CC BY
34БЮЛЛЕТЕНЬ КОМИССИИ
ПО ИЗУЧЕНИЮ ЧЕТВЕРТИЧНОГО ПЕРИОДА
№53 1984
УДК 551.8.89+571 (119.717)
X. А. АМИРХАНОВ, И .А. КАРЕВСКАЯ, A.A. ЛУКАШОВ
СТРАТИГРАФИЯ, ВОЗРАСТ И ПАЛЕОГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ
ЧОХСКОГО ПОСЕЛЕНИЯ В ДАГЕСТАНЕ
(по результатам работ 1980—1981 гг.)
Чохское поселение — первый многослойный памятник каменного века Дагестана с непотревоженными культурными слоями — было открыто в 1954 г. Благодаря исследованиям В.Г. Котовича этот памятник стал ключевым для решения многих важных вопросов первобытной истории Северо-Восточного Кавказа (Котович, 1957; 1959; 1961). В результате возобновления с 1974 г. раскопок он предстает в новых, порой неожиданных аспектах и по-прежнему ставит вопросы, выходящие по своему значению за рамки проблематики каменного века Дагестана. Решение некоторых из них возможно уже сейчас, для выяснения других необходимы дальнейшие работы. Однако надежное обоснование всех их возможно только при наличии датировок, базирующихся на разносторонних исследованиях. Этой стороне изучения памятника и посвящена в значительной мере данная статья.
Существующие до сих пор и принятые в археологической литературе датировки культурных слоев Чоха строятся на типологической основе. Между тем для большинства исследователей каменного века очевидно, что датировки, выводимые только из типологии инвентарей, весьма условны и приемлемы с учетом их возможных поправок при привлечении данных естественнонаучных дисциплин. Это лишний раз доказывают работы по изучению памятника, о котором идет речь.
Чохское поселение расположено на Турчидагском, или Кегерском плато, согласно И.С. Щукину (1926), примерно в 3 км к северу от селения Чох Гунибского района Дагестанской АССР. Названное плато — одно из нескольких подобных в Центральном Дагестане. Оно занимает значительную часть междуречья Казикумухского Койсу, Каракойсу и ее правого притока Цантичай. С северо-запада на юго-восток .плато протягивается на 20 км, с юго-запада на северо-восток — на 10 км (в створе селений Согратль— Цудахар). Максимальная высота его на вершине горы Турчидаг достигает 2400 м; минимальные высотные отметки находятся в районе сел. Кегер и составляют около 1600 м.
В гипсометрическом отношении плато делится на три разновысотные части. Самая низкая из них находится на правобережье р. Каракойсу в створе г. Гуниба. Она имеет высоты 1600—1700 м и занимает наименьшую площадь. Средняя, наиболее обширная часть плато, в которой находится Чохское поселение, охватывает бассейн верховий р. Бакдакули (правый приток р. Каракойсу), имеет высоты 1750—2240 м. Верхняя часть лежит на высотах 2150—2400 м, дренируется левыми притоками р. Казикумух-ское Койсу и наиболее выдвинута на юго-юго-восток — в сторону сел. Кумух. Орографически Турчидагскому плато принадлежит также субширотный отрог, плавно спускающийся от высоты 2240 м к долине р. Казикумухское Койсу несколько севернее сел. Куба.
В геологическом отношении плато сложено многослойной толщей доломитов и известняков верхней юры — нижнего мела (Милановский, Хаин, 1963). Они ложатся на мощные отложения глинистых сланцев средней юры, повсеместно обнажающихся по внешним откосам Турчидагского плато под бронирующими пластами карбонатных пород.
Эрозионное освоение плато отличается крайней неравномерностью. Наибольшая расчлененность присуща верховьям р. Бакдакули (район Чохского поселения),
где система каньонов главной реки и ее притоков "разрезала" правобережье на узкие полосы. Среди склоновых процессов выделяются обвальные и обвально-осып-ные, ареной протекания которых служат бровки и внешние откосы плато, а также стенки прорезающих его каньонов. Широко развиты процессы делювиального смыва, охватывающие в первую очередь склоны южной и юго-западной экспозиций, где травянистая растительность разрежена и дерновый покров фрагментарен.
Карстовые явления на Турчидагском плато развиты сравнительно слабо для поля почти сплошного распространения карбонатных пород. Из форм голого карста изредка наблюдаются скальные поверхности с трещинными каррами, хотя типичных карро-вых полей не встречено. Многочисленны небольшие (до 4—6 м в глубину) пещеры-ниши на стенках каньонов, карнизы, щели. Наблюдаются маломощные (до 20 см) наслоения травертина на выходах карстовых вод.
