CC BY
37
Дина Малышева, доктор политических наук ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЮЖНЫЙ КАВКАЗ: РЕГИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ В ЭПОХУ НОВОГО МИРОПОРЯДКА
В последнее время российский и американский президенты неоднократно заявляли о намерении строить новое стратегическое партнерство, чтобы «сообща противостоять вызовам XXI века». Однако перевести отношения между этими государствами в ранг союзнических так и не удалось. Мешает ряд факторов: расхождения по иракской проблеме; озабоченность американского истеблишмента тенденциями по ограничению демократии в России («в России победил капитализм, но проиграла демократия»); дело ЮКОСа, «агрессивность» — как полагают многие в США — российской политики в отношении Грузии, Молдовы, Украины и т.д. Если отталкиваться от выступлений американских политических «ястребов» и части представителей администрации Дж. Буша, призывающей занять в отношениях с Россией жесткий курс, то создается впечатление, что они пытаются лишить ее влияния в традиционной зоне российских интересов, оттеснить Москву от урегулирования постсоветских конфликтов. Подозрения у России рождает и политика расширяющегося Евросоюза. Не развеяла их даже достигнутая весной 2003 г. общность позиций с ведущими государствами ЕС по иракскому кризису. В Москве достаточно нервно реагируют и на динамику изменений в системе международной безопасности: расширение НАТО на Восток, создание военных баз США в Центральной Азии, усиливающееся присутствие Соединенных Штатов и Североатлантического альянса на Южном Кавказе, планы Вашингтона использовать военную силу для охраны азербайджанского сектора Каспия, каспийских трубопроводных систем и т.д. К тому же российский политический истеблишмент не может оставить без внимания участившиеся факты «выдавливания» Москвы из традиционных сфер ее влияния в ближнем и дальнем зарубежье, а также прямого вмешательства во внутренние дела формально суверенных государств СНГ для смены неугодных Западу и США режимов (сначала в Грузии, а далее — везде). Под напором этих новых вызовов Россия спешно корректирует стратегию своей внешней политики.
Тема «утраченных позиций в СНГ» занимает центральное место и в рассуждениях ставших весьма популярными в России «критиков атлантизма», озабоченных поисками внешнего врага, которого, по их представлениям, олицетворяют США. Негодование этих деятелей, в частности, вызвала поддержка Москвой антитеррористической операции в Афганистане во главе с Соединенными Штатами. В то же время некоторые политические силы России пытаются оказывать давление на власть, чтобы побудить ее, в том числе и президента, к более активным действиям, вынудить конкурировать с военной мощью США и с затратами, направляемыми Белым домом на оборону и на военные операции за пределами США. Вместе с тем отдельные российские политики и представители экспертного сообщества призывают не портить отношений с Западом, продвигать экономические и политические интересы страны, используя фактор ее географической близости к государствам постсоветского Юга, а также исторически сложившиеся связи между ними и Россией. Но и в общественном мнении Запада присутствует озабоченность развернувшимся в последнее время стратегическим соперничеством с Кремлем, усиливающейся антироссийской риторикой в выступлениях политиков и средств массовой информации. Не все так просто и в отношениях между США и ЕС, государства которого (за исключением Великобритании — традиционного американского союзника) явно не выражают стремления выступать в республиках СНГ в качестве «адъютанта США» - они намереваются выстраивать здесь собственную политику, возражая, в частности, против одновременного сдерживания России, Ирана и Китая в южной части Евразии.
