CC BY
10
Дина Малышева,
доктор политических наук
США И РОССИЯ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ВОСТОКЕ: ЧТО ВПЕРЕДИ?
После трагедии в США 11 сентября 2001 г. и последовавшей затем антитеррористической операции в Афганистане ситуация на постсоветском Востоке (т.е. в независимых государствах Центральной Азии и Южного Кавказа) кардинальным образом изменилась. В жизнь этого большого региона, который не так давно был своего рода "доменом" Москвы, стремительно ворвался новый геополитический "игрок" — Соединенные Штаты. Как соотносится с интересами России появление этого мирового лидера на территориях, которые Москва все еще считает "подведомственными" себе, несмотря на то что ее влияние здесь заметно сузилось? Какие сферы могут стать предметом взаимодействия между Россией, США, а также государствами Центральной Азии и Южного Кавказа и что может разъединить их?
Если судить о приоритетах этой политики по высказываниям американских должностных лиц, то создается впечатление, что внимание США концентрируется в основном на энергоресурсах, проблемах политической стабильности и борьбе с международным терроризмом. Так, представитель администрации Соединенных Штатов заявляет, что "мы хотели бы добиться большей интеграции республик региона в международное сообщество, укрепления в этих странах демократии и дальнейшего развития их экономики".
И все же полного представления о долгосрочной стратегии Вашингтона в Центральной Азии и на Кавказе нет, что рождает множество версий и догадок. Некоторые из них способны пролить свет на истинные намерения США и на их реальную политику в регионе.
Это, во-первых, точка зрения, согласно которой события 11 сентября и последовавшая за ними антитеррористическая операция лишь повод для укрепления глобального доминирования Вашингтона: "Америка, фактически купив себе право находиться на этой территории (Центральной Азии. — Д.М.) неограниченное время, даже уже не в перспективе, а сегодня может держать под неусыпным контролем южные границы России, транспортировку энергоносителей из Центральной Азии в КНР и даже влиять на националистические настроения в китайском Синьцзяне". Добавим, что благодаря новому
военному базированию американцы получают также возможность контролировать являющееся кризисным пространство Афганистана и индопакистанского региона.
Во-вторых, указание на то, что в повестке дня реальной политики Соединенных Штатов стоит намерение приблизиться к месторождениям Ирака и Ирана, усилить контроль над нефтеносными районами Каспия, обеспечить безопасность маршрутов движения нефтяных и газовых потоков; ведь тот, кто будет обладать ими, станет в XXI в. формировать мировую политику, диктовать глобальной экономике свои условия.
В-третьих, аналитики предполагают, что США намерены использовать какую-либо страну постсоветского Востока в качестве плацдарма для развертывания будущей военной операции против Ирака. Такие слухи активно муссировались в Азербайджане и Грузии, и за рассуждениями об этом просматривалась живейшая заинтересованность закавказских государств предоставить такой плацдарм.
Наконец, есть мнение, что Афганистан и Ирак — только лежащая на поверхности часть американского плана борьбы с международным терроризмом. В действительности же США намерены решить глобальную задачу — уменьшить роль Китая, обладающего ядерным оружием, но не вполне контролируемого Соединенными Штатами. (Следует отметить, что КНР представляет угрозу и для российского Приамурья, ставшего совсем "прозрачным" и не защищенным от "мирной" экспансии этого "гиганта Азии", который со временем может притязать на эту исконно русскую территорию.) Другими словами, можно с большой долей уверенности предположить, что Вашингтон не ограничится выполнением задач, поставленных в рамках антитеррористической кампании: США сохранят свое военное присутствие в Центральной Азии и заодно готовы накрыть своим "военным зонтиком" и Южный Кавказ. В одном из заявлений представителя американской администрации подчеркивается, что внимание Белого дома "сфокусировано на безопасности, но не исключительно на ней". По мере того как капитал и военные структуры США обосновываются на постсоветском пространстве, они стремятся сформировать там порядок, отвечающий их интересам и их видению стратегических задач. И это наиболее серьезный вызов России, ее политике в регионе, поскольку она не способна предоставить государствам Центральной Азии и Южного Кавказа финансово-
экономическую помощь в тех же объемах, что и Соединенные Штаты.