В наиболее возвышенных частях плато, например к северо-западу от высоты 2240 м, встречаются полигональные и медальонные микроформы, свидетельствующие о развитии сезонной мерзлоты вблизи бровок плато, откуда зимние ветры сдувают большую часть снега. Соответственно и современная растительность здесь представлена субальпийскими видами, тогда как на основной площади средней части Турчидаг-ского плато распространена лугово-степная и луговая растительность с небольшими участками соснового и березового редколесья на склонах северной экспозиции.
Чохское поселение приурочено к подножию отвесной скальной стенки правого борта каньона р. Бакдакули. В этом месте узкий каньон верховий реки расширяется, образуя небольшую котловину шириной днища до 50 м (рис. 1) ■ Смене облика каньона благоприятствует изменение геологической обстановки: из-под мощной пачки известняков здесь выходят податливые к размыву глины, кровля которых находится в двух метрах над урезом реки.
Пойма на этом участке в пределах около 100 м приобретает ложбинно-островной характер. Появляются небольшие фрагменты (измеряющиеся несколькими метрами в длину и ширину) первой надпойменной террасы высотой 4—5 м над урезом. Верхи разреза террасы представлены супесчано-песчаным и супесчано-суглинистым материалом с тонкими слоями мелкой (редко средней) плохо окатанной гальки. Аккумулятивный характер террасы установлен в ряде обнажений на протяжении 1,5 км вниз по долине р. Бакдакули, где есть представительные разрезы с 5-метровой толщей отлично сортированного и окатанного галечника (на том же отрезке встречаются хуже сохранившиеся фрагменты второй надпойменной террасы высотой 15—20 м). Идентификация описанной террасы и ее определение дают одну из отправных точек для общих датировок отложений Чохского поселения.
Таким образом, место для поселения было выбрано его обитателями у излучины речки на прислоненной к скале и хорошо, освещаемой солнцем площадке. Высота этой площадки над урезом в настоящее время равна 10—12 м, ориентация — ЮЮЗ.
Поселение можно отнести к памятникам открытого типа. Особенностью такого рода памятников, расположенных в горах, является то, что площадь их с одной стороны ограничена скалой, не образующей сколько-нибудь значительного навеса, и как бы прислонена к ней. В этом отношении к описываемому близки такие северокавказские памятники, как Сосруко и Сатанай (Губский навес N° 7).
Планомерные раскопки на Чохском поселении производились В.Г. Котовичем в 1955—1957 гг. В результате была вскрыта площадь в 90 м , и все полученные данные обобщены в монографии "Каменный век Дагестана" (Котович, 1964). Вкратце итоги эти сводятся к следующему. В напластованиях памятника было выделено девять геологических и шесть археологических слоев. При этом геологические слои 1—3 были прослежены на всей площади раскопа, слои 4—5 — на площади 5 м2 и слои 6—9 — на 1 м2. Обобщенная характеристика слоев по В.Г. Котовичу такова. Слой 1 — современная почва; слой 2 — рыхлый темноцветный суглинок, обильно насыщенный угловатым известняковым щебнем и глыбами известняка; слои 3—9 схожи между собой по характеру заполнителя (плотный светло-желтый суглинок), но различаются по содержанию грубообломочного материала. Слои с преобладанием щебня определялись как делювиальные, а слои, содержащие большое количество глыб известняка вместе с щебнем, — как делювиально-коллювиальные. Исходя из этого, для толщи слоев 3—9 получалась картина последовательного чередования делювиальных и делювиально-коллювиальных отложений, что, по мнению В.Г. Котовича, служило указа-
м
Рис. 1. Поперечный нивелирный профиль долины р. Бакдакули в районе Чохского поселения 1 — русло; 2 — пойма; 3 — I надпойменная терраса; 4 — местоположение Чохского поселения
нием на генезис данных слоев в течение одного "геологического периода". Слои 1 и 2 связывались соответственно с двумя другими, более поздними "периодами" (Котович, 1964).
Естественнонаучные основания для установления хронологических рамок этих "периодов" отсутствовали. Специальные геологические исследования поселения не проводились. В. Г. Котович располагал в этом смысле лишь указанием геоморфолога Д.А. Лилиенберга об образовании верхних слоев стоянки (нижних слоев Д.А. Лилиен-берг не видел) в конце плейстоцена — начале голоцена (Котович, 1964). Данные фауны (Верещагин, 1959) также не способствовали конкретизации датировок (тем более что фауна всех слоев изучалась суммарно, без членения по вертикали). Поэтому здесь не столько геологические данные служили датировке археологического материала, сколько наоборот. В монографии В.Г. Котовича мы читаем: "... определению возраста этих (геологических. — Х.А.) слоев и, стало быть, соответствующих геологических периодов в немалой степени способствуют археологические материалы" (Котович, 1964, с. 110).
