытных форм знания и социокультурных феноменов позволит более успешно преодолеть установку сциентизиро-ванной трактовки философии как «науки о ...», принять значимую для решения проблемы демаркации научного и вненаучного знания точку зрения о вне-научной природе философии. В целом, при подготовке к кандидатскому экзамену должен быть использован весь освоенный слушателями общефилософский тезаурус, весь резерв общефилософских знаний по проблематике гносеологии и методологии, истории философии, культурфилософии, философской антропологии, социальной философии.
Что касается изучения собственно темы «Научное и вне-научное знание», системность освоения материала предполагает особое акцентирование ряда уже изученных ранее тем курса «Философия науки», как они представлены в названной Программе кандидатского экзамена. В первую очередь это понимание науки как исторически развивающегося, социокультурно обусловленного феномена (тема № 1); сравнительный анализ науки и иных формам знания (философского, обыденного и др.) (тема № 2); соотнесение природы преднауки (протонау-
1 Касавин И. Т. Постигая многообразие разума (Вместо введения) // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С. 12, 14.
•( О. Ч Ф ■& (О
ЁЗ
ки) и науки в собственном смысле слова; понимание социокультурных оснований идеалов и критериев «классической» новоевропейской науки (тема № 3); анализ научной картины мира и ее исторических форм (тема № 4); включение новых теоретических представлений в культуру (тема № 5); знакомство с типами научной рациональности и исторической сменой классического, неклассического, постнеклассического типов рациональности (тема № 6); рассмотрение главных характеристик современной постнеклас-сической науки (тема № 7). Освоение слушателями теоретического материала тем № 1-7 Программы8 позволяет приступать к рассмотрению проблемы демаркации научного и вне-научного знания, имея системные представления о природе и историческом развитии науки.
2. Диалектика сциентизма
И АНТИСЦИЕНТИЗМА КАК ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПРОЦЕССОВ МИФОЛОГИЗАЦИИ И ДЕМИФОЛОГИЗАЦИИ НАУКИ
Одним из оснований актуализации проблематики демаркации научного и вне-научного знания является ситуация про-11^ тивостояния мировоззренческих
О, установок сциентизма и анти-
=1 ____________
сциентизма, обязательное знакомство с содержанием которых также предполагается в рамках темы № 7 Программы9. Материал лекций для аспирантов должен включать не только освещение коллизии взаимодействия этих установок в современной культуре, но и популярное их изложение. Сциентизм определяется в литературе как мировоззренческая позиция, абсолютизирующая роль науки в системе культуры, как идеология «чистой», ценностно-нейтральной «большой науки». Отмечается установка сциентизма на экстраполяцию средств, методов и результатов точных наук (математизация, формализация и т.п.) на сферы познания, где данные методы и выводы, по меньшей мере, не релевантны. Легитимируя в качестве единственно достоверного знания о мире данные естественных, технических, математических наук, сциентизм принижает роль не только вне-научных форм освоения мира, но и результаты социогуманитарного познания.
Антисциентизм оформляется как антипод сциентизма, как возникшая в пику сциентизму мировоззренческая позиция, в которой возможности науки оцениваются, в противовес сциентистскому оптимизму, более реалистично (в категориях самого сциентистского мышления -«пессимистично»), Формирова-
V 8
.0, Программы кандидатских экзаменов «История и философия науки»
<0 («Философия науки»). М., 2004. С. 6-10.
9 Там же. С. 9.
ние антисциентистскои установки оценивается как ответная реакция на сциентистский миф о науке. Если сциентизм - это установка абсолютизации, мифологизации науки, то антисциентизм - это ее демифологизация (и, одновременно, мифологизация вне-научного дискурса). Тем самым, и сциентизм и антисциентизм — мифологичны в своей абсолютизированной односторонности мировоззренческие позиции. Позитивистское провозглашение науки единственной легитимной формой познания мира привело к неоправданному отождествлению рациональности как таковой с научной рациональностью. Исходя из представлений об относительном характере результатов научного познания, антисциентизм, возникнув на базе негативной интерпретации науки, становится социокультурной ориентацией, которая связана с идеей актуализации и легитимации вне-научных форм постижения мира.
Особенно явственно идеи антисциентизма звучат в ирра-ционалистической традиции философии жизни, экзистенциализма, персонализма и др. Мнение представителя философии жизни О. Шпенглера о том, что наука не занимает никакого привилегированного положения в системе культуры и притязания сциентизма не имеют веских оснований, а теоретическое познание не имеет приоритетной значимости и преимуществ,
например, перед мифом, к концу 20 века получает развитие в программе эпистемологического анархизма П. Фейерабен-да в рамках самой философии науки. Поскольку, по определению Фейерабенда, наука не является единственной или предпочтительной формой рациональности, то источником альтернативных идей могут быть любые вненаучные формы знания (магия, миф, религиозные концепции, здравый смысл и т.д.). По мнению Фейерабенда, наука гораздо ближе к мифу, чем готова допустить философия науки. Это всего лишь одна из многих форм мышления, разработанных людьми, и не обязательно самая лучшая.