Например, бюджет Агентства США по международному развитию на 2002 г. для Центральной Азии составил 202 млн. долл., из которых примерно 75 млн. предназначено "для программ строительства демократии". В целом же финансовая помощь Вашингтона всем пяти центральноазиатским государствам в 2002 г. по сравнению с 2001 увеличилась с 230 млн. долл. до 595 млн. долл. Если раньше Казахстан лидировал как получатель американской помощи среди других государств региона, то в 2002 г. его сменил Узбекистан, с началом антитеррористической операции избранный на роль главного союзника США: в г. Казахстан получил 71,5 млн. долл., а на 2002 г. ему намечалось предоставить 81,6; Узбекистану выделено 55,9 в 2001 и 161,8 млн. долл. — в 2002 г.; Таджикистану, соответственно, 56,4 и 85,3. После завершения военной фазы операции Вашингтон планирует свою помощь Ташкенту поставить в прямую зависимость от темпов реформ, которые будут осуществляться здесь в сфере национальной экономики. Впрочем, и раньше помощь Соединенных Штатов постсоветским государствам Востока была значительной. По данным Госдепартамента США, с 1992 г. американское правительство выделило примерно 1336 млрд. долл. Армении, а также предоставило ей иную помощь на 218 млн. долл., что в общем составило более 1554 млрд. долл. Азербайджан за этот же период получил 335 млн. долл. из государственных источников и 115 млн. — из неправительственных, Грузия, соответственно, 1,1 млрд. и 408 млн. долл., Казахстан — 874,3 млн. и 189 млн., Киргизстан — 590 млн. и 139 млн., Таджикистан — 427,5 млн. и 55 млн., Туркменистан — 217 млн. и 45 млн., Узбекистан — 444,3 млн. и 148 млн. долл. Еще до начавшихся 7 октября 2001 г. бомбардировок Афганистана Соединенные Штаты заключили важнейшие договоры с центральноазиатскими государствами об использовании объектов на их территории для размещения сил США и коалиции. Подписанные документы о статусе Вооруженных сил создали правовую основу сначала для поисково-спасательных работ, а затем и для закрепления иностранных военных на узбекской авиабазе в Карши-Ханабад (близ афганской границы), которая, по слухам, передана американцам на 20—25 лет. В Киргизстане переоборудован гражданский аэропорт "Манас" и создана военная база. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев подписал соглашение, открывающее в чрезвычайных об-
стоятельствах американским военным самолетам доступ на авиабазу в Алма-Ате.
Избрав центральноазиатские государства в качестве плацдарма на время антитеррористической операции, Соединенные Штаты, судя по всему, намерены обосноваться здесь всерьез и надолго. Это косвенно подтверждено в справочном материале: "Политика США в Центральной Азии. Часто задаваемые вопросы", подготовленном Госдепартаментом: "У нас нет намерения создавать постоянные военные базы в Центральной Азии. С другой стороны, мы намерены идти по пути установления долгосрочных отношений в сфере безопасности, в вопросах доступа к военным базам. В настоящий момент, пока продолжаются операции в Афганистане, уровень нашего военного присутствия в регионе, по всей видимости, останется неизменным". После освоения Центральной Азии приходит черед и Южного Кавказа: весной 2002 г. Вашингтон и Тбилиси согласовали программу ускоренного сближения Грузии с НАТО, и уже в апреле на бывшей российской военной базе в Вазиани обосновалось около 1 тыс. военнослужащих США. В Гори турки приступили к подготовке боевой техники и личного состава танкового полка грузинской армии. Инфраструктура военных баз в Вазиани и Гордабани полным ходом подгоняется под стандарты НАТО. Принято решение о совместном патрулировании специальными подразделениями ВМС США и их турецкими союзников всей акватории Черного моря—до берегов Крыма и Керченского пролива.
Вняв предупреждениям азербайджанских властей о возможной активизации в стране радикального ислама, американские законодатели решили отменить поправку 907 Акта в поддержку свободы. Она была принята конгрессом США в 1992 г. и запрещала предоставлять Азербайджану военную помощь в связи с блокадой им Армении и Нагорного Карабаха. В то же время в новом решении конгресса зафиксировано положение о недопустимости использования Азербайджаном американской помощи, особенно военной, против Армении. Что касается последней, то этим же решением объем ежегодных ассигнований республике на военно-технические цели возрастает. Таким образом, США, укрепив позиции в Азербайджане, не вызвали при этом недовольства Армении. Следовательно, пока США успешно реализуют свою стратегию: после "блицкрига" в Афганистане, завершившегося с минимальными американскими потерями в живой силе и технике, им удается быстро и эффективно продвинуть свои интере-
сы и в сферах традиционного влияния России — на постсоветском Востоке. Его (вместе с Россией) окружают новыми военно-разведывательными объектами, создаваемыми в Турции, Грузии, бассейне Персидского залива, Афганистане. Кроме того, США получают доступ к богатым природным ресурсам Центральной Азии и Прикас-пия, добиваются возможности контролировать через утратившую де-факто свою самостоятельность Грузию важные для американских и западных компаний транспортные и энергетические маршруты. Все это, возможно, и не свидетельствует о намерениях Вашингтона проводить политику "сдерживания" Москвы, но значительно сужает поле ее политического пространства, в результате чего США получают рычаги влияния на Россию.
