CC BY
643
УДК 341.64(47+57) ББК 67.919(2)
СССР И НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС
Лебедева Наталья Сергеевна,
кандидат исторических наук, доктор истории Лодзинского университета (Польша), ведущий науный сотрудник института всеобщей истории РАН (Москва, Россия) [email protected]
Аннотация. В статье раскрывается роль СССР в подготовке и проведении самого крупного в истории человечества судебного процесса - Суда народов над главными немецкими военными преступниками. В ней отражены переговоры союзников по антигитлеровской коалиции о наказании главных военных преступников в 1941-1945 гг., разработка соглашения о создании Международного Военного Трибунала (МВТ) и его устава, составление обвинительного заключения, непосредственная подготовка процесса и его ход. В статье прослеживается постоянное внимание Кремля к процессу и его жесткий контроль за деятельностью советских обвинителей и судей, анализируются решения политбюро ЦКВКП(б), протоколы специальных советских правительственных комиссий по Нюрнбергскому процессу, действовавших в Москве и Нюрнберге. В работе раскрываются отношения между обвинителями от СССР, США, Великобритании и Франции, их взаимопомощь, возникавшие время от времени противоречия, освещается ход закрытых заседаний МВТ, в частности, тех, на которых рассматривались Катынский вопрос, советско-германские договора 1939 г., решались вопросы, связанные с ходатайствами обвинителей и защитников. Прослеживается разработка и вынесение приговора, его приведение в исполнение.
Ключевые слова: Нюрнбергский процесс, Международный военный трибунал, Вторая мировая война, Великая Отечественная война, военные преступления, фашизм, национал-социализм, международное право, СССР.
N.S. Lebedeva,
Candidate of Historical Sciences,
Principal Researcher, Institute of World History,
Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia
Abstract. The article reveals the role of the USSR in the preparation and procedure of the greatest trials in the history of mankind, the trial of nations over the major German war criminals. It reflects on the negotiations of the Allies in the anti-Hitler coalition on the punishment of the major war criminals in 1941-1945, the elaboration of the agreement on the establishment of the International Military Tribunal (IMT) and its rules, the drafting of the verdict, and the preparation of the trial procedure and its progress. The article demonstrates the constant attention of the Kremlin to the trial and its tight control over the activities of the Soviet prosecutors and judges, as well as analyzing the decisions of the Politburo of the Central Committee of the CPSU and the protocols of the special Soviet government commissions for the Nuremberg trials that operated in Moscow and Nuremberg. It highlights the interactions, cooperation and occasional disagreements between prosecutors from the Soviet Union, the USA, the UK and France. The article pays specific attention to the course of the closed IMT sessions, in particular, those addressing the Katyn issue, the Soviet-German treaty of1939 and issues related
THE USSR AND THE NUREMBERG TRIALS
s- 239
to the motions of prosecutors and defence attorneys. It also describes how the verdicts were reached, passed and enforced.
Key words: Nuremberg Trials, International Military Tribunal, World War Two, Great Patriotic War, war crimes, fascism, National Socialism, international law, USSR.
Мировая история не знала таких масштабов преступной деятельности и такой концентрации кровавых злодеяний, как те, которые были совершены гитлеровцами во время Второй мировой войны. Они не считались ни с нормами международного права, ни с требованиями человеческой морали, беспощадно разрушая без военной необходимости города и села, истребляя мирное население, превращая оккупированные территории в «выжженную землю». Эти преступления планировались заранее и готовились исподволь, одновременно с разработкой планов очередных актов агрессии. Приняв план «Барбаросса», нацистские главари разработали и целый ряд документов, в которых преступления и зверства были возведены в разряд государственной политики. «Распоряжение об особой подсудности в районе «Барбаросса» и об особых мероприятиях войск» от 13 мая 1941 г. предусматривало массовое уничтожение советского мирного населения; «план Ольденбург» и «Зеленая папка» Геринга определяли правила ведения экономической войны, предусматривавшие ограбление захваченных областей и уничтожение их промышленного потенциала; директива ОКВ от 12 мая 1941 г. предписывала уничтожение советских политических работников и комиссаров в войсках и т.д. Подобные же приказы издавались и по отношению к оккупированным странам Центральной и Восточной Европы - Польше, Чехословакии и др.
В ходе боевых действий и оккупации значительной части территорию СССР эти планы претворялись в жизнь с особым остервенением и изуверством. Приказы и директивы гитлеровского правительства и военного командования 1941 года: («Мрак и туман» от 2 декабря о заключении без суда и следствия любого лица на оккупированной территории; от 16 сентября о беспощадном подавлении освободительного движения и расстрелах заложников; от 1 июля об экономическом ограблении; от 8 сентября «Правила» об обращении с советскими военнопленными, санкционировавшие их безнаказанное уничтожение; от 29 сентября секретная директива военно-морского штаба «Будущее города Петербурга», предписывавшая стереть Ленинград с лица земли и уничтожить все его население и многие другие) санкционировали зверства немецко-фашистских войск [1].
За годы войны в концлагерях, пунктах массового уничтожения людей фашистские преступники замучили и убили более 12 млн. человек. В послево-
я
енные годы Гитлер планировал уничтожить еще 30 млн. славян, полностью истребить евреев. Мир содрогнулся от масштабов и степени жестокости этих преступлений и преисполнился решимости не только покарать их организаторов и исполнителей, но и предотвратить их повторение в будущем.
13 января 1942 г. представители девяти стран, оккупированных нацистами, приняли на своей конференции в Лондоне декларацию о наказании военных преступников. 7 октября, без предварительной консультации с Москвой, США и Великобритания заявили о своем намерении создать Комиссию Объединенных Наций по расследованию военных преступлений стран оси. Намерение Великобритании включить в состав этой Комиссии представителей всех своих доминионов и Индии вызвало встречную претензию Кремля на участии в ее работе делегатов тех советских республик, на территории которых шла война и совершались преступления. Советское предложение оказалось неприемлемым для США и Великобритании. В результате СССР не принимал участия в работе Комиссии Объединенных Наций по военным преступлениям, создав 2 ноября 1942 г. свою Чрезвычайную Государственную Комиссию по расследованию немецко-фашистских злодеяний (ЧГК) во главе с профсоюзным лидером Н.М. Шверником.
Незадолго до этого, 14 октября 1942 г., СССР впервые выдвинул идею создания Международного военного трибунала. В заявлении его правительства указывалось: «Советское правительство считает необходимым безотлагательное предание суду специального международного трибунала и наказание по всей строгости уголовного закона любого из главарей фашистской Германии, оказавшихся уже в процессе войны в руках властей государств, борющихся против гитлеровской Германии» [2].
Формально это заявление являлось ответом на обращение 9 правительств оккупированных европейских стран [3]. Фактически же оно было сделано вследствие кризиса в советско-английских отношениях. Враг рвался к Сталинграду. Обещанного Лондоном и Вашингтоном открытия второго фронта в обозримом будущем не предвиделось. 19 октября Сталин направил послу СССР в Великобритании И.М. Майскому телеграмму: «У нас у всех в Москве создается впечатление, что Черчилль держит курс на поражение СССР, чтобы потом сговориться с Германией Гитлера или Брюнинга за счет нашей стра-
240
ны. Без такого предположения трудно объяснить поведение Черчилля по вопросу о втором фронте в Европе, по вопросу о поставках вооружения для СССР..., по вопросу о Гессе, которого Черчилль, по-видимому, держит про запас...» [4]. Статья аналогичного содержания, весьма резкая по тону, была опубликована в тот же день в «Правде». Министр иностранных дел Великобритании А. Иден заявил советскому послу, что читал ее с удивлением и «острым чувством неудовольствия» [5].
Получив памятную записку Советского правительства от 3 ноября 1942 г., в которой вновь ставился вопрос о предании суду Международного трибунала главарей преступной гитлеровской клики [6], Иден телеграфировал британскому послу в Москве А.К. Керру: «Мы не думаем, что будет сочтено целесообразным привлечь к формальному суду главных преступников, таких как Гитлер и Муссолини, поскольку их преступления и ответственность настолько велики, что они не подходят для рассмотрения путем юридической процедуры. По нашему мнению, вопрос об этих главных фигурах, к которым, несомненно, нужно причислить и Гесса, должен быть разрешен путем политического решения Объединенных Наций. При этой процедуре они могут быть наказаны столь же сурово и гораздо быстрее, чем при любой юридической процедуре» [7].
В беседе со Сталиным 5 ноября и Молотовым 24 ноября Керр отстаивал позицию, сформулированную британским министром иностранных дел. Хотя советские лидеры были удовлетворены заверениями посла в отношении Гесса, тем не менее, они ни в коей мере не отказались от идеи, что гитлеровские главари, виновные в преступлениях, должны быть судимы международным трибуналом [8].
