CC BY
30
УДК 8И.Ш.1'42+821.Ш-3
И. А. Суханова
Поэтический «иконостас» Михаила Кузмина
Статья является продолжением предыдущей и также посвящена стихотворному циклу Михаила Кузмина «Праздники Пресвятой Богородицы». Автор статьи считает, что структура этого цикла воспроизводит некоторые особенности построения русского высокого иконостаса: четыре стихотворения цикла («Рождество Богородицы», «Введение», «Благовещенье» и «Успение») посвящены четырем православным праздникам, иконы которых можно видеть в праздничном чине иконостаса. Заключительное стихотворение - «Одигитрия» -может ассоциироваться с иконой, которую иногда помещают в местный ряд иконостаса. В некоторых изданиях к циклу добавляется еще одно стихотворение - «Покров», икона этого праздника имеется в праздничном ряду некоторых иконостасов. Выявление лексических единиц - материальных носителей интермедиальной связи обнаруживает парадоксальную ситуацию: при общей ориентации цикла на структуру иконостаса каждое конкретное стихотворение (за исключением стихотворения «Покров») имеет связи не с традиционной русской иконой, а с западноевропейской и поздней русской религиозной картиной.
Ключевые слова: интермедиальные связи художественного текста, поэзия русского Серебряного века, цикл Михаила Кузмина «Праздники Пресвятой Богородицы», икона, религиозная картина.
I. A. Sukhanova
Mikhail Kuzmin's poetic "iconostasis"
The article, which is the continuation of the previous one, is devoted to Mikhail Kuzmin's poetic cycle Prazdniki Presvyatoy Bogoroditsy (The Feasts of Saint Virgin Mary). According to the author of the article, the structure of the cycle reproduces some features of the Russian iconostasis structure: the four poems of the cycle (Nativity of the Blessed Virgin, The Presentation of the Virgin, Annunciation, Assumption) are devoted to the four Christian feasts the icons of which can be seen in the Festival tier of iconostasis. The final poem, Hodegetria, can be associated with the icon, which is sometimes placed in the Sovereign tier. In some publications, one more poem is added - The Holy Protection; the icon of this feast can be found in the Festival tier of some iconostases. Identifying lexical units - the material basis of intermedial relationship - reveals a paradoxical situation: with the general similarity of the cycle to the structure of iconostasis, each single poem (except for The Holy Protection) is associated not with the traditional Russian icon, but with Western European and late Russian religious painting.
Key words: intermediate relations in literary text, Russian poetry of The Silver Age, Mikhail Kuzmin's poetic cycle The Feasts of Saint Virgin Mary, icon, religious painting.
Настоящая работа является продолжением нашей статьи «Стихотворение Михаила Кузмина «Благовещенье» с интермедиальной точки зрения» [14]. Стихотворение «Благовещенье» входит в цикл «Праздники Пресвятой Богородицы», оно более чем другие стихотворения этого цикла насыщено интермедиальными связями, поэтому мы посвятили «Благовещенью» отдельную статью. Теперь же обратимся к другим стихотворениям цикла, к его структуре, а также к некоторым стихам, «примыкающим» к этому циклу. Небольшая часть наших наблюдений была в свое время опубликована [13], однако эти наблюдения, на наш сегодняшний взгляд, были неполными.
Уже отмечалось [14], что цикл «Праздники Пресвятой Богородицы» имеет, возможно, ориентацию на праздничный ряд иконостаса. Цикл состоит из шести стихотворений: «Вступление», «Рождество Богородицы», «Введение», «Благовещенье», «Успение», «Заключение (Одигитрия)» [8, с. 108-115].
