Ссср в 1939-1941 гг Текст научной статьи по специальности «История и археология»

A.A. Киличенков

СССР В 1939 - 1941 гг. «И помчатся лихие тачанки...»1

Результаты советской внешней политики в течение 22 месяцев, предшествующих нападению Германии, с точки зрения подготовки к надвигающейся войне оказались весьма противоречивыми и неоднозначными. Каким же образом был использован этот период для подготовки советских вооруженных сил к войне?

Сама подготовка вооруженных сил к войне включала следующие составляющие:

- создание отвечающих требованиям времени систем комплектования и управления вооруженными силами, соответствующей структуры армии и флота (оптимальное сочетание видов вооруженных сил и родов войск),

- оснащение вооруженных сил необходимым вооружением, техникой, системами базирования и обеспечения,

- подготовка рядового и командного состава вооруженных сил к войне,

- необходимое обобщение и использование опыта начавшейся Второй мировой войны в подготовке вооруженных сил.

Период 193 9 - 1941 гг. стал для РККА и РККФ временем интенсивного роста и реформирования.

1 сентября 1939 г. в СССР был принят закон о переходе от смешанной системы комплектования, сочетавшей территориальномилиционные формирования с кадровыми, к единой кадровой системе комплектования вооруженных сил. Новая система должна была обеспечить качественное улучшение боевой подготовки полков и дивизий мирного времени.

Одновременно начинается стремительный рост общей численности Красной армии. Если в августе 1939 г. ее численность составляла более 2 млн, в составе 98 дивизий и 5 бригад, то к июню 1941 г. общее число дивизий было увеличено до 303, бригад -до 22, а общая численность их личного состава выросла до 5,373 млн. Стремительно увеличивалась численность боевой техники, поступавшей на вооружение Красной армии. Советская авиация к началу войны имела в своем составе 20,8 тыс. машин (из них 15,9 боевых). Артиллерия РККА насчитывала 110,4 тыс. орудий и минометов. Увеличивалась и численность военно-морского флота

СССР: в его состав входило 277 кораблей основных классов (в том числе 3 линкора, 7 крейсеров, 56 эсминцев, 211 подводных лодок), 2,7 тыс. самолетов, 7,1 тыс. орудий береговой обороны.

Особенно стремительно росли танковые войска. Советские военные теоретики В. Триандафиллов, М.Н. Тухачевский в 3 0-е гг. верно определили решающее значение этого рода войск в будущей войне. Более того, был сделан вывод о необходимости использования танков в составе особых соединений - танковых корпусов, своего рода «бронированных кулаков» армии, предназначенных для самостоятельных действий в глубине обороны противника. Корпуса должны были совершать глубокий охват и окружение основных сил противника, что предопределяло его полный разгром и окончательный успех операции. Это был поистине революционный подход к использованию танков. Во Франции и Англии возобладали иные взгляды: там танки использовались для поддержки действий пехоты в ее боевых порядках для прорыва обороны противника. В Германии же благодаря усилиям теоретика и практика танковой войны Г. Гудериана была принята доктрина использования танков, близкая, по сути, советской. В результате и в Красной армии, и в составе вермахта во второй половине 30-х гг. появились сначала танковые дивизии, а затем и танковые корпуса (в Германии танковые дивизии были объединены в танковые группы). В течение последнего предвоенного года в РККА были сформированы 61 танковая и 31 механизированная дивизии. Танковые войска к июню 1941 г. насчитывали 2 3,1 тыс. танков.

В итоге всех проведенных советским правительством мероприятий к июню 1941 г. вооруженные силы СССР стали крупнейшими в мире. По сути, РККА превращалась из армии мирного времени в армию воюющей страны. В условиях разгоравшейся войны в Европе это, безусловно, было необходимым, тем более что сам СССР все более втягивался в войну.

Однако этот масштабный рост и реформирование РККА имели свою обратную сторону. Увеличение числа дивизий более чем в три раза на практике означало, что две трети их находились к моменту начала войны с Германией в процессе комплектования. Им еще предстояло отработать взаимодействие, штабам обрести необходимый опыт управления, личному составу получить необходимую выучку -овладеть техникой, вооружением и тактикой их применения. Вследствие всего этого боевая готовность новых дивизий оставалась невысокой.

Из приказа народного комиссара обороны маршала С.К. Тимошенко № 120 от 16 мая 1940 г.:

«Опыт войны на Карело-Финском театре выявил крупнейшие недочеты в боевом обучении и воспитании армии. <...>

Взаимодействие родов войск в бою, особенно в звене рота — батарея, батальон - дивизион, являлось наиболее узким местом.

Основной причиной плохого взаимодействия между родами войск было слабое знание командным составом боевых свойств и возможностей других родов войск.

Пехота вышла на войну наименее подготовленной из всех родов войск: она не умела вести ближний бой, борьбу в траншеях, не умела использовать результаты артиллерийского огня и обеспечивать свое наступление огнем станковых пулеметов, минометов, батальонной и полковой артиллерии. Артиллерия, танки и другие рода войск также имели ряд недочетов в своей боевой выучке, особенно в вопросах взаимодействия с пехотой и обеспечения ее успеха в бою. В боевой подготовке воздушных сил резко выявилось неумение осуществлять взаимодействие с наземными войсками, неподготовленность к полетам в сложных условиях и низкое качество бомбометания, особенно по узким целям.

Подготовка командного состава не отвечала современным боевым требованиям. <...> Старший и высший комсостав слабо организовал взаимодействие, плохо использовал штабы, неумело ставил задачи артиллерии, танкам и особенно авиации. Командный состав запаса был подготовлен исключительно плохо и часто совершенно не мог выполнять свои обязанности. <...>

Боевой опыт не изучался и не использовался. Штабы слабо занимались подготовкой войск к предстоящим действиям. Управление войсками характеризовалось поспешностью, непродуманностью, отсутствием изучения и анализа обстановки, предвидения последующего развития событий и подготовки к ним. Часто имело место излишнее вмешательство старших начальников в работу младших. <...>

Разведывательная служба организовывалась и выполнялась крайне неудовлетворительно. <...> Войска неумело вели разведку в условиях леса, зимы и укрепленной полосы противника, не умели брать пленных. Во всех родах войск особенно плохо была поставлена служба наблюдения.

Командование и штабы всех степеней плохо организовали и неумело руководили работой тыла. Дисциплина в тылу отсутствовала. Порядка на дорогах, особенно в войсковом тылу, не было.

Организация помощи раненым была нетерпимо плохой и несвоевременной.

Войска не были обучены переездам по железным дорогам.

Все эти недочеты в подготовке армии к войне явились в основном результатом неправильного воинского воспитания бойца и командира, ориентировавшихся на легкую победу над слабым врагом, и неверной системы боевого обучения, не приучавшей войска к суровым условиям современной войны».

(«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель - май 1940 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии

по обобщению опыта финской кампании. М.; СПб., 2004. С. 393 -395).

Но отрицательные последствия быстрого роста численности Красной армии этим не исчерпывались: увеличение числа дивизий в 3 раза при росте общей численности РККА всего в 1,5 раза означало, что новые дивизии были укомплектованы лишь на 50 - 70

о.

о.

По принятой в советских вооруженных силах схеме общее количество дивизий было примерно равным и в мирное время, и с началом войны. Это означало, что в мирный период дивизии имели неполную численность, а с началом мобилизации их надлежало доукомплектовать личным составом и необходимой техникой, изымаемой из народного хозяйства. Данная схема имела свои плюсы. Так, костяк дивизии, в первую очередь ее штаб, создавались и могли получить опыт управления уже в мирное время. Приписной состав из числа призывников по месту дислокации дивизии вызывался на сборы, где получал необходимую подготовку. С началом войны достаточно было лишь довести подразделения до штатной численности, и дивизия становилась боеготовой.

Но минусы данной схемы были не менее существенными. В случае передислокации дивизии проблема ее доукомплектования, прежде всего техникой (автомашинами, тракторами, тягачами) и лошадьми, становилась трудноразрешимой из-за необходимости заново устанавливать взаимодействие с местной властью. Но даже в случае успешного доукомплектования в срок требовался длительный период на обретение полноценной боевой готовности. В итоге это означало, что до завершения мобилизации и какое-то время после нее практически вся армия оставалась все еще не полностью боеспособной.

Особенно тяжелая ситуация сложилась с обеспечением войск автотранспортом. К началу войны в армии имелось 2 72,2 тыс. автомашин всех типов, что составляло лишь 36 % потребного числа. К тому же только 55% из них были исправны. Только после объявления всеобщей мобилизации войска должны были получить из народного хозяйства автомобили, тягачи, тракторы, гужевые повозки и т.д. Это само по себе представлялось проблематичным, поскольку к началу июня 1941 г. в стране всего насчитывалось около 700 тыс. автомашин, а для полного укомплектования армии требовалось изъять более 54 0 тыс. из них. Но важнее всего было то, что необходимые средства связи также предстояло получить после начала мобилизации. Решение этих задач крайне осложнялось тем, что войска приграничных округов должны были получить все это в местах дислокации, то есть на западных, недавно вошедших с состав СССР территориях, где отношение к ним местного населения было далеко не самым радушным.

В сложной ситуации оказались и танковые войска. Осенью 1939 г. танковые корпуса были расформированы. На основании испанского опыта, а особенно применения танковых дивизий в ходе вторжения РККА в восточные районы Польши, был сделан вывод о невозможности эффективного взаимодействия танковых дивизий с пехотой и артиллерией вследствие громоздкости их структуры и трудностей управления. В это же самое время германские танковые дивизии блестяще доказали свою эффективность в ходе быстротечных кампаний в Польше, а затем и в Западной Европе. Под влиянием их успеха советское руководство весной 1940 г. принимает решение о воссоздании танковых соединений, названных механизированными корпусами. Было начато формирование 9 мехкорпусов, а через год, весной 1941 г., принимается решение о создании еще 2 0-ти. Но на этом злоключения танковых войск не кончились.

