CC BY
381
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
О.В. Селдушева
Селдушева Оксана Викторовна — инспектор отделения воспитательной работы отдела морально-психологического обеспечения Нижегородской академии МВД России
Становление антикоррупционного законотворчества на примере древнерусского права как начало стратегического развития борьбы с коррупцией
Коррупция является старым пороком, довольно сложным по своей природе. Разрушая государственные устои и угрожая правопорядку, она распространена в любом обществе независимо от уровня развития или формы правления. Коррупция является огромной проблемой, последствия которой для будущего глобальной экономики, а также развития открытых экономических систем и демократических институтов как в рамках одной страны, так и в рамках целых регионов нельзя недооценивать. Корни коррупции лежат глубоко в бюрократических и политических структурах и ее влияние на рост и развитие меняется с изменением условий в стране.
Коррупция охватывает широкий круг деятельности и обычно определяется как использование служебного положения в личных целях. Взяточничество, растрата, хищение государственных фондов, уклонение от уплаты налогов или других сборов, идущих в доход государства и прочее являются распространенными формами коррупции. Последствия коррупции могут различаться по масштабу и виду. Коррупция — это не только частное нарушение этических норм, это вопрос глубоких политических и социальных последствий, и для того чтобы понять, какой вред наносит коррупция экономической или политической системе, необходимо определить ее специфические формы.
Область распространения коррупции в разных странах разная, начиная от единичных случаев до общепринятых, то есть коррупция может быть или изолированной, или систематической. Если форма коррупции нераспространенная (или изолированная), выражающаяся в нескольких индивидуальных действиях, ее можно сравнительно легко обнаружить и наказать. В таких случаях некоррумпированность является нормой поведения в обществе, и институты, как в государственном, так и в частном секторах поддерживают чистоту общества. Такие институты, формальные и неформальные, достаточно сильны для того, чтобы вернуть систему к некоррумпированному равновесию. Напротив, если коррупция является широко распространенным (или систематическим) явлением, взяточничество как в крупных, так и в малых размерах становится нормой во взаимоотношениях между государственным сектором и фирмами или частными лицами, вероятность обнаружения и наказания становится ничтожно малой и создаются все условия для дальнейшего роста коррупции. Когда коррупция является систематическим явлением, официальные законы остаются на месте, но при этом вытесняются неофициальными правилами; взяточничество — незаконно но, в то же время все понимают, что без взятки не обойтись, дача взятки считается преступлением, но на практике закон не работает и все определяют неформальные правила. Институты, правила и нормы поведения адаптируются к практике коррупции. В условиях систематической коррупции сурово наказать человека при установлении фактов его коррумпированности будет очень сложно, потому что тогда очень многие вокруг (включая правоохранительные органы) должны будут разделить ответственность. Эти факторы обусловливают актуальность исследования исторического опыта борьбы с коррупцией через законотворчество.
Для исследования становления антикоррупционного законотворчества в России следует обратиться к истории права Древнерусского государства. Необходимо выяснить, откуда взялась и укоренилась коррупция на Руси. Вспомним термин «полюдье», который законами, на тот момент времени действовавшими, обусловлен был, однако не все так просто. Согласно сведениям Большого энциклопедического словаря, полюдье — в Киевской Руси объезд князем и дружиной подвластных земель для сбора дани; позже сама дань неопределенного размера. Основополагающими для предмета исследования факторами тут являются:
— объезд подвластных земель;
— неопределенный размер (что было связано, в том числе и с отсутствием сформированных товарно-денежных отношений).
В результате наличия данных фактов, например, произошел и первый эпизод борьбы с коррупцией, зарегистрированный в русских источниках, а именно смерть князя Игоря, великого князя Киевского. Князь Игорь попытался получить с древлян дань дважды, тем самым превысив свои полномочия как великий князь, за что и поплатился жизнью. Таким образом, еще в самом начале образования Русского государства летописцами был отмечен коррупционный характер власти.
Селдушева О.В. Становление антикоррупционного законотворчества на примере...
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
Позднее, с утверждением Русской Правды и института тиунов, сложился еще один коррупционный институт — кормление.
Первоначально кормление носило эпизодический характер. В соответствии с нормами Русской Правды сборщики штрафа (виры), строители городов и некоторые другие категории получали с населения определенное натуральное довольствие. В XII—XIV веках кормление сыграло значительную роль в складывании системы местного управления. Князья посылали в города и волости бояр в качестве наместников и волостелей, а других служилых людей — тиунами.
Принято считать, что коррупция начала свое шествие по Руси с того момента, когда начал складываться аппарат государственной власти и приказная система управления. Представителями великого князя на местах стали наместники и воеводы. Именно они были полными хозяевами подвластных территорий1.
