CC BY
19Информация для цитирования:
Лапшин В.Ф. СРЕДСТВА ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА СОВЕРШЕНИЕ ФИНАНСОВЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ // Herald of The Euro-Asian Law Congress. 2018. № 2. С. 00-00.
Lapshin V. MEANS OF DIFFERENTIATION OF RESPONSIBILITY FOR IMPLEMENTATION OF FINANCIAL CRIMES. Herald of The Euro-Asian Law Congress. 2018. Is. 2. Pp. 113-123.
УДК 343.7
BISAC LAW026000 LAW / Criminal Law / General
СРЕДСТВА ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА СОВЕРШЕНИЕ ФИНАНСОВЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
ВАЛЕРИЙ ФЕДОРОВИЧ ЛАПШИН,
Югорский государственный университет (Ханты-Мансийск, Россия)
Введение: современное уголовное законодательство в части обеспечения уголовно-правовой охраны финансовых отношений нуждается в комплексной переработке. Это связано с неудовлетворительным качеством дифференциации уголовной ответственности за совершение общественно опасных посягательств на финансовые отношения. Данное обстоятельство является искусственным препятствием для применения уголовного закона с целью предупреждения экономической (финансовой) преступности, а также способствует формированию неверного представления об общественной опасности финансового преступления.
Методы: диалектический, формально-логический, а также метод правового моделирования.
Анализ: проведенная законодателем дифференциация ответственности за совершение финансовых преступлений признается неудовлетворительной по ряду причин. Во-первых, установленная ответственность за отдельные финансовые посягательства не отражает существенной общественной опасности, которая им в действительности присуща. Во-вторых, криминализация некоторых ранее не известных российскому уголовному законодательству деяний, совершаемых в финансовой сфере, осложнила их квалификацию ввиду возникновения необоснованной конкуренции с иными нормами об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности. В-третьих, расширение предусмотренных уголовным законом возможностей освобождения от ответственности лиц, совершивших финансовые и иные экономические преступления, негативно отражается на предупреждении экономической преступности.
Результаты: сформулирован ряд предложений об отказе от включения в отечественный уголовный закон дублирующих норм об ответственности за финансовые преступления, о сокращении возможностей освобождения от ответственности за совершение финансовых преступлений, а также представлена методика формирования санкций норм об ответственности за совершение как финансовых, так и экономических преступлений в целом.
Ключевые слова: финансовые преступления, дифференциация уголовной ответственности, средства дифференциации ответственности, уголовное наказание, освобождение от уголовной ответственности, уголовно-правовая норма, уголовно-правовая доктрина
UDC 343.7
BISAC LAW026000 LAW / Criminal Law / General
MEANS OF DIFFERENTIATION OF RESPONSIBILITY FOR IMPLEMENTATION OF FINANCIAL CRIMES
VALERY F. LAPSHIN,
Yugorsk State University (Khanty-Mansiysk, Russia)
Introduction: modern criminal legislation in terms of ensuring the criminal-legal protection of financial relations needs substantial processing. This is due to the unsatisfactory quality of the differentiation of criminal responsibility carried out for committing socially dangerous encroachments on financial relations. This circumstance is an artificial obstacle to the application of the criminal law with a view to preventing economic (financial) crime.
Methods: dialectical, comparative legal, logical, system analysis and forecasting method.
Analysis: the state of the differentiation of the responsibility, defined by the legislator for the commission of financial crimes, can be considered unsatisfactory for a number of reasons. Firstly, the established responsibility for certain financial crimes does not reflect the significant public danger that is inherently inherent in financial crimes. Secondly, criminalization of separate, previously unknown to the Russian criminal law, acts committed in the financial sector, has complicated enforcement activities of law enforcement and judicial authorities since the emergence undue competition with other norms of responsibility for crimes in the sphere of economic activity. Thirdly, the extension provided for by the criminal law of the possibility of release perpetrators financial and other economic crimes, negative impact on the prevention of economic crime.
Results: the study made a number of proposals to waive inclusion in the domestic criminal law of duplicate rules on liability for financial crimes, to reduce the possibility of release from liability for committing financial crimes, as well as the technique of forming the rules of sanctions on the responsibility for committing both financial and economic crimes in general.
