CC BY
8В.В. Долгушин
«Ставить себя выше профессоров
администратору университета нельзя.
Но подняться до их уровня - необходимо»
Долгушин Владимир Вениаминович. Родился в 1953 году в дер. Баландино Тюменской области. По окончании школы в 1970 году поступил в Тюменский индустриальный институт. С 1972 по 1976 гг. обучался в Ленинградском политехническом институте им. М.И. Калинина по специальности «Технология машиностроения, металлорежущие станки и инструменты».
С 1976 по 1980 гг. - стажер-исследователь, аспирант Ленинградского политехнического института, защитил кандидатскую диссертацию «Исследование влияния конструктивных параметров на нагруженность и работоспособность элементов шарошечного долота».
С 1980 по 1991 гг. - ассистент, старший преподаватель, доцент кафедры «Деталей машин», начальник учебно-методического центра ТИИ. С 1991 по 1993 гг. -старший научный сотрудник Тюменского НПЦ НПО «РосдорНИИ», главный инженер ТОО «Маш-Тех Лтд». С 1993 по 2001 гг. - доцент кафедры «Технология машиностроения», зав. кафедрой «Станки и инструмен-ты»ТюмГНГУ.
С 2001 по 2005 гг. - первый заместитель директора департамента образования и науки администрации Тюменской области. С 2005 по 2013 гг. - проректор по учебной работе, начальному и среднему профессиональному образованию; проректор по учебной работе и довузовскому образованию; проректор по научной работе ТюмГНГУ.
С 2013 года - директор Института промышленных технологий и инжиниринга ТюмГНГУ.
В какой семье Вы воспитывались, как семья повлияла на выбор профессии?
Мама из-под Рязани, по окончании педагогического училища ее по распределению направили в Сибирь, в Ханты-Мансийский округ. Но когда она худенькая, щупленькая, симпатичная пришла с подружкой в областное Управление образованием, начальник управления, как она вспоминала потом, посмотрел на них и сказал: «Нет, девочки, там очень холодно, вы поедете на юг Тюменской области». И отправил их в деревню Баландино Казанского района.
Отец мой 1928-го года рождения. Если бы война продлилась хотя бы полгода, то его бы призвали на войну, их к этому уже готовили. Но война закончилась, он в 1948 году был призван в группу Советских войск в Германии. После службы вернулся в село. И поскольку был достаточно развит и физически, и интеллектуально, устроился в школу. Там они с мамой познакомились. И в 1953 году началась моя жизнь.
Возможно, на выбор профессии повлияли опосредованно профессии моих родителей: мама - учитель, отец - инженер. Он закончил сначала Ишимский сельскохозяйственный техникум, затем Омский сельскохозяйственный институт, механический факультет. Мама после училища закончила Ишимский пединститут и работала всю жизнь в школе.
В моей жизни был и еще один значимый человек - моя бабушка Матрена Ивановна. Мама с отцом все время на работе, а я - на ее попечении. Бабушка была неграмотной. У них в семье было две дочери, ее сестра-инвалид закончила церков-но-приходскую школу. А моей бабушке сказали: ты здоровая, крепкая - заработаешь себе на жизнь. Бабушка сначала работала дояркой, потом конюхом. В ее распоряжении была лошадь Пеганка, и я практически везде был со своей бабушкой - и в телеге, и в санях.
Когда мы переехали в Тюмень, отец работал директором завода, а мама - в школе. Хотя отец ненавязчиво вел со мной разговор о том, что самая нужная профессия - строитель: строить будут всегда, поэтому нужно идти в промышленное и гражданское строительство. Я все-таки выбрал стезю механика. Меня всегда смущал беспорядок, который я видел на строи-
тельных площадках. А на заводах (мы еще школьниками бывали на ознакомительных практиках) меня восхищали конвейерные линии, механизмы, автоматизация и более-менее существующий там порядок. И я выбрал Тюменский индустриальный институт, машиностроительный факультет.
После окончания второго курса нас, несколько человек, направили для продолжения обучения в Ленинградский Политехнический институт, чтобы вернувшись преподавать в Индустриальном. Видимо, мамина преподавательская профессия склонила меня к осознанию того, что я должен вернуться в институт уже в качестве преподавателя. И так все пошло.
Можно ли сказать, что Вы выбирали свою будущую профессию самостоятельно?