Наместничество и воеводство держались на кормлениях — системе содержания и материального поощрения государственной бюрократии, занятой в органах управления на местах в период становления Русского государства. Бояре-наместники, направленные центральной властью на службу в округа страны, не получали жалования от государства, но имели право брать деньги с подвластного им местного населения, то есть кормиться за его счет.
При вступлении наместника в должность люди платили ему «въезжий корм» (выражаясь современным языком, подъемные), и были вынуждены содержать кормленщика в течение всего периода его службы. К тому же бояре могли требовать соответствующий «корм» для своей челяди, окружения, лошадей. Обычно «корм» подносился 3 раза в год: на Рождество, Пасху и День святых апостолов Петра и Павла.
Пространная Русская Правда (известна в списках XIII — XV вв.) устанавливает следующее натуральное содержание вирнику (исполнителю решений княжеского суда): по 2 куры на день, а в среду и пятницу по сыру, по 7 хлебов в неделю, пшена и гороха по 7 уборков, соли 7 голважен и 7 ведер солода.
В других случаях тот же памятник определяет: «а хлеба и пшена поскольку могут ясти» или «что черево возмет», или в еще более общих выражениях: «а корму им имати себе и конем довольно». Уже с древнейшего времени такой корм уплачивается населением как повинность, независимо от того, голоден судья или нет.
Таким образом, при выстраивании вертикали власти киевскими и московскими князьями возможность произвола учитывалась, что прописывалось и в правовых источниках.
В России преследование за коррупционные деяния уходило к формированию древнерусского права, в котором появляется слово «посул», а позднее «тайный посул» — взятка. Одно из первых упоминаний о взяточничестве в Древней Руси встречается в Новгородской судной грамоте. Появившееся там понятие «тайный посул судье» на современном языке звучало бы как «дача взятки должностному лицу». Новгородская судная грамота содержит общий запрет на получение «посулов» — обещанной платы, выкупа, взятки, побора: «А докладшиком от доклада посула не взять...». Однако сведения об ответственности за нарушение этого запрета до нас не дошли.
Посул как состав преступного деяния известен ряду источников русского средневекового права. В частности, впервые законодательный запрет на посулы был введен Псковской судной грамотой, согласно которой судьям запрещалось брать «тайные посулы» (ст. 4): «А тайных посулов не имати ни князю, ни посаднику». Вслед за Псковской судной грамотой запрет на посул вводится в Судебнике 1497 года (ст. 1): «А посулов бояром, и околничим, и диаком от суда и от печапованиа не имати; також и всякому судие посула от суда не имати никому».
Приведенная статья Судебника Ивана III, очевидно связанная своим происхождением с соответствующей статьей Грамоты, была перенесена затем в Судебник 1550 года: «А судом не дружыти и не мстити никому, и посулу в суде не имати; також и всякому судье посулов в суде не имати».
В связи с упомянутой статьей Псковской судной грамоты возникает проблема разграничения собственно посула и тайного посула. Здесь возможны разные точки зрения. С одной стороны, не исключено, что Грамота говорит о тайном посуле, просто конкретизируя единственный известный вид преступного деяния, который именовался в русском праве «посулом». На слово «тайный» делали акцент В.О. Ключевский и А.А. Зимин, полагавшие, что явный, «законный» гонорар чиновнику допускался, а Грамотой запрещался именно тайный посул, то есть взятка.
В Двинской уставной грамоте великого князя Василия Димитриевича 1397 года впервые указывается: «А самосуда четыре рубли; а самосуд то: кто, изымав татя с поличным, да отпустит, а собе посул возмет, а наместники доведаются по заповеди, ино то самосуд; а опрочь того самосуда нет», а также запрещала принимать что-либо от преступников — «посула в железех не просити», то есть появляется в качестве противоправного деяния «посул» — нарушение закона за вознаграждение. Иными словами, в этой статье речь идет о незаконном присвоении потерпевшим от кражи судебных полно-
1 См.: Ильина О. Откуда пошла коррупция по Земле Русской // Первое Антикоррупционное СМИ. 2013. № 9. С. 11 — 16.
Юридическая техника. 2015. № 9
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
мочий (самосуде). При этом самосудом признается незаконное получение денежной компенсации, причитавшейся наместнику, на которого возлагалось осуществление правосудия. Некоторые ученые полагают, что данная норма запрещала наместнику отпускать пойманного вора за взятку1.