Методологическая значимость обращения к рассмотрению противоборства мировоззренческих установок сциентизма и антисциентизма состоит в соотнесенности их с ключевыми парадигмами современного научного знания и, в том числе, с парадигмами знания социогума-нитарного. Сам процесс легитимации социогуманитарных наук был сопряжен с решением проблемы выбора мировоззренческой и методологической базы (сциентистской или антисциен-тистской). Формирование «понимающей» парадигмы в социо-гуманитарном познании явилось ответной реакцией на социологический позитивистский проект изучения общества. Позиционирование социологии -«науки об обществе» - в качест-
I?
|||
;
1! В 11
I
«и
а
=с
ф
ۥ
т
Ж
|1
II
И
а
=£
Ф
•е-
п
£3
ве социальной физики, установка на единство метода, предполагающие изучение природной и социокультурной сфер «объясняющими» методами естествознания, было вызвано неудовлетворенностью классическими метафизическими подходами к анализу общественной жизни. Именно в ответ на позитивистские установки в социальной теории («социологический экспансионизм»), предполагающие ориентацию на стандарты натурализма, сциентизма, бихевиоризма, квантификации, методологического объективизма, происходит актуализация и популяризация методологических установок традиционной герменевтики, которые и явились основой «понимающей» парадигмы в современной социальной теории.
Формирование понимающей парадигмы было сопряжено с преодолением методологических установок социального реализма, основанных на субстанцио-налистской трактовке общества как объективной реальности (Э. Дюркгейм, К. Маркс и др.). С позиций социологизма общество выступает как внеположен-ная субъекту над-индивидуаль-ная реальность. Функционирование общества рассматривается в категориях радикального социального холизма. Объективистская ориентация социального реализма реализуется в принципе «социальное следует объяснять социальным» и в требовании «понимать социальные факты как вещи».
Десубстанциализированное видение «социального» характерно для гуманистического направления в социально-фило-софском знании. Для противоположных социальному реализму позиций социального номинализма, сингуляризма характерно видение общества как совокупности автономных индивидов, включенных в коммуникационные процессы, представление об обществе не как об онтологической системной реальности, а как о форме конвен-циальных связей коммуници-рующих социальных субъектов. В рамках данной теоретической модели общество понимается как поле межличностной интс-ракции и коммуникации.
Процесс преодоления тотальности позитивистско-сциентистских программных установок, формирования гуманистических, личностно-ориентированных теорий общества происходил постепенно, в традиции не-сциентистских школ философии и социологии 19-20 веков. Можно зафиксировать характерное для этого периода явное противостояние противоречиво ориентированных методологических установок натурализма и культурцентризма, но-мологизма и идиографизма и т.д.
Одним из первых, кто выступил с требованием разделения предметных сфер естественнонаучного и социогумани-тарного знания, был представитель герменевтики, немецкий «философ жизни» В. Дильтей,
дифференцирующий так называемые «науки о природе» и «науки о духе». Принципиальное различение Дильтеем методологических процедур «объяснения» и «понимания» закладывает основу дуализма «объясняющих» и «понимающих» подходов в современной методологии социогуманитарного познания. Дильтей убеждён в том, что именно герменевтика и методология «понимания» должны стать основой изучения специфических явлений социально-культурной и гуманитарной жизни.
«Понимающая» методология становится основой разработок представителей баденской школы неокантианства Г. Риккёрта и В. Виндельбанда, с точки зрения которых парадигмальной установкой социального познания должна стать методологическая ориентированность на единичность. Таким образом, если естествознание руководствуется в своей когнитивной практике «номотетическим» методом (от греч. попкЛсйке — законодательное искусство), то для гуманитарного познания такой подход невозможен, так как единичное явление принципиально несоизмеримо с общим законом. В качестве базового метода гуманитарных наук Виндельбанд предлагает «идиографический» метод (греч. 1с1ю - особенный, §га-рЬо - пишу), направленный на фиксацию индивидуальных различий, неповторимой специфичности событий. Риккёрт
противопоставляет «генерализующему» (обобщающему) методу естествознания «индивидуализирующий» метод, позволяющий видеть в социогума-нитарных событиях их уникальность, индивидуальность.
