CC BY
54
УДК 327
Лида ОГАНЕСЯН
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ США И ЕС В СРЕДИЗЕМНОМОРСКОЙ ПОЛИТИКЕ
Аннотация. В статье рассматриваются стратегические культуры Соединённых Штатов и Евросоюза с точки зрения их влияния на формирование внешней политики. Проблема исследуется на примере политики США и ЕС на Ближнем Востоке и в Северной Африке в связи с особенностями их стратегических культур. Сделан вывод о том, что несмотря на значительные отличия стратегических культур и вытекающих из этого разных подходах к разрешению проблем, конфликтов и кризисов в арабском мире, подходы Вашингтона и Брюсселя в регионе способствовали дестабилизации Ближнего Востока и Северной Африки, превращению региона в источник угроз для международного сообщества.
Ключевые слова: Евросоюз, США, Ближний Восток, стратегическая культура, "арабская весна".
События последних лет на Ближнем Востоке и в Северной Африке привели к дестабилизации региона. Не разрешены конфликты в Ливии, Йемене и Сирии, увеличивается нестабильность в Ираке и отчасти в Афганистане. Это служит причиной радикализации и милитаризации региона, обострения суннито-шиитского противостояния, усиления миграционного давления на европейские и региональные государства. Одной из причин того, что Ближний Восток оказался в нынешнем состоянии, является стратегическая культура США и ЕС, которая продиктовала их политику и подходы к региону.
Термин "стратегическая культура" был введён американским исследователем Дж. Снайдером во время "холодной войны", чтобы подчеркнуть различия в советской и американской ядерной доктрине, стратегическом мышлении, принятии военно-политических решений влиятельными политиками [Snyder, 1977: 8-9]. После работ Снайдера изучение стратегической культуры государства для понимания его политики стало популярным направлением среди исследователей. Американский ученый К. Грей определил стратегическую культуру как способ мышления в отношении силы, который вытекает из исторического опыта государства, его традиций, геостратегических факторов, национального характера [Gray, 1981: 35-37].
Частью стратегической культуры как Соединённых Штатов, так и Евросоюза является видение себя в качестве "трансформационной силы". Американцы счита-
© Оганисян Лида Давидовна - аспирант факультета мировой политики МГУ имени М.В.
Ломоносова. Адрес: 119991, Россия, Москва, Ленинские горы, 1. E-mail: [email protected]
ют, что система ценностей, сформировавшаяся в США, универсальна и является единственно верной, поэтому нужно её распространять (при необходимости силой). Это ведёт к непониманию других культур, что свойственно американскому обществу и менее характерно для европейцев, на чью политику значительное влияние оказал фактор колониализма. Распространение европейских ценностей, демократических стандартов является важной чертой политики Брюсселя в Средиземноморье. Однако ЕС действует, как правило, не методами жёсткого давления, а примером, делая акцент на свою привлекательность.
Исследования стратегической культуры начались в 1970-е гг. В период биполярного противостояния угроза применения ядерного оружия минимизировала роль других факторов, влияющих на подходы к использованию силы [Иванов, 2007: 110]. В период "холодной войны" американская стратегия национальной безопасности и европейская стратегия были относительно статичными. Серьёзные изменения произошли после распада СССР. Адаптация уже к новой однополярной системе международных отношений, где США были единственной супердержавой, оказала значительное влияние на американскую стратегическую культуру. Вашингтон сделал ставку на укрепление своей глобальной гегемонии. Кроме того, необходимость обеспечения безопасности Европы потеряла свою остроту, вследствие чего снизился и интерес к региону [Meyer, 2004: 10].
С одной стороны, американцы упрекали европейцев в слабости, требовали от них большей самостоятельности для обеспечения собственной безопасности, особенно в 1990-х гг., когда в бывшей Югославии стало очевидно, что европейцы не способны действовать самостоятельно. Уже в начале 1990-х гг. с подписанием Маастрихтского договора общая внешняя политика и политика безопасности (ОВПБ) стала одним из направлений деятельности ЕС. В рамках ОВПБ предусматривалось развитие политического сотрудничества европейских государств и согласованное осуществление совместных внешнеполитических действий [Мацепуро, 2012: 256-260]. С развитием Евросоюза на рубеже 1990 - 2000-х гг. Брюссель пытался реформировать и ОВПБ, включив туда военную составляющую, чтобы превратиться в активного глобального игрока [Данилов, 2013]. Однако, с другой стороны, инициативы ЕС по созданию общего военно-политического потенциала вызывали опасения Вашингтона. Так, с началом войны в Ираке в 2003 г., когда трансатлантическому сообществу не удалось выступить единым блоком, на заседании Совета Североатлантического альянса представитель США Н. Берне открыто заявил, что развитие ОВПБ представляет собой "самую существенную угрозу для будущего НАТО" [Мацепуро, 2012: 258].
