CC BY
36
УДК 8И.Ш.1'42+821.Ш-3
И. А. Суханова
Стихотворение М. Кузмина «Благовещенье» с интермедиальной точки зрения
Статья продолжает ряд работ, посвященных проблеме интермедиальных связей поэтического текста с произведениями изобразительного искусства. Стихотворение М. Кузмина «Благовещенье» из цикла «Праздники Пресвятой Богородицы» анализируется на предмет выявления в тексте вербализованных элементов знаменитых произведений западноевропейской живописи (итальянское и северное Возрождение), а также традиционной византийской и русской иконописи. Автор предполагает, что картины и иконы могут быть источником стихотворного текста наряду с Евангелием и апокрифами. Материальными носителями интермедиальной связи оказываются конкретные лексические единицы, и анализ таких единиц приводит автора статьи к заключению, что западноевропейская живопись повлияла на текст стихотворения в значительно большей степени, чем традиционная иконопись.
Ключевые слова: интермедиальные связи, лексические единицы, вербализация элементов картины, материальные носители интермедиальной связи поэтического текста, поэзия русского Серебряного века, стихотворение М. Кузмина «Благовещенье».
I. A. Sukhanova
M. Kuzmin's poem Blagoveshchenye (Annunciation) from the point of view of intermediary
The paper continues a series of works concerning the problem of intermedial liaisons of poetic text with the works of the Fine Arts. M. Kuzmin's poem Blagoveshchenye (Annunciation) from the cycle Prazdniki Presvyatoy Bogoroditsy (The Feasts of Saint Virgin Mary) is examined to identify the verbalized elements of famous West European paintings (of Italian and Northern Renaissance) and those of traditional Byzantine and Russian icons. The author supposes that the paintings and icons may be the source of poetic text as well as the texts of The Gospels and apocrypha. Concrete lexical units appear to be the material basis of intermedial liaisons, the analysis of such units in the given text brings the author of the paper to the conclusion that West European paintings had influenced the poem much more than traditional icons.
Keywords: intermedial liaisons, lexical units, verbalization of the elements of f picture, material basis of intermedial liaisons of poetic text, Russian poetry of The Silver Age, M. Kuzmin's poem Blagoveshchenye (Annunciation).
Мы уже обращались к стихотворному циклу М. Кузмина «Праздники Пресвятой Богородицы» (1909) (небольшая часть этих наблюдений была опубликована в [14]). Однако представляется целесообразным вернуться к этому материалу на новом этапе наших исследований интермедиальных связей, с учетом того, что не входило в задачи исследования прежде.
Цикл «Праздники Пресвятой Богородицы» состоит из шести стихотворений: «Вступление», «Рождество Богородицы», «Введение», «Благовещенье», «Успение», «Заключение (Оди-гитрия)» [7, с. 108-115]. В некоторых изданиях к этому же циклу относят стихотворение «Покров» [8, с. 46-47]. Основными источниками цикла являются Евангелие и апокрифы, то есть словесные тексты, однако и роль произведений изобразительного искусства здесь достаточно значительна. Именно этой роли и касается наш исследова-
тельский интерес. Подчеркнем, что изобразительное искусство не является единственным источником рассматриваемых текстов М. Кузмина: мы ограничиваем предмет нашего исследования именно интермедиальными связями. Заметим также: почти любая связь полигене-тична, наличие связи с одним источником отнюдь не исключает других связей; в каждом конкретном случае вполне могут сочетаться интермедиальные и интертекстуальные связи (мы считаем интермедиальную связь не разновидностью интертекстуальной связи, а явлением того же уровня [15, с. 6-7]). Однако сопоставление интермедиальных и собственно интертекстуальных связей - отдельная задача, причем задача следующих этапов исследования.
