CC BY
69
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 10. ЖУРНАЛИСТИКА. 2006. № 5
СОВРЕМЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ МЕДИАТЕКСТА
Н.И. Клушина
СТРАТЕГИЯ ИМЕНОВАНИЯ
В ВОЗДЕЙСТВУЮЩЕЙ РЕЧИ
Стратегия именования в публицистике — одна из наиболее важных базовых стратегий, с помощью которой автор утверждает в своем тексте определенную идеологему, формулирует оценочные суждения, тем самым формируя у адресата заданное восприятие. Именно с помощью номинации "встраивается" в сознание адресата определенная авторская идея.
В соответствии с конструктивным принципом языка СМИ, сформулированным В.Г. Костомаровым как "чередование экспрессии и стандарта", стратегия именования в публицистическом тексте реализуется как через стереотипные номинации, так и через индивидуально-авторские.
К стереотипным номинациям следует отнести концептуальную лексику массово-коммуникативного дискурса, серийные метафоры, политико-идеологические фразеологизированные стандарты. К индивидуально-авторским номинациям относятся авторские метафоры, в том числе и ономастическая метафора, трансформированные фразеологизмы, ярлыки. Таким образом, стратегия именования в публицистическом дискурсе реализуется через концептуальную лексику, метафоры, фразеологизированные стандарты и ярлыки.
Концептуальное ядро лексики публицистического дискурса
Стиль массовой коммуникации — один из наиболее "открытых" функциональных стилей современного русского литературного языка, за исключением стиля художественной литературы. "Незамкнутость" словаря публицистики определяется прежде всего экстралингвистическими факторами, главным из которых является разнообразие тем (экономических, политических, социальных и т.п.), попадающих в фокус журналистского внимания. Подобное разнообразие тем в свою очередь было обусловлено отменой во времена перестройки цензуры (внешней и "внутренней") и децентрализацией информации ("открытие" многих ранее закрытых источников: военный бюджет, жизнь армии, наркомания и т.п.).
Из интралингвистических факторов "открытости" рассматриваемого стиля способствует прежде всего образ автора-журнал иста, выбирающего речевые иностилевые средства для поставленной перед собой творческой задачи (например, жаргонизмы в материалах о заключенных могут являться речевой характеристикой описываемых персонажей либо средством создания правдивой атмосферы в публицистическом тексте).
Среди незамкнутого множества тем, рассматриваемых современными СМИ, можно выделить базовые темы: политическую, экономическую, социальную, медицинскую, спортивную, шоу-бизнес. Каждая из данных тем имеет свои строевые лексемы, которые в рамках публицистического текста, порождаемого журналистом, укладываются в определенный словесный ряд1. Множественность и многообразие словесных рядов делают словарный состав публицистики максимально широким и незамкнутым.
Но наиболее частотные слова публицистического стиля становятся символами, маркерами эпохи. Именно по ним можно будет судить о специфике конкретного отрезка времени. Если их даже просто перечислить (например, олигарх, терроризм, дефолт, бюджет, выборы и т.п.), они создадут "публицистическую картину мира" (Г.Я. Солганик). Эти слова становятся концептуальными для публицистики. "Концептуальная лексика отражает идеологию, политику газеты, ее социальные устремления"2. В словарях она часто имеют помету "газ.".
Это одна часть публицистической лексики: неоценочные ключевые слова. Вторая часть словаря рассматриваемого стиля — это оценочная лексика, которой принадлежит ведущая роль в формировании общественных стереотипов, или идеологем.
Таким образом, концептуальные слова — это общественно-политические и экономические термины, которые являются ключевыми в конкретный исторический отрезок времени. Со сменой эпохи происходит и смена концептуальных слов. Современная концептуальная лексика, российского массово-коммуникативного дискурса в подавляющем большинстве сегодня состоит из интернациональной лексики, поскольку политическая и экономическая модель советского общества в эпоху перестройки была трансформирована по западным образцам, т.е. произошла перекатегоризация советской языковой картины мира. Так, например, в приво-
А.И. Горшков дает следующее определение словесного ряда: "...это представленная в тексте последовательность (не обязательно непрерывная) языковых единиц разных ярусов, объединенных а) композиционной ролью и б) соотнесенностью с определенной сферой языкового употребления или с определенным приемом построения текста" {Горшков Л.И. Русская стилистика. М., 2001. С. 160).
2 Солганик Г.Я. О закономерностях развития языка газеты в XX в. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2002. № 2. С. 39.
