CC BY
381
ОБЩЕСТВО
СТАНОВЛЕНИЕ СИСТЕМЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (XIX - начало XX в.) Кодан С.В.
XIX - начало XX вв. в генезисе системы законодательства России стали периодом определения основных отраслей законодательства. Этому способствовали деятельность М.М. Сперанского, а также подготовка и издание под его руководством Полного собрания и Свода законов Российской империи. В рамках данной статьи завершим освещение генезиса системы российского законодательства [1] .
ESTABLISHMENT OF THE RUSSIAN IMPERIAL LEGIDLATIVE SYSTEM (19th-beginning 20th centuries ) S.V. Kodan
19th-beginning of 20th centuries signified the period for the primary branches of law in the genesis of Russian legal system. This was facilitated by the contributions of M.M. Speransky as well as by the publication of the Comprehensive Code of Law of the Russian empire prepared and edited by him. This article is an attempt to shed some light on the development of Russia's legislative system.
1. Систематизация узаконений и определение параметров системы законодательства Российской империи в 1800-1830-е гг.
В правление Александра I работы по систематизации законодательства активизировались. Комиссией составления законов в феврале 1804 г. были предложены принципы упорядочения узаконений - законы должны были быть «утверждены на непоколебимых основаниях права, ... точно определять все части государственного управления, пределы государственных властей, права и обязанности подданных сообразно с духом правления, народным характером, политическим и естественным положением государства, . расположены в строгой системе и . содержать в себе непреложные правила для отправления правосудия». Одновременно был определен и план «книги законов», который определял сферы правового регулирования и состоял из 6 частей. Узаконения в сфере государственного
права определяли две части - законы органические (коренные) и порядок законодательной деятельности. Третья часть - гражданское законодательство, четвертая - уголовное и полицейское, а пятая - местные узаконения. Большое значение для формирования права имели подготовленные проекты Гражданского, Торгового и Уголовного уложений и др.
Начало правления Николая I поставило перед властью старую проблему - обеспечить законность и ограничить произвол различного рода властей. Но юридическая практика неизменно сталкивалась с тем, что никто не мог назвать количество действующих узаконений, ручаться в достоверности того или иного правового акта, на основе которого решались дела в высших государственных учреждениях, не говоря уже о при-
сутственных местах отдаленных губерний. Так, к 1830 г. при составлении Полного собрания законов Российской империи было собрано свыше 53 тыс. «действующих узаконений», хотя при дальнейшей проверке выяснилось, что их было около 30 тыс., т.е. «имеющими юридическую силу» считалось почти в два раза больше «узаконений». Проблема систематизации и четкого определения системы законодательства в начале второй четверти XIX в. обострилась и выделилась в число приоритетных направлений юридической политики Российского государства. Эту проблему и предстояло решить М.М. Сперанскому.
М.М. Сперанский в январе 1826 г. представил Николаю I в двух записках «Краткое историческое обозрение комиссии составления законов» и «Предположения к окончательному составлению законов». По мнению Сперанского, необходимо было разобрать весь накопившийся законодательный массив страны и начать с хронологической инкорпорации российских узаконений. Результатом этого первого этапа должно было стать Полное собрание законов Российской империи. Следующим этапом должна была стать тематическая инкорпорация государством законодательства России на уровне Свода законов, отдельные части которого бы (на уровне тематической, отраслевой консолидации) объединили бы отраслевое законодательство. При этом давалось общее понятие свода - «Свод есть соединение законов, существующих по какой-либо части, расположенное в известном порядке» [2]. Предложения были восприняты императором Николаем I положительно, который и «остановил свой выбор на Своде законов существующих с исключением всего недействующего, но без всяких изменений в существе их» [3].
Исходные положения определения системы законодательства дал М.М. Сперанский и изложил их во «Введении к Уложению государственных законов» в 1809 г. Непосредственно же к определению систе-
мы законодательства Сперанский обратился в процессе подготовки Свода законов и изложил основания ее построения в «Обозрении исторических сведений о Своде законов» (1833 г.). Позднее (1834-1839 гг.) ряд теоретических положений, связанных с системой российского законодательства, был представлен в лекциях по законоведению наследнику престола Александру Николаевичу и вошел в «Руководство к познанию законов» [4].
