CC BY
74
Д.И. Мамычева
Л
СТАТУС ДЕТСТВА В ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ПОКОЛЕНИЙ
Проблема преемственности поколений возникла на горизонте исследовательской мысли как возможная разгадка природы и механизмов социокультурного развития. Ее изучение обнаружило целый спектр возможных решений, неоднозначность и сложную зависимость от мировоззренческих установок исследователя, социального контекста. Что, однако, не умалило ее значимости, но, напротив, высветило в качестве одной из центральных для наук об обществе в перспективе заботы о будущем. Ее современная проблематизация, при всей очевидной актуальности, характеризуется недостаточной проработкой в отечественной исследовательской традиции, и это тем более странно, поскольку конфликт поколений, «отцов» и «детей» - традиционный лейтмотив русской художественной культуры.
Обращение к проблеме статуса детства в преемственности поколений позволяет проследить взаимосвязь между темпами развития общества и меняющейся ролью в общественном производстве различных возрастных когорт (детства, среднего возраста, старости), в частности детства. Помимо этого, актуальность изучения детства в ракурсе межпоколенных отношений обусловлена неоднозначностью социальной ситуации современной России. В современной России социокультурные нормы и установки не представляют собой естественного адаптационного пространства для развития подрастающих поколений. Это обусловлено, прежде всего, коренным изменением ценностных ориентаций, нарастанием их плюральности, ростом различных форм общественных девиаций, кризисным состоянием сферы образования. Современное транзитивное состояние российского общества обострило проблему устойчивости, а соответственно проблему взаимоотношений отцов и детей, места и роли подрастающего поколения в социуме. Противоречивость ситуации, когда, с одной стороны, в современном социуме, на уровне идеологии, детство осмысленно как залог будущего, а, с другой, - в реальной практике налицо неэффективность традиционных способов социализации, кризис, перерождающийся в конфликт поколений, препятствующий полноценной реализации потенциала детства, с необходимостью требует ее детального анализа.
Статусное положение необходимая характеристика индивида в структуре общества, определяющая круг прав и обязанностей, закрепленных за индивидом [1]. Так, в частности, статус ребенка характеризуется как приписываемый, т.е. статус, полученный индивидом от рождения в силу независящих факторов, в данном случае возраста, по-другому статус детей характеризуют еще как возрастной [2]. Статусное положение детей зависит от круга общественных установок, т.е. представлений о нормативном поведении, социально одобряемых видах деятельности, и в отличие от взрослого в целом характеризуется ограниченным спектром возможностей, однако, в разные эпохи представления о статусном положении детства в системе общества менялись. Говоря о статусе детства в системе преемственности поколений, речь в первую очередь, идет о том, наделяет ли общество детство какой-либо ролью и значением в межпоколенной трансмиссии или нет.
В зарубежной социологии и культурологии проблемами межпоколенных отношений занимались, такие ученые, как С. Айзенштад, В. Дильтей, М. Зебер, М. Мид, К. Маннгейм, Х. Ортега-и-Гассет, А. Тойнби. В отечественной традиции можно выделить: И.С. Кона, И. Ильинского, Л. Когана, А. Шендрика и др. В современном науковедении понятие «поколение» осознается как полисемантичное, междисциплинарное и интегральное понятие. Свое происхождение оно ведет от общеарийского корня <^ап», что означает производить потомство. Если с биологической и генеалогической точки зрения понятие «поколение» имеет точное значение, связанное с упорядоченностью происхождения когорты от общего предка, то в социальных науках, как отмечается в социологическом словаре [3], придать этому термину четкий смысл непросто. Не существует четкого деления между предшествующим и последующим поколением, поскольку в обществе существует непрерывность рождений, отсюда и множественность аспектов определения понятия. В социологическом энциклопедическом словаре выделяют: «поколение генеалогическое» - степень близости происхождения от общего предка (отец, сын, внук и т.д.); «поколение реальное» - совокупность
*
Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ). Проект 10-03-00874м/Мл. Тема проекта «Детство в условиях современной российской культуры».