Праздниками сокращенно называют праздничный ряд русского высокого иконостаса. В окончательно сформировавшемся виде праздничный ряд (или чин) иконостаса «представляет собой период новозаветный, он включает праздники: события из жизни Иисуса Христа и Богородицы, Страсти Христовы, Сошествие Святого Духа на апостолов, Крестовоздвижение - как ве-
© Суханова И. А., 2015
хи на пути человеческого спасения» [2, с. 206]. «Основу ряда составляют иконы, посвященные двунадесятым праздникам (четыре - в честь событий из жизни Богородицы: Рождество Богородицы, Введение Богородицы во храм, Благовещение, Успение Богородицы...)» [17, с. 22]. Тем не менее, в праздничном чине не обязательно 12 икон. Т. В. Юрьева в монографии об иконостасах ярославских церквей приводит примеры, когда праздничный чин включает от 10 (ц. Богоявления - [Там же, с. 183-184]) до 19 или 25 икон [17, с. 22]. В ряде известных иконостасов встречаются все четыре указанных выше сюжета (церкви Ильи Пророка, Федоровской Божьей Матери в Ярославле, Воскресенский собор в Ту-таеве, Спасо-Преображенский собор в Угличе, Троицкий собор Ипатьевского монастыря в Костроме - см. схемы иконостасов в: [3, 4, 6, 17]). Как видим, именно эти сюжеты лежат в основе стихотворений Кузмина.
Как объясняет Т. В. Юрьева, «[р]асстановка икон в праздничных рядах не была единообразной. <...> встречается расположение икон по принципу евангельской хронологии событий» [17, с. 24].
В цикле Кузмина выбран именно этот принцип - соответствие евангельской хронологии. Вслед за «Вступлением» располагается «Рождество Богородицы», затем «Введение», «Благовещенье», «Успение». Завершается цикл «Заключением», имеющим позаголовок «Одигитрия». Это название Богородичной иконы, которая не входит в число икон праздничного чина, однако может присутствовать в местном ряду, где состав сюжетов не подчиняется строгой регламентации, или в ряду пядничном, где состав икон заведомо случайный (см. [17]).
«Вступление» - первое стихотворение цикла -носит посвятительный характер и не содержит, на наш взгляд, интермедиальных элементов. Таковые появляются в двух следующих стихотворениях и играют заметную роль. Но отсылают они не к иконописному византийско-русскому канону, как можно было бы ожидать при общей ориентации структуры цикла на иконостас, а в большей степени к западноевропейской традиции религиозной картины.
Так, строки второго стихотворения цикла -«Рождество Богородицы»: «Иоаким вдали тоскует, /Ангел с неба возвествует <... > /А иди к своим воротам, / Анна ждет за поворотом» -могут ассоциироваться, например, со знаменитыми фресками Джотто «Сон Иоакима» и
«Встреча Иоакима и Анны у Золотых ворот» в капелле Скровеньи в Падуе (1304-06 гг.).
Наглядность изображаемому в этих строчках придает использование в них настоящего времени глаголов (тоскует, возвествует, ждет) -зримая картина может вызывать ассоциацию с композицией Джотто «Сон Иоакима», где Иоа-ким изображен дремлющим на земле в неудобной позе, а по диагонали к его фигуре, в синем небе, написан летящий ангел с протянутой в направлении Иоакима рукой.
Менее определенна ассоциация с другой фреской того же цикла - «Встреча Иоакима и Анны у Золотых ворот»; наше предположение об интермедиальной связи основывается на том, что в стихотворении акцентируется такая деталь, как ворота: на фреске Джотто большая арка в зубчатой стене доминирует в композиции.