Акцентирование теоретиками баденской школы неокантианства аксиологических аспектов в социальном познании и, в целом, активация антисциен-тистских программ в социогу-манитарном познании привели социальных мыслителей к пересмотру самих канонов классического образца научности, элиминирующего личностные, ценностные компоненты из процесса и результата научного познания, что, в итоге, способствовало признанию научного статуса социогуманитарного знания.
Обращение к проблемам становления социогуманитарного знания в статусе знания научного обусловлено в контексте рассмотрения данной темы тем фактом, что, по признанию многих теоретиков философии науки, характеристики социогуманитарного знания не «вписываются» в каноны классической науки в собственном смысле слова, не удовлетворяют критериям научности, выражают явно антисциентистски ориентированные установки. В силу именно социальной актуальности противоборства установок сциентизма и антисциентизма обращение к их изучению столь важно в курсе «Философия науки».
<!
а
с£
о
■В-
(О
и
3. Рационализация
ВНЕ-НАУЧНЫХ ФОРМ ЗНАНИЯ КАК ТЕНДЕНЦИЯ ДЕМАРКАЦИОННОЙ МИФОЛОГИИ
Все исследователи феномена науки признают, что, начиная с Нового времени, утвердился взгляд на науку как на эталонный, единственно допустимый легитимный способ познания мира. Однако осознание исторического характера рациональности и переосмысление ее критериев, к рассмотрению которых слушатели курса «Философия науки» обращаются в контексте темы № 6 Программы'0, приводит к снятию отождествления рациональности и научной рациональности и к установке на легитимацию вне-научных форм постижения мира, таких как религия, искусство, миф, обыденное сознание и др., как рациональных, обладающих собственной, не-научной, логикой и истиной.
Так, в работе «Критика научного разума» представитель немецкой философии науки Курт Хюбнер пытается доказать, что те формы сознания, которые традиционно противопоставлялись науке как иррациональные, например миф, в действительности имеют свою собственную рациональность, которая обусловлена специфическим, отличным от научного, понятием опыта.
Основная идея «Критики научного разума» Хюбнера: научный разум, рациональность вообще, принципиально историчны. Никакой внеисторической рациональности не существует, и истина имеет смысл лишь применительно к конкретной исторической системе. Во избежание терминологических затруднений при анализе рациональности Хюбнер предлагает понимать «рациональность» как «семантическую интерсубъективность» и различает четыре ее вида: эмпирическую, логиче-
скую, операциональную и нормативную. Рациональность выступает везде в одинаковой форме и есть, в понимании Хюбнера, нечто формальное, относящееся только к уже положенному содержанию; например, к содержанию науки или к содержанию мифа.
Рассмотрению мифологического сознания и характерного для него типа рациональности Хюбнер посвящает специальную работу «Истина мифа», где обосновывается тезис, что наука не имеет преимуществ перед мифом в обладании рациональностью, так как рациональность не является онтологическим понятием, а относится лишь к форме обоснования. Это позволяет - исходя из факта, что наука есть лишь исторически обусловленный способ интерпретации реальности и рациональность науки исторична, как
Программы кандидатских экзаменов «История и философия науки» («Философия науки»). М., 2004. С. 9.
сама наука - проанализировать рациональность как эмпирическую, логическую, операциональную и нормативную интерсубъективность в мифе и определить миф как рациональную форму знания.
На основании сравнительного анализа онтологических систем науки и мифа Хюбнер приходит к выводу:
• в аспекте эмпирической интерсубъективности опыт в мифе столь же обоснован, как и в науке, и «превосходство» науки над мифом - историческое явление, и оно не выражается в большей рациональности или истинности науки;
• семантическая интерсубъективность мифа несравнима с научной, но аналогична семантической интерсубъективности, характерной для всех сфер человеческой деятельности (науки, «жизненного мира» обыденности и т.д.), а следовательно, наука не обладает семантическим преимуществом перед мифом;
• лежащая в основе мифа онтология построена не менее систематично, чем онтология науки, а значит миф обладает собственной, мифической логикой;
• в отношении нормативных целей мифа и науки вообще исключен рациональный выбор.
По мнению Хюбнера, вопрос о рациональном обосновании мифа - это вызов нашей эпохе, давно опирающейся на убеждение, что рациональность стоит исключительно на стороне нау-
ки. Но ведь ни условия возникновения научной онтологии, ни выявление и показ различий между ней и той, на которой покоится миф, не говорят однозначно об их отношении к реальности и об их ценности. Хюбнер исходит из основания, что сама структура мифа показывает: та система мышления и опыта, которая составляет миф, является рациональной, а рациональная структура мифического и научного опыта - инвариантна.