Keywords: financial crimes, differentiation of criminal responsibility, means of differentiating responsibility, criminal penalty, exemption from criminal liability, criminal legal norm, criminal legal doctrine
Введение
В каждом случае изменения и дополнения Уголовного кодекса России законодатель решает определенные задачи, связанные с осуществлением дифференциации уголовной ответственности. В основном они сводятся к определению:
видов поведения, характер и типовая степень общественной опасности которых соответствуют преступному деянию;
наиболее типичных видов юридически значимых обстоятельств, наличие которых существенно повышает или понижает типовую степень общественной опасности деяния, закрепляемого в основном составе преступления;
сочетаний квалифицирующих признаков, унифицированное использование которых целесообразно в юридических конструкциях квалифицированных и особо квалифицированных составов преступлений одной или нескольких классификационных групп либо преступлений, предусмотренных главой Особенной части УК в целом;
видов наказаний, назначение которых за преступления, составляющих обособленную классификационную группу (классификационные группы), в большей степени соответствует общественной опасности последних и отвечает требованиям уголовно-правового принципа справедливости;
совокупности условий, установление которых необходимо для освобождения виновного
от уголовной ответственности за совершение преступления [Рогова 2014: 162-163].
Анализ современных российских уголовно-правовых норм, обеспечивающих охрану финансовых отношений: ст. 186, 187, 193, 194, 199 УК и др. [Лапшин 2016: 12, 25-26], - свидетельствует о низком качестве проведенной законодателем дифференциации уголовной ответственности. Объективные причины многочисленных упущений в этой области назвать крайне сложно, поскольку теория дифференциации уголовной ответственности разработана на довольно высоком научном уровне. Идеи и предложения авторов исследований о дифференциации уголовной ответственности имеют как теоретическое, так и прикладное значение, а потому отказ от их применения в процессе уголовного правотворчества не поддается объяснению. С учетом данной проблемы целями настоящей статьи стали определение недостатков действующего уголовного закона, являющихся следствием некачественной дифференциации уголовной ответственности за совершение финансовых преступлений, и формулирование предложений по их устранению. Для достижения данных целей необходимо провести анализ уголовно-правовых норм, которые:
отражают криминализацию отдельных общественно опасных посягательств на финансовые отношения;
определяют специальные условия для освобождения от ответственности за совершение некоторых преступлений в сфере экономической деятельности;
фиксируют пенализацию финансовых преступлений.
Материалы и методы
При проведении исследования использовались некоторые методы, традиционно применяемые в юридической науке: диалектический, формально-логический, а также метод правового моделирования.
В частности, диалектический метод применялся при изучении развития уголовного законодательства о криминализации и пена-лизации общественно опасных деяний, посягающих на финансовые отношения и причиня-
ющих вред общественным и государственным интересам, включая национальную безопасность России.
Формально-логический метод познания использовался при толковании положений действующего законодательства об ответственности за финансовые преступления, равно как и об основании и специальных условиях освобождения от уголовной ответственности за их совершение. Здесь же применен метод правового моделирования, с помощью которого были спрогнозированы положительные результаты правоприменительной деятельности при условии корректировки содержания указанных норм российского уголовного закона в соответствии с итоговыми предложениями настоящей работы.
Результаты
По окончании исследования сформулированы следующие предложения теоретико-прикладного значения: введение ст. 193.1 в действующий УК осуществлено без должного учета особенностей действительного объекта, уголовно-правовую охрану которого призвана обеспечить данная норма-новелла. Необходимость введения в УК ст. 193.1 отсутствовала, поскольку общественные отношения в области использования легитимных документов уже обеспечивались уголовно-правовой охраной - ч. 3 ст. 327 УК. Достижение заявленной цели принятия рассматриваемой нормы - обеспечение эффективного противодействия незаконному вывозу капитала за границу, фактически осложнилось. Это связано с тем, что при включении в УК ст. 193.1 возникла конкуренция общей и специальной норм: ч. 3 ст. 327 и ст. 193.1, соответственно, что создало для следственных и судебных органов дополнительные трудности, возникающие при квалификации использования подложных документов в процессе перевода денежных средств иностранным контрагентам. В соответствии с выработанными в настоящее время правилами осуществления квалификации преступления в таких случаях должна применяться специальная уголовно-правовая норма, т. е. ст. 193.1 УК, которая по качеству формулировок и степе-
ни доступности восприятия явно уступает общей норме - ч. 3 ст. 327 УК.
Существование в УК специальной нормы об освобождении от ответственности лиц, совершивших преступления в сфере экономической деятельности, ставит под сомнение криминализацию соответствующих деяний, предусмотренных нормами гл. 22 УК. Дополнение уголовного закона ст. 76.1, по сути, приравнивает перечисленные в ней преступления к разновидности гражданско-правового деликта, так как последствия совершения последнего сводятся в основном к возмещению причиненного ущерба и исполнением предусмотренных законом и (или) договором штрафных санкций. Разумеется, данное решение не учитывает ни общественную опасность деяния, признанного преступным, ни достижения науки по его предупреждению уголовно-правовыми средствами.