Если советский танковый корпус образца 1939 г. имел в своем составе 500 танков, то новый мехкорпус оказался больше в два раза: его штатное вооружение включало 1 031 танк, 2 68 бронеавтомобилей, 358 орудий и минометов, численность личного состава возросла до 36 тыс. Трудно понять логику советского руководства: осенью 1939 г. танковый корпус в 500 танков показался слишком громоздким, а спустя всего лишь полгода мехкорпус в 1 000 танков представлялся нормой. Весьма примечательно то, что немецкие танковые дивизии имели в своем составе всего 147 - 299 танков, а моторизованные дивизии вермахта их не имели вообще, в то время как в составе советской танковой дивизии насчитывалось 375 танков, а в составе моторизованной - 275. Советские военные руководители явно вознамерились превзойти будущего противника в числе. Не менее важно и другое: первые учения с проверкой структуры советских мехкорпусов были запланированы только на осень 1941 г., то есть только через полтора года после их создания. И только уже после начала войны выяснилось, что подобная махина в 1 000 танков и 36

000 человек оказалась почти неуправляемой: любая передислокация и развертывание сил мехкорпуса, не говоря уже о действиях на поле боя, приводили к потере управления.

Не все было благополучно и со структурой советских военновоздушных сил. В 1940 г. ВВС Красной армии были реформированы. Существовавшие прежде авиационные армии как оперативные объединения, находившиеся в распоряжении главного командования, были расформированы, а входившие в их состав авиадивизии были подчинены командованию округов и отдельных армий. Продиктовано это было желанием обеспечить максимальное взаимодействие авиации и наземных сил, но на практике это привело к децентрализации в применении этого мощнейшего средства борьбы. В Германии основной формой организации ВВС стал воздушный флот, находившийся в подчинении собственного командования и лишь взаимодействовавший с армейскими частями и флотом.

Организационно-структурные просчеты в реформировании быстро растущей Красной армии крайне усугублялись просчетами в обеспечении ее необходимой материальной, ремонтной и учебной базой. Войска стремительно насыщались современным вооружением, но соответствующей учебной базой они были обеспечены лишь на 15 %. Танковые дивизии уже получали новейшие танки Т-34 и КВ, но механики продолжали обучаться вождению на старых танках Т-2 6, которые были легче новых машин в 2,5 - 5 раз да к тому же имели принципиально иные трансмиссию и двигатель. В авиадивизии приграничных округов поступали новые типы самолетов Як-1, Пе-2, ЛаГГ-3, Ил-2, но бензина на учебные полеты не хватало. Не хватало и аэродромов: для базирования каждому авиаполку полагалось два-три аэродрома, но на практике на один аэродром базировались два полка. Зенитчики получали новые орудия, способные вести огонь по высокоскоростным самолетам, в том числе и по пикирующим бомбардировщикам, но в войсках не было высокоскоростных мишеней для учебных стрельб.

В условиях быстрого роста числа дивизий Красной армии и многократного усложнения ее структуры особое значение приобретала устойчивая и надежная связь - основа управления войсками. Однако именно связь оставалась наиболее слабым звеном. Основными ее видами в войсках оставались делегатская (передача приказаний посыльными) и телефонная. Причем войска, даже в приграничных округах, обычно использовали линии гражданской телефонной связи, что делало военную связь чрезвычайно уязвимой. Самый современный вид связи - радио - оставалось в войсках мало освоенным и считалось ненадежным. По сути, это свидетельствовало

о непонимании советским командованием важности радиосвязи.

Прямым результатом этого непонимания стало то, что к началу войны и в первый ее период даже технические рода войск - авиация и танковые войска - были слабо обеспечены радиосвязью. Радиостанциями были оснащены только командирские танки и самолеты, что заставляло танкистов использовать для связи в условиях боя флажки, а летчиков подавать сигналы покачиванием крыльев. Для связи наземных войск с авиацией предусматривалось использовать белые полотнища в форме стрел, указывающих противника. Радиосвязь наземных войск с авиацией не предусматривалась даже по штату.

Эти и многие другие подобные факты свидетельствовали о том, что советское военно-политическое руководство не понимало всей глубины и сути современной организации вооруженных сил. Складывается впечатление, что главным для советских лидеров была внешняя сторона подготовки к войне: численность поступившей на вооружение техники, число вновь сформированных дивизий, количество построенных кораблей. Понимания того, что современная военная машина - это целостная система, в которой каждый, даже малозначимый, на первый взгляд, элемент имеет решающее значение,

- такого понимания еще не было. Свидетельством тому было и отношение руководства вооруженных сил к вопросам организации и управления вооруженными силами в период войны.

Одним из таких вопросов, не нашедших решения накануне войны, оказалось взаимодействие армии и флота. Нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов накануне войны неоднократно ставил вопрос

о создании механизма взаимодействия флота и армии перед наркомом обороны маршалом С.К. Тимошенко и начальником Генерального штаба генералом армии Г.К. Жуковым, но от него «просто отмахнулись».

Не нашел адмирал понимания и у И.В. Сталина. Решать эту проблему пришлось уже в ходе войны, что потребовало дополнительных усилий и времени.

Не был решен до войны и вопрос о высшем руководстве советскими вооруженными силами. Первоначально предполагалось, что руководство Красной армией будет осуществлять Главный военный совет (ГВС) РККА, а главнокомандующим станет нарком обороны. В состав ГВС, утвержденный в июле 1940 г., вошли нарком обороны и его заместители, командующие крупнейшими округами, а из гражданских туда был включен лишь А.А. Жданов. И.В. Сталина в составе ГВС не оказалось вообще. И только после начала войны выяснилось, что наркому все равно пришлось утверждать свои решения у И.В. Сталина. Это приводило к запоздалой реакции советского руководства на быстротекущие события. На второй день войны ГВС был упразднен. И лишь затем функции главнокомандующего взял на себя сам Сталин, объединив в своих руках руководство и вооруженными силами и страной в целом.

Все эти нерешенные проблемы и недостатки в подготовке советских вооруженных сил к войне, вызванные как их быстрым ростом, так и просчетами руководства, осложнялись состоянием офицерского корпуса. К июню 1941 г. острейшей проблемой оставалась нехватка командного состава. Для полного укомплектования частей и соединений не хватало 6 6 тыс. офицеров. Нехватка командиров восполнялась призывом офицеров запаса и сокращением срока обучения в военных училищах. В итоге к началу войны 7 7,7 % командиров служили в армии менее пяти лет.

Крайне неудовлетворительным оставался и общий уровень образования офицерского корпуса. 15,9 % командиров не имели никакого военного образования, 30,5 % получили образование на курсах длительностью полгода - год.

Особенно тяжелая ситуация сложилась с высшим комсоставом армии и флота. В ходе репрессий второй половины 1930-х гг. армия лишилась всех командующих военными округами (в годы войны округ соответствует фронту или армии), 90 % их заместителей, 80 % командиров корпусов и дивизий, 91 % командиров полков и их заместителей. Среди репрессированных оказались самые образованные и опытные, командовавшие фронтами и армиями на

Гражданской войне - А.И. Егоров, М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич и многие другие.

Прямым следствием этих потерь стало быстрое выдвижение на командные должности молодых офицеров низшего звена: в командование дивизями и даже корпусами вступили вчерашние командиры батальонов, а командиры взводов получили под свое начало полки. Этот период примечателен самыми

головокружительными карьерными взлетами офицеров, получивших опыт войны в Испании. Майор К.М. Гусев, командовавший до Испании всего лишь эскадрильей, получил должность командующего ВВС Белорусского военного округа, затем его сменил И.И. Копец, ранее командовавший авиаотрядом. Д.Г. Павлов, оставив должность командира танковой бригады, вернулся после Испании уже на должность заместителя начальника, а вскоре и начальника Автобронетанкового управления РККА. Н.Г. Кузнецов - перед командировкой в Испанию всего лишь командир крейсера - после возвращения был назначен заместителем командующего Тихоокеанским флотом, а через год, в возрасте 34 лет, - наркомом ВМФ. Но самый потрясающий взлет совершил еще один герой испанской войны -П.В. Рычагов: в 1937 г. он был всего лишь старшим лейтенантом и командиром звена, а в 194 0 г., будучи лишь 2 9 лет от роду, стал начальником Управления ВВС РККА.

Финская война выдвинула новую плеяду военачальников высшего ранга. Самыми известным из них стали М.П. Кирпонос, шагнувший за год от командира дивизии до командующего военным округом, и С.К. Тимошенко, командовавший в ходе войны фронтом, а после ее окончания назначенный наркомом вместо К.Е. Ворошилова.

Как и репрессии против военачальников, так и волну подобных карьерных взлетов инициировал сам И.В. Сталин. Обращаясь к высшему комсоставу Красной армии, он призывал: «В нашей армии непочатый край талантов. Не надо бояться выдвигать людей, смелее выдвигайте снизу.». Этот сталинский призыв к выдвижению именно «молодых и талантливых», помимо стремления восполнить нехватку кадров, имел еще один аспект. Молодые «выдвиженцы» своей карьерой целиком и полностью были обязаны вождю и совершенно искренне считали своим первейшим долгом «оправдать высокое доверие», проще говоря - исполнять все указания «товарища Сталина». Этому стремлению способствовало и то, что, как правило, они не имели необходимого образования, опыта и авторитета, то есть всего того, что лежит в основе своего собственного мнения и принятия самостоятельного решения. К началу войны почти на всех ключевых постах советских вооруженных сил оказались представители именно этого поколения сталинских «выдвиженцев».

В обычной, «нормальной» обстановке офицер проходил все ступени от командира взвода до командующего армией постепенно, осваивая каждую должность в течение ряда лет, получая навыки

командования всеми подразделениями, осваивая их взаимодействие со средствами огневой поддержки (пулеметы, минометы, артиллерия), танками и авиацией, силами обеспечения - саперами, инженерными частями, службами тыла, средствами связи и т.д. «Перескакивание» же через несколько командирских ступеней приводило к тому, что офицер так и не успевал получить самые необходимые навыки и опыт управления войсками. Чем больше тот или иной командир в своем продвижении наверх пропускал ступенек, тем труднее ему было управлять вверенной частью.

Адмирал Н.Г. Кузнецов, характеризуя ситуацию подобного быстрого подъема по служебной лестнице, сравнил ее с быстрым подъемом водолаза из глубины, чреватым опасностью получить кессонную болезнь. Требовались годы и годы напряженной учебы и многочисленных учений, чтобы наконец-то овладеть искусством командования дивизией или корпусом. Еще сложнее были функции командующего армией или округом. Но перемещения и новые назначения в Красной армии продолжались до самого начала войны.