Поскольку наука не рациональнее мифа, миф, в силу своей принципиальной «ненаучности», наукой опровергнут быть не может. А в силу несоизмеримости мифа и науки, неправомерна и критика мифа с позиции науки, что позволяет представить сам выбор между научной и мифической объясняющими моделями как исключительно мифическое явление".
Позиция Хюбнера в отношении демаркации границы сфер научного и вне-научного знания выражает не столько тенденцию их сближения, сколько демифологизирует пропасть, их разделяющую.
Хюбнер выражает довольно популярную в современной философии науки точку зрения о правомерности понимания вне-научных форм знания, традиционно оцениваемых как «вне-рациональные» (на основе отождествления рациональности
РШР
II
нщШ
й
1®
11
Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 235-265; 350.
3 а
4 ф
€■
Гв
ЕЗ
7 Зак. 3339
р|1
ЩЙ
I
II
II]
III
^1 О.
ч
ф
■В-
ш
с научной рациональностью), как рациональных, что повышает их гносеологический статус и позволяет по-новому увидеть проблему демаркации научного и вне-научного знания. Ключевой категорией в решении этой проблемы по-прежнему является «рациональность».
Знакомство с проблемами «рациональности» и ее исторических форм актуально для понимания философских проблем науки и в качестве методологической и теоретической основы изучения этой темы, интенсивно разрабатываемой в отечественной философии науки. Можно рекомендовать аспирантам и соискателям, изучающим курс «Философия науки», ставшие уже «классическими», труды авторов: Автономовой Н. С. (В поисках новой рациональности // Вопросы философии. 1981. № 3); Гайденко П. П. (Проблема рациональности на исходе XX века // Вопросы философии. 1991. № 6); Мамардашвили М. К. (Классический и неклассический идеалы рациональности. Тбилиси, 1984); Швырёва В. С. (Рациональность в социальной культуре // Общественные науки и современность. 1997. № 1) и др.
4. Демифологизация научной
КРИТЕРИАЛЬНОСТИ
Адекватная оценка места и роли науки, научного знания в
системе культуры сопряжена с необходимостью переосмысления критериальности «чистой науки» классического образца. В работах ряда современных отечественных исследователей демонстрируется неоднозначность и историческая изменчивость критериев научности, ограниченность их универсализма, что позволяет понять проблематичность определения конституирующих особенностей науки для однозначного противопоставления ее другим формам познания12.
К инвариантным классическим стандартам научности обычно относят характеристики: истинность, обоснованность (эмпирическая), объективность (бес-субъектность), экономичность, универсальность, методизм и методологизм, прогрессизм.
Систематизируя свойства научного знания, В. В. Ильин в работе «Критерии научности знания»13 включает в их число истинность (объективность, достоверность), критицизм, логическую обоснованность (доказательность) и опытную обоснованность (оправданность). Эти свойства В. В. Ильин раскрывает через характеристику конкретных критериев научности, подчеркивая их относительность. К логическим критериям научности знания он относит непротиворечивость, независимость аксиом, полноту; к эмпирическим - верифицируемость и фальсифицируемость. Кроме
’ Мартишина Н. И. Когнитивные основания паранауки. Омск, 1996. С. 6. ! Ильин В. В. Критерии научности знания. М., 1989.
того, им выделяются экстрало-гические и внеэмпирические критерии: простота, красота, эв-ристичность, конструктивность, нетривиальность, информативность, логическое единство, концептуальность, когерентная обоснованность, оптимальность, эстетичность, прагматичность.
Обращение философии науки к реальной истории науки убедительно демонстрирует необходимость переосмысления сущностных черт самой науки, ее критериев: следует дать их анализ, прежде чем соотносить с ними иные, отличные от науки, формы познания мира. Так, по мнению А. П. Огурцова14, традиционно общепризнанные, инвариантные критерии научного знания - проверяемость, возможность прогнозирования, доказательность, опровержимость -недостаточны, не исчерпывают специфику научной рациональности. А И. Я. Лойфман15 убежден, что объективность, всеобщность, системность не связаны исключительно с научностью, а являются универсальными признаками всякого познания.
Несовершенство критериального подхода отмечает и В. Н. Порус16. Бесспорно, что важнейшим из принципов научного мировоззрения является рациональность, однако размышления о рациональности
науки требуют метанаучного, философского, мировоззренческого уровня. Поэтому современная философия науки не может замкнуться в узких рамках методологии, в попытках выразить научную рациональность в виде конечного перечня правил, критериев или «законов научного мышления» некоего универсального кодекса, отступление от которого свидетельствовало бы о нерациональной природе знания (воображение, интуиция, мистика и др.). В. Н. Порус убежден, что все споры о границах научной рациональности будут заходить в тупик, пока в философии науки господствует так называемый критериальный подход, в соответствии с которым рациональность научного знания, научной деятельности, рациональность науки вообще, определяются некоторой системой критериев, устанавливаемых и фиксируемых научным сообществом. Этот подход, по мнению В. Н. По-руса, соблазнителен своей простотой: если система критериев научной рациональности установлена, то проблема «демаркации» между наукой и иными формами интеллектуальной и духовной деятельности, то есть проблема самотождественности науки, решается тривиально. Но, как показала история филосо-
Щ®
II
ИЙ!