Известно, что в мировой художественной культуре существуют две основные традиции воплощения христианских сюжетов, значительно
© Суханова И. А., 2015
отличающиеся друг от друга: западноевропейская традиция религиозной картины, сложившаяся в эпоху Возрождения, и восточнохристиан-ская традиция иконописи, получившая особое развитие в русском средневековом искусстве, прочно забытая к XVIII в., вытесненная западноевропейской традицией и вновь открытая в начале XX в. (см. [1, 6, 16, 18]). Подчеркнем, что, говоря об источниках данного стихотворения и всего цикла, мы имеем в виду не конкретные произведения иконописи или живописи, а именно традицию, иконографический тип. Конкретные же произведения изобразительного искусства привлекаются нами для примера как частные случаи воплощения традиции.
«Икона - прежде всего вероучительный текст, призванный помочь постижению истины» [18, с. 15]; текст в иконе передан с помощью символов - деталей изображения, имеющих определенное значение. Иконопись опирается на строгий канон, поэтому детали-символы повторяются во множестве конкретных икон и фресок. Западноевропейская религиозная живопись, при всем ее принципиальном отличии от русской иконы, развилась, тем не менее, из той же византийской традиции, что и русская иконопись, и имеет сходную функцию. Поэтому и религиозная картина использует устойчивые символы при трактовке одного и того же сюжета в разных конкретных картинах. Эти две традиции (в большей степени, нежели конкретные произведения), на наш взгляд, нашли отражение в цикле М. Кузмина.
Само название цикла - «Праздники Пресвятой Богородицы» - может пониматься в нескольких значениях, в том числе иметь интермедиальный характер: праздниками сокращенно называют праздничный ряд русского высокого иконостаса. По сюжетам «иконы праздников - история воплощения Спасителя» [1, с. 203]. «Основу ряда составляют иконы, посвященные двунадесятым праздникам (четыре - в честь событий из жизни Богородицы: Рождество Богородицы, Введение Богородицы во храм, Благовещение, Успение Богородицы ... )» [17, с. 22]. Как видим, названия сюжетов именно те, которые встречаются в цикле М. Кузмина. Исключение составляет «Одигитрия» - эта икона не входит в праздничный ряд, но может присутствовать в других рядах иконостаса.
В настоящей работе мы обратимся к стихотворению «Благовещенье». Именно оно представляется наиболее насыщенным интермедиальными связями; для этого текста изобрази-
тельное искусство является столь же значимым источником, как и Евангелие от Луки (Лк 1:2638). Приведем это стихотворение полностью [7, с. 112].
Благовещенье
Какую книгу Ты читала И дочитала ль до конца, Когда в калитку постучала Рука небесного гонца? Перед лилеей Назаретской Склонился набожно посол. Она глядит с улыбкой детской: «Ты - вестник счастья или зол?» Вещает гость, цветок давая: «Благословенна ты в женах!» Она глядит, не понимая, А в сердце радость, в сердце страх. Румяной розою зардела И говорит, уняв испуг: «Непостижимо это дело: Не знаю мужа я, мой друг». Спасенья нашего начало Ей возвещает Гавриил; Она смиренно промолчала, Покорна воле вышних сил, И утро новым блеском блещет, Небесны розы скромных гряд, А сердце сладостно трепещет, И узким кажется наряд. «Вот я раба - раба Господня!» И долу клонится чело. Как солнце светится сегодня! Какой весной все расцвело! Умолкли ангельские звуки, И нет небесного гонца. Взяла Ты снова книгу в руки, Но дочитала ль до конца?
Стихотворение типично для творчества М. Кузмина: выразительные поэтические строки соседствуют в нем с откровенно неудачными. Так или иначе, интермедиальная природа этого текста не вызывает сомнения.