Не секрет, что государства Центральной Азии и Южного Кавказа продемонстрировали готовность "выстраиваться" в рамках предложенной Западом и США новой системы координат. Причину такой "покладистости" аналитики усматривают в их "хронической восприимчивости к внешнему геополитическому воздействию", что облегчается специфическими особенностями развития: внутренней слабостью, отсутствием собственной консолидирующей силы, этнической и религиозной пестротой, разобщенностью, перманентной междоусобицей.
И действительно, бывшие советские республики региона испытывали (и продолжают испытывать) тяжелейший кризис в экономике, политике и в социальной сфере. Преодолеть его без внешней поддержки они не надеются, как и не могут сами справиться с угрозами сепаратизма, преступности, наркомафии, религиозного экстремизма и прочими серьезными вызовами их национальной безопасности. Политические элиты государств постсоветского Востока надеются получить от США то, что не смогла — а порой и не хотела—дать им Россия, — экономическую помощь, защиту от внутренних и внешних врагов. Именно поэтому, например, президент Узбекистана Ислам Каримов настаивает на присутствии американских военных в Центральной Азии до окончательной стабилизации ситуации в регионе: "Я против того, чтобы американцы уходили из этого района до тех пор, пока не будет мир и стабильность здесь (в Афганистане. — Д.М.) и на территории Центральной Азии".
Но сумеют ли США (как и Россия или кто бы то ни было еще) решить вместо них их внутренние проблемы? Неминуемое международное соперничество за постсоветский Восток, усугубленное труд-
норазрешимыми кардинальными проблемами его социально-экономического и политического развития, может превратить эту огромную территорию в регион хронической нестабильности. Эксперты любят ссылаться на успешный опыт восточноазиатских государств — членов АСЕАН, которые благодаря внешней помощи и успешной интеграции сумели за короткий исторический срок пройти немалую часть пути, отделявшую их от лидеров мировой экономики. Однако и эта модель дает сбои: в 1998 г. страны АСЕАН пережили серьезнейший финансовый кризис. Что уж говорить о постсоветских республиках Азии: они находятся на более низкой — по сравнению с "азиатскими тиграми" — ступени рыночных отношений, да и традиции трудовой этики не столь прочно укоренены здесь, как в ЮВА. К тому же на постсоветском Востоке наблюдается разнонаправленный дрейф государств друг от друга, этот процесс идет параллельно и независимо от заявлений лидеров о региональной солидарности, между ними сохраняются серьезные политические и экономические противоречия. Это нерешенные территориальные споры с Китаем, а также другие очаги напряженности, в основе которых лежат существующие между всеми государствами региона этнические и территориальные проблемы, разногласия в вопросах освоения водных ресурсов, в области взаимных расчетов за поставку энергоносителей. Под влиянием американского присутствия межгосударственные отношения в регионе не скоро стабилизируются, поскольку в Центральной Азии остается еще немало других политических мин замедленного действия.
Все это означает, что в обозримом будущем здесь вряд ли удастся создать дееспособную экономическую либо военную структуру. Ведь такая структура должна основываться на общности интересов. Но власти государств региона чаще всего тормозят реформирование экономик, предпочитая совершенствовать систему "власть — государство", основы которой заложены еще в советские времена, когда единый военно-мобилизационный комплекс скреплял государство и общество в одно целое. Разумеется, с тех пор ситуация изменилась. Благодаря сращиванию государственных структур и финансового капитала власть получила новые рычаги влияния на общество — через бюджет, налоги, льготы, привилегии и т.д. Но государство, как и прежде, сохраняет господство над обществом, всесторонне подчиняет его себе, почти повсеместно успешно выполняя лишь одну функцию — подавления. В этом же направлении действуют и его структуры. Официально провозглашая задачу поддержать стабильность и
согласие в обществе, используя для этого отнюдь не демократические методы, они принуждают и подавляют общество—за счет бесправия граждан, их прямой или косвенной зависимости от властей. Отсюда — слабое развитие политических сил, поддерживающих и обеспечивающих проведение реформ, усиливающаяся политическая нестабильность государств постсоветского Востока и непредсказуемость их будущего развития.