В течение последнего предвоенного года были вновь назначены 82 % командующих округами, 53 % командующих армиями, 68,6 % командиров корпусов и 71,8 % командиров дивизий. Нечего и говорить, что учиться командовать вверенными им войсками пришлось уже во время войны, оплачивая полученный опыт большой кровью.

Репрессии и массовый приток молодого пополнения, призыв запасников - все это привело к разрушению корпоративного духа офицерского корпуса, ухудшению морального состояния командиров, падению авторитета среди подчиненных. Нарком обороны С.К. Тимошенко, оценивая состояние командного состава вскоре после войны с Финляндией, отмечал: «Командиры не командовали своими подразделениями, не держали крепко в руках подчиненных, теряясь в общей массе бойцов. Авторитет комсостава в среднем и младшем звене невысок. Требовательность комсостава низка. Командиры порой преступно терпимо относились к нарушениям дисциплины, к пререканиям подчиненных, а иногда и к прямым неисполнениям приказов».

Общее состояние командных кадров советских вооруженных сил накануне войны было довольно точно оценено иностранными наблюдателями и будущим противником. Германская разведка, оценивая состояние офицерского корпуса РККА, отмечала: «Характерные черты русских: неповоротливость, шаблон, нерешительность и боязнь ответственности. Командиры всех звеньев на ближайшее время все еще являются неподходящими для умелого управления крупными современными соединениями. Они неспособны. быстро вступать в бой при благоприятной обстановке и действовать самостоятельно.» Военный атташе США в СССР дал сходную оценку: «Руководство армии состоит из необразованных и даже невежественных людей. В результате чистки 1938 г. из армии были

изгнаны способные военачальники, что сделало ее сегодняшний высший командный состав в качественном отношении неполноценным».

Примечательно, что иностранные наблюдатели особенно отметили отсутствие инициативы и боязнь принятия решения, и как следствие - неспособность к самостоятельным действиям, прежде всего в экстремальной обстановке. Эти недостатки проявлялись во время боевых действий и на Дальнем Востоке в 1938 - 1939 гг. против Японии, и в «зимней войне» против Финляндии. И даже в почти полигонных условиях вторжения в Польшу.

Контрольные вопросы: Как можно охарактеризовать состояние офицерского корпуса Красной армии и его профессиональные качества накануне войны? Какие причины привели к этому состоянию?

Общее состояние советских командных кадров проявилось и в том, каким образом командиры Красной армии оценили опыт боевых действий в Европе. Оценка имеющегося опыта и сделанные выводы, извлеченные уроки - важнейший показатель уровня профессиональной культуры (оценивая опыт, как свой, так и чужой, специалист соотносит поставленную цель, избранные для ее достижения методы и полученный результат с точки зрения наибольшей эффективности).

Весной и осенью 194 0 г. Наркоматом обороны были проведены совещания высшего командного состава Красной армии по обобщению опыта финской и начавшейся Второй мировой войны. В декабре года подобное совещание было проведено и Наркоматом военно-морского флота. Материалы этих совещаний дают довольно полное представление об уровне профессиональной культуры командного состава Красной армии и флота. Представители высшего командования - от наркома до командира дивизии - обсуждали важнейшие вопросы ведения современной войны: ее характер, новые черты, проявившиеся в ходе боевых действий на Западе, изменение роли традиционных родов войск (пехоты и артиллерии), значение новых средств вооруженной борьбы. Особое внимание было уделено опыту войны на Западе. Докладчики и выступавшие в прениях в целом верно определили основы немецкого успеха и причины поражений западных армий.

Советские военачальники точно отметили и возрастание маневренного характера войны, и эффективность массированного использования танков в операциях на окружение, и угрозу завоевания противником господства в воздухе путем внезапного удара по аэродромам в первые же часы войны. Но заключительные выводы из этого были сделаны самые поразительные. Так, командующий округом генерал-лейтенант Ф.И. Кузнецов, отмечая роль германской авиации, пришел к заключению, что «пример войны Германии и Польши является недостаточно поучительным (Здесь и далее подчеркнуто нами. - Авт.), ибо нельзя сравнивать и

принимать во внимание армию Польши, как достойного противника германских вооруженных сил. То же надо сказать об армии Франции». В выступлениях других военачальников точно так же подчеркивалось, что разгром Польши и Франции для Красной армии содержит в себе «мало что поучительного», так как «речь идет о государствах с отсталой общественной системой» (!).

Репрессии не прошли даром для тех, кто выжил (пока, во всяком случае): говорить прямо и принципиально о слабых сторонах Красной армии по сравнению с армиями других ведущих держав мира, а тем более - о причинах этого, стали бояться. В итоге, имея перед глазами чрезвычайно поучительный опыт разгрома Германией западных держав, не смогли примерить его на себя. Более того, собственный печальный опыт финской войны в конечном итоге был оценен весьма радужно (честная оценка была бы, по сути, критикой военной политики И.В. Сталина и его ставленника К.Е.

Ворошилова). Начальник Генштаба РККА генерал армии К.А. Мерецков подвел своего рода итог: «Боевые действия с японо-маньчжурами на р. Халхин-Гол и война с белофиннами показали беспредельную преданность бойцов, командиров и всего начальствующего состава социалистической Родине, партии, правительству и великому Сталину. Эта преданность и неизмеримо высокая, крепкая политическая и моральная подготовка и общее моральное состояние всего личного состава дали возможность на Карельском перешейке, несмотря на суровые климатические условия, в исключительно трудных местностях, представляющих естественные и искусственные преграды, прорвать линию Маннергейма, которую ни одна армия в мире не считала доступной к штурму». Эта же мысль прозвучала и в заключительном слове наркома обороны маршала С.К. Тимошенко: «Советские войска единственные с успехом осуществили прорыв современной оборонительной линии - Маннергейма. Немецкие войска не прорвали, а обошли с севера аналогичную линию Мажино».

Немецкий опыт оценивался сквозь призму собственных достижений в развитии технических средств вооруженной борьбы. «Наши взгляды в отношении применения танков оказались наиболее правильными и нашли себе подтверждение в действиях немецких танковых соединений в Польше и на Западе, - заявил в своем выступлении начальник Военной академии им. М.В. Фрунзе генерал М.С. Хозин. - Немцы ничего нового не выдумали. Они взяли то, что у нас было, немножко улучшили и применили».

Общий итог подвел С.К. Тимошенко: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового. Но в области оперативного искусства, в области фронтовой и армейской операции происходят крупные изменения». Слова эти надо понимать так: стратегия блицкрига, столь блестяще реализованная вермахтом в кампаниях против полудюжины европейских стран, не произвела на советский генералитет особого впечатления.

Советское военное руководство не смогло даже помыслить, что

стратегия блицкрига может быть направлена и против СССР, и, следовательно, ключевой вывод, который должно было сделать это совещание - о срочной выработке комплекса мер противодействия стратегии блицкрига, - так и не был сделан.

Вне обсуждения остался и вопрос о предполагаемых сроках начала войны. Ни в одном из выступлений не прозвучало и намека на возможность скорого начала войны и необходимость быть готовым к отражению агрессии уже сегодня.

Это была одна из многочисленных странностей совещаний. Один за другим генералы и адмиралы брали слово, цитировали речь И.В. Сталина с предупреждением о необходимости «держать порох сухим» и быть готовым к отражению нападения в любой момент.

Почти каждый в своей речи называл многочисленные, часто вопиющие, факты неготовности к подобным действиям, но никто даже и намеком не выразил озабоченность этим несоответствием. Объяснение этому парадоксу следует искать в том жестоком уроке, который советский генералитет извлек из трагедии 1937 г.: никогда ни при каких обстоятельствах не касаться политики -особенно большой политики. Об этом прямо сказал в своем докладе адмирал И.С. Исаков: «Задача совещания - обсудить основные вопросы, связанные с ведением операций и боев на море, не уклоняясь в стратегию и тем более в политику. <...> Мы не ставим перед собой задачу - сделать глубокую оценку всех политикостратегических проблем. Этим делом, во-первых, занимаются те, кому этим надлежит заниматься, а во-вторых, это могло бы нас увести очень далеко».

Сталинские генералы и адмиралы с разной степенью готовности и охоты отказались от желания задумываться, и уж тем более -предпринимать что-то, что может хоть как-то приблизить их действия к «политике», то есть к оценке решений И.В. Сталина. Весь трагизм заключался в том, что сам род деятельности высшего командного состава вооруженных сил предполагает непосредственное занятие стратегией (разработка планов войны, строительство и развитие вооруженных сил, развертывание войск на границе). А стратегия неразрывно смыкается с политикой.

Ситуация, сложившаяся на рубеже 194 0 - 1941 гг., настоятельно требовала обсуждения на этих совещаниях вопросов политико-стратегического характера: разработки и реализации срочнейших мер подготовки не только вооруженных сил, но и всей страны к неминуемому столкновению с Германией. Но состояние советского генералитета того периода, уровень его

профессионализма, диктаторский режим И.В. Сталина и политическая атмосфера в стране делали это невозможным.

Контрольный вопрос: Какие основные выводы были сделаны командованием Красной армии из опыта военных кампаний в Европе в 1939 - 1940 гг.?

В итоге исторический шанс, предоставленный советским полководцам, был упущен. Прямым и теперь уже неизбежным следствием этого стал тот шок, который в полной мере испытало на себе командование Красной армии, столкнувшись с реалиями блицкрига в первые часы и дни войны. Одна из причин этой поразительной близорукости - ужасающе низкий уровень профессиональной культуры советского генералитета. Это не раз отмечали и сами участники совещаний. Начальник Управления боевой подготовки РККА генерал В.Н. Курдюмов говорил: «Командный состав мало работает над повышением своего общего культурного уровня и развития. Военную, политическую и художественную литературу читает нерегулярно. Недостаточно изучал армии вероятных противников и театры военных действий. Опыт войны с белофиннами остался необобщенным и неизвестным для широких масс командного состава, не принимавшего в ней участия».