10 ноября вопрос был рассмотрен на заседании политбюро ЦК ВКП(б). В принятом этим органом решении подчеркивалась необоснованность претензий Лондона по поводу статьи в «Правде» и указывалось, что при всех случаях нацистских лидеров, не дожидаясь окончания войны, следует наказать в результате совместных действий СССР, США и Великобритании [9].
Долгое время - вплоть до начала 1945 г. руководство США было согласно с Лондоном в том, что казнь нацистских лидеров должна быть осуществлена на основе политического решения. Об этом говорил, в частности, госсекретарь К. Хэлл А. Иде-ну во время визита последнего в Вашингтон в марте 1943 г. [10]
12 октября 1943 г. У. Черчилль обратился к И.В. Сталину и президенту США Ф. Рузвельту с предложением опубликовать декларацию о возвращении гитлеровских военных преступников на
места совершения ими злодеяний и о суде над ними по законам стран, ставших жертвами оккупантов. Однако в проекте британского премьера указывалось, что декларация не относится к главным военным преступникам, чьи преступления не связаны с определенным географическим местом. Поэтому весьма важной была поправка, предложенная советской стороной 25 октября. Она предусматривала, что главные военные преступники «будут наказаны совместным решением правительств союзников» [11]. Эта формулировка еще не предопределяла форму наказания - посредством суда, как предлагал СССР, или же в результате административного акта, к чему стремились правительства США и Великобритании. Но тем самым вопрос решался в принципе - фашистским главарям не уйти от расплаты.
Проблема наказания военных преступников обсуждалась и на Тегеранской конференции. Именно там произошел инцидент, до настоящего времени используемый многими западными историками как доказательство намерения Сталина расправиться со всеми нацистскими главарями без суда и следствия. Советский лидер поднял бокал за то, чтобы после войны были расстреляны не менее 50 тысяч гитлеровцев. Это вызвало резко негативную реакцию у Черчилля. Рузвельт же, поняв, что «дядюшка Джо» дразнит британского премьера, поддержал его мрачную шутку и назвал «компромиссную цифру» -49 500 расстреливаемых.
В сентябре 1944 г. в Квебеке вниманию президента США и премьера Великобритании были предложены два варианта наказания гитлеровских главарей: американский - «план Моргентау» и английский - «меморандум Саймона». И в том, и в другом отстаивалась идея внесудебного решения этого вопроса. Черчилль и Рузвельт согласовали текст письма Сталину, предлагая составить список 50 или 100 лиц, чья ответственность за руководство или санкционирование преступлений общепризнана и установлена самим фактом занимаемых ими постов и коих офицер в ранге генерала после удостоверения их личности распорядится расстрелять в течение часа [12].
В октябре 1944 г. это письмо было взято У. Черчиллем с собой, в Москву. Однако глава советского правительства в беседе с британским премьером настаивал на наказании главных военных преступников в соответствии с решением суда. «Встретившись с такой точкой зрения по данному вопросу, -писал Черчилль Рузвельту, - я не стал настаивать на меморандуме, который я вручил Вам и который Вы обсудили с госдепартаментом. Будьте добры, считать этот вопрос снятым с повестки дня» [13].
В Ялте премьер-министр Великобритании продолжал отстаивать свою точку зрения, Сталин же по-прежнему считал: главные военные преступники должны предстать перед международным судом. Неопределенную позицию занял Рузвельт: согласившись судить гитлеровских главарей, он в то же время заявил, что «процедура суда не должна быть «слишком юридической» и «при всех условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы» [14].
Западные союзники СССР столь длительное время не шли навстречу советской идее организации международного процесса, поскольку помнили негативный опыт Первой мировой войны и опасались, что победителям не будет гарантирована необходимая юридическая основа для суда над германскими лидерами. Пугала и возможность ссылок подсудимых на далеко не безупречную предвоенную политику западных держав, их пособничество Германии в перевооружении, мюнхенские маневры и т.д.
Сталина же, имевшего богатый опыт проведения «показательных процессов», такие «мелочи» не смущали. Он знал, как затыкать рот подсудимым, как добиваться нужных свидетельских показаний. В то же время Кремль не мог не считаться с советским общественным мнением, которое не удовлетворил бы простой расстрел гитлеровских главарей, поскольку военную победу следовало довершить политическим разгромом фашизма в открытом судебном процессе.
Необходимость проведения международного суда над гитлеровскими лидерами к концу войны осознали и некоторые ведущие политики США, представившие президенту «ялтинский меморандум». После возвращения из России их точку зрения одобрил и Рузвельт.
Судья С. Розенман, уполномоченный президентом провести консультации с англичанами по этому вопросу, фактически вернулся ни с чем. 3 мая 1945 г. на совещании руководителей внешнеполитических ведомств СССР, США и Великобритании в Сан-Франциско [15]. Розенман по поручению Рузвельта вручил Молотову и Идену проект соглашения о создании Международного военного трибунала (МВТ). В нем предлагалось предание суду союзного военного трибунала главных преступников войны. В Трибунал должны были войти по одному представителю от каждой из держав, участвующих в Контрольном Совете по Германии. Одновременно должен был действовать Следственный комитет, который был уполномочен собирать обвинительный материал, готовить список подсудимых, обвинительное заключение и т.д.
В ходе обсуждения американского предложения Иден указал, что прежняя точка зрения британ-
ского правительства о нецелесообразности организации формальных судебных процессов в отношении главных преступников войны остается неизменной. «Однако, если США и СССР держатся другой точки зрения и считают целесообразным применение такого порядка ответственности, британское правительство готово с ним согласиться».
По предложению Молотова было решено передать вопрос на изучение экспертам СССР, США, Великобритании и Франции, что и было сделано. От СССР в комиссию вошли С.А. Голунский и А.А. Арутюнян [16], от США Г. Хэкворт и Дж.К. Данн, от Великобритании Малкин. Участники совещания решили предложить Франции принять участие в учреждении МВТ.
Вопрос о наказании военных преступников был поднят и в ходе встречи Сталина с одним из ближайших соратников покойного к тому времени президента Рузвельта Гарри Гопкинсом 28 мая. Последний сообщил, что его правительство отдало распоряжение об аресте всех функционеров СС, гестапо, СД. Он также указал, что правительство США намеревается изучить вопрос о возможности привлечения к суду всех офицеров германского генштаба. Сталин заметил, что было бы хорошо это сделать, если бы оказалось возможным найти для этого юридические основания [17].
СССР в целом положительно отнесся к предложениям, врученным В.М. Молотову 3 мая в Сан-Франциско. 7 июня нарком иностранных дел направил проект ответа американцам И.В. Сталину и, получив его согласие, поручил советскому послу в США А.А. Громыко передать их Госдепартаменту. В этом документе советское правительство выражало согласие на переговоры и на принятие американского проекта в качестве их основы. Вносились и определенные коррективы [18].
2 мая новый президент США Г. Трумэн назначил члена Верховного суда США Р. Джексона своим представителем на переговорах о создании МВТ. 11 июня правительство Великобритании уполномочило для участия в них генерального прокурора Д. Максуэла-Файфа. 14 июня Р. Джексону были вручены предложения Советского правительства относительно соглашения о создании Международного трибунала [19].
23 июня А.Я. Вышинский сообщил А.К. Керру о согласии советского правительства с предложением избрать Лондон в качестве места для переговоров и о назначении его представителями на них заместителя председателя Верховного суда СССР И.Т. Никитченко и профессора А.Н. Трайнина [20]. Утром 23 июня они вылетели в Лондон. На следующий день А.Я. Вышинский направил советским
242
делегатам подробные директивы относительно соглашения о наказании главных военных преступников. Наряду с теми коррективами, которые содержались в ответе на американские предложения, утвержденные Сталиным и переданные 9 июня госдепартаменту, предлагалось в случае постановки вопроса о расширении состава трибунала добиваться включения в него представителей стран, принимавших активное участие в войне против фашистской Германии и наиболее пострадавших от фашистских злодеяний. Этими странами следовало признать Украинскую и Белорусскую ССР, по возможности также Литовскую, Латвийскую и Эстонскую союзные республики, Польшу, Югославию, Чехословакию и др. Предлагалось принять два отдельных документа - Соглашение и Положение (Статут) об МВТ. Советским делегатам предлагалось сообщать в Москву обо всех изменениях в проекте США и принимать решения только после согласования с ней [21].
С 26 июня по 8 августа в Лондоне проходила конференция представителей СССР, США, Великобритании и Франции, выработавшая Соглашение и устав МВТ.
В работах западных авторов нередко встречаются утверждения, что в основу устава МВТ легли лишь идеи американских юристов. В их числе - теория заговора и ответственности за развязывание агрессии. Не отрицая роли американских юристов -Р. Джексона, возглавлявшего делегацию США на Лондонской конференции, М. Бернайса и У. Чэнле-ра, следует, однако, отметить и вклад российских ученых-криминалистов в разработку идей, легших в основу лондонских документов. Так, еще в феврале 1943 г. Н.Н. Полянский представил в ЧГК проект, предусматривавший предание гитлеровского руководства международному уголовному суду, его наказание за посягательства на устои международного мира и раскрытие всех пружин заговора, приведшего к потрясению устоев цивилизации [22].
