CC BY
102
ми практиков и научного сообщества и можно создать грамотный, самосовершенствующийся аппарат управления.
Литература
1. Послание Президента РФ Федеральному Собранию 2003 г. // РГ. 2003. 16 мая.
2. Указ Президента РФ от 25 августа 2008 г. № 1252 «О Комиссии при Президенте РФ по формированию и подготовке резерва управленческих кадров» // СЗ РФ. 2008. № 35. Ст. 4010.
3. Федеральный закон от 2 марта 2007 г. № 25-ФЗ «О муниципальной службе в РФ» // СЗ РФ. 2007. № 10. Ст. 1152.
4. Постановление губернатора Ставропольского края №37 от 26.01.2009 г. «Об утверждении Положения о формировании, ведении, подготовке и использовании резерва управленческих кадров Ставропольского края». Справочно-правовая система «Консультант Плюс»: (электронный ресурс) / Компания «Консультант Плюс». - Послед. обновление 27.04.2009.
УДК 93+351/354+28
Кулиев Ф.М., к. ист. н.
(Пятигорский ф-л СКАГС)
СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННО-РЕЛИГИОЗНЫЕ ОТНОШЕНИЯ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ В КОНЦЕ XVIII- НАЧАЛЕ XX ВВ.
В данной статье исследуются сложные процессы становления государственного управления на Северном Кавказе с 1785 г., с момента создания Кавказского наместничества, до начала ХХ в., когда имперское правительство переходит к системе упрочения контроля над инородческой периферией. Рассматриваются также проблемы конфессионального развития, процессы христианизации и исламизации народов Северного Кавказа.
This article investigates complicated processes of formation of state management in the Northern Caucasus since the moment of making of Caucasian region ruled by governor-general till the beginning of the XX-th century, when the imperial government comes to the system of strengthening of its control over the non-Russian periphery. It also investigates the problems of confessional development, process of cris-tianization and islamization of the Northern Caucasus peoples.
Ключевые слова: наместничество, губерния, горское населения, Кавказский комитет, исламизация, христианизация, религиозный фактор.
Key words: region ruled by governor-general, province, mountain population, Caucasian committee, islamization, cristianization, religious factor.
Северный Кавказ в силу своего территориального расположения давно стал объектом геополитического соперничества различных империй. Западные государства, Османская и Российская империи начиная с XVI - XVIII веков, оказывали значительное влияние на формирование принципов и путей государственного строительства внутри горских обществ Северного Кавказа, находящихся на разных ступенях общественно-государственного развития.
На протяжении всего XVIII в. продвижение в сторону Черного моря неизбежно усиливало заинтересованность царской дипломатии в кавказских делах, обеспечивало безопасность открытых степных границ со стороны Приднестровья и Предкавказья. К началу 80-х годов XVIII в. по границе территории, полученной Российской империй после войны с Турцией согласно Кючук-Кайнарджийскому миру, протянулась длинная цепь крепостей и редутов от Моздока до земель Войска Донского. Кавказская линия представляла собой систему военных укреплений и поселений, где управление строилось на основе военнопограничного положения.
5 мая 1785 г. было создано Кавказское наместничество в составе двух областей - Кавказской и Астраханской с центром в г. Екатериногра-де. Понимая важность новой административной единицы, стремлением отстоять их от притязаний ее постоянных противников - Турции и Ирана, Екатерина II в именном указе от 9 мая 1785 г. назвала Кавказскую область уже губернией. Астрахань же с окружающими ее землями осталось областью.
Кавказское наместничество открыло присутственные места в уездных городах. В 1785 г. Кавказская губерния включала 5 городов, 17 сел и слобод, населенных государственными крестьянами, и 3 помещичьих села. В городах уже было введено городовое положение (хотя численность населения не отвечала требованиям городского статуса), для немногочисленного дворянства - должности губернского и уездных предводителей дворянства.
