СССР в Великой Отечественной войне: Трагедия 1941 г. Текст научной статьи по специальности «История и археология»

206

В ПОМОЩЬ ИЗУЧАЮЩИМ ОТЕЧЕСТВЕННУЮ ИСТОРИЮ

АЛ. Киличенков

СССР В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ: ТРАГЕДИЯ 1941 г.

22 июня 1941 г. Советский Союз подвергся неожиданному, без объявления войны, нападению Германии. Началась Великая Отечественная война сов етсюго народа, ставшая со ставной частью Вт орой мировой войны.

Прежде всего необходимо дать периодизацию описываемых событий. Согласно устоявшейся в современной отечественной историографии с хеме выделяются следующие периоды.

Первый период: июнь 1941 - ноябрь 1942 гг.

Второй период: ноябрь 1942 - декабрь 1943 гг.

Третий период: декабрь 1943 - май 1945 гг.

Война СССР против Японии рассматривается как самостоятельный и завершающий период его участия во Второй мировой войне. В

о снову этой периодизации положи ход борьбы за стратегическую инициативу. В течение первого периода стратегической инициативой в целом обладала немецкая армия, ее командование определяло направление и время нанесения главных ударов, Красной армии приходилось вести широкомасштабные оборонительные сражения, отступая в глубь советской территории.

В пределах первого периода выделяется также начальный период войны: с 22 июня по 10 июля. Понятие «начальный период» широко распространено в военной историографии, это - время от начала военных действий до завершения мобилизации, когда бо евые действия ведет армия мирного времени. Попытка советского командования перехватить стратегическую инициативу в ходе наступательных операций зимой - весной 1942 г. не удалась, и вермахт вновь начал широкомасштабное наступление на южном фланге восточного фронта. Переломить ход войны и захватить инициативу ее ведения командованию Красной армии удалось только в ходе второго периода войны, и начиная с декабря 1943 г. вплоть до окончания войны стратегическая инициатива уже находилась в руках советских вооруженных сил.

Постановка проблемы. Применительно к событиям начала войны представляется наиболее продуктивным с познавательной точки зрения рассматривать катастрофу 1941 г. как сюего рсда момент истины, давший ответ на вопро с о том, насколько адекватными были представления правящей элиты СССР о надвигавшейся войне и насколько эффективной оказалась подготовка к ней. В то же время события первого периода показали степень эффективности деятельности советской системы в экстремальных условиях перехода от мирной жизни к войне. Именно в этот период система начала реализовывать свой мобилизующий потенциал, что в сюром будущем позволило создать пред-посылки для коренного перелома в войне.

В этой связи целесообразно также уточнить постановку проблемы, сфокусировав внимание на следующих ключевых вопросах. Каким было действительное соотношение сил сторон к началу боевых действий? Какую роль в поражениях Красной Армии сыграли факторы объективного и субъективного порядка? Насколько обоснованными и адекватными оказались действия советского ру ководства? Как они повлияли на ход событий на советско-германском фронте? Каким образом в начальный период войны проявились особенности советской военно-политической системы? Как отразилось состояние советского общества накануне войны на развитии событий в ее начальный период? Как была проведена мобилизация потенциала страны в интересах ведения войны?

Обоснование проблемы В отечественной историографии прочно укоренилось мнение, что начало войны оказалось абсолютно неожиданным для советского руководства и его действия в первые дни были продиктованы именно этой неожиданностью и фактом остро осознанной незавершенности подготовки армии к войне. Признавая безусловный факт неожиданного и веро ломного нападения фашистской Германии на Советский Союз, необходимо все же обратить внимание на то, что руководство Третьего рейха лишь в очередной, далеко не первый, раз повторило свою излюбленную схему нападения (без объявления войны и всеми силами сразу), и, стало быть, неожиданность была весьма относительной. К тому же анализ степени адекватности самых первых действий И.В. Сталина и его окружения после получения известия о нападении Германии позюляет дать несколько иную трактовку причин поражений Красной армии в первые дни войны.

Подготовка к войне стала основой и, по сути, системообразующей функцией советского режима, и сам режим был максимально приспособлен для нужд ведения войны. Однако в самом ее начале советская система оказалась неспособной выработать наиболее эффективные решения для отражения агрессии. Катастрофа 1941 г стала итогом деятельности советской военно-политической системы в предвоенные годы и в самом начале войны.

«Ответный удар»

Сражения на границе (22 июня - 10 июля 1941 г.)

В ночь на 22 июня главный удар немецкой армии вторжения был нанесен по войскам трех приграничных военных округов (фронтов) -Северо-Западного, Западного и Юго-Западного. Чуть позже ударам подверглись и войска Южного фронта (бывший Одесский военный округ). Против них соответственно действовали три группы немецких армий - «Север», «Центр» и «Юг». В целом, ни на одном из направлений немецкие войска не имели подавляющего превосходства, а в полосе действий Юго-Западного фронта значительное преимущество было на стороне Красной армии.

Таблица 1. Соотношение сил сторон на 22 июня 1941 г.1

Силы и средства Личный состав (тыс человек) Танки Самолеты Орудия и минометы

Западный фронт 678 2 189 1 539 10 296

Группа армий «Центр» 634,9 8 ю 1 677 12 500

Северо-западный фронт 379,5 1 274 1 078 4938

Группа армий «Север» 655 1 389 1 070 7673

Юго-Западный фронт 957 4 783 1 759 12 604

Группа армий «Юг» 730 799 772 9700

Всего в составе приграничных фронтов Красной армии 2 014,5 8 246 4 376 27838

Всего в составе Немецкой армии на советской границе 2 019,9 2 998 3 519 29 873

Директива № 1 еще передавалась из штабов округов в штабы армий и корпусов, когда в 3 час. 15 мин. по всей линии советско-германской границы немецкая артиллерия открыла огонь. Одновременно сотни самолетов нанесли удары по военным и гражданским объектам. Бомбардировке подверглись и многие города, среди них - Мурманск, Рига, Минск, Смоленск и Киев. В 3 час. 17 мин. в Генштабе было по лучен первый доклад из Севастополя о налете немецкой авиации.

Из воспоминаний маршала Г.К. Жукова:

«Нарком приказал мне звонить И.В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос генерала Власика (начальника управления охраны).

- ЬСго говорит?

- Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

- Что? Сейчас?! - изумился начальник охраны. - Товарищ Сталин спит.

- Будите немедля: немцы бомбят наши города, началась война.

Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке глухо

ответили:

- Подождите.

Минуты через три к аппарагу подошел И.В. Сталин. Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И.В. Сталин молчит. Слышу лишь его тяжелое дыхание.

- Вы меня поняли? - Опять молчание.

- Будут ли указания? - настаиваю я.

Наконец, как будто очнувшись, И.В. Сталин спросил:

- Где нарком?

- Говорит по ВЧ с Киевским округом.

- Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро...

В 4 часа 30 минут утра мы с С.К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках ненабитую табаком трубку.

Мы доложили обстановку. И.В. Сталин недоумевающе сказал:

- Не провокация ли это немецких генералов?

- Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация... - ответил С.К. Тимошенко.

- Если нужно организовать провокацию, - сказал И.В. Сталин, -то немецкие генералы бомбят и свои города... - И, псдумав немного, продолжал: - Гитлер наверняка не знает об этом».

(Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1990. С. 8-9.)

Известие о начале войны оказалось полной неожиданностью для советского руководства и вызвало растерянность. И это вполне понятно: вся политика Сталина двух предвоенных лет исходила из невозможности подобного поворота событий, а все действия власти, зачастую абсурдные и ничем не обоснованные, были направлены на то, чтобы не спровоцировать это нападение. И все оказалось напрасным.

Но если все-таки исходить из того, что вся сталинская политика была продиктована убежденностью в неготовности страны к войне и желанием отсрочить ее начало любой ценой, то реакция Сталина должна была быть совершенно иной. Ведь если бы он действительно так

считал, то известие о нападении должно было вызвать даже не растерянность, а настоящий шок уже в первые часы. И все последующие действия должны были быть совсем иными, направленными на локализацию ущерба и, самое главное, выигрыш времени для приведения страны и армии в готовность к ведению войны. Лучший способ для этого - жесткая оборона на заранее подготовленных рубежах, в случае необходимости - отступление с целью сохранить боеспособные части и опять-таки выиграть время.

Однако действия Сталина были совсем иными. Вскоре после официального объявления Германией войны, переданного послом в Москве фон Шуленбургом, когда все сомнения отпали, Сталин без всяких колебаний утвердил предложенную Тимошенко и Жуковым директиву № 2: войскам приказывалось «всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу». Но прошло всего не сколько часов, и в войска была отправлена директива № 3. Содержание ее оказалось еще более решительным: совместными действиями Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов разгромить ударные группировки вермахта и перенести боевые действия на территорию Гер мании. Несмотря на возражения и колебания командования фронтами, Москва весьма жестко настояла на ее немедленном исполнении.

Эти действия Сталина никак не согласуются с его убеждением в неготовности армии к войне. Скорее это походило на ярость обманутого и обманувшегося человека, к тому же человека, уверенного в своих силах: «Ах, раз так, то мы сейчас вам покажем!» В целом же, первые шаги Сталина и высшего военного командования еще раз подтвердили: советское руководство не имело адекватного представления об истинно м состоянии Красной армии и ее реальных возможно стях. И это обстоятельство сыграло самую роковую роль в исходе приграничного сражения.

К моменту получения директивы № 3 войска тре х фронтов оказались в тяжелейшем положении: будучи застигнуты врасплох, они подвергались массированным ударам авиации, артиллерии и танковых групп противника. Немецким войскам удалось добиться внезапности на всех направлениях ударов.

Особенно ярко это проявило сь в полосе действий Западного фронта. Когда на рассвете 22 июня части 28-го стрелкового корпуса попали под мощный огонь германской артиллерии, командиры просто не поверили в такую возможность и попытались сигналами ракет дагь сигнал «свои», но это привело лишь к усилению обстрела. Командиры многих других частей, попав под обстрел и налеты авиации, просто предпочитали не предпринимать никаких действий, опасаясь «поддаться на провокацию».