В 90-е годы государства Центральной Азии и Южного Кавказа не были готовы конвертировать помощь Москвы в усиление ее политико-экономической роли, поддержать ее усилия (а косвенно и усилия Пекина), направленные на уравновешивание и сдерживание геополитического влияния США. Возможно, в отношениях с Соединенными Штатами, которые нуждаются пока в военных базах и энергоресурсах региона, постсоветские государства Востока могут пойти дальше. Но есть и пределы такого сближения. Камнем преткновения может, в частности, стать вопрос о несоблюдении здесь прав человека, в чем западные правозащитные организации обвиняют местные "авторитарные режимы". Поскольку для США демократия и права человека — краеугольный камень их внутренней и внешней политики (в этом они отличаются от России, менее чувствительной к таким "сюжетам" и готовой закрыть глаза на "издержки", связанные с нарушением прав человека), американская администрация вынуждена реагировать на сигналы правозащитников. В одной из своих последних резолюций конгресс Соединенных Штатов призывает администрацию Буша поставить политическую, экономическую и военную помощь США странам Центральной Азии в зависимость от соблюдения ими прав человека. "Прогресс в положении с правами должен иметь определяющее значение в отношениях Соединенных Штатов с правительствами государств Центральной Азии, их уровне и частоте", а также при "распределении помощи и в оказании военной поддержки". Администрация Буша должна также гарантировать, что эта помощь не окажется в распоряжении сил, замешанных в нарушении прав человека. Подобную критику власти республик региона воспринимают весьма болезненно, и она способна создать напряженность в их отношениях с Западом.
В Центральной Азии и на Южном Кавказе осознают, что по выданным векселям — экономической и военной помощи — придется расплачиваться, возможно, ущемлением суверенитета государств или превращением в сырьевой придаток развитого мира. Признаки
такой тенденции заметнее всего в Казахстане и в Азербайджане (Грузия — особый случай: в силу объективных и субъективных причин она де-факто находится в состоянии распада государственности), где экономическое развитие напрямую зависит от иностранных капиталовложений. Здесь они потекли не в базовые и трудоемкие отрасли промышленности, ориентирующиеся на внутренний рынок, а в горнодобывающую сферу и в нефтегазовый комплекс. Промышленные предприятия, в свое время созданные для нужд социалистической экономики, плохо вписываются в рыночные отношения. А потому зарубежные инвесторы, исчерпав до конца производственные мощности, могут просто не считать для себя интересным вложение денег в их реконструкцию. Но даже и при более благоприятном сценарии интернационализация экспортоориентированного производства может оказать (и уже оказывает) негативное воздействие на экономику Казахстана, Азербайджана и других государств, избравших схожую с ними модель развития. Ставка на нефть, от экспорта которой зависят перспективы развития прикаспийских государств, может не оправдать себя, и в таком случае поставленная цель — диверсифицировать экономическую структуру, — вероятно, не будет достигнута. Сомнительно также, чтобы в постсоветских государствах Центральной Азии и Южного Кавказа "новые хозяева" сумели обуздать "болевые точки" экономик: коррупцию, инфляцию, неразвитость рынка труда и т.д.
Другими словами, американское присутствие если и упорядочит, возможно, на время некоторые стороны жизни, то создаст лишь слабые предпосылки для рыночных реформ, для построения демократических и правовых государств. В перспективе же ситуация во всех постсоветских республиках чревата повышением рисков, способных перерасти в угрозы безопасности, главные из которых — социальные коллизии и взрывы. Без преодоления затянувшегося экономического кризиса, без поддержки и сохранения политической и социальной стабильности вряд ли можно будет реализовать грандиозные нефтяные и газовые проекты. Стало быть, именно экономическая ситуация в регионе определит будущую стратегию США и других ведущих геополитических "игроков". В том числе и России.