Как объясняют авторы журнала «Православные святые и праздники», вып. 39 («Благовещение Пресвятой Богородицы»), «[ц]ентром иконографии праздника Благовещения являются две фигуры - Девы Марии и архангела Гавриила, который пришел к Матери Божией с благой вестью. Архангел пишется в образе юноши с большими крыльями за спиной. Его фигура изображается в движении. Правой рукой он благословляет Деву Марию <.> Образ Девы Марии пишется, напротив, в покое. Матерь Божия сми-
ренна и молчалива перед вестником Божиим, но это молчание - знак послушания воле Божией. Голова Пречистой Девы чуть склонена перед архангелом Гавриилом - это тоже символ смирения, готовности услышать и исполнить повеление Бога» [12, с. 8].
Источником иконописного сюжета «Благовещения» специалисты называют не только Евангелие от Луки, но и апокрифы, главным образом, Протоевангелие Иакова. «К нему же восходит и другой образ - благовещение у колодца, или предблаговещение <...> Кроме образов Благовещения и Благовещения у колодца в средневековом искусстве существовала иконография явления Архангела Пресвятой Деве Марии, читающей Священное Писание. Этот мотив взят из апокрифического Евангелия Псевдо-Матфея. Но в православном искусстве сюжет развития не получил, став типичным только для западноевропейской живописи» [3, с. 25]. Однако именно этот вариант отразился в стихотворении М. Кузмина.
Стихотворение вызывает ассоциации с множеством картин итальянской школы на сюжет Благовещения (Фра Анджелико, Филиппо Лип-пи, Джованни Чима да Конельяно, Франческо дель Косса, Боттичелли, Филиппино Липпи, Леонардо да Винчи и др.), а также с рядом произведений так называемого Северного Возрождения (Конрад фон Зест, Герард Давид, Робер Кампен и др.). В тексте номинированы необходимые детали большинства этих картин, в первую очередь книга («Какую книгу Ты читала /И дочитала ль до конца... »[здесь и далее выделено нами - И. С.], «Взяла Ты снова книгу в руки, / Но дочитала ль до конца?») и цветок («Вещает гость, цветок давая...» - не лучшая строчка в стихотворении, но очень показательная с точки зрения интермедиальных связей). Слово цветок продублировано гипонимом лилея («Перед лилеей Назаретской / Склонился набожно посол»), здесь лилея (лилия) - традиционная метафора Девы Марии. На западноевропейских картинах книга, как правило, раскрытая, изображается в руках Марии, или на ее коленях, или на пюпитре (конторке). (Книга может быть и закрытой, как в диптихе Боттичелли из Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве, или приоткрытой и «заложенной» пальцами, как на одной из фресок Фра Анджелико в монастыре Сан-Марко во Флоренции (воспроизведены в [10, с. 36]) - Мария оторвалась от чтения и, складывая руки на груди, поспешно «заложила» книгу пальцами той руки, в которой книга осталась.) Ангел может держать в руке цветущую белую
лилию, либо букет лилий изображен в вазе на полу. Лилия - менее обязательный атрибут, чем книга (так, на картине Франческо дель Косса из Дрезденской галереи, 1470, есть закрытая книга, лежащая на столике, но нет лилии в руках благословляющего коленопреклоненного ангела), однако встречается в большинстве картин на интересующий нас сюжет. Так, на картине Фра Фи-липпо Липпи (ок. 1443. Мюнхен, Старая Пинакотека) раскрытая книга лежит на конторке, Ангел изображен дважды - в дверях и коленопреклоненным перед Девой, оба раза - с веткой белых лилий в руке, причем во втором случае - с более распустившимися цветами, около конторки стоит вазочка с небольшими розами. И книга, и лилия в руке Ангела присутствуют на ранней картине Леонардо да Винчи в галерее Уффици (Флоренция) и в приписываемом ему же «Благовещении» в Лувре. Лилия в руке Ангела имеется в упомянутом выше диптихе Боттичелли из ГМИИ. Примеры можно продолжать до бесконечности. Заметим, что Ангел протягивает - дает - лилию, в основном, в картинах итальянской школы; в картинах же Северных школ у Ангела в руках чаще изображается жезл, а лилии стоят в вазе на полу: например, картины в ГМИИ - неизвестного немецкого мастера, 1470-80, и Мастера из Хоогстратена, Нидерланды, XVI в., или Конрада фон Зеста в алтаре Городского Собора в Бад-Вильдунгене, 1403 (воспроизведена в [19, с. 9]). Назовем также «Благовещение» Герарда Давида (1506, воспр. в альбоме [2], страницы не нумерованы, местонахождение не указано) или Робера Кампена (1420-1430, музей Метрополитен, Нью-Йорк)). Ваза с лилиями имеется на знаменитом «Благовещении» Симоне Мартини, 1333, в галерее Уффици. На всех упомянутых картинах изображена книга.