(
Й!
ЯяШ
Псевдонаучное знание в современной культуре: Материалы круглого стола // Вопросы философии. 2001. № 6. С. 16-17.
15 Мартишина Н. И. Когнитивные основания паранауки. С. 43.
16 Псевдонаучное знание в современной культуре: Материалы круглого стола. С. 14-15.
-I
а
и
ф
-В-
(С
£3
III
Щ; |:
1 ;:в;;
ЙМ!
I
а
&
■0-
ш
фии науки, эта простота мнимая, а попытка установления неизменных оперативных критериев рациональности в науке наталкивается на неразрешимые трудности. Критериальный подход ведет к бесконечному регрессу в обосновании, или к логическому кругу. Ответ на вопрос «Рациональна ли сама система критериев рациональности?» должен опираться либо на критерии самой же системы (отсюда логический круг), либо на какие-то иные критерии, входящие в более широкую систему, относительно которой уместен аналогичный вопрос о ее рациональности (отсюда регресс в бесконечность). Те же трудности возникают и при другом вопросе: рационально ли изменение научной рациональности?
Поэтому, наряду с критериальным подходом к определению научной рациональности, необходим «критико-рефлексивный» подход, признающий допустимость изменения, развития, трансформации научной рациональности. Самотождест-венность науки, по мнению В. Н. Поруса, определяется не в одноразовом проведении неких «демаркаций», а в постоянном процессе сопоставления критериев рациональности с реальной практикой науки.
Таким образом, особенность изучения вопроса критериев научности состоит, прежде всего, в обращении к истории развития науки. Наряду с рассмотрением тех идеалов, нормативов и, собственно, критериев науки,
которые составляют ее «классический» образ, необходим анализ изменений, затронувших инвариантный классический портрет науки и сформировавших ее «неклассический» и «по-стнеклассическиий» образы. Именно через призму исторического подхода возможно наиболее эффективное понимание особенностей современного состояния науки и необходимости преодоления взгляда на науку, как на нечто, соответствующее единому, раз и навсегда заданному, стандарту норм, ценностей, критериев, идеалов.
5. Укорененность
МИФОЛОГЕМЫ КЛАССИКИ В РЕФЛЕКСИВНЫХ МОДЕЛЯХ НАУКИ
Однако преодоление класси-чески-нормативного понимания науки отнюдь не беспроблемно. Можно констатировать существование инерционных процессов, которые абсолютизируют классический образ науки и затрудняют тем самым установление соответствия новых теоретических доминант с новыми стандартами научности. Становится очевидным, что проблема идентификации и демаркации научных и вне-научных форм познания мира приобретает мифологический характер, где статичность и мифологичная абсолютизация исторически пластичных свойств науки задает шкалу сопоставления форм по-
знания по признаку соответствия или несоответствия предза-данной, абсолютизированной критериальности. Мифологизация образа науки и демаркационная мифология связаны с парадоксальной инерцией приверженности классическим критериям и образцам научности, которую мы можем наблюдать в трудах современных (в том числе и отечественных) исследователей феномена науки.
Несмотря на декларирование исторической диалектики науки, перехода ее от классической к неклассической, а затем, согласно модели В. С. Стёпина, и к постнеклассической стадии развития, решение проблемы демаркации научного и вне-научного знания осуществляется, преимущественно исходя из понимания науки в категориях ее классического стандарта. Научный стандарт периода консти-туирования науки - естествознание. Социогуманигарное знание приобретает научный статус позднее и зачастую тяготеет именно к естественнонаучному образцу (вспомним позитивистскую установку О. Конта на построение социологии как социальной физики). Несмотря на то что контовский позитивистский, сциентистский проект, как мы уже отмечали, встретил мощное сопротивление в лице гуманистической, понимающей социальной теории (Г. Рик-кёрт, В. Виндельбанд, М. Вебер,
Ф. Ницше, В. Дильтей, Г. Зим-мель, О. Шпенглер и др.), понимание науки (в том числе и со-циогуманитарных наук) в 20 веке пережило период неоклассики. Это объясняет тяготение к классическому определению науки (например, в американском этимологическом словаре английского языка) как «наблюдения, классификации, описания; экспериментального исследования и теоретического объяснения естественных явлений». Именно такое понимание науки, в лучших традициях классики, является исходным для Дж. Холтона в его работе «Что такое антинаука?»17
Но если наука - это объяснение только «естественных» явлений, то возможно ли подразумевать легитимный статус того, что было еще В. Дильтеем названо «науками о духе»? Можно ли тогда всерьез говорить о социогуманитарном знании, как о научном, и о специфичной для него методологии как о методологии научного исследования? Или, может быть, в упомянутой дефиниции понятие «естественные явления» акцентируется не в противовес «социальным» (культурным, духовным, историческим и т.п.), а в пику «сверхъестественным» явлениям?