Первые же удары вермахта вывели из строя линии связи и пункты управления войсками. Тяжлейшие последствия повлек за собой удар люфтваффе по советским аэродромам утром 22 июня, в хсде которого было уничтожено свыше 800 самолетов. Вместе с потерями в ходе воздушных боев только ВВС Западного фронта лишились 40% своего состава. Уже в первый день войны немецкая авиация прочно захватила господстю в воздухе, что имело решающее значение для исхода сражений всего начального периода войны. Постоянная и эффективная воздушная разведка позволяла немецкому командованию «заглянуть в карты» противника, своевременно раскрывая его замыслы. Штурмовые удары немецких бомбардировщиков срывали переброску ре зервов и выдвижение советских ударных сил в районы со средоточения, уничтожали узлы связи и командные пункты, нарушая управления войсками. Люфтваффе сумели развернуть настоящий «воздушный зонтик» над ударными танковыми группировками, прорывавшими советскую оборону, обеспечив им разведку, прикрытие и расчистку путей прорыва. Завоевание господство в воздухе стало первым и необходимым условием очередного блицкрига вермахта.

Потеря связи с вышестоящими штабами привела к тому, что дивизий и полков Красной армии были вынуждены принимать самостоятельные решения. И вот здесь сказались все недостатки командного состава РККА. Боязнь ответственности, неспособность к принятию самостоятельных решений заставляли командиров ждать приказов сверху. Но приказов не было... Фронтовые штабы, потерявшие связь со штабами своих армий, пытались ее восстановить, направляя туда «делегатов связи». Но в тылу уже действовали многочисленные группы немецких диверсантов, в задачу которых входило разрушение проводной связи и перехват по сыльных. Была еще радиосвязь, но она так и осталась не освоенной: в войсках эффективно использовать ее еще не умели. Как не умели еще кодировать и защищать переговоры. Специалисты немецких радиослужб без труда пеленговали работу советских радио передатчиков, определяя по ним ме стоположение штабов, и наюдили на них авиацию. В результате советские штабы весьма неохотно использовали радиосвязь.

Воспользовавшись эффектом внезапности и растерянностью советского командования немецкие войска захватили практически все мосты через пограничные реки Двину, Дубиссу и Буг. Захват неповрежденных мо стов ст ал обычным делом для в ермахт а: немцам это удавалось неоднократно, что наводит на мысль о своего рода закономерности. Объяснялись эти факты все той же боязнью ответственности советских командиров. Оказавшись в ситуации необходимости экстренного принятия самостоятельного решения и не имея возможности связаться с вышестоящим начальством, они, как обычно, предпочита-

ли выжидать, полагая, что бездействие все же менее опасно для них лично, чем несанкционированное действие (подрыв мостов).

Захват мостов через эти реки, которые могли бы стать серье зным препятствием, позволил немецкому командованию сходу бросить в наступление ударные танковые и механизированные части. К исходу дня 22 июня глубина продвижения немецких войск составила от 20 до 70 км. Практически по всей линии государственной границы германским войскам удало сь прорвать оборону Красной армии и разрушить систему управления войсками. Именно в это время в штабы фронтов и по ступила директива наркома обороны № 3.

В обстановке, когда командование фронтов еще не восстановило управление, а разведка еще не в скрыла состав и дислокацию немецких войсковых группировок и, самое главное, направления наносимых противником ударов, переходить в наступление было не про сто бессмысленно, но преступно. К тому же на подготовку операции такого масштаба требовалось не менее 30 - 40 суток.

Из воспоминаний маршала Г.К. Жукова:

«...Генерал Н.Ф. Ватутин сказал, что И.В. Сталин одобрил проект директивы № 3 наркома и приказал поставить мою подпись.

- Что это за директива? - спросил я.

- Директива предусматривает переход наших войск к контрнас-тупагельным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника.

- Но мы еще точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, - возразил я. - Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.

- Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решенное.

- Хорошо. - сказал я, - ставьте мою подпись».

(Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1990. С. 14.)

Контрольные вопросы: Чем было продиктовано издание директивы №3? Насколько она оказалась адекватной сложившейся обстановке?

Но уже вечером 22 июня юйска приступили к выполнению директивы. По замыслу ее составителей планировалось, используя находившиеся в резерве фронтового командования механизированные корпуса, атаковать фланги немецких ударных группировок, прорвавшихся в глубь советской обороны, окружить их и уничтожить. По сути, это было ни чем иным, как ответным ударом по агре ссору, что в точно сти соответствовало предвоенным представлениям о начале войны: «По-

летит самолет, застрочит пулемет,/ Загрохочут железные танки,/ И линкоры пойдут, и пехота пойдет,/И помчатся лихие тачанки!»

Выполняя директиву, командование трех фронтов бросило в наступление свой главный резерв - механизированные корпуса, те самые «бронированные кулаки», на которые возлагало сь столько надежд. В количественном отношении эта была колоссальная танковая армада. Привлеченные к контрудару два мехкорпуса Северо-Западного фронта имели 950 танков против 600 немецких. Западный фронт направил во фланг противницу два мехкорпуса, имевших 1 265 танков. Самую мощную ударную группировку использовало командование Юго-Западно-го фронта - 5 мехкорпусов, в составе которых насчитывалось в общей сложно сти 2 803 танка (уже в ходе сражения к ним присоединился еще один мехкорпус, имевший около 1 070 танков) против 4 немецких танковых дивизий, имевших всего 585 танков (в сражении участвовала еще одна танковая дивизия - 143 танка). Казалось бы, советская танковая лавина должна была просто раздавить немецкие войска. Но все три фронта потерпели жесточайшее поражение, в котором брошенные в контрнаступление мехкорпуса просто перестали существовать.

Почему и как это произошло, можно понять на примере действий

8-го механизированного корпуса генерала Д.И. Рябышева. Корпус входил в состав Юго-Западного фронта и к началу сражения имел 899 танков. В момент получения приказа о контрударе его дивизии совершали уже второй марш, выполняя распоряжение штаба фронта. Замыс ел контрудара заставил его еще раз изменить направление движения и снова начать передислокацию, затем все повторилось еще раз. В результате всей этой штабной неразберихи дивизии корпуса к моменту вступления в сражение прошли 480 - 500 км, в то время как боевые наставления предусматривали совершение маршей к месту боя не более 40 - 50 км. Поскольку ни одного часа для необходимого технического обслуживания корпус не получил, множество боевых машин пришлось оставить на дорогах. Марши корпуса были организованы крайне неумело: вместо положенных корпусу семи маршрутов движения, было выделено только два, что приводило к многочисленным заторам на дорогах. Немецкая авиационная разведка сразу обнаружила выдвижение корпуса, и вплоть до района со средоточения он подвергался непрерывным атакам с воздуха. Ни о какой внезапности его удара не могло быть и речи. В итоге в район сосредоточения 8-й мехкорпус вышел, имея только половину своих танков.

Из воспоминаний генерала Н.К. Попеля:

«.. .Рябышев обернулся, поднял с земли фуражку, одернул комбинезон и несколько торжественным шагом двинулся навстречу голов-

ной машине. Из нее выходил невысокий черноусый военный. Рябышев вытянулся:

- Товарищ член Военного совета фронта...

Тот, к кому обращался комкор, не стал слушать рапорт, не поднес ладонь к виску. Он шел, подминая начищенными сапогами кустарник, прямо на Рябышева. Коща приблизился, посмотрел снизу вверх в морщинистое скуластое лицо командира корпуса и сдавленным от яро сти голосом спросил:

- За сколько продался, иуда?

Рябышев стоял в струнку перед членом Военного совета, опешивший, не находивший что сказать, да и все мы растерянно смотрели на невысокого ладно скроенного корпусного комиссара.

Дмитрий Иванович заговорил первым:

- Вы бы выслушали, товарищ корпусной...

- Тебя, изменника, полевой суд слушать будет. Здесь, под сосной, выслушаем и у сосны расстреляем...

Я не выдержал и выступил вперед:

- Можете обвинять нас в чем угодно. Однако потрудитесь прежде выслушать.

- А, это ты, штатный адвокат при изменнике... - Теперь поток ругательств обрушился на меня.

Все знали, что член Военного совета не выносит, когда его перебивают. Но мне нечего было терять. Я воспользовался его ж оружием. То не был сознательный прием. Гнев подсказал.

- Еще неизвестно, какими соображниями руководствуются те, кто приказом заставляет отдавать врагу с боем взятую территорию.

Корпусной комиссар остановился. Для того, чтобы смотреть мне в лицо, ему не надо поднимать голову. Мы одного роста. Перед моими глазами аккуратная черная полоск а у сов, нервно подергивается право е веко. В голосе члена Военного совета едва уловимая растерянность:

- Кто вам приказал отдавать территорию? Что вы мелете? Генерал Рябышев, докладывайте.

Дмитрий Иванович докладывает. Член Военного совета вышагивает перед нами, заложив руки за спину.

Корпусной комиссар понимает, что вышло не совсем ладно. Но не сдается. Он смотрит на часы и приказывает Дмитрию Ивановичу:

- Через двадцать минут доложите мне о сю ем решении...

Корпусной комиссар не дал времени ни на разведку, ни на перегруппировку дивизий. Чем же наступать?

Рябышев встает и направляется к вышагивающему в одиночестве корпусному комиссару.

- Корпус сможт закончить перегруппировку только к завтрашнему утру.

Член Военного совета от негодования говорит чуть не шепотом:

- Через двадцать минут решение - и вперед.

- Чем же «вперед»?

- Приказываю немедленно начать наступление. Не начнете, отстраню от должности, отдам под суд...

Создается подвижная группа в составе дивизии Васильева, полка Волкова и мотоциклетного полка. Основные силы закончат перегруппировку и завтра вступят в бой.

- Давно бы так, - член Военного совета исподлобья смотрит на Дмитрия Ивановича. - Коща хотят принести польл Родине, находят способ...

Рябышев молчит. Руки по швам. Глаза устремлены куда-то поверх головы корпусного комиссара.

Член Военного совета прикладывает узкую белую руку к фуражке.

- Выполняйте. А командовать подвижной группой будет Попель.

Корпусной комиссар поворачивается ко мне:

- Займете к вечеру Дубно, получите награду. Не займете - исключим из партии и расстреляем...»

(Попель Н.К. В тяжкую пору. М., 2001. С. 137-140.)

Из-за полного неумения обеспечить действия такой массы техники даже успешные поначалу действия некоторых корпусов и дивизий заканчивались ничем. 6-й мехюрпус Западного фронта, один из немногих полностью уюмплектованных, насчитывал 1 022 танка и также участвовал в контрударе. Однако его действия были парализованы немецкой авиацией, так как корпус совершенно не имел прикрытия с юз-духа. Нехватка горючего и боеприпасов, которые так и не сумели подвезти службы тыла, заставили танкистов уничтожить свои машины и отступить. К исходу сражения в корпусе осталось всего 50 машин.

Штаб Западного фронта потерял управление войсками. Командующий фронтом генерал армии Д.Г Павлов о ставил свой командный пункт и уехал в войска, связи с ним не было, найти его не удавалось.