Выше отмечалось, что археологических слоев было выделено шесть. Во втором геологическом слое, по описанию В.Г. Котовича, залегали культурные слои 1 и 2, в третьем слое — культурные слои 3, 4, 5, с восьмым геологическим слоем связывался культурный слой 6 (Котович, 1964). Слои 1 и 2 археологической стратиграфии были датированы соответственно поздним и ранним мезолитом, слои 3, 4, 5 отнесены к "трем последовательным фазам развития культуры на заключительном этапе верхнего палеолита" (Котович, 1964, с. 119), слой 6 определен как ранневерхнепалеолитический. Основанием для расчленения литологически единых культурных слоев 3, 4, 5 для В. Г. Котовича послужил продольный разрез раскопа 1 по западной стенке линии Д (см. план на рис. 2), где были прослежены линзы дресвы как будто стерильные в археологическом отношении, а также факт переслаивания кострищ, т.е. их расположение в слое один над другим на различной глубине. При этом определенное количество культурных остатков было найдено непосредственно на поверхности раскапывавшейся площади и в почвенном слое. Наличие последних объяснялось частичным разрушением культурных слоев в результате вспашки и стратиграфического значения им не придавалось.
Таким образом, после окончания расколок поселения в 1957 г. здесь были выделены два мезолитических и четыре верхнепалеолитических слоя. Нижний, шестой археологический слой был открыт только в 1957 г. и разведан шурфом на площади 1 м2. Если вычленение последнего никем не оспаривалось, то деление вышележащих отложений вызвало возражения со стороны A.A. Формозова (1963). В статье, посвященной обзору исследований мезолитических стоянок Кавказа, он высказался за разделение отложений Чохского поселения на два культурных горизонта. По мнению A.A. Формозова, слои 5—1 следовало считать единым слоем и, исходя из наличия в нем трапеций, датировать его мезолитом. Что касается нижнего слоя (слой 6 по В. Г. Котовичу), то A.A. Формозов отнес его к более позднему в пределах верхнего палеолита времени (Формозов, 1963).
200
240 *
В связи с решением вопроса о культурной вариабельности верхнего палеолита и мезолита Кавказа материалами Чохского поселения оперировал и Н.О. Бадер (1965). В отношении датировки комплексов памятника он не высказывался, ссылаясь на нерешенность вопроса, но исходил из того, что в нем представлены верхнепалеолитические и мезолитические слои. Такого же мнения придерживались почти все другие исследователи, в той или иной мере касавшиеся рассматриваемой проблемы.
В 1980 г. Северокавказский палеолитический отряд Института археологии АН СССР произвел новые частичные исследования. На расстоянии 12 м от раскопа 1957 г. был заложен контрольный шурф размерами 2 X 2 м (см. рис. 2). Целью работ было достижение скального дна, выявление полного разреза отложений и наблюдение над протяженностью и характером культурных слоев этой части поселения.
Углубление производилось условными горизонтами в 8—10 см, с погоризонтной фиксацией материала. Глубина шурфа составила 3,6—4 м. В разрезе А—Г (рис. 3) было достигнуто скальное дно. В направлениях А—Б и Г—В, т.е. в сторону, противоположную от скалы, дно резко погружалось. Поэтому с глубины 3,6 м от дневной поверхности шурф стал сужаться. С глубины 4 м выявление дна на оставшейся площади шурфа полосой примерно в 0,8 м было прекращено из-за невозможности дальнейшей работы. Приведем описание обнаженного шурфом разреза слоев (сверху вниз):
Мощность, м 0,15-0,25
0,3-0,4 0,45-0,6
А— Гумусовый слой современной горно-луговой почвы. Культурных остатков
не содержит.........................................
Б — Желтоватый рыхлый опесчаненный суглинок, насыщенный неокатанным щебнем и обломками известняка. Пронизан корнями растений. Залегание
горизонтальное. Встречено несколько костей животных..............
В — Темно-серый легкий суглинок, насыщенный неокатанным мелким и средним щебнем, с включением отдельных обломков известняка. Залегание преимущественно горизонтальное. Контакты четкие. Насыщен культурными остатками (строительные остатки, кремни, керамика и др.). Цвет слою придан пеплом и золой...................................