Итак, приметы новой расстановки сил в мире, когда «сфера жизненных интересов» США и Запада подошла (с запада и востока) слишком близко к российским границам, очевидны. И все же они едва ли говорят о том, что выдавливание России из СНГ, в том числе из Центральной Азии и Южного Кавказа, — сверхзадача американской стратегии. Одна из важнейших ее целей — достижение энергетической безопасности, подразумевающее расширение американского присутствия в странах, располагающих обширными запасами нефти и газа, а также развитой инфраструктурой по их доставке на внешние рынки. Центральная Азия и Южный Кавказ к таковым не относятся и рассматриваются в США лишь как потенциальный мировой резерв, который можно задействовать в случае истощения запасов углеводородных ресурсов в других природных «кладовых» —
Персидском заливе и в Северном море. На постсоветском Юге интересы США (как и других стран Запада) нацелены главным образом на поддержание безопасности вокруг военных баз в Центральной Азии, с которых осуществляется антитеррористическая операция в Афганистане, на создание стабильного климата для бизнеса, на обеспечение безопасности прокладываемых трубопроводов. Предназначенную для транспортировки сырой нефти магистраль Баку—Тбилиси —Джей-хан, строительство которой планируется завершить в 2005 г., прокладывают от месторождения Азери—Чираг—Гюнешли через территорию Азербайджана и Грузии к турецкому порту Джейхан на побережье Средиземного моря. Этот трубопровод будет одним из самых протяженных (1760 км) в мире, его пропускная способность — до 1 млн. баррелей в день. В регионе уже действуют два маршрута — Северный (до Новороссийска) и Западный (до терминала в грузинском поселке Супса), пропускные возможности которых ограничены. По БТД нефть пойдет в обход экологически уязвимых Черного моря и пролива Босфор на новые американские базы в Восточной и Центральной Европе. А проект компании «Бритиш петролеум» (Баку— Тбилиси—Эрзурум) для перекачки газа из Азербайджана в Турцию планируется реализовать в 2006 г.
Именно с защитой этих трубопроводных систем американская администрация увязывает вопрос о расширении своего военного присутствия в Азербайджане и Грузии. С лета 2003 г. Азербайджан включен в зону ответственности американского командования в Европе, а в январе 2004 г. НАТО провела в этом государстве крупные военные учения. В 2002 г. США запустили в Грузии программу «Обучи и оснасти», которая после избрания Михаила Саакашвили президентом страны объявлена бессрочной. Ее цель — модернизация и адаптация вооруженных сил Грузии к стандартам Североатлантического блока. На основе этой программы американские морские пехотинцы готовят грузинскую армию к антитеррористическим операциям: в республике уже функционируют четыре батальона пехоты и одна механизированная бригада для защиты от потенциальных угроз, исходящих из Панкисского ущелья. Кроме того, данная программа призвана усилить способность грузинского государства контролировать собственную территорию. Но Баку и Тбилиси не разрешили свои внутренние конфликты, в связи с чем их шансы вступить в НАТО невелики. В ходе своего визита в Баку министр обороны США Дональд Рамсфелд заявил (декабрь 2003 г.) о намерении «расширять и укреплять военное
сотрудничество с Азербайджаном», отметив, что «пока концепция размещения военных баз США на территории тех или иных стран не нашла окончательного решения». При проведении каких-либо международных операций Азербайджану и Грузии, скорее всего, предназначена вспомогательная роль — наподобие той, какую они играли во время афганской и иракской военных кампаний. Но, объективно, США, помогая странам Южного Кавказа и Центральной Азии решать их жизненно важные задачи, в том числе в сфере безопасности, стимулируют переориентацию экономик этих государств на внешние рынки и поддерживают их курс на дистанцирование от России.
В Москве убеждены, что ключ от решения проблем Абхазии, Северной Осетии и Нагорного Карабаха находится в ее руках, поскольку она оказывает сильное влияние на эти непризнанные международным сообществом, но уже второе десятилетие функционирующие вполне автономно и суверенно образования. По ряду параметров они соответствуют основным признакам государства — субъекта международного права: наличие постоянно проживающего населения; организация власти, контролирующей эту территорию; способность вступать в дипломатические и экономические отношения с другими странами. В полной мере вкусив самостоятельности, они вряд ли согласятся добровольно и мирно вернуться в прежнее состояние.