Статья 8 Двинской уставной грамоты определяет, что осуществление судебных функций было важной сферой деятельности наместников и источником их доходов. Поэтому законодатель стремится не только установить точный размер штрафа при решении дел, но ввести систему оплаты за выезды для рассмотрения уголовных и гражданских дел, а также и за вызов в суд. Статья 8 определяет размеры подобных денежных взысканий. В ней содержится также требование о том, чтобы арест применялся только в случае отсутствия у обвиняемого поручителей.
Статья 10 содержит перечень пошлин, взимавшихся в пользу наместника и дьяков, а также указывает на размер этих пошлин. Наместник получал пошлину за скрепление грамоты печатью и пошлину от судебного поединка, дьяк — за написание судебного документа. А.А. Зимин и А.Г. Поляк полагают, что статья является первым свидетельством распространения письменного судопроизводства на Руси.
В статье 13 законодатель стремился воспрепятствовать злоупотреблениям кормленщиков, в данном случае — неправомерному взысканию «продажи»: «А над кем учинят продажу силно, а ударят ми на них челом, и мне, князю великому, велети наместнику стати перед собою на срок; а не станет, ино на того грамота безсудная и пристав мои доправит». Статья дает населению право обращаться в Москву с жалобой на действия наместника.
Уникальный по полноте свод законов, действовавших в псковском господарстве — Судная грамота — сохранила редчайшие сведения о том, как псковичи осуществляли суд. В 1474 году она была затребована Иваном III в Москву и стала одним, может быть, и самым главным источником Судебника. Судная грамота предусматривала строгое наказание за взятки и вымогательство: «А тайных посулов не имати ни князю, ни посаднику»2 (ст. 4). Основным способом наказания по Судной грамоте была «продажа» — штраф. Поступала она в пользу князя. Однако тайный посул судье относился к разряду государственных преступлений и преступлений против государственной власти (таких как, например, государственная измена, насильственное вторжение в помещение судебного учреждения, оскорбление судебного должностного лица, оскорбление или клевета на посадника, тысяцкого или их судей). За эти преступления полагалась смертная казнь.
По мере развития системы государственного управления и законодательства в России вопросы, связанные с коррупционными деяниями, получили дальнейшее развитие. При Иване III, в Судебнике 1497 года, впервые вводятся законодательные меры по ограничению коррупционных действий и начинает достаточно подробно обозначаться проблема продажности служащих. Запрещение посула как взятки получило законодательное подтверждение в статьях Судебника, отразившего ряд мер по ограничению прав кормленщиков (ст. 1,33, 38, 43, 65, 67).
В статье 1 сразу обозначается запрет посула в суде, а также использовать правосудие как орудие мести или решать дела в интересах отдельных лиц — «а судом не мстити ни дружите никому».
Статья 33 (как и ст. 1 Судебника) запрещает недельщикам брать посулы (взятки) как в свою пользу, так и в пользу судей, хотя и не устанавливает еще ответственности за такой вид преступления.
Содержание статьи 38 определяет порядок взимания пошлин при рассмотрении дела в местном суде и повторяет фактически статьи 1—7 Судебника в отношении центрального суда с той лишь разницей, что для местного суда размер пошлин определяется по уставным грамотам наместничьего управления, среди которых были Двинская (1397 г.) и Белозерская (1488 г.) уставные грамоты.
Статья 43. Здесь значительно ограничивается право должностных лиц наместничьего управления в решении наиболее важных дел. В статье 43 запрещает решать дела о холопах, а также об отпуске их на свободу, отдаче «головой» до искупа и других мерах в отношении татей и душегубцев и всякого лихого человека тиунам великого князя и тиунам боярина, у которого кормление с боярским судом3.
Статья 65. Статья уточняет порядок взимания пошлин при наличии в одном городе (или волости) нескольких наместников или волостелей. Такое положение являлось, с одной стороны, пережитком периода феодальной раздробленности, когда один город принадлежал нескольким князьям, каждый из которых мог держать особого наместника. Отсюда название «третчик», то есть наместник городской трети. С другой стороны, назначение в один город двух или более наместников вызывалось трудностью исполнять обязанности одному лицу в большом уезде, а также стремлением правительства дать кормление большему числу лиц, особенно по мере увеличения численности служилых людей, которые в челобитных государю просили пустить покормиться. Если доходов, получаемых с города, было недостаточно для двух наместников, то одного сводили, то есть переводили в другое место,
1 См.: Двинская уставная грамота 1397—1398 гг. // Российское законодательство X—XX веков: в 9 т. М., 1985. Т. 3. С. 64.
2 Псковская Судная грамота // Российское законодательство X—XX веков: в 9 т. М., 1984. Т. 1. С. 332, 337.