В стихотворении «Введение» важную роль играет образ лестницы, ступеней: «Вводится Девица в храм по ступеням, / Сверстницы-девушки идут за Ней. <... > //Лестницу поступью легкой проходит / Дева Мария, смиренно спеша, / Белой одеждой тихонько шурша, / Лестницу поступью легкой проходит». В европейских картинах на апокрифический сюжет «Введение Девы Марии во храм» лестница, по которой поднимается маленькая Мария, занимает центральное место в композиции (фрески и картины Джотто, Таддео Гадди, Джованни Чима да Конельяно, Витторе Карпаччо, Тициана, Тинто-ретто); на иконах этой лестницы нет, имеется только небольшое возвышение, иногда с двумя или тремя ступеньками (как, например, в иконе петровского времени из иконостаса Спасо-Преображенского собора в Угличе (воспр. в [3]). Точнее, лестница может присутствовать на иконе «Введения», но Дева не поднимается по ней, лестница помещается справа от основной сцены, где маленькая Мария изображена уже в храме, сидящей на верху лестницы и принимающей пищу от ангела - см., например икону праздничного ряда иконостаса церкви Ильи Пророка в Ярославле, сер. XVII в. Белая одежда не может отсылать к традиционной иконе, где трехлетняя Мария символически изображается в соответствии с тем же каноном, что и взрослая Богоматерь, только в уменьшенном масштабе, чаще всего - в темно-вишневом мафории. Белая одежда -на фреске Джотто, но в других итальянских картинах цвет платья встречается самый разный.
В связи с белой одеждой, может быть, есть смысл указать на картину Т. А. Неффа, имев-
шуюся в первом храме Христа Спасителя в Москве - на фотографии картины фигурка Девочки выглядит белой и сияющей (воспр. в [16, с. 100]). Другая картина Т. А. Неффа на тот же сюжет находится в Исаакиевском соборе в Санкт-Петербурге (1846-1848) - здесь Мария изображена в белом платье.
Петербургская картина Неффа объясняет, возможно, и строчку «В митре рогатой седой иерей» - первосвященник Захария изображен на ней в двурогом головном уборе. Подобный же головной убор первосвященника присутствует на картине, воспроизведенной без указания автора в «Альбоме Священных картин», изданном по материалам дореволюционных изданий [1]. Можем, однако, в связи с митрой рогатой указать и на упомянутую выше икону петровского времени в Угличе, написанную явно с учетом западноевропейского опыта, и на картину Тинторетто (15511556, церковь Санта Мария дель Орто, Венеция), где конфигурация головного убора первосвященника в принципе та же, что на указанных выше картинах, только «рога» более вытянутые и острые. На фреске Тициана в Венецианской Академии головной убор первосвященника украшен спереди горизонтально расположенным полумесяцем, концы которого также можно назвать рогами.
Что касается эпитета седой, то первосвященник Захария почти всегда изображается седобородым - и на картинах, и на иконах.
Можно указать на строчки «Сверстницы-девушки идут за ней» и «Что вы, подружки, глядите вослед?» как на отсылающие к иконе. Так, например, на иконе праздничного ряда Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме (Василий Никитин Вощин, 1757, воспр. в [4]) за фигуркой Марии, взошедшей на возвышение, находятся фигурки покрупнее - оставшиеся внизу пять девочек, взгляды четырех из них (у одной виден только фрагмент лица) устремлены на Марию. На угличской иконе на тот же сюжет изображена целая толпа девочек. Однако поздняя икона, как известно, претерпела западноевропейское влияние и вобрала в себя многое, не встречающееся в византийской иконе и полностью принадлежащее западной живописи. Так, на картине Тинторетто Мария изображена ближе к верху лестницы, ниже имеются фигуры двух маленьких девочек и их матерей, указывающих им на Марию, а между ними и Марией еще одна девочка, сама указывающая на нее матери.
Основной же аргумент в пользу предположения, что традиционная икона мало повлияла на текст этого стихотворения Кузмина, состоит в том, что именно на итальянских картинах основное место занимает лестница, по которой поднимается Девочка. Ступени лестницы (количество их разное) всегда тщательно выписаны, для художников важно, что ступеней много. В поздних русских церковных картинах (Т. А. Нефф и др.) лестница не изображена полностью, но ступени четко читаются, роль этой детали не вызывает сомнений.
Далее следует стихотворение «Благовещенье», нами уже подробно рассмотренное в [15], -оно содержит максимальное число интермедиальных связей и полностью ориентировано на западноевропейские религиозные картины.