Заметим, что в евангельском тексте обе детали - книга и цветок (лилия) отсутствуют и, как отмечалось выше, в иконах русско-византийской традиции обычно не изображаются: в руках Марии могут быть веретено и пряжа, в руке Ангела - жезл. (См., например, икону середины XVI в. в Ярославском Художественном музее; на иконе первой половины XVI в. из Ярославского Музея-заповедника прядет служанка, чья маленькая фигурка помещена в нижнюю часть композиции. Композиции XVI в. со служанкой есть и в собрании Ярославского Художественного музея, причем на одной из них пряжа и веретено, тем не менее, находятся в руках Богоматери). В более поздней иконописи под влиянием европейского искусства встречаются и книга, и
лилия. Так, на иконе второй половины XVI в. из Ярославского художественного музея ангел держит в протянутой руке букет из трех ярких цветков, раскрытая книга на конторке присутствует на иконах XVIII и XIX вв. из того же собрания. Характеризуя икону XIX в. из собрания ЯХМ, искусствоведы О. Б. Кузнецова и А. В. Федорчук отмечают: «В западноевропейской традиции сложился особый извод Благовещения, в котором рядом с Богоматерью изображался стол с раскрытой Библией. Со второй половины XVII столетия этот иконографический вариант встречается в русской иконописи» [11, с. 64]. О «Благовещении» середины-второй половины XVIII в. (ЯХМ) А. В. Федорчук говорит: «Сцена Благовещения на иконе представлена на фоне роскошного дворца. Богоматерь архангел Гавриил застает за чтением книги пророка Исайи, предсказывавшем приход в мир Спасителя от Пречистой Девы. Перед престолом Богоматери - вазон с цветами, напоминающий об одном из эпитетов прославления Девы Марии в акафисте - «неувядаемый цвет» <...> Икона явно следует западноевропейским образцам по иконографии, но в живописи, в рисунке одежд, с дробными мелкими складками, в написании личного мастер остается верен традициям ярославской иконописи конца XVII столетия» [5, с. 36]. (Интересно, что в написанной в конце XIX в. книге С. Снессоревой «Земная жизнь Пресвятой Богородицы» [4] есть примечание: «На иконах Благовещения Пресвятая Дева изображается с развернутою пред Нею книгою» [4, с. 23]. На с. 128 книги Снессоревой воспроизведена чудотворная икона, явленная при Иване Грозном - с книгой и лилией, на с. 129 - традиционная композиция с пряжей; на с. 23 - изображение Благовещения с лилией).
Поза Ангела в стихотворении («Склонился набожно посол») также восходит к картинам, а не к иконам: картины часто изображают ангела коленопреклоненным (Косса, Липпи), на иконах же ангел делает энергичный шаг и, держа жезл в левой руке, правой благословляет Марию - назовем «Благовещение с акафистом» первой половины XVI в. из Спасо-Преображенского собора в Ярославле и Царские врата последней четверти XVII в. из Церкви Ильи Пророка в Ярославле (обе в Ярославском историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике). Три иконы Благовещения имеются в иконостасе церкви Ильи Пророка, на всех трех Ангел шагает: деталь царских врат, 1650 - с книгой, икона местного ряда (Федор Зубов?, 1660-1662) - с пряжей и
икона праздничного ряда (сер. XVII в.) - со свитком.