3 Комментарий к Судебнику 1497. URL: http://vur-05-1 .narod.ru/istotgp/kom1497.htm
Селдушева О.В. Становление антикоррупционного законотворчества на примере...
685
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
возлагая управление на одного («Здеся мне бил челом Яков Захарьичь, что вам обема на Костроме сытым быти не с чего; и яз... тебя есми пожаловал — придал другую половину Костромы, с правдою»). Ограничивая произвол должностных лиц, Судебник в развитие статьи 4 Уставной грамоты о душегубстве 1456—1462 годов, где порядок взимания наместниками, третчиками и другими должностными лицами пошлин определялся еще по добровольному соглашению сторон в виде посула, предписывает брать пошлины в одинарном размере, то есть из расчета на одного наместника, с тем чтобы они потом были поделены пополам в том случае, если в городе сидели два наместника.
Судебником вводится термин «взятка» и в статье 67 объявляет: «да велеть объявить по территории в Москве и во всех городах Московской земли, и Новгородской земли, и по всем волостям приказать, чтобы истец и ответчик судьям и приставам взятки не обещали в суде...». Судебник 1550 года детализирует коррупционные деяния и определяет правонарушения, способствующие им. Так, за вынос документов из приказа следовало увольнение с должности с запретом поступления на службу в будущем, устанавливалась обязанность при нарушении порядка делопроизводства возмещение нанесенного ущерба и др.
Коррупции способствовало отсутствие денежного содержания служащих государству за счет жалования. До XVIII века местные государственные чиновники жили благодаря «кормлениям» — содержанию администрации за счет посадского и уездного населения, то есть практически подношением от тех, чьими делами они занимались, и которые не были противозаконными. «Кормление от дел» фиксировалось как в деньгах, так и натуральными подношениями мясом, рыбой, пирогами, свечами, которые «вносились» воеводе, подьячим и прочим «государевым слугам». Да и в центральных приказах в Москве, где большая часть служащих получала небольшое жалование, подношения были легальным источником чиновных доходов. При этом даже были определены виды законного вознаграждения, которые включали «почести» («почестье» — добровольное приношение, известное еще в Киевской Руси) — предварительные подарки «решавшему дело» и «поминки» — подарки по результатам рассмотрения дела.
Но все эти меры, как и введение Иваном Грозным смертной казни в качестве наказания за чрезмерность во взятках, большого эффекта не дали. Создание Судебника 1550 года во многом преследовало цель исправить неудовлетворительное состояние московской судебной системы, жалобы на которую поступали от всех слоев общества. Большую проблему в осуществлении правосудия в Московском государстве XVI века составляло взяточничество судей. В этом смысле представляет интерес наблюдение Сигизмунда Герберштейна: «Хотя князь весьма строг, тем не менее, однако, все правосудие продажно, и это почти явно»1. Генрих Штаден также указывал на необыкновенное распространение произвола судебного центрального и высшего аппарата власти, нарушавшего установленные законы в пользу своих корыстных интересов, так что именно эта причина, по мнению Штадена, явилась главным побудительным мотивом для Ивана IV при учреждении опричнины: «Он хотел искоренить неправду правителей и приказных страны. Он хотел устроить так, чтобы новые правители, которых он посадит, судили бы по судебникам без подарков, дач и приносов»2.
В.Н. Татищев, один из первых комментаторов текста Судебника 1550 года, относительно посулов сделал весьма любопытные замечания. Василий Никитич различал два вида посула: лихоимство и безгрешный посул. Определяя лихоимство, В.Н. Татищев пишет: «... если сулит за то, чтобы его в неправде оправдать, и сие есть лихоимство против закона Божия, и как дающий, так емлющий равному наказанию повинны.». Этот выделяемый Татищевым вид посула можно соотнести с тем «тайным посулом», о котором позднее говорили Ключевский и Зимин, то есть собственно взяткой.
Вне всяких сомнений, именно этот вид посула регулируется статьей 3: «А которой боярин, или дворецкой, или казначей, или дьак в суде посул возмет и обвинит не по суду, а обыщется то в правду, и на том боярине, или на дворецком, или на казначеи, или на дьяке взяти исцов иск, а пошлины царя и великого князя, и езд, и правда, и пересуд, и хоженое, и правои десяток, и пожелезное взятии втрое царь укажет».
Статья регулирует случаи вынесения неправильного судебного решения в результате получения взятки. Судьи в таком случае несут уголовную ответственность и обязываются возместить истцу сумму иска и все судебные пошлины в троекратном размере.