В итоге задуманный в Москве ответный удар привел к катастрофе. Только армии Юго-Западного фронта в хсде этого контрудара потеряли 2 648 танков, и фронт практически лишился своих танковых резервов. Помощник командующего юйсками Юго-Западного фронта по танковым юйскам генерал В.Т Вольский докладывал начальнику Ав-тобронетанююго управление РККА генералу Я.Н. Федоренко: «.. .На 1 августа Юго-Западный фронт не имеет в своем составе механизированных соединений как боевых сколоченных единиц...» Та же участь по стигла и мехкорпуса двух других фронтов.

15 июля высшее командование Красной армии подвело печальный итог «ответного удара»: о статки механизированных корпусов были

расформированы, их танювые дивизии были переданы армейскому командованию. Исход «танкового побоища» на границе показал, что советское руководство, сумев с огромным трудом создать «разящий меч» РККА - грандиозную танковую армаду, служившую в течение долгих лет украшением военных парадов, просто не умело им пользоваться.

Из воспоминаний члена Политбюро ЦКВКП(б) А.И. Микояна:

«На седьмой день войны фашистские войска заняли Минск. 29 июня, вечером, у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет. Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко, но тот ничего путного о положении на западном направлении сказать не мог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться в обстановке.

В наркомате были Тимошенко, Жуков и Ватутин. Жуков докладывал, что связь потеряна, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи - никто не знает. Около получаса говорили довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: «Что за Генеральный штаб? Что за начальник штаба, который в первый же день войны растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует?»

Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек буквально разрыдался и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него были мокрые».

(Микоян А.И. Так было. М., 1999. С. 389-390.)

Для исправления ситуации на Западный фронт был направлен настоящий «маршальский десант» в составе Г.И. Кулика, Б.М. Шапошникова и К.Е. Ворошилова, подкрепленный через несколько дней С.К. -Тимошенко и С.М. Буденным, а также начальником Главного политического управления Красной армии Л.З. Мехлисом - особо доверенным лицом Сталина. В итоге на Западном фронте оказались все (!) маршалы Советского Союза. Но и это не спасло фронт от разгрома. Танювые клещи вермахта сомкнулись в Минске: 28 июня навстречу друг другу вышли дивизии 3-й танююй группы генерала Г. Гота и 2-й танковой группы генерала Г. Гудериана, в окружение попали две армии Западного фронта - 3-я и 10-я - вместе с несюлькими дивизиями 13-й армии (всего 26 дивизий). Кулик попал в окружение вместе с час-

тями 10-й армии. Лишь незначительное число солдат и офицеров смогло вырваться из окружения. По немецким данным, в плен попало 116 тыс. солдат и офицеров, в качестве трофеев было захвачено 1 964 танка, 1 505 орудий и 327 самолетов. 29 июня Павлов был отстранен от го-мандо вания, его сменил Тимошенко.

Вскоре точно так же было сменено и командование Северо-За-падным фронтом, но и здесь по ложение не изменилось к лучшему. Отразив контрудар мехюрпусов, гер манские юйска начали быстро е продвижение вглубь советской территории. И уже 26 июня танки одной из дивизий при помощи переодетых диверсантов захватили мо сты через Западную Двину. В итоге задержать немцев на этом е стественном рубеже не удалось, и 8 июля противник подошел к Пскову.

После захвата Минска германские войска продолжали движение на восток. Теперь их целью стал Смоленск. Советское командование пыталось задержать их, используя естественные преграды - реки Вере зина и Западная Двина. Но основной способ обороны оставался тем же: навстречу противницу направлялись один за другим поступавшие в распоряжение командования фронтом резервы, но это лишь давало возможность наступавшим немецким войскам уничтожать их поодиночке.

В итоге 9 июля дивизии 2-й танковой группы Гудериана на западном направлении вышли к Днепру. Войска Юго-Западного фронта, потеряв в ходе контрудара 60 % своих танков, также начали отход к государственной границе 1939 г., стараясь избежать окружения со стороны прорвавшихся в глубину советской обороны танковых дивизий группы генерала Э. Клейста. Выручало их то, что немцам явно не хватало еще одной танковой группы для эффективных операций на окружение.

К 11 июля немецкие войска вышли на подступы к Киеву, где их удалось остановить.

Итоги и выводы. В целом, схема сражений начального периода войны была следующей. Внезапный удар германских войск, разрушивший систему управления западных округов, привел к тому, что части Красной армии вступили в сражения неорганизованно, зачастую изолированно и практически вслепую, поскольку фронтовая и армейская разведка свои задачи выполнить не смогла. Командование фронтами, не сумев разобраться в обстановке и бездумно следуя директивам из Москвы, бросило в контрудар свои танковые резервы разрозненно, без надлежащей подготовки и обеспечения. Немецкие войска, почти не теряя темпа своего наступления, поодиночке разгромили советские мехкорпуса и уже через две недели вышли к старой государственной границе СССР.

Начальный период войны Красной армией был проигран. Но в стратегическом отношении его итоги заключались еще и в том, что Германии не удалось реализовать первую часть плана «Барбаросса» -уничтожить ядро Красной армии в приграничных сражениях. Поражение было нанесено лишь Западному фронту. Войскам Северо-Запад нога и Юго-Западного фронтов удалось избежать разгрома и отойти на линию старой государственной границы. К тому же в глубине советской обороны на западном направлении немецкие войска неожиданно для себя встретились со вторым стратегическим эшелоном Красной армии.

В итоге противник продвинулся вглубь Советского Союза на 300

- 600 км, захватив территорию с населением 23 млн. человек - всю Латвию, Литву, почти всю Белоруссию, значительную часть Эстонии, Украины, Молдавии. Красная армия понесла огромные потери: из 170 дивизий, в стретивших на границе нападение врага, 28 были уничтожены полностью, 70 потеряли более половины своего состава. Общие суммарные потери трех советских фронтов в приграничных сражениях составили 747 870 солдат и офицеров, при этом две трети из них пришло сь на безвозвратные потери (погибшими и пленными) - 588598 человек. Красная армия лишилась около 3 985 самолетов, 11 703 танков, 18 794 орудий и минометов. Потери вермахта за тог же период составили 77 313 человек, 950 самолетов, 1 500 танков и 1060 орудий. (Поскольку поле боя о ставало сь за вер махтом, значительная часть подбитых немецких танков, в отличие от советских, впоследствии была отремонтирована и вернулась в строй.)

Колоссальными были и потери материальных запасов Красной армии, большей частью со средоточенных в приграничных округах. При отступлении армия лишилась около 200 складов с горючим, боеприпасами и снаряжением. Один только Западный фронт потерял 4 216 вагонов боеприпасов, войска Юго-Западного фронта при отступлении уничтожили 1 933 вагона боеприпасов и 38047 т горючего. Эти потери надолго обусловили нехватку боеприпасов и вооружения, которую испытывали части Красной армии до конца 1941 г А германская армия уже на десятый день войны одну треть своих потребностей в горючем стала покрывать за счет трофеев. Среди немецкого высшего командования царила эйфория. 4 июля Гитлер заявил в сво ем кругу: «Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически он войну уже проиграл».

Итак, каковы же были причины этой катастрофы?

Самое распространенное объяснение столь катастрофического начала войны - внезапность германского нападения. Начало этому положил Сталин в своем выступлении 6 ноября 1941 г. Но обращение к фактам позюляет поставить под сомнение это традиционное объяснение.

В действительности для многих штабов и войсковых частей сам факт нападения не был неожиданным. Так, войска Прибалтийского военного округа еще 18 июня получили приказ о приведении в боевую готовность и выступлении в новые районы сосредоточения. Приказ предписывал «части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, горюче-смазочных материалов, боеприпасов... с собой брагь только необходимое для жизни и боя; пополнить личным составом каждое подразделение. Отозвать немедленно личный состав из командировок и снять находящихся на всевозможных работах. Марши совершать только в ночное время. В районах сосредоточения тщательно замаскироваться и организовать круговое охранение и наблюдение. Войска рассредоточить до роты; установить в районах сосредоточения безотказную и быстродействующую связь с подчиненными частями». (Но даже эти проведенные во время мероприятия ничего не изменили в ходе борьбы в полосе Северо-Западного фронта: и его дивизии потерпели жестокое поражение в первые дни войны.) Точно так же не было никакой внезапности нападения для войск Южного и Ленинградского фронтов, где активные боевые действия начались только в июле, и точно так же оказались для них крайне неудачными.

Внезапным для советских войск оказался не сам факт нападения (в конечном счете, военный человек обязан быть готовым к неожиданностям) - совершенно неожиданным, даже шокирующим, оказался масштаб ударов. Позднее Жуков признавал: «Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не предполагался. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б.М. Шапошников, К.А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов». Советские генералы не допускали и мысли, что противник может перейти в наступление всеми силами срал. Как вспоминал начальник штаба 4-й армии генерал Л.М. Сандалов, «командиры корпусов и дивизий... предполагали, что... противник не рискнет вторгнуться большими силами и направит на нашу территорию лишь отдельные банды».

Наносимые германской армией удары были очень мощными, сразу всеми силами, и очень точными. Мобильность германских войск позволяла нано сить эти удары очень быстро, выбирая наиболее слабые участки обороны Красной армии, сосредотачивая на этих участках

многократно превосходящие силы, а в случае необходимости быстро меняя направление ударов. Отмечая эту особенность действий вермахта, М. Блок, участвовавший в боевых действиях французской армии весной - летом 1940 г., отметал: «Немцы проводили эту войну под знаком «скоростных технологий»... немцы наступали гораздо быстрее того, что мы ждали от них, и того, что предписывали правила. И так было в течение всей войны».

Но е ели для французской армии подобные действия вермахта действительно оказались абсолютно неожиданными и шокирующими, то для Красной армии это никак не должно было стать чем-то новым. Именно на эти особенности в действиях вермахта обращали внимание участники совещаний командного состава в декабре 1940 г. Но анализируя опыт немецкого блицкрига в Европе, советские военачальники сделали парадоксальный вывод (судя по всему, навязанный им «сверху»

- партийным ру ководством): вермахт не по смеет применить стратегию и тактику блицкрига в войне против «страны с передовой общественно-политической системой». Исходя из этого положения никаких мер по противодействию тактике германской армии принято не было, что и предопределило ее поразительную эффективность в июне 1941 г.

Более всего поражало и командование, и офицеров, и рядовых красноармейцев доведенное до автоматизма взаимодействие разнородных сил противника - авиации, танков, артиллерии, пехоты. Казалось, не люди, а четко отлаженная машина наносила один за другим сокрушительные удары. Совершенство этой машины подавляло.