Еще несколько моментов относят стихотворение именно к европейской традиции. К ней, в частности, отсылают такие строки: «Небесны розы скромных гряд» (характерный для Кузмина прием: краткая форма - небесны - образована от относительного прилагательного); «Какой весной все расцвело!» На картинах действие иногда происходит на террасе или в саду среди цветущих растений; в одном из «Благовещений» Фра Анджелико (Музей Диочезано, Кортона, воспр. в [10, с. 16]) Дева и Ангел находятся в портике, занимающем большую часть картины; слева, за пределами портика вверху - сцена Изгнания из Рая, внизу - лужок с маргаритками, а в центре левого края картины - сад с заборчиком, из-за которого видны пальма и плодовые деревья, перед оградой - цветущие розы. Роза - другой символ Девы Марии, отсюда в тексте сравнение: «Румяной розою зардела». Ограда, напоминающая дощатый забор, есть в другом «Благовещении» Фра Анджелико (одна из двух фресок на этот сюжет в монастыре Сан-Марко, Флоренция воспр. в [10, с. 70]). А если есть «огражденный сад ^йш шпЫшш - как и лилии - символ чистоты Марии, непорочного зачатия» (Т. А. Седова о «Благовещении» Фра Филиппо Липпи [13, с. 200]), значит, возможна и калитка («Когда в калитку постучала / Рука небесного гонца»). Огражденный сад имеется на многих западноевропейских картинах, однако огражден он чаще не забором, как у Анджелико, а неким парапетом, как, например, в двух упомянутых выше ранних картинах Леонардо да Винчи. Огражденная территория обычно пестрит цветами (Анджелико, Леонардо и др.). У фра Филиппо Липпи в мюнхенской картине имеется мраморный парапет, но не вокруг сада - сад изображен в перспективе.
Заметим, что «вертоград заключенный» встречается и на иконах, но изображение носит другой характер. Воспользуемся данным в книге О. В. Губаревой и др. описанием синайской иконы XII в., где в композиции Благовещения присутствуют на заднем плане высокие палаты с цветущим садом внутри: «Огражденный сад внутри города указывает на ветхозаветный прообраз Пресвятой Девы Марии: «вертоград заключенный» (3 Цар. 10, 18), то есть «огражденный сад». Экзегеты соотносили Богородицу с этим садом, потому что ограда - это всегда знак спасения, изолированность от греха. Вместе с тем, огражденный сад можно символически предста-
вить как девственную утробу Пресвятой Девы Марии, внутри которой зарождается сад жизни, воплощенный Христос» [3, с. 36]; то есть основное действие на иконе происходит вне сада.
Реакция Марии в стихотворении отсылает также к западноевропейской живописи. «Она глядит с улыбкой детской» - улыбки на картинах, как правило, нет, здесь отсылает к картинам эпитет детской: Богоматерь часто изображается - и не только в сюжете «Благовещение» -подчеркнуто молодой, почти девочкой (например, флорентийское «Благовещение» Леонардо, картины Лоренцо ди Креди, многочисленные Мадонны Боттичелли или Герарда Давида).
«Румяной розою зардела» - румянец на щеках Девы особенно заметен на обеих фресках Фра Анджелико.
«В сердце страх», «уняв испуг» - на некоторых картинах Дева отстраняется от Ангела, в этом смысле наиболее показательно «Благовещение» Боттичелли из галереи Уффици, к которому, возможно, относится ироническое замечание Леонардо: «... я видел на днях ангела, который, казалось, намеревался своим благовещением выгнать Богоматерь из ее комнаты ...» [9, с. 84].