сверстников, образующих возрастной слой населения; «поколение условное» - общность современников, чья жизнь неразрывно связана с каким-либо историческим событием; «поколение хронологическое» - поколение живущих или активно действующих в конкретное время [4]. Тем не менее, при всем многообразии смысловых нюансов в социальных науках понятие поколение - это, прежде всего, объективно складывающаяся социально-демографическая и культурно-историческая общность людей, объединенная границами возраста и общими условиями формирования и функционирования в конкретно-исторический период времени. Поколению присущи типичные антропогенетические, социально-психологические, идейно-нравственные и этнокультурные характеристики, сходные духовные ценности, социальный опыт и образ жизни.
Впервые в отечественной литературе классификация поколений была предложена в XIX в. демографом А.П. Росславским-Петровским, который разделил все население на подрастающее поколение (до 15 лет), цветущее поколение (от 16 до 60 лет) и увядающее поколение (старше 60 лет). Советский демограф Б.Ц. Урланис в работе «История одного поколения (социально-демографический очерк)» предложил разделить население на три поколения: дорабочего возраста (до 15 лет), рабочего возраста (от 16 до 59 лет) и послерабочего возраста (старше 60 лет). Испанский философ Х. Ортега-и-Гассет делил человеческую жизнь на пять возрастов, каждый продолжительностью по пятнадцать лет: детство (до 15 лет), юность (от 16 до 30 лет), вступление в жизнь (от 30 до 45 лет), господство в ней (от 45 до 60 лет) и старость (от 60 лет) [5]. Можно сделать вывод, что при всем постоянстве онтогенетического развития, универсального деления на поколения не может быть, поскольку различны критерии деления, а, в случае применения критерия общественной активности, - по причине изменчивости социального контекста, который и определяет порог выдвижения на арену общественной жизни, также как и уход с нее. Поэтому крайние границы молодого поколения варьируются от 12 лет и до 25.
Однако необходимо заметить, что окончательный смысл понятия «поколение» раскрывается только в семантической паре «преемственность поколений», поскольку преемственность - необходимое условие жизнеспособности самих поколений и предполагает процесс взаимной передачи, усвоения, сохранения и использования материальных и духовных ценностей, социальной трансформации и опыта предшествующих и сосуществующих поколений. Преемственность в обществе являет собой закономерную связь между прошлым, настоящим и будущим, обеспечивая целостность его исторического развития. В отличие от наследования и заимствования, включающих в себя приобретение и сохранение как позитивных, так и тех компонентов, которые могут оказаться бесполезными и даже вредными для другого поколения, преемственность предполагает селективное и адаптивное освоение того, что необходимо для функционирования и прогрессивного развития поколения. Диалектика преемственности поколений проявляется не только в том, что одно поколение отдает или хочет отдать другому, но в том, что каждое поколение активно и заинтересованно берет и осваивает от другого, внося свой вклад в развитие общества. В свою очередь, степень активности поколения зависит от темпов общественного развития, на чем более подробно мы остановимся в дальнейшем.
Следует различать два вектора преемственности поколений: вертикальный - от предыдущих поколений к последующим и горизонтальный - от существующих поколений разных социально-экономических, этнополитических и духовно-культурных систем. В синхронном (горизонтальном) срезе рассматриваются взаимодействия одновременно живущих поколений, их многочисленные разногласия, противоречия, возникающие в силу различия социокультурных характеристик, ценностных ориентаций. В диахронном срезе, напротив, акцент делается на сохранении и передаче устоявшихся ценностей, здесь возрастает роль возраста и связанного с ним социального ожидания. Однако необходимо заметить, что выделение данных срезов «в чистом виде» возможно лишь в теории. На практике происходит их взаимное наложение.
Анализ концептуальных оснований проблемы преемственности поколений будет не полным, если мы обойдем стороной его решение в рамках различных исследовательских традиций. В целом можно выделить несколько подходов в исследовании поколенных отношений: позитивист-ско-натуралистическое, романтико-историческое, структуралистское, социологическое. Разность
подходов отражает многообразие интерпретационных моделей сущности процесса преемственности, роли детей в последнем.