Сперанский отмечал, что «в великой сложности сих отношений и законов, от них возникающих, необходимо поставить главные их разделения» - «предметы законов». Сперанский видел в «отношении людей, в обществе живущих», их двоякий характер: «каждое лицо имеет отношение ко всему государству, и все лица в особенности имеют отношения между собою». Он подошел к «двум главным разделениям законов» - к делению права на публичное и частное, выделив при этом, что «законы государственные определяют отношения частных лиц к государству. Законы гражданские учреждают отношения частных лиц между ними. Отсюда два порядка законов: законы государственные и законы гражданские». Сперанский также отделял национальное право от международного. Он определяет и «классификатор» законов, исходя из указанных разделов системы законодательства, относящихся к сфере регулирования публично-правовых и гражданско-правовых отношений - «законы государственные» и «законы гражданские». Далее выделялись «разряды» как группы узаконений по предмету регулирования и методу воздействия, а затем их виды, исходя из регулятивной или охранительной направленности узаконений государственных и гражданских законов. В первом порядке стоят «законы государственные», куда относились узаконения сферы публичного права, среди них Сперанский выделяет «два разряда законов ... по различию их предметов и начал, на коих они утверждаются», определяя регулятивные и
Кодан С.В.
охранительные законы. Исходя из того, что «законы первого разряда определяют существо союза государственного и прав, от него происходящих», он выделяет четыре предметных области регулируемых отношений: во-первых, это «порядок, коим власть верховная образуется и действует в законодательстве и управлении»; во-вторых, «органы сего действия суть установления», в-третьих, «средства, силы государственные, нарочито для сего действия предназначенные», и, в-четвертых, поскольку в публичных отношениях «предполагается известная степень участия подданных», определяется и их сословный статус - «состояние». Затем он выделяет «четыре вида законов государственных» регулятивного характера:
1) «Законы Основные»;
2) «Учреждения»;
3) «Законы сил государственных»;
4) «Законы о состояниях».
Во второй разряд были выделены «все законы, коими союз государственный и гражданский и права, от них возникающие, охраняются в их действии мерами общего государственного порядка» - «законы предохранительные», т.е. охранительного характера - «Уставы Благочиния» и «Законы уголовные» [5].
Необходимо отметить, что Сперанский достаточно четко прорабатывает классификационные основы структуры каждого разряда и вида законов. Он исходит из того, что на первое место необходимо поставить «права и обязанности, возникающие из союза верховной власти и подданства», и «в составе сих прав первое место занимает власть законодательная и власть верховного правления», а «порядок, коим действует сия власть на подданных», и «составляет первый разряд законов государственных - Законы Основные». Сперанский во «второй разряд законов государственных» ставит «Учреждения мест и властей, или Законы органические», поскольку «власть верховного правления не может всем управлять непосредственно, ей нужны органы». Соответственно,
третий определяет «разряд законов государственных» - «законы правительственных сил» и включает «законы . экономические, финансовые и военные». Для того чтобы «верховное правление содействовало расширению и преуспеяванию сил государственных», в «четвертый разряд законов государственных» включаются «Законы государственного благоустройства» - «таковы суть законы об охранении нравственности и народном просвещении, об охранении народного здравия, об умножении и распределении населения, о промышленности, т.е. о наилучшем направлении сил народного труда и тому подобное». Завершали государственные законы регулятивного характера «Законы о состояниях», необходимость которых вытекала из того, что «в союзе государственном долг подданства лежит на всех подданных вообще и для всех равно обязателен, но участие их в составе учреждений и в составе сил правительственных, по различию способностей, не может быть для всех равным», что и определялось как «право состояний». Вторую группу составляли государственные законы материальные и процессуальные законы охранительного характера, которые обеспечивали требования «общего надзора за непременным исполнением законов» и «мер исправления и наказания в случае их нарушения» - «Законы полиции и Законы суда как исправительного, так и уголовного» - шестой и седьмой разряды «законов государственных». Схема законов публичноправовой сферы представлена «в следующем порядке:
I. Законы Основные.
II. Законы Учредительные.
III. Законы Правительственных Сил.
IV. Законы Благоустройства.
V. Законы о Состояниях.
VI. Законы Полиции.
VII. Законы Исправительные и Уголовные».
«Законы гражданские», регулирующие сферу частно-правовых отношений, М.М. Сперанский относил ко второй группе за-
конов, сохраняя и здесь прежний подход деления их по разрядам на регулятивные и охранительные. К первому разряду он причислял «все законы, коими определяются права гражданские, т.е., во-первых, законы, коими установляется порядок прав и обязанностей семейственных; во-вторых, законы, коими установляется порядок приобретения и укрепления прав в имуществах; в-третьих, порядок действия сих последних прав в особенном отношении их к государственному и частному кредиту, к торговле, к промышленности и проч.». Из этого определялись и «три вида гражданских законов:
1) Законы союзов семейственных;
2) Общие законы об имуществах», которые «означаются, по принятому обычаю, общим именем Законов гражданских», и «к ним присоединяются Законы межевые, коими определяется порядок развода границ владения;
3) Особенные законы об имуществах, означаемые по главной цели их под именем Законов государственного благоустройства или экономии».