Я выбирал себе дорогу сам. Когда приезжал домой после сдачи (обычно досрочно) сессии, то показывал отцу зачетку. Наверное, чтобы похвастаться пятерками. Как-то приехал после четвертого курса, похвастался, что сдал «Металлообрабатывающие станки». Отец говорит: «Давай так: у меня на заводе стоит станок, не работает. А нам он нужен. Если его запустишь, поверю, что пятерка законная». И я в каникулы неделю восстанавливал этот станок. Делал чертежи недостающих деталей, рабочие их изготавливали. Я запустил станок, бесплатно. Только для того, чтобы отец поверил: пятерка в моей зачетке -настоящая.
Но подспудное влияние родителей все-таки было, особенно отца. В каждый мой приезд он ненавязчиво в разговорах внушал, что после окончания учебы я должен вернуться в Тюмень, жить недалеко от них и - когда наступит время - похоронить их. После окончания института предлагали остаться в Ленинграде, но я помнил, что должен вернуться. И потом, когда поехал в Ленинград (уже в аспирантуру), мне вновь предлагали распределиться к ним. Но запавшие в душу и сердце слова отца ... Я вернулся. И в последний путь родителей я проводил.
Вы сожалели или сожалеете о том, что не остались в Ленинграде?
По окончании аспирантуры почти каждые полгода прилетал в Ленинград, по разным случаям (научные исследования, хоздоговоры). И обязательно собирал своих «однокашников».
Или потому, что в Тюмени работал со студентами, или потому, что у меня было все более-менее хорошо, я был такой бодрый, энергичный, рассказывал о своих делах. А мои ребята, жившие в Ленинграде, не были такими. Имевшие возможность в любой вечер пойти в театр или на какое-то интересное мероприятие, они никуда не ходили, а боролись за выживание - то за жилье, то еще за что-то. Мы с удовольствием встречались, с удовольствием общались, но после этих встреч им как-то еще тоскливее становилось. И постепенно я перестал ездить в Ленинград. Пришел к выводу, что у меня здесь жизнь сложилась все-таки благополучно. Казалось бы, Ленинград(!), возможности(!). Но ведь я всегда могу собраться, поехать и сходить в театр или на концерт. Поэтому сожалений, в принципе, нет.
Были ли у Вас наставники во время учебы и в научной деятельности?
Я бы сказал, что сам выбирал себе наставников.
По окончании института в Ленинграде меня сразу же распределили в аспирантуру. Но я решил, что в аспирантуру мне еще рано. За три года диссертацию не успею сделать, нужен еще хотя бы год стажировки. И потому сам съездил в Москву и перераспределился на год позже.
И вернулся в Индустриальный институт на кафедру «Станки и инструменты», по которой обучался. Оказалось, что на кафедре, которую в то время возглавлял Василий Васильевич Мелехов, из одиннадцати преподавателей восемь были кандидатами наук. И это в Индустриальном институте в 1976 году!
Перед поездкой на стажировку в Ленинградский политехнический меня вызвал проректор по научной работе и сказал, что на кафедру «Станки и инструменты» специалисты высшей квалификации больше не нужны, а на кафедре «Детали машин» всего лишь один кандидат наук (заведующий кафедрой), и он предложил мне стажироваться в Ленинграде по кафедре «Детали машин». Я согласился.
В Ленинградском политехническом на кафедре «Станки и инструменты» у меня уже был руководитель, с которым я делал дипломную работу. Я мог достаточно быстро сделать диссертацию - уже и план был, и некоторые заделы для кандидат-
ской диссертации. А на кафедре «Детали машин», куда приехал стажироваться, я знал лишь заведующего Владимира Сергеевича Полякова (это был заслуженный, уважаемый ученый) и преподавателя, который у нас читал лекции и вел практику по этому предмету.
Таким образом, на стажировке мне пришлось заново входить в научную тему. Когда заведующий кафедрой спросил, чем бы я хотел заниматься, ответил, что прежде хотелось бы познакомиться с работой кафедры. В.С.Поляков направил меня в лабораторию, где на полках стояли тома отчетов по пяти направлениям хоздоговорной деятельности кафедры.
За неделю ознакомился, пусть неглубоко, но со всеми ее направлениями. Наибольшее впечатление на меня произвела работа кафедры по буровым долотам. А так как я был из Тюмени и это был 1977 год - решил, что мне ближе именно эта тема. Сообщил заведующему кафедрой о своем выборе, на него это произвело впечатление: он, видимо, интересовался у ребят из лаборатории и знал, что я все прочитал и сам выбрал это направление. Более того, он и руководил этим направлением.