димой ниже статье об итальянской предвыборной кампании курсивом выделены концептуальные слова, которые не менее частотны и в статьях на внутриполитические темы: "В субботу президент Италии Карло Адзелио Чампи подписал декрет о роспуске парламента. Это означает, что предвыборная кампания в стране, предшествующая апрельским парламентским выборам, вступила в официальную фазу. Теперь выступления политиков в телеэфире будут строго регламентированы законом. Понимая это, лидер правящего правоцентристского блока премьер Берлускони начал свою кампанию раньше срока, максимально использовав принадлежащие ему СМИ... Опросы, регулярно проводившиеся в стране в течение последних недель, исправно приносили господину Берлускони плохие новости. Они показывали, что лидером предвыборной гонки является оппозиционный левоцентристский блок, возглавляемый бывшим премьером и экс-президентом Евро-комиссии Романо Проди. Программа сформированной из четырех партий левоцентристской коалиции, в числе прочих мер включающая в себя обещания в кратчайшие сроки вывести итальянский контингент из Ирака, повысить конкурентоспособность итальянской экономики, провести налоговую реформу и уделить большее внимание социальной защите малоимущих, нашла в итальянском обществе достаточно широкую поддержку..." (Коммерсантъ. 2006. № 25).
Как видим, отмеченные в тексте концептуальные лексемы, сплетаясь в словесные ряды, составляют каркас текста, выделяют идею, ориентируют читателя в предложенной журналистом теме. Концептуальные слова, являясь по своей сути терминами, не имеют оценочных коннотаций. Реализуясь в словесных рядах, пронизывающих весь текст, они составляют открытый план передачи информации.
Метафора
Метафора — ведущее проявление стратегии наименования в публицистическом дискурсе. С помощью метафоры в текстовом континууме образуется оценочный подтекст, подчиненный ведущей идее: «"Вертикаль" исполнительной власти, как огромный шампур, пронзила собой власть судебную, законодательную, "четвертую" власть вольнодумных журналистов, власть губернаторов и мэров, банкиров и политических партий. Нанизала на себя продажных юмористов, циничных шоуменов, холуйскую интеллигенцию из Общественной палаты и множество других кусочков "общественного мяса", из которых готовится гигантский шашлык, недожаренный и протухший» (Завтра. 2005. № 49). Как видим, снижение образа власти в оппозиционных СМИ задается негатив-но-оценочной метафорической цепочкой, пронизывающей весь текст статьи.
Метафора — это лингвистическая стратегия номинации, способствующая манипуляции общественным сознанием, так как созданный с помощью метафоры подтекст строится на ассоциативных связях и воздействует на суггестивном уровне. Таким образом, метафора — это вторичная номинация, имеющая дополнительные семы и коннотации, которые можно понять только в определенном контексте или с помощью определенной конситуа-ции. Например, оценочная, ассоциативная метафора, положенная в основу предвыборного ролика партии "Родина", одними СМИ была воспринята как "мусорный национализм" (Время новостей. 2005. № 207), а другими, оппозиционными изданиями, как "экологический ролик" (Завтра. 2005. № 49). Сравним: «Появление на городских телеканалах, мягко говоря, неполиткорректного рекламного ролика "Родины" в разгар иммигрантских волнений в Европе, вероятно, является совпадением — едва ли пиарщики партии успели бы оперативно отреагировать на бунты молодой части мусульманской диаспоры Франции, Бельгии и Германии. Однако очевидно, что из этого совпадения партия г-на Рогозина собирается извлечь максимум возможного. Сам он, ссылаясь на репортажи из Франции, уже обратился в МВД с требованием провести профилактические мероприятия по выявлению и нейтрализации потенциальных бунтовщиков в кавказских и мусульманских диаспорах. А в ролике лидер "Родины" предложил простой метод, буквально совпадающий с высказыванием главы МВД Франции Николя Саркози, призывавшего "избавить пригороды Парижа от отбросов". Дмитрий Рогозин и Юрий Попов призывают "очистить Москву от мусора". Сюжет их ролика запоминающийся: гротескные "лица кавказской национальности" едят арбуз, разбрасывая корки прямо на улице. В том числе — и под колеса детской коляски, которую везет русская девушка. Вслед ей один из персонажей в кепке бросает с характерным для плохих актеров акцентом: "Понаэхали тут!!" За этой картиной наблюдают плечом к плечу гг. Рогозин и Попов. Затем лидер "Родины" подходит к кавказцу и строго говорит: "Убери". Тот не реагирует. Тогда в дело вступает генерал Попов, спрашивая с нажимом на второе слово: "Ты русский язык понимаешь?" Заканчивается ролик вышеупомянутым слоганом, причем даже не слишком хорошо владеющим русским языком понятно, что под "мусором" подразумеваются не только арбузные корки» (Время новостей. 2005. № 207). — «Верховный суд, нарядившись в балахоны, подтвердил решение других "балахонщиков" из Мосгорсуда — снял партию "Родина" с выборов в Московскую городскую думу. Якобы за неправильное катание на "роликах". В крохотном агитационном фильме "Родины" были показаны брошенные на асфальт арбузные корки, высказывалось настойчивое
предложение убрать этот мусор с московских улиц. На лавке сидели какие-то небритые, невнятно бормочущие мужики, вылитые бомжи, которые, упившись, плохо понимали обращенную к ним русскую речь. В сюжете не было призыва "кого-нибудь бить и спасать Россию". Не была названа ни одна национальность с употреблением в ее адрес таких определений, как "чурка", "хачик"... Пожалуй, это был не политический, а экологический ролик, призывавший соблюдать чистоту на улицах, понижать содержание окиси углерода в автомобильных выхлопах, не допускать, чтобы голуби гадили на памятники Церетели. Тем не менее суд, без всякой лингвистической экспертизы, с нарушением процессуальных норм снял крупнейшую российскую партию с выборов — за разжигание межнациональной ненависти» (Завтра. 2005. № 49).