Предложена методика построения санкций норм о финансовых преступлениях, включающая в себя следующие правила:
оптимальное количество основных наказаний, предусмотренных альтернативной санкцией, не должно превышать трех видов;
верхние границы основных наказаний в санкции нормы, которая предусматривает признаки основного состава преступления, должны быть меньше нижних границ основных наказаний в санкции нормы, содержащей квалифицирующие признаки состава этого же преступления;
уголовно-правовая норма, включающая в себя квалифицирующие признаки, не может предусматривать конструкцию санкции, в которой объединяются более мягкие виды основных наказаний по сравнению основными наказаниями, содержащимися в санкции нормы, предусматривающей признаки основного состава этого же преступления;
допускается пересечение границ только дополнительных видов наказаний, предусмотренных санкциями норм, которые содержат признаки основного и квалифицированного составов преступления;
преступление, содержащее признаки квалифицированного состава, может относиться к той же категории, что и преступление, содержащее признаки основного состава, либо превышать его, но не более чем на одну категорию.
Обсуждение
1. В современном уголовном законе в целом сформирована система средств дифференциации уголовной ответственности. Видами средств дифференциации уголовной ответственности в нормах Особенной части УК являются: признаки специального состава преступления, квалифицирующие и привилегиру-ющие обстоятельства, специальные основания для освобождения от уголовной ответственности. Многие из перечисленных средств используются при дифференциации уголовной ответственности за совершение финансовых преступлений как в национальном, так и зарубежном уголовном праве [ВИ^ 2018: 864-881].
Российское законодательство в области регулирования экономических, в том числе финансовых, отношений по-прежнему проходит стадию формирования. Ранее принятые нормативные акты дополняются новыми положениями, которые корректируют правовой статус лиц, являющихся сторонами правоотношений в области внешнеэкономической, валютной, фондовой и иной экономической деятельности. Принимая решение о включении в состав УК очередной нормы-новеллы или об изменении редакции уже существующей нормы, законодатель предпочитает путь казуистичного перечисления всех предусмотренных специальным законом обязанностей участников правоотношений, нарушение которых представляет собой общественно опасное деяние. Добавление в некоторых случаях криминообразующего признака «повлекшее за собой причинение крупного ущерба» или «совершение в крупном размере» завершает формирование нового состава преступления. Именно таким образом были сформулированы диспозиции ст. 170.1, 172.1, 185.4, 193, 193.1 и др. Разумеется, подобный подход крайне нерационален, поскольку приводит к включению в УК норм, отличающихся низким качеством законодательной техники и трудно воспринимаемым содержанием. Это касается и некоторых норм, устанавливающих уголовную ответственность за совершение финансовых преступлений.
Так, небесспорным видится решение о включении в УК ст. 193.1 об ответственности за совершение межгосударственного
перемещения денежных средств с использованием заведомо подложных документов. В тексте Пояснительной записки к проекту федерального закона № 196666-6 «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в части противодействия незаконным финансовым операциям» указывалось, что предлагаемые редакции ст. 193 и 193.1 УК «должны устранить недостатки действующей нормы и обеспечить эффективное противодействие уголовно-правовыми мерами незаконному вывозу капитала за границу».
Содержание диспозиции нормы-новеллы свидетельствует об избыточности криминализации описанных в ней действий. Состав рассматриваемого преступления сконструирован по типу формального. Объективная сторона включает в себя совершение двух действий: 1) перевод денежных средств на зарубежные банковские счета иностранным контрагентам и 2) предварительное предоставление агенту валютного контроля документов, которые содержат заведомо недостоверные сведения об основаниях, целях и назначении предстоящего перевода денег за границу. Первое из перечисленных в диспозиции действий само по себе общественной опасности не представляет, так как осуществление расчетов между контрагентами, в том числе иностранными, является необходимым условием выполнения договорных обязательств. Следовательно, криминообразующим признаком, отражающим специфику этого деяния, выступает предоставление агенту валютного контроля документов, содержащих заведомо искаженные данные о предстоящем переводе денежных средств.
В соответствии с ч. 3 ст. 22 Федерального закона «О валютном регулировании и валютном контроле» агентами валютного контроля признаются государственные органы исполнительной власти - ФТС России и ФНС России, уполномоченные коммерческие банки и профессиональные участники рынка ценных бумаг. Координацию деятельности федеральных органов исполнительной власти, имеющих статус агентов валютного контроля, осуществляет Правительство РФ, а координацию деятельности иных агентов валют-
ного контроля - Центральный банк РФ. Поэтому должностное лицо агентов валютного контроля может признаваться представителем власти в соответствии с примечанием к ст. 318 УК.