Рис. 2. Сводный план раскопок Чохского поселения
1 — скала; 2 — раскоп 1955—1957 гг. (раскоп 1); 3 — шурф 1980 г.; 4 — раскоп 1981 г. (раскоп 2)
Мощность, м
Г — Желтовато-коричневый легкий плотный суглинок с незначительным содержанием среднего щебня и некрупных обломков известняка. Среднеобло-мочный материал неокатанный, выветрелый до хрящевидного. Заключает две тонкие (10см) линзы дресвы (горизонты вымывания мелкозема?). Верхний контакт четкий, нижний — различимый. Кровля горизонтальная; линия основания падает к югу (в сторону, противоположную от скалы). Содержит культурные остатки (кремень, угольки, фрагменты костей)............0,7—1,2
Д — Желтовато-серая, насыщенная дресвой и хрящевидным щебнем супесь,
образующая линзы (горизонты вымывания?). Падает к югу на 25 градусов. Верхний контакт различимый, нижний — четкий. Содержит культурные
остатки (кремни) ..........................................................................0,5—0,8
Е — Желтовато-коричневый оглеенный средний плотный суглинок. Содержит горизонт некрупных неокатанных обломков известняка. По мере удаления от скалы цвет слоя темнеет, появляется щебень и дресва. Падает к югу на 25 градусов. Верхний контакт четкий, нижний — различимый. Археологических находок не содержит..............................................................0,55—0,8
Ж— Коричневатый средний плотный суглинок, насыщенный крупными обломками известняка и известняковым щебнем. Налегает на скальное дно. Верхний контакт различимый. Круто падает к югу. Археологических находок не
содержит......................................................................................0,6—?
В 1981 г. на поселении был заложен широкий раскоп 2, который включил в себя и шурф 1980 г. (см. рис. 2). На площади этого раскопа были вскрыты три верхних слоя, в том числе и культурный слой В. Вновь исследованный участок вплотную примыкал к раскопу 1955—1957 гг. Это дало возможность непосредственно сопоставить верхние части разрезов разных участков памятника. Нижележащие слои в раскопе 2 остаются представленными шурфом 1980 г.
Характеризуя отложения в целом, можно отметить, что фрагмент первой надпойменной террасы в пределах стоянки перекрыт чехлом склоновых образований, с верхней частью которого, за исключением покровного полуметра, связаны культурные горизонты. Отложения имеют супесчано-суглинистый состав и в разных частях в различной степени насыщены обломочным материалом. Тип отложений — гравитационно-делювиальный с линзами перлювиального отмыва. Общая мощность отложений на расстоянии 2—4 м от скальной стены составляет около 4 м.
В настоящее время представляется, что немые в археологическом отношении слои Е, Ж разреза принадлежат преимущественно к склоновым отложениям, фациально переходящим в аллювий первой надпойменной террасы (и синхронным ему).
Слои В, Г и Д имеют, как только что отмечалось, гравитационно-делювиальную природу, с преобладанием мел козе ми сто го базального заполнителя и отчетливым наклоном горизонтов щебнистого материала (в тех слоях,, где они имеются) от стенки каньона в сторону оси долины. Эти слои перекрывают собой террасовые и синхронные последним более ранние склоновые отложения. Примерная схема соотношения слоев разреза и элементов рельефа поселения представлена на рис. 4.
Определенную палеогеографическую интерпретацию разреза Чохского поселения делают возможной палинологические данные. Переходя к этому вопросу, дадим современную природно-ландшафтную характеристику района исследования. Чохское поселение расположено высоко в полосе развития горных типчаково-ковыльных и бородаче-вых степей в сочетании с нагорными ксерофитами. Ниже по склонам гор к востоку от Турчидагского плато неширокой полосой тянется пояс лесной растительности, представленной горными широколиственными лесами, преимущественно дубовыми и дубово-грабовыми. Западнее и гипсометрически выше раскинулись субальпийские высокотравные луга и высокогорные сосново-березовые леса, приуроченные, как правило, к склонам северной экспозиции. Больше 30% всей площади занято культурной растительностью (Волкова и др., 1979). В среднем поясе гор изотермы января равны —4 -г—6°С; средние температуры июля достигают +16 -г +18°С; среднее годовое количество осадков составляет 600—700 мм/год (Гиммельрейх, Соловьев, 1979).
Для уверенной интерпретации ископаемых спектров необходим сравнительный
Рис. 3. Чохское поселение. Разрез шурфа 1980 г.
1 — глыбы известняка; 2 — щебень; 3 — дресва; 4 — очаг; 5 — кротовины; 6 — скальное дно;
7 — средний суглинок; 8 — супесь; 9 — легкий суглинок; 10 — гумус; 11 — опесчаненный суглинок
1-l—l-1-1-1-1- C/70U
% »1 "1 0o
+ +
+ +
+ +
+
+ ++ + + + + +
+
+ + +
+ +
. +
+
+ + +
+ + +
¡^ OSu/uü cocmaS . nblJTbUbl u cnop
i*
'blfb! U cnop
Taxaceae Cupressaceae
Picea sect. fapicea Pinas s.q. Uiplaxglon P.s.q. Haploxylon
Beiuia sed. Costatae Betala. sed. Albae B. sect. Fraticosae Huercas Mas y leí
Elaeagnus
Acacia
Oleaceae
Moraceae
Ulmus
Populas
Salix
(Jrossulariaceae frícales
gramineae Caperaceae Artemisia
Epbedra
Chenopadiaceae sed. Ciclolobea
Chenopod. sed. Spirolobea.