Таким образом, выбор определенной метафоры в публицистическом тексте — это выбор определенной стратегии убеждения с помощью оценочной, идеологически нагруженной номинации, создающей и закрепляющей в сознании адресата нужный адресанту образ события.
Метафорические словесные ряды, тесно переплетаясь с концептуальными словесными рядами, задают публицистический пафос произведению, делают публицистический текст полифо-ничным.
Но если концептуальная лексика — это слова-термины, то метафоры — это слова-образы, вторичная номинация, авторское переназывание предмета, явления с точки зрения определенного мировоззрения. Следовательно, публицистическая метафора всегда идеологически нагружена: «"Родина", которую до недавнего дня упрекали в "кремлевском происхождении", видели у нее Лкремлевские ушки— после нынешней "политической казни" доказала свою оппозиционность. Невзирая на информационный намордник, на оскорбительные обвинения в "фашизме", на участившиеся избиения ее активистов, "Родина" честно отстаивала интересы государства Российского..." (Завтра. 2005. № 49).
Таким образом, публицистическая метафора выполняет четкую прагматическую функцию — функцию убеждения, каузации адресата через яркие образы, оценочный подтекст, так как именно в метафоре, нередко становящейся символом, концентрируется основной публицистический смысл текста. Так, например, в метафорическом заголовке статьи о выборах на Украине "Майдан не залежался" иронически обыгрывается политический символ "Майдан Незалежности" (площадь Независимости в Киеве). Метафора, вынесенная в заголовок, сформулировала основную публицистическую идею текста: «"Майдан" — самое популярное слово у украинских политиков: больше половины из них утверж-
дают, что именно они носители его традиций и ценностей; другие строят свои кампании на борьбе с не любимыми ими майданными ценностями» (Коммерсантъ. 2006. № 25).
Следует отметить, что как концептуальные лексемы, так и метафоры являются ключевыми словами публицистического произведения, организующими его текстовое пространство. Это доминанты публицистического текста, обеспечивающие его локальную и глобальную связность3. Как отмечает Н.С. Валгина, "ключевые слова, становясь доминантными обозначениями, создают вокруг себя единый смысловой контекст, вовлекая в него другие слова, ситуативно связанные со словом-понятием, избранным в качестве ключевого". Так, например, в статье "Газовая эйфория" (Аргументы и факты. 2006. № 1—2) основной смысл текста группируется вокруг метафорических номинаций газовая эйфория, газовая истерия, газовый спор, газовая война: «Затевая "газовую истерию", украинские власти, похоже, рассчитывали убить сразу двух зайцев... Украина очень рассчитывала на благосклонность западных партнеров и на то, что из-за симпатии к "оранжевой революции" в газовом споре европейцы займут сторону Киева и окажут давление на Москву... "Газовая война" между Россией и Украиной обернулась шумихой на Западе. Все вдруг заговорили о том, что Россия с ее природными ресурсами имеет серьезный рычаг воздействия на Европу — энергетический. Однако постепенно паника стала спадать».
А.П. Чудинов разработал определенные критерии, по которым ту или иную метафорическую модель можно охарактеризовать как доминантную, играющую особую роль в организации соответствующего текста4. К ним относятся:
— высокая частотность использования;
— развернутость, т.е. представленность в тексте различных фреймов и слотов;
— рассредоточенность, т.е. использование соответствующих метафор в различных частях текста;
— использование в наиболее сильных позициях текста (заголовок, эпиграф, первая и последняя фразы текста в целом и — в меньшей степени — его структурно-композиционных частей, формулирование тезиса, шрифтовые выделения и др.);
— использование не только стандартных, традиционных, но и ярких, индивидуально-авторских образов, привлекающих внимание читателей;
"Локальная связность — это связность линейных последовательностей (высказываний, межфразовых единств). Глобальная связность — это то, что обеспечивает единство текста как смыслового целого, его внутреннюю цельность" (Валгина Н.С. Теория текста. М., 2003. С. 43).
4 См.: Чудинов А.П. Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2003.
— детализация фреймов, их наполненность разнообразными метафорами, между которыми обнаруживаются разнообразные системные отношения (синонимические, антонимические, гипе-ро-гионимические);
— использование ресурсов интертекстуальности (прецедентных имен, текстов, событий и высказываний);
— применение разнообразных стилистических фигур (антитеза, инверсия, парцелляция, разнообразные повторы, синтаксический параллелизм).
Публицистическая метафора — это разновидность когнитивной метафоры, с помощью которой адресат получает оценочную информацию, воздействующую на его представления о мире. Публицистические метафоры, ярко отражающие публицистическую картину мира, способствуют преобразованию индивидуальной картины мира читателя в заданном направлении. Поэтому публицистические метафоры эмоционально насыщены. Нередко метафорическая цепочка задает в тексте психологическую цепочку и эмоциональную оценку: «Но стоит ли расшатывать лодку, как это предлагает "правительство в изгнании"... это "политические крысы", которые уже покинули или вот-вот покинут корабль по имени Россия... А у нас нет запасного отечества по имени "Челси"»... (Аргументы и факты. 2005. № 4).