Одним из проявлений недостатка профессиональной культуры стала оценка военачальниками вопроса о состояния связи в Красной армии. Связь - основа управления. После потери связи организованная борьба становится невозможной. Потеря связи -пролог катастрофы. Именно с потери связи начинались катастрофические поражения советских войск в грандиозных сражениях 1941 г. Но эта же закономерность была продемонстрирована и в ходе разгрома польских и французских войск годом-двумя раньше. Отмечая важность связи, командиры Красной армии видели ее будущее все же не в развитии радиосредств, наиболее мобильных и защищенных, а в сохранении привычных им делегатов (вестовых) и проводах полевого телефона. Командир дивизии генерал С.С. Бирюзов предлагал сделать управление «мобильным и надежным непосредственно через делегатов командования. Командующий дает приказ, а делегат садись и поезжай!» Для защиты делегатов генерал предлагал создать специальные танки связи с большими смотровыми щелями. Наиболее же современное средство связи - радио - использовалось, по признанию командующего Киевским особым военным округом генерала армии Г.К. Жукова, «мало и неохотно. Принятая система кодирования приводит к большим искажениям и перепутыванию текста и к задержке в передаче сведений. Зачастую быстрее и проще послать делегатов, чем прибегать к передаче по радио».

На фоне звучавших в выступлениях многочисленных примеров низкого уровня боевой подготовки войск, отсутствия опыта и недостаточной образованности офицерского состава, что в совокупности создавало однозначную картину неготовности Красной армии к войне, окончательная оценка состояния вооруженных сил была весьма неожиданной.

Из выступления И.В. Сталина на расширенном совещании при ЦК ВКП(б) по обобщению боевых действий в Финляндии 17 апреля 1940 г.:

«Спрашивается, кого мы победили? Говорят, финнов. Ну, конечно, финнов победили. Но не это самое главное в этой войне. Финнов победить - не бог весть какая задача. Конечно, мы должны были финнов победить. Мы победили не только финнов, мы победили еще их европейских учителей — немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили. Не только финнов победили, но и технику передовых государств Европы. Не только технику передовых государств Европы, мы победили их тактику, их стратегию. Вся оборона Финляндии и война велась по указке, по наущению, по совету Англии и Франции, а еще раньше немцы здорово им помогали, и наполовину оборонительная линия в Финляндии по их совету построена. Итог об этом говорит.

Мы разбили не только финнов — эта задача не такая большая. Главное в нашей победе состоит в том, что мы разбили технику, тактику и стратегию передовых государств Европы, представители которых являлись учителями финнов. В этом основная наша победа».

(«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель - май 194 0 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии по обобщению опыта финской кампании. - М.; СПб., 2004. С. 41).

В целом результаты подготовки советских вооруженных сил к войне в 193 9 - 1941 гг. оказались чрезвычайно противоречивыми. В численном отношении Красная армия увеличилась за эти два неполных года в несколько раз. Впечатляющим было увеличение численности боевой техники. Однако за фасадом демонстративной мощи десятков тысяч танков, орудий и самолетов крылась неготовность к войне.

Проводя подготовку к войне вооруженных сил, сталинская правящая элита допустила ряд тяжелейших ошибок. Самая главная из них - это фатальный просчет в определении времени столкновения с Германией. И.В. Сталин исходил из убежденности, что война на Западе окажется затяжной и Германия увязнет в позиционном противостоянии с Францией и Англией. (Справедливости ради следует отметить, что столь быстрого разгрома Франции и завершения Германией кампании на Западе не предвидел никто.)

Будучи уверенным, что пакт 193 9 г. обеспечил длительную передышку, советское руководство начинает реорганизацию вооруженных сил. Масштаб этой реорганизации, требовавший для завершения нескольких лет, стал первой в цепи совершенных затем ошибок. Следствием этой первой ошибки стало вступление Красной армии в войну в состоянии крайне низкой степени боевой готовности по причине недоукомплектованности и незавершенного процесса обучения.

Далее. В ходе самой реорганизации было запланировано создание такого огромного количество новых дивизий, какое экономика обеспечить вооружением, инфраструктурой и прочим была просто не в силах в течение ближайших четырех лет. Следствием этого просчета стал тот факт, что Красная армия, располагая более чем 2 3 000 танков, имела полностью укомплектованными лишь 5 танковых дивизии из 61 (в то время как в составе вермахта имелось около 7 000 танков, но все 2 0 танковых дивизий были полностью укомплектованы). Точно так же не успели завершить комплектование около 3 0 % авиационных полков, все 100 % воздушно-десантных и механизированных корпусов, 100 % противотанковых бригад резерва РГК, все укрепленные районы на западной границе.

Второй, не менее важной, ошибкой советского руководства стало чрезмерное увлечение производством боевой техники в ущерб средствам обеспечения и ремонта. В результате около 12 % боевых самолетов, 20 % танков и 25 % автомобилей, состоявших на вооружении РККА, оказались к началу войны непригодными к боевым действиям.

Тяжелейшие последствия имела и ошибка высшего политического руководства в определении пунктов дисклокации войск на западных границах. После присоединения к СССР новых территорий основная масса войск западных округов была передислоцирована к новым границам. Это решение было принято вопреки возражениям Генштаба РККА и по настоянию И.В. Сталина. Войскам на новых местах пришлось почти с нуля создавать необходимую инфраструктуру и систему базирования: строить дороги, мосты, базы, хранилища, казармы, аэродромы, полигоны и т.д. Из-за нехватки строительных батальонов к этим работам пришлось привлекать личный состав строевых частей, отрывая его от боевой подготовки. Очень важным обстоятельством, прямо влиявшим на боеспособность войск в случае войны, стало то, что теперь войска западных округов должны были осуществлять мобилизацию и доукомплектование на новых территориях, где еще не были установлены необходимые связи с местной властью и населением. Учитывая далеко не

доброжелательное отношение местного населения к советской власти и большевизму, а также обстоятельства начала войны, легко понять, почему эту задачу войска приграничных округов в начале войны выполнить так и не смогли.

Следствия этой ошибки чрезвычайно усугублялись начавшимся строительством фортификационной линии долговременной обороны на новой границе. И опять-таки вопреки мнению Генштаба, предлагавшего ограничиться быстро возводимыми укреплениями полевого типа, И.В. Сталин дал указание срочно приступить к строительству фортов и казематов на западной границе, отказавшись от использования укреплений на старой границе. Широкомасштабное, чрезвычайно дорогое строительство поглотило и

без того ограниченные средства, крайне замедлив создание инфраструктуры и системы базирования округов. В итоге к началу войны не было готово ни одно, ни другое: удалось построить лишь четверть из числа запланированных укреплений, а войскам не хватало для базирования самого необходимого.

В довершение всего при комплектовании частей и соединений приграничных округов был допущен еще один промах: более двух третей всей численности рядовых составили солдаты первого года службы, из которых половина была призвана весной 1941 г. Острейшая нехватка сержантского состава, неопытность командиров младшего и среднего звена - все это крайне негативно сказалось на устойчивости войск в первые часы и дни войны. Этим обстоятельством также объясняются многочисленные факты деморализации войск и открытой паники.

Красной армии необходим был длительный период для окончательного приведения войск в состояние полной боевой готовности. Учитывая тенденции и содержание процесса перестройки, начатой в армии после снятия К.Е. Ворошилова в мае 194 0 г., речь могла идти о трех-пяти годах напряженной учебы и подготовки войск. В тот период, даже при самых оптимистических оценках ситуации, это было абсолютно нереально.

После разгрома и капитуляции Франции, в июне 194 0 г., стало очевидно, что ситуация кардинально изменилась и расчет на длительную мирную паузу оказался неверен. Уже летом 194 0 г. советское военно-политическое руководство могло и должно было исходить из того, что армия встретит неумолимо приближавшуюся войну, не завершив процессов реорганизации и перевооружения, подавляющая часть новых соединений не успеет завершить укомплектования и достичь высокого уровня боевой подготовки, только что назначенные командиры не успеют получить необходимый опыт. Требовалось срочно переработать все имеющиеся планы развертывания и применения вооруженных сил, исходя из их реального положения. Необходим был новый план вступления в надвигавшуюся войну - план, учитывавший реальное состояние армии. Но необходимость этого даже не была осознана ни руководством Наркомата обороны, ни руководством Генерального штаба. Для этого нужны были А.И. Егоров, М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич...

К чему все это привело, свидетельствуют многочисленные воспоминания участников войны - горькие и трагические.

Из воспоминаний маршала К.К. Рокоссовского:

«К началу войны 9-й мехкорпус был укомплектован личным составом почти полностью. Не хватало еще вооружения, и обучение людей не было завершено. Но в сложившейся обстановке воевать с этим составом было можно.

Несчастье заключалось в том, что корпус только назывался механизированным. С горечью смотрел я на походе на наши старенькие Т-2 6, БТ-5 и немногочисленные БТ-7, понимая, что длительных боевых действий они не выдержат. Не говорю уже о том, что и этих танков у нас было не больше трети положенного по штату. Пехота обеих танковых дивизий машин не имела, а поскольку она значилась моторизованной, не было у нее ни повозок, ни коней.

Но, несмотря на трудности, мы сделали все, чтобы собрать в боевой кулак наши силы и дать отпор врагу, честно выполнить свой солдатский долг. Однако, вспоминая минувшее, я могу теперь сказать, что в директиве Генерального штаба не был предусмотрен вариант действий корпуса на тот случай, если война застанет его в стадии формирования, без боевой техники и транспорта. А об этом не следовало забывать. Директива имела в виду полнокровное механизированное соединение, обеспеченное всем для выполнения любой боевой задачи».

(Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 1997. С. 40).

Подобные вопросы в той ситуации (в условиях диктаторского режима и репрессий) могло поставить только высшее политическое руководство страны, точнее - лично И.В. Сталин. Но Сталин опасности скорого нападения Германии еще не видел и, самое важное, был уверен в высокой боеспособности Красной армии, несмотря на все тревожные симптомы, выявившиеся во время «зимней войны».

Возможно, здесь сыграла свою роль та демонстрация военной мощи, которую советское руководство устроило в конце 1930-х гг.

Из воспоминаний авиаконструктора А.С. Яковлева:

«Когда 1 мая 193 6 года над Красной площадью проплывали гиганты ТБ-3 (Четырехмоторные тяжелые бомбардировщики. - Авт.), гул сотен авиаторов сотрясал не только воздух. Казалось, что дрожит сама Красная площадь. Всех покоряла величественная картина и, как тысячи других приглашенных на парад, я смотрел на небо и искренне верил в несокрушимую мощь Красного Воздушного Флота, способного обеспечить в случае чего «победу малой кровью и на территории врага». Эта была демонстрация мощи нашей авиационной индустрии. Нас опьяняла тогда видимость боевой мощи нашей авиации».