Именно иракская война 2003 г. стала следующим важным моментом в укреплении концепции стратегической культуры. Она продемонстрировала, что "необходимость принятия во внимание фактора культуры вообще и стратегической культуры в частности становится всё более насущной и неотъемлемой частью эффективного применения военной силы" [Иванов, 2007: 111]. Тогда, в 2003 г., вышла книга Р. Кейгана, который одним из первых отметил различия в стратегических культурах США и Европы. Книга начиналась словами: "Пора прекратить притворяться, что американцы и европейцы разделяют взгляды на мир" [Kagan, 2003: 3]. Перефразируя название известной книги Дж. Грея "Мужчины с Марса, женщины с Венеры", Р. Кейган писал, что эти акторы настолько различны, что их можно сравнить с представителями разных планет: США - Марса, а ЕС - Венеры [Kagan, 2003: 3]. В
то время как США не боятся применять "жёсткую силу", прагматично относятся к международному праву, стремятся быстро справиться со всеми кризисными явлениями и при необходимости готовы сделать это в одностороннем порядке, ЕС, напротив, выступает за решение проблем преимущественно мягкими методами и в многостороннем формате [Kagan, 2003: 4-5]. И, наконец, главное отличие: если в политике Вашингтона большим приоритетом является внешнеполитический аспект, стратегическая культура нацелена на обеспечение глобального лидерства США, то в европейской стратегической культуре, несмотря на стремление ЕС играть более весомую роль на международной арене, центральное место занимают проблемы внутренние, региональные [Милаева, Сиушкин, 2012: 20].
Что касается Евросоюза, то разногласия, вызванные иракским кризисом, послужили толчком для формирования общеевропейской стратегической культуры. Одни хотели бы дистанцироваться от политики Вашингтона, другие - гармонизировать европейские приоритеты с американскими для сохранения единства трансатлантического сообщества [Бископ, 2009: 107]. По мнению С. Бископа, независимо от мотивации, иракский кризис "сделал возможным осуществление решающего шага - начала стратегических переговоров внутри ЕС с целью перевести политическую практику в стратегию" [Бископ, 2009: 107]. Результатом этих переговоров стало принятие в 2003 г. Европейской стратегии безопасности (ЕСБ), которая явилась первым документом, где излагались цели и методы ЕС в области безопасности [A Secure Europe in a Better World: European Security Strategy, 2003]. В ЕСБ указывалось, что, обладая серьёзным экономическим и политическим потенциалом, ЕС неизбежно становится глобальным актором. Брюссель должен развивать военно-политический потенциал, чтобы не только обеспечивать безопасность в Европе и соседних регионах, но при необходимости быть готовым разделить ответственность за международную безопасность. Хотя ЕС не исключал использования военных методов, они должны использоваться в крайнем случае и при реальной необходимости.
Н. Арбатова полагает, что "каждый новый кризис в международных отношениях являлся подтверждением существующего разрыва между экономическим весом ЕС и его ограниченными возможностями противостоять новым угрозам, порождая евроскептицизм. Вместе с тем каждый новый кризис способствовал продвижению и развитию ОВПБ и попыткам придать ЕС военное измерение" [Арбатова, 2003: 65], уменьшить зависимость от Вашингтона, во взглядах с которым он не всегда сходился.
Таким образом, если в период "холодной войны" Запад олицетворял либеральный демократический мир и противопоставлялся советскому блоку, то после распада СССР проявились противоречия внутри западного сообщества. Иракский кризис, оказавшись критической точкой этого процесса, развёл США и ЕС, определив специфику их политики в постбиполярный период. Но следует признать, что напряжение в трансатлантических отношениях, выход на поверхность различий в их стратегических культурах в целом и на Ближнем Востоке в частности начался не в 2003 г., а значительно раньше.