Российская политическая элита в целом спокойно отреагировала и на высадку американского военно-политического десанта в Центральной Азии, и на последующую военную операцию в Афганистане. Мотивация со стороны России ее поддержки США и присоединения к антитеррористической коалиции схожа с той, которой ру-
ководствовались в этом вопросе государства Центральной Азии и Южного Кавказа. У всех обозначился общий враг — терроризм, который ныне представляет самую серьезную угрозу их национальной безопасности. Захват террористами в октябре 2002 г. театрального центра в Москве подтвердил правильность избранного Россией прозападного курса. Она, как и США, разочаровалась в некоторых своих союзниках и партнерах. Так, после 11 сентября Соединенные Штаты обнаружили, что Саудовская Аравия и некоторые другие арабские "друзья" Вашингтона причастны, пусть косвенно, к подготовке и финансированию террористов, протаранивших Всемирный торговый центр и Пентагон (16 из 19 террористов оказались подданными Саудовской Аравии). Но и Россия убедилась в том, что поддержка сепаратизма в Чечне и в ряде других российских территорий, а также идеологическая и материальная подпитка экстремистских религиозно-политических движений шли не только из арабского мира, но и от ее ближайших соседей: Грузии, Азербайджана, стран Балтии. Борьба с терроризмом, прикрывающимся религиозной риторикой и превратившимся в транснациональное явление, создает основу для российско-американского взаимодействия и в долгосрочной перспективе. Кроме того, Россия заинтересована в углублении двустороннего энергетического сотрудничества с США — не только эпизодического, каким стало поступление нефти из России в стратегический нефтяной резерв США осенью 2002 г., но и диверсифицированного, осуществляемого на долгосрочной основе. В свою очередь, американские нефтяные компании, имеющие большое влияние на администрацию Дж. Буша, проявляют желание координации действий с Москвой в сфере регулирования цен на это энергосырье. Компании, по всей видимости, не заинтересованы в их резком падении. Это позволяет России надеяться, что она сможет повлиять на политику США в желаемом для себя ракурсе.
Реальная оценка экономической ситуации в собственной стране заставляет российскую элиту признать неприятную истину: Россия не может наравне с США обеспечить безопасность постсоветским государствам Востока или же предоставить им щедрую финансовую помощь; потому-то она получит от улучшения отношений с Западом и США больше выгод, нежели от геополитических споров относительно военного присутствия Вашингтона в Центральной Азии и на Кавказе. Что касается экономической интеграции в рамках СНГ— особенно в сфере развития торговли и транспортной сети, — то она тео теоретически пошла бы на пользу как России, так и республикам 152
теоретически пошла бы на пользу как России, так и республикам Центральной Азии и Южного Кавказа. Но пока вопрос о региональной интеграции отложен на неопределенный срок, и отношения этих государств с Россией будут, скорее всего, складываться не по линии свертывания всех связей и не по пути создания глобального евразийского союза, а в направлении развития двустороннего сотрудничества на рыночной основе. Реагируя на новейшие вызовы времени, Москва стремится выстраивать с южными соседями новую модель взаимоотношений. Знаковые события здесь таковы: попытка России укрепить свою военно-морскую группировку на Каспии; усилия по разграничению дна Каспийского моря; активизация и углубление экономического сотрудничества. Хотя к этим инициативам Вашингтон относится с определенной настороженностью, они не стали предметом серьезных американо-российских разногласий, чего нельзя сказать о проблеме Грузии, которая стала камнем преткновения в российско-американских отношениях. И для России, и для США Грузия важна, прежде всего, как выгодный стратегический плацдарм. Она имеет прямой выход к Черному морю, в чем после потери Крыма крайне заинтересованы флот и армия России, лишившиеся там после распада СССР важной стратегической базы. Грузия играет ключевую роль в экспорте каспийских энергоресурсов и является важным звеном транзитного энергетического коридора "Восток—Запад": через эту страну, минуя российскую территорию, можно экспортировать каспийские углеводороды, что особенно привлекает США. Отметим, что 18 сентября 2002 г. состоялось символическое открытие строительства трубопровода Баку—Тбилиси—Джейхан (предполагается, что он обеспечит грузинской казне 100—120 млн. "нефтедолларов" в год). Альтернативой этого коридора, где Грузия — "горловина", могут стать только иранский, афганский и некоторые другие маршруты. В такой ситуации Москву может утешить лишь то, что эти маршруты столь же непривлекательны для США и западных компаний, сколь и для нее самой. Настоящее начало работ по прокладке этого трубопровода запланировано на февраль—март 2003 г. Не исключено, что по времени они совпадут с военной операцией в Ираке, что также повышает политические ставки Грузии.