О психологической составляющей современной публицистической метафоры свидетельствует, например, целый ряд номинаций революций, произошедших в бывших советских республиках и в странах социалистического содружества: бархатная революция (Чехия); революция роз (Грузия); оранжевая революция (Украина); революция тюльпанов (Киргизия). Эти "цветные" номинации эмоционально настраивают на восприятие революции не как жестокого кровавого переворота, но как мягкого мирного перехода общества к западной модели развития. Как отмечает О.Н. Григорьева, "слова, обозначающие ощущения разных модальностей, могут вызвать у людей соответствующие ощущения, то есть оказывать на них сильное воздействие. Поэтому метафоры, построенные на восприятии цвета, звука, запаха, вкуса, температуры, очень широко используются в языке политики, в СМИ"5.
Таким образом, современная публицистическая метафора преобразует существующую в сознании адресата политическую и публицистическую картину мира.
5 Григорьева О.Н. Цвет и запах власти (семантика ощущений в языке СМИ) // Язык средств массовой информации как объект междисциплинарных исследований. Тезисы докладов Международной научной конференции. М.: МГУ, 2001. С. 38.
Базовые метафорические модели
В любом публицистическом тексте совмещаются два номинативных поля — терминологическое (первичная номинация) и метафорическое6 (вторичная номинация). Эти поля в своей взаимосвязи отражают публицистический фрагмент действительности, в который входят в основном только те номинации, которые не столько называют события, факты, явления, предметы и их признаки, сколько характеризуют их, выражают отношение к ним субъекта речи, публициста. В этом заключается и основное отличие собственно публицистических текстов от информационных. Таким образом, в публицистическом отражении фрагмента описываемой действительности доминирующая роль принадлежит публицистическим метафорам (а не терминам), которые свидетельствуют о стремлении современных СМИ к созданию единого концептуального взгляда на мир.
Именно поэтому современные публицистические метафоры носят устойчивый характер. В современных публицистических текстах прослеживаются серийные метафорические цепочки, составляющие каркас текста и характеризующие авторское отношение к описываемому фрагменту действительности. Так, в публицистике на экономическую тему частотно сравнение современной российской экономики с болезнью. И тогда образуется метафорическая цепочка: болезнь — врач — лекарство, организующая текст и обеспечивающая его смысловую и оценочную целостность. Например, в статье Никиты Кричевского "Инфляция — мать порядка", опубликованной под рубрикой "Экономика и бизнес" (Новые Известия. 2006. № 42), данная метафорическая модель формирует зачин и концовку текста, т.е. находится в сильных позициях текста, таким образом акцентируя негативное авторское отношение к экономической ситуации, сложившейся в стране:
«Ранняя весна. Крыши текут. В правительстве очередное инфляционное обострение для народа... Поэтому, думается, в стремлении максимально облегчить симптомы сырьевого переедания правительство могло бы легко освоить новую методику создания у населения хорошего настроения. Предполагаемый лозунг дня — "Инфляция одновременно и вредна и полезна для измученного нефтяным нарзаном российского экономического организма.."
...А когда весь этот весенний бред рассеется, никого из сегодняшних врачевателей в наших длинных правительственных коридорах уже не будет. Они уйдут вместе с заоблачными
6 Понятие метафорического поля наиболее четко в отечественной лингвистике определено Г.Н. Скляревской в кн.: Метафора в системе языка. М., 1993.
нефтяными ценами и российским энергетическим величием. А нам выпишут новые рецепты и начертают новые лозунги».
Это одна из самых распространенных в современных средствах массовой коммуникации публицистических моделей. Так, в интервью "Литературной газете" (Аргументы и факты. 2005. № 39—40) проф. Сергей Кара-Мурза также использует этот образ: «Имея признаки ухудшения состояния больного, сам врач впадает в отчаяние. А вместо того чтобы отнестись к ситуации хладнокровно, собрать консилиум, на время перейти к консервативным методам лечения, способствующим поддержанию организма... наш врач идет дальше по радикальному пути. Те реформы, которые проводятся сейчас, по своим последствиям не менее радикальны, чем реформы Гайдара и Чубайса. Когда врач идет на столь радикальное действие без крайней необходимости, значит, что он просто мечется, не понимая природы болезни».
Как видим, подобные метафорические модели предполагают авторское лексическое "наполнение", соотносятся с общей идеей текста и характеризуют авторское отношение к описываемому им фрагменту действительности.