(Яковлев А.С. Цель жизни: Записки авиаконструктора. М., 1987. С. 123).

Частые военные парады, ставшие непременным атрибутом советских праздников 1930-х гг., были призваны утвердить в массовом сознании советских людей мысль о непобедимости Красной армии и произвести соответствующий эффект на потенциальных

противников и союзников. И если в отношении иностранцев этого эффекта добиться не удалось, о чем свидетельствуют аналитические обзоры военных атташе, то советскому обывателю эта уверенность, вне сомнений, была внушена. Гораздо важнее было то, что в конечном итоге уверенность в несокрушимости собственной военной мощи укрепилась и в сознании советской военно-политической элиты. Эта убежденность не только блокировала возможность осознать истинное положение вещей, но и последний шанс предпринять адекватные шаги по отражению неминуемой агрессии.

Германия и СССР в преддверии столкновения

В последние два предвоенных месяца происходили важнейшие события в ходе подготовки обоих государств к столкновению.

Германия и ее союзники завершили сосредоточение и развертывание вооруженных сил на границах с СССР. Советское руководство, в свою очередь, предприняло некоторые меры по отражению возможной агрессии. Для обеих сторон эти два месяца были решающими. Вермахт в ходе сосредоточения своих ударных сил был особенно уязвим, а с каждым новым днем скрывать развертывание новых и новых дивизий на востоке становилось все труднее. Для Красной армии это был последний шанс, когда еще можно было предпринять экстренные меры для предотвращения надвигающейся катастрофы.

План ведения войны против СССР, оформленный в виде директивы № 21 «Вариант Барбаросса», был утвержден в декабре 194 0 г. Он основывался на идеях блицкрига, столь эффектно реализованных вермахтом в ходе кампаний на Западе. Ключевые идеи блицкрига предусматривали достижение победы в ходе краткосрочной кампании путем полного разгрома и уничтожения основных сил противника в приграничных сражениях. Как и в кампаниях в Западной Европе, победы предполагалось достичь не за счет подавляющего общего превосходства в силах над противником, а за счет превосходства в управлении и организации взаимодействия артиллерии, танков, пехоты и авиации, за счет быстроты маневра и концентрации сил на направлениях главного удара. Оперативнотактическая составляющая блицкрига предполагала прорыв фронта и окружение основных сил противника ударами танковых клиньев во взаимодействии с авиацией.

Реализовать блицкриг против СССР предстояло трем группам армий, во главе которых стояли опытные полководцы: фельдмаршал

В. фон Лееб - группа армий «Север», генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок - группа армий «Центр», генерал-фельдмаршал Г. фон Рунштедт

- группа армий «Юг». «Бронированными клиньями» вермахта были четыре танковые группы - генералов Э. Гепнера, Г. Гота,

Г. Гудериана и Э. Клейста. Каждая группа армий имела самостоятельное стратегическое направление.

За две недели до назначенной даты сосредоточение и развертывание германских войск, предназначенных для вторжения, было завершено. Переброска войск к восточной границе была осуществлена постепенно, с соблюдением всех мер маскировки и дезинформации противника. В последнюю декаду мая железные дороги рейха были переведены на ускоренный режим, их пропускная способность увеличилась в три раза. С 10 июня войска, предназначенные для первого удара, стали выдвигаться в исходные районы в 7 - 3 0 км от границы.

Всего для вторжения были сосредоточены огромные силы Германии и ее союзников. Германские силы на Востоке имели в своем составе 153 дивизии и 3 бригады, три воздушных флота люфтваффе, располагавших 4 170 танками, 3 616 самолетами и 40 50 0 орудиями). Финляндия выделила для войны с СССР 16 дивизий и

3 бригады (86 танков, 3 500 орудий), Румыния - 13 дивизий и 9 бригад (60 танков, 393 самолета и 3 000 орудий), Венгрия - 5 бригад (81 танк, 48 самолетов, 200 орудий).

Таблица 2. Боевой состав вооруженных сил СССР и Германии, сосредоточенных на границе к 22 июня 1941 г.2

Показатель Германия и ее союзники СССР

Личный состав (млн чел.) 4,4 3 О

Танки и самоходные орудия (тыс. шт.) 4 О 0 1 1

Орудия и минометы (тыс. шт.) 39,0 39,4

Боевые самолеты (тыс. шт.) 4,4 9,1

Особенностью группировки германских и союзных им войск была неравномерность ее распределения. В первом эшелоне вторжения была сосредоточена основная масса войск - около 8 0 %, из них большая часть (70 % пехотных дивизий, 7 5 % орудий и минометов,

90 % танков и свыше 90 % самолетов) была сконцентрированы на территории между Балтикой и Карпатами, что составляло лишь около

4 0 % протяженности советской границы. Целью подобной дисклокации было достижение решающего, четырех- и пятикратного, превосходства в силах на направлениях главного удара. Это превосходство было необходимым условием реализации оперативностратегической составляющей блицкрига.

Германское командование сумело в установленные сроки сосредоточить на советской границе и приготовить к вторжению огромную массу войск и военной техники. Что наиболее важно, при этом ему удалось добиться эффекта полной внезапности, что стало залогом успешности вторжения. Сам по себе этот факт очень показателен, ибо уже в начале ХХ в. в связи с ростом численности вооруженных сил и размеров инфраструктуры, необходимой для их

обеспечения, скрыть подготовку армии к нападению уже было невозможно.

Каковы же были действия советского военно-политического руководства в эти два решающих месяца?

Прежде всего, необходимо признать: у него не было недостатка в информации о намерениях противника. Вскоре после утверждения директивы № 21 о ее существовании стало известно в Москве, а еще через три месяца ее содержание в главных чертах уже не было тайной для советской разведки. В феврале 1941 г. советское руководство было осведомлено о начале сосредоточения германских войск в пограничных с СССР районах. По мере приближения даты вторжения массив информации о приготовлениях Германии нарастал подобно снежному кому.

Распространено мнение о полном бездействии советских военных и политических лидеров. Это неверно: определенные шаги все же были сделаны. Весной 1941 г. с Дальнего Востока на запад были переброшены 8 дивизий и 2 бригады, началось срочное формирование 20 механизированных корпусов и 10 артиллерийских противотанковых бригад резерва главного командования (по замыслу, эти бригады должны были стать мощным резервом противотанковой обороны).

В мае Наркомат обороны приступил к формированию дополнительной армии в составе Киевского особого военного округа и трех армий второго стратегического эшелона прикрытия границы.

В мае - июне был проведен призыв 800 тыс. человек под видом учебных сборов. 12 июня началось выдвижение к границе из состава внутренних округом 26 стрелковых дивизий (только половина из них успели прибыть к месту назначения до 22 июня). 19 июня нарком обороны С.К. Тимошенко отдал приказ о создании фронтовых управлений и выводе их на командные пункты. Это уже означало начало превращения военных округов во фронтовые объединения (то есть переход от организации мирного времени к военной).

Однако, по сути своей, это были не более чем полумеры. Так, полная мобилизация предусматривала призыв 5 млн человек и поставку в армию 62 0 тыс. лошадей. Те дивизии, что перебрасывались к западным границам, не были полностью укомплектованы личным составом, имели лишь 20 - 30 % автомобилей и около 50 % процентов тягачей, что существенно ограничивало их боеготовность. В любом случае противостоять полностью отмобилизованным дивизиям вермахта они не могли. Более того, поспешное формирование 30 корпусов и бригад, учитывая их грандиозные штаты, только распыляло и без того немногочисленные подготовленные командные кадры, боеготовую технику, средства связи и обеспечения.

Проблема готовности к отражению удара крайне осложнялась дислокацией соединений пограничных военных округов. Конфигурация государственной границы представляла собой неровную линию,

имевшую два больших выступа в сторону Германии - Белостокский в полосе Западного особого военного округа (с началом войны округ был переименован в Западный фронт) и Львовский выступ в полосе Киевского особого военного округа (с началом войны переименован в Юго-Западный фронт). Особенностью дислокации частей Красной армии стало размещение в этих выступах большей части армейских объединений: в Белостокском выступе были сосредоточены 3, 4 и 10-я армии непосредственно на границе и 13-я армия в глубине, во Львовском - 6, 12, 18 и 26-я армии. В тылу этих армий, на

некотором удалении от границы, находились ударные резервы - те самые «бронированные кулаки»: 5 механизированных корпусов (6,

13, 14, 17 и 20-й) в составе Западного фронта и 8 мехкорпусов (4, 8, 9, 15, 16, 19, 22 и 24-й) Юго-Западного фронта. Часть из них была подчинена командующим армиями, остальные входили в резерв командования фронтом.

Такую дислокацию Красной армии в приграничных районах некоторые исследователи считают доказательством подготовки советским военно-политическим руководством нападения на Германию.3

Однако этому есть и совсем другое объяснение. Во-первых, армейские объединения были просто расположены вдоль границы по линейной схеме, как бы обтекая ее. С другой стороны, нависающее положение ударных сил Красной армии, когда на острие выступов находились самые мощные и наиболее укомплектованные армии, усиленные мехкорпусами, создавало прекрасные возможности для контрудара по противнику в случае его вторжения на советскую территорию. Это абсолютно соответствовало советской доктрине «ответного удара».

В конечном итоге именно от советского командования зависело, станут ли те самые выступы выгоднейшими плацдармами для уничтожающих ударов по противнику или же превратятся в гигантские котлы, в которых противник, окружив, уничтожит десятки дивизий Красной армии.

Ситуация мая - июня 1941 г. требовала от советского руководства быстрых и решительных действий. Вполне осуществимые мероприятия, способные ограничить ущерб от неизбежного уже нападения, зависели только от политической воли И.В. Сталина.

Они предполагали или проведение мобилизации (хотя бы и скрытой), или же, как минимум, приведение войск в повышенную боевую готовность. Однако вплоть до 22 июня Сталин отказывался от подобных шагов. Более того, все предлагаемые ему или же предпринимаемые на свой страх и риск мероприятия встречали очень резкую, а иногда и грубую, реакцию.