Россия до недавнего времени вместо реального управления конфликтами для сохранения своего влияния нередко поощряла односторонние действия и взаимную блокаду. В наши дни, учитывая кардинальные сдвиги в регионе, Москва вряд ли сможет сохранять роль единоличной вершительницы судеб кавказских народов: серьезную конкуренцию ей создают заманчивые проекты в экономической сфере, а также активное дипломатическое наступление Соединенных Штатов и других стран. Но у нее остаются хорошие шансы занять здесь важную нишу благодаря своим экономическим рычагам, особенно сотрудничеству в области энергетики. Эту задачу уже начало активно реализовывать в регионе акционерное общество «ЕЭС России»: оно контролирует 80% энергетических мощностей Армении, откуда электричество планируется подавать в Азербайджан, и почти полностью взяло под свой контроль энергетический рынок Грузии. Энергетическая зависимость от Москвы, а также то, что значительная часть грузинских, абхазских и южноосетинских граждан живут на деньги, которые им присылают родственники, уехавшие на заработки в Россию, создают основу для сохранения взаимодействия с ней, что
не исключает для Тбилиси возможности по ключевым вопросам безопасности продолжать ориентацию на Вашингтон. Но вероятен и негативный сценарий будущего развития: новые грузинские власти не сумеют решить проблемы страны или же они ввяжутся в гражданские войны. Ведь в своем выступлении на первой части церемонии инаугурации президента, состоявшейся 24 января 2004 г. на территории Гелатского монастырского комплекса в Западной Грузии, Михаил Саакашвили призвал «объединиться и восстановить целостность Грузии», обозначив эту задачу как «цель своей жизни». А еще до того он заявлял, что в случае его избрания президентом выборы 4 января 2004 г. станут последними, в которых не будут участвовать жители Абхазии и Осетии, что подразумевает силовое решение проблем сепаратизма в Грузии. Подобное развитие событий может принять такой же бесперспективный характер, как и все предшествующие войны в постсоветской Грузии, погружавшие страну в хаос. Есть и опасность того, что соперничество России с США, а также с новым руководством Грузии, ориентирующимся на НАТО и Евросоюз, может столкнуть лбами Запад и Москву, еще больше дестабилизировать ситуацию в регионе.
Очевидно, что при попытках контролировать и решать застарелые региональные конфликты Россия сталкивается не только со старыми проблемами, но и с возникшими в новой геополитической ситуации. Выстраивать отношения с международными организациями, с новыми влиятельными центрами силы (США, НАТО, Евросоюз, транснациональные корпорации) на постсоветском пространстве — задача, для решения которой нужны новые подходы, свежие идеи и соответствующее концептуальное обеспечение. Главное же — любые притязания России на особую роль необходимо обосновывать реальными экономическими и военными аргументами, в чем, похоже, она пока испытывает дефицит.
Если Россия хочет сохранить роль миротворца и медиатора в тамошних конфликтах, то ей не принесут пользы попытки путем конфронтации отгородить Южный Кавказ от остального мира и стычки с отдельными государствами региона или с многосторонними международными структурами. Оптимальными в этом плане видятся такие варианты российской политики, как активный нейтралитет, сбалансированный подход к процессам, происходящим в регионе, совместные действия с многосторонними структурами, а также использование их потенциала в своих интересах.