Официальным руководителем моей кандидатской диссертации был заведующий, а микроруководителем Илья Григорьевич Кручинин - тот самый преподаватель, который вел у меня занятия во время учебы в институте. И началась работа. Илья Григорьевич был моим наставником не только по научной работе, но и в моем становлении как преподавателя высшей школы. Первые полгода он дал мне половину своей группы и наблюдал за тем, как я веду занятия, помогал, подсказывал. Когда он понял, что я могу вести занятия самостоятельно, то на следующий семестр дал мне группу и оформил ассистентом - у меня пошел стаж преподавательский. Так в Ленинградском политехническом институте взращивали, воспитывали преподавателя. Сейчас во многих наших вузах возвращаются к такому способу обучения в аспирантуре, а там это было всегда.
Защитившись, я вернулся в Индустриальный институт. С декабря 1980-го года у меня пошел трудовой стаж в качестве кандидата наук, преподавателя.
На кафедре «Детали машин» в Индустриальном институте к моменту моего возвращения уже было несколько кандидатов наук. Меня взял под свое крыло Дмитрий Тихонович Бабичев, наблюдал за мной, где-то подсказывал, где-то я с ним советовался, он писал отзывы на мое продвижение по службе -старшим преподавателем, доцентом. Студенты, с которыми мне всегда было интересно работать, в анкете «Преподаватель глазами студента» практически всегда ставили мне оценки по максимуму.
Кафедра воспользовалась тем, что я выпускник кафедры «Детали машин», что диссертация у меня официально была по деталям машин, хотя защищал я ее в сборном совете с приглашением буровиков, и меня нагрузили дисциплинами, связанными и с теорией механизмов и машин, и с деталями машин. Очень удобно было посылать меня в наши филиалы на Север - я мог закрыть сразу две дисциплины кафедре. И так шло до 1991 года.
В 1991 году В.В. Мелихов назначил меня начальником учебно-методического центра, которым я руководил год. Мне это несколько надоело, и я ушел из института. Два года работал на производстве - сначала инженером, потом главным инженером одного из частных предприятий. Потом мне и производственная деятельность надоела - вернулся в ТИИ сначала на кафедру «Технология машиностроения», потом на кафедру «Станки и инструменты», где через некоторое время стал заведующим. Руководил кафедрой и считал, что это мое, и этого мне вполне достаточно, больше ничего не надо.
В 2001 году ректор ТюмГНГУ Н.Н. Карнаухов сообщил мне, что собирается выдвинуть мою кандидатуру для работы в Департаменте образования и науки Тюменской области заместителем директора. Во многом это был политический ход, поскольку вполне отчетливо просматривалась тенденция неравнозначного отношения Департамента к нашему вузу. Большинство работавших в Департаменте были выпускниками Тюменского госуниверситета и у них, естественно, была тяга к альма-матер. Соответственно, и основные инвестиции шли туда, а ТюмГНГУ получал по остаточному принципу. Требовалось восстановить справедливость - уравновесить ситуацию. Ректор
обратился с предложением к заместителю губернатора, моя кандидатура была одобрена. Пять лет работая в Департаменте образования и науки, восстанавливал, так сказать, справедливость. И хотя сломать стереотипы было трудно, но работу удалось наладить, инвестирование стало более или менее прозрачным и равнозначным.
В 2005 году я вернулся в нефтегазовый университет -Н.Н. Карнаухов и В.В. Новоселов предложили заняться присоединением к университету учреждений начального и среднего профессионального образования, а также напомнили, что мне надо доделывать докторскую диссертацию, более того, установили срок - три года. Назначили проректором начального и среднего профессионального образования.
Мне удалось создать систему - присоединить десять учреждений начального и среднего профессионального образования, создать в университете соответствующий отдел. Когда работа более-менее наладилась, занялся докторской диссертацией. Защитился в установленные сроки в Ухте - я был проректором, а проректор не имеет права защищаться в Советах своего университета. Перед защитой, как и положено, съездил в Ухту, представил диссертацию, доложил ее в Совете - они благосклонно отнеслись. На защите, конечно, были каверзные вопросы, но так как я диссертацию делал сам, то мог ответить на любой из них. В ТюмГНГУ у меня был наставник, научный консультант - Геннадий Андреевич Кулябин, профессор кафедры бурения. Мы с ним много работали, писали и статьи в соавторстве, монографию сделали. Теперь эти времена шестилетней давности вспоминаются с ностальгией: мы с Геннадием Андреевичем практически каждый день по несколько часов напряженно занимались. Тогда я брал творческий отпуск, мог себе позволить девять месяцев ежедневно заниматься научно-исследовательской деятельностью, придумывать, экспериментировать, писать.
Как бы Вы кратко изложили предмет своих исследований людям, не связанным с инженерным делом?