Разногласия между евроатлантическими партнёрами в ретроспективе
Ещё в 1940-е гг. с приходом США на Ближний Восток американские и европейские интересы столкнулись. В этот период в арабском мире национально-
освободительные движения, которые поддерживал Вашингтон, перешли в активную фазу, европейцы оказались не в состоянии контролировать эти процессы. Соединённые Штаты, а также СССР, планомерно вытесняли Великобританию и Францию из региона, а во время Суэцкого кризиса 1956 г. процесс достиг кульминации. Кризис показал неспособность бывших колониальных держав управлять ближневосточными процессами. Европейцы отошли на второй план, а развитие международных отношений на Ближнем Востоке и в Северной Африке ознаменовалось борьбой за региональное доминирование между СССР и США [Хаас, 2006].
Однако и в биполярный период интересы американцев и европейцев не раз расходились, особенно вокруг арабо-израильской проблемы. Отношения с Израилем -ближневосточным союзником США - не были приоритетом для европейцев. Последние признали Израиль и поддерживали с ним экономические связи, однако в спорных вопросах нередко принимали сторону арабов. Особенно ярко это проявилось в ходе "октябрьской войны" 1973 г., когда государства-члены ОПЕК приняли решение о сокращении поставок нефти в государства, поддерживающие Тель-Авив. Из-за последовавшего экономического кризиса под ударом оказалась не только экономика ряда европейских стран, но и евроинтеграция. В соответствии с Меморандумом Комиссии Европейского содружества 1973 г., был определён курс на укрепление отношений с Африкой и Средиземноморьем [Трофимова, 2011: 11]. Что касается США, то после "нефтяных шоков" одной из приоритетных целей их ближневосточной политики стало обеспечение свободного доступ к нефтяным ресурсам и пресечение попыток какой-либо "враждебной державы" установить контроль над месторождениями и путями транспортировки нефти.
В 1980-е гг. американская политика в регионе была нацелена на устранение там советского влияния, поэтому те авторитарные режимы, не ориентированные на Советский Союз, поддерживались. Европейцы также устанавливали дружеские отношения с диктаторскими режимами руководствуясь соображениями энергетической безопасности. С распадом СССР США стали единственной державой, доминирующей в регионе, а европейские государства продолжали развивать сотрудничество с арабскими странами, с которыми их объединяла долгая история взаимодействия, торгово-экономические связи.
Волна демократизации рубежа 1980-1990-х гг. не коснулась Ближнего Востока, и главной причиной тому была война в Алжире, послужившая суровым предупреждением всем в регионе Авторитарные режимы здесь укреплялись и контролировали исламистские движения. В этот период вмешательство внешних игроков в дела арабских стран носило эпизодический характер, как, например, вторжение в Ирак в 1991 г., когда американцы нанесли удар по режиму С. Хусейна, но не уничтожили его [Лукьянов, 2015].
В постбиполярный период основными целями и приоритетами политики США и европейских государств в регионе были обеспечение энергетической безопасности, разрешение арабо-израильского конфликта, недопущение распространения ОМУ, борьба с терроризмом и радикализмом, а также демократизация региона. Поддержание стабильности и обеспечение собственной энергетической безопасности часто осуществлялось в ущерб демократизации. Однако общность целевых установок США и Европы не подкреплялась общностью методов их реализации, что было обусловлено различием их стратегических культур.
Можно выделить ряд черт, которые отличают европейскую политику в регионе от американской. Во-первых, географическая близость делает европейцев более
чувствительными к вопросам безопасности и стабильности в регионе, проблемы которого транслируются на Европу. Во-вторых, Европа в значительной степени зависит от импорта углеводородов из стран региона, что требует обеспечения бесперебойности поставок и стабильности цен. В-третьих, с 1990-х гг. возросла сила "арабских улиц", т.е. арабы, живущие в государствах ЕС, пытаются влиять на ближневосточную политику европейских правительств [Archick, 2005: 6].
Кроме того, в отличие от американской стратегической культуры европейская гетерогенна. Проблема гетерогенности усложняет принятие внешнеполитических решений. Важность активной военной политики подчёркивают Франция и Великобритания, которые стремятся создать прочные военные структуры, хотят транслировать свою стратегическую культуру на европейский уровень, при этом выступают за партнёрство с США и сотрудничество в рамках НАТО. В случае необходимости франко-британский тандем готов принять военные меры самостоятельно, как это было в Ливии в 2011 г. Германия крайне осторожна в вопросах применения силы, резко выступает за многосторонность. Она скорее склоняется к проведению операций в рамках НАТО, чем ЕС, хотя в целом поддерживает объединение оборонных потенциалов государств-членов Евросоюза. Страны ЦВЕ считают, что необходимо тесно сотрудничать с США, действовать в рамках НАТО. Другие государства, такие как Швеция, придерживаются нейтралитета [Biava, Drent, Herd, 2011: 5-7]. Таким образом, гетерогенность внутри EC демонстрирует, что европейская стратегическая культура не занимает место национальных культур, она постепенно формируется, перенимая и пытаясь институализировать их нормы и ценности [Meyer, 2004: 6-7].