Обратимся к предпоследнему стихотворению цикла - «Успение», содержащее интермедиальные элементы, среди которых также практически нет отсылок к традиционной византийско-русской иконе на этот сюжет, хотя название стихотворения отсылает, казалось бы, именно к иконе. Композиция иконы «Успение» включает в себя изображение лежащей на ложе Богоматери, собравшихся вокруг ложа апостолов и Христа, держащего в руках душу Богоматери в виде спе-ленутого младенца [2; 7; 18]. Самое знаменитое в русской иконописи «Успение» - видимо, работа Феофана Грека на оборотной стороне иконы «Богоматерь Донская» (около 1392, Третьяковская галерея) с огромной фигурой Христа над ложем Богоматери и со свечой на переднем плане. В качестве примеров упомянем также иконы «Успение» в иконостасах ярославских церквей Ильи Пророка, Богоявления или в собрании Ярославского художественного музея.
Однако основной объем текста стихотворения занимает рассказ об опоздании апостола Фомы к погребению Богородицы и его желании все-таки попрощаться с Усопшей. Апостолы ведут Фому ко гробу Богородицы: «На холме том гроб белеется, / Гроб белеется беломраморен».
Эти строчки и две последние строфы отсылают к имеющему место в западноевропейской живописи сюжету «Чудо передачи пояса апостолу Фоме»:
И ко гробу Фома подводится, Подводится ко гробу белому, Где почила Святая Богородица, Расцвели там, большие и малые, Цветы белые, желтые и алые, Цветы небывалые.
И склонились святые апостолы. Вместо тела Богородицы Пречистыя -Купина-цветок благовонная; Поясок из парчи золотистыя Оставила Матерь Благосклонная В награду за Фомино терпение, В награду за Фомино смирение И уверение.
И прославили Деву апостолы.
В ГМИИ им. А. С. Пушкина в Москве есть картина итальянского художника Нери ди Биччи (1419- после 1491) «Вознесение Марии (Чудо передачи пояса Мадонной Св. Фоме)». Изображена группа святых вокруг открытого резного саркофага, над которым возносится в поддерживаемой ангелами овальной мандорле фигура сидящей Богоматери. В руках у нее - пояс, конец которого принимает стоящий у саркофага апостол Фома.
Назовем также картину Беноццо Гоццоли (1420-1497) из Ватиканской Пинакотеки, где сидящая Мадонна парит на облаке в окружении ангелов над открытой гробницей и передает пояс Св. Фоме, в открытом же саркофаге виднеются цветущие растения, в частности, белые и красные розы. В том же музее имеется картина Рафаэля «Коронование Марии» (1502-1504), где в верхней части композиции на облаках происходит коронование, а в нижней части изображены собравшиеся вокруг гробницы и смотрящие вверх апостолы, среди которых по поясу в руках узнается Св. Фома. Из саркофага вырастают цветы - розы и белые лилии. Саркофаги на трех указанных картинах в разной степени украшены резьбой; то, что они мраморные, может только домысливаться, однако подобный же саркофаг изображается обычно в сюжете «Воскресение Христа». Так, в Апартаментах Борджа в Ватикане на фреске Пинтуриккьо (1492-1494) мраморная природа саркофага не вызывает сомнения (картины Гоццоли, Пинтуриккьо и Рафаэля воспроизведены, в частности, в альбоме «Музеи Ватикана» [12, с. 27, 76-77, с. 81]).
Интересно, что в созданном спустя 7 лет после «Праздников Пресвятой Богородицы» цикле «Лики» (1916) также есть стихотворение с названием «Успенье» (здесь использован словообразовательный вариант с суффиксом -/-), апокрифический эпизод в нем подается в том же ключе, и строки более позднего стихотворения воспринимаются как перифраз строк более раннего:
Гроб открыли... Святое диво!
Гроб Марии обрящен пуст.