Базовыми для публицистического дискурса стали метафорические модели "игры" ("имена всех игроков в приватизационную рулетку". — Аргументы и факты. 2005. № 15), "войны" ("началась предвыборная война, в которой мощным оружием стали лозунги". — Аргументы и факты. 2006. № 2), "спорта" (поражение, победа, соперники, проигрыш и т.п.): «Берлускони не сдается. Премьер Италии никак не может смириться с поражением на выборах... Однако данные, предоставленные местным МВД, доказывают, что победа левоцентристской коалиции "Союз" была абсолютно законной. Проди призвал Берлускони признать проигрыш и передать бразды правления социалистам... У Проди появится шанс побить рекорд его предшественника Сильвио Берлускони, продержавшегося у власти пять лет» (Новые Известия. 2006. № 66). К базовым метафорическим моделям относится и метафора "театр" о политической жизни: "С наступлением весны центральный проспект грузинской столицы — Руставели стал главной политической сценой, на которой одна акция протеста сменяет другую. Подмостки недолго остаются пустыми" (характерен заголовок этой статьи: "Сезон протестов" — ср.: "театральный сезон". — "Новые Известия". 2006. 16 марта). А такая метафорическая модель, как "государство — корабль", встречается уже у Горация7.
Базовые публицистические модели отражают публицистический фрагмент картины мира. И поскольку они лишены яркой
7 Об этом см.: Хазагеров Г.Г. Политическая риторика. М., 2002. С. 119.
авторской экспрессии, то способствуют выработке в публицистическом дискурсе единого публицистического взгляда на описываемые события.
Фразеологизированные публицистические стандарты как составляющие элементы фонда публицистических пресуинозивдш
Фразеологизированные публицистические стандарты
Помимо рассмотренных выше базовых для современной публицистики метафорических моделей в публицистическом дискурсе формируются фразеологизированные публицистические стандарты, являющиеся характерной приметой публицистических текстов. Фразеологизированные стандарты — это в основном "стертые" метафоры {холодная война, ось зла, рука Москвы, культурная революция, ядерная кнопка и многие другие), а также устойчивые словосочетания терминологического характера, имеющие публицистические коннотации, например: "Президент Путин и его чиновники в силу специфики их прошлой жизни и высокого статуса — в нынешней могут одинаково легко общаться с иранскими фундаменталистами, палестинскими боевиками, американскими ястребами и европейскими конформистами" (Коммерсантъ. 2005. 13 февр.).
Данные публицистические стандарты совмещают в себе две функции: номинативную (свойственную терминам) и характеризующую (свойственную метафорам). Фразеологизированные публицистические стандарты не только обеспечивают компрессию текста, поскольку в семантике одного подобного словосочетания или даже одного слова способно отражаться целое событие (прецедентная ситуация — например: холодная война) или предмет/имя (прецедентное имя — например: оранжевая принцесса — о Юлии Тимошенко)8, но и способствуют выражению авторской позиции, поскольку за ними закрепляются определенные оценочные коннотации. За фразеологизированным публицистическим стандартом стоит не только конкретное событие, но и его идеологическая оценка и культурно-исторический фон. Таким образом, фразеологизированные публицистические стандарты имеют двойственный характер. С одной стороны, они "вбирают" в себя и культурно-политический фон события, и его оценку, а с
8 Ср.: "Знаковый статус приобретают вещи, события, ситуации. Они становятся носителями определенной информации. Прецедентные знаковые структуры, пронизывающие жизнь человека и общества, начинают восприниматься как осмысленные сообщения" {Золотых Л.Г. Фразеологическая семантика и символ (в когнитивно-дискурсивном аспекте) // Слово — сознание — культура / Сост. Л.Г. Золотых. М., 2006. С. 164).
другой — сами способны вызвать в восприятии читателя культур-но-исторические и оценочные коннотации, "развернуть" свернутую ситуацию или сюжет.
Именно поэтому фразеологизированные публицистические стандарты образуют фонд публицистических пресуппозиций, который формируется как из универсальных публицистических пресуппозиций, так и из этноспецифических пресуппозиций.
Универсальные публицистические пресуппозиции
Универсальные публицистические пресуппозиции в основном сформировались в политической публицистике и еще уже — в публицистике, посвященной международной политике (например, холодная война, Берлинская стена, перестройка и др.).
Каждый этап историко-политических отношений России с международным сообществом закрепил за собой устойчивое именование. Так, Э.Ф. Телень подробно рассматривает на примерах общественно-политических материалов американской прессы, как складывались номинации определенных периодов развития международных отношений России и Запада и насколько не случайным оказался выбор той или иной номинации.
Например, политическое клише холодная война (the cold war) употреблялось в Америке для описания внутренних событий и обозначало закулисную борьбу, скрытые конфликты. Но «вскоре после окончания Второй мировой войны публицист Герберт Баярд Своуп, а впоследствии и известный журналист Уолтер Липпман ввели в употребление эту фразу применительно к отношениям Америки и СССР в 1946 г. Однако международное значение фраза приобрела после речи заместителя премьер-мини-стра СССР Николая Булганина на конференции "Большой четверки" в Женеве 18 июля 1955 г. Призывая к уменьшению международного напряжения в соответствии с "духом Женевы", Н. Булганин подчеркивал стремление Советского Союза решать международные проблемы и желание... прекратить "холодную войну"»9.