Именно это превосходство вермахта обусловило тот шок, который отмечали многие участники начального периода войны. К.К. Рокоссовский, встретивший войну командиром 9-го мехюрпуса Юго-За-падного фронта, неоднократно наблюдал проявления этого шока. «Нанесенный врагом неожиданный удар огромными силами и его стремительное продвижение в глубь территории на некоторое время ошеломили... наши войска. Они подверглись шоку... Наблюдались случаи, когда даже целые части, попавшие под внезапный фланговый удар небольшой группы вражеских танков и авиации, подвергались панике... Боязнь окружения и страх перед воображаемыми парашютными десантами противника в течение длительного времени были настоящим бичом».

Состоянием шока можно объяснить и распро странившуюся в первые дни войны «диверсантоманию». Немецкие войска, действительно, очень умело и эффективно использовали диверсионные группы, часто переодевавшиеся в форму Красной армии, пограничников и милиционеров, но их число было незначительно. Однако слухи о диверсантах и парашютистах буквально наводнили войска и население приграничных областей. Этому во многом способствовала местная и даже цент-

ральная печать, призывая население к бдительности. Итогом стала настоящая эпидемия, охватившая войска и мирное население. Документы того времени бесстрастно фиксировали многочисленные тому примеры: «неизвестный командир остановил автомашину с командным составом штаба, заявив им, что они шпионы, и пытался расстрелять»; «младшим политюмандиром 141-го стрелкового полка из зенитного пулемета была расстреляна группа работников Управления государственной безопасности в количестве шести человек».

Часто впавшие в панику военнослужащие именно действиями диверсантов оправдывали свое бегство с позиций. Один из генералов штаба Юго-Западного фронта, оказавшись свидетелем паники, попытался ее прекратить. Остановив набитый солдатами грузовик, спешивший в тыл, он потребовал объяснений, но вместо ответа генерала затащили в кузов машины и начали допрашивать, после чего, объявив переодетым диверсантом, немедленно вынесли ему смертный приговор. Генералу удалось спастись только потому, что он сумел на ходу выпрыгнуть из машины.

Падению морального духа и стойкости войск способствовало отсутствие средств эффективной борьбы с немецкими танками и авиацией. Ничто не действует так разлагающе на моральное состояние солдат, как собственное бессилие в борьбе с противником. Колоссальные потери в танках и артиллерии, наряду с довоенными просчетами, оставили части Красной армии без средств против отанковой обороны, по сути, совершенно беззащитными перед танками противника, что и породило явление, названное «танкобоязнью». Зачастую было достаточно одного лишь известия о появлении немецких танков в тылу или на флангах, чтобы целые подразделения в панике оставляли свои позиции. Командование вынуждено было идти на меры, граничившие с отчаяньем: в частях создавались отряды бойцов-истребителей танков, вооруженных гранатами и бутылками с бензином. Особая инструкция предписывала им после израсходования гранат и бутылок заготавливать «грязь-глину, которой забрасывать смотровые щели» танков. Легко представить, насколько «повышали» моральное состояние войск подобные инструкции.

Но все-таки главной причиной поражений начала войны стал низкий профессионализм командного состава на всех уровнях - от командира взвода до Ставки Верховного главнокомандования.

Все недостатки командного состава Красной армии, очевидные еще в предвоенный период, с началом войны проявились в полной мере. Главный из них - неспособность к самостоятельному принятию решений и ожидание приказов сверху. В условиях разрушения линий связи этот недостаток оказался фатальным. Начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер, оценивая действия советских

войск в приграничных сражениях, писал: «Ряд командных инстанций про тивника... полно стью не знал обстановки, и поэтому на ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями войск со стороны высших штабов. Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в со стоянии организовать оперативное против сдействие нашему наступлению».

И совсем другая ситуация складывалась в корпусах и дивизиях, во главе которых оказывались решительные и волевые командиры, способные на инициативные действия и не боящиеся отвечать за их последствия. Там уже не было места панике, и противник встречал умелое и эффективное противодействие. Так, 99-я стрелковая дивизия полковника Н.И. Дементьева обороняла Перемышль до тех пор, пока не получила приказ отходить. Блестяще действовала 75-я стрелковая дивизия генерала С.И. Недвигина: вместе с Пинской флотилией адмирала Д. Д. Рогачева она умело противостояла 53-у армейскому корпусу вермахта.

Большинство же начальников еще не умели командовать вверенными им ротами, батальонами, полками и дивизиями, еще не выработали навыки управления войсками в современном бою. Не было полного понимания важности организации управления, разведки и связи. Манера Павлова управлять войсками (потеряв связь с подчиненными ему армиями, вместо восстановления этой связи любой ценой, он оставил командный пункт и уехал в войска) была широко распространена среди командного состава Красной армии. Отчасти этот способ управлять войсками был наследием традиции Гражданской войны, коща командир иначе как «впереди на лихом коне» и не мыслился. Но чаще в такой манере командовать проявлялось всеобщее недоверие к подчиненным: «без меня ничего не смогут». К тому же поездка в войска, на передовую становилась благовидным предлогом избежать по стоянных, по любому поводу, звонков из Москвы, чрезвычайно нервирующих командиров.

Крайне слабой оказалась фронтовая и армейская разведка практически всех фронтов. Так, командование Южного фронта планировало свои действия, исходя из донесений разведки, что противник имеет

9-10 дивизий, половина из которых танковые (900 - 960 танков). Фак-тиче ски же противник располагал 5 пехотными дивизиям, 5 бригадами и всего 60 танками. В течение долгого времени разведка не могла установить номера не то что дивизий, но даже армий противника, действовавших на данном направлении.

Из рук вон плохой оставалась связь. 26 - 27 июня в ходе контрудара мехкорпусов Юго-Западного фронта части 8-го механизированного корпуса вышли на южную окраину Дубно. На несколько часов

раньше с противоположной стороны к Дубно прорвался 19-й мехкор-пус. Но находившиеся в десятке километров друг от друга части так и не смогли установить между собой связь, и в итоге удар на Дубно окончился ничем.

Из воспоминаний генерала B.C. Архипова:

«...Связь была самым слабым нашим звеном. И не только связь меяеду двумя группами мехкорпусов, наносившими удар с юга (8-й и 15-й мк) и с севера (9-й и 19-й мк), но и связь высших штабов с этими группировками - штаба Юго-Западного фронта, который непосредственно руководил контрударом с юга, из района города Броды, и штаба 5-й армии, руководившего действиями 9-го и 19-го мехкорпусов. Слабая, с длительными перерывами радиосвязь была причиной опоздания информации, направляемой с линии фронта в высшие штабы. Поэтому и решения, которые принимались в штабах, и, в сюю очередь, передавались на фронт, часто не соответствовали изменившейся боевой обстановке. К примеру, вечером 26 июня, когда, смяв правый фланг 11-й немецкой танковой дивизии и разгромив один из ее танковых полков, наша дивизия вышла к Дубно, никто из нас не знал, что с юга, нанеся огромные потери другим соединениям 48-го немецкого моторизованного корпуса, успешно продвигается нам навстречу 8-й мехюрпус генерала Д.И. Рябышева. Забегая вперед, отмечу, что подобная ситуация повторилась и на следующий день, когда все три корпуса - 36-й стрелковый, 8-й и 19-й механизированные - опять наступали на дубненсюм направление. Опять мы и наши соседи, стрелки 36-го корпуса, вышли на подступы к Дубно, но не знали, что в город уже ворвалась 34-я танковая дивизия полковника И.В. Васильева из 8-го мехкор-пуса. Таким образом, 26 и 27 июня советские танковые клинья дважды и очень глубок» - до 30 км - вре зались в оба фланга немецкого 48-го моторизованного корпуса. Однако отсутствие связи между этими клиньями и взаимная неосведомленность не позволили довести дело до логиче с-кого юнца - до окружения 48-го мотокорпуса между Бродами и Дубно. А что такое окружение назревало, было видно и по войскам противника. Когда вечером 26 июня мы гнали фашистов к Дубно, это уже было не отступление, а самое настоящее бегство. Части 11-й танковой перемешались, их охватила паника».

(Архипов B.C. Время танковых атак. М., 1981. С. 64 - 65.)

Первые директивы главного командования РККА, и особенно директива №3, выявили и полно е непонимание, в первую очередь Сталиным, всей сложности организации крупномасштабных операций. Объединениям, насчитывавшим десятки тысяч бойцов, тысячи танков и орудий, ставились задачи на передислокацию, сосредоточение, раз-

вертывание и подготовку к нанесению удара в течение суток (!), когда на подобного рода действия требовались как минимум три недели. Но несмотря на всю преступную безграмотность высшего командования, на местах эти указания принимали к немедленному исполнению. Созданная до войны система управления, основанная на угрозе репрессий и страхе, продолжала действовать с прежней эффективностью: урок, полученный командованием Красной армии в 1937 - 1938 гг., был у св оен твердо.

Нарком военно-морского флота адмирал Н.Г. Кузнецов так характеризовал главный принцип деятельности сталинской системы: «Сталин решал, остальным предоставлялось действовать в соответствие с этим... Люди, приученные не действовать самостоятельно, а лишь ждать распоряжений и указаний свыше, чтобы, не задумываясь, выполнять их, принесут мало пользы, если наступит суровый час. Боязнь наказания и безответственность нередко жиц'т рядом друг с другом. Работа военного аппарата в этом случае идет не планомерно, а словно бы спазматически, рывками. Выполнили одно распоряжение и ждут следующего. А если оно не поступит вовремя?»

По сути, уже первый опыт столкновения Красной армии с вооруженными силами Германии показал, что «ахиллесова пята» советской военной мощи - система управления, созданная в 1930-е гг. Сталин, используя массовый террор, обеспечил себе безраздельную вдасть. Этой же цели была подчинена и система управления вооруженными силами. Она обеспечивала полный контроль Сталина над Красной армией в мирное время, но оказалась вопиюще не соответствующей потребностям ююющей армии. Несмотря на длительное пребывание Сталина во фронтовых штабах в годы Граждансюй войны и его тяготение к военным вопросам накануне Второй мировой, дело управления вооруженными силами в его профессиональном смысле осталось выше понимания вождя.

В соответствии с предвоенными представлениями, высшим орга-но м стратегического руководства стала Ставка Главного командования Красной армии, образованная 23 июня 1941 г. Председателем ее был назначен нарком обороны маршал С.К. Тимошенко, членами -И.В. Сталин, В.М. Молотов, генерал армии Г.К. Жуков, маршал К.Е. Ворошилов, маршал С.М. Буденный, нарком ВМФ адмирал

Н.Г. Кузнецов. При Ставке был создан институт постоянных советников, в число которых вошли некоторые высшие военачальники и партийные руководители.