Где Пречистой лежало тело,
Рвался роз заревой поток.
Что ручьем парчовым блестело?
То Владычицы поясок. [8, с. 170].
Если продолжить проекцию на иконостас (в данном случае вряд ли сознательную), то одноименные иконы могут быть в разных рядах одного иконостаса (и даже в одном ряду). Так, в иконостасе церкви Ильи Пророка имеются три «Благовещения» (считая и обязательное изображение на царских вратах), а в иконостасе Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры две «Троицы» в местном ряду и два «Успения»: в местном и праздничном рядах (см. [5]).
Примечателен подзаголовок заключительного стихотворения рассматриваемого цикла - «Оди-гитрия»: так называется один из иконографических типов иконы Богоматери (по-гречески - Пу-теводительница [7, с. 20; 18, с. 94; 11, с. 342 и др.]). Как объясняет искусствовед И. К. Языкова, в названии иконы «заложена концепция богородичных икон в целом, ибо Матерь Божья ведет нас ко Христу. <.. .> В жесте Богородицы, указующем на Христа, ключ к этому образу - Матерь Божья ориентирует нас духовно, направляя нас ко Христу, ибо Он есть Путь, Истина и Жизнь» [18, с. 94-95]. Иконы этого распространенного типа есть в ярославских музеях и храмах: «Богоматерь Тихвинская» XVI в. в местном ряду иконостаса церкви Ильи Пророка; «Богоматерь Смоленская» ок. 1564 г. в Ярославском музее-заповеднике и около десятка икон в Ярославском художественном музее - от конца XIII в. до начала ХХ в.
На наш взгляд, текст стихотворения не дает возможности сказать определенно, есть в нем отсылка к изображению или только к названию и концепции иконы: изображение и программа слишком неразрывны в самой иконе (в этом, по И. К. Языковой, суть традиционной иконы [18]).
В стихотворении, безусловно, раскрывается значение слова: каждая строфа начинается обращением: Водительница-Одигитрия! В тексте встречаются формы глагола вести и производных от него: ведешь (2 раза), выведешь, приведешь. Две заключительные строки стихотворения и всего цикла: «Ты приведешь меня в тихую, сладкую воду, Где я узнаю покорности ясной свободу». То есть в тексте присутствует та самая «концепция богородичных икон в целом», о которой говорит И. К. Языкова.
Более же вероятная визуальная отсылка в этом стихотворении относится к другому иконописному сюжету - «Покров»: «Ты распростерла над ними свою орифламму!» (Употребление слова орифламма, а не более уместного мафорий или покров объясняется контекстом. С. С. Куняев в комментарии к стихотворению поясняет: «Орифламма - священное знамя» [11, с. 343]. Возможно, здесь важно значение глагола распростерла, а в слове орифламма важен семантический компонент 'ткань' - как в слове мафорий). Не исключено, что косвенным подтверждением такого отождествления может быть строчка стихотворения 1914 г. «Моление»: «На пороге же Божья Мати / Свой покров простирает вслед ...» [8, с. 310].
