CC BY
40
По мысли автора, в конце XX века человек оказывается в земном мире среди подобных себе бесприютным сиротой, которому не к кому приклонить голову не только в течение жизни, но и в свой последний час.
А земля по-прежнему молчит...
1. Распутин В.Г. Пожар // Распутин В.Г. Повести. М., 1990. С. 397.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1978. Т. 1. С. 466.
3. Распутин В. В ту же землю... // Наш современник. 1995. № 8. С. 8.
4. Распутин В.Г. Последний срок // Распутин В.Г. Повести. М., 1990. С. 135-136.
5. Распутин В.Г. Прощание с Матерой // Там же. С. 195; 236-237.
6. Астафьев В. Мною рожденный: Роман; Повести; Рассказы. М., 1991. С. 546.
СТАТУС РУССКОГО МЕСТОИМЕНИЯ (рассуждения учителя-словесника)
Н.И. Руднева
Rudneva N.I. The Status Of The Russian Pronoun (A Language Teacher Discusses). The article analyses the classes of Russian debus (pronouns). An attempt is made to classify most pronominal types as auxiliary language elements.
I
Еше учась в педагогическом институте, я часто задумывалась над термином "местоимение" - вместо имени (калька из латинского ргопотеп, греч. апШипйа) ¡1]. Конечно, такое представление местоимения не давало возможности подвести под этот класс слова типа "там", "здесь" и даже "где?", "куда?", "откуда?”, ведь наречия традиционная грамматика не позволяла считать именами; следовательно, и все дейктические слова, представлявшие замены наречий, "местоимениями" называть не следовало: "кто?", "что?" - это местоимения (вместо "имени существительного"!), "какой?", "чей?" - местоимения (вместо "имени прилагательного"!), "который?", "сколько?" - местоимения (вместо "имени числительного"!), а вот "где?" - не местоимение, но только "местоименное наречие" [2]. Что значит "местоименное наречие"? Может быть, это нечто похожее на местоимение? (заменяющее, подобное местоимению, собою наречие?). Но тогда почему не назвать местоименные наречия" (шире - "местоименные слова") просто "местоимениями", ведь термин "местоимение" давно подвергся деэтимологизации -в силу того, что под понятие "имя" русисту все труднее и труднее подвести такие части речи, как "прилагательное" и "числительное" [3], которые, выступая в роли предикатов, гораздо ближе к глаголу, чем к
подлинному имени (существительному). И, тем не менее, лингвистическая теория -словно в плену у термина "имя": философская концепция имени редко выходит за рамки традиционного отнесения к "имени" прилагательных и числительных [4].
Работая в сельской школе, я убедилась в неправомерности разделения деистических лексем на "местоимения" и "местоименные слова"; такое разделение, кстати говоря, было просто непонятно моим ученикам, не очень-то вникающим в термин "местоимение", и устаревший и неудобный; они более склонны были всегда слова "где?" и "когда?" считать местоимениями, а не наречиями. Интересно, что детские представления отражены в популярной лингвистической книге "Энциклопедический словарь юного филолога" [5]. Такое же (в основном) решение находим и в трудах Тамбовской лингвистической школы, в частности - в работах В.Г. Руделева [3], с той только разницей, что там местоимение определяется не как часть речи, а как совокупность (система) частей речи, аналогичных классам знаменательных слов (существительное, прилагательное, наречие, числительное; в числе местоименных частей речи не оказывается только глагола!). Мне кажется, что это наиболее продуктивное решение, и на нем я останавливаю свое внимание, зная, что у того же
В.Г. Руделева в более ранние годы, в пе-
риод увлечения фору ической теорией Ф.Ф. Фортунатова [0], к числу местоимений были отнесены только местоимения-существительные (то > е самое отмечаем в "Русской грамматике 1980 г."; впрочем, там констатируется, что "местоименные слова" - прилагательные, числительные, наречия и даже глаголы!) [7).
1,
Итак, наиболее продуктивной теорией местоимения оказание ..я такая, со*... о которой "мс тоимение" и "дейксис" -тождественные понятия, то есть слова типа "кто?", "сколько?" и "где?" - все без исключена : местоимения, но ъ кругу
(надкласее) местоимений это разные части речи: существительные, числительные,
наречия и тому подобное. Устраняется, таки образом, огромная методическая трудность, когда слова с одним (дейкти-ческим) значением относились к различ-н ■. классам и когда ученики вынуждены были подавлять в себе довольно убедительные выводы о местоименном характере некоторых наречий - в угоду термину со значением вместо имени ("м оимение"), потерявшему этимологический смысл.
Существует, однако, и еще одна трудность в понимании местоимений, она касается сразу несколько проблем: 1) словесного состава предложения, 2) различий между вопросительными и относительными дейктическими словами (словами ли?), 3) различий между союзами и союзными словами.