Но в этом своем виде орган высшего военного руководства оказался крайне неудачен. Ни его состав, ни его функции до войны определены не были, пришло сь импровизировать, а время для этого было совершенно неподходящим. Но главным все-таки стал совершенно

необоснованный выбор руководителя. Сам Сталин отказался возглавить новый орган управления, а Т имошеню, хотя и стал главнокомандующим, все же должен был все свои решения по стоянно согласовывать со Сталиным, что делало практически невозможным своевременное и грамотное принятие важнейших решений по управлению войсками. К тому же входившие в состав Ставки члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК ВКП(б) совершенно не собирались подчиняться Тимошенко, а, наоборот, требовали от него отчетов и докладов, что окончательно дезорганизовало работу Ставки как органа управления войсками. В результате в самые первые дни войны вооруженные силы остались без высшего руководящего органа.

Из воспоминаний наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова:

«... У нас перед войной весь сов етский народ был отмобилизован против всякого врага, откуда бы он ни пошел на нашу Редину. Гогов-ность жертвовать собой ради Родины была доказана на деле. У нас было достаточно и материальной части, хотя более новая и не поспела на фронты к началу войны. Но чего у нас не было, так это организации.

Сейчас многое пытаются объяснить «вероломным и внезапным нападением» немцев, но на самом деле это неверно. Организация отражения «внезапного» нападения была настолько плохой, что, будь на передовом крае вдвое больше современных самолетов и пушек, чем было в ночь на 22 июня 1941 г, многие все равно погибли бы, не оказав должного противодействия. Впрочем, без единства действий всех видов Вооруженных Сил на большее рассчитывать и не приходилось. Например, мы, моряки, могли принять большее участие в сражениях на сухопутных направлениях».

(Кузнец ов Н.Г. Организация - ключ к победе //Адмирал Кузнецов: Москва в жизни и судьбе флотоводца. М., 2000. С. 164.)

Лишь 10 июня Сталин возглавил Ставку, а 19 июля стал наркомом обороны. 8 августа, через полтора месяца после начала войны, завершилось формирования органа высшего военного руководства - была создана Ставка Верховного главнокомандования во главе со Сталиным. Это ничем не оправданно е опоздание с формированием высшего органа военного командования стало следствием и недооценки Сталиным важности вопросов военной организации и управления, и его собственной растерянности.

Из воспоминаний маршала Г.К Жукова:

«С военной точки зрения И.В. Сталина я изучил досконально, так как вместе с ним начинал войну и вместе с ним закончил ее. До Сталинградской битвы И.В. Сталин практически слабо разбирался в воп-

росах военной стратегии и еще хуже в оперативном искусстве. Слабо разбирался и в организации современных фронтовых и еще хуже армейских операций.

В начале войны он пытался проявить свое личное оперативностратегическое творчество, основанное на его опыте времен Гражданской войны, но из этого ничего хорошего не получилось.

До разгрома немецких войск в районе Сталинграда он имел поверхностное понятие о взаимодействии в операциях всех родов войск и видов вооруженных сил...

Большим минусом для Верховного было то, что за время войны он лично ни разу не побывал в войсках фронтов и своими глазами не видел боевых действий войск. Все выводы он строил на основе докладов своих заместителей. Генштаба, командования фронтов и спецсо-общений».

(Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1990. С. 107—

108.)

В этих условиях абсолютной и бездумной преданности Сталину -главного качества военачальника, воспитываемого в предвоенные годы, -оказалось шло. Требовались совсем иные качества: самостоятельность, инициативность, ответственность и, конечно же, профессионализм. Требовалось срочно выявлять и выдвигать таких генералов, и, самое главное, давать возможность им проявить свои профессиональные качества. Но Сталин предпочел действовать по испытанной в 1930-е гг. схеме: есть неудачи - значит есть внутренние враги.

Из постановления Государственного комитет обороны от 16 июля 1941 г.

«Государственный Комитет Обороны устанавливает, что части Красной Армии в боях с германскими захватчиками в большинстве случаев высоко держат великое знамя Советской власти и ведут себя удовлетворительно, а иногда прямо геройски, отстаивая родную землю от фашистских грабителей.

Однако наряду с этим Государственный Комитет Обороны должен признать, что отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником...

Исходя из этого Государственный Комитет Обороны, по представлению главнокомандующих и командующих фронтами и армиями, арестовал и предал суду военного трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности,

развал управ ления войсками, сдачу оружия противницу без боя и самовольное оставление боевых позиций:

1) бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова;

2) бывшего начальника штаба Западного фронта генерал-майора Климовских;

3) бывшего начальника связи Западного фронта генерал-майора Григорьева;

4) бывшего командующего 4-й армией Западного фронта гене-рал-майора Коробкова;

5) бывшего командира 41-го стрелкового корпуса Северо-Запад-ного фронта генерал-майора Кособуцкого;

6) бывшего командира 60-й горнострелковой дивизии Южного фронта генерал-майора Салихова;

7) бывшего заместителя командира 60-й горнострелковой дивизии Южного фронта полкового комиссара Курочкина;

8) бывшего командира 30-й стрелковой дивизии Южного фронта генерал-майора Галактионова;

9) бывшего заместителя командира 30-й стрелковой дивизии Южного фронта полкоюго комиссара Елисеева.

Воздавая должное славным и отважным бойцам и командирам, покрывшим себя славой в боях с фашистскими захватчиками, Г осу дарственный Комитет Обороны предупреждает, вместе с тем, что он будет и впредь железной рукой пресекать всякое проявление трусости и неорганизованности в рядах Красной Армии, памятуя, что железная дисциплина в Красной Армии является важнейшим условием победы над врагом...»

Вину за разгром Западного фронта возложили на фронтовое командование и некоторых армейских командиров. Из преданных по становлением ГКО от 16 июля 1941 г. суду военного трибунала одни, включая Павлова, были расстреляны, другие приговорены к длительным срокам тюремного заключения.

16 июля указом Президиума Верховного Совета СССР в Красной армии (через четыре дня на флоте) был в третий раз (1918 - 1928 гг и 1937 - 1940 гг) введен институт военных комиссаров, функции которых заключались прежде всего в контроле за деятельностью командиров и политико-моральным состоянием подчиненных. В третий раз руководство партии большевиков продемонстрировало сюе недовение комсоставу РККА и РККФ.

Отточенная в ходе репрессий 1930-х гг система сработала без сбоев: виновные были найдены и примерно наказаны, вместо них поставлены верные и надежные соратники Сталина. Часть фронтов были

объединены в рамках стратегических направлений. Во главе Северо-Западного был поставлен Ворошилов, самое важное - Западное направление возглавил Тимошенко (в качестве усиления туда же был направлен скорый на выявление измены и расправу Мсхлис). Буденный получил псд свое командование Юго-Западное направление.

Самым важным выводом, который сделал Сталин, был вывод о новом характере войны. Об этом вождь сказал в своем знаменитом обращении к стране 3 июля 1941 г.: «Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск...» Другими словами, Сталин пришел к выводу: сил одной только Красной армии для победы над врагом не достаточно, необходимы усилия всего советского народа, мобилизация потенциала всего обще ства. Война должна вестись и на фронте, и в тылу, и на оккупированной территории. По сути, обращение Сталина стало призывом к началу подлинной отечественной войны, в которой разгром врага должен был стать дело каждого члена общества: «Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа... Все силы народа - на разгром врага!»

Установка руководства на мобилизацию всего общественного потенциала и принятые в соответствие с ним меры оказались, безусловно, адекватными и своевременными. Благодаря этим мерам удалось провести массовую эвакуацию промышленности и населения, перевести всю экономику на удовлетворение потребностей войны, мобилизовать и вооружить миллионы людей, развернуть массовую партизанскую борьбу на оккупированной территории. Но все эти меры не смогли предотвратить новые катастрофические поражения Красной армии.

Контрольные вопросы. Каковы были непосредственные причины поражений Красной Армии в приграничном сражении? Каким образом в начальный период войны проявились особенности советской военно-политической системы и как они повлияли на ход событий?

Успехи и провалы блицкрига.

Бои за Днепром (пиль - октябрь 1941 г.)

10 июля начался новый этап первого периода войны, продолжавшийся до декабря 1941 г. Главным его содержанием стала попытка германской армии реализовать вторую часть замысла «Барбаросса». Галь-дер так определил его суть: «Когда мы форсируем Западную Двину и

Днепр, то речь пойдет не столько о разгроме вооруженных сил противника, сколько о том, чтобы забрать у противника его про мышленные районы и не дагь ему возможности, испольуя гигантскую мощь своей индустрии и неисчерпаемые людские ресурсы, создать новые вооруженные силы». С этой целью вермахт продолжал наносить главные удары на трех стратегических направлениях: группа армий «Север» -на Ленинград, группа армий «Центр» - на Смоленск и Москву, группа армий «Юг» - на Киев.

Главным для немецкой армии оставалось московское направление. Используя проверенные оперативно-тактические схемы действий, командование группы армий «Центр» по-прежнему делало ставку на свои «бронированные клинья» - танковые группы Гота и Гудериана, которые получили задачу стремительно выдвинуться на рубеж Западная Двина - Днепр и не позволить советским войска создать новую линию обороны.

4-6 июля обе группы, имевшие в своем составе в общей сложности 16 танковых и моторизованных дивизий, вышли на этот рубеж. И здесь немецких генералов ожидал неприятный сюрприз: командованию Красной армии удалось восстановить уже практически разгромленный Западный фронт и организовать оборону по линии рек Днепра и Западная Двина. Новый командующий Западным направлением Тимошенко получил в свое распоряжение армии второго стратегического эшелона и дополнительные резервы - всего 7 армий, имевших в своем составе 66 дивизий. Правда, только 37 из них успели занять назначенные им рубежи, 24 из них находились в перюм эшелоне и 13 дивизий в резерве. Но в целом соотношение сил сложилось в пользу советского командования. И теперь все зависело от того, насколько умело Тимошенко сумеет ими распорядиться.

Полученный опыт приграничных сражений уже достаточно убедительно показал: Красная армия не способна на равных соперничать с вермахтом в ведении высокоманевренных наступательных операций, а попытки следовать довоенной доктрине «ответного удара» оборачиваются для юйск необходимостью организации самой сложной формы ведения боевых действий - встречного боя. Этот вид боя чрезвычайно сложен вследствие самого его характера - скоротечного, манеженного и напряженного, - требующего двух основных условий успеха - четкого управления и инициативы. Чем выше был масштаб подобной операции (дивизия - корпус - армия), тем сложнее оказывалась ее организация. В обстановке неудачного начала войны настоятельно необходимым стал переход к жесткой, изматывающей противника обороне на заранее подготовленных рубежах. Войска должны были зарыться в землю, создать непреодолимые для противника загражде-

ния и упорно обороняться, лишь в некоторых случаях нанося противнику контрудары, коща их успех был гарантирован.