Так, позитивистов занимает проблема преемственности поколений в ракурсе разрешения вопросов природы и темпов прогресса, механизмов движения истории. Такая постановка вопроса требовала определиться с вкладом и значимостью, которые несет та или иная возрастная группа в общем механизме преемственности. Так, родителям, старшему поколению неизменно отводилась роль консервативной силы, «тормозящей» ускоренные темпы прогресса. Соответственно, возрастала роль молодого поколения, по мере осознания его прогрессивной функции. Так, впервые дети, молодое поколение было проблематизировано в перспективе заботы общества о своем будущем как потенциал, требующий к себе пристального внимания, тем самым, молодое и старшее оказались разведены по разные стороны культурной границы. Позитивистско-натуралистическое направление стремилось выделить структурные аспекты поколенной общности, локализовать ее во времени и пространстве, и тем самым придать поколению объективную, количественно-измеряемую определенность. В данном случае интерес, в первую очередь, представляли факторы, детерминирующие поколенную общность. Так, в частности О. Конт, подчеркивал, прежде всего, естественную закономерность последовательности и смены поколений, обусловленную ограниченностью человеческой жизни. Ограниченность позиции позитивистов, по мнению К. Маннгейма, И.С. Кона и др., сказалась в утрировании предпосылок динамики общества, сведении наличия консервативных и реформаторских сил непосредственно к биологическим факторам, а именно цикличности смене поколений, равной тридцати годам, который приравнивался к закону, объясняющему ритм развития истории. Таким образом, в рамках исследовательской парадигмы позитивистов хотя и был поставлен вопрос о статусе молодого поколения в межпоколенных отношениях, однако, решение его носило во многом поверхностный характер.
Романтико-исторический подход вносит новые оттенки в звучание темы поколений, подчеркивая внутреннее, духовное единство поколения, общность идей и деятельности. Так были обнаружены внутренние механизмы поколенной общности. Немецкий историк культуры и философ В. Дильтей подчеркивал, что поколение - не только определенный временной интервал, равный приблизительно 30 годам, но и духовная общность людей, которые выросли в одно и тоже время и чей жизненный мир сформировался под влиянием одних исторических событий. По мнению романтиков, принадлежать к одному поколению, это не столько проживать в одном хронологическом периоде, сколько подвергаться одинаковым влияниям, т.е. быть современником. Так, проблема внешнего времени, временного интервала переводится в плоскость внутреннего времени, субъективного его переживания, ощущения со-временности. Наиболее развернутая «духовно-историческая» теория поколений была сформулирована испанским философом Х. Ортега-и-Гассетом. Он пытался «очистить» понятие «поколение» как от его биологических истоков, так и от свойственного романтикам индивидуализма. Поколение, по его словам, «динамический компромисс между массой и индивидом», качественно новая интегрирующая сила, без которой нет субъекта исторической деятельности. При этом в качестве определяющего момента отношений между поколениями, Ортега выделяет не столько последовательность, сколько полемику одного поколения с другим, которая и есть движущая сила преемственности, обучения, сотрудничества, развития достигнутого [6]. Х. Ортега отмечал, что возрастные группы выполняют интегративную функцию, объединяя сверстников на основе общего отношения к ценностям. Каждое поколение «встает на плечи» предыдущему, вмещает его в себя, формируется им, но затем вносит свой вклад в развитие общества и культуры. Таким образом, романтики опровергли попытки позитивистов обнаружить универсальный, неизменный, периодический ритм смены поколений, тем самым, дав возможность обратить внимание на иные аспекты проблемы, а именно ценностно-смысловой общности. С легкой руки данного направления была заложена традиция измерения ценностного компонента в механизме преемственности, что в дальнейшем стало одним из главных критериев оценки успешной социализации детства.
Особая заслуга в разработке проблемы поколений принадлежит К. Маннгейму, который придал понятию «поколение» социологическое содержание, связав процесс формирования поколений с процессами социальных изменений. Маннгейм стремился преодолеть односторонность позитивистского биологизма и романтического спиритуализма, видя объединяющее и во многом объясняющее начало в «социальной процессности», т.е. социальных отношениях и процессах. Смена поколений, с точки зрения ученого, - это универсальный процесс, основанный на биологическом ритме человеческой жизни, но не предопределенный им, вследствие которого: «а) в ходе культурного процесса появляются новые участники; б) прежние участники этого процесса постепенно исчезают; в) члены каждого одного поколения могут участвовать только в промежутке исторического процесса, ограниченном временем; г) необходимо, поэтому постоянно передавать накопленное культурное наследство; д) переход от поколения к поколению есть последовательный процесс» [7].
Критерием принадлежности к данному поколению является не только рождение каждой совокупности населения в один период времени, но и прохождение основополагающих жизненных этапов в конкретный период быстрых социальных изменений, что придает особое «историко-социальное самосознание» или коллективную идентичность. Последнее определяет дельнейшее отношение к жизни, поведение данной группы населения, что составляет ее отличительную особенность по сравнению с другими группами населения и позволяет выделить ее в «поколение».