Ко второму разряду «гражданских законов», по мнению Сперанского, «принадлежат законы, коими охраняется действие прав мерами порядка гражданского, таковы суть:
1) Законы о порядке взысканий по делам бесспорным;
2) Законы судопроизводства общего гражданского и особенных: межевого и торгового;
3) Законы о мерах гражданских взысканий» (гражданско-процессуального характера), при этом «по тесной связи законов сего разряда с первым все они распределяются по своим местам между законами первого разряда» [6].
Сперанский посчитал необходимым Свод законов построить на несколько иных основаниях, желая «соединить две цели: удобство употребления их при производстве дел и средства к систематическому их изучению, так, чтоб те же законные книги, а не
две системы разные, были основанием и в отправлении дел, и в учебном образовании». Поэтому «порядок разделения законов, принятый в Своде, соображен в главных его началах с порядком учебного их разделения. Законы государственного первого разряда представляются в книгах I, II, III и IV, и каждый их вид занимает то самое место, какое в теории ему предназначено: за Основными законами следуют Законы установлений, затем Уставы управления государственных сил в двух книгах и потом Законы о состояниях», и лишь «некоторые . части Учреждений отделены от общего их состава в книге I и для практического удобства размещены в книге III вместе с Уставами». Далее Сперанский поясняет логику дальнейшего расположения узаконений и подчеркивает, что «за сим следовало бы приступить ко второму разряду законов государственных, к Уставам благочиния и Законам уголовным, но сии законы составляют общее охранение как союза государственного, так и союза гражданского». Поэтому «надлежало прежде изложить законы, определяющие союз гражданский, и, следовательно, после первого разряда законов государственных перейти к законам гражданским - книги V и VI». Сперанский при этом отмечает, что, «хотя законы сии делятся также на два разряда, но второй из них, содержащий в себе законы гражданского права охранения, столько связан с первым, что отделить их без важных затруднений в практике невозможно, посему и распределены они в Своде между законами первого разряда, им соответствующими». Завершалась предложенная система расположения законодательного материала «законами государственными второго разряда, Законами Благочиния и Уголовными в книгах VII и VIII» [7]. Таким образом, Сперанским была определена структура общегосударственного законодательства и построение Свода законов Российской империи.
Подготовленный изданный II отделением Собственной е.и.в. канцелярии в 1826-
Кодан С.В.
1832 гг. Свод законов Российской империи установил официальную систему общеимперского законодательства. Он делился на восемь книг (разделов, составленных, исходя из определенных Сперанским восьми «главных разрядов законов»), по которым распределялись тома Свода: книга первая -Основные государственные законы (ч. 1 т. I); книга вторая - учреждения: центральные (ч. 2 т. I) и местные (т. II), а также уставы о службе государственной (т. III); книга третья - законы правительственных сил: уставы о повинностях (т. IV), о податях и пошлинах (т. V), устав таможенный (т. VI), уставы монетный, горный, о соли (т. VII), уставы лесной, оброчных статей, арендных ста-ростинских имений (т. VIII); книга четвертая - законы о состояниях (т. IX); книга пятая
- законы гражданские и межевые (т. X); книга шестая - законы государственного благоустройства: уставы кредитный, торговый, промышленности (т. XI), путей сообщения, строительный, пожарный, о городском и сельском хозяйстве, о благоустройстве в казенных селениях, о колониях иностранцев в империи (т. XII); книга седьмая - законы благочиния (полицейские): уставы о народном продовольствии, об общественном призрении и врачебный (т. XIII), о паспортах и беглых, о предупреждении и пресечении преступлений, о содержащихся под стражей, о ссыльных (т. XIV); книга восьмая - законы уголовные и уголовно-процессуальные (кн. 1-2, т. XV). Заданная система законодательства с определенными коррективами сохранялась до 1917 г. [8].
2. Закрепление общегосударственного и местного уровней системы законодательства Российской империи
При рассмотрении системы российского законодательства необходимо учитывать и имперский характер организации государственно-правового пространства. Развитие последнего с включением новых народов в состав подданных Российского государства и распространение на новые территории его юрисдикции определило своеобразие системы законодательства Российской империи. Российский историк права М.М. Михайлов подчеркивал, «если развитие всего государства шло ровно, если оно сложилось из одинаковых элементов, то здесь не нужны местные законы; если же государство сложилось через соединение различных народов, из коих каждый имеет свою особую историю, то в развитии этих народов мы усматриваем различие и отсюда является необходимость в местных законах, преимущественно гражданских, так как гражданский закон есть выражение нравов и обычаев известного народа. ... Местные законы существуют» [9].