Сходный путь создания и закрепления в массовом сознании прошла номинация железный занавес (iron curtain), которая возникла практически одновременно с термином холодная война: «Известный американский журналист и автор чрезвычайно интересного словаря "New Political Dictionary" Вильям Сафайр описывает этимологию фразы "Iron Curtain" и упоминает первое появление "железного занавеса" в 1794 году в театре Лондона для защиты от пожара. Позже фраза приобретает метафорическое
9 Телень Э.Ф. Язык политики в контексте истории. Опыт изучения материалов американских и английских политологов. М., 2003. С. 10.
значение. <...> В середине 1945 года Черчилль заметил Сталину, что вокруг Восточной Европы растет "железный забор" ("iron fence"). "Это — сказки", — ответил советский лидер. Однако эта фраза ("iron curtain") впоследствии наряду с фразой "the Cold War" стала применяться для описания противостояния двух систем на протяжении более 50 лет"10.
Таким образом, обрастая историко-политическими и оценочными коннотациями, вбирая в свое содержание прецедентную ситуацию, подобные политические клише составили фонд публицистических пресуппозиций, знание которых необходимо для адекватного понимания любого медиатекста, посвященного политической проблематике. Например, номинация Запад (the West) включает в себя и Японию, хотя Япония — Страна восходящего солнца, т.е. происходит «изменение значений слов "West", "Western", " East", "Eastern" от непосредственно географического до социально-идеологического», поскольку «в прежнем взаимоотношении Восток — Запад Запад выступил как свободный мир ("free world"), он противостоял коммунистическому миру, а также третьему миру, который назывался "neutralist" — нейтральные, или неприсоединившиеся, страны». В глазах многих исламских стран Запад представляется "как воплощение христианского мира плюс Израиль. Западные ценности рассматриваются сторонниками ислама как материалистические и недостаточно религиозные"11.
Как видим, устоявшийся фонд публицистических пресуппозиций концентрирует в себе необходимую информацию, что помогает закладывать в массовое сознание оценочные стереотипы. Неслучайно новые оценочные публицистические стандарты складываются на основе базовых публицистических пресуппозиций: "империя зла" (США о Советском Союзе) — "точка зла" (американская номинация Ирака) — "ось зла" (с точки зрения американской политики, некоторые страны мусульманского мира, например Иран).
Этноспецифические публицистические пресуппозиции
Помимо универсальных в фонд публицистических пресуппозиций входят и этноспецифические пресуппозиции, которые содержат в себе информацию, известную всем членам этнокультурного сообщества. К ним, в частности, относятся прецедентные высказывания российских политических деятелей. Например, ставшее широко известным выражение B.C. Черномырдина "хотели, как лучше, получилось, как всегда", не менее популярной в
10 Там же. С. 11.
11 Там же. С. 10.
публицистическом дискурсе стала фраза В.В. Путина "мочить в сортире", вошли в этот фонд и ставшие крылатыми слова Б.Н. Ельцина "вот такая загогулина" и многие другие афоризмы.
Без знания этноспецифических публицистических пресуппозиций невозможно адекватное понимание публицистического текста. Так, в небольшом отрывке, приведенном ниже, курсивом выделены этноспецифические пресуппозиции, хорошо известные российскому читателю, но вызывающие определенные затруднения у зарубежного читателя, если тот мало знаком с реалиями российской жизни и с ее историей: «Уезжали писатели, которым казалось, что тамошние издатели ждут их "хождений по мукам" с пачками долларов в руке. Кто-то уезжал от обиды на советскую власть, от ненависти к коммунистам и КГБ. Бежали от того, что казалось, что здесь разрухи, нищеты, бандитизма, политических "загогулин", обманных "пирамид" и олигархической "семибоярщины" хватит на целый век. Что смутному времени не будет конца» (Аргументы и факты. 20'>6. № 1—2).
К фонду этноспецифических публицистических пресуппозиций относятся и номинации этноспецифических реалий политической и общественной жизни страны: «В СССР было широко известно слово "невозвращенец". Это те, кто, попав за границу, не хотел ехать на родину. Сегодня все чаще говорят о "возвращенцах". Их поток — пока слабенький ручеек. Но вот уже второй год социологи фиксируют стабильное пополнение» (Аргументы и факты. 2006. № 1-2).
Этноспецифические пресуппозиции очень часто вовлекаются в языковую игру, создавая в публицистическом тексте сложный публицистический подтекст: «Пришел каюкос. Продажа "Юганскнефтегаза" добила ЮКОС и запутала всех остальных» (Новые Известия. 2004. 21 дек.); «Вслед за "Намедни" закроют "Страну и мир". Парфенон (окказионализм от фамилии телеведущего "Намедни" Леонида Парфенова. — Н.К.) должен быть разрушен» (Новая газета. 2004. № 39).