«И долу клонится чело» - в ряде картин голова Марии наклонена (Луврское «Благовещение», приписываемое Леонардо, обе фрески Фра Ан-джелико, мюнхенская картина Фра Филиппо Липпи и др.). На упоминавшейся картине Конрада фон Зеста Мария, склонив голову, как будто отстраняется от Ангела ладонью. Слегка склоненная голова - в диптихе Боттичелли (ГМИИ), в картине Симоне Мартини (Уффици, Флоренция). Иногда Мария, принимающая Благую Весть, сама стоит на коленях (фреска Боттичелли в Уффици, картина, приписываемая Леонардо, в Лувре), на картинах северных мастеров - перед конторкой, на которой лежит книга (Немецкий мастер XV в. и Мастер из Хоогстратена, обе -ГМИИ, Герард Давид - воспр. в [2]). Примечательно, что склоненная поза Марии одновременно может быть воспринята как отсылка к визан-тийско-русскому канону, однако в контексте большого количества отсылок к европейской живописи такое предположение, видимо, не очень убедительно, тем более, что поза не противоречит европейской традиции.
В обеих традициях (в иконописи - обязательно) встречается характерный жест Марии -открытая ладонь, обращенная к Ангелу. В иконописи этот жест имеет точное значение: «приятие благодати» [1, с. 61]. Если не знать или игнорировать это значение и основываться только на
изображении, можно принять его за жест отстранения, вызванный испугом, - именно так он может быть воспринят в западноевропейской картине, унаследовавшей часть символов от иконописи (см. приведенное выше ироническое замечание Леонардо).
«Страх», «испуг» могут иметь источник и в живописи Нового Времени: укажем, например, на «Благовещение» Данте Габриэля Россетти (1850, Галерея Тейт, Лондон), где Мария изображена сжавшейся от страха.
Источник строки «И узким кажется наряд» можно также найти в живописи, например, в «Благовещении» неизвестного немецкого мастера второй половины XV в. из ГМИИ имени А. С. Пушкина: здесь Мария изображена уже беременной - в картине совмещены временные пласты.
Таким образом, среди невербальных источников стихотворения практически нет традиционной иконы византийско-русского типа, отмечаются отсылки только к западноевропейской традиции или к поздней русской иконе, воспринявшей влияние западноевропейской религиозной картины. Это определяется по номинациям деталей, что позволяет считать эти номинации материальными носителями интермедиальной связи.
Поиски и установление факта отсылки к тому или иному произведению или традиции - не самоцель. Для читателя, находящегося в контексте живописи и иконописи, все эти образы и символы сами собой разумеются, читатель же, пребывающий вне контекста, скорее всего, стихи не воспримет. Интерес здесь чисто исследовательский. Из вышеизложенного можно сделать следующий вывод: если по имеющимся в тексте языковым единицам можно определить, к какой именно изобразительной традиции принадлежит тот или иной элемент, вербализованный в тексте, значит, элемент этот действительно встраивается в словесный текст подобно цитате. Те случаи, когда точно определить традицию оказывается невозможно, объясняются не особенностями текста, а родством традиций. (Так, западная религиозная картина произошла из византийской иконы, а произошедшая из того же источника отличная от картины русская традиция на определенном этапе испытала влияние западноевропейской - главным образом, через гравюры). Языковые средства, вербализующие встраиваемый элемент, и являются материальным носителем интермедиальной связи.
В следующей работе мы обратимся к интермедиальным связям других стихотворений цикла М. Кузмина «Праздники Пресвятой Богородицы».
Библиографический список
1. Барская, Н. А. Сюжеты и образы древнерусской живописи [Текст] / Н. А.Барская. - М. : Просвещение, 1993. - 223 с. : ил.
2. Герард Давид. Альбом [Текст]. - М. :Белый город ; Воскресный день. 2013.
3. Губарева, О. В. Благовещение Пресвятой Богородице [Текст] / О. В. Губарева, Н. Н. Невзорова, И. К. Языкова. - СПб. : Метропресс, 2012. - 78 с.
4. Земная жизнь Пресвятой Богородицы [Текст] / сост. С. Снессорева. - Ярославль : Верх.-Волж. кн. изд-во, 1994. - 460 с.