Маннгейм разъясняет природу поколения посредством понятия «местоположения», по его мнению, «чтобы получить ясное представление об основной структуре феномена поколений, надлежит разъяснить специфические взаимоотношения индивидов, составляющих одно поколение», в свою очередь, эти отношения определяются «сходным местоположением множества индивидов в социальном пространстве» [8]. Смысл местоположения, по Маннгейму, в том, что оно до определенного уровня ограничивает потенциальный опыт, но в тоже время подобное ограничение является структурирующим, организующим определенные способы поведения, чувствования и мышления. Таким образом, определенное местоположение задает и базовые характеристики, подход к действительности и способ ее интерпретации, что свидетельствует о том, что определенное поколение является свидетелем одних событий, а, следовательно, объединено общим социальным опытом.
Заслугой Маннгейма является то, что он, вопреки традиционным представлениям, показал необязательность прогрессивного вклада каждым новым поколением, потенциал «местоположения» поколения может как материализоваться, так и оказаться подавленным. Реализация возможностей, присущих «местоположению», тесно связана с темпом социальных перемен, ускорение темпов социальных изменений требуют консолидации новых достижений, появлению нового образа поколения, и, напротив, в статичных, медленно изменяющихся общностях новое поколение мало отличается от своих предшественников. Наблюдения Маннгейма позволили понять механизм объективизации в межпоколенных отношениях статуса молодого поколения, причины актуализации детства в социальной жизни.
Подтверждение данным выводам мы находим в концепции М. Мид Связывая межпоколенные отношения с темпом общественного развития, М. Мид прослеживает в истории человечества три типа культур: постфигуративные, которые характеризуются медленным темпом развития, где дети учатся главным образом у своих предков; кофигуративные, со средним темпом социальной динамики, в которых и дети и взрослые учатся, прежде всего, у равных, сверстников; префигура-тивные, свойственные современной европейской культуре с ее новым представлением о пространстве и времени, в которых дети не могут уже опираться на опыт взрослых, а взрослые, в свою очередь, вынуждены учиться у своих детей [10]. Актуальность концепции М. Мид для настоящего исследования обусловлена наличием богатого аналитического материала, представившего характер взаимоотношений поколений в культурно-исторической динамике, и позволяющего, в свою очередь, понять предпосылки современного положения детства в межпоколенной трансмиссии.
Исторически первым М. Мид выделен префигуративный тип культуры, все внимание которой сосредоточено на старейших своих представителях. Вся организация жизни данного типа культуры связана не столько с будущим, сколько с прошлым. Постоянность пространства, состояние вневременности, отсутствие явных изменений, ощущение того, что все ценное уже сделано раньше другими, приводили к тому, что в общине циркулировала одна и та же информация - о прошлом, неизменность которой необходимо было поддерживать. Одной из причин подобного положения вещей было отсутствие средств фиксации знания, в результате взрослым необходимо было фиксировать в памяти все детали и нюансы, с тем, чтобы в неизменности передать их детям, которые, в свою очередь, также были обязаны свято соблюдать образ жизни и мыслей своих родителей. Поэтому все новое рассеивалось, вытеснялось из памяти, призванной воспроизводить и повторять. Страх перед будущим, а, с другой стороны, старшие как образец жизнеспособности и правильности выбранного образа жизни, лишали подрастающее поколение и тени сомнения в необходимости соблюдения установленного закона существования. Обряды инициации, обрезания, посвящения только упрочивали связь с прошлым. Любая попытка нарушения заведенного порядка вещей грозила посягнувшему утратой тождественности. Таким образом, в данном типе организации общества отсутствие необходимости социальных изменений, замедленность социальной жизни обусловили, что статус детства определялся максимально точным воспроизводством, дети выступали скорее средством, чем целью социального воспроизводства.