Царское правительство понимало, что административное подчинение северокавказских народов пройдет более безболезненно в том случае, если будут созданы условия для постоянных контактов между местным населением и администрацией Кавказской губернии, а также при повышении их личной заинтересованности в этих контактах. Важным в этом процессе было предоставление местному населению на Кавказской линии и в городах Кавказского наместничества полной свободы в торговле, оказание помощи горцам, переселявшимся на равнину, в случае вооруженного нападения соседей.
Российское правительство вело целенаправленную политику по формированию среди горцев имперской идентичности и сознания. Для осуществления этой задачи власти располагали различными «рычагами», предпочитая во многом заниматься формированием «мирных» форм, позволяющих способствовать укреплению российской власти в регионе. Инструментами деятельности Российской империи в этом направлении стали разные сферы жизни горского населения: 1) военная; 2) административно-управленческая; 3) судебная; 4) земельные и сословные отношения; 5) религиозная; 6) образовательная; 7) культурная. Были и другие методы для процесса государственного строительства, а именно активное взаимодействие властей с местной элитой. Эту работу начал еще в конце XVIII в. первый наместник на Кавказе генерал П.С. Потемкин, предложив осуществить контроль и руководство регионом именно через привилегированное сословие горцев.
В первой половине XIX в. российские власти отдельной статьей расходов выделяли финансовые средства для «работы» с горцами. Так, согласно Указу императора «Об Астраханской и Кавказской губерниях» (13.06.1807 г.) были определены специальные расходы, которые могли быть потрачены российской администрацией для горцев: расходы «для употребления в подарки из горских народов, коим усердием и приверженностью к службе заслуживать будут, а также на жалование и пенсии разным женам из кабардинцев и других горских народов и на прочие пограничные расходы» [1].
Сосредоточение основной власти в руках военного начальства, в частности, Г.А. Потемкина, И.Якоби, П.С. Потемкина, И.В. Гудовича и др., а затем уже наместников князейМ.С. Воронцова и А.И. Барятинского наложило отпечаток и на административное устройство нового края. Несмотря на усиление военных действий, работа по совершенствованию системы управления на Северном Кавказе не прекращалась.
В 1827 г. Николай I утвердил «Учреждение для управления Кавказской областью». В данном Указе всем гражданским и военным губернаторам, управляющим гражданской частью и градоначальникам предписывалось «каждый раз, когда на опыте встретится какое-либо неудобство или затруднение в исполнение оного, представлять правительствующему сенату замечания со своим заключением» [2]. Это было вызвано обострением международной обстановки на Ближнем и Среднем Востоке в период Восточного кризиса и в ходе русско-иранской войны. Системы управления областью делились на четыре ступени: главное управление, областное управление, окружное управление, волостное управление. Во главе нового управления стоял главноуправляющий Грузии, подчинявшийся правительственному сенату и
наделенный административными, хозяйственными, финансовыми и судебными полномочиями. В его обязанности также входило общее руководство деятельностью всех управлений и контроль над ними. В административном отношении Северный Кавказ управлялся из Грузии.
Областное управление Кавказской области учреждалось в Ставрополе. Его возглавлял начальник, который являлся одновременно командующим войсками Кавказской линии. Он наделялся прерогативами дивизионного командира и подчинялся непосредственно главноуправляющему. Сложные внешнеполитические отношения Российской империи с Турцией и Ираном, сохранявшиеся в первой половине XIX в., и военная обстановка на Северном Кавказе определили основные тенденции в развитии системы управления регионом.
В 1845 г. был учрежден Кавказский комитет с целью введения на Кавказе специфической формы управления - наместничества, т.е. назначения ставленника императора для осуществления его власти в крае. Кавказский комитет, государственное учреждение Российской империи в XIX в., стоял в ряду особых комитетов - высших законосовещательных органов при верховной власти, которые занимались разработкой и введением общих законов на окраинах России.
В 1860 г. Кавказские военные линии упраздняются и образуются Кубанская, Терская и Дагестанские области.
После завершения Кавказской войны в районах, населенных горцами и находившихся в комендантском или ханском управлении, вводится общая «военно-народная» форма управления. Начальниками учрежденных военно-народных округов назначаются армейские офицеры, в ведении которых сосредоточиваются административноуправленческие, полицейские и в значительной степени судебные функции. При этом судопроизводство осуществляется при участии избираемых в горских обществах судей и на основе обычного права и шариата. В уровне сельских обществ сохраняются элементы самоуправления.