Значительное влияние на подготовку устава имели работы члена советской делегации на Лондонской конференции А.Н. Трайнина, и, прежде всего, изданная им в 1944 г. книга «Об уголовной ответственности гитлеровцев». Ее очень высоко оценивали американские разработчики устава МВТ. У. Чэн-лер, в частности, писал, что СССР в течение последних 20 лет стоит во главе наций мира в их усилиях поставить войну вне закона, и приводил в качестве примера работы Трайнина [23].
Английский историк Э. Ротштейн сообщил автору данной статьи любопытный факт: «В 1917 году, когда я был в Оксфорде стипендиатом, еще за полгода до призыва на военную службу, у меня сложи-
лись приятельские отношения с Д.М. Файфом. Он -консерватор, а я - социал-демократ. Мы оба вернулись в 1919 г. в университет и пошли каждый своим путем... Так вот, когда готовился процесс..., в июне 1945 г., он обратился ко мне с просьбой, не знаю ли я о каком-либо изложении на английском языке взглядов советских юристов-международников по вопросу о международных преступлениях, подсудности преступников или что-либо подобное. Как раз в это время я просматривал гранки моего перевода книги академика А.Н. Трайнина «Уголовная ответственность гитлеровцев», которую собиралось издать британское издательство «Хатчисон». Я послал ему гранки и получил от него письмо с выражением горячей благодарности: «Сам бог послал мне их в данных обстоятельствах». Он и ранее объяснил мне, что у него и его коллег самое смутное представление о том, как поступить: американцы на них давят, а ведь у советских людей, которые пострадали во сто крат больше их, должны быть самые четкие мысли на эту тему» [24]. Именно Д. Максуэлл-Файф стал представителем Великобритании на переговорах в Лондоне, а затем заместителем главного обвинителя от Великобритании на Нюрнбергском процессе.
В течение шести недель представители четырех стран решали в Лондоне сложные проблемы, связанные с созданием МВТ. По инициативе советской делегации решили готовить два документа - собственно соглашение о создании МВТ и его устав. Предложенный Никитченко 2 июля проект соглашения был взят за основу и вошел в окончательный текст. К 11 июля на основе американского и российского проектов устава МВТ был составлен сводный текст. Спорные формулировки были взяты в скобки. Затем начался поиск взаимоприемлемых решений по еще не согласованным статьям. К 18 июля по большинству из них разногласия были сняты, но по некоторым вопросам сохранились серьезные трудности, едва не приведшие к срыву соглашения [25].
Нелегко было совместить две процессуальные системы права - континентальную, принятую в СССР и Франции, и англо-саксонскую. Острые дебаты разгорелись и по вопросу о преступном характере агрессивной войны. Представитель Франции А. Гро не считал ее международным преступлением. Англичане же, соглашаясь с преступным характером агрессии, согласно нормам международного права, в то же время указывали на то, что за нее еще не предусмотрено уголовного наказания. Советские и американские делегаты доказывали, что отсутствие конкретных санкций ничего не меняет. Ведь за совершение остальных международных преступлений, таких как нарушение законов и обычаев войны,
также не установлены определенные санкции. Тем не менее, Женевская конвенция 1929 г. предусматривает, в принципе, их уголовную наказуемость.
Наибольшие сложности возникли при разработке определения понятия «международное преступление» (статья 6 устава МВТ). 25 июля А.Я. Вышинский представил В.М. Молотову записку, в которой подводились промежуточные итоги лондонских переговоров, и указывалось, что для СССР неприемлемы два пункта статьи 6:
«а) вторжение или угроза вторжения, или выступления в качестве зачинщика войны в других странах в нарушение договоров, соглашений или заверений между странами, или в нарушение международного права каким-либо другим путем».
«б) участие в общем плане или мероприятии, направленном к установлению господства над другими нациями. Этот план или мероприятие включал, или предполагал, или в достаточной мере был рассчитан на то, чтобы повлечь за собой использование незаконных средств для проведения его в жизнь» [26].
Молотов, в свою очередь, информировал Сталина о проходящих переговорах и, приведя пункты, о которых писал ему Вышинский, уточнял: «Мы считаем, что эти крайне неопределенные формулировки дают возможность признать международным преступлением и военные мероприятия, проводимые в качестве обороны против агрессии. Как известно, в ходе последней войны наши и англо-американские войска вторглись в Германию, что, однако, ни с какой точки зрения нельзя рассматривать как международное преступление. Мы считали бы возможным принять указанные пункты лишь при условии, если бы в них было включено ясное указание на то, что речь идет о фашистской агрессии. Нашим представителям в Лондоне даны указания решительно возражать против указанных двух пунктов. Однако англичане и американцы настойчиво добиваются их сохранения, французы их в этом поддерживают» [27].
Глава американской делегации Р. Джексон упорно настаивал на том, что определение преступных действий не должно зависеть от того, кто их совершил. Он даже выехал 26 июля в Потсдам и поставил перед государственным секретарем США Дж. Бирнсом вопрос о создании МВТ без участия СССР. Однако, американское руководство не пошло на это. Ход Лондонской конференции обсуждался в Потсдаме «большой тройкой», которая в своем решении выразила надежду на скорое соглашение и назвала делом огромной важности скорейшее начало суда над гитлеровскими главарями. По инициативе главы советского правительства в решении
Потсдамской конференции было отмечено, что список обвиняемых будет опубликован до 1 сентября 1945 г. [28]
2 августа участникам Лондонской встречи удалось найти взаимоприемлемую формулу ст. 6 устава, разбив ее на две фразы. В первой указывалось, что МВТ вправе судить и наказывать лиц, которые, действуя в интересах европейских стран «оси», совершили следующие действия. Во второй - определялись, какие же действия являются преступными и влекут за собой индивидуальную ответственность. На последнем заседание удалось разрешить и вопрос о месте проведения процесса - им стал Нюрнберг; постоянным же местом пребывания МВТ -Берлин. 8 августа в торжественной обстановке произошло подписание соответствующего Соглашения правительств СССР, США, Великобритании и Франции. 19 правительств Объединенных Наций одобрили устав и присоединились к Соглашению [29].
29 августа был опубликован первый список главных военных преступников, в который вошли имена 24 ведущих нацистских деятелей, промышленников, военных, дипломатов, идеологов, несших главную ответственность за все преступления германских фашистов. Некоторые сомнения возникли относительно М. Бормана, который не находился в руках союзников. Однако было решено оставить его в списке, поскольку не было полной уверенности, что он погиб. Советская сторона предложила включить в первый список находящихся под стражей в СССР заместителя Геббельса по пропаганде Ганса Фриче; командующего германским флотом Эриха Редера; фельдмаршала Фердинанда Шернера; представителя германского военно-морского флота в ставке Гитлера Ганса-Эриха Фосса; обергруппенфю-рера СС Адольфа Беккерле; начальника особого штаба при ставке Гитлера Рейнера Штангеля [30]. Вошли в список лишь Фриче и Редер.
5 сентября Советское правительство и политбюро ЦК ВКП(б) приняли решение о подготовке Нюрнбергского процесса [31]. Направляя Сталину проект постановления ЦК ВКП(б), Молотов писал, что первый процесс должен начаться в Нюрнберге в конце октября, а к середине сентября следует представить обвинительные материалы в отношении 24 обвиняемых [32]. Решениями СНК СССР и ЦК ВКП(б) в качестве члена МВТ от Советского Союза назначался И.Т. Никитченко [33], главным обвинителем от СССР - прокурор Украины Р.А. Руденко.
Создавалась и специальная правительственная «Комиссия по руководству подготовкой обвинительных материалов и работой советских представителей в Международном военном трибунале в Нюрнберге» во главе с А.Я. Вышинским. Ее членами ста-
244
ли прокурор СССР К.П. Горшенин, председатель Верховного суда СССР И.Т. Голяков, нарком госбезопасности В.Н. Меркулов, его заместитель Б.З. Кобу-лов [34]. 6 сентября в нее был включен и глава армейской контрразведки «Смерш» В.С. Абакумов, 3 ноября - нарком юстиции Н.М. Рычков. Документы этой комиссии направлялись Сталину, Молотову, другим членам Политбюро. Вышинский и члены его Комиссии готовили директивы для советской делегации в Нюрнберге, подбирали обвинителей, переводчиков, связистов, шифровальщиков и др. работников для отправки в Нюрнберг. Причем каждый из подлежавших отправке проходил проверку через аппарат Наркомата госбезопасности (НКГБ), после чего его кандидатура передавалась Комиссии по выездам за рубеж во главе с секретарем ЦК ВКП(б) Г.М. Маленковым [35].