Кофигуративный тип культуры возникает на обломках постфигуративной, хотя несет еще в себе ее черты. Отличительной чертой представителей данного типа культуры является ориентация и модель поведения не по образцу и подобию предков, а современников. Условием возникновения данной культуры явилась ситуация, когда опыт старших уже не мог обеспечить безопасности проживания и требовал новых моделей поведения и критериев оценки. Нарастание темпов развития общества, сказывающееся на динамике повседневной жизни, требовало не приверженности к прошлым стереотипам, а максимальной мобильности, способности самостоятельно принимать решения и брать за них ответственность. В результате обесценивается не только опыт прошлого, но и его носители становятся навязчивой помехой. Именно радикальное отличие опыта молодого поколения от опыта родителей, дедов составляет сущность кофигуративных культур. Молодежь сама должна вырабатывать у себя новые стили поведения и служить образцом для своих сверстников. Разрыв опытов приводит к тому, что старые методы воспитания не соответствуют новому стилю жизни порождая угрозу конфликта. Дети вынуждены бороться не только с новыми условиями новой среды, но и с попытками взрослых ограничить их свободу, ориентированными на способы воспитания, которыми воспитывали их деды. Зачастую единственным выходом оказывается разрыв с родителями и переезд в другую местность. Данный разрыв оказывается дополнительным стимулом, понуждающим младших, лишенных возможности обратиться к опытным старшим, искать руководства у своих сверстников, которые могут предложить им более практические модели поведения. Мид определяет кофигуративное общество как общество, в котором «отсутствуют деды и бабки», это одно из условий адаптации к новым условиям, поскольку старшее поколение вольно или невольно транслирует ценности старой культуры, именно устраняя воспроизведение в поведении детей опыта прошлого, отмечает М. Мид, легко приспособиться к новому стилю жизни. Однако, на наш взгляд, выводы М. Мид несколько категоричны, поскольку только усвоение традиции служит условием дальнейшего развития. Но в целом М. Мид верно схвачена тенденция сегрегации стариков из общества и, соответственно, повышения роли молодых: «устранение старших чиновников, престарелого персонала, всех тех, кто своей личностью, памятью, неменяющимся стилем отношения к молодежи укрепляет и поддерживает устаревшее, аналогично по своему характеру устранению дедов из семейного круга» [12]. Готовность к изменению, которой, по мнению Мид, обладает молодое поколение, выступает необходимым условием сохранения культуры от разрушений в условиях усиливающейся динамики социальных процессов. Таким об-
разом, в кофигуративном типе организации общества дети, молодежь приобретают повышенную социальную значимость, становятся активными интерпретаторами и преобразователями социокультурного опыта.
Характеризуя современную культурную ситуацию, М. Мид отмечает ее двойственный характер. С одной стороны, для современного социума характерно признание факта разрыва между поколениями, готовность к тому, что каждое поколение будет вынужденно жить в мире с новыми технологиями, а, следовательно, и признание нового статуса детства. С другой, - степень этих возможных изменений и их последствий до конца не осознается. В результате, заключает исследовательница, «простое допущение того, что ценности молодого поколения могут отличаться от ценностей старших, рассматривается как угроза любым моральным, патриотическим или религиозным ценностям родительского поколения» [13]. Убеждение о некой неизменной истинной природе человека не позволяет осознать факт, открытый антропологами, что «нововведения в технологии и формах социальных учреждений неизбежно ведут к изменениям в характере культуры». В то время как динамика социальных процессов побуждает М. Мид предсказывать нарождение новой культурной формы - префигуративной, требующей своего осознания и выработки новых механизмов передачи культуры. Современные открытия, изобретение компьютера, расщепление атома, изобретение атомной и водородной бомбы, ускорение роста населения на Земле, разрушение природной среды и многое другое рождают ситуацию непредсказуемости и неуправляемости будущего, не отрицающего накопленного опыта, но делающего его недостаточным, и требующего реакции «здесь и сейчас». А в измерении «здесь и сейчас» наиболее полноценно находится только молодость. В руках старших по-прежнему остались механизмы власти и управления, но все отчетливее тенденция снижения верхних границ детства и включения его в жизнедеятельность общества. Именно повышение статуса детства в системе преемственности поколений и выдвижение его на приоритетные позиции является отличительной чертой префигуративного типа культуры, распространение которое неизбежно, поскольку, по мнению Мид, «разрыв поколений совершенно нов, он глобален и всеобщ».
Таким образом, роль и значение, которые играет молодое поколение, дети в обществе, зависит от темпов социальной динамики. В условиях статики молодое поколение преимущественно стремиться приспособиться к старшему, но когда социальная динамика усиливается уже старшие вынуждены ориентироваться на младших. Соответственно в таких динамически развивающихся обществах, как современная Россия, неизбежно происходит повышения общественного статуса детства в межпоколенной преемственности, однако, характер данных процессов можно определить как конфликтогенный.