В фокусе моих исследований - применяемый при бурении скважин породоразрушающий инструмент долото. Эта конструкция имеет подвижные части. То, что непосредственно раз-
рушает породу, называется «вооружение». Прежде в долотах вооружение было расположено на вращающихся элементах -подшипниках. И мне как механику было интересно сделать так, чтобы срок службы вооружения, которое разрушает породу, и срок службы опор (подшипников) были примерно одинаковы. Потому что, если что-то из частей долота выходит из строя, приходится его поднимать с забоя, а это три километра труб, их надо развинчивать, ставить, менять долото, снова соединять и опускать в скважину. Такая работа может длиться иногда целую смену. Кроме этого, в бурении есть еще один показатель - скорость бурения. И желательно, чтобы скорость бурения тоже была максимальна.
Эта задача была практически неразрешима - в истории развития буровых долот всегда что-то не совпадало: если занимались вооружением, то прочность и стойкость вооружения превосходила стойкость опор. Если занимались опорой, то опора выдерживала, но тогда скорость разрушения породы не была обеспечена. Необходимо обеспечить скорость проходки и стойкость долота, чтобы за одно долбление, не меняя долота, можно было пробурить скважину.
Есть ли у Вас ученики, последователи?
Ситуация с учениками и последователями сложная - так получилось, что мои научные интересы и преподаваемые учебные дисциплины не вполне совпадают. Когда я занимаюсь исследованиями, то беру студентов-механиков. Они толковые ребята, но зная конструирование, не разбираются в разрушении породы. А когда брал студентов-буровиков, то они, разбираясь в разрушении породы, бурении, плохо понимали в конструировании. А чтобы работать над темами, которые я исследую, необходимы изначально базовые знания как по конструкциям, так и по бурению.
При этом темы, которые я предлагаю соискателям, новые и по ним можно сделать диссертацию. Однако, для этого над ними надо работать и работать: писать методики, программировать, считать, разрабатывать оптимальный вариант. А сейчас аспиранты зачастую думают, что научный руководитель даст им готовый материал, они его как-то опубликуют и быстро защитятся. Но я работаю иначе. Поэтому с учениками, честно
говоря, было всегда трудно. Сейчас есть очень хороший парень, с которым мы работаем на уровне диплома. Есть и соискатель. Он механик, но прошел все стадии: закончил машиностроительный техникум, магистратуру и в принципе готов для ведения исследований. Занимается. Но необходимость обеспечивать семью, искать дополнительные заработки рассеивает сосредоточенность на исследованиях. И все-таки я на них рассчитываю.
Есть ли у Вас неписаные правила, которые Вы бы хотели передать своим студентам, аспирантам? Можно сказать, что одно из них уже прозвучало - надо работать, чтобы что-то стоящее сделать.
Был случай, когда мне по остаточному принципу достался троечник. Его отправили на преддипломную практику на завод по ремонту вертолетов (это бывший 28-й завод). Я его сориентировал на то, чтобы он узнал о технических проблемах на этом заводе, чтобы мы попытались в рамках дипломной работы одну из таких проблем решить. Он поговорил с конструкторами, инженерами, и мы с ним выбрали одну из проблем в качестве дипломной. Сколько мне пришлось с ним поработать -это уже другой вопрос, но в итоге студент-троечник уже сам стал кое-то предлагать. Я рад, что удалось, во-первых, троечника сделать четверочником и, во-вторых, выполнить полезную для завода работу.
Я не заставляю своих студентов что-то делать, они сами как-то подстраиваются под мои требования, увлекаются тем, что интересно мне.
В Вашей профессиональной деятельности просматриваются две ипостаси: с одной стороны, Вы действующий профессор, с другой - администратор. У Вас эти стороны не вступают в конфликт? С какими наиболее сложными проблемами сталкивается сейчас профессор-администратор?
Администратором я стал двадцать лет назад. И все это время моя задача - организовывать работу профессоров, преподавателей, сотрудников университета. Не знаю, насколько успешно мое администрирование, ведь успех предполагает определенный результат. А пока результат далек от идеала.
Если говорить о насущных проблемах университетского администратора, то, наверное, следует прежде всего сказать о студентах. Можно по-разному относиться к известной фразе «не та пошла молодежь». Но, как мне представляется, в 2007 -2008 годах (я в это время работал над докторской диссертацией), ребят, которые хотели получить знания и были уверены, что потом эти знания им пригодятся, в университете было больше. Сегодня, может быть потому, что университету нужно выживать - требуются деньги, любознательных студентов уже меньше. Это большая проблема для университета.