Закрепление деления законодательства Российской империи на два уровня было определено в манифесте Николая I от 31 января 1833 г. об утверждении Свода законов Российской империи как «общего свода» [10]. В Своде законов 1832 г. законодательно были достаточно четко определены и исходные параметры соотношения общегосударственных и местных законов. «Империя Российская управляется на твердых основаниях положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих», - гласила статья 47 Основных законов Свода законов Российской империи. Статья 48 определяла: «Законы в империи действуют или единообразно в общей их силе, или с местными в некоторых их частях изменениями. Пространство сих изменений, места, где они допускаются, и связь их с законами общими определяются в особенных законах, уставах и учреждениях» [11]. Именно поэтому и сам Свод законов Российской империи рассматривался в качестве «общего» - общеимперского, общегосударственного
свода, действовавшего в полном объеме в Центральной России, в так называемых «внутренних губерниях». Указанное отражало сложное правовое устройство Российской империи, которое начало определяться с середины XVII в. и завершилось в XIX столетии. Известный русский юрист П.Н. Данев-ский в 1857 г. по этому поводу подчеркивал, что «обширная русская держава, заключающая в себе более шестой части твердой земли нашей планеты и шестнадцатую часть ее обитателей, представляет государственный союз народов, различных по племени, языку, вере, степени просвещения, нравам, обычаям и законам, которыми они руководствуются в своих гражданских отношениях и действиях» [12].
По мнению М.М. Михайлова, «если развитие всего государства шло ровно, если оно сложилось из одинаковых элементов, то здесь не нужны местные законы; если же государство сложилось через соединение различных народов, из коих каждый имеет свою особую историю, то в развитии этих народов мы усматриваем различие, и отсюда является необходимость в местных законах, преимущественно гражданских» [1].
В XIX в. определись территории, в пределах которых было локализовано действие местных узаконений, и «под местными законами, - как подчеркивает Н.Н. Корево, - разумеются законы областей, присоединенных в различные времена к Российскому государству и живших до того времени самостоятельной жизнью или в составе других государств». Действие местных узаконений было сохранено в том или ином объеме, который зависел от статуса территории в семи регионах Российской империи, в которых необходимо было учитывать в государственной политике этнический фактор и где собственно и действовали семь местных локальных систем местных узаконений. К ним относились: Великое княжество Финляндское, Царство Польское, Остзейские губернии, Западные губернии, Бессарабская губерния, Кавказский край и Сибирь [13].
Система законодательства Российской империи представляла собой своеобразный «слоеный пирог», первый слой которого составляло общеимперское законодательство, второй - местные узаконения, в нем также выделялись санкционированные государством обычаи, как систематизированные и упорядоченные государством, так и те, на применение которых общеимперское законодательство или местные узаконения давали государственную санкцию. При этом каждый из этих уровней имел определенную юридическую формализацию источников местного права, которые признавались и имели законную силу на определенных территориях в составе Российской губернии.
Прежде всего необходимо выделить части Российской империи, которые имели определенную государственную автономию. Так, например, Финляндия сохранила с 1809 г. действие Шведского уложения 1734 г., распространенное в 1811 г. на Выборгскую губернию (так называемую Старую Финляндию). По повелению Александра I в 1824 г. оно было издано в качестве официального источника параллельно на русском и шведском языках [14]. Бессарабия, присоединенная в 1812 г. к Российской империи, по указу Александр I сохранила «прежние права и законы». Это было закреплено Уставом образования Бессарабской области, вошедшим в Свод законов Российской империи. Местные бессарабские законы действовали до 1873 г., когда Бессарабия в целом стала управляться по общеимперским законам [15].
Иначе происходило развитие местного законодательства в Царстве Польском, где сохранились определенные «наслоения узаконений от достаточно развитой правовой системы Речи Посполитой и Герцогства Варшавского. С созданием Царства правовые основы этой территории были определены Конституционной хартией Царства Польского 1815 г., было сохранено прежнее польское и пришедшее и введенное с 1807 г. французское законодательство. В ряд законоположе-
Кодан С.В.