Liliaceae
Urticaceae
Panancalaceae
T/ialicirum
Cargophgllaceae
Polygonaceae
P. sed. Aconogon
P sect. Bistortae
Plambaginaceae
Cicboriaceae
Posaceae
Barraginaceae
Cruciferae
Umbelliferae
Polemorriaceae
l eguminasae
Labiatae
SaxiPragaceae
Asieraceae
Compasiiae
Mcotyledoneae
Brgales
Sphagnum
Polgpodiaceae
Felicales Botrgchium Selaginella sp. Lgcopodium sect. Cernaa
x y
o S
o o o J
<0 o a o <D o
iÉ a
x o
H
s I
a ' » O
2 2 <D ®
51
11 S I
+
+
+
анализ растительного покрова исследуемого района и субфоссильных спорово-пыльце-вых спектров в целях определения степени репрезентативности последних. Поэтому из почвенного горизонта (гл. 0,05 м) изучаемого разреза и из наилка низкой поймы Бакда-кули были отобраны и проанализированы образцы. В первом из них обнаружены лишь единичные зерна пыльцы и спор.
В пойменной пробе (рис.5) преобладает пыльца трав и кустарничков (69%), на долю пыльцевых зерен деревьев и кустарников приходится 15%, споры составляют 16% общего состава пыльцы и спор и представлены в основном зелеными мхами и папоротниками. Среди трав и кустарничков основную роль играет пыльца маревых, злаков и лугово-степного разнотравья (Сурегасеае, Liliaceae, Ranunculaceae, Thalictrum, Urtica-ceae, Caryophyllaceae, Cruciferae, Umbelliferae, Legummosae, Polemon¡aceae). В немногочисленной группе пыльцы деревьев и кустарников доминирует пыльца различных видов сосен, присутствует пыльца березы, можжевельника и единично широколиственных пород. Относительно высокое содержание в пыльце сосны, отличающейся хорошей летучестью, и березы связано с постоянным западным ветровым переносом, характерным для района исследования. В целом же субфоссильный спектр достаточно правильно и осредненно отражает характер современной растительности Турчидагского плато и близлежащих территорий.
На спорово-пыльцевой анализ из разреза отложений Чохского поселения с глубины 3,25—0,2 м было отобрано 11 образцов. Все пробы содержат пыльцевые зерна и споры в количестве, достаточном для подсчета их процентного соотношения и получения полноценных спектров. По общему составу и*соотношению пыльцы доминантов растительного покрова спорово-пыльцевые спектры на диаграмме можно разделить на три группы (см. рис. 5).
Спорово-пыльцевые спектры на глубине 3,25—2,75 м отличаются от вышележащих и субфоссильных единичным присутствием спор и пыльцы древесно-кустарниковой растительности. В них доминирует пыльца травянистых ксерофитов — различных видов маревых, среди которых велик процент обитателей пустынь и полупустынь, и Ephedra — растения с повышенной морозостойкостью и засухоустойчивостью. Это свидетельствует о почти полном безлесии и о широком развитии полупустынных растительных сообществ, связанных с резкой ксерофитизацией климата и влиянием ледниковой экспансии в горах.
Отложения на глубине 2,3—0,95 м характеризуются спорово-пыльцевыми спектрами, в которых вверх по разрезу сокращается роль пыльцы пустынных и полупустынных ксерофитов, таких как Ephedra, Chenopodiaceae sect. Spirolobea, Artemisia, и возрастает роль степных видов трав и кустарничков, а также доля участия в спектрах пыльцы деревьев и кустарни^^.«* (до 6—8%). Спорово-пыльцевые спектры фиксируют некоторое увеличение роли степных ценозов и лесных формаций в растительном покрове территории, связанное, по-видимому, с постепенным смягчением климата и уменьшением аридности.
Спорово-пыльцевые спектры на глубине 0,7—0,1 м по общему соотношению пыльцы и спор близки к субфоссильным спектрам. Они содержат довольно много пыльцы древесных пород (до 15—16%), представленных в основном пыльцой различных сосен, берез, ильма, а также единичными зернами ели, тисса, дуба, падуба, акации. В группе травянисто-кустарничковой растительности ведущую роль играет пыльца злаков, осок и степного разнотравья. Следовательно, верхние горизонты исследуемой рыхлой толщи накапливались в условиях продолжающегося смягчения климата; степные и луговые растительные сообщества все больше вытесняли полупустынные ксерофитные группировки. Степень облесенности территории приближалась к современной, однако состав дендрофлоры был несколько богаче, что свидетельствует о более благоприятных климатических условиях.