Приход на Каспий иностранных компаний (английские и американские получили здесь напрямую или опосредованно 27% нефтяных и 40% газовых запасов) и внерегиональных игроков (в первую очередь — США) только подхлестнул давно начавшуюся здесь гонку вооружений. Ситуация складывается так, что возможен и военный исход передела региона, богатого энергоресурсами. К тому же в орбиту противостояния на Каспии могут быть включены не только Соединенные Штаты, европейские страны, ТНК, но и новые игроки — Китай, Индия и др. Основу морского флота прикаспийских государств — бывших советских республик составила флотилия СССР, корабли которой после его распада были разделены (по 25%) между Азербайджаном, Россией, Казахстаном и Туркменистаном (последний отказался от своей доли в пользу Москвы). Пока по наличию военной техники и флотилии Россия остается на Каспии лидером. Ее флотилия (общая численность личного состава — 15 тыс. человек) включает бригаду надводных кораблей, бригаду кораблей охраны, бригаду судов обеспечения, управление поисковых и аварийно-спасательных работ, дивизион гидрографических судов, авиагруппу экранопланов и гвардейскую бригаду морской пехоты. К тому же у России есть ракетные корабли, контролирующие ее морские коммуникации. А воздушное прикрытие своей зоны Каспия она планирует совершенствовать за счет использования здесь (наряду с имеющимися средствами) новых зенитных комплексов С-ЗОО. Исходя из актуальных задач реформирования войск, обнародованных в ноябре 2003 г. министром обороны страны, Россия намерена наращивать на этом направлении силы, необходимые для защиты ее морских рубежей.
Что касается других государств региона, то они, ежегодно повышая свои расходы на оборону, добиваются и увеличения военной помощи со стороны европейских стран НАТО,США, Турции, а также Китая и России. Это — первый признак их растущего недоверия друг к другу. Сама же гонка вооружений в регионе заставляет всерьез опасаться возникновения конфликтов. В этом процессе лидирует Казахстан, который по военным расходам занимает в СНГ третье место (после России и Украины). За годы независимости он дважды (в 1996 и в 2003 гг.) официально заявлял о создании на Каспии собственных военно-морских сил. Однако полноценных ВМС в стране пока нет. В соответствии со своей военной доктриной, принятой в 2000 г., Астана делает упор на создание мобильных сил и охрану границ, в том числе морских, планирует завершить формирование флота, в состав кото-
рого наряду с кораблями войдут морская пехота и части тылового технического обеспечения. В марте 2003 г. Казахстан включен в зону ответственности Южноевропейского флота НАТО, а в сентябре оборонное ведомство республики подписало с США пятилетний план сотрудничества, по которому от американской стороны она получит, в частности, военные катера водоизмещением до 1 тыс. т. Министр обороны страны Мухтар Алтынбаев объявил, что казахстанский ВМФ будет держать под контролем «воздушное пространство республики над Каспием, надводную и подводную части ее сектора моря». По его словам, «в задачу флота входит обеспечение безопасно-сти рубежей государства и нефтяных месторождений на Каспии, куда вложены большие иностранные инвестиции». Правда, непонятно от кого надо защищать эти месторождения, так как они граничат только с Россией, а их инвесторами являются американские и британские компании. Критикуют в Казахстане военных и за другое: создание западного военного округа в прибрежных областях (на границе с Россией), а также ВМФ идет в ущерб укреплению южных и юго-западных границ страны, которые остаются уязвимыми, что опасно в случае дестабилизации обстановки в Узбекистане, Киргизстане или Таджикистане.
Усилия Азербайджана направлены на укрепление взаимодействия с США в охране границ «своего» сектора Каспия. В августе 2003 г. здесь впервые прошли их совместные военные учения, а в декабре, после переговоров президента республики Ильхама Алиева с министром обороны Соединенных Штатов Дональдом Рамсфелдом, стало известно о намерениях Вашингтона продолжить содействие укреплению морских границ Азербайджана для защиты его нефтегазовых месторождений от атак террористов. На встрече в Баку с Ильхамом Алиевым заместитель командующего американскими войсками в Европе Чарльз Волд заявил, что в азербайджанском секторе моря будет налажен контроль подводного и надводного пространства.
У нейтрального Туркменистана формально нет военно-морских сил (за исключением патрульных катеров украинского производства, принадлежащих пограничному ведомству), но и он усиленно вооружается, укрепляя свою самую крупную в Центральной Азии авиационную группировку, дислоцированную в Туркменбаши.