Вбирая в себя идеологическую составляющую знаний об объекте/субъекте, публицистические пресуппозиции (как этноспецифические, так и универсальные) закрепляют за собой определенную идеологическую коннотацию. Таким образом, фонд публицистических пресуппозиций способствует идеологической стереотипизации языка публицистики. Идеологическая коннотация, присущая пресуппозиции, обязательно учитывается журналистом при выборе авторской стратегии номинации, поскольку использование определенных пресуппозиций в медиатексте говорит о политических пристрастиях журналиста, помогает выявить его авторскую оценку и "зарядить" ею читателя. Например, в статье под заголовком «"Оранжевые" спорят до посинения»
(Ведомости. 2006. 19 апр.) с подзаголовком "У Тимошенко уже меньше шансов, чем у Януковича" авторская стратегия номинации строится на "цветных" пресуппозициях: "оранжевые" — проправительственный блок "Наша Украина" и блок Юлии Тимошенко, "синие" — цвет блока Виктора Януковича. Умело вовлекая негативно-оценочный этноспецифический фразеологизм "спорить до посинения" (о бессмысленном и упорном споре) в языковую игру, включая в него идеологическую пресуппозицию, автор дает оценку описываемым событиям. Таким образом, пресуппозиция ложится в основу авторской стратегии номинации, тем самым поддерживая основную идею текста и усиливая прагматический потенциал текста, поскольку в индивидуальную языковую картину мира читателя пресуппозиция будет встраиваться уже с заданной авторской оценкой. Таким образом, публицистические пресуппозиции способствуют убеждению читателя с помощью продуманной авторской стратегии номинации.
Ономастика как стилистико-идеологическая категория в публицистике
В современном массово-коммуникативном дискурсе для выбора определенной стратегии номинации активно используются ресурсы ономастики, в особенности антропонимики. Имя собственное человека (антропоним) в публицистическом тексте претерпевает авторскую стилистико-идеологическую трансформацию, что способствует утверждению в массовом сознании оценочного отношения к данному человеку, например: "Мовлади Удугов, этот Геббельс Ичкерии, призывал к джихаду" (Московские новости. 2000. № 48). Трансформированный и проинтерпретированный антропоним в публицистическом дискурсе теряет свойственную собственному имени дифференцирующую функцию12 и приобретают функцию характеризующую, таким образом превращаясь в ономастическую метафору. Как и любая другая метафора, метафора ономастическая становится основой стратегии номинации, так как является мощным языковым механизмом убеждения с помощью удачно выбранного слова. И.Э. Ратникова справедливо отмечает, что "экспрессивный потенциал онимов очень высок, использование их в метафорическом значении — весьма эффективный способ воздействия на общественное сознание, состоящий в апелляции к эмоциональной сфере психики (и через нее к сознанию)"13, поскольку метафоры "не оспариваются на созна-
12 Ср: "Имена собственные не заключают в себе ни понятия, ни значения. Они являются только различающим знаком" // Галкина-Федорук (1956: 53).
13 Ратникова И.Э. Имена собственные как "смыслы в масках": степени образности // Слово — сознание — культура. С. 177.
тельном уровне", а "достигают эмоционального компонента личности", на который не действуют логические средства14.
Поэтому ономастическая метафора в современном публицистическом дискурсе занимает заметное место15.
Ярлык
Ономастическая метафора в современном публицистическом дискурсе часто сближается с ярлыком. Например, наиболее частотными в средствах массовой коммуникации вторичными номинациями для президента Белоруссии Александра Лукашенко являются две противоположные по оценке лексемы: "батька" (с позитивной коннотацией) и "диктатор" (с негативной коннотацией): "Символично, что в последние дни прошлого года Вашингтон устами заместителя госсекретаря США по политическим вопросам Н. Бернса вновь объявил президента Белоруссии "последним диктатором Европы" и сообщил, что "борьба за свободу в этой стране будет продолжена" (Аргументы и факты. 2006. № 1—2). Негативная номинация — это и есть публицистический ярлык, "конденсирующий" в себе отрицательный эмоциональный заряд, оказывающий мощное воздействие на восприятие читателя. Ярлык — это односторонняя, необъективная оценка, затушевывающая многомерность скрытого за ярлыком явления или предмета. "В основу наименования по принципу ярлыка кладется какой-нибудь частный признак объекта"16. Таким образом, "реализуется глубинная стратегия когнитивного плана: по частной детали, подробности (порой совершенно незначительной) слушателю (читателю) помогают сделать общий вывод о свойствах объекта (политического лица)"17.
Еще Николай Бердяев заметил: «У нас часто убивают людей посредством приклеивания ярлыков "реакционер", "консерватор", "оппортунист" и т.п., хотя, может быть, за этим скрывается более сложное и оригинальное явление, неопределимое обычными категориями. В другом лагере убивают при помощи слов противоположных. И все боятся слов и ярлыков»18.
Словарное толкование ярлыка как "шаблонной, стандартной (обычно отрицательной), очень краткой характеристики, оценки
14 См.: Баркер Ф. Использование метафор в психотерапии. Воронеж, 1995.
15 Подробнее см.: Клушина Н.И. Имя собственное на газетной полосе // Русская речь. 2001. № 1. С. 53-56.
16 Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Омск, 1999. С. 49.
17 Там же. С. 174.
18 Цит. по: Граудина Л.К., Дмитриева О.Л., Новикова Н.В., Ширяев О.Н. Мы сохраним тебя, русская речь! М., 1995.
