CC BY
18
труда (реклама получения профессий), степени семейного использования высокотехнологичных банковских сервисов (покупка товаров семьей в кредит-онлайн); в политической сфере актуализируются вопросы семейного участия в управлении государством и муниципальным образованием посредством механизмов «электронного правительства» (рекламный дискурс выборов различных уровней); в культурно-духовной сфере новыми и требующими дополнительного анализа являются ценности и идеалы семьи в сфере информационного досуга, уровень информационной культуры семьи; степень ее информационно-психологической безопасности; в социальной сфере анализ образа жизни семьи должен дополняться оценкой информационного комфорта семьи, изучением условий и предпосылок использования средств дистанционного образования, телеработы, электронных СМИ, Интернет-сервисов; автоматизация управления домашним хозяйством и пр.
Никто и нигде не учит тому, что семья создается не только для продолжения рода, а, главным образом, для раскрытия личности, духовного роста человека, этот аспект нам представляется важным, поскольку он используется в окне дискурса для изменения гендерных ролей [7].
Исходным моментом в современной гуманитарной науке выступает определение взаимосвязи семьи и общества. Достаточно распространенной является идея о том, что общество - это большая семья, что социальные отношения появляются из родственных [8], [9]. Этот образ активно эксплуатируется и в художественном литературном дискурсе, и в кинематографическом, и в научно-популярном. Дом выступает как райская обитель, к которой стремится любой человек [10]. Вместе с тем стихийно складывающиеся брачные практики конструирования брачного союза становятся своеобразным вызовом институциональной консер-
Библиографический список
вативности брака и неизбежно требуют трансформации их представления в рекламном дискурсе. Таков рекламный дискурс кошачьего корма «Феликс», в котором представлены семьи одиночек (Ф. Киркоров и Н. Басков).
В этой рекламе используется широко известное «Окно Овертона», демонстрирующее, что:
1) жизнь одиночки - это весело и здорово;
2) мужчина умеет с нежностью заботиться о других, не стыдится своей внутренней феминности [11].
Надо признать, что рекламный дискурс обладает мощным потенциалом в плане преодоления кризисных тенденций, сопровождающих институт семьи сегодня. Однако в большей степени этот потенциал остается не задействованным.
Существует настоятельная необходимость введения процедуры мониторинга рекламы с использованием семейного образа жизни как на федеральном, так и на региональном уровнях, что будет способствовать укреплению традиционной модели семьи в российском обществе. Вместе с тем необходимо соблюдать баланс, поскольку существующая диспропорция гендерного соотношения в российском обществе, используемая в рекламном дискурсе, создает и транслирует негативный образ одиноких людей, усугубляя существующий отрицательный стереотип одиночки.
Следуя за вербально-паравербальной игрой рекламного дискурса, необходимо помнить, что рекламный дискурс задает нормативно одобренный способ поведения, а в условиях глобализации информационного пространства служит основой конструирования образа жизни, где важным является не только личный опыт, опыт близких, но усвоенные и трансформированные черты образа жизни семей других стран.
1. Vyhrystyuk M.S., Osipova I.V., Karabulatova I.S., Dubinina N.V., Druzhinina O.M., Sabirova S.G. Representative Characteristics of Gender Stereotypes in Modern Advertising. Man in India. 2017; № 97 (23): 339 - 347.
2. Осадчая ГИ., Носкова А.В. и др. Семья в России и в Москве в начале XXI века. Москва: Издательство РГСУ, 2008.
3. Казарина-Волшебная Е.К., Комиссарова И.Г., Турченко В.Н. Парадоксы трансформации ценностных ориентаций российской молодежи. Социс. 2012; № 6: 120 - 122.
4. Luchinskaya E.N., Karabulatova I.S., Zelenskaya V.V., Golubtsov S.A. Characteristics of image of the Russian family in modern advertising discourse. Astra Salvensis. 2018; Т. 6, № 1: 699 - 713.
5. Осипов ГВ., Осадчая ГИ., Левашов В.К. и др. Социология и экономика современной социальной реальности: Социальная и социально-политическая ситуация в России в 2013 году. Москва, 2014.
6. Карабулатова И.С., Савчук И.П. Легенда как многомерный феномен: к вопросу категории временной модальности в жанре легенды. Мир науки, культуры, образования. 2018; № 5 (72): 557 - 558.
7. Карабулатова И.С., Савчук И.П. Информационно-маркетинговая война в современном рекламном дискурсе: трансформация гендерных стереотипов. Научное обозрение. Серия 2: Гуманитарные науки. 2019; № 1-2: 51 - 65.