Традиционно, среди основных функций преемственности поколений выделяют: культуро-сохраняющую, культуропередающую и культуротворческую функции. Так, например, согласно эволюционной теории, особое значение для выживания организма принадлежит приспособительно-адаптивному процессу. Не впадая в абсолютизацию биологической компоненты, нельзя не принимать ее во внимание. Неизменность конструирующей, направляющей роли старшего поколения связана с необходимостью передачи опыта, адаптивных реакции молодому для его выживания. И в случае, когда говорят об успешной социализации, речь идет, в первую очередь, именно об усвоении имеющихся норм, правил, традиций. Таким образом, в интересах культуры и общества -способствовать эффективному функционированию механизмов сохранения и передачи опыта. Однако помимо социальной памяти, адаптационно-приспособительных процессов, обществу столь же необходимо и социальное забвение, инверсия, в том смысле, что забвение наступает только в том случае, если настоящее не актуализирует опыта прошлого. А поскольку каждое новое поколение, тем более при характере современной динамики, не в полной мере реализует потенциал прошлого, забвение неизбежно в социальной жизни, и его позитивный смысл заключается в высвобождении пространства для нового, т.к., по словам Маннгейма «условие непрерывности жизни часто состоит в продуктивном недопонимании». Таким образом, «незрелость», неопытность детей, часто
вменяемая в вину, оказывается резервом нового опыта, а значит обновления. Выводы исследователей свидетельствуют, что именно осознание инновационного элемента, интеллектуального и духовного резерва детства способствовало повышению статуса последнего в системе преемственности поколений. В мире технологических инноваций дети демонстрируют большую приспособляемость и адаптивность, нежели взрослые. В мире постоянной переоценки опыта, преодоления стереотипов, они обладают тем потенциалом, который способствует их активному вхождению в новую социальность, их успешной адаптации.
Интересный анализ положения детей, молодого поколения на границе будущего и настоящего содержится в работах С.П. Иваненкова [14]. Иваненков определяет детство, молодежь как будущее состояние общества. Будущее ребенка многоальтернативно, оно содержит в себе многообразие возможностей. Будущее взрослого уже определено, унифицировано, сковано настоящим, возможности во многом значительно сокращены и отчасти исчерпаны. Благодаря присутствию детства, молодежи общество может увидеть элементы будущего уже в настоящем. Такое совмещение в детстве двух временных пластов, настоящего и будущего, характеризует современное его осмысление.
Заметим, в качестве итога, что статус детства в условиях преемственности поколений всегда зависит от имеющих место в конкретном обществе темпов социальной динамики, от выстраиваемого образа будущего.
Современности же характерна ориентация на «новое» как на высшую ценность, которой следует измерять все остальное. Производство, экономика работают на будущее, соответственно и вся общественная жизнь перестраивается в соответствии с этими новыми векторами. А поскольку дети, молодое поколение, несомненно, «новее» поколения отцов, сегодня предполагается безаппе-ляционная правота молодости и неполноценность старости. В свою очередь, потребность общества в активном, инновационном начале порождает и соответствующий образ детства, активизируя его новаторский потенциал, способствуя оптимизации условий его существования. Между тем, противоречивый характер развития общества сообщает и неоднозначность существования детства, связанную с неэффективностью социальной политики, кризисом многих сфер общества.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Социологический энциклопедический словарь. М. ИНФРА. М-НОРМА, 1998. С. 343.
2. Социология: учеб. пособие. М.: Академия. 2002. С. 102.
3. Социологический словарь. М.: Экономика, 1999. С. 222.
4. Социологический энциклопедический словарь. М., 1998. С. 247.
5. Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. М.: Изд-во «Весь Мир». 1997. С. 275.
6. Ортега-и-Гассет. Указ раб. С. 269.
7. Маннгейм К. Очерки социологии знания: проблема поколений - состязательность - экономические амбиции. М. 2000. С. 21.
8. Маннгейм К. Указ. раб. С. 26-27.
9. Мид М. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988. С. 322-342.
10. Мид М. Указ. раб. С. 351.
11. Мид. М. Указ. раб. С. 359.
12. Иваненков С.П. Социализация молодежи в современной России: автореф. дис. ... д-ра филос. наук.
М., 1999.