Этого требовало и моральное состояние войск: шок первых поражений еще не прошел, вдобавок в армию пришли согни тысяч необстрелянных новобранцев, составлявших представление о противнике по слухам. В солдатской массе крепло убеждение в абсолютном превосходстве противника, выражавшемся про стой формулой: «Куда нам против них?! Европа!» Именно в этот период войска поразила «танкобоязнь»: подчас один лишь гул моторов на флангах или в тылу обращал в бегство целые части. То же самое наблюдалось при массированных артиллерийских или авиационных налетах.

Из воспоминаний генерала A.B. Горбатова:

«...Я увидел общий беспорядочный отход по шоссе трехтысячного полка. В гуще солдат шли растерянные командиры различных рангов. На поле изредка рвались снаряды противника, не причиняя вреда. Сойдя с машины, я громко закричал: «Стой, стой, стой!» И после того как все остановились, скомандовал: «Всем повернуться кругом». Повернув людей лицом к противницу, я псдал команду: «Ложись!» После этого приказал командирам подойти ко мне. Стал выяснять причину отхода. Одни отвечали, что получили команду, переданную по цепи, другие отвечали: «Видим, что все отходят, начали отходить и мы». Из группы лежащих недалеко солдат раздался голос: «Смотрите, какой огонь открыли немцы, а наша артиллерия молчит». Другие поддержали это замечание. Мне стало ясно, что перюй причиной отхода явилось воздействие артогня на необстрелянных бойцов, второй причиной - провокационная передача не отданного старшим начальником приказа на отход. Главной же причиной была слабость командиров, которые не сумели остановить панику и сами подчинились стихии отхода».

(Горбатов A.B. Годы и войны. М., 1989. С. 167 - 168.)

Таких случаев было в те первые недели немало. Только за первый месяц войны особыми отделами НКВД фронтов и армий были задержаны на дорогах 103 876 военнослужащих, потерявших свои части и беспорядочно отступавших. Изжить этот шок можно было только одним - успехом. Именно успех, пусть и локальный, должен был доказать, что врага можно бить и что его непобедимость - миф.

Но и новое командование фронтами, мерявшее в се на аршин Граж-данской войны, не видело всей необходимости изменений в спо собах ведения вооруженной борьбы. Тимошенко предпочел следовать все той же доктрине наступательной войны, в соответствие с которой даже оборона должна быть «активной», то есть наступательной, построен-

ной на мощных контрударах. В итоге, развернувшееся Смоленское сражение вылилось в череду контрударов корпусов и дивизий Красной армии, в которые их бросал Тимошенко по мере поступления в его распоряжение новых резервов.

Первыми 5-7 июля контрудар нанесли 5-й и 7-й механизированные корпуса. Они имели в сюем составе около 1 500 танков и более 500 орудий против примерно 100 танков и менее 350 орудий у противника. Казалось бы, успех был обеспечен, но советским танкистам удалось лишь немного потеснить противника, при этом было потеряно более половины танков. Причины этих потерь оставались все те же: командование просто не умело использовать свои силы. Танки были брошены в наступление без всякой разведки и подготовки, без авиационного и ар тиллерийсюго прикрытия. Противник вовремя в скрыл подготовку этого контрудара и подготовился к его отражению. Через двое суток мехкорпуса потеряли боеспособность и фактически были разгромлены. Несравнимо большую пользу они могли бы принести, если бы их поставили в оборону. Танки, закопанные в землю в качестве неподвижных огневых точек на танкоопасных направлениях, могли придать большую устойчив ость стрелковьгм дивизиям. Но тогда советское командование еще не умело использовать танки в обороне, для танковых частей предусматривался только один вид боя - атака.

И командование Западного фронта под давлением Ставки продолжало наносить контрудары. Танковые группы Гота и Гудериана вместе с подошедшими пехотными корпусами, испольуя преимущество в мобильности и разведке, легко парировали эти удары и сами перешли в наступление. Танковые дивизии Гудериана, двигаясь на Ельню, обходили Смоленск с юго-запада, а дивизии Гота нано сили удар со ст ороньг Витебска, охватывая Смоленск с северо-запада. Возникла угроза окружения основных сил Западного фронта. Брошенные во фланг немцам дивизии 22-й армии были расчленены и разгромлены по частям. Не удались и контрудары, наносимые 19-й и 20-й армиями. Немецкие же войска 16 июля захватили Смоленск. Почти в полном окружении оказались 16-я, 19-я и 20-я армии.

Пытаясь исправить положение, Ставка передала под начало Тимошенко еще четыре армии из своего ре зерва - 24-ю, 28-ю, 29-ю и 30-ю. И 25 июля начались новые контрудары: пять армейских групп, в которые вошли и уцелевшие дивизии фронта, атаковали противника. Одновременно в его оперативный тьгл была направлена кавалерийская группа генерала О.И. Городовикова в составе трех дивизий. Наибольшего успеха добились 28-я армия генерала В.Я. Качалова, но и она не сумела одолеть противника во встречном сражении, попала в окружение под Рославлем. Сопротивление ее было подавлено, сам Качалов погиб во время прорыва из окружения. Одновременно было подавлено и сопро-

тив ление окруженных под Могилевом войск под командованием генерала Ф.А. Бакунина.

Деблокировать окруженные в Смоленске 12 дивизий не удалось, тем более не удалось освободить город. Бои в окружении продолжались до 5 августа. Некоторые части из состава окруженных смогли вырваться из кольца, но потери оказались тяжелейшими: в ходе этих боев немцы захватили 184 тыс. пленных, несколько тысяч танков и орудий.

Фронт в очередной раз был обескровден. Но Ставка по-прежнему требовала наступать и наступать. Ставилась все та же задача - разгромить ударную группу Гудериана и освободить Смоленск.

Безуспешные попытки войск Западного фронта выполнить директиву Ставки продолжались до окончания Смоленского сражения. Единственным успехом стало освобождение 8 сентября г. Ельня войсками Резервного фронта под командованием Жукова (он был освобожден Сталиным от должности начальника Генерального штаба и отправлен на фронт). Жуков спланировал классическую операцию на окружение пяти дивизий в ельнинском выступе нанесением флангового удара под основание выступа. Однако окружить немецкие войска не удалось: не хватило сил, а немцы предпочли вовремя отойти.

Только 10 сентября Западный фронт наконец получил директиву Ставки перейти к обороне. Смоле некое сражение завершило сь. Результатом непрекрагцаюгцихся контрударов войск Западного фронта стало замедление темпов немецкого наступления на Москву, на ряде участков германские части впервые за всю кампанию на восточном фронте перешли к обороне. Безвозвратные потери германской армии в Смоленском сражении составили 50 тыс. человек, 220 танков, 150 самолетов и 1 ООО орудий. Но цена этого успеха была колоссальной: Красная армия потеряла 759 974 человек (из них безвозвратно - 486 171),

1 348 танков, 903 самолета и более 9 290 орудий и минометов.

Сверх того, в ходе Смоленского сражения войска Западного фронта лишились своих подготовленных резервов, войска были крайне измотаны беспрестанными контрударами и нуждались в восстановлении боеспособности. Необходимо было срочно готовить глубоко эшелонированную оборону на московском направлении, где противник должен был нанести неминуемый удар.

Переход группы «Центр» к обороне в районе Смоленска объяснялся не только ожесточенными контрударами армий Тимошенко, но и изъятием из ее состава двух армейских групп (одна - танковая) для нанесения ударов по войскам Юго-Западного фронта. Дело в том, что группе армий «Юг» не удалось в соответствие с планом «Барбаро сса» уничтожить войска фронта в приграничном сражении, и их основные силы сумели отойти к Днепру. И Ставка, и штаб фронта полагали, что

главный удар противник наносит на восток в общем направлении на Киев, поэтому 6-й и 12-й армиям ставилась задача фланговыми ударами задержать продвижение немцев. Но дивизии вермахта двигались на юго-восток, намереваясь отрезать части Красной армии от Днепра, и в результате 6-я и 12-я армии сами оказались под угрозой окружения. Оставалась возможность выйти из-под удара, но и на этот раз советское командование оказалось не на высоте: войскам был отдан приказ прорываться на восток, в то время как на юго-восточном направлении еще оставался 100-километровый разрыв, не занятый противником. К тому же в разгар боев командующий Юго-Западным фронтом генерал М.П. Кирпоно с предпочел отказаться от управления обеими армиями и передать их в состав Южного фронта псд командование генерала И.В. Тюленева. Но и новый командующий не смог разобраться в обстановке, предпочитая лишь повторять требования Ставки об отходе на восток. В итоге 2 августа обе армии оказались полно стью окруженными в районе Умани. В их составе к моменту окружения было около 130 тыс. человек, 384 танка, более 1 ООО орудий и минометов. Противостоящие им войска вермахта имели свыше 100 тыс. человек, около 200 танков, 3 000 орудий и минометов.

К 7 августа сопротивление окруженных советских войск было сломлено. В плену оказались около 103 тыс. солдат и офицеров, в том числе оба командующих армиями (генералы П.Г. Понеделин и И.Н. Музыченко), 4 командира корпуса и 11 командиров дивизий. Пленение такого количества солдат и офицеров, а главное - 17 генералов, свидетельствовало о плохом управлении и низком моральном состоянии войск.

По своим масштабам катастрофа под Уманью была сопоставима с разгромом Западного фронта. И Сталин вновь быстро нашел виновных.

Из приказа Ставки Верховного главнокомандования М270 «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий» от 16 августа 1941 г.

«Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой - прямо героически. Даже те части нашей армии, которые случайно оторвались от армии и попали в окружение, сохраняют дух стойкости и мужества, не сдаются в плен, стараются нанести врагу побольше вреда и выходят из окружения...

Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам...

Генерал-лейтенант Понеделин, командовавший 12-й армией, попав в окружение противника, имел полную возможно сть пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Но Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертиров ал к врагу, совершив таким образом преступление перед Родиной, как нарушитель военной присяги.

Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов, оказавшийся в окружении немецко-фашистских войск, вместо того чтобы выполнить свой долг перед Родиной, организовать вверенные ему части для стойкого отпора противнику и выхода из окружения, дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу. В результате этого части 13-го стрелкового корпуса были разбиты, а некоторые из них без серьезного сопротивления сдались в плен...

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.

2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможно сти, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам.

Обязать каждого военнослужащего независимо от его служебного положения потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен - уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать го сударственного пособия и помощи...»