В отечественной традиции также прочно закрепилась ориентированность на смысл классического английского «science»,
1
ill
11 lili
PI
;шР'
11 ! I
|i|
ill H i-:g
ill
Холтон Дж. Что такое «антинаука»? // Вопросы философии. 1992. № 2. С. 32.
ij CL Ч «и
-0-
ю
и
ШЁ
II
щ
йр
и
I:II |||
а
ч
о
-0-
(О
М
что свидетельствует о силе инерции сциентистской мировоззренческой установки. Так, например, А. П. Огурцов акцентирует свое понимание научного знания как тождественного точному знанию, апеллирующему к методам математических и естественных наук18.
Понимание того, что представляет собой сфера «вне-науч-ного» знания, задается стандартом «научности» путем сопоставления с ней. А поскольку долгое время стандарты научности в отечественной науковед-ческой рефлексии разрабатывались в духе идеологизированного марксоцентризма, с доминирующими чертами объективизма, рационализма, позигивист-ско-сциентистского видения науки как единственной достоверной формы знания, то, соответственно, неизменной являлась и безусловно-позитивная оценка того, что полагалось в качестве «науки». А если наука — это позитив, знание беспрекословно доверительное, то вне-научное знание - негатив, нечто недостоверное, проигрывающее по сравнению с наукой. Причем такого рода оценки традиционно были характерны отнюдь не для паранаучного знания, как не соответствующего стандартам научности, а для религии, искусства и т.д. В отечественной традиции советского периода философия - единственная, собственно, из вне-научных форм
знания - имела легигимныи, признанный статус за счет априорного самоотождествления с наукой: «Философия как диалектика (=диалекгический материализм) - наука о всеобщих законах развития природы, общества и мышления». Вопрос о том, является ли философия наукой, не утратил своей актуальности в рамках метафило-софской рефлексии до сегодняшнего дня. Неоправданное отождествление науки и философии - следствие тотальности сциентистского мифа в европейской классической культуре.
Учитывая тот факт, что для аудитории, изучающей дисциплину «История и философия науки» практически априорной является социокультурно же обусловленная, предзаданная сциентистская установка понимания науки как высшей ценности культуры, задача преподавателя заключается, разумеется, не в преодолении этой установки и не в формировании антисциен-тистски окрашенного недоверия к науке, а в демонстрации историчности и односторонности этих установок, их ценностномировоззренческих оснований. Общая «позитивная» настроенность и доверительность в отношении науки вполне объяснима историческими и культурными факторами, однако формирование трезвой, диалектиче-ски-гибкой позиции в отношении к любым феноменам куль-
Псевдонаучное знание в современной культуре: Материалы круглого стола. С. 16.
МИФОЛОГИЯ ДЕМАРКАЦИИ
туры требует переосмысления абсолютизировано-тоталитарно-го статуса науки. И это откроет путь для более терпимого, адекватного понимания роли иных, вне-научных, способов познания мира, которые более не будут негативно восприняты и оценены только на том основании, что они не соответствуют шаблону «научности» как внеисториче-скому абсолютизированному идеалу позитивного знания. Демаркация научного и вне-научного знания не должна проводиться на основании априорно предзаданного аксиологического выбора в пользу науки.
6. Самобытность философии, РЕЛИГИИ, ИСКУССТВА КАК ВНЕ-НАУЧНЫХ ФОРМ ЗНАНИЯ
Отождествление философии и науки затрудняет самоопределение и философии, и науки. Однако в современной дискуссии о демаркации научного и вне-научного знания проблема научного статуса философии решается достаточно амбивалентно.
Освобождение философии от наукоцентристской трактовки собственного предмета, осознание себя как иного, в определенном смысле - альтернативного науке типа знания, обусловливает потребность филосо-
фии в «реабилитации ненаучно-сти», необходимость в обосновании ценности способов познания, выходящих за пределы чисто логического, дискурсивного взгляда на мир. Эта интенция философского познания делает объяснимым тот интерес самой философии к проблематике вне-научного знания, который отвечает потребности самоопределения философии19.