Мне представляется, что только в учебнике по синтаксису В.Г. Руделева [8] предложение не определено че. ез слово [9]; слово, согласно В.Г. Руделеву, - более сложный конструкт, нежели предложение; последнее выводится из понятия "речь" и о предел 'тся как минимальная речевая единица (композиция). Предложение не обязательно все сплошь состоит из слов; союзы, например, согласно Руделеву, не слова; существуют и такие части предложения, коюрые образуются по моделям и с помощью определенных синтаксических средств: "та..., в которой..., ..." ("Та деревня, в которой скучал Евгений, была прелестный уголок" = "Деревня, где скучал Евгений, была прелестный уголок"). Указанные синтаксические средства называются "союзными словами", и они, якобы, являются членами предложения [10]. Неестественность членения, которое навязывается в данном случае языку, очевидна:
"Деревня... была прелестны!" уголок” + "Где скучал Евгений" (во втором "предложении" надо н:-ити сказуемое, подлежащее и обстс.’ во "где"); в дей-
ствительности пушкинская фраза о деревне, в которой "скучал Евгений" пр дстав-ляет неядерную, по X" ’ скому, конструкцию [11], аналогичную простому n-''’тто-жению. В.Г. Руделев называет подлежащее в данном предложении (именную группу) сложноподчинен« . кок чией (не все предложение, а только его именную группу, то есть подлежащее!); рассуждение о том, сколько слов в конструкции "та..., в которой..." так же '’erv тленно, как и спор насчет того, сколько слов в союзе "так как" или "потому что" (ни одного - ни в первом, ни во втором случае'-!
Мне кажется, что профессор В.Г. Руделев, правильно удаляя из числа дейктиче-ских слов так называемые "относительные местоимения", не вполне последователен в проведении границы между союзами (конструктивными деталями сложного предложения) и "союзными словами", которые вовсе и не слова, и не члены предложения, а только оформители особого рода словосочетаний, я^яюшихся элементами простых предложений. Думается, что предложения типа "Там, где капустные грядки Алой водой полоскает восход, Клс неночек маленький матке Зеленое вымя сосет" (С. Есенин) не могут считаться сложными (даже если отсутствует указательный элемент "там" или он передвинут в предполагаемый консеквент). Сравните:
Где жили хитрые форели, однажды я развел кусты и вздрогну'л - на меня смотрели несчастные глаза воды.
(И. Шкляревский)
Очень искусственное привлечение к числу импликативных конструкций предложений с локальным и темпоральным значением у В.Г. Руделева может быть устранено за счет переноса значительного количества материала в раздел словосочетаний с придаточными предложениями. Но тогда особого рассмотрения требуют так называемые "указательные местоимения".
В принципе они могут употребляться и без "относительных слов", создавая видимость явного члена предложения. Сравните:
В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе...
(A.C. Пушкин)
В действительности же никакой автономии слова "тот" нет; в приведенном предложении - та же конструкция "в тот..., когда..., тогда...", но придаточное предложение "когда..." опушено, точнее - оно переведено в пресулозицию (о событии, характеризующем "тот год", сказано до того, как произошло утверждение о затянувшейся осени: этот год, впрочем, Пушкиным не объявлен, мы можем вычислить его по разным событиям, но это выходит за рамки нашей темы). Что же касается указательных слов, то они могут подкрепляться не только пресупозитивными фразами или намеками, но и простыми указаниями (рукой, пальцем, кивком головы); мы можем ответить на вопрос "Где лежит эта книга?" предложением, состоящим только из слова "там", но при этом надо обязательно показать, где это "там" (или обратиться к конструкции "там. где..."). Вывод из нашего рассуждения возникает совершенно неожиданный: в русском языке указательных местоимений как самостоятельных слов просто нет; то, что мы принимаем за самостоятельные слова или ооъявляем таковыми, - на самом деле элементы конструкции и ни в коей мерс не члены предложения (сами по себе!); мы можем также констатировать особую роль казательных слов' - быть маркой дистанционных связей между предложениями, составляющими единство типа "та..., б которой..., ...", своего рода демонстрацией распада подобных единств (особый вид говорения!). Однако наш вывод наносит серьезный удар по местоимению даже как частсречному надклассу, перенося местоименные элементы из ряда знаменательных слов в служебный материал (по Виноградову, "частицы речи") предложений.
III
Наступление на местоименный над-класс можно продолжить, разобрав сущность так называемых "определительных местоимений". Обращает на себя внимание тот факт, что определительные местоимения , выступающие в роли эпитета к изустным словам ("каждый день", "целый час", "весь день") не актуализируются, то есть они не являются ответами на атрибутивный вопрос "какой?" или "что за?"; тем самым их самостоятельность (автономия), словесная позиция, становится условно!! или спорной: "определительные местоимения суть не слова, а некие частицы, маркирующие особый класс слов наречного
типа (в духе теории Тамбовской лингвистической школы [12]).