Иран также взял курс на резкое (в 1,5 раза) усиление своего военного присутствия на Каспии, перебрасывая туда свои ВМС из Персидского залива. В 2003 г. была принята новая программа развития
Национальной танкерной компании. В частности, предусмотрено строительство серии танкеров на местных судостроительных заводах и создание (в перспективе) танкерного флота на Каспии. Однако, хотя иранская военная флотилия — вторая по величине после российской, большая часть ее вооружения морально и физически устарела, и Тегерану предстоит еще много сделать для ее модернизации.
Таким образом, все прикаспийские страны «заразились» гонкой вооружения, что повышает соблазн прибегнуть к самому радикальному аргументу в спорах о правовом статусе моря или о принадлежности нефтяных месторождений. В целом процесс милитаризации прилегающего к Каспийскому морю региона (и без того политически нестабильного) развивается на очень нехорошем фоне. Во-первых, прибрежные государства не могут договориться о правовом статусе моря, что не дает возможности установить здесь единые правила игры. Во-вторых, между некоторыми из них (Туркменистан и Азербайджан, Иран и Азербайджан) не снята напряженность в двусторонних отношениях. В-третьих, ситуацию обостряют внерегио-нальные державы и ТНК: контролируя основные нефтяные проекты в Азербайджане и Казахстане, они претендуют на особую роль в регионе. Позиция России, как и Ирана, по проблеме милитаризации Каспия остается неизменной. Оба государства исходят из посылки: поскольку Каспий — внутреннее море прибрежных стран, то охрана этих границ — прерогатива данных государств, и в услугах третьих стран они не нуждаются. «Милитаризация Каспия нецелесообразна, в этом вопросе нельзя доходить до абсурда», — так заявил 26 декабря 2003 г. в интервью Бакинскому телеканалу «АНС» замминистра иностранных дел РФ Виктор Калюжный. Он отметил также нецелесообразность создания каждым из пяти прикаспийских государств собственной военной флотилии на море.
По мнению Москвы, милитаризацию моря помогло бы сдержать включение в обсуждаемую прикаспийскими государствами конвенцию о его правовом статусе принципа о недопустимости присутствия здесь вооруженных сил третьих стран. Тем более что любое их приглашение на Каспий противоречит общим соглашениям России, Ирана, Азербайджана, Казахстана и Туркменистана. В конце 2003 г. Нурсултан Назарбаев, постоянно выступающий с интеграционными инициативами, выдвинул идею создания своего рода прикаспийской ОПЕК, которая объединила бы все прибрежные государства и стра-
ны, через которые проходят основные транзитные пути энергоносителей.
Кто гарантирует безопасность Центральной Азии? Внешне она не дает особых оснований для тревог. Но за этой безмятежностью кроется множество взрывоопасных проблем и нерешенных противоречий. В их числе и плохо работающая экономика, не достигшая даже уровня, предшествовавшего распаду СССР и зависящая от одно-го-двух экспортных товаров, что увеличивает риск потрясений, коррупции и гражданского конфликта. Сюда же следует добавить: непредставительные политические структуры с ограниченными механизмами передачи власти; проблемы организации действенного регионального сотрудничества по ряду ключевых вопросов — от охраны границ и безопасности до торговли и распределения водных ресурсов; неспособность противостоять росту экстремистских политических и религиозных групп; организованную преступность, особенно связанную с транзитом наркотиков из Афганистана; проблемы системы здравоохранения; молодое население, численность которого быстро растет, но которое имеет ограниченные перспективы получить образование и найти работу; сложную международную обстановку, характеризующуюся соперничеством крупных государств, борющихся между собой за доминирование в регионе.
В настоящее время на его территории параллельно действуют военные структуры, финансируемые и организованные Россией, с одной стороны, США и НАТО — с другой. Американская модель принуждения к демократии, апробированная в сочетании с моделью принуждения к миру силой сначала в бывшей Югославии, а затем в Афганистане и Ираке, все больше пробуксовывает. Не увенчалась особым успехом и попытка развернуть под патронажем НАТО объединенные вооруженные силы здешних республик — в виде казахско-киргизско-узбекского батальона («Центразбат»). Военные базы США вряд ли смогут защитить от агрессии, а контингенты этих баз не будут вмешиваться во внутрирегиональные конфликтные ситуации с целью их урегулирования. Да и задача американского базирования в Центральной Азии не сводится исключительно к тому, чтобы поддерживать ее безопасность. Основная цель Вашингтона — реализовывать свою политику в глобальном масштабе и контролировать потенциальных конкурентов.