В административно-территориальной организации трех областей Северного Кавказа отмечается следующее типологическое различие: полное доминирование казачьего (и русского) населения на Кубани, практически полностью горское население Дагестана и двухкомпонентное - казачье и горское - население на Тереке. Стремление правительства к укреплению контроля в Северо-Кавказском регионе обусловливает возрастание влиятельности и функционального веса казачьего сословия как социального инструмента такого контроля.
Военно-народная система управления рассматривается властями как необходимая форма сохранения военной администрации в мирное
время в тех районах, население которых «еще не было подготовлено к гражданскому управлению» и применению общеимперского законодательства. Следствием новой политики становится введение с 1871 г. «гражданского устройства» в «войсковых» областях Северного Кавказа - Кубанской и Терской. Военно-народная система управления горцами фактически включается в общегражданскую систему, обозначая тенденцию к преодолению рамок особого административно-правового режима для горцев и к отказу от военных методов администрирования.
Александр III упраздняет институт кавказского наместничества, избирая курс на создание «однородной» империи. Существо данного перехода состоит в упрочении контроля над инородческой периферией, в наращивании самой проницаемости территорий для властных маневров имперского центра. В конце XIX в. все более отчетливой становится политика русификации, что приводит к росту социальных противоречий и столкновениям на межэтнической почве в начале XX в. В 1905 г. Николай II восстанавливает институт наместничества, в пределы которого включаются все территории Закавказья и Северного Кавказа, кроме Ставропольской губернии. Администрации наместника (граф Воронцов-Дашков) с помощью более гибкой национальной политики и одновременно жестких полицейских мер удается добиться относительной стабильности в регионе.
В первой половине XIX в. Российская империя на Северном Кавказе столкнулась со сложной задачей адаптации и включения новых территорий и населения в имперское пространство. Одной из сложнейших проблем, которые пришлось решать, была проблема примирения религий народов Северного Кавказа с российской православной государственностью. На территории данного региона в исследуемый период проживали представители большинства существовавших в Российской империи конфессий, были представлены организационные структуры всех мировых религий.
Геополитическая ситуация, внутренняя и внешняя оппозиция способствовали тому, что верховная власть корректировала направление религиозной политики, порой кардинально меняла ее принципы.
У российского правительства было два выбора - принять существующую структуру управления различными конфессиями или создать новую универсальную схему. Традиционные формы управления конфессиями (Св. Синод, Римско-католическая духовная консистория, протестантские консистории) оставались прежними, но их высшие управления были сведены в Департамент духовных дел Соединенного министерства. При этом в управлении всеми христианскими церквями применялись одинаковые принципы.
Екатерина Великая несколько раз посылала миссионеров на Кавказ с целью распространения христианства среди местных племен. Кроме выполнения своих чисто конфессиональных задач, эти миссионеры немало преуспели в привлечении на свою сторону кабардинских князей, дагестанских и татарских ханов, благодаря тому, что щедро одаривали их золотом. Екатерина II стремилась, таким образом, к тому, чтобы с помощью христианства расширить и укрепить свое влияние среди этих местных правителей. В отношении некоторых дагестанских ханов императрица добилась таких больших результатов, что вплоть до самого их разгрома Шамилем в последующие годы, они не хотели отказываться от лояльности России [3].
8 апреля 1773 г. был опубликован Манифест объявивший земли бывшего Крымского ханства владением монархии Романовых. В данном документе императрица обещала всем своим подданным мусульманам «охранять и защищать их храмы и природную веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно» [4].
В указании Екатерины II от 9 мая 1785 г. генерал-лейтенанту Потемкину отмечается: «Греческую церковь надлежит построить в крепости у ворот Кавказа (Владикавказе). Осетинскую Комиссию следует перевести в Георгиевск. В Екатеринограде следует учредить школу для обучения местного населения. Другую такую же следует открыть для изучения азиатских языков» [5]. А в указании генералу Фон Гудовичу от 19 апреля 1793 г. отмечается следующее: «С целью распространения Христианства среди горцев в Моздоке должно обосноваться Кажюсу, архимандриту грузинскому, откуда он будет руководить ходом религиозного развития на Кавказе. Там и в других местах должно устраивать ярмарки и торговые дома для поощрения торговли» [6].