В середине мая по указанию наркома обороны в Генштабе РККА был разработан план нанесения превентивного удара по германским войскам. Замысел отличался необычайной решительностью и масштабностью. Автор плана генерал А.М. Василевский,

подчеркивая, что «Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить (Здесь и далее подчеркнуто в тексте. - Авт.) нас в развертывании и нанести внезапный удар», предлагал «не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания.». Для этого нужно было провести «скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов» и «скрытое сосредоточение» на границе 211 дивизий и 47 дивизий резерва во втором эшелоне.

Но реакция Сталина на проект этого плана оказалась очень резкой. Как вспоминал Г.К. Жуков, «он прямо-таки закипел, услышав о предупредительном ударе по немецким войскам.». Трудно сказать, как развивались бы события, если бы И.В. Сталин утвердил план А.М. Василевского. Но несомненно одно: упредить противника в нанесении первого удара Красная армия уже не успевала. Вермахт заканчивал передислокацию и сосредоточение заранее отмобилизованных частей и соединений, а советским войскам еще только предстояло этот процесс совершить, да еще в скрытой форме, что само по себе увеличивало срок развертывания. Наконец, пропускная способность советских железных дорог в приграничных областях была меньше немецкой в два раза. По сути, план Василевского был утопичен, а сам факт отдачи такого распоряжения наркомом обороны С.К. Тимошенко и начальником Генерального штаба Г.К. Жуковым говорит о многом. Или же высшее командование РККА не имело истинного представления о возможностях Красной армии, полагая, что такая колоссальная задача, как скрытое отмобилизование, сосредоточение и развертывание на границе 250 дивизий, ей по силам, или же военачальники высшего ранга занимались откровенной утопией, демонстрирую Сталину свое служебное рвение.

Более реалистичным в той обстановке было бы решение принять экстренные мер по отражению нападения путем подготовленной обороны имеющимися силами. Для этого требовалось привести войска приграничных военных округов в повышенную боевую готовность. Эта задача не требовала столь масштабного мероприятия, как мобилизация 5 млн призывников, и могла быть осуществлена в минимальные сроки, как это и предусматривалось существовавшим планом действий на случай угрозы войны. Однако Сталин вплоть до 22 июня самым жестким образом пресекал и этот вариант.

В итоге возможность отразить нападение полностью зависела от политической воли Сталина. Что стояло за упорным нежеланием Сталина верить очевидным фактам? Это один из вопросов, до сих пор занимающих умы исследователей и служащий основой для всякого рода «интерпретаций».

В действительности, этот вопрос отнюдь не прост. Для ответа необходимо реконструировать совокупность важнейших факторов,

влиявших на политические решения «вождя народов». Главным из них был ход войны в Европе. Германия увязла в войне против Англии и быстрое ее окончание становилось очевидно невозможным. В этой ситуации нападение на СССР было равносильно началу войны на два фронта, которая для Германии была бы сродни самоубийству. Из этого Сталин сделал вывод, вполне логичный с его точки зрения, о невозможности в ближайшее время, до разгрома Англии, нападения на СССР.

Эту уверенность Сталина не поколебали даже многочисленные донесения разведки об интенсивной подготовке вторжения. На одном из подобных донесений Сталин оставил резолюцию: «Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его». В этом тоже была своя логика: именно Англии столкновение Германии и СССР было чрезвычайно выгодно. Но не следует забывать, что Сталину поступала информация и совсем иного рода. Множество сообщений свидетельствовало, что Германия не готова к затяжной войне, а вермахт не готовится к зимней кампании. К этому следует добавить и настоящий вал дезинформации, прикрывавший реальные приготовления к вторжению.

И все же вывод Сталина был настолько же логичен, насколько и неверен. Эту «алогичную» схему Гитлер уже опробовал и не один раз. Нападение на Польшу, как и вся польская кампания, прошли в ситуации не вероятной, а реальной войны на два фронта. В то время как лучшие и наиболее подготовленные дивизии вермахта громили польскую армию, на западном фронте стояла полностью отмобилизованная французская армия, усиленная английским экспедиционным корпусом. Вероятная опасность «удара в спину» не смогла предотвратить и вторжения Германии в Данию и Норвегию в апреле 194 0 г. Летом же 1941 г. угроза войны на два фронта была несопоставимо меньше, так как Франция уже капитулировала, а Англия после поражения на континенте в мае 194 0 г. не могла и помышлять об активных действиях в Европе. И если уж соотносить опасность возможного «удара в спину» летом 1941 г. со стороны Англии в случае нападения на СССР или же советского нападения в ходе затянувшейся борьбы с Англией, то выбор Гитлера становится вполне очевидным.

Некоторым оправданием просчета Сталина может послужить факт, на который исследователи Второй мировой войны до сих пор не обращают внимания. Все ее кампании - от нападения вермахта на Польшу 1 сентября 1939 г. и до японской атаки Перл-Харбора 7 декабря 1941 г. - прошли по одному и тому же сценарию. Все жертвы нападения имели предостаточно информации о готовящейся агрессии, но никаких адекватных мер не предприняли. Очевидно, что во всех случаях действовал один и тот же механизм ошибки. Суть его проста. Политическое руководство той или иной страны, будь то Польша, Франция, Бельгия, СССР или США, получало по

разным каналам два взаимоисключающих потока информации: один - о готовящемся нападении, другой, представлявший в основе своей дезинформацию, - об отсутствии такой угрозы. В подобной ситуации приходилось исходить из логических умозаключений, в которых вероятные действия противника оценивались на основе собственных логических построений. И все они - от польского правительства и до американской администрации делали один и тот же вывод: нападение в подобных условиях самоубийственно для агрессора, а значит, невозможно. Увы, во всех этих случаях жертвы агрессии недооценили авантюризм и самоуверенность своих противников.

И все же это оправдание не может снять ответственности с И.В. Сталина. Более того: в обстановке, когда он сконцентрировал в своих руках всю полноту политической, военной и государственной власти и самым жесточайшим образом пресекал любые попытки самостоятельных действий кого бы то ни было, вступала в действие формула - полнота власти прямо пропорциональна полноте ответственности.

Именно эта абсолютная концентрация власти, ставшая в свою очередь прямым результатом всей сталинской политики 1930-х гг., сделала невозможным какие-либо значительные меры по предотвращению внезапного нападения. Г.К. Жуков так описывал в своих воспоминаниях эту ситуацию: «Надо реально себе представлять, что значило тогда идти наперекор Сталину в оценке общеполитической обстановки, заявить вслух, что Сталин неправ. могло тогда означать, что еще не выйдя из здания, ты уже поедешь пить кофе к Берия». Неудивительно, что и Г.К. Жуков, и С.К. Тимошенко, выполняя требования И.В. Сталина, в свою очередь жестко пресекали те немногие меры, что пытались предпринять командующие округами в ответ на действия германской стороны. 2 0 июня командованию Прибалтийского особого военного округа была направлена грозная телеграмма за подписью начальника Генштаба РККА Г.К. Жукова: «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении положения номер два. Это значит провести по Прибалтике затемнение. выше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить отданное распоряжение, дать объяснение для доклада наркому».

Вся созданная Сталиным система управления была построена таким образом, что отданный приказ становился абсолютным, не подлежащим какой бы то ни было корректировке. Более того, любая попытка отклонения каралась весьма жестоко. Установка Сталина на то, что нападение Германии невозможно, а любые попытки повышения боеготовности войск могут это нападение спровоцировать, приводила к тому, что даже разговоры о нападении Германии жестко карались.

Для того чтобы в подобной морально-психологической атмосфере принять самостоятельное решение, требовалось незаурядное мужество и осознание всей меры ответственности за

судьбу страны. Целый ряд командиров все-таки решились провести некоторые меры. Командующий Прибалтийским округом приказал рассредоточить авиацию и привести в боевую готовность штабы армий, корпусов и дивизий, развернуть узлы связи. 19 июня танковые и моторизованные дивизии начали выдвижение к границе. Командир 41-й стрелковой дивизии Киевского округа генерал Г.Н. Микушев по собственной инициативе привел дивизию в боевую готовность.

Но все-таки абсолютное большинство командиров и командующих, несмотря на все признаки приближающегося вторжения, предпочитали бездействовать в ожидании приказаний сверху. Вплоть до 21 июня Сталин отказывался предпринять какие-либо значительные меры по подготовке к отражению нападения.

Но вечером 21 июня в Москве была получена дополнительная информация, в том числе и от немцев-перебежчиков, о том, что в ночь на 22-е начнется вторжение. И только тогда Сталин разрешил наркому обороны отправить в пограничные округа директиву о приведении войск в боевую готовность. Однако вопреки установленному порядку, по которому войскам должен был быть отправлен короткий сигнал «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.», Сталин приказал Тимошенко и Жукову подготовить особую директиву. Причем ее первоначальный вариант он отверг: «Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть вопрос еще уладится мирным путем, - пояснил Сталин Жукову.

- Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений».

Из директивы № 1 от 21 июня 1941 г. Военным советам приграничных округов о приведении войск в полную боевую готовность в связи с возможным нападением фашистской Германии:

1. В течение 22 — 23. 6. 41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.

Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22. 6. 41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22. 6. 41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко, Жуков

(Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 3 т. Т. 1. М., 1990. С. 370 - 371).

Директива № 1, подготовленная Г.К. Жуковым вместе с С.К. Тимошенко и утвержденная Сталиным, была адресована командованию приграничных округов. В ее тексте отразилась вся специфика атмосферы последних предвоенных дней и особенности сталинской системы управления. Она предупреждала о возможном нападении немецких войск в ночь на 22 июня и предписывала быть в полной готовности к отражению внезапного удара. Однако непреодолимая боязнь Сталина спровоцировать немцев губительно сказалась и здесь. В текст директивы был вставлен пункт, ставивший войскам задачу «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». На этот раз привычное сталинское требование, облеченное в форму прямого приказа, воспринималось совершенно иначе. Теперь оно подлежало неукоснительному исполнению. И если поставить себя на место исполнителя, то легко представить, как это требование могло быть воспринято на местах командирами всех уровней. Возникала масса вопросов. Как определить провокацию? Что значит требование «не поддаваться на провокацию»? И, наконец, как отличить провокации, «могущие вызвать крупные осложнения», от всех иных?

Не меньше вопросов вызывали и остальные пункты директивы.