20 октября, 15, 24 и 30 ноября политбюро ЦК ВКП(б) принимало решения о направлении на процесс журналистов, писателей, кинооператоров и др. представителей средств массовой информации, освещавших впоследствии ход Суда народов [36]. Активно участвовало в подготовке процесса и управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), руководившее подбором журналистов, подготовкой документальных фильмов о нацистских злодеяниях, о разрушении городов, уничтожении памятников культуры и др. для показа их в Нюрнберге.
6 октября А.Я. Вышинский поручил Советской военной администрации в Германии (СВАГ) оказывать всяческое содействие и помощь аппарату главного обвинителя СССР, направлять в Нюрнберг переводчиков, технический персонал. Туда же должны были выехать в качестве советников по политическим вопросам В.С. Семенов, по юридическим -Б.С. Маньковский. Предлагалось принять меры для установления прямой телефонной связи с Москвой, а также договориться с американцами об оказании помощи в устройстве, размещении и снабжении в Нюрнберге советской части МВТ и советского Главного обвинителя - всего около 100 человек [37].
В НКИД работа по связи с советской частью МВТ и обвинителями, по своевременному обеспечению их необходимыми директивами была возложена на помощника заведующего 3-м Европейским отделом И.М. Лаврова [38].
Все советские спецслужбы, а также ЧГК, НКИД и др. принимали самое активное участие в сборе доказательств обвинения, подборе свидетелей и т.д. Кроме того, в Нюрнберг была направлена большая группа работников госбезопасности и «Смерша». Среди них полковник М. Лихачев, расстрелянный вместе с В.С. Абакумовым в 1954 г. за фабрикацию дел с применением пыток; капитан П.И. Гри-
шаев, руководивший впоследствии бригадой по делу Еврейского антифашистского комитета, Б.А. Соло-вов и др. Они следили за каждым шагом советских представителей, внося нервозность в их работу. На заседании Комиссии 16 ноября Б.З. Кобулов, в частности, заявил: «Наши люди, которые сейчас находятся в Нюрнберге, сообщают нам о поведении обвиняемых при допросах. В их ответах часто слышатся антисоветские выпады, а наш следователь товарищ Александров слабо парирует их» [39]. Последний был вынужден оправдываться, указывая, что выпадов никаких не было, а на допросах всегда присутствовал заместитель Руденко Ю.В. Покровский. Г.Н. Александров просил пресечь различного рода кривотолки, «так как все это создает нервозную обстановку и мешает дальнейшей работе» [40].
По предложению британского генерального прокурора Х. Шоукросса, назначенного 13 августа главным обвинителем от Великобритании, основная работа Комитета обвинителей на первых порах сосредоточилась в Лондоне. До 14 сентября, то есть до приезда Р.А. Руденко в Лондон, в ней принимал активное участие И.Т. Никитченко.
Первые проекты обвинительного заключения и регламента, составленные англичанами еще в середине июля, были признаны в Москве неудовлетворительными [41]. Возражение вызвало, в частности, положение о том, что главные обвинители будут действовать не коллегиально, как члены Комитета обвинителей, а «как каждый из них сочтет нужным». К началу октября удалось завершить работу над регламентом [42] и по составлению обвинительного заключения [43]. Текст последнего на английском языке был одобрен Комитетом обвинителей 6 октября. Его было решено разослать правительствам стран-участниц Лондонского соглашения.
12 октября Руденко сообщил в Москву, что через три дня обвинительное заключение должно вручаться Трибуналу. Вышинский в ответ телеграфировал: «Т. Руденко. Обвинительный акт должен быть утвержден инстанцией. Постараюсь, чтобы Вы имели наши поправки и окончательный ответ в воскресенье, 14 октября. Однако, Вы должны иметь в виду, что утверждение акта может запоздать. Поэтому Вы не должны связывать себя обязательным вручением в понедельник утром. У нас имеется ряд поправок, часть поправок передаю следом за этой запиской» [44].
16 октября В.М. Молотов, Л.П. Берия, Г.М. Маленков и А.И. Микоян направили И.В. Сталину в Сочи проект соответствующих указаний Р.А. Руденко. При этом отмечалось, что главной является четвертая поправка к обвинительному заключению [45]. Но именно ее Сталин отверг. В то же вре-
мя он счел, что в коррективы, без учета которых нельзя подписывать документ, следует внести в пункт 6-й первого раздела обвинительного заключения. Он касался нападения Германии на СССР, заключения пакта о ненападении между СССР и Германией и содержал, по мнению авторов поправок, политическое толкование событий 23 августа 1939 г. Предлагался новый текст этого пункта, который и вошел в окончательный текст [46].
18 октября обвинительное заключение было вручено Международному военному трибуналу, каждому подсудимому и опубликовано одновременно в Лондоне, Москве, Вашингтоне и Париже.
К началу октября главные обвинители согласовали распределение ответственности за четыре раздела обвинительного заключения. Американцы отвечали за представление доказательств по общему плану или заговору, англичане - по преступлениям против мира, французы - по военным преступлениям и преступлениям против человечности, совершенным в западных странах, советские обвинители - по аналогичным преступлениям в оккупированных восточных территориях. Однако в Москве такое разделение обязанностей было признано неудачным. Вышинский 1 ноября предписал Руденко договориться с его западными коллегами об оставлении за ним и обвинений по преступлениям против мира [47].
Аппарат советского обвинения был построен по следующему принципу: главный обвинитель (Р.А. Руденко), его заместитель (Ю.В. Покровский), помощники (М.Ю. Рагинский, Л.Н. Смирнов, Л.Р. Шейнин, с середины декабря Н.Д. Зоря), документальная часть (начальник Д.С. Карев), следственная часть (начальник Г.Н. Александров, его помощники С.Я. Розенблит, Н.А. Орлов, С.К. Пирадов), консультанты (А.Н. Трайнин, Б.С. Маньковский и др.), секретариат (В.Я. Коломацкий, с декабря А.И. Полторак), вспомогательные службы (бюро переводов, пресс-бюро, административно-хозяйственная служба и служба связи).
Обвинители от СССР проделали огромную работу по выявлению и систематизации доказательств [48], проведению допросов подсудимых и свидетелей, представлению заключений по ходатайствам подсудимых и их защитников. Советские следователи тщательно готовились к проведению допросов, изучая сотни документов, составляя биографические справки и вопросники. Допросы стенографировались на русском и немецком языках, подписывались допрашиваемыми. В Москве были приняты меры к розыску свидетелей. 12 ноября ответственный секретарь ЧГК П.И. Богоявленский направил А.Я. Вышинскому список 59 свидетелей.
Однако, чтобы не затягивать процесс, главные обвинители договорились, что число свидетелей будет сведено к минимуму. В то же время по настоянию Руденко было решено не строить процесс исключительно на письменных доказательствах. Показания таких свидетелей, как И.А. Орбели о разрушениях в Ленинграде, протоирея Н.И. Ломакина о прицельных обстрелах и налетах самолетов во время богослужения в Ленинграде и зверствах в области, С. Ройзмана и С. Шмаглевской о чудовищных злодеяниях в концлагерях Треблинки и Освенциме, Ф. Паулюса о подготовке к нападению на СССР и др. произвели огромное впечатление. Всего обвинение вызвало 33 свидетеля, защита - 61.
Огромный объем работы выпал на долю переводчиков. Они переводили документы, предъявляемые советскими обвинителями в качестве доказательств, на немецкий, английский и французский языки, те материалы, которые представляли Трибуналу их коллеги, на русский, помогали советским делегатам общаться с участниками судебного разбирательства. После начала процесса им предстояло участвовать в синхронном переводе, требовавшем наивысшего профессионализма.
Советская сторона благожелательно отнеслась к предложению правительств Польши, Чехословакии и Югославии назначить по одному обвинителю от своих стран, которые бы выступали на процессе. Этот вопрос ставился Вышинским в беседах с британским послом А.К. Керром, Руденко - на заседаниях Комитета обвинителей [49]. Однако его коллеги от США и Великобритании встретили это предложение в штыки. Д. Максуэлл-Файф заявил, что он консультировался со своим правительством, которое категорически возражает против участия поляков, чехов или югославов в качестве обвинителей и даже в роли работников аппарата [50]. В результате они присутствовали на Нюрнбергском процессе лишь в роли наблюдателей. Польша, Чехословакия и Югославия передали Советскому обвинителю большое число документов о преступлениях нацистов на их территории.
Главные обвинители от США и Франции предлагали перенести на 2 недели открытие процесса с тем, чтобы можно было заменить разбитого параличом Густава Круппа его сыном Альфредом Круппом. Однако это предложение не было удовлетворено Трибуналом [51].