Главный недостаток гетерогенности заключается в том, что ЕС нередко бывает не способен выступить единым блоком по внешнеполитическим вопросам. Тогда общеевропейская стратегическая культура отходит на второй план, а страны-члены ЕС действуют исходя из своих национальных интересов. Но можно отметить и преимущество гетерогенности - это заложенный в ЕСБ комплексный подход к проблеме безопасности, согласно которому Евросоюз должен действовать, исходя из своих преимуществ в качестве невоенной силы, использовать широкий набор дипломатических, политических и гуманитарных инструментов. По мнению М. Норхейм-Мартинсена, идея комплексного подхода гармонично вписывается в стратегическую культуру ЕС, отражает его ценности, подчёркивает вторичный характер военного фактора во внешней политике Брюсселя [Norheim-Martinsen, 2011: 534-535]. Но европейская стратегическая культура ещё недостаточно прочная, сталкиваясь с кризисными ситуациями, она часто демонстрирует слабость и нерешительность, что не позволяет ЕС быстро и эффективно ответить на внешние вызовы.
"Арабский вызов" стратегическим культурам США и ЕС
События "арабской весны" являются, на наш взгляд, свидетельством того, что и американская, и европейская политика на Ближнем Востоке и в Северной Африке потерпели неудачу. Продиктованная особенностями стратегических культур, она стала одной из причин взрыва в регионе. Попытка ускоренной демократизации извне привела к военному вторжению в Ирак, что явилось реализацией американского проекта "Большого Ближнего Востока". По мнению администрации США, деспотические и автаркические режимы в регионе угрожали региональной и международной безопасности. Следовательно, на США возлагалась ответственность за
их "перевоспитание" в демократических традициях. Ирак должен был стать "витриной демократии" в арабском мире. К установлению такой демократии стали бы стремиться и остальные арабские страны. Это позволило бы США избежать распространения антиамериканизма, а также уменьшить угрозу терроризма [Мирский, 2007: 14].
Но вышло так, что ввод американских войск в Ирак привёл к подъёму джи-хадизма [Наумкин, 2015]. В конечном итоге и военная операция в Ираке, и план "Большого Ближнего Востока" не достигли своих целей. При этом многие эксперты считают, что многолетние попытки США и ЕС демократизировать Ближний Восток и Северную Африку, распространить западные ценности, образ жизни и образование, содействовать созданию гражданского общества, косвенно привели к событиям начала 2010-х гг. [Шумилин, 2015].
"Арабская весна" разрушила устройство региона, которое с небольшими изменениями существовало с середины XX в. В итоге умеренные авторитарные режимы рухнули, освободив дорогу центробежным силам внутри государств: этническим, конфессиональным и племенным группам, различным салафитским течениям (в том числе радикальным). Одни стремятся сохранить устройство национальных государств со времен Сайке--Пико, другие желают пересмотреть региональный порядок и даже границы национальных государств, как, например, террористическая группировка "Исламское государство". В любом случае на "новом" Ближнем Востоке позиции Запада больше не будут прежними. Вмешиваясь в дела арабских стран, навязывая свою систему ценностей и модель развития, США и европейские государства сами способствовали снижению привлекательности западных идеологий.
Оценивая позицию Брюсселя в связи с "арабской весной", можно отметить, что изначально ЕС пренебрёг основами своей стратегической культуры, общеевропейские интересы уступили место амбициям отдельных государств-членов, когда, например, они начали военную кампанию в Ливии, строили свою политику в отношении режима Б. Асада в Сирии [Пьерини, 2017]. Очевидно, что Евросоюз в большей степени остаётся экономическим объединением. Не случайно, его членам относительно быстро удалось договориться и начать реализацию проектов помощи государствам, пострадавшим в ходе "арабской весны", нацеленных на их социально-экономическое и политические развитие. Однако в условиях ухудшения ситуации на Ближнем Востоке ЕС пересмотрел свою роль в качестве "трансформационной силы". Хотя Брюссель не отказывается от экспорта либеральных ценностей и демократии, но региональные события заставили его признать ограниченность такого подхода, не учитывающего особенности арабских государств и потенциальные последствия для Европы. Поэтому приоритетом политики ЕС стала стабилизация, а поддержка демократизации должна осуществляться только в тех странах, которые выражают готовность реформироваться [European External Action Service, 2016].
