CC BY
99
Д.И. Мамычева
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО ИЗМЕРЕНИЯ ДЕТСТВА
Детство как объект научного познания входит одновременно в предметную область культурологии, философии, социологии, психологии, педагогики и др., каждая из которых рассматривает отдельные аспекты отношений ребенка с миром взрослых, понимание им самого себя, осознание своего места в мире, приобщение к общественным нормам поведения, переживание возрастных этапов личностного роста. О детстве и проявлениях «детскости» как специфической характеристике духовного мира взрослого человека писали почти все мыслители прошлого. В трудах Платона, Аристотеля, Августина, Гегеля, Маркса, Фейербаха содержатся глубокие размышления о сущности детства. Культурные смыслы и ценности детства исследуются в работах М. Мид, Р. Тейлора, А. Камю, Ж. Сартра, Э. Фрома, Й. Хейзинги, Х. Ортега-и-Гассета, З. Фрейда и др. Эту проблематику в России разрабатывали И. Кон, Е. Золотухина-Аболина, Р. Апресян, А. Петраков, Г. Грачев, К. Пигров и др.
Однако философия и культурология детства в лучшем случае были в фокусе небольшого числа как отечественных, так и зарубежных исследователей, и не пользовались популярностью в широких академических кругах. Только в Новое время стала развиваться идея самоценности детства. Рождение в середине XIX века научной педиатрии, появление в конце века психоанализа по-новому заставили взглянуть на проблемы начала биографии каждого человека. В XX веке произошло осознание детства как глобальной философско-культурологической проблемы, имеющей значение для понимания человека и человечества.
Некоторой сложностью отмечена проблема определения сущности детства, связанная, по замечанию Е.М. Рыбинского, с тем, что, во-первых, понятия «дети», «детство», «ребенок» используются в повседневной речи и одновременно являются научными категориями. Во-вторых, детство как явление общественной жизни одновременно принадлежит к саморазвивающимся системам разного уровня: индивид, общество, культура, которые, в свою очередь, имеют специфические структурные и исторические характеристики. Социально-исторический контекст детства как устойчивой формы отношения взрослого члена общества к ребенку подчеркивается и С.Н. Щегловой, определяющей его как «выраженную в действиях и языке совокупность объектов, событий, процессов, социальных институтов и социальных практик в отношении детей; эта совокупность формируется и поддерживается обществом, а также постоянно возобновляется в процессе жизнедеятельности детей, которые осваивают социальность и интегрируются в социум» [1]. Понимание институциональных особенностей формирования детства в истории культуры как раз и отвечает задачам культурологической науки в отличие от психологии и педагогики, традиционно ориентированных на исследование детства в русле возрастных периодов жизни человека, которые, конечно, также имеют связь с историей и культурой.
Подтверждением «вторичности» историко-культурного фактора в определении сущности детства служит следующее определение его как «стадии жизненного цикла человека, когда начинается и продолжается развитие организма, его важнейших функций, наиболее активно осуществляется социализация личности, включающая усвоение определенной системы знаний, норм и ценностей, освоение социальных ролей, позволяющих ребенку формироваться и функционировать в качестве полноценного члена общества» [2, с. 15]. С одной стороны, детство обозначает начальную фазу онтогенеза, период жизни, который формирует внутреннее ядро взрослой личности. С другой стороны, детство понимается как социально структурированная детская жизнь, как набор культурных, социальных, физических, биологических и экономических факторов, взаимодействующих между собой чрезвычайно сложным образом. Характер и результат их взаимодействия определяют особенности детства в конкретном пространственно-временном континууме.
Если традиционный взгляд на ребенка как на неполноценного взрослого характерен, прежде всего, для психологии и педагогики, рассматривающих онтогенетические закономерности развития личности, то новая парадигма детства как феномена истории и культуры сложилась в контексте философии и социологии детства, завоевавших к настоящему времени большую популярность среди отечественных и зарубежных исследователей. Однако ни философия, ни социология при решении проблемы детства не избежали апеллирования к теории культуры, которая стала базисом для формирования адекватного категориального аппарата. Поэтому культурологическое измерение детства следует признать
фундаментальной основой философских и социологических теорий детства, утверждающих его в качестве феномена культуры.