IV
В свое время академик В.В. Виноградов, рассуждая о категории числа личных местоимений и ссылаясь, кстати говоря, на Ф.И. Буслаева и Ф. Боппа, пытался представить формы мы" и "вы" как самостоятельные местоименные лексемы: "Мы (если это слою не относится к одному я) обозначает: я и еще кто-нибудь другой или другое" [13]. Но ведь "кто-нибудь другой" называет сеоя тоже именем "я" и, солидаризируясь со "мной", может сказать "мы"! Носители русского языка подчеркивают именно тот факт, когда устами Софии Ротару поют. Я, ты. он, она - Вместе целая страна. Вместе дружная семья. В слове "мы" - Сто тысяч "я".
Современные методы дистрибутивного анализа позволяют совершенно твердо констатировать лексическое тождество я ~~ мы и "ты" = "вы" (формы "я" и мы , так же, как ты и "вы", дополнительно распределены, и. следовательно, они варианты, а не инварианты). Оппози-тивный анализ и теория нейтрализации могут даже указать на маркированные элементы в оппозициях "я - мы" И '-}■! -вы". Как ни странно, ими оказываются формы единственного числа. ПОСКОЛЬКУ формы множественного числа употребляются не только в своем собственном значении, но и в значении единственного числа (например, в научных текстах авторы иногда именуют себя самих "мы", а вежливая форма вы не оыла уничтожена даже революцией 1917 года) [14].
Итак, если говорить о начальных формах личных местоимений (местоимений-сутцествительных). то таковыми надо признать не я", "ты", "он" ("она", "оно"), а "мы", "вы", "они". Между тем и формы мы , вы , они дополнительно распределены, так что и формы лица у личных местоимений - это только формы. Какова их организация, где начальная форма парадигмы лица и как идет наращение семантической информации в местоимении, пока что трудно сказать. Однако есть интересные факты, на которые мало обращали внимания.
Речь идет об адъективных формах личного местоимения: мой" ("я"), "твой"
( ты ), наш ( мы ), ваш" ("вы"). Формы его и их . а также "её" не могут считаться адъективными; таким образом получа-
ется, что у местоимения 3-го лица нет адъективной формы, если не считать просторечие "ихний", "евоный", "ейный". С другой стороны, существует "беспризорная" ("возвратная") форма местоимения "себя" - "свой". Несомненно, в данном случае обнаруживает себя парадигматиче-с; й "нуль" (наподобие вокалического нуля в фонетике [15]). Таким образом, три личные формы местоимен; цсстви-тельного - это произведение Oi нулевой" его формы - "себя свой"):
"мы" ("я")
i
"себя" <- "они" ("он", "она", "оно")
т
"вы" ("ты").
Формы "мы" ("я") и "вы" ("ты") антони-мичны. Сравните:
Ты богат, я очень беден;
Ты прозаик, я поэт...
(A.C. Пушкин)
V
И учителю и его ученик: чрезвычайно
важно разобраться в вопросительных местоимениях. Здесь очень хорошо прослеживается разделение на частеречные классы: "кто?", "что?" - существительные; "какой?" -прилагательное; "где?", "куда?", "откуда?", "когда?" - наречия; "сколько?" - числительное. Даже для глагола находят соответствующую форму - "что делает?", но это, конечно, чисто лингвистический конструкт.
О каждой из местоименной части речи, употребленной в вопросительном предложении, можно сказать что-либо интересное, необычное. Начнем с местоимений-существительных "кто?". "что?".
Обычно говорится, что эти лексемы не имеют форм рода [16]; однако предикат ри подлежащем "кто?" выражается глаголом (если это глагол в форме прошедшего времени) или кратким прилагательным в форме мужского рода: "кто пришел?"; при подлежащем "что?" тот же глагол (или краткое прилагательное) употребляется в среднем роде: "что произошло?". Таким образом, в вопросительных местоимениях-существительных, как и в самих существительных, есть имманентная категория рода, представленная двучленной парадигмой "кто - что?".