ний уже Российским государством были внесены изменения. Ряд же узаконений сохранили силу. В части изменений гражданского, торгового и гражданско-процессуального законодательства были внесены следующие коррективы. В 1825 г. было издано Гражданское Уложение Царства Польского, заменившее первую книгу Французского гражданского кодекса. В 1818 и 1825 гг. были изданы Ипотечные уставы, которые внесли новые коррективы во Французский гражданский кодекс Кодекса Наполеона. В 1836 г. изданы Закон о союзе брачном, а затем ряд актов, последовавших после Судебной реформы 1864 г. Французский Торговый кодекс действовал практически без изменений до 1875 г. До этого же времени действовали французские Кодекс гражданского судопроизводства и Учреждение нотариусов, веденные в Герцогстве Варшавском 4 июля 1808 г. и отмененные после введения в действие на территории губерний Царства Польского в 1875 г. Судебных уставов 1864 г. Уголовное и уголовно-процессуальное законодательство также претерпело изменения. Французский Уголовный кодекс 8 июля 1818 г. был заменен принятым польским Сеймом Уголовным кодексом Царства Польского, часть положений которого были отменены после восстания 1830-1831 гг. В 1847 г. его заменило Уложение о наказаниях уголовных и исправительных Царства Польского, которое было приспособленной к данной территорией модификаций российского Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, которое было издано в параллельном тексте на русском и польском языках. Также отметим, что в Царстве Польском было организовано систематическое издание принятых узаконений. С 1815 организовано издание «Дневника законов Царства Польского» - хронологического акта узаконений (в 1815-1871 гг. было издано 72 тома). Характерно, что это издание явилось преемником издаваемого в
1807-1815 гг. «Дневника законов Герцогства Варшавского» (было издано 4 тома). При этом переводы узаконений с французского и немецкого языков на польский и русский официального утверждения российской властью не получили и действовали в исходных источниках. Местные законы Царства Польского (а после 1830 г. так называемые губернии бывшего Царства Польского), таким образом, были скорректированы российским правительством под воздействием внутриполитических факторов. Польское восстание 1830-1831 гг. повлекло ликвидацию конституционного устройства польских земель, свертывание национальной законодательной деятельности и введение в губерниях общеимперского законодательства. Запланированная общая систематизация законодательства губерний Царства Польского проведена не была, хотя с февраля была создана специальная комиссия для пересмотра и систематизации местных узаконений данных территорий [16].
Национальными регионами, где сохранялись местные узаконения в систематизированном или исходном виде, были Прибалтийские (Остзейские) губернии. В Прибалтике с XVIII в. существовала достаточно сложная система прежних и изданных российской властью узаконений. К концу 1830-х гг. имелось 947 законодательных актов, имеющих отношение к территориям Остзейского края. В соответствии с программой систематизации российского законодательства М.М. Сперанского после создания общеимперского Свода законов Российской империи была проведена работа по систематизации «местных узаконений губерний Остзейских». Свод местных узаконений губерний Остзейских предполагал, что «собрание местных узаконений губерний Лифляндской, Эстляндской и Курляндской» будет объединено с делением «на пять главных частей, в первой заключались особенные учреждения некоторых властей и мест
губернского управления; во второй - права состояний; в третьей - законы гражданские; в четвертой - правила судопроизводства гражданского, в пятой - правила судопроизводства уголовного». Структурно Свод делился на две части, в которых статьи распределялись по книгам, разделам, главам и отделениям. Каждая статья, как и в Своде законов Российской империи, имела ссылки на исходный законодательный материал. Свод открывало «Введение», дающее понятие местных узаконений, их соотношение с общеимперским законодательством, а также определяющее юридическую силу местного законодательства и пределы его действия. Ст. 2 определяла, что «изменения в общих законах именуются узаконениями местными. Заимствуя силу так же, как и законы общие, от единой власти самодержавной, сии узаконения простираются на те только губернии и области, коим они особенно предоставлены, и объемлют только те случаи, на кои именно постановлены, как изъятие из общих правил. Во всех других случаях действие общих законов империи сохраняет и в сих губерниях и областях полную свою силу» [17]. Затем указывалась территория «губерний Остзейских», на которой действуют местные узаконения и пять основных сфер правового регулирования, изъятых из Свода законов Российской империи - «действующие в губерниях Лифляндской, Эстляндской и Курляндской и в г. Нарве местные узаконения составляют предмет сего Свода и относятся:
1) к особенному учреждению некоторых властей и мест губернского управления;
2) к правам состояний;
3) к законам гражданским;
4) к порядку судопроизводства гражданского;
5) К порядку судопроизводства уголовного».