Что касается Соединённых Штатов, то курс, проводимый администрацией Оба-мы, вполне соответствовал американской стратегической культуре и отвечал внутренним интересам США. По сути, президент не отказался ни от идеи американской исключительности, ни от лидерства США в мире, ни от применения военной силы1. В условиях "разворота в Азию", внутриполитических и экономических проблем в
1 При Б. Обаме велись воздушные миссии или операции спецназа в Ираке и Сирии, Ливии и Йемене, вывод войск из Афганистана был отменён.
США, возрастающей активности в Леванте администрация Обамы пыталась сбросить на европейцев проблемы Магриба и выражала недовольство, когда те оказались не в состоянии их разрешить [Pollack, 2016: 5]. Вашингтон, руководствующийся идеей "лидерства из-за спины", стремился облегчить обеспечение глобальной и региональной безопасности и сократить расходы. Вместе с тем, Соединённые Штаты также не отказались и от идеи смены режимов и демократизации, о чём свидетельствует текст стратегии национальной безопасности: "Мы продолжим продвигать реформы в авторитарных странах, в которых не происходит полноценный демократический транзит" [Громыко, 2015: 4].
В любом случае "арабская весна" показала, что европейцы и особенно американцы должны проводить свою внешнюю политику, исходя не только лишь из своих стратегических культур, но также учитывая особенности других обществ и государств, иначе они обречены сталкиваться с негативными последствиями своей политики, будь то миграционные кризисы, террористические атаки или иные антизападные действия.
Список литературы
Арбатова, Н.К. (2003) Новая стратегия безопасности ЕС: (Российский взгляд на "документ Сола-ны"). Современная Европа. № 4. С. 60-67.
Бископ, С. (2009) Основы обновлённой Европейской стратегии безопасности. Аналитические материалы. №2. С. 105-120.
Громыко, Ал.А. (2015) О стратегическом мышлении. Аналитическая записка. ИЕ РАН. №30.
Данилов, Д.И. (2013) ЕС на пути к европейской обороне. Российский совет по международным делам. URL: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=1295#top (дата обращения: 8.05.2016).
Иванов, О. (2007) Американская стратегическая культура и война в Ираке. Обозревателъ-Observer. №5. С. 109-118.
Лукьянов, Ф. (2015) Расставание с будущим. Россия в глобальной политике. URL: http://globalaffairs.ru/redcol/Rasstavanie-s-buduschim-17757 (дата обращения: 15.05.2016).
Мацепуро, Д. М. (2012) Трансатлантические отношения: в поисках сбалансированного сотрудничества / Д. М. Мацепуро, А. В. Жидков // Известия Алтайского государственного университета. № 4/2. С. 256-260.
Милаева, О.В., Сиушкин, А.Е. (2012) Сравнительный анализ стратегической культуры США и Евросоюза (на материалах стратегий безопасности 2002-2010 гг.). Общественные науки. Политика и право. №3. С. 19-28.
Мирский, Г.И. (2007) Большой Ближний и Средний Восток. Круглый стол в Институте Африки РАН. Азия и Африка сегодня. №12.
Наумкин В.В. (2015) Кризис на Ближнем Востоке: внешнее вмешательство и разгул экстремизма. Российский совет по международным делам. URL: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=6362#top-content (дата обращения: 20.05.2016).
Пьерини, М. (2017) Есть ли у ЕС роль в сирийском конфликте? Московский центр Карнеги.
Трофимова, O.E. (2011) Эволюция средиземноморской политики Евросоюза: путь от сотрудничества к интеграции. М.: ИМЭМО РАН.
Хаас, Р. (2006) Новый Ближний Восток. Россия в глобальной политике. URL: http://www.globalaffairs.ru/number/n_7755 (дата обращения: 7.05.2016).
Шумилин, А.И. (2015) Политика США на Ближнем Востоке в контексте "арабской весны". М.
References
Arbatova, N.K. (2003) Novaya strategiya bezopasnosti ES: (Rossijskij vzglyad na "dokument Solany"). Sovremennaya Evropa. № 4. S. 60-67.
Biskop, S. (2009) Osnovy obnovlennoj Evropejskoj strategii bezopasnosti. Analiticheskie materialy. №2. S. 105-120.
Danilov, D.I. (2013) ES na puti k evropejskoj oborone. Rossijskij sovet po mezhdunarodnym delam. URL: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=1295#top (data obrashcheniya: 8.05.2016).