Учет совокупности приведенных обстоятельств, имеющих юридическое значение, позволяет сделать вывод о том, что описанное в ст. 193.1 УК деяние прежде всего посягает на общественные отношения, сложившиеся в области обеспечения охраны порядка управления. Непосредственный объект его состава находится в плоскости родового объекта, определяемого нормами гл. 32 УК. В свою очередь ч. 3 ст. 327 УК, входящая в состав указанной главы, устанавливает ответственность за использование заведомо подложного документа, разновидностью которого является документ, содержащий недостоверные сведения о фактах и обстоятельствах, имеющих юридическое значение. Поэтому криминализация деяний, предусмотренных ст. 193.1 УК, является избыточной.
2. По сравнению с иными деяниями, предусмотренными нормами гл. 22 УК, финансовые преступления обладают повышенной общественной опасностью. Это обусловлено тем, что их составы содержат как основной, так и дополнительный объект, которым признаются безопасность государства и интересы государственной власти: при совершении любого финансового преступления ущерб причиняется экономическим интересам государства как публичного образования и управомоченной стороне финансового правоотношения [Mot 2016; Guerra Martins 2015]. При определенных условиях финансовые преступления могут создать угрозу национальной безопасности в целом [Лапшин 2016: 3-4; Moiseienko 2015]. Данные обстоятельства позволяют ставить вопрос о пересмотре уголовно-правовых мер, применяемых за совершение финансовых преступлений, для увеличения степени строгости уголовной ответственности.
Законодатель, напротив, идет по пути смягчения уголовной ответственности за любые экономические, в том числе финансовые, преступления. Одним из результатов такой деятельности является расширение возможностей применения к лицам, совершившим
рассматриваемые посягательства, поощрительных уголовно-правовых норм, составляющих современный институт освобождения от уголовной ответственности. Условия, необходимые для освобождения от уголовной ответственности, предусмотрены в п. 2 примечаний к ст. 198-199.1, 199.3 и 199.4 УК, а также ст. 76.1 УК. Теоретическая обоснованность такого законодательного решения далеко не бесспорна, о чем свидетельствует анализ общих и специальных норм, определяющих основание и условия освобождения от уголовной ответственности.
Доктринальные подходы к определению оснований освобождения от уголовной ответственности можно охарактеризовать следующим образом.
Общие основания распространяют свое действие на некоторые преступления, не представляющие значительной общественной опасности и отнесенные законодателем к категориям небольшой или средней тяжести. Лицо, их совершившее, имеет право на освобождение от ответственности, если после совершения преступления выполняет ряд действий, которые в соответствии со ст. 75, 76 УК характеризуются в качестве признаков позитивного постпреступного поведения [Hola 2018: 696-718].
Специальные условия, установление совокупности которых позволяет освободить преступника от ответственности, устанавливаются в исключительных случаях [Tolmie 2017: 50-66]. Преимущественно речь идет о преступлениях, которые представляют серьезную угрозу для безопасности многих людей, посягают на значимые интересы общества и (или) государства. Освобождение виновного от уголовной ответственности в таких случаях преследует цель устранить угрозу причинения вреда от совершения преступления либо иным образом минимизировать негативные последствия его совершения. Это достигается путем стимулирования виновного на прекращение преступной деятельности или на совершение действий, направленных на устранение возникшей опасности (примечания к ст. 205, 275, 126 УК и др.), взамен на гарантированное освобождение от уголовной ответственности.
Сопоставление положений ст. 75, 76, 77 (в настоящее время утратила силу), 78 УК с
одной стороны и ст. 76.1 УК - с другой, позволяет сделать вывод о невозможности включения последней в общую систему норм об освобождении от уголовной ответственности по причине их разнородности.
Во-первых, каждый из видов освобождения предусматривает наличие какого-либо юридически значимого факта, возникшего после достижения преступного результата: деятельное раскаяние, примирение с потерпевшим, изменение обстановки, истечение сроков давности. В названии ст. 76.1 УК указание на такой юридически значимый факт отсутствует. Разработчики законопроекта ограничились указанием на специфику уголовного дела, возбужденного в результате совершения преступления в сфере экономической деятельности, хотя, как представляется, использование уголовно-процессуальных категорий в данном случае является неоправданным.
Судя по содержанию, фактически единственным условием для освобождения от ответственности за ряд преступлений, совершаемых в сфере экономической деятельности, в том числе некоторых финансовых преступлений, является осуществление преступником выплат компенсационного характера. Эти выплаты предполагают: 1) возмещение материального ущерба, который был причинен в результате совершения общественно опасного посягательства, 2) перечисление в пользу государства денежных средств, сумма которых рассчитывается пропорционально размеру ущерба от преступной деятельности. При этом на стороне потерпевшего может выступать и отдельный гражданин, и общество, и государство (например, бюджетная система РФ, если совершено налоговое преступление).