Все говорит о том, что в регионе, чреватом конфликтностью, реально роль гаранта безопасности пока может выполнять только
Москва. Она исходит из того, что в Центральной Азии нельзя допускать вакуума силы, которым могут воспользоваться экстремистские элементы, и что для предотвращения нестабильности на южных рубежах России необходимы превентивные меры. Таким образом, на ее вооружение берется разработанная и апробированная американцами стратегия передового базирования, которая включает в себя весьма-важный аспект — встречать потенциальные угрозы подальше от своих границ. В рамках этой стратегии Россия обновила военно-политические связи с Казахстаном, Киргизстаном и Таджикистаном. Так, 23 октября 2003 г. была открыта первая в Центральной Азии (после распада Советского Союза) военная база в Киргизстане. Хотя она и укомплектована Россией, но является авиационным компонентом сил быстрого развертывания ОДКБ в регионе. Завершаются переговоры о создании военной базы в Таджикистане (на основе российской 201-й мотострелковой дивизии). Она, как и база в Канте, станет воздушным прикрытием КСБР и главным перевалочным пунктом при необходимости срочно перебросить дополнительные подразделения военных. В Пентагоне такие военные базы, на которых можно быстро размещать мобильные экспедиционные силы, называют «lily pads» — «лягушатники», поскольку войска отсюда, как хорошо вооруженные «лягушки», могут прыгать туда, где они нужны, а затем возвращаться обратно. Предпринятые Россией весной — осенью 2003 г. инициативы свидетельствуют, с одной стороны, о ее попытках компенсировать предшествующий период бездействия, за время которого в Центральной Азии успели обосноваться более влиятельные центры притяжения. С другой стороны, эти инициативы говорят о том, что Москва достаточно болезненно восприняла явно обозначившееся стремление государств региона спрятаться под «зонтик» победителя в войне с талибами и Ираком. Между тем здесь увеличиваются и другие возможности разрешения вероятных кризисов. Весьма перспективна в этом плане роль ОДКБ. Симптоматично, что эта организация безопасности СНГ рассматривает НАТО как союзника в борьбе с терроризмом и другими угрозами. Об этом, в частности, заявил в Бишкеке генеральный секретарь ОДКБ Николай Бор-дюжа, по словам которого, страны - участницы данной структуры намерены выстраивать свою линию сотрудничества с Североатлантическим альянсом.
Итак, стабильность в Центральной Азии и на Южном Кавказе во многом зависит от внешнего фактора, на который завязаны внут-
ренние проблемы государств. Ситуация, по всей видимости, еще долго останется непростой, поскольку трудноразрешимые проблемы —особенно бедность и коррупция — вновь и вновь будут давать о себе знать. Прогнозировать какой-либо широкомасштабный конфликт в Центральной Азии пока, к счастью, нет оснований. Но едва ли удастся избежать локальных всплесков: пограничные стычки между государствами, а также межэтнические столкновения уже стали в регионе повседневной реальностью. Что касается Южного Кавказа, то ни один из его конфликтов не разрешен (они лишь «заморожены»), и нельзя исключить угрозу их возобновления, а соответственно, и дестабилизации стран региона и России.
Поскольку в большинстве государств Центральной Азии и Южного Кавказа есть признаки политической нестабильности, весьма важно повысить эффективность глобальной и региональной управляемости, учитывая, что страны постсоветского Юга становятся частью мирового сообщества.
«Центральная Азия и Кавказ», Лулео (Швеция),
2004 г., № 2, с. 51-60.