Требование рассредоточить и замаскировать в течение ночи на 22 июня всю авиацию было невыполнимо ни при каких условиях. Во-первых, на это требовалось в несколько раз больше времени, чем давала самая короткая в году ночь. Во-вторых, для выполнения этой задачи просто не хватало летчиков: лишь 18 % из них могли летать ночью, а для почти 1 000 самолетов вообще не было экипажей.

Точно так же было невыполнимо требование о рассредоточении и маскировке войск приграничных округов за столь короткий срок.

Последний же пункт, строго предписывавший «никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить», по сути, запрещал какую-либо инициативу командира в отражении нападения противника.

И если требование не поддаваться на провокации можно объяснить указанием самого Сталина, его уже выходившим за

пределы здравомыслия страхом перед провокацией, которая приведет к войне, то чем объяснить нарочито обтекаемые формулировки остальных пунктов директивы, написанных профессиональными военными? И подписана она была не И.В. Сталиным, а военачальниками высшего ранга - наркомом обороны маршалом

С.К. Тимошенко и начальником Генштаба генералом армии Г.К. Жуковым.

Сам Г.К. Жуков в своих воспоминаниях не дает никакого анализа содержания директивы № 1, а лишь сетует на то, что она не успела дойти до всех частей и соединений армии до начала нападения. Она и не могла успеть, ибо по тогдашним условиям связи войска могли получить ее не раньше утра.

Командир не имеет никакого морального права требовать от подчиненного исполнения заведомо невыполнимого приказа. Более того, командир сам несет ответственность за выполнение отданного им приказа наравне с подчиненным. Ни одно из этих правил не было соблюдено военачальниками, составившими и подписавшими директиву. Сработало совсем другое давнее правило: если формулировка приказа допускает возможность неверного толкования, то приказ обязательно будет понят неправильно. Требование не поддаваться на провокации в ходе первых часов немецкого вторжения приводило к самым невообразимым реакциям командиров. Так, входившая в состав Юго-Западного фронта 135-я стрелковая дивизия утром 22 июня во время марша подверглась массированным ударам немецкой авиации. Но вместо ожидаемого и ясного приказа «По самолетам противника огонь!» поступил другой: «На провокации не поддаваться, по самолетам не стрелять». Легко представить, какое деморализующее воздействие на дух личного состава дивизии произвел этот приказ.

Совсем иначе поступил в той же ситуации нарком военноморского флота адмирал Н.Г. Кузнецов. Вечером 21 июня он был вызван в наркомат обороны, где маршал С.К. Тимошенко сообщил о возможном нападении Германии. Кузнецов не стал обращаться за указаниями к Сталину, не стал составлять директиву, подобную той, что готовил Жуков. Нарком ВМФ только распорядился отправить на флоты и флотилии условный сигнал «Готовность № 1». Согласно отработанной еще до войны системе оперативных готовностей на флотах уже знали, что делать, и когда немецкая авиация нанесла удар по военно-морским базам, она была встречена организованным огнем.

По сути, направленная в войска из Москвы директива № 1 стала не чем иным, как попыткой высшего командования переложить ответственность на плечи своих подчиненных. Попыткой - первой в этой войне, но далеко-далеко не последней. В ночь на 22 июня И.В. Сталин, С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков держали свой первый настоящий экзамен в роли коллективного органа высшего

командования (позже он будет оформлен как Ставка Главного командования). И экзамен этот они не выдержали.

Выводы

В течение 1939 - 1941 гг. подготовка к надвигающейся войне стала для советского политического и военного руководства главной задачей. Ее решению были подчинены все главные меры, осуществляемые как во внутренней, так и во внешней политике. Используя всю мощь государственной власти и гигантский аппарат пропаганды, сталинский режим направил не это практически все усилия общества, внедрив в массовое сознание мысль о неизбежности скорой войны. Мобилизация колоссальных ресурсов страны позволила создать многочисленные вооруженные силы и произвести колоссальное количество различных вооружений, превзойдя в этом все страны мира.

Морально-психологическая готовность общества к войне, политическая стабильность государства, современная многомиллионная армия, оснащенная новейшей боевой техникой - все это стало результатом реализации главного преимущества советской модели общественно-политического устройства: способности к наивысшей степени мобилизации страны ценой игнорирования интересов и потребностей людей. Однако на практике готовность к войне оказалась лишь частью еще одного пропагандистского мифа, созданного самой же властью. Несмотря на колоссальные и многолетние усилия всего народа, сталинскому руководству не удалось создать действительно эффективные вооруженные силы и подготовить общество к настоящим испытаниям приближавшейся войны.

Причины нерешенности этих проблем крылись в природе самой советской модели. Концентрация абсолютной власти в руках И.В. Сталина с неизбежностью превращала общество в заложника его ошибок и просчетов. Этот же фактор приводил к тому, что политическая элита не могла выполнять функции «коллективного разума», способного вырабатывать адекватные решения и их реализацией страховать ошибки вождя. Приоритет взаимоотношений в рамках структуры «вождь - элита - общество» был направлен на решение единственной задачи: сохранение абсолютной власти вождя. Приоритетность этой установки становилась непреодолимым препятствием на пути решения других задач, в том числе и задачи подготовки к войне. Общим недостатком, чрезвычайно усугублявшим ситуацию, был изначально низкий культурно-образовательный и профессиональный уровень элиты и общества в целом.

Все эти недостатки пришлось компенсировать уже в ходе самой войны ценой многомиллионных жертв и страшных страданий народа.

Хронология

1939 г.

1 сентября - вторжение Германии в Польшу, начало Второй мировой войны; принятие 4-й, внеочередной, сессией Верховного Совета СССР Закона о всеобщей воинской обязанности.

3 сентября - объявление Англией и Францией войны Германии.

5 сентября - заявление правительства США о распространении на польско-германскую войну политики нейтралитета.

15 сентября - подписание соглашения между СССР, МНР и Японией о ликвидации конфликта у р. Халхин-Гол.

17 сентября - начало вторжения частей Красной армии на территорию Польши.

22 сентября - совместный парад советских и немецких войсковых частей в Брест-Литовске в связи с передачей города под юрисдикцию СССР.

2 8 сентября - заключение Договора о дружбе и границах между СССР и Германией.

28 сентября - заключение «пакта о взаимопомощи» между СССР и Эстонией.

5 октября - заключение «пакта о взаимопомощи» между СССР и Латвией.

10 октября - заключение «пакта о взаимопомощи» между СССР и Литвой.

Октябрь - создание военных гарнизонов и баз Красной армии в Прибалтике в соответствии с договорами.

Ноябрь - расформирование механизированных (танковых) корпусов Красной армии.

1 - 2 ноября - присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии к СССР и воссоединение их с УССР и БССР.

3 0 ноября - начало войны СССР с Финляндией.

1 декабря - создание в Терийоки правительства Финляндской демократической республики во главе с секретарем Коминтерна

О. Куусиненом.

2 декабря - подписание договора о взаимопомощи и дружбе между СССР и Финляндской демократической республикой.

14 декабря - принятие Советом Лиги Наций резолюции, осуждающей агрессию СССР против Финляндии и исключающей СССР из членов Лиги Наций.

1940 г.

5 февраля - решение высшего военного совета Англии и Франции о посылке экспедиционного корпуса в Финляндию.

11 февраля - заключение Хозяйственного соглашения между Германией и СССР.

11 - 2 3 февраля - прорыв советскими войсками главной полосы линии Маннергейма.

12 марта - подписание Московского мирного договора, завершившего Советско-финляндскую войну.

9 апреля - нападение Германии на Данию и Норвегию.

14 - 17 апреля - совещание при ЦК ВКП(б) начальствующего состава РККА по опыту боевых действий против Финляндии.

17 апреля - 14 мая - работа комиссий Главного военного совета РККА по обобщению опыта финской кампании.

7 мая - введение Президиумом Верховного Совета СССР генеральских и адмиральских званий.

8 мая - снятие с поста наркома обороны К.Е. Ворошилова и назначение вместо него С.К. Тимошенко.

10 мая - начало наступательных операций немецкой армии против Франции и Англии.

14 мая - капитуляция Голландии перед Германией.

2 8 мая - капитуляция Бельгии перед Германией.

10 июня - завершение оккупации Норвегии немецкими войсками.

14 июня - захват немецкими войсками Парижа.

17 июня - ввод дополнительных советских войск (10 стрелковых дивизий, 7 танковых бригад, эскадра Балтийского флота) в страны Балтии.

22 июня - капитуляция Франции перед Германией.

26 июня - Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на 8-часовой рабочий день, на 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».

2 8 - 3 0 июня - присоединение к Советскому Союзу Бессарабии и Северной Буковины.

28 июня - вступление частей Красной армиит на территорию Бессарабии и Северной Буковины.

16 июля - директива № 16 германского верховного главнокомандования о подготовке операции «Морской лев» (высадка в Англии).

21 - 22 июля - начало разработки Германией плана войны против СССР.

31 июля - принятие Гитлером политического решения о подготовке к нападению на СССР весной 1941 г.

2 августа - образования Молдавской ССР.

3 августа - принятие Литовской ССР в состав СССР

5 августа - принятие Латвийской ССР в состав СССР

6 августа - принятие Эстонской ССР в состав СССР

12 августа - Указ Президиума Верховного Совета СССР об укреплении единоначалия в Красной армии и Военно-морском Флоте.

Сентябрь - ввод германских войск на территорию Румынии и Финляндии.

27 сентября - заключение в Берлине Тройственного пакта между Германией, Италией, Японией с целью установления «нового порядка» в Европе и Азии.

7 - 14 октября - совещание представителей высшего командного состава РККФ по вопросу об освещении опыта современной войны.

12 октября - вступление германских войск в Румынию.

28 октября - вторжение вооруженных сил фашистской Италии в Грецию.

12 - 14 ноября - визит В.М. Молотова в Берлин. Переговоры с И. Риббентропом и А. Гитлером. Предложение Германии примкнуть к Тройственному пакту.

20 - 24 ноября - присоединение правительств Венгрии,

Румынии и Словакии к Тройственному пакту.

29 ноября - 7 декабря - оперативно-стратегические игры в штабе германского верховного главнокомандования по плану нападения на СССР.

18 декабря - подписание Гитлером директивы № 21 о войне против СССР (план «Барбаросса»).

23 - 31 декабря - совещание высшего руководящего состава РККА по вопросам дальнейшего совершенствования обучения и воспитания войск.