Во-вторых, наличие большинства перечисленных в ст. 75, 76 и 78 УК обстоятельств свидетельствует о существенном уменьшении общественной опасности, в первую очередь, личности виновного. Возмещение ущерба, причиненного в результате совершения преступления, является лишь одним из условий, выполнение которых позволяет рассчитывать на освобождение от уголовной ответственности. Социально полезные постпреступные действия подтверждают отсутствие необходимости применения уголовно-правовых мер
принуждения. В ст. 76.1 УК, по сути, единственным условием для освобождения от ответственности является материальная компенсация вреда (ущерба), причиненного преступником.
Формально предусматривается еще одно условие: совершение перечисленных преступлений впервые. Однако практика толкования и применения этого условия «свела на нет» его правовую значимость. Лицо, которое совершает данное преступление впервые, по общему представлению не обладает той общественной опасностью, которая требует применения мер уголовной ответственности. Но если тот же человек, уже единожды освобождавшийся от уголовной ответственности по нереабилитиру-ющим основаниям, вновь совершает уголовно наказуемое деяние, то целесообразность его освобождения от уголовной ответственности становится крайне сомнительной.
К сожалению, практика применения уголовного законодательства признает лицом, впервые совершившим преступление, любого гражданина, не имеющего судимости. Это приводит к тому, что далеко не первое фактически совершенное преступление может юридически признаваться совершенным впервые, вследствие чего преступник может претендовать на освобождение от ответственности. Логика подобного толкования категории «лицо, впервые совершившее преступление» достаточно спорна, а решения об освобождении указанных граждан являются, скорее, социально вредными.
Наконец, в-третьих, даже наличие совокупности всех юридически значимых условий для освобождения от уголовной ответственности не признается правовым основанием, порождающим обязанность суда освободить преступника от уголовной ответственности. Это правильно, поскольку лицо обязано понести уголовную ответственность, подвергнуться различным лишениям и правоограничениям в зависимости от избранного вида наказания за совершенное преступление. Освобождение от уголовной ответственности является не более чем исключением из указанного общего правила. Именно поэтому нельзя предусматривать в нормах УК обязанность суда принимать решение об освобождении лица от уголовной
ответственности при наличии совокупности правовых условий. Иначе уголовно-правовые нормы рискуют вступить в противоречие с общеуголовными принципами справедливости и равенства граждан перед законом.
Именно такое противоречие наблюдается при анализе обеих частей ст. 76.1 УК. Здесь освобождение лица от уголовной ответственности является безальтернативной обязанностью суда. При этом освобождение от ответственности за налоговое преступление (ст. 198-199.1, 199.3 и 199.4 УК) допускается в случае возмещения в полном объеме ущерба, причиненного бюджетной системе России. Он определяется суммой преступно неуплаченных налогов и (или) сборов, пеней и штрафов, начисленных в соответствии с действующим налоговым законодательством. В силу ч. 2 ст. 76.1 УК освобождение от уголовной ответственности осуществляется при условии, если виновный в полном объеме компенсирует причиненный потерпевшему материальный вред, а также заплатит в пользу государства сумму, которая в два раза превышает размер ущерба от преступной деятельности либо размер дохода, который был извлечен в результате совершения преступления.
Возможно, такой подход имеет экономическое обоснование, поскольку государство получает прямую материальную выгоду, освобождая виновного в совершении преступления от уголовной ответственности. Однако подобная правоприменительная практика чревата, скорее, не притоком денежных средств в государственную казну, а, наоборот, потерями для федерального бюджета и нарушением имущественных прав потерпевших - участников рыночных отношений. В случае гарантированного освобождения от уголовной ответственности лицу выгоднее совершить преступление, поскольку получение дохода от незаконной (преступной) деятельности является очевидным. В то же время вероятность раскрытия совершенного преступления, равно как и установления фактически причиненного ущерба (извлечение дохода), незначительна.
Высказанное мнение воспринимается в научной литературе критически. В частности, необходимость кратного возмещения причиненного ущерба за освобождение от уголов-
ной ответственности представляет собой «закабаление преступника под прикрытием освобождения от уголовной ответственности», которая «не слишком страшна» по сравнению с теми суммами, которые необходимо перечислить в пользу государства для ее избегания [Лопашенко 2015: 322, 324].
Прагматичность приведенной аргументации бесспорна: сумма возможного наказания в виде штрафа будет в разы меньше суммы, которую нужно перечислить в государственную казну для гарантированности применения ст. 76.1 УК. Но все же уголовная ответственность является самой суровой разновидностью юридической ответственности, негативные последствия которой могут наступить в отношении не только самого преступника, но и членов его семьи (например, фактическое отсутствие возможности претендовать на должности в правоохранительных и судебных органах власти и др.). По этой причине нельзя сводить данную проблему исключительно к сопоставлению сумм денежных средств, определяемых или в рамках реализации уголовного наказания (если действительно будет назначен штраф, поскольку он является не единственным основным наказанием, предусмотренным санкциями норм гл. 22 УК), или в результате принятия решения об освобождении лица от ответственности на основании ст. 76.1 УК.