8. Дюркгейм Э.О. разделении общественного труда. Западно-Европейская социология XIX- XX вв. Под редакцией В.И. Добренькова. Москва, 1996: 264 - 268.
9. Семенов Ю.И. Происхождение брака и семьи. Москва, 1974.
10. Подкопаева А.А., Карабулатова И.С. Вербализация концепта HOME/HOUSE в романе «Гордость и предубеждение» Джейн Остин. Мир науки, культуры и образования. 2018; № 3 (70): 476 - 477.
11. Карабулатова И.С., Савчук И.П. Трансформационная эволюция гендера в современном рекламном дискурсе как проявление «Окна Овертона». Известия Балтийской академии рыбопромыслового флота: психолого-педагогические науки. 2019; № 2 (48): 23 - 32.
References
1. Vyhrystyuk M.S., Osipova I.V., Karabulatova I.S., Dubinina N.V., Druzhinina O.M., Sabirova S.G. Representative Characteristics of Gender Stereotypes in Modern Advertising. Man in India. 2017; № 97 (23): 339 - 347.
2. Osadchaya G.I., Noskova A.V. i dr. Sem'ya v Rossiii v Moskve v nachale XXI veka. Moskva: Izdatel'stvo RGSU, 2008.
3. Kazarina-Volshebnaya E.K., Komissarova I.G., Turchenko V.N. Paradoksy transformacii cennostnyh orientacij rossijskoj molodezhi. Socis. 2012; № 6: 120 - 122.
4. Luchinskaya E.N., Karabulatova I.S., Zelenskaya V.V., Golubtsov S.A. Characteristics of image of the Russian family in modern advertising discourse. Astra Salvensis. 2018; T. 6, № 1: 699 - 713.
5. Osipov G.V., Osadchaya G.I., Levashov V.K. i dr. Sociologiya i 'ekonomika sovremennojsocial'nojreal'nosti: Social'naya isocial'no-politicheskaya situaciya vRossii v 2013 godu. Moskva, 2014.
6. Karabulatova I.S., Savchuk I.P. Legenda kak mnogomernyj fenomen: k voprosu kategorii vremennoj modal'nosti v zhanre legendy. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2018; № 5 (72): 557 - 558.
7. Karabulatova I.S., Savchuk I.P. Informacionno-marketingovaya vojna v sovremennom reklamnom diskurse: transformaciya gendernyh stereotipov. Nauchnoeobozrenie. Seriya 2: Gumanitarnye nauki. 2019; № 1-2: 51 - 65.
8. Dyurkgejm 'E.O. razdelenii obschestvennogo truda. Zapadno-Evropejskaya sociologiya XIX- XX vv. Pod redakciej V.I. Dobren'kova. Moskva, 1996: 264 - 268.
9. Semenov Yu.I. Proishozhdenie braka isem'i. Moskva, 1974.
10. Podkopaeva A.A., Karabulatova I.S. Verbalizaciya koncepta HOME/HOUSE v romane «Gordost' i predubezhdenie» Dzhejn Ostin. Mir nauki, kul'tury i obrazovaniya. 2018; № 3 (70): 476 - 477.
11. Karabulatova I.S., Savchuk I.P. Transformacionnaya 'evolyuciya gendera v sovremennom reklamnom diskurse kak proyavlenie «Okna Overtona». Izvestiya Baltijskoj akademii rybopromyslovogo flota: psihologo-pedagogicheskie nauki. 2019; № 2 (48): 23 - 32.
Статья поступила в редакцию 04.12.19
УДК 81.373; 811.512.1+ 398.2 DOI: 10.24411/1991-5497-2019-10293
Saaya O.M, Cand. of Sciences (Philology), Department of Lexicography, Leading Researcher (Kyzyl, Russia), E-mail: [email protected]
COMPARATIVE ANALYSIS OF SOME BUDDHIST TERMS IN THE TUVAN AND OLD UIGUR LANGUAGES. The article considers the Tuvan Buddhist terms denoting the basic concepts associated with the Buddhist creed and the names of persons who are clergyman of religious cult in comparison with the old Uighur. Attention is paid to lexical-semantic, comparative analysis of these groups of words. On the examples of the ancient Uighur and Tuvan languages, their meanings are compared; the meanings of terms in the Tuvan are clarified and supplemented. As a result, it is concluded that the majority of terms are marked in both
languages. The semantics of these lexemes coincide fully or partially. The terms of the analyzed groups are actively functioning in the modern Tuvan language. Some terms are ambiguous. The two terms previously referred to the Buddhist terminological system have acquired additional meanings in the modern Tuvan that go beyond religious terminology.