Состав всех ископаемых спорово-пыльцевых спектров характеризуется отсутствием пыльцы и спор экзотических для района видов и родов растений. Это свидетельствует о молодом облике флоры и позволяет считать, что реконструированные ландшафты относятся к концу позднего плейстоцена (вторая половина похолодания), началу и оптимуму голоцена.
Спорово-пыльцевая диаграмма отложений Чохского поселения была сопоставлена с обобщенной диаграммой четвертичных отложений Западного Прикаспия (Абрамова, 1971). Оказалось, что по общему составу пыльцы и спор, процентному соотношению
пыльцевых зерен доминантов растительного покрова (Chenopodiceae, Ephedra, Artemisia, Gramineae) и по тенденции в их изменении описанные три группы спорово-пыльце-вых спектров отложений Чохского поселения сходны со спектрами трех фаз в развитии растительности Западного Прикаспия. Первая из этих трех фаз растительности, по-видимому, синхронна концу позднехвалынской трансгрессии, осадки которой накапливались, по данным радиоуглеродного и термолюминесцентного анализов, 14—20 тыс. лет назад, в конце позднего плейстоцена. Вторая фаза растительного покрова соответствует послехвалынской регрессии в начале голоцена (около 9 тыс. лет назад). Третья фаза сопоставляется с новокаспийской трансгрессией, возраст осадков которой, по данным радиоуглеродного анализа, равен 8 тыс. лет.
Таким образом, данные спорово-пыльцевого анализа служат основанием не только для выяснения палеогеографической обстановки существования поселения, но и для датировки его комплексов. Эти датировки подтверждаются геоморфологической ситуацией, стратиграфическими наблюдениями и собственно археологическими данными. Как уже отмечалось, нижние слои шурфа (Е, Ж) синхронизируются с аллювиальной фацией первой надпойменной террасы, датируемой временем примерно 14—15 тыс. лет назад. На протяжении образования указанных слоев место поселения не было еще освоено людьми. Возможно, это находится в прямой связи с неблагоприятными поздне-ледниковыми условиями, при которых происходило накопление этих слоев. Следовательно, хронологический рубеж начала формирования культурных отложений памятника совпадает с началом послеледниковьр или, если сопоставлять с позднеплейстоцено-вой—раннеголоценовой историей Каспийского моря, соответствует мангышлакской регрессии.
Анализ разреза памятника показывает, что со времени заселения памятник был обитаем без существенных перерывов. Это, конечно, не исключает возможности того, что на какое-то время люди могли покидать ее. Но здесь важно отсутствие стерильных слоев в пределах всей толщи отложений, содержащих археологический материал, и сохранение культурной преемственности снизу доверху. Показательно также и отсутствие явных признаков перерыва в осадконакоплении от нижних слоев до слоя В включительно.
Таким образом, слои Г, Д синхронны мангышлакской регрессии и укладываются в хронологический отрезок 10—9 тыс. лет назад. Слой В сопоставляется с новокаспийской трансгрессией. Очень существенно, что суммированный здесь принципиальный пересмотр датировок поселения вполне согласуется с характером происходящих оттуда археологических материалов.
Подробно описанные выше различия в трактовке геологической и археологической стратиграфии поселения требуют сравнения новой схемы со старой. Этб связано с необходимостью проведения новых широких раскопок в целях увязок разрезов разных участков. То, что геологические слои памятника связаны преимущественно с накоплением склоновых отложений и имеют характер, свойственный стоянкам не пещерного, а открытого типа, создает благоприятные возможности для реализации таких работ. До их осуществления можно сделать предварительную корреляцию, основанную на сравнении разрезов раскопа 1955—1957 гг. и шурфа 1980 г. вместе с раскопом 1981 г. (см. таблицу). Рассмотрим это сопоставление. Современный почвенный слой раскопа 2 (раскоп 1981 г.) совпадает с геологическим слоем 1 раскопа 1 (раскоп 1955—1957 гг.). Выделяемый нами в раскопе 2 слой Б в разрезе раскопа 1 почти не представлен. Причина этого заключается в позднейшем воздействии человека, связанном с систематической распашкой площадки. Это привело к смещению верхних горизонтов и изменению первоначальной картины залегания покровных слоев. Указанное обстоятельство значительно меньше коснулось участка, на котором расположен раскоп 2, и, наоборот, на большей части площади старого раскопа верхние культурные горизонты были разрушены пахотой.
Слой В из-за его окрашенности в пепельно-золистый цвет четко увязывается с геологическим слоем 2 по В.Г. Котовичу. Поскольку к последнему были приурочены культурные слои1 1 и 2, то по новой стратиграфии они оба оказываются сведенными к одному неолитическому слою В.
1 Культурный слой 3, по В. Г. Котовичу, в чертежах разрезов связан с геологическим слоем 2, а в описании — с геологическим слоем 3 (Котович, 1964, с. 112—113). Исходя из аргументаций и выводов В. Г. Котовича, полагаться здесь надо на текст.