Поэтому нельзя ставить под сомнение справедливость вывода о нецелесообразности включения в УК ст. 76.1, закрепляющей специфические условия освобождения преступника от ответственности за некоторые преступления, совершаемые в сфере экономической деятельности.
3. Проблемы содержания санкций норм, устанавливающих уголовную ответственность, не так популярны у исследователей в сравнении с вопросами квалификации, содержания юридически значимых признаков составов преступлений и т. п. Но вряд ли можно оспорить утверждение, что именно в санкции отражается официальная государственная позиция о действительном уровне (характере и типовой степени) общественной опасности деяния, признаки которого описываются в диспозиции нормы уголовного закона.
Санкции норм о финансовых преступлениях содержат пять основных и три дополни-
тельных вида наказаний. Однако уголовный закон в части принудительных работ и ареста в силу не вступил, поэтому реальная возможность применения данных видов наказаний в настоящее время исключается, а значит, за совершение финансовых преступлений к осужденному в качестве основного вида наказания могут быть применены штраф, обязательные работы и лишение свободы.
Наличие в санкциях норм о финансовых преступлениях небольшого количества основных видов наказаний нельзя признать недостатком проведенной дифференциации уголовной ответственности, хотя данное мнение вызывает споры среди исследователей. Отдельные авторы полагают, что значительное число видов наказаний, предусмотренных уголовно-правовой нормой, является правильным решением, поскольку создает дополнительные условия для качественной индивидуализации уголовной ответственности и вынесения справедливого приговора [Eser 2016: 375-382].
Возможно, данный подход законодателя в какой-то мере и создаст дополнительные условия для индивидуализации ответственности при вынесении обвинительного приговора, но согласиться с таким подходом к построению санкций проблематично. Многообразие видов основных наказаний за совершение преступления - от штрафа до лишения свободы - неизбежно приводит к трудностям в понимании истинного уровня общественной опасности преступления. Применение более суровых наказаний в этом случае тоже существенно осложняется: в соответствии с требованиями ст. 60 УК суд обязан мотивировать свое решение о неприменении более мягких наказаний, предусмотренных санкцией статьи Особенной части. По этим причинам при вынесении приговора суду проще назначить более мягкое наказание в рамках санкции, нежели обосновывать применение более сурового наказания, соответствующего общественной опасности совершенного преступления. Законность вынесенного приговора по формальным основаниям неопровержима. По этой причине следует поддержать мнение о нецелесообразности и даже вредности включения в состав санкции уголовно-правовой нормы значительного количества основных видов наказаний [Гаври-лов 2008: 4].
В современной научной литературе высказываются разнообразные мнения о возможной структуре санкции уголовно-правовой нормы, а равно и о видах наказаний, которые следует предусмотреть в статьях об экономических преступлениях [Лапина 2015 : 575-581]. В действующих нормах, устанавливающих ответственность за финансовые преступления, предусматриваются следующие виды наказаний:
штраф: основное наказание - 12 (52,17 %), дополнительное - 11 (47,83);
лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью: дополнительное наказание -12 (52,17 %);
обязательные работы - 1 (4,35 %); ограничение свободы: дополнительное наказание - 4 (17,39 %);
принудительные работы - 17 (73,91 %); арест - 4 (17,39 %);
лишение свободы на определенный срок -23 (100 %).
Подавляющее большинство санкций норм о финансовых преступлениях являются альтернативными и, как правило, предусматривают от двух до четырех основных видов наказаний. Лишение свободы на определенный срок предусматривается во всех санкциях. С учетом повышенной общественной опасности финансовых преступлений данное решение законодателя заслуживает безусловного одобрения.
Однако практика назначения наказания за финансовые преступления отличается чрезмерной либеральностью. Так, характеризуя виды наказаний, которые назначаются по обвинительным приговорам за финансовые преступления, необходимо отметить следующую особенность: в большинстве случаев суды применяют лишение свободы на определенный срок и в соответствии со ст. 73 УК постановляют считать его условным. Единственным исключением является применение санкции, содержащейся в ст. 186 УК. Однако при сбыте заведомо фальшивой купюры лицом, которое ранее было введено в заблуждение по поводу подлинности данной купюры и получило ее за переданные товары, выполненные работы или оказанные услуги, а равно стало обладателем фальшивой купюры при случайном стечении обстоятельств, назначение условного наказания редкостью не является (см. например:
уголовные дела 1-721/2003, 1-1202/2003 // Архив Вологодского городского суда Вологодской области; уголовное дело № 1-64/2010 // Архив Свердловского районного суда г. Костромы; уголовное дело № 1-158/2010 // Архив Заволжского районного суда г. Твери; и др.), несмотря на очевидное несоответствие такого решения общественной опасности совершенного преступления.