Далее подчеркивалось: «Допустимые в губерниях Остзейских и г. Нарве из зако-
нов общих о наказаниях уголовных и исправительных, о земских повинностях и разных частях казенного управления, государственного благоустройства и благочиния означены по принадлежности в общем Своде законов империи». Первая часть свода - «Учреждение властей и мест губернского управления» - законодательно определила административно-автономистский статус Прибалтики в составе Российской империи и местные особенности управления в трех губерниях края и г. Нарве. Вторая часть свода - «Свод законов о состояниях в Остзейских губерниях» -определяла общественное устройство в Прибалтике. Создание Свода местных узаконений губерний Остзейских явилось единственной успешной попыткой создания системы местных законов [18].
По его образцу предполагалось создать и Свод местных узаконений западных губерний - присоединенных к России местностей бывшего Великого княжества Литовского, ранее входивших в Речь Посполитую. Проект Свода был подготовлен Вторым отделением. Но после восстания в Польше 1 января 1830 г. Николай I отменил на данных территориях особенности местного управления и судопроизводства. С 25 июня 1840 г. на Западные губернии, присоединенные еще в XVIII в. от Речи По-сполитой (Киевская, Подольская, Волынская, Минская, Виленская, Гродненскую губернии и Белостокская область) было распространено действие общеимперского законодательства. Готовый уже к тому времени Свод законов Западных губерний введен в действие так и не был [19]. В Кавказском крае после присоединения в 1801 г. к Российской империи Грузинского царства сохранили действия по гражданским делам положения «Уложения, изданному царем Вахтангом, яко по коренному грузинскому закону». Для этого был сделан и официально введен в действие в 1825 г. его перевод на русский язык «впредь до издания грузинских законов» [20].
Кодан С.В.
3. Определение места обычного права и актов его систематизации в системе права Российской империи
Важной проблемой являлось и определение места обычаев, обычного права и определение нормативной силы традиционных регуляций в системе права. Характерной чертой было то, как подчеркивал Н.М. Кор-кунов, что «для объяснения обязательности обычного права прибегали к учению о признании силы обычая законодателем. Утверждали, что обычай получает обязательную силу лишь под условием согласия на то законодательной власти.» [21]. Это был общий для России и Европы подход, на практику которого, сложившуюся в средневековой Западной Европе по поводу сосуществования обычаев и законов, обращает внимание В.Г Графский, указывая на то, что осуществлялось «признание и поощрение официальной судебной и административной практикой использования местных правовых обычаев для восполнения недостающих установлений в законах страны» [22]. В русле этих тенденций развивалось «сосуществование» законодательства и обычного права и в Российской империи, но с учетом особенностей, связанных с наличием в сложившейся российской правовой системе двух уровней позитивного права и соответствующего им законодательства - общего и местного, которым и соответствовал надлежащий подуровень обычного права. При этом следует учитывать и то, что традиционные регуляции имели непосредственную связь с населением, проживающим на определенной территории, и, естественно, с соответствующим уровнем законодательства. Обычное право, например, в Центральной России (внутренних губерниях), выступало в качестве нормативно-регулятивного подуровня, связанного с действием так называемого «общего законодательства», действующего в отношении русского населения в их пределах, а в национальных регионах -местных узаконений - и имело отношение к народам, находившимся и пришедшим в состав российских подданных [23]. Необходи-
мо отметить, что в юридической политике Российского государства отводилось важное место как механизмам учета традиционных регуляций в юрисдикционной деятельности российской власти и ее учреждений на территориях с родовой организацией жизнедеятельности коренных народов, так и внедрению положений российского права в обычное право через взаимодействие общеимперского и традиционного права. При этом решались задачи поддержания единого политико-правового пространства и, в определенной мере, задачи выравнивания правового развития отдельных народов, которые ранее не имели традиций государственной самостоятельности, через явление, получившее в юридической антропологии название «правовой колонизации» («правовой аккультурации»). Из предложенных моделей правовой аккультурации российский вариант соотношения обычного и общегосударственного права входит в схему, сочетающую сотрудничество и интеграцию [24]. Это достаточно четко просматривается в решении проблем соотношения законодательства и обычного права, что было закреплено в Уставе о сибирских инородцах от 22 июля 1822 г., проект которого подготовили в ходе Сибирской реформы 18191822 гг. М.М. Сперанский и Г.С. Батеньков. Определяя в главе «Общие права инородцев» основы правового статуса сибирских коренных народов, устав оговаривал, что инородцы «кочующие управляются по степным законам и обычаям, каждому племени свойственным». Изъятие составляли только тяжкие преступления. «В уголовных только преступлениях кочующие судятся в присутственных местах и по общим государственным установлениям. Уголовными делами относительно инородцев почитать:
1) возмущение;
2) намеренное убийство;
3) грабеж и насилие;
4) делание ложной монеты и вообще похищение казенного и общественного имущества.