(Велитя Отечественная война, 1941 - 1945: Военно-историчес-кие очерки. Кн. 1. М., 1998. С. 503 - 504.)

Покончив с «уманским котлом», войска генерала Г. фон Рундш-тедга вышли к Днепру. Первые попытки захватить Киев не удались, пришлось перейти к обороне. К тому времени наступление вермахта застопорилось на всех трех основных направлениях - ленинградском,

московском и киевском. Высшему немецкому командованию стала очевидна невозможность наступать на всех трех направлениях одновременно. По сути, это был кризис стратегии блицкрига. План «Барбаросса» дал первую трещину.

Выход из создавшегося положения был найден в широком маневре силами и сосредоточении основных усилий на одном из стратегических направлений. Немецкое командование решило нанести удар на южном направлении по войскам Юго-Западного фронта, опасно нависавшим на флангом группы армий «Центр». Для этого входившая в ее состав 2-я танковая группа Гудериана была перенацелена на юг, в обход войск Юго-Западного фронта. В начале сентября ее танковые дивизии, переправившись через Десну, вышли во фланг войскам Кирпоноса. Наметилась угроза окружения практически всего фронта.

Командование Красной армии вовремя обнаружило наметившуюся опасность. И начальник Генштаба Жуков, и главком направления Буденный, и командующий фронтом Кирпонос обращались к Сталину с предложением отвести войска от Днепра. Но Сталин занял очень жесткую позицию - он и слышать не хотел об отходе и оставлении Киева. Жуков был освобожден от должно сти начальника Генштаба и назначен командующим Резервным фронтом, Буденный заменен на посту главкома Юго-Западного направления Тимошенко, Кирпоносу было жестко приказано пере стать думать об отходе и остановить противника контрударами.

Против двигавшихся на юг танковых дивизий 2-й танковой группы были нацелены войска Брянского фронта. Командующий фронтом генерал А.И. Бременю клятвенно пообещал Сталину, что он «безусловно разобьет подлеца Гудериана». Действительно, юйска Еременко в составе четырех армий и отдельных танковых дивизий и бригад представляли собой значительную силу и к тому же они занимали очень выгодное положение на фланге 2-й танковой группы. Они должны были действовать совместно с 40-й армией, сформированной в тылу Юго-Западного фронта специально для ликвидации угрозы окружения. Вдобавок против танюв Гудериана была направлена практически вся оставшаяся авиация (Ставка спланировала специальную воздушную операцию).

Всего против 8 немецких дивизий были брошены 13 дивизий и 7 бригад из со става Брянского фронта и 2 дивизии, 1 де сантный корпус и 1 бригада 40-й армии. Но все их усилия оказались тщетными: нанесенные ими контрудары вылились во встречные бои и своей цели не достигли. Причина была все та же - полное неумение советского командования организовать действия такой массы войск: дивизии вступали в бой порознь, взаимодействия организовать не удалось, связи между ними по-прежнему не было. Гудериан силами одного лишь юрпу-

с а отбивал советские атаки поочередно, одновременно продолжая окружать войска Кирпоно са. С юга навстречу ему, сметая все выставленные заслоны, продвигалась 1-я танковая группа Клейста.

В ответ на очередное обращение командования Юго-Западного фронта о необходимости срочного отвода войск Сталин резко потребовал «повести отчаянные атаки на юнотопсвую группу противника во взаимодействии с Бременю... Перестать, наюнец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути сопротивления и только сопротивления». Но никакие приказы и угрозы уже не могли спасти положение. 15 сентября кольцо окружения замкнулось. 17 сентября Кирпонос, так и не дождавшись разрешения Ставки на отхсд, отдал приказ войскам фронта прорываться на восток. Но было уже поздно. В кольце оказались четыре армии - 5-я, 21-я, 26-я и 37-я: свыше 452 тысяч человек, 64 танка, 2 642 орудия и 1 225 минометов.

В ходе начавшегося массового отступления командование фронтом не сумело организовать отражение ударов противника. Фронт обороны был рассечен, и части Красной армии начали прорыв из окружения мелкими группами. В одной из таких групп, численностью около 1000 человек, оказался штаб фронта во главе с Кирпоносом, но она была пере хвачена частями немецкой танююй дивизии и уничтожена в ходе ожесточенного боя. Командующий фронтом и большинство офицеров штаба погибли, остальные попалив в плен. Из окружения смогли пробиться не более 15 тыс. Сопротивление отдельных окруженных групп продолжалось вплоть до 26 сентября.

Сражение за Киев окончилась для Красной армии грандиозной катастрофой: она лишилась самого сильного из своих фронтов. Были потеряны свыше 700 544 человек (безвозвратные потери - 616 304 солдата и офицера), 411 танюв, 343 самолета, 28 419 орудий и минометов. В советской линии фронта образовался разрыв оюло 200 км. Масштаб этой катастрофы изумил даже германскую армию.

В ходе Киевской оборонительной операции Сталин допустил одну из самых тяжелых сюих ошибок. Дело в том, что даже после двух месяцев войны «Верховный» все еще не осознал истинного уровня боеспособности Красной армии. Он все еще делал ставку на контрудары, будучи не в силах освободиться от навязчивого образа «ответного удара». Он по-прежнему считал себя мудрее и дальновиднее своих подчиненных и все еще полагался на силу сюих приказов и распоряжений, о ставаясь в уверенно сти, что вполне достаточно отдать «жесткий» приказ, чтобы изменить самый неблагоприятный ход событий.

Киевская катастрофа Юго-Западного фронта открыла германской армии возможность дальнейшего движения на юг - в Крым и на Дон.

В юнце сентября 1941 г Ставка отдала приказ войскам Юго-За-падного фронта (командующий - маршал С.К. Тимошеню) и Южного фронта (командующий - генерал Я.Т. Черевиченко) перейти к жестюй обороне. Особое внимание было уделено защите Крыма. Но эти меры запоздали: группа армий «Юг» уже начала наступление на Донбасс, ее «бронированный кулак» - 1-я танювая армия Клейста устремилась в южном направлении, глубоко охватывая фланг Южного фронта. 7 октября замкнулось кольцо окружения вокруг шести дивизий 9-й и 18-й армий под Мелитополем. Через несколько дней некоторым частям удалось вырваться из окружения.

В эти же дни группа армий «Центр» на западном направлении начала общее наступление на Мо скву, и все советские резервы были брошены туда. Во второй половине октября Ставка приказала отвести войска Юго-Западного и Южного фронтов на рубеж рек Оскол и Северский Донец и подготовить оборону Ростова. К юнцу октября немцы, захватив Харьков и харьковский промышленный район, юго-запад-ную часть Донбасса, вышли на подступы к Ростову-на-До ну.

Бои за Ростов выявили ту же склонность советского командования достигать своих целей исключительно наступательными действиями. Получив в свое распоряжение новую 37-ю армию, командование Южного фронта решило провести контрнаступление. Советские войска имели превосходство в артиллерии (почти в три раза) и в авиации (в полтора раза) при равенстве в численно сти войск, уступая лишь в танках (в два раза). Бои под Ростовом приобрели характер встречного сражения, и, как под Смоленском, закончились для Красной армии неудачей. 21 ноября Ростов был захвачен немцами. В действиях командования Южного фронта сказались те же недо статки - боязнь инициативы в принятии решений, неумелое маневрирование силами и средствами, неспособность организовать взаимодействие разнородных сил.

В юнце ноября, завершив перегруппировку, юйскаЮжного фронта вновь начали наступление на Ростов, о суще ствив обход города с се-веро-запада и юга. В итоге противник, боясь окружения, о ставил город и отошел на рубеж р. Миус, где линия фронта надолго стабилизировалась. Потери советских войск оказались очень тяжелыми: в боях за Донбасс и Ростов с 29 сентября по 2 декабря Красная армия потеряла 193 687 солдат (безвозвратно - 158 577), 143 танка, 282 самолета, 4 663 орудий и минометов.

В юнце сентября группа армий «Юг» повела наступление на Крым. Находясь почти в центре Черного моря Крым, был своеобразным «непотопляемым авианосцем», позволяя советской авиации наносить удары по нефтеносным районам Румынии, тылам группы армий «Юг», а

военно-морсюму флоту - держать псд контролем всю акваторию моря. Уникальность Крыма заключалась еще и в чрезвычайно выгодном для обороны географическом положении: ворваться в глубь полуострова можно было лишь через Перекопский перешеек длиной около 30 км и шириной всего 8 км, но после этого предстояло пройти второй перешеек, Юшуньский, шириной около 15 км, на котором имелось несколько соленых озер, серьезно затруднявших продвижение. К началу боев на перекопских позициях были построены оборонительные сооружения полевого типа, что создавало прекрасные возможности для ведения длительной обороны. К тому же сил для этого было предостаточно: оборона Крыма была возложена на 51-ю Отдельную армию под командованием генерала Ф.И. Кузнецова. К середине октября в Крым была переброшена Приморская армия генерала И.Е. Петрова (70 дней она успешно обороняла Одессу, и лишь угроза Крыму заставила ее оставить город). В итоге под началом Кузнецова оказалось 12 стрелковых и 4 кавалерийских дивизии, а также береговые батареи и Черноморский флот.

Овладеть Крымом должна была 11-я немецкая армия под командованием генерала Э. Манштейна, имевшая в своем составе всего 6 дивизий. Казалось, задача овладения Крымом невыполнима. Но Кузнецов допустил ряд невероятных, труднообъяснимых ошибок. Из имевшихся в его распоряжении сил для защиты полуострова с севера были выделены всего 3 стрелковые дивизии под общим командованием генерала П.И. Батова, из которых лишь одна (!) защищала Перекоп. Остальные силы командующий распределил равномерно по всему полу-о строк - стрелковые дивизии были расставлены по побережью для отражения ожидавшегося десанта с моря, а кавалерийские дивизии - в центре в ожидании воздушного десанта противника. И хотя флотское командование было уверено в невозможности десанта с моря, Кузнецов оставался в плену своих страхов. Эти действия командующего можно было объяснить лишь общей атмосферой растерянности, подавленности и неверия в сюи силы, а также полным отсутствием разведывательной информации. Другими словами, это было одним из проявлений шока, которому подверглось советское военное командование в начале войны.

24 сентября Манштейн начал штурм Крыш. После упорных пятидневных боев немецкие дивизии прорвали перекопские позиции. Теперь, коща направление действительного удара противника определило сь, на Юшуньские позиции срочно были переброшены подкрепления, и в итоге 8 стрелковых и 3 кавалерийских дивизии встретили новый удар противника. После двухдневных боев армия Манштейна

прорвала советскую оборону и начала быстрое продвижение в глубь полуострова. Ставка, осознав, насколько бездарным оказалось руководство обороной Крыма, отозвала Кузнецова в Москву.