Считается также, что вопрос "кто?" относится к "одушевленным предметам (людям и животным)", а вопрос "что?" - к неодушевленным [16]. Это далеко не точ-
ное утверждение породило весьма сомнительную методику школьной работы, когда по вопросу "кто?", "что?" определяют одушевленность / неодушевленность существительного. Вопрос задается, как правило, не от ■'-'-гг-'-л. л неизвестно от чего. Считается, что по вопросу определяется категория имени, а в действительности эта категория (одушевленности / неодушевленности) диктует вопрос. Так, в предложении "Дедмика подарил внуку зайца” к дополнению требуют ставить вопрос "кого?", поскольку слово "заяц" одушевленное. Звучащий абстрактно вопрос "кого?" не вызывает каких-либо удивленных реакций (ученики просто привыкают к тому, что одушевленные слова требуют вопроса "кто?", "кого?" и так далее). Но стоит только вопросу к слову "заяц" ("зайца") прозвучать естественно ("Кого подарил дедушка внуку?"), как бессмысленность "одушевленного вопроса" становится очевидной и чудовищной: подарить можно только
"что-нибудь" а не "кого-нибудь"; связь вопроса "кто?" с одушевленным словом разрывается, оказывается весьма условной, зато связь его с глаголом проявляется четко. В предложении "Советский народ победил в Великой Отечественной войне" к подлежащему "народ" (точнее - "советский народ") обычно требуется ставить абстрактный вопрос "что?" (ведь это неодушевленное слово!): "что?" - "народ"!; но стоит поставить вопрос естественно, от сказуемого к подлежащему, как вместо "что?" сразу возникнет "кто?" ("Кто победил в Великой Отечественной войне?" - "В Великой Отечественной войне победил советский народ"). Схоластическое, пагубно-формальное изучение русского языка значительно искажает предмет изучения и отвращает учеников от этого дивного предмета.
1. Фасмср М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М., 1986. Т. 2. С. 608.
2. Федоренко Л.П. Русский язык. V - VI кл. М., 1969. С. 240.
3. Руде-гев В.Г., Руделева O.A. Вначале было слово: популярная лингвистическая теория. Тамбов, 1995.
4. Степанов Ю.С. Имя // Лингвистический
энциклопедический словарь. М., 1990.
С. 175-176.
5. Энциклопедический словарь юного филолога. М., 1984. С. 169-170.
6. Руделев В.Г. Грамматическая теория Ф.Ф. Фортунатова // Русские языковеды: Сб. ст. Тамбов, 1975. С. 24-25.
7. Русская грамматика, I. М., 1980. С. 457-458.
S. Руделев В.Г. Русский язык: Учение о предложении. Учебник для VIH - IX кл. Тамбов, 1992. С. 7-10.
9. Распопов И.П., Ломов А.М. Основы русской грамматики. Воронеж, 19S4. С. 173.
10. Бабайцева В.В., Чеснокова Л.Л. Русский
язык: Экспериментальный учебник для V -VIII кл. М., 1982. С. 214. '
11 .Хомский Н. Синтаксические структуры ,// Новое в лингвистике. Вып. 2. М., 1962. С. 412.
12. Руд&гев В.Г. Тамбовская лингвистическая школа // Вестн. гуманитарной науки. 1996. .\Ь 5 (31). С. 41-44.
13. Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. 2-е изд. М., 1972. С. 265.
14. Руделев В.Г. Теория нейтрализации: Некоторые результаты. Перспективы развития // Теория нейтрализации: Сб. ст. Тамбов, 1980.
С. 3-10.
15. Руделев В.Г. Фонология слова: Спецкурс по русскому языку'. Тамбов, 1975. С. 30-31.
16. Грамматика русского языка: В 2 т. М., 1953. Т. 1. С. 395.
НАШИ АВТОРЫ
Тамбовский госуларственный университет имени Г.Р.Аержавина
.Аверин Николай Михайлович Архангельская Наталья Николаевна Булгаков Геннадий Васильевич Булычев Игорь Ильич
Коваль Нина Александровна
Ладных Валентин Константинович
Лисюнин Виктор Федорович Полякова Лариса Васильевна
Прокудин Станислав Борисович
Руднева Нина Ивановна Саяпин Иван Григорьевич
Федотова Светлана Владимировна Юрьев Владислав Михайлович
кандидат философских наук, профессор кафедры философии, заслуженный деятель культуры РСФСР
кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы
старший преподаватель кафедры экономической теории и общих экономических дисциплин
действительный член Академии социальных наук, доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой философии
доктор психологических наук, доцент, зав. кафедрой социальной психологии
кандидат экономических наук.
доцент кафедры бухгалтерского учета и ::: :т.:
студент 2-го курса исторического факультета
Член-корреспондент Международной славянской Академии наук, культуры и искусства, член Союза писателей Российской Федерации, заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой литературы
кандидат филологических наук, профессор кафедры литературы
соискатель, учитель в школе
доктор экономических наук,
профессор кафедры экономической теории
и обших экономических дисциплин
аспирант кафедры литературы
действительный член Академии гуманитарных наук, доктор экономических наук, профессор, зав. кафедрой экономической теории и общих экономических дисциплин, ректор