Ислам среди горцев активно насаждался с XVI в. Его проповедовали крымские и турецкие эмиссары, имевшие целью утвердить через религию свое политическое влияние на Кавказе и вытеснить русское.
Исламизация центральной и западной частей Северного Кавказа напрямую связана с влиянием Турции. Турецкое проникновение в приморские районы Северного Кавказа относятся к концу XV, а в глубинные - к началу XVI в. В середине XVI в. началась исламизация народов Северо-Западного Кавказа, которая осуществлялась усилиями крымских ханов. Мусульманское духовенство долгое время не пользовалось авторитетом у местного населения. Муллы и кадии чаще всего были выходцами из Крыма и Турции. Они насаждали среди горцев чуждые им нравы и обычаи, вынужденно приспосабливая свою деятельность к местным адатам. Поэтому неудивительно, что среди чер-
кесов, кабардинцев и адыгейцев ислам под влиянием турецкой экспансии окончательно укоренился только в конце XVIII в., а кое-где даже к началу XIX в.[7]. Известный кавказовед Л.И.Лавров пишет: «Мы не знаем? когда внедрилась эта религия (ислам- Ф.К.) в абазинский быт, но очевидно, что это могло произойти в течение XVII - XVIII вв.» [8]. Однако адыгские народы так и не стали ортодоксальными мусульманами, как это имело место в других регионах Северного Кавказа. Это «объясняется тем, что до проникновения мусульманской религии у них глубокие корни пустило обычное право, которое уже продолжительное время обслуживало давно сложившиеся феодальные отношения. Исламу не было позволено вторгаться в те сферы жизни и быта, которые традиционно и довольно успешно регулировались обычным правом» [9].
Как считает А.В. Малашенко, «христианизация на Северном Кавказе так и не превратилась в один из главных инструментов российской политики. Напротив, российская экспансия стимулировала исла-мизацию на Северном Кавказе, в известном смысле способствовала консолидации внутри различных этносов, а также между ними» [10].
В начале XIX в. между адатом и шариатом все время идет то глухая затаенная, то открытая борьба. «Сохранение адата было выгодно для самих правителей, которые сами нашли в нем поддержку и упрочение своей власти. Штрафы, взыскиваемые с виновных при решении дел по адату, составляли немаловажный источник доходов и возможность установить новые адаты и решать по ним многие дела, не стесняясь постановлениями Корана, давали им могущественные средства - упрочивать свою власть» [11]. Требование перехода к шариату мусульманское духовенство обосновывало вовсе не соображениями о выгодах, проистекающих из адатов для феодалов. Полемика велась на чисто религиозной почве. Вот пример выступлений против адатав. «Тот, кто решает дело по адату, делается некоторым образом соучастником бога или как будто равняется ему в решении дел, тогда как никто не может сравняться с богом; кто же воображает, что он как будто бы равняется ему, тот неверный» [12]. Если принять во внимание следующее обстоятельство: замена адатов шариатом влекла за собой усиление магометанского духовенства в противовес феодалам, то социально-политический характер проповеди станет совершенно ясен. Суд по адатам вершился беками и ханами, суд по шариату - муллами, которые чаще всего не принадлежали к феодалам. Проповедь шариата имела своей задачей усиление магометанского духовенства, в немалой мере представляющего интересы зажиточной части аула.
Активизация России на Северном Кавказе в годы наместничества А.П.Ермолова отчасти просто совпала с начавшейся там своеоб-
разной религиозно-духовной реформацией, отчасти ускорила ее. Наделенные незаурядными дарованиями местные исламисты задумали грандиозную программу преобразования горских общин на основе их объединения, искореняя языческих пороков и усобиц, жесткой регламентации общественной и личной жизни. По сути это была попытка осуществления цивилизационной революции в «восточнодеспотическом» направлении. Как водится, концепция всенародного нравственного усовершенствования быстро приобрела воинственнополитические черты и воплотилась в организованное сопротивление внешним врагам-иноверцам и организованное насилие против внутренних врагов-диссидентов.