Стратиграфическая корреляция отложений Чохского населения
По Котовичу (1964) По Амирханову, Карееской, Лукашову
Культурный слой Археологическая эпоха Культурный слой Археологическая эпоха
1 2 Поздний мезолит Ранний мезолит В Неолит
4 5 6 Конец верхнего палеолита Начало верхнего палеолита г Д Мезолит Мезолит
Слой Г легко соотносится с геологическим слоем 3 старого описания. В. Г. Котович характеризует его как "плотный светло-желтый суглинок, насыщенный незначительным количеством щебенки, почти совершенно отсутствующей вблизи скалы" (Котович, 1964, с. 109). Кроме того, им указывается наличие прослоек дресвы. Эти признаки отмечаются для слоя Г и нами. Следовательно, со слоем Г должны быть увязаны культурные слои 3, 4 и 5 старой схемы.
Таким образом, корреляция верхней части отложений не вызывает особых затруднений. Значительно сложнее обстоит дело с сопоставлением нижележащих слоев. При характеристике этой части разреза В.Г. Котович основывался на зондаже площадью примерно 1 м2. Данным этого небольшого шурфа было придано, на наш взгляд, преувеличенное значение. Очевидно, что даже при детальном, а не схематическом, как это имело место, анализе и фиксации данных столь узкого шурфа нельзя ожидать необходимой репрезентативности для отложений памятника со сложной стратиграфией. Неудивительно поэтому, что описания нижней части разреза шурфа 1980 г. и старого раскопа не совпадают. Это несовпадение можно было бы объяснить локальными различиями в характере отложений поселения. Но раскопки нижнего культурного слоя в 1974 г. на участке, непосредственно примыкающем к вышеуказанному шурфу В.Г. Котовича, также не подтвердили описания той части разреза, о которой идет речь. Тогда не удалось выделить отмечавшуюся В.Г. Котовичем "более чем метровую толщу лишенных культурных остатков напластований 4—7 слоев" (Котович, 1964, с. 118). Не выделяется эта толща и в шурфе 1980 г. Очевидно поэтому, что данные последнего являются в этом смысле более показательными. Тем более разрез доведен здесь до скального основания.
Из приведенных выше замечаний видно, что теперь меняется счет и культурных слоев поселения. Как уже отмечалось, предложенная В. Г. Котовичем стратиграфия археологических слоев 3, 4 и 5 основывалась на продольном разрезе по западной стенке линии квадратов Г. Именно здесь были выделены исследователем тонкие прослойки дресвы, лишенные культурных остатков. Но для других разрезов стерильные линзы не отмечались, хотя продольные контрольные бровки были оставлены через каждые два метра. Другой аргумент в пользу выделения в однородной литологической толще трех отдельных культурных слоев был более веским и касался переслаивания кострищ. На одном из участков раскопа в геологическом слое 3 были отмечены три уровня расположения кострищ друг над другом. Но если судить по опубликованным разрезам, то трехчленное деление указанного слоя на основании переслаивания кострищ значительно расходится с выделением тех же трех горизонтов по стерильным прослойкам на участке А—Е. Так, кострище, разделяющее культурные слои 4 и 5 на линии Л, расположено на глубине 65 см от дневной поверхности, а стерильная прослойка, разделяющая те же слои на линии Д, находится на глубине 94 см (Котович, 1964). Как видим, тут имеется явное противоречие, поскольку залегание слоев на участке сравниваемых разрезов горизонтальное. С другой стороны, если при разделении культурных слоев той части толщи, о которой идет речь, опираться только на кострища, то по их количеству в том же разрезе по линии Д следовало бы выделить не три, а семь культурных слоев. Таким образом, старая археологическая стратиграфия Чохского поселе-
ния была весьма условной. Поэтому еще в 1974 г. нами отмечалась необходимость рассматривать горизонты 3, 4 и 5 как единый культурный слой. Работы 1980—1981 гг. подтверждают это. В предлагаемой нами стратиграфии эти горизонты объединяются в слой Г. При этом мы не отрицаем, разумеется, значения выделения отдельных горизонтов. Речь идет только о том, что класть в основу этого расчленения и какое значение придавать выделенным горизонтам. Разграничение различных уровней обитания людей на поселении в пределах одного культурного слоя является очень важной основой для выяснения многих вопросов функционирования памятника. Но это в том случае, когда стратиграфия более или менее ясна на начальном этапе исследования поселения, а не после того, как вскрыта основная часть площади обитания и уже нельзя не только распределить материал по выделенным в конце концов горизонтам, но и надежно обосновать сами эти горизонты. Поэтому при описании стратиграфии Чоха по раскопу 2 и шурфу 1980 г. мы делали основной упор не на условные горизонты культурного слоя, а на выделение самих слоев, сопоставляя их ввиду отсутствия маркирующих стерильных прослоев с литологическими подразделениями, к которым они приурочены. Мы следуем, таким образом, правилу, которым руководствуются исследователи при раскопках памятников каменного века.