5. Иконы Ярославля 17-18 веков из собрания Ярославского художественного музея: Каталог выставки [Текст] / Авт.-сост. А. В. Федорчук. -Ярославль : ООО «ВЕРШИНА-ЭКСПО», 2009. -48 с. : ил.
6. Евсеева, Л. История иконописи [Текст] / Л. Евсеева [и др.]. - М. : АРТ-БМБ, 2002. - 287 с. : ил.
7. Кузмин, М. А. Стихотворения. Поэмы [Текст] / М. А. Кузмин. - Ярославль : Верх.-Волж. кн. изд-во, 1989. - 368 с.
8. Кузмин, М. А. Стихи и проза [Текст] / М. А. Кузмин. - М. : Современник,1989. - 431 с. : портр.
9. Леонардо да Винчи. Суждения о науке и искусстве [Текст] / Леонардо да Винчи. - СПб. : Азбука-классика, 2006. - 224 с.
10. Поуп-Хенесси Д. Фра Анджелико [Текст] / Джон Поуп Хенесси. - М. : СЛ0В0/SL0V0, 1996. - 80 с. : ил. (Великие мастера итальянского искусства).
11. Похвала Богоматери: Иконы Ярославля 13-20 веков из собрания Ярославского художественного музея: Каталог выставки [Текст] / Авт.-сост.: О. Б. Кузнецова, А. В. Федорчук. - М. : Северный паломник, 2003. - 80 с. : ил.
12. Православные святые и праздники, вып. 39 (Благовещение Пресвятой Богородицы) [Текст]. М. : ООО «ГК «КАРДОС», 2013. - 16 с.
13. Седова, Т. А. Старая Пинакотека в Мюнхене [Текст] / Т. А. Седова. - М. : Искусство, 1990. - 278 с. : илл. - (Города и музеи мира).
14. Суханова, И. А. Вербализация элементов произведений изобразительного искусства в стихотворном цикле М. Кузмина «Праздники Пре-
святой Богородицы» [Текст] / И. А. Суханова // Язык и культура : материалы международной конференции «Чтения Ушинского». - Т. 1. - Ярославль : Изд-во ЯГПУ, 2004. - С. 76-80.
15. Суханова, И. А. Интермедиальные связи трилогии Д. С. Мережковского «Христос и Антихрист» [Текст] : монография / И. А. Суханова ; под науч. ред. Н. А. Николиной. - Ярославль : Изд-во ЯГПУ, 2013. - 307 с.
16. Трубецкой, Е. Н. Три очерка о русской иконе [Текст] / Князь Евгений Трубецкой. - М. : ИнфоАрт, 1991. - 112 с. : ил.
17. Юрьева, Т. В. Ярославский иконостас [Текст] / Т. В. Юрьева. - Ярославль : Мастерская рекламы, 2007. - 240 с. : ил.
18. Языкова, И. К. Богословие иконы [Текст] / И. К. Языкова. - М. : Издательство Общедоступного Православного Университета, 1995. - 212 с.
19. Domscheit, M. Konrad von Soest [Текст] / М. Domscheit. - VEB Verlag der Kunst Dresden, 1988. - 32 c.
Bibliograficheskij spisok (in Russ)
1. Barskaja, N. A. Sjuzhety i obrazy drevne-russkoj zhivopisi [Tekst] / N. A.Barskaja. - M. : Prosveshhenie, 1993. - 223 s. : il.
2. Gerard David. Al'bom [Tekst]. - M. :Belyj go-rod ; Voskresnyj den'. 2013.
3. Gubareva, O. V. Blagoveshhenie Presvjatoj Bogorodice [Tekst] / O. V. Gubareva, N. N. Nev-zorova, I. K. Jazykova. - SPb. : Metro-press, 2012. -78 s.