Социология культуры и культурантропология артикулировали историчность феномена детства, получающего смысловое наполнение в зависимости от ценностных установок, образа жизни, идеалов и норм взрослого общества. Благодаря исследованиям Ф. Арьеса, Л. Демоза ребенок стал рассматриваться как воображаемая реальность эпохи, в разные времена имеющая полярную оценку - от полного игнорирования не только культурной, но и биологической значимости ребенка, открытого инфантицида (детоубийства) до возведения ребенка в культ, наделения его святостью и перехода к социальному детоцентризму.
Исторически понятие детства связывается с определенным социальным статусом, с кругом прав и обязанностей, присущих этому периоду жизни, с набором доступных для него видов и форм деятельности. Социальный статус ребенка регулируется социальными нормами и предписаниями, которые исторически приобретают силу закона, устанавливающего правила отношения к детям со стороны каждого члена общества, социальных групп, государства и общества в целом.
В теории детства Л. Демоза выдвинута гипотеза о том, что поведением взрослых людей (и шире -историей) руководят «групповые фантазии, основанные на мотивации, которая в исходном виде является результатом эволюции детства» [3, с. 8]. Демоз утверждает, что реальным базисом для понимания мотивации в истории является не экономический или социальный класс, а «психокласс» - разделямый стиль воспитания детей. На протяжении столетий отношение к ребенку со стороны взрослых было предельно жестоким. При этом историки находили обоснования такому обращению, Демоз же, напротив, не стремится приукрасить историю, а упреки в предвзятости опровергает следующим утверждением: «нет просто никакой возможности исключить ценности из психоистории - любить детей лучше, чем бить детей, в любой культуре, даже если психо-историк путем эмпатии может попытаться избавиться от этноцентризма» [3, с. 10]. На основе этих заключений Демоз утверждает: «История детства - это кошмар, от которого мы только недавно стали пробуждаться. Чем глубже в историю, тем меньше заботы о детях и тем больше у ребенка вероятность быть убитым, брошенным, избитым, терроризированным и сексуально оскорбленным». Восстановить эту историю, очистить ее от наслоений автор считает своим долгом. В качестве же основополагающих моделей отношения взрослых к ребенку в исторически прошлом времени Л. Демоз выделяет следующие способы реагирования: 1) ребенок как сосуд для проекции содержания своего собственного бессознательного (проективная реакция); 2) ребенок как заместитель фигуры взрослого, значимого для него в его собственном детстве (возвратная реакция); 3) сопереживание потребностям ребенка и стремление удовлетворить их (реакция сопереживания), т.е. способность взрослого регрессировать к уровню потребностей ребенка и правильно распознавать их без примеси своих собственных проекций. Демоз констатирует эволюционные изменения в отношении к детству, связывая их с ростом психологической зрелости и изменением воспитательных стратегий в сторону их гуманизации.
Наблюдения Демоза противостоят выводам другого крупного историка детства Ф. Арьеса. Последний утверждал, что раньше ребенок был счастлив потому, что имел свободу смешиваться с другими возрастными группами, а особое состояние, известное как детство, было «изобретено» в начале Нового времени, породив тираническое представление о семье, разрушившей дружбу и общительность, лишившей детей свободы и бросившей их под розги и в карцеры [4]. Заслуга Ф. Арьеса заключается в историкокультурном анализе понятия детства, в рамках которого он предложил периодизацию жизненного пути, историю осознания детства как особого социокультурного явления, эволюцию детской одежды, игр, развлечений, целей и методов нравственного воспитания. Кроме того, он выделил еще и следующие периоды: историю школьной жизни, включающую анализ смены типов учебных заведений,
происхождение одновозрастного школьного класса, изменение целей, методов нравственного воспитания, а также место и функции детей в «старой» и «современной» семье. Арьес склоняется к мысли, что понятие детства лишено универсальности, и в разные эпохи имело отличные культурное и социальное содержания. Он вскрывает не столько реальную историю детства, сколько социокультурные установки, отношение взрослых к детям. То, как общество воспринимает и воспитывает своих детей, по мнению Ф. Арьеса, -одна из главных характеристик культуры в целом, а изменения в этих установках могут прояснить многие другие макросоциальные сдвиги. В качестве критических замечаний в адрес Ф. Арьеса выдвигались: ограничение анализа начала истории детства рамками Средних веков, жесткое отнесение «открытия детства» к строго определенному историческому периоду; расплывчатость понятия «детство» и т.п. Но при всех недостатках предпринятый Арьесом анализ в то время не имел аналогов и значительно интенсифицировал социокультурные исследования детства.