Еще одна подоплека спора — российские военные базы, которые Тбилиси при поддержке Запада и США стремится выдворить со своей территории. Сегодня в Грузии дислоцируются штаб Группы российских войск в Закавказье (Тбилиси), 12-я (Батуми) и 62-я
(Ахалкалаки) военные базы, склады боеприпасов в Сагареджо, мотострелковый полк в Хелвачаури и узел связи в Коджори. Кроме того, в Южной Осетии и в Кодорском ущелье Абхазии находятся подразделения российского миротворческого контингента общей численностью около 15 тыс. человек, на вооружении которых имеется до 1 тыс. единиц бронетехники, несколько вертолетов. Проблема заключается в отказе Москвы ликвидировать свои базы в течение двух—трех лет, как на том настаивает Грузия. Установленные Россией сроки (10—11 лет) формально не противоречат Совместному соглашению Российской Федерации и Грузии, подписанному на саммите СБСЕ в Стамбуле 17 ноября 1999 г., на который ссылаются грузинские политики. В этом документе зафиксировано только время вывода (до 1 июля 2001 г.) двух других баз, что Москва и сделала к этой дате. На самом деле Грузия торопит Россию, потому что ее базы — препятствие для сближения Тбилиси с НАТО. Россия же, сохраняя в этой республике свое военное присутствие, надеется, что помешает этому сближению. Но, если судить по результатам пражского саммита НАТО (20—22 ноября 2002 г.), Москва своей цели не достигла: Эдуард Шеварднадзе заявил о готовности Грузии вступить в альянс и тотчас же получил от генсека НАТО предложение разработать "индивидуальную программу", а это есть не что иное, как ускоренная процедура вступления в организацию. О серьезности намерений НАТО говорит и визит в Тбилиси (через два дня после пражской встречи) главы Комитета начальника штабов США генерала Ричарда Майерса. Основные темы его переговоров — интеграция Грузии в НАТО и разработка направлений военной помощи США этой стране на 2003 г. Кроме того, Майерс обсуждал с Шеварднадзе возможность участия Грузии в антииракской коалиции.
России реально нечем противодействовать такому развитию событий, поскольку она не заручилась обязательствами Грузии (равно как и других государств СНГ) не передавать свои базы войскам НАТО. Да и в целом реализовывать антигрузинскую политику без обострения отношений с США и странами Запада Москве чрезвычайно сложно. А заявления России о возможном начале военной операции в Панкисском ущелье, прозвучавшие минувшей осенью, способствовали еще большему сближению Грузии с НАТО, фактически приблизили "мягкую" оккупацию этой страны. В результате США получают возможность контролировать не только российско-грузинскую границу, но и прилегающие к ней северокавказские тер-
ритории, т.е. собственно юга России. При таком развитии событий могут оказаться полностью заблокированными российские военные базы в Армении, как это уже произошло в Таджикистане, и возникнет вопрос об их эвакуации. Уже сейчас официальный Ереван активно ищет пути сближения с Западом, и разговоры о "вечной армяно-российской дружбе" вполне могут стать таким же атрибутом истории, как и заверения в неразрывном единстве братской семьи советских народов. Если США сделают ставку на такое развитие событий, то Москва окажется в крайне затруднительном положении, при том что ее поведение выглядит все более беспомощным по мере утраты позиций в регионах, имеющих для нее жизненно важное значение.
Отсутствие инициативы со стороны России чревато и тем, что политически неискушенные элиты государств постсоветского Востока могут трактовать свое участие в антитеррористической коалиции расширительно: их мнение должны учитывать и при обсуждении других вопросов, даже если они задумают перейти к силовым методам решения своих споров с соседями или с другой стороной конфликта. Таким образом, создаются предпосылки для трансформации "замороженных" конфликтов из состояния нынешнего перемирия в стадию вооруженных боевых действий или же возникновения новых очагов напряженности.