4. Zemnaja zhizn' Presvjatoj Bogorodicy [Tekst] / sost. S. Snessoreva. - Jaroslavl' : Verh.-Volzh. kn. izd-vo, 1994. - 460 s.
5. Ikony Jaroslavlja 17-18 vekov iz sobranija Jaro-slavskogo hudozhestvennogo muzeja: Katalog vystav-ki [Tekst] / Avt.-sost. A. V. Fedorchuk. - Jaroslavl' : OOO «VERShINA-JeKSPO», 2009. - 48 s. : il.
6. Evseeva, L. Istorija ikonopisi [Tekst] / L. Evseeva [i dr.]. - M. : ART-BMB, 2002. - 287 s. : il.
7. Kuzmin, M. A. Stihotvorenija. Pojemy [Tekst] / M. A. Kuzmin. - Jaroslavl' : Verh.-Volzh. kn. izd-vo, 1989. - 368 s.
8. Kuzmin, M. A. Stihi i proza [Tekst] / M. A. Kuzmin. - M. : Sovremennik,1989. - 431 s. : portr.
9. Leonardo da Vinchi. Suzhdenija o nauke i is-kusstve [Tekst] / Leonardo da Vinchi. - SPb. : Az-buka-klassika, 2006. - 224 s.
10. Poup-Henessi D. Fra Andzheliko [Tekst] / Dzhon Poup Henessi. - M. : SLOVO/SLOVO, 1996. -80 s. : il. (Velikie mastera italjanskogo iskusstva).
11. Pohvala Bogomateri: Ikony Jaroslavlja 1320 vekov iz sobranija Jaroslavskogo hudozhe-stvennogo muzeja: Katalog vystavki [Tekst] / Avt.-sost.: O. B. Kuznecova, A. V. Fedorchuk. - M. : Severnyj palomnik, 2003. - 80 s. : il.
12. Pravoslavnye svjatye i prazdniki, vyp. 39 (Blagoveshhenie Presvjatoj Bo-gorodicy) [Tekst]. M. : OOO «GK «KARDOS», 2013. - 16 s.
13. Sedova, T. A. Staraja Pinakoteka v Mjun-hene [Tekst] / T. A. Sedova. - M. : Iskusstvo, 1990. - 278 s. : ill. - (Goroda i muzei mira).
14. Suhanova, I. A. Verbalizacija jelementov proizvedenij izobrazitel'nogo iskusstva v stihotvor-nom cikle M. Kuzmina «Prazdniki Presvjatoj Bogo-rodicy» [Tekst] / I. A. Suhanova // Jazyk i kul'tura : materialy mezhdunarodnoj konferencii «Chtenija Ushinskogo». - T. 1. - Jaroslavl' : Izd-vo JaGPU, 2004. - S. 76-80.
15. Suhanova, I. A. Intermedial'nye svjazi trilo-gii D. S. Merezhkovskogo «Hristos i Antihrist» [Tekst] : monografja / I. A. Suhanova ; pod nauch. red. N. A. Nikolinoj. - Jaroslavl' : Izd-vo JaGPU, 2013. - 307 s.
16. Trubeckoj, E. N. Tri ocherka o russkoj ikone [Tekst] / Knjaz' Evgenij Trubeckoj. - M. : InfoArt, 1991. - 112 s. : il.
17. Jur'eva, T. V. Jaroslavskij ikonostas [Tekst] / T. V. Jur'eva. - Jaroslavl' : Masterskaja reklamy, 2007. - 240 s. : il.
18. Jazykova, I. K. Bogoslovie ikony [Tekst] / I. K. Jazykova. - M. : Izdatel'stvo Obshhedostupno-go Pravoslavnogo Universiteta, 1995. - 212 s.
19. Domscheit, M. Konrad von Soest [Tekst] / M. Domscheit. - VEB Verlag der Kunst Dres-den, 1988. - 32 c.
Дата поступления статьи в редакцию: 10.06.2015 Дата принятия статьи к печати: 03.09.2015