Все же прочие дела, не выключая и кражу, пока нравы их образованием не умягчатся, считать исковыми». И только «в проступках в российских городах и селениях разбираются они местною полициею на основании общих положений».
Вопросам соотношения законодательства и обычного права была посвящена специальная глава «О законах и обычаях». Ее положения определяли, что «все кочующие и бродячие инородцы . управляются по их собственным степным законам и обычаям», и поэтому предполагалось собрать обычаи, проработать их в специальных комитетах и, после их санкционирования властью, издать сборники обычного права. Подчеркивалось и то, что «степные законы имеют быть напечатаны на российском языке и, если можно, на языках тех самых племен, до коих оные относятся, или на языке, с употребляемым ими сходственном». Также оговаривалось, что «законы сии и российскими присутственными местами приемлются в основание в суждениях о делах кочующих и бродячих инородцев» и «недостаток в степных законах при решении дел дополняется российскими узаконениями» [25].
Это общее санкционирование применения обычаев в отношении сибирских коренных народов было распространено и на другие народы национальных регионов Российской империи. Предпринимались и попытки кодификации обычного права. При этом заметим, что интеграция обычного права в систему права и законодательства Российской империи не только способствовала внутриполитической стабилизации в национальных регионах, но и в целом через его определенные коррективы и влияние общегосударственного права на традиционные регуляции содействовала развитию отдельных народов с родовой системой управления и традиционными регуляциями.
Для обобщения традиционных регуляций
сибирского коренного населения были учреждены генерал-губернатором Восточной Сибири в Иркутске и Красноярске Временные комитеты, которые завершили работу в 1824 г. созданием двух проектов степных законов - инородцев Иркутской и Енисейской губерний. Проекты внесли на утверждение генерал-губернатора Восточной Сибири, который направил их на предварительное рассмотрение в Сибирский комитет. В Западной Сибири также были учреждены и действовали два комитета - Тобольский и Омский, завершившие к 1827 - 1825 гг. подготовку соответствующих проектов. Эти проекты также были направлены в Сибирский комитет, которым в 1831 г. был подготовлен проект «Свода степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири». Свод включал 802 параграфа, разделенных на разделы, главы, отделения и рубрики, имеющие заглавия к которым относились содержащиеся в них правила. Шесть разделов Свода определяли положение инородцев:
1) о правах и обязанностях семейственных;
2) о праве инородцев на имущество;
3) об обязательствах по договорам;
4) о благочинии в инородческих стойбищах;
5) о взысканиях и наказаниях;
6) о судопроизводстве.
С ликвидацией последнего в 1838 г. материалы передали во II отделение Собственной е.и.в. канцелярии для последующего внесения для рассмотрения в Государственный совет. И хотя Свод не получил утверждения императором, он использовался для рассмотрения дел сибирской администрацией и судами по делам коренного населения Сибири [26] .
* * *
Итак, основные подходы к изучению формирования и развития системы законодательства в России связаны с генезисом государственно-правовой системы в России.
Кодан С.В.
Развитие системы законодательства опред еляется взаимосвязанными процессами возникновения, развития и становления государственной организации общества и регулированием общественных отношений
через узаконения. Это позволяет выделить основные этапы и определить основные черты формирования системы российского законодательства от его зарождения до его становления к началу XX в.
ЛИТЕРАТУРА
1. Данная статья завершает исследование генезиса системы российского права в IX -начале XX вв. См.: Кодан С.В. Формирование системы законодательства в России (IX -середина XVII вв.) // Вестник Уральского института экономики, управления и права. 2010. №3. С. 14-21; Он же. Развитие системы российского законодательства (середина XVII -первая четверть XIX вв.) // Вестник Уральского института экономики, управления и права. 2010. №4. С. 11-20.
2. См.: Сперанский М.М. Краткое историческое обозрение комиссии составления законов предположения к окончательному составлению законов // Русская старина. 1876. №2. С. 435. См. более подробно анализ указанных записок М.М. Сперанского: Кодан С.В. М.М. Сперанский и систематизация законодательства в России // Сов. государство и право. 1989. №6.
3. Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о Своде законов (СПб., 1833) // Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. СПб., 2002. С. 126-175. Далее цитируется данное издание. См.: Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о Своде законов // Российский юридический журнал. 2006. №3.
4. См. произведения М.М. Сперанского: Предисловие // Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. СПб., 1830. Т. 1; Предложение к окончательному составлению законов // Русская старина. 1876. №2; Обозрение исторических сведений о Своде законов. СПб., 1833; О законах. Беседы с его императорским высочеством государем наследником цесаревичем великим князем Александром Николаевичем // Сборник Императорского русского исторического общества. СПб., 1881. Т. XXX; Проекты и записи. Л.-М., 1961; Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. СПб., 2002.