За совершение иных финансовых уголовно наказуемых деяний, которые признаются менее тяжкими в сравнении с преступлением, предусмотренным ст. 186 УК, условное лишение свободы назначается гораздо чаще (см. например: Уголовное дело № 1-329/2012 // Архив Октябрьского районного суда г. Уфы; уголовное дело № 1-59/2015 (1-733/2014) // Архив Канского городского суда Красноярского края; уголовное дело № 1-116/2015 // Архив Зейского районного суда Амурской области; и др.). Этот же вывод подтверждается официальными статистическими данными, обобщенными Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации (см. Отчеты о числе привлеченных к уголовной ответственности и видах уголовного наказания за 12 месяцев 2013 г., 12 месяцев 2014 г., 12 месяцев 2015 г., 12 месяцев 2016 г. и 12 месяцев 2017 г. Форма № 10.1 // Официальный сайт Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации: URL: www.cdep. ru (дата обращения: 20.06.2018).
Казалось бы, суды относительно часто назначают штраф за совершение налоговых преступлений, что в большей степени соответствует принципу справедливости по сравнению с назначением за данные преступления лишения свободы условно. Но анализ приговоров по данным уголовным делам свидетельствует, что размеры назначаемого штрафа гораздо меньше, нежели размеры ущерба, который причиняется бюджетной системе России.
К примеру, Г. совершил уклонение от уплаты НДС на общую сумму 15 058 340 руб. 95 коп. Свою вину в совершенном преступлении не признал, от дачи показаний отказался. По результатам судебного рассмотрения Г. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 199 УК, и приговорен к штрафу в размере 300 000 руб. (около 2 % от суммы причиненного ущерба)
(см. уголовное дело № 1-17/2014 // Архив Черногорского городского суда Республики Хакассия).
Индивидуальный предприниматель совершил уклонение от уплаты налогов на сумму 648 378 руб. и был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 198 УК. По результатам рассмотрения дела назначен штраф в размере 100 000 руб. (15 % от суммы причиненного ущерба), после чего подсудимый был освобожден от назначенного наказания по амнистии (см. Уголовное дело № 1-228/2015 // Архив Кировского районного суда г. Уфы).
Ч. не выполнил обязанности налогового агента, в результате чего в бюджетную систему РФ не были перечислены суммы НДФЛ в размере 3 143 251 руб. Впоследствии Ч. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 199.1 УК, с назначением штрафа в размере 120 000 руб. (3,8 % от суммы причиненного ущерба) (см. уголовное дело № 1-45/2015 // Архив Заволжского районного суда г. Ярославля).
Конечно, назначение уголовного наказания, в том числе штрафа, не освобождает хозяйствующего субъекта - индивидуального предпринимателя или организацию - от возмещения ущерба, который причинен бюджетной системе России в результате совершения налогового преступления. Однако на практике возмещение такого ущерба происходит крайне редко по самым разным причинам: налоговые инспекции не заявляют исковых требований в уголовном процессе, активы хозяйствую-
щего субъекта отчуждаются в пользу третьих лиц, назначаются процедуры банкротства и т. п. В связи с этим можно констатировать, что защита интересов государства в части возмещения ущерба, причиненного совершением финансовых преступлений, крайне неэффективна. В свою очередь либеральная политика назначения подобных мер ответственности как за финансовые, так и в целом за экономические преступления провоцирует стабильный рост экономической преступности. Для противодействия данным негативным тенденциям необходимо пересмотреть структуру санкций норм об ответственности за финансовые преступления с целью повышения ее строгости. Эта задача может быть успешно решена при использовании предлагаемой методики построения санкции уголовно-правовой нормы.
Выводы
Учет сформулированных предложений в части использования различных средств дифференциации ответственности, предусмотренной за совершение финансовых преступлений, обеспечит понимание высокой общественной опасности данных посягательств, равно как и существенно сократит возможности применения чрезмерно мягких мер уголовно-правового принуждения. Все это будет способствовать эффективной охране финансовых интересов общества и государства, а также решению превентивных задач уголовного законодательства, в том числе защите национальной безопасности Российской Федерации.
Список литературы
Гаврилов Б. Я. Современная уголовная политика России: цифры и факты. М.: Проспект, 2008. 208 с.
Лапина М. А. Оптимальные приемы юридической техники, обеспечивающие согласование системы юридических санкций административно-деликтного и уголовного законодательства // Административное и муниципальное право. 2015. № 6. С. 575-581.
Лапшин В. Ф. Теоретические основы установлении и дифференциации ответственности за финансовые преступления: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Рязань, 2016. 51 с.