1941 г.

2 - 6 и 8 - 11 января - проведение оперативностратегических игр на картах в Генеральном штабе Красной армии.

10 января - подписание в Москве нового «Хозяйственного соглашения» между СССР и Германией.

15 - 20 февраля - XVIII партийная конференция (главное внимание уделено укреплению обороноспособности страны).

2 5 февраля - принято постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О реорганизации авиационных сил Красной Армии».

1 марта - вступление немецких войск в Болгарию и ее присоединение к Тройственному пакту.

24 марта - постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по обеспечению строительства 251 аэродрома для наркомата обороны СССР в 1941 г.».

Апрель - формирование в Красной армии 5 воздушно-десантных корпусов и десяти противотанковых бригад.

5 апреля - подписание Договора о дружбе и ненападении с Югославией.

6 апреля - вторжение германских войск в Югославию и Грецию.

13 апреля - подписание в Москве пакта о нейтралитете с Японией.

15 апреля - капитуляция Югославии.

3 0 апреля - решение главного командования вооруженных сил Германии о нападении на СССР 22 июня 1941 г.

Май - скрытая мобилизация в Красную армию 8 00 000

резервистов.

5 мая - выступление И.В. Сталина перед выпускниками военных академий с речью о приближении войны.

6 мая - указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении

И.В. Сталина Председателем СНК СССР и В.М. Молотова - его

заместителем.

9 мая - разрыв советским правительством дипломатических отношений с эмигрантскими правительствами Бельгии, Норвегии и Югославии.

13 мая - распоряжение Генерального штаба Красной армии о переброске из внутренних округов в приграничные округа трех общевойсковых армий, досрочном выпуске из военных училищ и передислокации части военно-учебных заведений с запада в глубь страны.

2 0 мая - 1 июня - захват немецкими войсками о. Крит.

10 - 21 июня - выход германских войск в исходные районы для нападения на СССР.

14 июня - сообщение ТАСС об опровержении слухов о готовящемся нападении Германии на СССР.

16 июня - постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР об ускорении приведения в боевую готовность укрепленных районов.

17 июня - постановление ЦК ВКП(б) о посылке в армию коммунистов для усиления партийно-политической работы в войсках.

19 июня - распоряжение НКО командующим Прибалтийского, Западного и Киевского Особых военных округов о выделении управлений фронтов и переводе их на полевые командные пункты.

21 июня - завершение стратегического развертывания немецкой армии у границ СССР; директива наркома обороны военным советам Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов о возможном внезапном нападении немцев.

Список рекомендуемых источников и литературы Источники

Главный военный совет РККА. 13 марта 1938 г. - 20 июня 1941 гг.: Документы и материалы. М., 2004.

Год кризиса 193 8 - 1939: Документы и материалы. Т. 1 - 2. М., 1990.

Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество, 1922 - 1933: Неизвестные документы. М., 1992.

«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель - май 1940 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии по обобщению опыта финской кампании. М.; СПб., 2 0 04.

Зимняя война, 1939 - 1940. Кн. 2. И.В. Сталин и финская кампания (Стенограмма совещания при ЦК ВКП(б)). М., 1999.

Оглашению подлежит. СССР - Германия, 1939 - 1941: Документы и материалы. М., 1991.

Русский архив: Великая Отечественная. Накануне войны: Материалы декабрьского (1940 г.) Совещания высшего командного и политического состава Красной Армии. Т. 12(1). М., 1993.

Русский архив: Великая Отечественная: Накануне войны: Материалы совещаний высшего руководящего состава ВМФ СССР в конце 1940 года. Т. 12(1-2). М., 1997.

Русский архив: Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР. Т. 13(2-1). М., 1994.

Секреты Гитлера на столе у Сталина: Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР. М., 1995.

Баграмян Н.Х. Так начиналась война. М., 2 000.

Бережков В.М. Страницы дипломатической истории. М., 1982.

Берия С. Мой отец - Лаврентий Берия. М., 1994.

Блок М. Странное поражение. М., 1999.

Ванников Б.Л. Записки наркома // Знамя. 1988. № 1, 2.

Грабин В.Г. Оружие победы. 2-е изд. М., 2000.

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 3 т. Т. 1. М.,

1990.

Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989.

Кеннан Дж. Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана. М., 2 0 02.

Конев И.С. Записки командующего фронтом. М., 2000.

Куманев Г.А. Рядом со Сталиным: откровенные свидетельства. М., 1999.

Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 1997.

Симонов К. Глазами человека моего поколения: Размышления о Сталине. М., 1990.

Шапталов Б. Испытание войной. М., 2 0 02.

Яковлев А.С. Цель жизни: Записки авиаконструктора. М.,

1987.

Литература

1939 год: Уроки истории. М., 1990.

Барышников В.Н. Начало зимней войны // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 174 - 191.

Великая Отечественная война, 1941 - 1945: Военноисторические очерки. Кн. 1. М., 1998.

Волков В.К. Советско-германское противоборство на Балканах во второй половине 194 0 года: мотивы и характер // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 394 - 415.

Вторая мировая война: Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований. М., 1996.

Гареев М.А. Готовил ли Советский Союз упреждающее нападение на Германию в 1941 году? // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 270 - 279.

Герасимов Г.И. Деятельность высших военных коллегиальных органов по повышению боеспособности Красной Армии (1921 - июнь 1941 гг.) М., 1999.

Гинцберг Л.И. Советско-германский пакт: замысел и его реализация // Отечественная история. 1996. № 3.

Городецкий Г. «Ледокол»? Сталин и путь к войне // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 244 - 252.

Горьков Ю.А., Семин Ю.Н. О характере военно-оперативных планов СССР накануне Великой Отечественной войны: Новые архивные документы // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 280 -304.

Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера?: Незапланированная дискуссия. М., 1995.

Дорохов Н.И. Советская военно-теоретическая мысль 1921 -

1941 гг.: Прогнозы будущей войны // Научные труды МГИ им Е.Р. Дашковой. Вып. 3. М., 1998.

Дроговоз И. Железный кулак РККА: Танковые и механизированные корпуса Красной Армии, 1932 - 41. М., 1999.

Дурачиньский Э. Польша в политике Москвы 193 9 - 1941 годов: факты, гипотезы, вопросы // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 50 - 64.

Емец В.А., Ржешевский О.А. Дипломатия и война: 1914 и 1939 годы // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 26 - 37.

Зимняя война, 1939 - 1940. Кн. 1. Политическая история. М.,

1999.

Китчен М. «Загадка, покрытая мраком неизвестности»: британские оценки СССР на начальном этапе второй мировой войны // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 106 - 124.

Кулешова Н.Ю. «Не нынче-завтра грянет бой»: Образ грядущей войны и ее участников в литературе 1930-х годов // История России XIX - XX веков: Новые источники понимания. М., 2 001. С. 267 - 279.

Лебедев И.В. Новые архивные документы о советской внешней политике 1939 - 1941 годов // Война и политика, 1939 - 1941. М.,

1999. С. 21 - 25.

Мельтюхов М.И. Канун Великой Отечественной войны: Дискуссия продолжается. М., 1999.

Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина: Советский Союз и борьба за Европу, 1939 - 1941. (Документы, факты, суждения). М.,

2000.

Меннинг Б.В. Советские железные дороги и планирование военных действий: 1941 год // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 359 - 365.

Минаков С.Т. Военная элита 20 - 30-х годов ХХ века. М.,

2004.

Мюллер Р.-Д. Экономические приготовления Германии к операции «Барбаросса» // Война и политика, 1939 - 1941. М.,

1999. С. 344 - 358.

Наджафов Д.Г. Начало Второй мировой войны: О мотивах сталинского руководства при заключении пакта Молотова -Риббентропа // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 85 -105.

Невежин В.А. Синдром наступательной войны: Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 193 9 - 1941 гг. М., 1997.

Орлов А.С. СССР и Прибалтика, 1939 - 1940 // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 192 - 206.

Поздеева Л.В. 1939 год: Советская политика глазами англичан // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 125 - 140.

Робертс С.А. Ошибки Сталина и Красной Армии накануне войны // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 226 - 243.

Рубцов Ю.В. Alter ego Сталина: Страницы политической биографии Л.З. Мехлиса. М., 1999.

Самуэльсон Л. Красный колосс: Становление военнопромышленного комплекса СССР, 1921 - 1941. М., 2001.

Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии, 1939 - 1941. М.,

1992.

Симонов Н.С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920 -1950-е годы: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М., 1996.

Случ С.В. Советско-германские отношения в сентябре -декабре 1939 г. и вопрос о вступлении СССР во Вторую мировую войну // Отечественная история. 2000. № 5. С. 46 - 58; № 6. С.

10 - 27.

Советская внешняя политика, 1917 - 1945: Поиски новых подходов. М., 1992.

Соколов Я.В. Формирование менталитета советских граждан // Российская повседневность 1921 - 41 гг.: Новые подходы. СПб., 1995.

Сувениров О.Ф. РККА накануне. (Очерки истории политического воспитания личного состава Красной Армии, 192 9 - июнь 1941 г.). М., 1993.

Тайны и уроки зимней войны, 193 9 - 1940. СПб., 2000.

Токарев В.А. Советское общество и польская кампания 1939 г.: «Романтическое ощущение войны» // Человек и война: Война как явление культуры. М., 2 001.

Черушев Н.С. Удар по своим. Красная Армия: 1938 - 1941. М.,

2003.

Чубарьян А.О. Советская внешняя политика (1 сентября -конец октября 1939) // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999.

Штрандман фон Х.П. Обостряющиеся парадоксы: Гитлер, Сталин и германо-советские экономические связи, 1939 - 1941 // Война и политика, 1939 - 1941. М., 1999. С. 366 - 382.

Примечания

1 Окончание. Начало лекции - в предыдущем номере.

2 См.: Великая Отечественная война, 1941 - 1945: Военно-исторические очерки.

Кн. 1. М., 1998. С. 12 3.

3 См.: Данилов В.Д. Сталинская стратегия начала войны // Другая война. М.,

1996. С. 136 - 157; Бешанов В.В. Танковый погром. М., 2001; Мельтюхов М.И.

Упущенный шанс Сталина. М., 2 000; Соколов Б.В. Неизвестный Жуков. Минск, 2 000; и

др.