Распространению в современной науке о детстве культурно-исторического подхода способствовали теоретические и практические изыскания этнологов и антропологов: Р. Бенедикт, Ф. Боаса, М. Мид и др. Проводя полевые исследования на Самоа, островах Адмиралтейства, Новой Гвинее, и проясняя специфику культур этих регионов, М. Мид констатировала, что культурные традиции, развиваясь по собственным законам, определяют содержание и характер осуществления детства. В любом обществе ребенок рождается с некоторыми универсальными биологическими предпосылками (беспомощность, зависимость от взрослых, особенности пола, темперамента), но каждая культура реализует эти предпосылки по-разному, в зависимости от целей, средств и методов социализации. К общим теоретико-методологическим недостаткам исследований
М. Мид относит: недооценку исторических, хозяйственно-экономических, социально-структурных
факторов, а также преобладание «общих построений» [5, с. 18], что не умаляет заслуги М. Мид, а открывает широкое поле для дальнейших исследований.
Детство выступает необходимым звеном в процессах культурной преемственности, поскольку осуществляет посредническую функцию между настоящим и будущим, обеспечивая сохранение, тождественность и в то же время развитие культуры. В разные эпохи представления о роли детства в преемственности социокультурного опыта менялись. Связывая межпоколенные отношения с темпом общественного развития, М. Мид прослеживает в истории человечества три типа культур [6, с. 322-342].
1. Постфигуративные характеризуются медленным темпом развития, где дети учатся главным образом у своих предков. В данном типе организации культур отсутствие необходимости социальных изменений, замедленность социальной жизни обусловливали подчинительную роль детства, ориентированную на максимально точное воспроизведение традиции.
2. Конфигуративные культуры, со средним темпом социальной динамики, обусловливали ориентацию, прежде всего, на сверстников; в данном типе организации культуры дети, молодежь приобретают повышенную социальную значимость, становятся активными интерпретаторами и преобразователями социокультурного опыта, но с опорой на традицию.
3. Префигуративный тип организации, по мнению Мид, свойственен современной европейской культуре с ее новым представлением о пространстве и времени, где дети не могут опираться на опыт взрослых в полной мере по причине стремительности изменений. Именно повышение статуса детства в системе преемственности поколений и выдвижение его на приоритетные позиции является отличительной чертой префигуративного типа обществ, здесь допускается активная интерпретация традиции, а не ее дословное воспроизводство, с акцентом на творчески преобразующую деятельность ребенка.
Детство как социокультурный феномен определяет статус ребенка в роли активного деятеля и полноценного субъекта, соучастника процессов культурного творчества, имеющего собственный взгляд на мир, особый язык и стиль мышления, утверждающий его личностную позицию, полноправную с миром взрослых людей. Детство следует понимать как сложный социальный, культурный, исторический феномен, характеризующий одну из стадий развития личности, оно выступает структурным элементом культуры и выполняет специфические функции, обеспечивающие его существование и воспроизводство в системе взаимодействия с другими социальными институтами, практиками, процессами, субъектами которых выступают дети и взрослые.
Литература
1. Щеглова С.Н. Как изучать детство? Социологические методы исследования современных детей и современного детства. М., 2000.
2. Детство: Краткий словарь-справочник / Под общ. ред. А. А. Лиханова, Е.М. Рыбинского. М., 1996.
3. Демоз Л. Психоистория. Ростов н/Д, 2000.
4. Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке / Пер. с фр. Екатеринбург, 1999.
5. Кон И.С. Ребенок и общество. М., 2003.
6. Мид М. Культура и мир детства. М., 1988.