Составители сборников М. Кузмина иногда относят к циклу «Праздники Пресвятой Богородицы» стихотворение «Покров» [9, с. 46-47], в котором отсылки к иконописному канону достаточно определенны. (Заметим, икона Покрова иногда добавляется в праздничный чин иконостаса, как, например, в ярославской церкви Богоявления; в церкви Ильи Пророка такая икона есть в местном ряду). Основания для такого утверждения не только в том, что в западной традиции этот сюжет отсутствует - православный праздник Покрова Богородицы был установлен «на Руси в XII в. в воспоминание о чудесном явлении Богоматери во влахернском храме в 910 году во время осады Константинополя арабами: находившиеся в храме Андрей Юродивый и его ученик Епифаний на всенощном бдении увидели Богоматерь с сонмом святых, которая распростерла свое покрывало (мафорий) над собравшимися в храме и молилась об избавлении народа от бедствий» [18, с. 191]. Приведем в качестве примеров такие иконы, как «Покров Пресвятой Богородицы» из местного ряда иконостаса церкви Ильи Пророка (1660-1662, приписывается Федору Зубову) или одноименная икона XIX в. из Ярославского художественного музея. На обеих иконах справа от центра композиции - фигура полуобнаженного святого (Андрея Юродивого), делающего шаг из толпы присутствующих и указывающего вверх, на происходящее на облаках чудо - «Андрей бросается вперед», в центре же композиции, на возвышении, изображен святой в облачении дьякона со свитком в руках (Роман Сладкопевец) - «Выходит дьякон на амвон < ... > /А дьякон тот - святой Роман, / Что «сладкопевцем» называется.»; изображение на иконе «Покрова» Романа Сладкопевца, не участ-
вовавшего в событии, объясняется тем, что день его памяти совпадает с праздником Покрова [18, с. 192]. Приведенные два фрагмента, безусловно, свидетельствуют о том, что икона является одним из источников стихотворения.
Литературоведы отмечают, что в цикле «Праздники Пресвятой Богородицы», как и в ряде других произведений Кузмина, отразились самые противоположные впечатления, которыми была богата жизнь поэта. «Впечатления от путешествий в Египет, Италию и по староверческим скитам, от чтения религиозной восточной, староитальянской и древнерусской литературы откладывались, скапливались <...> Из всего прочитанного и увиденного Кузмин тщательно выбирал лишь то, что было внутренне близко ему, соединяя отдельные черты несовпадающих миров в органическое целое» [10, с. 12]. Безусловно, в цикле «Праздники Пресвятой Богородицы» проявился этот уникальный и даже парадоксальный синтез. Однако дело, возможно, не только в этом.
Возможно, дело и в том, что настоящая древнерусская икона в начале ХХ в. только возвращалась людям. И. К. Языкова, говоря о забвении ви-зантийско-русской традиции иконописания в эпохи барокко и классицизма, констатирует: иконостасы XVIII в. «не предполагают иконы в том виде, в котором знала ее древняя Русь и Византия. И это способствует переходу церкви полностью с иконописного языка на язык светской академической живописи. <...> Примером тому могут служить образы Исаакиевского собора в Петербурге <...> Начавшийся в XVII в. процесс перерождения иконы в религиозную картину завершился окончательно к рубежу XVIII-XIX вв. В это время в России мы наблюдаем ту же эволюцию, как и в западном христианском мире в эпоху Возрождения; только живопись эпохи Возрождения дала образцы высокой религиозной культуры, чего нельзя сказать о России начала XVIII - начала XIX в.» [18, с. 148].
Эстетическую и богословскую оценку явления оставим специалистам, однако заметим, что русская религиозная, точнее, храмовая живопись XIX в. известна нам очень мало (значительно меньше, чем, например, живопись Ренессанса) в силу исторических причин, для людей же конца XIX -начала XX в. она была привычной повседневностью. Картины из таких храмов, как Исаакиевский собор в Петербурге и храм Христа Спасителя в Москве, постоянно воспроизводились в печатных изданиях - в журналах типа знаменитой «Нивы» и даже в учебниках Закона Божия, формируя таким
образом у грамотных людей зрительный аспект восприятия евангельских событий. Выскажем предположение, что церковная живопись XIX -начала XX в. играет, возможно, основную роль среди интермедиальных связей рассматриваемого стихотворного цикла.
Но как нам практически неизвестен этот пласт живописи, так людям века XIX неизвестна была подлинная древнерусская икона. В начале ХХ в. ценность древней иконы только начала осознаваться, раскрытие русской средневековой живописи, скрытой под потемневшей олифой и поздними записями, только началось [2, с. 10-11; 7, с. 25; 15, с. 104-109; 18, с. 155-159]. Заметим, что и в поэзии Михаила Кузмина появится со временем больше отсылок к традиционной иконе.