Проблема разрешения и предотвращения вооруженных конфликтов на постсоветском Востоке представляет, на наш взгляд, наибольшую сложность с точки зрения перспектив достижения здесь стабильности, но отнюдь не исходя из перспектив развития российско-американского взаимодействия. Если судить по неоднократным заявлениям официальных лиц, в установлении мира в регионе одинаково заинтересованы и Россия, и США. Однако есть опасность того, что кто-либо из местных политиков попытается убедить США, что силы Вашингтона позволяют ему игнорировать Россию при решении конфликтов. В начале 90-х годов сложилась именно такая ситуация: Соединенные Штаты попытались тогда оттеснить Россию от урегулирования карабахского противостояния, и в качестве компромисса было принято решение о включении американского представителя в Минскую группу СБСЕ. Аналогичную картину мы наблюдаем в наши дни — теперь со стороны грузинского руководства, стремящегося доказать США и мировому сообществу пагубность российского миротворчества и преимущества международного. Конечно, возможности России активно влиять на урегулирование конфликтов подорваны —
и вследствие ее ослабления, и в связи с утратой ею политической инициативы. К тому же руководство Федерации вынуждено бороться с вооруженным сепаратизмом и набирающим силу религиозным экстремизмом в Чечне. И тем не менее Южный Кавказ с его конфликтами сохраняет для России приоритетное значение: она вынуждена снижать в этом регионе конфликтность и продвигать там свои интересы, прежде всего потому, что нестабильность на Кавказе затрагивает ее жизненно важные аспекты как сопредельного государства и как региональной кавказской державы.
Действительно, конфликты на Южном и Северном Кавказе взаимосвязаны и неотделимы друг от друга. Так, грузино-осетинское столкновение привело к появлению беженцев-осетин в Пригородном районе и к обострению здесь противостояния между осетинами и ингушами, в результате чего несколько десятков тысяч ингушей стали беженцами. Грузино-абхазский конфликт инициировал волнения адыгских народов Северного Кавказа, стимулировал сепаратистские процессы, в том числе и среди чеченцев, воевавших на стороне абхазов. Армяно-азербайджанский увеличил поток мигрантов на юг России — в Краснодарский и Ставропольский края, где возникла межэтническая напряженность, которая способствовала распространению "антикавказских" казачьих движений и организаций национал-патриотического толка. В свою очередь, в войну в Чечне косвенно вовлечены соседние Грузия и Азербайджан; этот конфликт усилил кавказофобию на юге России и в ее европейском центре, породил напряженность в межрелигиозной сфере, ибо чеченское "сопротивление" сумело представить эту войну как часть межциви-лизационного столкновения — христианско-иудейской России с "миром ислама". США и Россия способны оказать действенное влияние на урегулирование ряда конфликтов, нагорно-карабахского в первую очередь. Здесь Вашингтон и Москва, совместно осуществляя посредническую миссию, способствовали сближению позиций Еревана и Баку, инициировав двусторонний армяно -азербайджанский переговорный процесс. Оба посредника, являющиеся вместе с Францией сопредседателями Минской группы ОБСЕ, в целом отреклись от показавшей свою несостоятельность модели соперничества великих держав, которое только усиливает конфликтный потенциал в Центральной Азии, на Южном Кавказе. Поскольку 2003 г. будет годом президентских выборов в Азербайджане и Армении, трудно надеяться, что до этого лидеров двух государств можно
будет подтолкнуть к решительным шагам, направленным на разрешение карабахской проблемы. Многое будет зависеть и от того, кто сменит действующих президентов. В любом случае с интересами России придется считаться, поскольку и в обозримом будущем она сохранит свое присутствие в Армении: политическая элита этой республики, какие бы прозападные реверансы она ни делала, нуждается в России как в союзнике, который уравновешивает другие, потенциально враждебные Еревану силы в регионе. Ведь нефтепровод Баку— Тбилиси—Джейхан будет пролегать в 30 км севернее Нагорного Карабаха. А это означает, что США и Россия должны будут предложить самопровозглашенной республике условия соглашения, не ущемляющие ее национальные интересы и приемлемые с точки зрения обеспечения безопасности проживающего в НКР армянского населения.
Подходы России и США к проблеме урегулирования абхазского и южноосетинского конфликтов во многом совпадают: сохранение территориальной целостности Грузии они не ставят под сомнение. И все же в позициях Москвы и Вашингтона есть много подводных камней. Они таятся в разных представлениях о месте и роли Тбилиси в региональной политике. Так, заявления России о ее стремлении обезопасить ситуацию на границе с Грузией по времени совпадают с активизацией помощи Белого дома Грузии "в ее борьбе с террористами" в Панкисском ущелье. При этом Государственный секретарь Соединенных Штатов Колин Пауэлл, выступая в посольстве Грузии в США, заверил присутствующих, что опасения относительно развертывания американских войск в регионе "безосновательны": "Администрация США ясно дала понять, что оказываемая американской стороной помощь не должна использоваться Грузией против Абхазии... США внимательно следят за ситуацией и призывают стороны искать политические пути решения этих связанных между собой региональных кризисов".