Статья 4 Судебника 1550 года рассматривает также ситуацию с получением взятки, при этом дополняется ответственность вышестоящих лиц за своих подчиненных. Статьи 4 и 5 Судебника 1550 года в исследовательской литературе нередко толкуются именно как статьи, регулирующие ответственность дьяка и подьячего за подделку протокола судебного заседания в связи с получением взятки от одной из сторон. Ю.В. Оспенников при этом уточняет, со ссылкой на Г енриха Штадена, что получе-
1 Герберштейн С. Записки о московитских делах // Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. Смоленск, 2003. С. 213.
2 Штаден Г. Страна и правление московитов (записки немца-опричника) // Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. Смоленск, 2003. С. 415.
Юридическая техника. 2015. № 9
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
ние взятки осуществлялось без ведома самого лица, осуществлявшего суд (боярина, дворецкого, казначея). По мнению Оспенникова, практике фальсификаций судебных решений оказывала поддержку статья 29 Судебника, запрещавшая присутствие сторон при переписывании протокола набело: «А которые дела судят бояре, и тот суд велети записывати перед собою; а исцом у записки не стояти; а будет надобе на которое дело истца или отвещика вспросити, ино его к собе позваты да, вопросив его, от записки отослати. А как дело их дьяк запишет, и того дела перед истцы не чести, а прочести его боярам»1.
Второй вид посула, согласно Татищеву, не предполагает состава преступного деяния: «Посул есть безгрешной, когда судящийся, видя суперника коварнаго ябедника, и просит о своем охранении; или кто, не хотя долго за делом волочиться, имея другую неменьшую нужду, просит о скором решении».
По мнению В.Н. Татищева, второй вид посула не содержит состава преступления и потому не должен подлежать наказанию, так как судья исполняет свои обязанности, не нарушая закона: «И хотя судья во обоих обстоятельствах по закону должен, однакож для своей пользы может большее прилежание показать, на примере в доме судья имеет от дел свободу; но когда хочет, то может, оставя свой домовной разпорядок, умалить своего покою, или веселия и забавы, а употребить то время к раз-смотрению дел просящих его: то уже взятое за труд и честь не лихоимство, но мзда должная, яко долгу; следственно ни дающий, ни емлющий не винен, противно тому, хотя бы ничего не взял, да непорядочно судил, и не по закону решил, есть яко законопреступник, достоин наказания».
Этот вид посула уже есть тот самый явный посул, или гонорар судье, который, по мнению некоторых исследователей повсеместно допускался в средневековом русском праве.
Тем не менее, вторая из рассмотренных точек зрения остается преимущественно гипотезой, которая только еще ждет своего подтверждения, поскольку в источниках права XV—XVI веков обнаружить случаи ее явного проявления не удается. Крупнейшие источники права рассматриваемого периода — Псковская судная грамота, Судебник 1497 года, Судебник 1550 года — регулируют случаи посула и тайного посула, при этом разница между обоими понятиями не прослеживается. Этот факт позволяет утверждать, что право XV—XVI веков не выделяло различные виды посула как состава преступного деяния, регулируя одну единственную его разновидность2.
В царствование Алексея Михайловича в 1648 году произошло московское восстание, одним из поводов к которому было лихоимство судей, и когда царь в специальном обращении к народу обещал следить, чтобы судьи чинили расправу без посулов, а на растерзание толпе были отданы коррумпированные служащие — глава земского приказа Плещеев и глава Пушкарского приказа Траханиотов.
Подводя итог, отметим, что начало развития антикоррупционного законотворчества в дренерус-ском праве произошло значительно позже, чем среди простых людей и чиновников укоренилась традиция давать и получать взятки. Фактически основой формирования коррупции на Руси является особенность системы государственного управления, тесно связанная с институтом «кормления». В древнерусском праве упоминаются взятки в Новгородской судной грамоте, Двинской судной грамоте, Псковской судной грамоте, Русской Правде, Судебнике 1497 года, Судебнике 1550 года. Формирование наказания за взятки начинается с Псковской судной грамоты. В ней тайный посул судье относился к разряду государственных преступлений и преступлений против государственной власти и карается смертной казнью. В дальнейшем понятия о взятках в древнерусском праве расширялись, уточнялась ответственность должностных лиц, однако и по сей день взяточничество в России не уничтожено.
1 Судебник 1550 г. // Российское законодательство X—XX вв. М., 1985. Т. 2. С. 102.
2 См.: Ананьева Н.Г. Ответственность за должностные преступления по судебнику 1550 года // Вектор науки Толь-яттинского государственного университета. Серия: Юридические науки. 2011. № 4 (7). С. 3.
Селдушева О.В. Становление антикоррупционного законотворчества на примере...
687