кого-, чего-нибудь"19 в публицистическом дискурсе получает дополнительную составляющую. В публицистике ярлык не просто шаблон и неодобрительная характеристика предмета, личности, явления, а их идеологическая интерпретация. "За ярлыком всегда стоят субъективно интерпретируемые, но идеологически, политически значимые факты. В состав ярлыков прошлого входят такие, которые стали уже метафорами эпохи: акула империализма, продажная девка империализма, гидра контрреволюции, подголосок буржуазии, помесь свиньи с лисицей, мелкобуржуазный прислужник, осколок старого мира, гнилой интеллигент, поджигатель войны, недобиток и под. Ярлыки метят не только личность, они клеймят и социумы, процессы, события, явления: вышвырнуть за борт истории, уничтожить вражеские гнезда, происки реакции, сколачивание блока и т.п. В ярлыках остановлена и отражена как в кривом зеркале история, в них застыли идеологии и эпохи, государственные доктрины, идеологические стратегии"20.
Как видим, ярлык в основном — это специфическая разновидность метафоры, это метафора, которая лишена присущей ей многозначности, многомерности и глубины. «Их [ярлыков] скудость заключается в том, что они существуют в речи как примитивный инструмент однозначной одобрительной или неодобрительной оценки сложных явлений. Известно, что любой истине, чтобы стать трюизмом, достаточно пройти определенный путь. Общеизвестное всегда дискредитировано в сознании. Тем не менее официальная ложь редко ищет новые средства. За одинаковыми, или стереотипными, представлениями о мире с легкостью закрепляются одинаковые, или стандартные, речевые средства. Штампы и ярлыки — единицы ритуально-апологетические, своего рода номенклатурные ориентиры языка СМИ некоторых жанров. Настойчиво внедряемые посредством их тиражирования в миллионах экземпляров, штампы и ярлыки искусственно замыкают мировоззренческий горизонт, снижают поисковую активность личности. Ярлык и штамп представляют собой альтернативный выбор оценки всего в одну единицу информации — "да" или "нет", "свой" или "чужой", создают атмосферу полярности, нетерпимости. Они выражают только одну модель отношений, сформулированную поэтом: "И тот, кто сегодня поет не с нами, тот — против нас"» (Дмитриева, 1995: 95).
Выбор слова-ярлыка — социальное явление, так как тактика навешивания ярлыков сродни военной тактике поиска врагов. Использование ярлыков предполагает социальную ответствен-
1 Ожегов С. И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русскою языка. М., 1992. С. 954.
20 Дмитриева О. Л. Штамп и ярлык — языковой тормоз // Граудина Л.К., Дмитриева О.Л., Новикова Н.В., Ширяев О.Н. Указ. соч. С. 99.
ность автора-журналиста, политика, любой ключевой фигуры перед массовой аудиторией, так как неосторожное слово-ярлык способно вызвать ответные действия, как это и произошло во Франции осенью 2005 г.: «Молодые бунтовщики требуют отставки министра внутренних дел Николя Саркози, который в первый день кризиса обещал "Керхером" (моющим аппаратом высокого давления) очистить пригороды от "отбросов общества", "подонков". "Причина всего, что здесь произошло, не гибель двух подростков, а слова Саркози, которые взбесили молодежь Клиши, — говорит тридцатилетний предприниматель Зинедин. — Министр внутренних дел повел себя как в банановой республике, отвечая силой на силу"... В Национальном собрании Франции спектр мнений широк. Депутат от "зеленых" Ноэль Мамер возлагает на Саркози "тяжелую ответственность" за вспышку насилия. Потому что тот вел себя как "пироман", произнося слова, которые ранят и унижают» (Новая газета. 2005. № 83).
Таким образом, ярлык как стратегия номинации обладает мощной воздействующей силой. Выбор определенного ярлыка придает медиатексту отрицательную, негативную оценочность и "заряжает" все текстовое пространство агрессивной стилистической тональностью.
Как видим, стратегия номинации является базовой стратегией в воздействующей речи. Она тесно переплетается с другими лингвистическими базовыми стратегиями убеждения, такими, как идеологема, оценочность, тональность и интерпретация21. Выбор точного слова, способного убедить, подтвердить, опровергнуть определенную идею, способного самому стать идеей, — важнейшая задача публициста. Публицистическая номинация включает в себя часть знаний об объекте, которая, будучи воспринятой адресатом, перерабатывается его сознанием и становится частью его индивидуальной картины мира. Таким образом, стратегия номинации в публицистическом дискурсе способствует формированию определенной идеологии, которая утверждается в социуме22.
Поступила в редакцию 30.06.2006
21 О лингвистических стратегиях убеждения в публицистике см.: Клуши-на Н.И. Лингвистические стратегии и тактики убеждения в публицистической речи // Журналистика в 2005 году: Трансформация моделей СМИ в постсоветском информационном пространстве. Сб. материалов науч.-практ. конференции. М, 2006. С. 461.
22 Подробнее см.: Клушина Н.И. Буржуазные символы в языке современной России // Русская речь. 2006. № 2. С. 43-49.