Подобно описанному выше обстоит дело и с культурными слоями 1 и 2 стратиграфии В.Г. Котовича. Нами уже указывалось, что в действительности они составляют один верхний слой, соответствующий слою В раскопа 2. Существует, наконец, нижний — шестой по старой схеме культурный слой. Он сопоставляется нами со слоем Д новой стратиграфии.
Выше мы приводили соображения относительно обобщенных датировок культурных слоев поселения. Они слишком сильно отличаются от тех, которые приводились В.Г. Котовичем. Эти принципиальные различия требуют своего объяснения. Главной причиной удревнения слоев В.Г. Котовичем было, как уже отмечалось, ошибочное представление о возрасте террасы, на которой расположено поселение. Датировав нижний слой "по характеру найденных здесь изделий" (Котович, 1964, с. 118) начальным этапом верхнего палеолита, он считал, что "геологический возраст террасы ... не исключает возможности существования здесь еще более древнего палеолитического поселения" (Котович, 1964, с. 118). Как показывают последние работы, это предположение не оправдалось.
Другая причина заключалась в неточном определении отдельных категорий инвентаря. Так, например, многочисленные нуклеусы дисковидной и поздневаллуазской форм интерпретировались как рубящие орудия, орудия с зубчатым краем, нуклевид-ные скобели, орудия типа стамесок. Так же обстояло дело и с некоторыми другими группами изделий. Это искажало истинный характер комплексов изделий и давало возможность их удревнения.
Удревнению комплексов Чохского поселения способствовала и точка зрения о раннем (в пределах верхнего палеолита) появлении на Кавказе геометрических микролитов различных форм. Теперь это положение не кажется столь бесспорным. Сыграла, видимо, тут свою роль и господствовавшая тогда тенденция искать в многослойных памятниках верхнего палеолита Кавказа три этапа, соответствующие тем, которые выделил для Закавказья (а по существу для имеретинской культуры) С.Н. Замятнин (1957).
Таким образом, причиной неточности старых хронологических интерпретаций Чохского поселения было, а отчасти еще и остается состояние изученности верхнего палеолита и мезолита Кавказа, связанное с недостаточностью геохронологических данных. Все это говорит о том, что производимая нами передатировка не является неожиданной и возможной только по отношению к данному поселению. Не исключено, что датировки некоторых других позднеледниковых и раннеголоценовых памятников Кавказа при более тщательном анализе тоже могут оказаться поколебленными.
ЛИТЕРАТУРА
Абрамова Т.А. Палинологический анализ четвертичного морского террасового комплекса Западного Прикаспия. — 8 кн.: Спорово-пыльцевой анализ при геоморфологических исследованиях.
М.: Изд-во МГУ. 1981.
Бадер Н.О. Варианты культуры Кавказа в позднем палеолите и мезолите. — Сое. археология, 1965,
№4.
Верещагин H.K. Млекопитающие Кавказа. М.; Л.: Наука, 1959.
Волкова H.H., Чипикина Л.Н., Ярулина H.A. Карта растительности: Атлас Дагестанской АССР. М.: ГУГК, 1979.
Гиммельрейх В.А., Соловьев Д.В. Осадки, температура воздуха, направление ветра: Атлас Дагестанской АССР. М.: ГУГК, 1979. Замятнин С.Н. Палеолит Западного Закавказья. — В кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии. Л.: Наука, 1957, т. XVII.
Котович В.Г. Чохская стоянка — первый памятник каменного века в горном Дагестане. — Учен. зап.
И И ЯЛ Даг. фил. АН СССР, Махачкала, 1957, т. III. Котович В.Г. Некоторые итоги изучения каменного века в Дагестане. — В кн.: Тез. докл. науч. сес.
ИИЯЛ Даг. фил. АН СССР, посвящ. археологии Дагестана. Махачкала, 1959. Котович В. Г. Археологические работы в горном Дагестане. — В кн.: Материалы по археологии Дагестана. Махачкала, 1961, т. II. Котович В. Г. Каменный век Дагестана. Махачкала, 1964.
Милановский Е.Е., Хаин В.Е. Геоморфологическое строение Кавказа. М.: Изд-во МГУ, 1963. Формозов A.A. Обзор исследований мезолитических стоянок на Кавказе. — Сов. археология, 1963, №4.
Щукин И.С. Очерки геоморфологии Кавказа. Часть 1. Большой Кавказ. — Тр. НИИГ МГУ, 1926, вып. 2.
7. Зак. 1396