Лопашенко Н. А. Преступления в сфере экономической деятельности: теоретический и прикладной анализ: в 2 ч. М.: Юрлитинформ, 2015. Ч. 1. 336 с.
Рогова Е. В. Учение о дифференциации уголовной ответственности: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014. 596 с.
Billis Em. On the methodology of comparative criminal law research // Maastricht Journal of European and Comparative Law. 2018. Vol. 24. № 6. P. 864-881.
Eser A. Book Review: Comparative Concepts of Criminal Law // Maastricht Journal of European and Comparative Law. 2016. Vol. 23. № 2. P. 375-382.
Guerra Martins A. M. Constitutional Judge, Social Rights and Public Debt Crisis // Maastricht Journal of European and Comparative Law. 2015. Vol. 24. № 1. P. 721-739.
Hola B. Does Remorse Count? ICTY Convicts' Reflections on Their Crimes in Early Release Decisions // International Criminal Justice Review. 2018. Vol. 19. № 4. P. 696-718.
Moiseienko A. Targeted Sanctions, Crimes and State Sovereignty // New Journal of European Criminal Law. 2015. Vol. 6. № 3. P. 351-371.
Mot J. Discretion and the Economics of Defensive Behaviour by Public Bodies // Maastricht Journal of European and Comparative Law. 2016. Vol. 23. № 1. P. 595-610.
Tolmie J. Coercive control: To criminalize or not to criminalize? // Criminology & Criminal Justice. 2017. Vol. 18. № 1. P. 50-66.
References
Billis Em. On the methodology of comparative criminal law research, Maastricht Journal of European and Comparative Law, 2018, vol. 24, no. 6, pp. 864-881.
Eser A. Book Review: Comparative Concepts of Criminal Law, Maastricht Journal of European and Comparative Law, 2016, vol. 23, no. 2, pp. 375-382.
Gavrilov B.Ya. Sovremennaya ugolovnaya politika Rossii: tsifry i fakty [The modern criminal policy of Russia: figures and facts], Moscow, Prospekt, 2008, 208 p.
Hola B. Does Remorse Count? ICTY Convicts' Reflections on Their Crimes in Early Release Decisions, International Criminal Justice Review, 2018, vol. 19, no. 4, pp. 696-718.
Lapina M. A. Optimal'nye priemy yuridicheskoi tekhniki, obespechivayushchie soglasovanie sistemy yuridicheskikh sanktsii administrativno-deliktnogo i ugolovnogo zakonodatel'stva [Optimal techniques of legal technology ensuring the coordination of the system of legal sanctions of administrative-tort and criminal legislation], Administrativnoe i munitsipal'noe pravo, 2015, no. 6, pp. 575-581.
Lapshin V. F. Teoreticheskie osnovy ustanovlenii i differentsiatsii otvetstvennosti za finansovye prestupleniya: avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk [Theoretical bases of the establishment and differentiation of responsibility for financial crimes: abstract of a doct. jur. sc. thesis], Ryazan', 2016, 51 p.
Lopashenko N. A. Prestupleniya v sfere ekonomicheskoi deyatel'nosti: teoreticheskii i prikladnoi analiz [Crimes in the sphere of economic activity: theoretical and applied analysis], in 2 parts, pt. I, Moscow, Yurlitinform, 2015, 336 p.
Martins A. Constitutional Judge, Social Rights and Public Debt Crisis, Maastricht Journal of European and Comparative Law, 2015, vol. 24, no. 1, pp. 721-739.
Moiseienko A. Targeted Sanctions, Crimes and State Sovereignty, New Journal of European Criminal Law, 2015, vol. 6, no. 3, pp. 351-371.
Mot J. Discretion and the Economics of Defensive Behaviour by Public Bodies, Maastricht Journal of European and Comparative Law, 2016, vol. 23, no. 1, pp. 595-610.
Rogova E.V. Uchenie o differentsiatsii ugolovnoy otvetstvennosti: dis. ... d-ra yurid. nauk [The doctrine about differentiation of the criminal liability: doct. jur. sc. thesis], Moscow, 2014, 596 p.
Tolmie J. Coercive control: To criminalize or not to criminalize? Criminology & Criminal Justice, 2017, vol. 18, no. 1, pp. 50-66.
Информация об авторе
Валерий Федорович Лапшин - доктор юридических наук, доцент, Югорский государственный университет (ул. Чехова, д. 16, Ханты-Мансийск, Россия 628012; e-mail: [email protected]).
Information about the author
Valery F. Lapshin - doctor of juridical sciences, associate professor, Yugorsk State University (16 Chekho-va str., Khanty-Mansiysk, 628012, Russia; e-mail: [email protected]).
Дата поступления в редакцию / Received: 04.07.2018
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 07.08.2018
© В. Ф. Лапшин, 2018