Библиографический список
1. Альбом священных картин. Ветхий и Новый Завет [Текст] Ростов н/Д. : Ростовское книжное издательство, 1991. - 174 с.
2. Барская, Н. А. Сюжеты и образы древнерусской живописи [Текст] / Н. А. Барская. -М. : Просвещение, 1993. - 223 с. : ил.
3. Иконостас Спасо-Преображенского собора. Углич [Текст] / Автор текста А. Н. Горстка. - М. : ИП Верхов С. И., 2014. -(Знаменитые иконостасы России).
4. Иконостас Троицкого собора Ипатьевского монастыря. Кострома [Текст] / Автор текста С. С. Каткова. - М. : ИП Верхов С. И., 2014. - (Знаменитые иконостасы России).
5. Иконостас Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры. Сергиев Посад [Текст] / Автор текста Л. М. Воронцова. - М. : ИП Верхов С. И., 2014. - (Знаменитые иконостасы России).
6. Иконостас церкви Ильи Пророка. Ярославль [Текст] / Автор текста Е. А. Федо-рычева. - М. : ИП Верхов С. И., 2014. -(Знаменитые иконостасы России).
7. История иконописи [Текст] / Л. Евсеева [и др.]. М. : АРТ-БМБ, 2002. - 287 с. : ил.
8. Кузмин, М. А. Стихотворения. Поэмы [Текст] / М. А. Кузмин. -Ярославль : Верх.-Волж. кн. изд-во, 1989. - 368 с.
9. Кузмин, М. А. Стихи и проза [Текст] / М. А. Кузмин. - М. : Современник,1989. - 431 с. : портр.
10. Куняев, С. С. Жизнь и поэзия Михаила Кузмина [Текст] / С. С. Куняев // Кузмин М. А. Стихотворения. Поэмы. - Ярославль : Верх.-Волж. кн. изд-во, 1989. - С. 5-28.
11. Куняев, С. С. Примечания [Текст] / С. С. Куняев // Кузмин М. А. Стихотворения. Поэмы. - Ярославль : Верх.-Волж. кн. изд-во, 1989.- С. 335-357.
12. Музеи Ватикана [Текст] / Автор текста И. Кравченко. - М. : Директ-Медиа, 2011 (Великие музеи мира, т. 13). - 96 с.
13. Суханова, И. А. Вербализация элементов произведений изобразительного искусства в стихотворном цикле М. Кузмина «Праздники Пресвятой Богородицы» [Текст] / И. А. Суханова // Язык и культура: Материалы международной конференции «Чтения Ушинского». Т. 1. Ярославль : Изд-во ЯГПУ, 2004. - С. 76-80.
14. Суханова, И. А. Стихотворение Михаила Кузмина «Благовещенье» с интермедиальной точки зрения [Текст] / И. А. Суханова // Ярославль : Верхневолжский филологический вестник. - № 2. - С. 28-33.
15. Трубецкой, Е. Н. Три очерка о русской иконе [Текст] / Князь Евгений Трубецкой. - М. : ИнфоАрт, 1991. - 112 с. : ил.
16. Храм Христа Спасителя в Москве: Фотоальбом [Текст]. - М. : Планета, 1992. - 279 с.
17. Юрьева, Т. В. Ярославский иконостас [Текст] / Т. В. Юрьева. - Ярославль : Мастерская рекламы, 2007. - 240 с. : ил.
18. Языкова, И. К. Богословие иконы [Текст] / И. К. Языкова. - М. : Изд-во Общедоступного Православного Университета, 1995. - 212 с.
Bibliograficheskij spisok (in Russ)
1. Al'bom svjashhennyh kartin. Vethij i Novyj Zavet [Tekst] Rostov n/D. : Rostovskoe knizhnoe izdatel'stvo,1991. - 174 s.
2. Barskaja, N. A. Sjuzhety i obrazy drevnerusskoj zhivopisi [Tekst] / N. A. Barskaja. -M. : Prosveshhenie, 1993. - 223 s. : il.