Но в ответ на предупреждение российского президента (после встречи 11 сентября 2002 г. в Сочи с руководителями силовых ведомств) о том, что Москва оставляет за собой право на самооборону, если Грузия не может создать зону безопасности вдоль российско-грузинской границы, представитель американского Госдепартамента заявил: "США поддерживают территориальную целостность Грузии и будут протестовать, если Россия предпримет какие-либо односторонние военные действия на ее территории". Американские должност-
ные лица заявляют, что не поддержат Россию в случае, если она начнет операцию против базирующихся в Панкиси чеченских террористов. А это не что иное, как политика двойного стандарта: США преследуют угрожающих им террористов на территории отдаленных от них государств, но малейшие намеки на возможность вторжения России в сферу американских интересов (Грузия включена в их число) активно блокируются. Ситуация же в Панкисском ущелье создает угрозу безопасности не только России и Кавказу, но и всему международному сообществу. По утверждению экс-министра безопасности Грузии и одного из лидеров грузинской оппозиции в изгнании Игоря Георгадзе, наркотики, незаконная торговля оружием, похищение и торговля людьми — главные проблемы, с которыми следует вести борьбу в Панкиси. Ежегодные поступления от транзита наркотиков через ущелье составляют, по его словам, сумму, вдвое больше той, что предполагается получать от эксплуатации нефтепровода Баку—Тбилиси — Джейхан, а основная часть поставок оружия, которым сбивают российские вертолеты в Чечне, также идет через Панкиси, не говоря о том, что в ущелье вывезены многие из иностранцев, похищенных с целью получить выкуп (а таковых только в Тбилиси 150 человек).
Как справедливо отмечает ведущий российский специалист по Кавказу Сергей Маркедонов, в целом американская оценка ситуации на Кавказе страдает "формально-юридическим детерминизмом"; попытки США решать его проблемы "дистанционно и поверхностно, не вникая в их суть", мало что дадут. Урегулирование грузино-абхазского, грузино-осетинского, армяно-азербайджанского конфликтов требует "не только материальных затрат", но и "значительных людских ресурсов и нетривиальных политических ходов... И самое главное — США придется открыто признать, что нынешние государства Закавказья (прежде всего Грузия) не в состоянии самостоятельно обеспечивать собственную безопасность". Россия, несмотря на свое ослабленное состояние, не исчерпала еще своего ресурса влиять в выгодном для себя направлении на ситуацию в конфликтных зонах с помощью своих политических союзников. Недовольная прозападным курсом официального Тбилиси, Москва предприняла ряд шагов, нацеленных на сохранение в сфере своего влияния хотя бы части грузинской территории. Кроме того, что российские бизнесмены начали скупать черноморские курорты в Абхазии, предельно упрощена процедура получения российских паспортов для
жителей этой республики и Южной Осетии, в результате чего около 70% абхазцев фактически стали гражданами РФ; та же динамика прослеживается и в Южной Осетии, где российское гражданство получили больше половины жителей.
Учитывая, что в Азербайджане и Грузии авторитет власти серьезно подорван, а это стало одной из причин центробежных тенденций некоторых областей в обоих государствах, обострение отношений с Россией только усиливает такие тенденции в неподконтрольных регионах. Эту истину, как кажется, в Баку осознают, но в нее не хотят верить в Тбилиси, где против Москвы работает финансовая и военная мощь США, поддерживающих лояльных Вашингтону политиков. Однако расчеты на то, что Запад, международные посредники или нефтяные компании заставят стороны умиротвориться, дабы иметь возможность безопасно добывать и транспортировать каспийскую нефть, прокладывать новые торговые маршруты и т.д., могут не оправдаться. Похоже, и сами южнокавказские государства осознают ту реальную роль, которая им, по всей видимости, предназначается, — стать послушными пешками в сложной геополитической игре по вытеснению России с Кавказа. Весьма сомнительно, чтобы такое развитие событий помогло им решить все свои проблемы, включая и урегулирование конфликтов, даже при том, что достижение стабильности в регионе объективно выгодно и США, и России, и новым независимым государствам.
Подводя итоги, хотелось бы отметить, что сегодня Вашингтон и Москва нуждаются друг в друге, тем более что существуют и определенные пределы их активности на постсоветском Востоке. Именно поэтому координация действий США и России, которая, несмотря на нынешнее ослабление, сохраняет свое влияние на постсоветском пространстве, пошла бы на пользу обеим странам.
"Центральная Азия и Кавказ ", Лулео (Швеция), 2003 г., № 1, с.117-127.