Членам московской Комиссии по Нюрнбергскому процессу идея переноса процесса представилась заманчивой. Сталинское руководство, посчитав, что советское обвинение еще недостаточно хорошо подготовилось к процессу, в свою очередь, решило добиться его отсрочки на несколько недель. 16 ноября
246
в ходе заседания правительственной Комиссии Вышинский заявил: «До сих пор у Руденко нет плана проведения процесса. Руденко не готов к проведению процесса. Вступительную речь, которую мы с вами выработали, я послал в ЦК. Сейчас мы стараемся отложить дело недели на две-три. Надо изучить материалы, надо выиграть время, подготовиться. К началу процесса нужно поехать кому-нибудь из Комиссии в качестве наблюдателя» [52].
Главный обвинитель от СССР был вызван в Москву и вынужден был сказаться больным [53]. 19 ноября Вышинский направил Покровскому по ВЧ следующее указание: «Если на заседании обвинителей будет складываться мнение большинства о неотложении процесса, то Вы должны заявить, что Вами не получено полномочий участвовать в процессе в случае, если процесс начнется без главного обвинителя от СССР, и что Вы вынуждены будете довести до сведения Советского правительства об отклонении предложения советского обвинения и создавшегося в силу этого положения. Наше предложение содержит в себе угрозу отказа от участия в процессе, но еще не является отказом. Таким образом, наше предложение является способом давления на других обвинителей для достижения цели. Этим должен руководствоваться тов. Никит-ченко на заседании Трибунала при обсуждении этого вопроса» [54].
Однако данный полуультиматум не подействовал: Покровскому объяснили, что Руденко будет выступать только через 3-4 недели. В последний момент Москва согласилась на участие советских обвинителей в открытии процесса, хотя и без Руден-ко. 19 ноября Вышинский сообщил об этом послам США и Великобритании в Москве; Покровский -своим коллегам в Нюрнберге. В тот же день Вышинский писал Молотову, Маленкову, Берия и Микояну: «Заявление советских представителей в Международном военном трибунале (т.т. Покровского и Ни-китченко) о нашем согласии начать процесс 20 ноября было принято всеми представителями союзных стран с большим удовлетворением. На заседание Трибунала решено, что до приезда Руденко никаких заявлений или выступлений защиты и обвиняемых Трибунал допускать не будет. После оглашения обвинительного заключения обвиняемым будет поставлен лишь один вопрос, признают ли они себя виновными. На этот вопрос от них потребуют ответа лишь одним словом: «да» или «нет»» [55].
20 ноября Международный военный трибунал в торжественной обстановке начал свое первое судебное заседание.
Учтя негативный опыт руководства советскими представителями из Москвы, политбюро ЦК ВКП(б)
21 ноября решило создать еще одну Комиссию, теперь уже в Нюрнберге под председательством Вышинского. Его заместителем был прокурор СССР К.П. Горшенин, который в отсутствие Вышинского фактически руководил ее работой и почти ежедневно направлял в НКИД и Сталину в Сочи телеграммы с подробным изложением хода процесса. Членами Комиссии стали профессора А.Н. Трайнин, Б.С. Маньковский, член-корреспондент АН СССР М.С. Строгович, Л.Ф. Кузьмин. Политбюро вменяло в обязанности членам Комиссии «обеспечить всю необходимую помощь и содействие т.т. Никитченко и Руденко в их работе во время судебного процесса», а также «своевременно информировать Советское правительство о ходе судебного процесса», представлять на предварительное рассмотрение предложения, требующие указание «инстанции» [56].
21 ноября, было принято еще одно секретное решение политбюро. Оно предусматривало проведение в декабре - январе серии судебных процессов над нацистскими преступниками в Ленинграде, Смоленске, Великих Луках, Риге и др. [57]. К подсудимым должен был применяться указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г., предусматривавший смертную казнь через повешение. Приговоры этих судов сталинское руководство намеревалось предъявить МВТ как бесспорное доказательство в соответствии со ст. 21 Устава.
Комиссия, заседавшая в Нюрнберге, рассматривала вопросы о вызове свидетелей, подбору письменных доказательств, решала организационные вопросы. Руденко было поручено договориться с Джексоном о том, чтобы документы, касающиеся СССР, не оглашались американскими обвинителями, а были предоставлены для использования в процессе главным обвинителем от СССР. Однако добиться этого не удалось [58].
В то время как вступительная речь Р. Джексона была высоко оценена его советскими коллегами, проект выступления главного обвинителя от Великобритании Х. Шоукросса вызвал у них серьезное неудовольствие. По настоянию Р.А. Руденко, из него были удалены ряд пассажей, в том числе о секретном протоколе к пакту о ненападении от 23 августа 1939 г. Однако якобы по ошибке не выправленный текст речи был передан прессе [59].
Руководство Комиссии требовало от Никитчен-ко и Руденко просматривать в предварительном порядке все поступающие от других делегаций для предъявления суду документы и настаивать на том, чтобы они утверждались на Комитете обвинителей. «По каждому документу тт. Руденко и Никитченко обязаны давать заключение о его приемлемости или неприемлемости с точки зрения интересов СССР, в
случае надобности не допускать передачи и оглашения на суде нежелательных документов», - говорилось в решении Комиссии от 26 ноября, проходившем под председательством прибывшего в Нюрнберг А.Я. Вышинского [60].
Особое внимание и московская, и нюрнбергская комиссии уделяли подготовке вступительной речи Р.А. Руденко, которая должна была произноситься 8 февраля 1946 г [61]. Но и новый вариант вызвал серьезные нарекания руководства. Сочли, что в ней приводилось мало доказательств заблаговременной подготовки Германии к нападению на СССР. В связи с этим 6 января 1946 г. политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о создании еще одной комиссии в составе А.А. Жданова, В.Н. Меркулова, К.П. Горшенина, И.Т. Голякова, В.С. Абакумова [62]. Перед ней ставилась задача «раздобыть» через военнопленных румын и венгров доказательства заключения соглашений между их странами и Третьим рейхом относительно нападения на СССР задолго до июня 1941 г., а также уточнить показания немецкого генерала Э. Бушенгагена об аналогичных германо-финляндских договоренностях.
Вскоре в ЦК ВКП(б) был направлен существенно переработанный текст вступительной речи Руден-ко, который в дальнейшем почти не изменялся. 8 февраля главный обвинитель от СССР в своей вступительной речи подчеркнул: «Впервые в истории человечества правосудие сталкивается с преступлениями такого масштаба, вызвавшими такие тяжкие последствия. Впервые перед судом предстали преступники, завладевшие целым государством и самое государство сделавшие орудием своих чудовищных преступлений. Впервые, наконец, в лице подсудимых мы судим не только их самих, но и преступные учреждения и организации, ими созданные, человеконенавистнические «теории» и «идеи», ими распространяемые в целях осуществления давно задуманных преступлений против мира и человечества. Во имя священной памяти миллионов невинных жертв фашистского террора, во имя укрепления мира во всем мире, во имя безопасности народов в будущем - мы предъявляем подсудимым полный и справедливый счет. Это - счет всего человечества, счет воли и совести свободолюбивых народов. Пусть же свершится правосудие!» [63].
К февралю 1946 г. были подготовлены к представлению советскими обвинителями Трибуналу более 500 доказательств. Среди них - подлинные германские документы, приговоры военных судов, более 60 сообщений ЧГК, правительственных комиссий Польши, Чехословакии, Югославии, кино-, фотоматериалы, вещественные доказательства. Обвинители от СССР использовали в своих выступлени-
ях и документы, имевшиеся в распоряжении американских и других делегаций. Упор они делали на преступлениях против человечества, совершенных на оккупированных территориях восточноевропейских стран, а также на подготовку и осуществление нападения на СССР.
После вступительной речи Р. Руденко советские обвинители представили доказательства гитлеровской агрессии против Советского Союза (Н.Д. Зоря); преступного обращения с военнопленными (Ю.В. Покровский); преступлений против мирного населения (Л.Н. Смирнов); разграбления государственной, общественной и частной собственности (Л.Р. Шейнин); разрушения и разграбления культурных ценностей, уничтожения городов и сел (М.Ю. Рагинский); угона населения в фашистское рабство (Н.Д. Зоря); преступления против человечности (Л.Н. Смирнов) [64].
В ходе непосредственной подготовки и проведения процесса удалось наладить плодотворное сотрудничество представителей четырех держав - судей и обвинителей, разных по своему мировоззрению и воспитанию, представлявших полярно противоположные системы права. Этот успех объяснялся тем, что они решали общедемократические задачи борьбы с фашизмом и агрессией, борьбы за принципы гуманности в отношении между людьми, между народами и расами.