Аргументом в пользу вне-научной самобытности природы философского знания является, например, позиция А. П. Огурцова, который подчеркивает, что вне-научное знание не совпадает единственно с околонаучными (паранаучными) формами знания; вне-научное знание - это не контрнаучное знание. Наиболее показательным примером этого является как раз философия, которая, представляя вне-науч-ное знание, сыграла тем не менее значительную роль в возникновении научного знания и идеалов рациональности20. Тот факт, что философия, искусство, религия являются способами вне-научного освоения мира, ни в какой мере не умаляет их гносеологического потенциала. Эти феномены не должны сопоставляться с наукой с позиций сциентистских нормативов, в силу их культурной самоценности. Преодолевая узость сциентистской установки, современная философия обосновывает прин-
ЙЙВН
;Ш:'П
III
11
Мартишина Н. И. Когнитивные основания паранауки. С. 6.
20 Псевдонаучное знание в современной культуре: Материалы круглого стола. С. 16.
а
=1
Ф
-8-
го
И
Й
а
ч
ф
-8-
т
£3
ципиальную нсрелевантность такого сопоставления. Можно вспомнить идеи Э. Кассирера, убежденного в недопустимости рассмотрения культуры по шаблону одной из культурных форм. Правомернее говорить о многообразии модальностей культурных феноменов.
Тем самым признается неоп-равданность оценки культурных форм (философии, религии, искусства и т.д.) по образцу и стандарту науки, чье гносеологическое преимущество исторически задано сциентистской мифологией. Результаты такой оценки имеют неизбежно негативный аксиологический оттенок; любая форма знания, не соответствующая научному стандарту, демонизируется, шельмуется. Как уже отмечалось, сциентистская установка характерна для подавляющего большинства тех молодых ученых, перед которыми стоит задача изучения дисциплины «История и философия науки» и сдачи кандидатского экзамена по этой дисциплине. Причем более тверды в своей позиции те из них, кто имеет базовое технической образование (в нашем случае — это выпускники химических и лесоинженерных специальностей). Но еще более симптоматичным является то, что выпускники социогумани-тарных специальностей (социологи, психологи и т.д.) не способны к философскому обобщению, узко-сциентизировано и прагматизировано видят поле своей научной деятельности и
предмет собственного научного исследования. По сути, тому, что не имеет прикладного значения, отказывается в праве на существование. Поскольку философия в их глазах не содержит явственного и очевидного потенциала прагматики, мы видим в отношении к ней непонимание не только ее роли и значения в осуществлении метанаучной рефлексии, но и оправданности самого ее существования. На преодоление таких позиций и должен быть направлен курс «Философии науки», и не для реабилитации достоинства философии, а в целях формирования толерантной позиции ко всем способам познания мира -научным и вне-научным.
7. Тема «Научное
И ВНЕ-НАУЧНОЕ ЗНАНИЕ»
В СТРУКТУРЕ ПРЕПОДАВАНИЯ ДИСЦИПЛИНЫ
«История и философия
НАУКИ»: ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ
Обобщая опыт изучения аспирантами и соискателями темы «Научное и вне-научное знание» в структуре курса «Философия науки», можно сделать вывод: основными тенденциями современного осмысления проблемы взаимоотношения научных и вне-научных форм знания является, с одной стороны, рассмотрение и тех и других как рациональных форм знания; при этом рациональность вне-научных
форм знания понимается как специфическая, ненаучная, поскольку снимается отождествление понятий «рациональность» и «научная рациональность»; с другой стороны, опираясь на принцип дополнительности Н. Бора, это рассмотрение науки и вне-научных форм знания (например, соотношение логического и интуитивного) не как контрадикторных, взаимоисключающих, а как комплиментарных, синергийно взаимодополняющих и взаимо-обогащающих друг друга способов описания мира.
Несмотря на «эпизодичность» упоминания вопросов о соотношении науки и вненауч-ного знания в Программе кандидатского экзамена по дисциплине «Философия науки», необходимо констатировать безусловную актуальность проблемы демаркации научного и вне-научного знания, открытость, неоднозначность ее трактовки и решения - как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Данная проблема не только актуальна, но и интересна аудитории, вызывает живой отклик, сопровождается активными дискуссиями. Однако обсуждение не будет продуктивным без тех предварительных базисных знаний, которые слушатели получили в процессе изучения дисциплины в целом. Общетеоретическая подготовка слушателей позволяет более эффективно анализировать ключевые понятия, проводить классификацию вне-научных форм знания.