5. См.: Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. СПб., 2002. С. 56-58.
6. Там же.
7. Там же.
8. См.: Майков П.М. О Своде законов Российской империи (СПб., 1905). М., 2006; Кодан С.В. Свод законов Российской империи. Место и роль в развитии юридической техники и систематизации законодательства в России в XIX - начале XX веков // Юридическая техника. 2007. №1.
9. Михайлов М.М. Лекции местных гражданских законов. Спб., 1860. Вып. 1. С. 4.
10. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. Т. 8. Отд. 1. №5947.
11. См.: Свод Основных государственных законов // Свод законов Российской империи. СПб., 1832. Т. 1. Ст. 47-48.
12. Даневский П.Н. Об источниках местных законов некоторых губерний и областей России. СПб., 1857. С. 1.
13. См.: Корево Н.Н. Издания местных законов Российской империи. СПб., 1907. С. 3.
14. См.: Уложение Швеции, принятое на сейме 1734 г. и его императорским величеством утвержденное для Великого княжества Финляндии. СПб., 1824; Прибавление к из-
данному по высочайшему повелению с переводом на российский язык уложению, существующему в Великом княжестве Финляндии. СПб., 1827. См. также: Лундаль Б. Руководство к законам Великого княжества Финляндии. Гельсингфорс. 1857; Шиловский П. Акты, относящиеся к политическому положению Финляндии. СПб., 1903. С. 10, 136-137; Коре-во Н.Н. Издания местных законов. С. 23-57.
15. См: Перевод Ручной книги законов или так называемого Шестикнижия, собранного отовсюду и сокращенного Констант. Арменопулом. СПб., 1831. Ч. 1-2 (2 и 3 изд. Кишинев, 1850, 1854). См. также: Линовский. В.А. О местных Бессарабских законах. Одесса. 1842; Егунов А.Н. Местные гражданские законы Бессарабии. СПб., 1882.
16. См.: Белов В.Г. Гражданское право губерний Царства Польского. Опыт систематического изложения по Мейеру. Варшава, 1879; Владимирский-Буданов М. Немецкое право в Польше и Литве. СПб., 1868; Заборовский К. Гражданское право Царства Польского. СПб., 1847; Рейнике Н. Уголовное уложение и гражданские законы Царства Польского. // Журнал Министерства юстиции. 1904. Кн. 5.
17. Свод местных узаконений губерний Остзейских. СПб., 1845. Ст. 1-3.
18. См.: Нольде А.Э. Очерки по истории кодификации местных гражданских законов при графе Сперанском. СПб., 1914. Вып. 1; Егоров Ю.А. История государства и права Эстонской ССР (XIII век - окт. 1917 г.). Таллин, 1981. С. 106-107; Калнынь В.Е. Очерки истории государства и права Латвии в XI-XIX веках. Рига, 1980. С. 170-212; Кодан С.В. Систематизация прибалтийского законодательства в первой половине XIX в. // Уч. зап. Тартуского университета. Вып. 909. Теор. пробл. юрид. практики. Studia jridica. VI. Труды по правоведению. Тарту, 1990. С. 74-82.
19. См.: Нольде А.Э . Очерки по истории кодификации гражданских законов при графе Сперанском. Вып. 1. Попытка кодификации литовско-польского права. СПб., 1906.
20 См.: Законы царя Вахтанга. Греческие законы. Законы армянские. Законы Агбуги. Законы Моисеевы. Законы католикосские. СПб., Б. г. (издано в начале XIX в.); Сборник законов грузинского царя Вахтанга VI. Тифлис, 1887.
21. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 350-351.
22. Графский В.Г. Всеобщая история государства и права. Уч. для вузов. М., 2000. С. 308.
23. См.: Александров В.А. Обычное право крепостной деревни России. XVIII - начало XIX в. М., 1984.
24. См.: Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999. С. 192-196; Ковлер А.И. Антропология права. М., 2002. С. 245-249.
25. Полное собрание законов Российской империи. Т. 38. № 29156. Гл. VIII. § 35-37, 68-72.
26. См.: Свод степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири. Проект. СПб., 1841; Нольде А.Е. К истории составления проекта «Свода степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири» / Сергею Федоровичу Платонову - ученики и почитатели. Сб. статей. СПб., 1911. С. 502-521; Леонтонович Ф.И. К истории права русских инородцев. Одесса, 1880. Ч. 1. С. 3-12.