И обвинители от западных стран, и советские юристы проявляли заинтересованность в том, чтобы не допустить обсуждения на процессе вопросов, не желательных, с точки зрения стран-организаторов процесса. 9 ноября, еще до начала процесса, Комитет обвинителей по инициативе Р. Джексона принял решение не допускать политических выпадов со стороны подсудимых и защиты в адрес стран-учредителей МВТ, а также составить перечень вопросов, которые не должны были обсуждаться на процессе [65]. 19 ноября Ю.В. Покровский радировал в Москву: «... Обвинители хотят энергично избегать скользких вопросов и не давать возможности подсудимым заниматься дискуссиями и вовлекать суд в дискуссии. В этой связи признали желательным до начала суда обменяться списком вопросов, которые не должны обсуждаться на суде, чтобы иметь возможность во время процесса отводить их немедленно... Розен-берг потребовал вызвать свидетеля, чтобы доказать, что в Прибалтике при Советской власти также были высылки, переселения и прочее. Комитет обвинителей отвел эту попытку, заявив, что не дело суда заниматься обсуждением политики других государств» [66].
Сообщение вызвало интерес в Москве. Под руководством приехавшего в Нюрнберг Вышинско-
248
го вскоре был составлен перечень вопросов, не подлежавших обсуждению. Он был рассмотрен на заседании Комиссии и одобрен ею. Руденко должен был договориться с другими обвинителями «не касаться ряда вопросов, чтобы СССР, США, Англия, Франция и другие Объединенные Нации не стали предметом критики со стороны подсудимых» [67]. Однако в то время список Комитету обвинителей передан не был.
Англичане же 1 декабря представили на рассмотрение своих коллег список вопросов, начинавшихся с англо-бурской войны и кончавшихся периодом Второй мировой войны [68].
3 декабря Р. Джексон вновь предложил главным обвинителям занять единую позицию относительно вопросов, обсуждение которых следовало пресекать. Он подчеркнул, что важно иметь меморандумы всех главных обвинителей, чтобы затем сделать общее представление Трибуналу, организовав с ним неофициальную встречу.
Два дня спустя в Нюрнберге прошло очередное заседание Комиссии, поручившей Руденко, Никит-ченко и Л.Ф. Кузьмину составить проект меморандума о вопросах, подлежащих устранению [69]. Он был подготовлен, но так и не передан в Комитет обвинителей [70]. Вероятно, длительная утряска вопросов, отъезд Вышинского в Нью-Йорк на Генеральную Ассамблею ООН, конфликт между Молотовым и Сталиным не позволили решить этот вопрос оперативно. Резолюция Вышинского на одном из перечней вопросов, не подлежавших обсуждению на процессе, гласила: «Т. Горшенину. Если этот вопрос еще не отпал, то просил бы Вас закончить его, представив на утв[верждение] В.М.[Молотову], которому я этот вопрос докладывал в предварительном порядке. А. Выш[инский]. 20. 1". Вплоть до марта, пока шла обвинительная стадия процесса, в этом перечне не было острой потребности. Однако первые же ходатайства защитников показали, что они намерены сорвать процесс выдвижением встречных обвинений против правительств стран-учредителей МВТ, и в первую очередь против СССР.
8 марта 1946 г. Джексон вновь обратился к Руденко и Ф. де Ментону, напомнив им о решении от 9 ноября. «У меня есть основания полагать, - писал он, - что защита собирается нападать на советскую политику, называя ее агрессивной в отношении Финляндии, Польши, Балкан и государств Прибалтики, на политику Франции на Западе и на обращение с военнопленными, также как, очевидно, будет сделан ряд выпадов, на которые указывает сэр Дэвид (т.е. Д. Максуэл-Файф - Н.Л.) в своем меморандуме» [71]. Указывалось, что по ряду вопросов потребуется предварительное согласование с Госде-
партаментом и военными властями, без чего американские обвинители не смогут поддержать своих коллег от СССР и Франции.
11 марта Руденко в ответном письме Р. Джексону указал, что разделяет его точку зрения о том, что Комитету обвинителей в соответствии со статьей 18 Устава МВТ следует «солидарно принимать меры к решительному устранению всяких попыток со стороны обвиняемых и их защитников использовать настоящий судебный процесс для рассмотрения вопросов, не имеющих прямого отношения к делу». В приложении приводился перечень вопросов, которые должны были устраняться из обсуждения, а именно: «1. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР; 2. Внешняя политика Советского Союза: а) советско-германский пакт о ненападении 1939 года и вопросы, имеющие к нему отношение (торговый договор, установление границ, переговоры и т.д.); б) посещение Риббентропом Москвы и переговоры в ноябре 1940 года в Берлине; в) балканский вопрос; г) советско-польские отношения. 3. Советские Прибалтийские республики» [72].
Показательно, что ни одна из делегаций не воспользовалась возникавшими на процессе время от времени щекотливыми ситуациями, чтобы представить политику правительств союзных стран в неблагоприятном свете. Так было при обсуждении аншлюса Австрии, мюнхенских маневров, так было и в моменты, когда всплывал вопрос о советско-германских отношениях 1939-1941 гг. [73]. Лишь при обсуждении катынского преступления обвинители от западных стран не сочли возможным поддержать советский демарш и воспрепятствовать вызову свидетелей защиты по этому вопросу [74]. В то же время они поддержали Руденко в том, чтобы МВТ согласился заслушать и свидетелей обвинения по данному делу.
Чтобы сократить время процесса, главные обвинители договорились о том, что допрос того или иного обвиняемого и свидетеля будет проводить одна из делегаций. При этом была достигнута договоренность с Трибуналом, что если в ходе допроса затрагиваются интересы какой-либо из четырех стран, обвинитель этой страны также может принять участие в перекрестном допросе [75].
Не ослабевало внимание Кремля к Нюрнбергскому процессу и на его заключительной стадии. Все выступления советских обвинителей согласовывались с Москвой. Так, проект заключительной речи Руденко читали и правили Вышинский, прокурор СССР Горшенин, председатель Верховного суда СССР Рычков, начальник управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров.
Связанные с ней вопросы согласовывались и с А.А. Ждановым [76].
31 августа состоялось заседание МВТ, на котором подсудимые выступили с последним словом. Затем судьи удалились для вынесения приговора. Проект его писал заместитель члена Трибунала от Великобритании Н. Биркетт. Однако его концепция вырабатывалась коллективно при самом активном участии советских судей еще с конца июня 1946 г. Как свидетельствуют записи Ф. Биддла, И.Т. Никит-ченко одобрил структуру и форму приговора, предложенную Биркеттом, и внес в них ряд важных поправок. Большая их часть была учтена в окончательной редакции приговора. Советский судья предложил расширить раздел о расистских теориях нацистов, об агрессивных идеях «Майн кампф», о планах захвата Европы и особенно ее восточной части. Никитченко и Волчков выступили против точки зрения французских судей, снискавших определенную поддержку у члена МВТ от США. Де Вабр и Фаль-ко не признавали наличия общего плана или заговора в действиях подсудимых и полагали, что это понятие не известно международному праву. Советских судей поддержали их английские коллеги. В конце концов, удалось найти компромисс - обвинения по первому и второму разделам обвинительного заключения (т.е общий план и преступления против мира) были объединены, началом заговора сочли не 1920 г., а 1937 г. К сожалению, Трибунал отказался признать наличие общего плана или заговора применительно к военным преступлениям и преступлениям против человечности. Непростым оказалось и решение вопроса о виновности каждого из подсудимых и об определении им наказания.
17 сентября К.П. Горшенин и В.Г. Деканозов направили И.В. Сталину проект указаний Никитчен-ко, согласованный с Вышинским и Молотовым, который был им одобрен. Члену МВТ от СССР предлагалось настаивать на признании всех подсудимых виновными и требовать для них смертной казни. В указаниях говорилось: «Если с нашими предложениями, несмотря на все усилия, не будут соглашаться, надо твердо дать понять, что такого приговора мы не подпишем и вся ответственность за это ляжет на партнеров. Если же такая постанова не даст результата, Вы должны представить в письменной форме свое особое мнение и потребовать, чтобы оно было приложено к приговору. Кроме того, Вы должны добиваться, чтобы председатель, огласив приговор, сообщил содержание Вашего особого мнения... В отношении преступных организаций - надо категорически настаивать на объявлении преступными также имперского правительства, генштаба и ОКВ, которые партнеры предлагают исключить» [77].
Примечательно, что до этих указаний Никитченко предлагал приговорить Деница, Папена и Фриче к десяти годам тюрьмы, Шахта - к пожизненному заключению.
Как известно, в своем особом мнении И.Т. Ни-китченко протестовал против неприменения смертной казни к Гессу, непризнания виновными Шахта, Папена и Фриче, а также отказа признать преступными организациями имперское правительство, Генштаб и Верховное командование. Окончательная редакция его особого мнения также была согласована с Москвой.
Хотя Приговор, оглашенный 30 сентября -1 октября, не полностью удовлетворил Кремль, общие итоги процесса оценивались им высоко. Об этом свидетельствовали статьи в советской прессе, документальные фильмы и публикации материалов процесса, хотя и далеко не полные.