Со своей стороны и Россия вынашивала не менее масштабные «модернизаторские» планы, но в них преобладал, условно говоря, западный вектор: имперско-государственная власть, внедрение единообразных законов, развитие хозяйства и социальной сферы, культурная «вестернизация», включая миссионерство и т.д. Конечно же, эти преобразования также предполагали вторжение в привычный уклад горской жизни, что не всегда нравилось дагестанским и чеченским общинникам и всегда не нравилось проповедникам суфизма-мюридизма.
В конечном итоге именно столкновение двух противоположных реформационных «проектов», отягощенное субъективными и объективными моментами, вылилось в XIX в. в продолжительную Кавказскую войну. Затянувшаяся на несколько десятилетий, она была глубоко феноменальным явлением, которое не исчерпывалось кровопролитными сражениями, а представляло собой сложнейшую по содержанию и эволюции картину. В ней находилось место для ненависти и приязни, жестокости и милосердия, непримиримости и компромиссов, вероломства и святого долга чести. Чем дольше длилась смертельная схватка, тем больше враждующие стороны проникались взаимным уважением
и, как это ни покажется странным, - взаимопониманием.
Среди предпринимаемых в этом направлении шагов не последнюю роль играл религиозный фактор. С помощью веры российское правительство пыталось воздействовать на нравы воинственных горцев и приобщить их к мирной жизни. Однако подход российских властей к различным конфессиям был дифференцированным. Характер воздействия на ту или иную группу зависел от лояльности российским властям и потенциала. Язычество, например, официально не преследовалось, но в действительности усилия власти были направлены на крещение языческого населения. Еще в 1814 г. по указанию Александра 1 в Тифлисе была учреждена Духовная осетинская комиссия. От нее ждали активной миссионерской деятельности среди горских
народов, и наряду с проповедью христианских идей она должна была прививать им мысли о необходимости подчиняться законам Российской империи и выполнять требования кавказской администрации.
Главным политическим требованием Российской империи ко всем ее подданным, в том числе и мусульманам, являлось соблюдение абсолютной лояльности и преданности существующему государственному строю. Важное значение придавалось обряду присяги на верность служению монархии Романовых: присягающий мусульманин должен был, держа руку на Коране, повторять слова присяги, читаемой мусульманским духовным лицом, при этом обязательно трижды поклясться именем Аллаха, по окончании поцеловать слова Корана. Все мусульмане Кавказа обязаны были регулярно возносить молитву «За Русского царя», текст которой в 1820 г. лично составил генерал А.П. Ермолов [13].
Проповедь православия, как идеологическая составляющая политики России, была обращена не только против ислама и язычества, но и против католичества и протестантства, активные попытки, распространения которых предпринимали иностранные миссионеры. Последние действовали самоотверженно и, судя по всему, более эффективно, чем посланцы русской церкви. Не случайно обеспокоенный Петербургский кабинет запретил им пребывание на Кавказе. В частности, в первой половине XIX века в Моздоке поселился представитель ордена иезуитов отец Генри, одержимый и талантливый проповедник, пытавшийся обратить в католичество осетин и другие народы. Он изучил местные языки и весьма преуспел в достижении своей цели. В начале 20-х гг. шотландский протестантский миссионер Блайд завоевал огромное уважение среди ингушей своими проповедями на их родном языке. Царское правительство выслало его с Кавказа, усмотрев в его деятельности опасную идеологическую конкуренцию.