О преподавателях. Наблюдая за молодыми преподавателями, недавно защитившимися кандидатами наук, убеждаюсь в том, что их надо еще учить и учить. Понимаю, и у молодых преподавателей тоже есть потребность зарабатывать дополнительные деньги, и они, может быть, не полностью отдаются учебному процессу. Но пока наличный контингент студентов накладывается на имеющийся кадровый состав - и результат получается хуже, чем он был раньше.
Что касается хоздоговорной деятельности, то я уже давно понял, почему у нас нет договоров. Дело в том, что мы давно уже выбирали себе темы научной работы по нашим наклонностям, по интересу. А производству сегодня нужно совершенно другое. И оказывается, что мы не умеем делать то, что сегодня нужно производству. А если бы мы создавали научно-исследовательские, опытно-конструкторские разработки, за которые получали бы деньги, это было бы выгодно и университету, и институту, и кафедре.
Осложняет ситуацию и то, что сегодня наше машиностроение отстало даже от китайского, а ведь еще 20 лет назад мы им поставляли станки. Сегодня мы у них покупаем станки. Пытаемся с зарубежными фирмами совместное производство создавать, но когда это будет реализовано, не знаю. Вроде бы и постановления президента уже есть, и средства выделяются. Может быть, и до нас дойдут - потребуются наши знания. Например, профессор Артамонов Е.В. занимается сборным металлорежущим инструментом. Он может подобрать материал, режим, но все покупают иностранные инструменты. А разра-
ботки Артамонова используют иностранные фирмы, даже не ссылаясь на него.
Из чего, по-Вашему, складывается профессионализм профессора-администратора?
Задача профессора-администратора заключается в том, чтобы университет работал. А его работа - это организация качественной исследовательской и образовательной деятельности. Чтобы сотрудники были обеспечены зарплатой, социальными благами, имели возможность повышать профессиональную квалификацию. Это минимум.
Но для того, чтобы администратору обеспечить хотя бы этот минимум, он должен обладать и жизненным опытом, и профессиональными знаниями, и человеческими качествами. Все это достигается к определенному возрасту. Однако сегодня тенденция в назначении администраторами в университетах такова, что все чаще выбор падает на молодых менеджеров, закончивших МВА.
Кстати, что происходит, когда 27-летнего молодого человека (даже 30-ти, 35-летнего), закончившего МВА, но в производстве ничего не понимающего, ставят руководителем, например, машиностроительного завода? Административными методами на первом этапе он может еще добиться какого-то улучшения, но поломает все, что было, разрушит потенциал предприятия, который восстанавливается с большим трудом.
Чтобы руководить коллективом в университете, необходимо иметь уважение и доверие этого коллектива. Я, например, знаю профессоров нашего института сорок лет. Каждый из них уникальная личность, выдающийся профессионал, некоторые старше меня. И если бы они не относились ко мне с доверием, то, наверное, ни одного решения ученого совета я бы не провел. А поскольку мне доверяют и видят, что намечаемые мною решения здравые, правильные - они их во многом поддерживают.
Стиль управления в университете также играет роль. Моя манера управления: дверь в кабинет открыта, можно зайти и без проволочек решить тот или иной вопрос, нашим профессорам нравится. Однако для того, чтобы так общаться с профессорами, нужно с ними быть, как минимум, на равных. Выше
ставить себя нельзя. Как, например, я могу считать себя выше Ильи Моисеевича Ковенского? Он заслуженный человек, много сделал для вуза, для науки, его знают в профессии. Или Виталий Федорович Новиков. Когда мы проводили заседание Ассоциации машиностроителей, директора некоторых заводов просто низко кланялись и говорили ему спасибо.
Поэтому ставить себя выше профессоров администратору университета вообще нельзя. Но подняться до них - необходимо.
Как у администратора у меня есть еще один принцип: находить людей, которые не за страх, а за совесть, «не жалея живота своего», будут выполнять свою работу. Могу сказать, что сейчас у меня команда именно такая. Честно говоря, и когда я создавал в университете отдел начального и среднего профессионального образования, и когда в Департаменте образования принимал на работу - я не ошибся ни в одном сотруднике.
Вы свою биографию строите или просто реагируете на жизненные обстоятельства?
И то, и другое. Двадцать лет назад я сам строил свою биографию. Мой жизненный и профессиональный выбор в тот период был полностью самостоятельным.
А когда я вошел в администрирование, то свой выбор стал согласовывать с руководителями университета. Правда, я лично знал хорошо и бывшего ректора Н.Н.Карнаухова, и нынешнего - В.В.Новоселова и всегда испытывал к ним доверие.
Сейчас я директор института. Если ректор сочтет, что я здесь уже бесполезен, то займусь своим любимым делом -преподаванием, подготовкой своей смены - преподавателей.