Gromyko, Al.A. (2015) O strategicheskom myshlenii. Analiticheskaya zapiska. IE RAN. №30.
Ivanov, O. (2007) Amerikanskaya strategicheskaya kul'tura i vojna v Irake. Obozrevatel'-Observer. №5. S. 109-118.
Luk'yanov, F. (2015) Rasstavanie s budushchim // Rossiya v global'noj politike. URL: http://globalaffairs.ru/redcol/Rasstavanie-s-buduschim-17757 (data obrashcheniya: 15.05.2016).
Macepuro, D. M. (2012) Transatlanticheskie otnosheniya: v poiskah sbalansirovannogo sotrudnichestva / D. M. Macepuro, A. V. ZHidkov // Izvestiya Altajskogo gosudarstvennogo universiteta. № 4/2. S. 256-260.
Milaeva, O.V., Siushkin, A.E. (2012) Sravnitel'nyj analiz strategicheskoj kul'tury SSHA i Evrosoyuza (na materialah strategij bezopasnosti 2002-2010 gg.). Obshchestvennye nauki. Politika i pravo. №3. S. 19-28.
Mirskij, G.I. (2007) Bol'shoj Blizhnij i Srednij Vostok. Kruglyj stol v Institute Afriki RAN. Aziya i Afrika segodnya. №12.
Naumkin V.V. (2015) Krizis na Blizhnem Vostoke: vneshnee vmeshatel'stvo i razgul ehkstremizma. Rossijskij sovet po mezhdunarodnym delam. URL: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=6362#top-content (data obrashcheniya: 20.05.2016).
Trofimova, O.E. (2011) EHvolyuciya sredizemnomorskoj politiki Evrosoyuza: put' ot sotrudnichestva k integracii. M.: IMEMO RAN.
Haas, R. (2006) Novyj Blizhnij Vostok. Rossiya v global'noj politike. URL: http://www.globalaffairs.ru/number/n_7755 (data obrashcheniya: 7.05.2016).
Archick, K. (2005) European Views and Policies Toward the Middle East. Congressional Research Service. P. 1-29.
Biava, A., Drent, M., Herd, G.P. (2011) Characterizing the European Union's Strategic Culture: An Analytical Framework. Journal of Common Market Studies. P. 1-22.
European Council, A Secure Europe in a Better World: European Security Strategy (2003).
European External Action Service, Shared Vision, Common Action: A Stronger Europe. A Global Strategy for the European Union's Foreign and Security Policy (2016).
Gray, S. C. (1981) National Style in Strategy: The American Example. International Security. Vol. 6, № 2. P. 21-47.
Kagan, R. (2003) Of Paradise and Power. America and Europe in the New World Order. NY: Alfred A. Knopf.
Meyer, O. C. (2004) Theorising European strategic culture: Between convergence and the persistence of national diversity. Centre for European Policy Studies. P. 1-24.
Norheim-Martinsen, p. M. (2011) EU Strategic Culture: When the Means Becomes the End. Contemporary Security Policy. P. 524-541.
Pollack, K. (2016) Security and Public Order. The Atlantic Council, Brookings.
P'erini, M. (2017) Est' li u ES rol' v sirijskom konflikte? Moskovskij centr Karnegi.
SHumilin, A.I. (2015) Politika SSHA na Blizhnem Vostoke v kontekste "arabskoj vesny". M.
Snyder, J.L. (1977) The Soviet Strategic Culture: Implications for Limited Nuclear Operations. Santa Monica, CA: RAND Corporation.
Strategic cultures in the US and the EU's Mediterranean policies
Author. Oganisyan L., Postgraduate student, Faculty of World Politics, Lomonosov Moscow State University. Address: 1 Leninskie Gory, Moscow 119991, Russia. E-mail: [email protected]
Abstract. The article examines the US and the EU strategic cultures, which have significant influence on the formation of their foreign policy. Based on the characteristics of these actors' strategic cultures, the author looks into the American and European policy in the Middle East and North Africa. On the one hand, the events in the Arab world have shown that their methods of resolving problems, conflicts and crises are often different. One of the reasons for that is the difference in American and European strategic cultures. On the other hand, the current situation allows to draw a conclusion that the approaches of Washington and Brussels to the region have made a considerable negative contribution to the destabilization of the Middle East and North Africa, which in recent years has been a major source of threats to the entire international community.
Keywords: EU, USA, Middle East, strategic culture, "Arab spring".