Что касается православных миссионеров, то они отдавали предпочтение простым и грубым приемам, выдавая каждому горцу за согласие креститься вознаграждение. При таком подходе не было отбоя от желавших принять новую веру. Многие совершали столь выгодный обряд по 3-4 раза, но при этом душою оставались язычниками [14]. Тем не менее, активные действия православных миссионеров предопределили переход многих язычников в православие. Однако языческие пережитки в течение долгого времени продолжали быть действующими факторами, определявшими сознание горцев. «Официальная» религия - ислам - так и не смогла полностью вытеснить народную, языческую культуру и нередко была вынуждена приспосабливаться к ней. Противоречия между строгими правилами Корана и реальной
жизнью нередко разрешались в пользу последней. Внутри клерикального братства существовала целая каста специалистов, занимавшихся толкованием и перетолкованием шариата «согласно времени и обстоятельствам».
Одним из существенных признаков системы взаимоотношений государства и религиозных организаций была правовая градация конфессий. Согласно Своду законов Российской империи, все исповедания располагались на четырех иерархических уровнях, каждому из которых соответствовал свой объем прав, привилегий и ограничений.
На первом уровне находилась Русская православная церковь, имевшая статус государственной и «господствующей» со всеми вытекающими из этого правовыми последствиями.
Вторую ступень правовой иерархии занимали так называемые признанные терпимые исповедания, к которым относились: католическая, протестантские, армяно-григорианская и армяно-католическая церкви, христианские секты (меннониты, баптисты), а также нехристианские конфессии - иудаистская, мусульманская, буддийская - и язычники.
Третью ступень составляли религиозные общества, относящиеся к категории «терпимых непризнанных» - некоторые секты, а также раскольники (старообрядцы). По отношению к этой категории государственное законодательство стояло на чисто церковной точке зрения, т.е. происшедшее когда-то отпадение от православной церкви рассматривалось как преступление. В правовом отношении существование вышеназванных обществ не признавалось, однако на бытовом уровне «терпелось».
Наконец, существовали «непризнанные нетерпимые» исповедания, к которым относились «изуверные» секты (скопцы), а также те исповедания, которые в зависимости от конкретно-исторических обстоятельств квалифицировались государством как враждебные. Следовательно, сама принадлежность к этим исповеданиям преследовалось по закону.
Таким образом, распределение исповеданий по иерархическим уровням представляло ключевой элемент вероисповедной системы Российской империи. Существование такой системы можно объяснить двумя обстоятельствами. Во-первых, соображениями идеологическими. Поскольку православие было официальной идеологией государства, место других исповеданий в правовой иерархии определялось степенью их близости к официальной идеологии. В соответствии с этим вершину пирамиды занимала православная церковь. Во-вторых, национально-политическими факторами. К началу XIX в. Российская империя в результате территориальных приобретений превратилась в
многоконфессиональную империю. Рост иноверческого населения империи объективно приводил к изменению положения Православной церкви не только в конфессиональном, но и в политическом плане. Так как, статус первенствующего исповедания как религии большинства мог быть поставлен под сомнение. Решение этой проблемы состояло в том, что «подчиненные» народности заключались законом в национально-конфессиональные рамки как в замкнутые корпорации. И любой выход за рамки национально-конфессиональной корпорации, т.е. переход отдельного лица в другое исповедание (кроме православного), законом не допускался.
Литература
1. Полн. собр. законов Российской империи. Собр.1 Т.29. 1830 г. № 22553.
2. История российского государственного управления на Северном Кавказе / Отв.ред Малахова Г.Н. Ростов н/Д., 2004. С.82.
3. Кандур М. Мюридизм. История Кавказских войн. 1819-1859 гг. Нальчик, 1996.
4. Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / Сост. Д.Ю.Арапов. М.,2001. С. 326.
5. Там же. С. 249.
6. Там же. С. 252.
7. НогмовШ.Б. История адыхейского народа. Нальчик, 1982. С. 45.
8. Кавказский этнографический сборник. Труды института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. М., 1995. Т. 26. С. 35.
9. Калмыков Ж.А. Установление русской администрации в Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1995. С. 84.
10. Малашенко А.В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2001. С. 79.
11. Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000. С. 153.
12. Там же. С. 153.
13. Арапов Д.Ю., Ермолов А.П. и мусульманский мир Кавказа / Вестник Московского университета. Сер. 8. История. М., 2001. С. 56 -57. № 6.
14. Дегоев. Большая игра на Кавказе: история и современность. М.. 2003. С. 109.