Из воспоминаний маршала К.К. Рокоссовского:

«Нужно же было, чтоб в самый разгар подготовки операции (По штурму г Сухиничи в январе 1942 г. - А. К.) приехал к нам заместитель командующего фронтом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов. Расположившись в одном из домов со сю ей машинисткой (бо лыне с ним никого не было), он вызвал меня к себе. Выслушав мой доклад, в повышенном тоне заявил, что все мероприятия никуда не годятся. Дескать, вместо того чт обы усиливать равно мерно всю заним аемую нами полосу, мы, стягивая к Сухиничам силы, ослабляем другие участки, давая возможность этим воспользоваться противнику. С ним я не мог никак согласиться и счел своим долгом доложить о том командующему фронтом по телеграфу. Тот мое решение одобрил, а Кузнецову приказал выехать в 61-ю армию...

До меня дошли любопытные сведения относительно «дебюта« Ф.И. Кузнецова, о чем я уже рассказывал, после того, как он побывал у нас и был направлен Г.К. Жуковым в 61-ю армию. Ему так же, как и в 16-й, не понравились мероприятия, проводимые командармом М.М. Поповым. О своих претензиях он доложил по телеграфу комф-ронтом. Тот незамедлительно отреагировал на его доклад, приказав ему вступить в командование 61-й армией. Ф.И. Кузнецов, пытаясь избежать столь неожиданного назначения, доказывал, что М.М. Попов в со стоянии выправить положение после полученных указаний, но его доводы не помогли ему избавиться от более ответственной самостоятельной должности. И пришлось ему вступить в командование 61-й армией. Но не повезло, оказывается, Кузнецов и здесь, также как не везло в Прибалтике и Крыму. Не прошло и недели, как противник перешел в наступление и продвинулся на одном из участков 61-й армии до 30 км. М.М. Попов опять вступил в командование армией, а Ф.И. Кузнецов вообще выбыл из состава Западного фронта.

(Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 1997. С. 167, 169.)

Новым командующим войсками в Крыму был назначен вице-ад-мирал Г.И. Левченко. Но смена командования положения не спасла. Приморская армия отошла к Севастополю, а 51-я - к Керчи, откуда ее остатки были эвакуированы на Таманский полуостров. В середине ноября началась вторая в истории Севастополя героическая оборона. Силы армии и флота были объединены в Севастопольский оборонительный

район под командованием вице-адмирала Ф.С. Октябрьского. Заместителем по сухопутной обороне стал Петров. 11 ноября главные силы 11-й армии предприняли первый штурм Севастополя. Но ожесточенные десятидневные бои закончились ничем. Понеся большие потери, противник прекратил наступление.

На ленинградском направлении действовала самая малочисленная группировка германских войск: в середине июля под началом генерала фон Лееба имелось 23 дивизии, прошедшие с боями до 500 км. Им предстояло захватить Ленинград, сломив сопротивление 33 советских дивизий в составе трех армий - 8-й, 11-й и 27-й. Войска Северо-Западного фронта отошли на линию Нарва - Луга - Старая Русса и заняли так называемый Лужский оборонительный рубеж вдоль реки Луга на юго-западных и южных подступах к Ленинграду. Фронт продолжал получать подкрепления: из резерва Ставки до юнца октября прибыло 17 стрелковых и 3 кавалерийские дивизии. Сверх того на фронт были отправлены 3 дивизии народного ополчения.

Именно в Ленинграде началось формирование народного ополчения. 27 июня 1941 г. на заседании в Смольном было принято решение сформировать Ленинградскую армию народного ополчения (ЛАНО). В середине июля в ее составе находилось 3 дивизии, 6 отдельных частей и 16 пулеметно-артиллерийских подразделений (всего 52 700 человек). Но реальная боевая сила этой армии была ниже всякой критики. Формированиям ополченцев не хватало всего - вооружения, боеприпасов, транспорта, средств связи. Но самое главное - военной подготовки и опыта: более половины добровольцев не имели никакой военной подготовки и ни разу не стреляли, командиры взводов и рот не знали тактики ведения боя. Но времени на их подготовку уже не было, и они были брошены навстречу врагу с единственной задачей -задержать его продвижение насколько возможно. Судьба дивизий ленинградского народного ополчения, как и подобных формирований в других городах, была исключительно трагичной - их хватало всего на несколько дней боев.

Фон Лееб предполагал преодолеть оставшиеся до Ленинграда 300 км всего за четыре дня, но прорвать Лужский рубеж его юйскам не удало сь. Как обычно, немецюе командование предпочло обойти упорно обороняемые участки. На этом и строилась тактика вермахта: при встрече с хорошо организованной обороной искать слабые места (как правило, это были стыки участков соседних дивизий, слабо прикрытые фланги и т.д.), после обнаружения немедленно перебрасывать туда главные силы и наносить ими мощный удар. Обычно это приводило к

прорыву линии обороны и выходу в тыл основной группировки противника.

В полном соответствии с данной тактикой 4-я танковая группа генерала Э. Гепнера попыталась обойти Лужский рубеж силами 41-го моторизованного корпуса с севера и 56-го корпуса - с юга. Но и здесь они встретили упорное сопротивление. Более того, 14 июля 11-я армия генералаВ.И. Морозова нанесла удар по флангам 56-го корпуса и окружила две его дивизии. Пять суток части корпуса Манштей-на вели бой в окружении. Позднее сам Манштейн признал: «Последующие несколько дней были критическими, и противник всеми силами старался сохранить кольцо окружения. Для этой цели он ввел в бой, кроме стрелковых дивизий, две танковые дивизии, большие силы артиллерии и авиации». От разгрома 56-й корпус спасли дивизии 1-го армейского корпуса, разорвавшие кольцо окружения. Действия советской 11-й армии показали: если войска имеют хотя бы несколько суток на подготовку удара и, самое главное, прикрытие с воздуха - наступление армии обеспечивали 235 самолетов - успех вполне реален. Увы, надлежащие выводы сделаны не были.

Новое наступление немцев на Ленинград началось в первых числах августа. Действуя со стороны Новгорода, на южном фланге Лужс-кого рубежа, немецкие войска прорвали линию обороны и ввели в прорыв четыре дивизии, из них - две танковые. Но 12 августа 11-я и только что прибывшая 34-я советские армии нанесли контрудар и углубились на 60 км в тыл всей новгородской группировки немцев. Фон Л ееб был вынужден остановить наступление на Ленинград и бросить против 34-й армии свои резервы. Армия этого удара не выдержа ла, ее штаб потерял у правление войсками, и началось беспорядочное отступление. Как доносил член военного совета армии, она «была настолько деморализована, что побежала беспорядочно». В итоге 34-я армия была разгромлена, потеряв 60 % людей и 80 % техники.

Как и в случае с командованием Западного фронта немедленно последовали репрессии. На фронт выехала комиссия во главе с уполномоченным Ставки Мехлисом, который быстро обнаружил «виновных». Командующего 34-й армией и начальника ее артиллерии расстреляли, было сменено командование фронтом. Ряд командующих другими армиями и начальников дивизий вместе с начальниками их штабов были отданы по суд военного трибунала.

Но репрессии против командного состава Красной армии, конечно, не могли остановить немцев. К концу августа части вер махта подошли к Ленинграду на 50 км, а 8 сентября город был блокирован с суши. Известие об этом вывело Сталина из себя и он снял Ворошилова с дол-

жно сти командующего войсками Северо-Западного направления, в го-торой тог пребывал всего 7 суток.

Из постановления ЦКВКП(б) «Оработе т. Ворошилова КЕ.»:

«Товарищ Ворошилов не справился с порученным делом и не сумел организовать оборону Ленинграда. В своей работе в Ленинграде т. Ворошилов допустил серьезные ошибки: издал приказ о выборности батальонных командиров в частях народного ополчения, - этот приказ был отменен по указанию Ставки, как ведущий к дезорганизации и ослаблению дисциплины в Красной Армии; организовал Военный Совет Обороны Ленинграда, но с ам не юшел в его состав, этот приказ также был отмене Ставкой, как неправильный и вредный, т.к. рабочие Ленинграда могли понять, что т. Ворошилов не юшел в Совет Обороны, потому что не верит в оборону Ленинграда: увлекся созданием рабочих батальонов со слабым юоружением (ружьями, пиками, кинжалами и т.д.), но упустил организацию артиллерийской обороны Ленинграда...»

(ПеченкинАЛ. Высший командный состав Красной Армии в годы Второй мировой войны. М., 2002. С. 109.)

В блокированный Ленинград был срочно направлен Жуков, только что завершивший на московском направлении операцию по освобождению Ельни. В этот момент, по словам Жукова, Сталин полагал, что Ленинград может быть потерян через несколько дней.

Но Жукову удалось организовать оборону города, используя подчас самые жестокие меры. 17 сентября он издал приказ, предусматривающий немедленный расстрел командиров, политработников и рядовых бойцов за самоюльное оставление позиций без приказа. На оборону города были мобилизованы все имеющиеся силы, и противника удалось остановить. Этому способствовало и то, что 17 сентября группа армий «Север» лишилась св оей главной ударной силы: танковая группа Э. Гепнера была выведена из боя и отправлена под Москву.

Ленинград был спасен, но остался в гольце блокады. Население города, насчитывавшее 2,5 млн, ожидали страшные испытания голодом, холодом, болезнями, непрестанными обстрелами и бомбежкой. Блокада Ленинграда продолжалась вплоть до января 1944 г.

В целом же итоги боевых действий на ленинградском направлении оказались неутешительными для Красной армии. Обладая постоянным прево сходстюм в силах, войска не смогли остановить немцев ни на одном из рубежей обороны и отошли к предместьям города. Потери Красной армии и Балтийского флота в июле - сентябре со-

ставили около 34 4926 человек (безвозвратные - 214 078), 1 492 танка, 1 702 самолета, 9 885 орудий и минометов.

Жуков сыграл несомненно выдающуюся роль организации обороны города. И именно после Ленинграда он превратился в своего рода «полководческую скорую помощь»: Сталин стал направлять его на те фронты, где сложилось критическое положение.

Контрольные вопросы: Какие меры были предприняты советским руководством с целью остановить наступление германской армии? Почему они оказались неэффективными?

Продолжение сл едует

Примечания

1 Сост. по: Великая Отечественная война, 1941 - 1945: Военно-исторические очерки. Кн. 1. М., 1998. С. 136, 148, 155. (Танки и самолеты учтены тольш исправные.)

245