3. Ikonostas Spaso-Preobrazhenskogo sobora. Uglich [Tekst] / Avtor teksta A. N. Gorstka. - M. : IP Verhov S. I., 2014. - (Znamenitye ikonostasy Rossii).
4. Ikonostas Troickogo sobora Ipat'evskogo monastyrja. Kostroma [Tekst] / Avtor teksta S. S. Katkova. - M. : IP Verhov S. I., 2014. -(Znamenitye ikonostasy Rossii).
5. Ikonostas Troickogo sobora Troice-Sergievoj Lavry. Sergiev Posad [Tekst] / Avtor teksta L. M. Voroncova. - M. : IP Verhov S. I., 2014. -(Znamenitye ikonostasy Rossii).
6. Ikonostas cerkvi Il'i Proroka. Jaroslavl' [Tekst] / Avtor teksta E. A. Fedorycheva. - M. : IP Verhov S. I., 2014. - (Znamenitye ikonostasy Rossii).
7. Istorija ikonopisi [Tekst] / L. Evseeva [i dr.]. M. : ART-BMB, 2002. - 287 s. : il.
8. Kuzmin, M. A. Stihotvorenija. Pojemy [Tekst] / M. A. Kuzmin. -Jaroslavl' : Verh.-Volzh. kn. izd-vo, 1989. - 368 s.
9. Kuzmin, M. A. Stihi i proza [Tekst] / M. A. Kuzmin. - M. : Sovremennik,1989. - 431 s. : portr.
10. Kunjaev, S. S. Zhizn' i pojezija Mihaila Kuzmina [Tekst] / S. S. Kunjaev // Kuzmin M. A. Stihotvorenija. Pojemy. - Jaroslavl' : Verh.-Volzh. kn. izd-vo, 1989. - S. 5-28.
11. Kunjaev, S. S. Primechanija [Tekst] / S. S. Kunjaev // Kuzmin M. A. Stihotvorenija. Pojemy. - Jaroslavl' : Verh.-Volzh. kn. izd-vo, 1989.- S. 335-357.
12. Muzei Vatikana [Tekst] / Avtor teksta I. Kravchenko. - M. : Direkt-Media, 2011 (Velikie muzei mira, t. 13). - 96 s.
13. Suhanova, I. A. Verbalizacija jelementov proizvedenij izobrazitel'nogo iskusstva v
stihotvomom cikle M. Kuzmina «Prazdniki Presvjatoj Bogorodicy» [Tekst] / I. A. Suhanova // Jazyk i kul'tura: Materialy mezhdunarodnoj konferencii «Chtenija Ushinskogo». T. 1. Jaroslavl' : Izd-vo JaGPU, 2004. - S. 76-80.
14. Suhanova, I. A. Stihotvorenie Mihaila Kuzmina «Blagoveshhen'e» s intermedial'noj tochki zrenija [Tekst] / I. A. Suhanova // Jaroslavl' : Verhnevolzhskij filologicheskij vestnik. - № 2. -S.28-33.
15. Trubeckoj, E. N. Tri ocherka o russkoj ikone [Tekst] / Knjaz' Evgenij Trubeckoj. - M. : InfoArt, 1991. - 112 s. : il.
16. Hram Hrista Spasitelja v Moskve: Fotoal'bom [Tekst]. - M. : Planeta, 1992. - 279 s.
17. Jur'eva, T. V. Jaroslavskij ikonostas [Tekst] / T. V. Jur'eva. - Jaroslavl' : Masterskaja reklamy, 2007. - 240 s. : il.
18. Jazykova, I. K. Bogoslovie ikony [Tekst] / I. K. Jazykova. - M. : Izd-vo Obshhedostupnogo Pravoslavnogo Universiteta, 1995. - 212 s.
Дата поступления статьи в редакцию: 02.09.2015 Дата принятия статьи к печати:12.11.2015