Несмотря на многообразие предложенных учебных пособий, курсов лекций по дисциплине, предлагаемых аспирантам и соискателям для подготовки к кандидатскому экзамену, выбрать некий эталонный учебник крайне затруднительно. Таким образом, актуализируется проблема учебно-методического обеспечения преподаваемой аспирантам и соискателям дисциплины. В нашем случае тематические блоки курса «История и философия науки» читаются разными преподавателями кафедры, поэтому, обобщая опыт преподавания дисциплины, ведущими лекторами кафедры разработаны авторские курсы лекций, предлагаемые аспирантам и соискателям для обеспечения учебно-методической базы изучения дисциплины. Использование этих учебных пособий в качестве вспомогательного материала для подготовки к экзамену позволяет слушателям сопоставлять каждый из экзаменационных вопросов с раскрывающим его содержание лекционным материалом. Для самих преподавателей удобство использования таких учебных пособий слушателями заключается в том, что отменяется необходимость диктовки ключевых идей курса «под запись»; соответственно, освобождается время для более полного, подробного рассмотрения материала, изложенного в учебном пособии, предварительное знакомство с которым рекомендуется аудитории.
I
|р
11 I й
И
I
II
( а ч: о ■& ю
£3
I
1#Яч ||| 11!
*
я
а
ч
ф
-0-
лз
и
Предполагается также, что подготовка к семинарскому занятию по обсуждаемой теме (в данном случае - «Научное и вне-научное знание») должна включать знакомство (на основе лекционного материала и самостоятельной подготовки) с ключевыми категориями философии и методологии науки, с историей развития форм рациональности; с теми изменениями, которые сопровождали развитие науки от ее классических стандартов к ее неклассическим и постнеклассическим формам; с основными достижениями современной науки и ее парадигмами; с наиболее репрезентативными концепциями, раскрывающими суть современного понимания природы научного и вне-научного знания и их взаимоотношений. Главным, основополагающим, моментом в освоении данной темы является не охват всех возможных позиций и дискуссий по проблеме демаркации научного и вне-научного знания, но, в первую очередь, релевантная методологическая установка исторического видения становления и развития науки, формирования се стандартов и критериев и их исторической относительности, подвижности самих границ науки и, соответственно, подвижности границы (демаркационной линии) научного и вне-научного знания. Можно провести аналогию с атомарной концепцией Демок-
рита. Хотя то, что понимается под «атомом» в современной физике, в химии не совпадает с демокритовским пониманием «атома» как «неделимого»; тем не менее в качестве философского принципа идея Демокрита будет актуальна всегда как выражение некого предела «делимости», характеризующего определенный исторический этап научных знаний. Так и идея границы научного и вне-научного знания - исторична и подвижна; она будет изменяться, и ее мобильность обусловлена самим историческим развитием человеческих знаний. Мнение относительно первостепенной значимости формирования творческих методологических установок и толерантного отношения к многообразным теоретическим позициям, концепциям, парадигмам базируется на личном убеждении автора, что даже самым блестящим теоретическим материалом невозможно адекватно оперировать без релевантной методологической базы. В то время вполне рефлексивное владение способностью оценивать эффективность той или иной методологии и мировоззренческих установок, позволит оперировать любым теоретическим материалом, даже если знакомство с ним произойдет за пределами изучения курса «История и философия науки». Ведь главная задача изучения дисциплины - это не только
Ин-
формирование системы теоре- аспиранты и соискатели смогут
тических знаний, но и освоение успешно провести собственное
«органона» - системы мировоз- научное исследование, ведущее
зренческих и методологических их к искомой ученой степени,
установок, с помощью которых
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИМ СПИСОК
1. Ильин В. В. Критерии научности знания. - М.: Высшая школа, 1989,- 128 с.
2. Касавин И. Т. Постигая многообразие разума (Вместо введения) // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания / Отв. ред. и сост. И. Т. Касавин. - М.: Политиздат, 1990. - 464 с. -С. 5-28.
3. Лекторский В. А. Научное и вненаучное мышление: скользящая граница // Научные и вненаучные формы мышления. - М.: Институт философии РАН, 1996. - 336 с.
4. Мартишина Н. И. Когнитивные основания паранауки: Научное издание. - Омск: Изд-во ОмГУ, 1996. - 187 с.
5. Псевдонаучное знание в современной культуре. Материалы круглого стола // Вопросы философии. 2001. № 6. С. 3-31.
6. Программы кандидатских экзаменов «История и философия науки» («Философия науки»), - М.: Гардарики, 2004. - 64 с.
7. Филатов В. П. Наука в контексте идеологии и вненаучных форм знания. - М.: ИФ РАН, 1992. - 38 с.
8. Холтон Дж. Что такое «антинаука»? // Вопросы философии. 1992. № 2. С. 26-58.
9. Хюбнер К. Истина мифа. - М.: Республика, 1996. - 448 с.