Итак, Нюрнбергский процесс - важная веха в истории мировой цивилизации. Суд народов довершил военное сокрушение фашистского рейха его морально-политическим разгромом. СССР с первых дней войны выступал за проведение международного судебного процесса над гитлеровскими главарями. Его представители внесли существенный вклад в подготовку его Устава, в разработку обвинительного заключения и приговора. Устав и приговор Нюрнбергского суда народов внесли важный вклад в развитие права. Нюрнбергские нормы - и юридические, и моральные - прочно вошли в общественное сознание. Они и сегодня служат делу борьбы с фашизмом, агрессией, национальной нетерпимостью и терроризмом, торжеству международного права и права каждой личности на свободу и безопасность.
Примечания:
1. Преступные цели - преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941-1944 гг.). - М., 1963; Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов / в 7 тт. - Т. 3. - М., 1958; Нюрнбергский процесс. Сборник материалов / в 8-ми томах. - Т. 3. - М.,1989; Т. 4. -М., 1990.
2. Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной воны. Документы и материалы. - Т. 1. -М., 1944. - С. 277.
3. 23 июля 1942 г. правительства Бельгии, Голландии, Греции, Люксембурга, Норвегии, Польши, Чехословакии, Югославии и Национальный Комитет Свободной Франции направили СССР коллективную ноту, в которой выражалось пожелание, чтобы со стороны Советского Союза также было сделано предупреждение об ответственности за злодеяния, совершаемые
гитлеровцами. (Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941-1945 гг. Документы и материалы. - М., 1985. - С. 105-108).
4. Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941-1945 гг. Документы и материалы / в 2-х т. - Т. 1. - М., 1983. - С. 294.
5. Library of Birmingham's University Avon Papers AP 20/ 9/57.
6. Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Ф. 06. Оп. 4. П. 14. Д. 137. Л. 9-12.
7. Там же. Л. 18.
8. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ) Ф. 558. Оп. 11. Д. 284. Л. 13-21; СССР и германский вопрос 1941-1948. Документы из Архива внешней политики Российской Федерации / В 3-х тт. - Т. 1. - М., 1998. - С. 176-186. Во время разговора с Молотовым А.К. Керр сообщил, что и правительство США, и правительство Великобритании выступают против организации суда над преступниками войны. Британское правительство изучает вопрос о том, чтобы предложить Объединенным Нациям решить судьбу главных военных преступников не судом, а политическим решением, принятым совместно. Однако Молотов подчеркнул, что, по мнению советского правительства, решение этого вопроса следовало поручить международному трибуналу. «Это было бы максимально объективным и беспристрастным способом решения вопроса об участи главных преступников войны в глазах всех народов. Другой более подходящей формы для решения этого вопроса советскому правительству не известно», - сказал он.
9. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 37. Л. 63-65.
10. См. подробнее: Лебедева, Н.С. Подготовка Нюрнбергского процесса. - М., 1975. - С. 21.
11. Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. - Т. 1. - М., 1957. - С. 395-396.
12. FRUS. The Conference at Quebec, 1944. - Wash., 1972. -P. 91-93, 467, 487.
13. FRUS. The Conferences at Malta and Yalta, 1945. - U.S. Government Printing Office, 1945. - P. 400.
14. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. -Т. 4. - М.,1984. - С. 169-170.
15. В это время в Сан-Франциско проходила конференция по созданию Организации Объединенных Наций. Однако совещание проходило вне ее рамок. В нем приняли участие от СССР В.М. Молотов, посол СССР в США А.А. Громыко, работники НКИД СССР С.А. Голунский, Б.Ф. Подцероб и В.Н. Павлов; от США госсекретарь Э. Стеттиниус, С. Розенман, Ч. Болен, Дж. Данн, Юст, Дж. Макклой и др.; от Великобритании - А. Иден, А. Кадоган, Малкин и Тикстон. (АВП РФ, Ф, 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 1-5).
16. 8 мая советские эксперты составили записку в адрес Молотова, Вышинского и Деканозова, в которой от-
метили приемлемость основных предложений американской стороны и сообщили свои замечания. Главным из них они считали состав Трибунала из 4-х членов, поскольку 2 представителя англо-саксонских держав могли бы блокировать любое решение. Им более импонировало неофициальное предложение французского эксперта Аглиона о создании Трибунала из 5 членов, путем включения в него чеха, югослава или поляка. Кроме того советские эксперты выступали за то, чтобы предоставить Союзной Контрольной Комиссии (СКК) право судебного надзора за МВТ, отмены приговора и возвращения на новое расследование (СССР и германский вопрос. - Т. 1. -С. 637-639).
17. СССР и германский вопрос. - Т. 1. - С. 140-141.
18. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 60-61; СССР и Нюрнбергский процесс / Сост.: Н.С. Лебедева. - М., 2012. - С. 173-174.
19. Указав, что разделяет точку зрения США «о необходимости срочного образования международного трибунала» и готово «немедленно подписать соответствующее соглашение», взяв за основу американский проект, Советское правительство предложило поправки и дополнения, сформулированные в 17 пунктах. (Соколов, В.В. Дипломатическая подготовка к созданию Международного военного трибунала // Нюрнберг предупреждает: от нацизма до терроризма. Материалы международной конференции «Нюрнбергский процесс - история и современность» 2 - 3 октября 2001 г., г Москва. - М., 2002. - С. 106.
20. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 24. Д. 278. Л. 3.
21. АВП РФ. Ф. 07. Оп. 10. П. 8. Д. 83. Л. 40-43; Дипломатический вестник. - 1995. - № 5. - С. 74-75.
22. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 7021. Оп.116. Д. 337. Л. 32.
23. Smith, B.F. The American Road to Nuremberg: the Documentary Record. 1944-1945. -Stanford (Cal.), 1982. -P. 33-37.
24. Письмо Э. Ротштейна к Н.С. Лебедевой. Архив автора.
25. См. подробнее: Лебедева, Н.С. Указ. соч. - С. 82-140.
26. СССР и германский вопрос. - Т. 1. - С. 182-183.
27. АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 3. Л. 121-123.
28. Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав - СССР, США и Великобритании 17 июля - 2 августа 1945 г. Сб. документов. -М., 1980. - С. 492. В проекте, представленном В.М. Молотовым на заседании министров иностранных дел трех держав, предлагалось назвать в качестве примера имена таких главных нацистских преступников, как Геринг, Гесс, Риббентроп, Розенберг, Кейтель, Лей, Дениц, Кальтенбруннер, Фрик, Штрейхер, Крупп. Характерно, что из первоначального проекта Молотов вычеркнул имена Папена, Ганса Франка и Шахта и вставил Деница (СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 212-214.). Но поскольку англичане и американцы категорически возражали против упоминания конкретных лиц, И.В. Сталин предложил вклю-
чить в английский проект, взятый за основу, положение о том, что первый список обвиняемых будет опубликован до 1 сентября.
29. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8-ми томах. - Т. 1. - М., 1987. - С. 144-146.
30. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 210. Л. 1-3; СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 229-231.
31. Первым распоряжением Совнаркома от 22 августа 1945 г. за № 12554/р штат советского представителя в МВТ устанавливался всего 9 человек, что естественно, было недостаточным в условиях ведения процесса на 4-х языках. Только для организации синхронного перевода требовались от каждой стороны 6 квалифицированных переводчика, 6 стенографистов и т.д. 12 сентября Никитченко обратился к Вышинскому с просьбой увеличить штат на 25 человек. Соответствующее распоряжение СНК за № 14812/р было принято 10 октября 1945 г. (АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 4. Л. 4, 4 об., 14). Как выяснилось впоследствии, и это количество сотрудников оказалось недостаточным.
32 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1463. Л. 104-105.
33. Заместителем члена Трибунала от СССР был назначен Александр Федорович Волчков. Член Трибунала от США Фрэнсис Биддл и его заместитель Дж. Паркер были назначены Г. Трумэном 12 сентября, член МВТ от Великобритании Джеффри Лоуренс и его заместитель Норман Биркетт - английским правительством 28 сентября, Временное правительство Франции - соответственно профессора Донедье Де Вабра и Робера Фалько.
34. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1053. Л. 52.
35. СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 30-31, 238-240, 277-278.
36. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1054. Л. 15, 28-29. 6 ноября А.А. Соболев передал, что в сентябре по указанию Вышинского они просили Американскую информационную службу предоставить советским журналистам 25 мест в зале суда, но в конце ноября выяснилось, что их потребуется в 2 раза больше. Американцы согласились увеличить квоту на 10 человек в зале суда и предоставить помещения и питание для 60 человек, которые могли бы меняться во Дворце юстиции. По сведениям Соболева, места в зале распределялись так: 75 мест американцам, 50 англичанам, 40 французам и 35 - советским журналистам. Предлагалось настаивать на предоставлении СССР 50 мест. (АВП РФ. Ф. 082. Оп. 32. П. 178. Д. 1. Л. 100-101).
37. СССР и германский вопрос. - Т. 2. - М., 1999. -С. 258-259.
38. АВП РФ. Ф. 082. Оп. 32. П. 178. Д. 1. Л. 98.
39. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 55-56.
40. Там же. Л. 60; СССР и Нюрнбергский процесс. -С. 329-330
41. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 404. Л. 51-52, 62-68, 85.
42. Там же. Л. 49-50, 66-68; д.1. Л. 87-95.
43. Подробнее о работе над подготовкой Обвинительного заключения см.: Лебедева, Н.С. Указ соч. - С. 149- 156.
252
Принципиальный характер приобрело раскрытие понятия «восточные страны». Представители СССР предложили и затем решительно настаивали на следующей формулировке: «в СССР, т.е. в Белорусской, Украинской, Эстонской, Латвийской, Литовской, Карело-Финской и Молдавской Советских Социалистических Республиках и в 19 областях Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, а также в Польше, Чехословакии, Югославии, Греции и в Балканских странах, ниже называемых «Восточными странами»». В связи с тем, что правительства США и Великобритании не признали вхождение стран Балтии в СССР, Р. Джексон направил главным обвинителям от СССР, Великобритании и Франции следующее послание: «Милостивые государи. В Обвинительном акте против германских военных преступников, подписанном сегодня, Эстония, Латвия и Литва и ряд других территорий представлены как территории, относящиеся к СССР. Такая формулировка была предложена Советской делегацией и была принята во избежание задержки, которая могла иметь место в случае переделки текста. Обвинительный акт был подписан соответственно следующему пониманию и при следующих условиях: я не уполномочен разрешать вопрос признания или не признания со стороны США прав Советского Союза на суверенитет над этими территориями. Поэтому подписание Обвинительного акта с вышеуказанной формулировкой в этой части не является ни признанием, ни отрицанием со стороны США или со стороны подписавшихся прав Советского Союза на суверенитет над этими территориями». (РГАСПИ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 8. Л. 134).
44. АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Л. 24-24об; СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 255.
45. В ней вместо слов: «Заговорщики запретили все политические партии, за исключением нацистской партии. Они сделали нацистскую партию правящей организацией с обширными чрезвычайными привилегиями» предлагалось дать новую формулировку: «Заговорщики запретили все политические партии и все профессиональные союзы. Они сделали исключение только для нацистской (гитлеровской) партии, превратив ее в правящую организацию с обширными чрезвычайными привилегиями, не ограниченными ни конституцией, ни законами». Указывалось, что эту поправку следует мотивировать необходимостью указать на характер нацистского государства и нацистской партии, которые несовместимы с принципами демократизма и законности. На этой поправке следовало настаивать и в случае несогласия других обвинителей добиться, как минимум, исключения указанных двух фраз. «Без такой поправки Вы не должны подписывать обвинительное заключение», - указывалось в проекте «кремлевской четверки».
46. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 208. Л. 27-31.
47. АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 8. Л. 46.
48. К моменту подписания Обвинительного заключения советские обвинители располагали 70 документами,
в момент предъявления доказательств советской стороной - 443. В их число входили также документы, полученные от американских, английских обвинителей, от правительств Польши, Чехословакии, Югославии. (ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2.Д. 404. Л. 7-10).
49. АВП РФ. Ф. 082. Оп. 32. П. 178. Д. 1. Л. 172-177. 6 декабря Вышинский передал Керру меморандум. В нем, в частности, указывалось, что Советское правительство полагает, что «следует пойти навстречу пожеланиям правительств Польши, Чехословакии и Югославии и других заинтересованных стран, разрешив их представителям выступить на Нюрнбергском процессе». В ходе беседы Керр поинтересовался, дружно ли работают обвинители. Вышинский ответил утвердительно.
50. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 28-29.
51. АВП РФ. Ф. 082. Оп. 32. П. 178. Д. 1. Л. 141; Ф. 7445. Оп.2. Д. 404. Л. 24.
52. Там же. Л. 55-56; СССР и Нюрнбергский процесс. -С. 290.
53. 16 ноября Ю.В. Покровский телеграфировал в Москву Р. А. Руденко: «На вопрос обвинителей о дате Вашего приезда я высказал предположение о Вашем заболевании, поскольку еще до отъезда отсюда у Вас наблюдались признаки малярии... Прошу сообщить, позволит ли состояние Вашего здоровья быть в Нюрнберге двадцатого или врачи потребуют задержаться в Москве на несколько дней». 17 ноября Покровский направил Комитету обвинителей следующую записку: «Мною только что получено сообщение о том, что мое предложение, высказанное вчера во время заседания о болезни главного обвинителя от Союза ССР генерал-лейтенанта Руденко, к сожалению, оказалось правильным. Состояние здоровья генерала не является столь неудовлетворительным, чтобы вызвать основание для замены его кем-либо другим в предстоящем процессе, но вместе с тем врачи считают невозможным его прибытие в Нюрнберг раньше, чем через полторы-две недели. ... Ни один из его помощников не уполномочен представлять СССР в качестве Главного обвинителя в процессе. В связи с этим прошу Комитет обвинителей доложить Трибуналу о невозможности начать процесс 20 ноября 1945 г. по мотиву этого совершенно непредвиденного обстоятельства и о необходимости отложить его до выздоровления Главного обвинителя от СССР». (СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 291- 292). Однако Джексон заявил, что американский народ и американское правительство будут крайне отрицательно реагировать на отложение процесса по такому поводу. «Любое отложение процесса будет рассматриваться как неумение справиться с процессом со стороны обвинителей и суда», - указал он. Англичанин же сказал, что он согласен молчать на заседании МВТ, если Советский Союз возьмет вину за отсрочку процесса на себя. Лишь француз указал, что, если советский представитель не будет участвовать на процессе с самого начала, то делегация его страны также не сможет
принять участие на открытии процесса. (АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 8. Л. 75-76; СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 302).
54. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 59.
55. АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Л. 57.
56. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д.37. Л. 160; СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 308.
57. СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 309.
58. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 11-13, 31-35, 39-42
59. СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 43. См. также: Taylor, T. The Anatomy of the Nuremberg Trials. - New York, 1992. - P. 193.
60. СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 314-316.
61. 26 ноября на заседании Комиссии в Нюрнберге, проходившем под председательством Вышинского, было решено существенно переработать речь Руденко, которая была рассчитана на 2 часа, тогда как главные обвинители от других стран намеревались выступать в течение 4 - 8 часов. Подбор материалов и дополнение текста речи были поручены Маньковскому, Трай-нину (раздел «Идеология»), Кузьмину, Грибанову и Шейнину (Агрессия против Чехословакии, Польши и Югославии»), Вышинскому, Горшенину и Руденко («Агрессия против СССР»), Кареву и Рагинскому («Военные преступления и преступления против человечности»). (ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 43-44).
62. СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 380-381.
63. Нюрнбергский процесс. Сборник документов / в 8-ми томах. - Т. 1. - С. 573, 636.
64. См.: Нюрнбергский процесс. Сборник материалов / в 8 томах. - Т. 1-6. - М.,1987-1999.
65. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 404. Л. 72.
66. Там же. Д. 391. Л. 57-58; СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 299-300.
67. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2.Д. 391. Л. 43-47. К протоколу Комиссии прилагался перечень вопросов, составленный Вышинским: «1. Отношение к Версальскому миру; 2. Советско-германский пакт о ненападении 1939 г. и все вопросы, имеющие к нему какое-либо отношение; 3. Посещение Молотовым Берлина, посещение Риббентропом Москвы; 4. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР; 5. Советские прибалтийские республики; 6. Советско-германские соглашения об обмене немецкого населения Литвы, Латвии и Эстонии с Германией; 7. Внешняя политика Советского Союза и, в частности, вопросы о проливах, о якобы территориальных притязаниях СССР; 8.Балканский вопрос; 9. Советско-польские отношения (вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии)».
68. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 12-17.
69. Там же. Л. 28-30.
70. Там же. Д. 8. Л. 47-48.
71. СССР и Нюрнбергский процесс. - С. 410-411.
72. Там же. - С. 411-412.
73. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 404. Л. 78-84; Д. 8. Л. 121122; Д. 6. Л. 5.
74. См. подробнее: Лебедева, Н.С. Катынь: преступление против человечества. - М., 1994; Катынь 1940-2000. Документы / Отв. сост.: Н.С. Лебедева. - М., 2001; Лебедева, Н.С. Катынский вопрос на Нюрнбергском процессе // Посев. Общественно-политический журнал. - 2012. - № 2. - С. 26-35.
75. ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 8. Л. 5-7, 139-140. Американская делегация отвечала за допросы Шахта, Фун-
ка, Шираха, Шпеера, британская - Деница, Редера, Йодля, Папенп, Нейрата, французская - Заукеля, Зейс Инкварта, советская - Фриче, а также участие в допросах Шахта, Функа, Шираха, Шпеера, Деница, Ре-дера, Йодля, Нейрата.
76. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 410. Л. 86.
77. СССР и германский вопрос. - Т. 2. - М., 1999. -С. 703-707.
254