Key words: Buddhist terms, Buddhist terminology, Tuvan language, lexeme, old Uighur language, meaning of the term, polysemy.
О.М. Саая, канд. филол. наук, ведущ. науч. сотр. группы лексикографии Тувинского института гуманитарных
и прикладных социально-экономических исследований при Правительстве Республики Тыва, г. Кызыл, E-mail: [email protected]
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ НЕКОТОРЫХ БУДДИЙСКИХ ТЕРМИНОВ В ТУВИНСКОМ И ДРЕВНЕУЙГУРСКОМ ЯЗЫКАХ
Работа выполнена в рамках научно-исследовательского проекта РФФИ № 17-04-00231а.
В статье рассматриваются тувинские буддийские термины, обозначающие основные понятия, связанные с буддийским вероучением, и наименования лиц, являющихся служителями религиозного культа в сравнении с древнеуйгурскими. Уделено внимание лексико-семантическому, сравнительному анализу данных лексико-семантических групп. На примерах древнеуйгурского и тувинского языков сравниваются их значения, уточняется и дополняется семантика терминов на тувинском языке. В результате сделан вывод о том, что большинство терминов отмечено в обоих языках. Значения этих лексем совпадают полностью или частично. В современном тувинском языке термины анализируемых групп активно функционируют Некоторые термины многозначны. Два термина, ранее относящиеся в буддийской терминологической системе, в современном тувинском языке приобрели дополнительные значения, выходящие за рамки религиозной терминологии.
Ключевые слова: буддийские термины, буддийская терминология, тувинский язык, лексема, древнеуйгурский язык, значение термина, многозначность.
С возрождением буддизма в Туве в активную лексику вернулись слова, которые ранее в словарях давались с пометой уст. [1, с. 562]. Это относится и к буддийским терминам, каждодневно употреблявшимся в тувинской речи в досоветский период. В настоящей статье изучается семантика тувинских терминов, относящихся к группам «дхарма» (номинации, обозначающие основные понятия, связанные с буддийским вероучением), «сангха» (наименование лиц, являющихся служителями религиозного культа), в сравнении с их эквивалентами в древнеуйгурском языке. у буддизма в Центральной Азии сыграл тюркоя-зычный народ - древние уйгуры [2, с. 13], государство которых было крупнейшим оазисом в этом регионе. Как отмечает Э.Р Тенишев, литература с буддийским содержанием была наиболее обширной у древних уйгуров. В основном это были переводы с санскрита, китайского, тибетского, тохарского языков крупных буддийской сутр, Можно полагать, ... что почти весь основной священный канон буддизма был переведён на уйгурский язык [3, с. 44; 4, с. 18]. В источниках говорится, что в Уйгурии некогда существовали библиотеки, насчитывающие сотни томов [4, с. 16]. Литературный язык древних уйгуров обладал развитой жанрово-сти-левой системой, включающей, в том числе, религиозно-философский стиль [5, с. 35].
Актуальность данной темы обусловлена потребностью упорядочивания буддийской терминологии в тувинском языке, так как в настоящее время тувинский литературный язык не обладает такой четко выработанной буддийской терминологией, как древнеуйгурский. Формирование этой терминологической системы в тувинском языке ведётся спонтанно и бессистемно. Буддийские термины в современном тувинском языке до настоящего времени не были специальным объектом внимания исследователей, что обусловливает научную новизну работы.
Источниками исследования по тувинскому языку послужили материалы фольклорного фонда Тувинского института гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований при Правительстве Республики Тыва [6], [7], [8], «Тувинско-русский словарь» [1], «Толковый словарь тувинского языка» [9], газета «Шын» [10], [11], [12], буддийская литература на тувинском языке, изданная после 1990-х годов, а также интервью с носителями тувинского языка (для уточнения значений, контекстов употребления лексем). Сравнительный материал по древнеуйгурскому языку извлечен из «Древнетюркского словаря» [13].
В ходе работы использованы следующие методы: анализ и сопоставление словарных дефиниций, контекстный анализ, интервью с носителями тувинского языка.
Термины, обозначающие основные понятия, связанные с буддийским вероучением. В тувинском и в древнеуйгурском языках отмечены термины, связанные с семантикой 'буддийское учение, дхарма'.
В современном тувинском языке употребляется лексема шажын в значении 'религия, вероисповедания', т.е. обозначает всякую религию: Шажын, KYPYне ацгы болгай. - 'Ведь религия и государство отделены друг от друга' [12, с. 2]. Как синоним, этому термину функционирует парное слово с собирательным значением: шажын-ч^лге: шажын^дулге-биле холбашкан чер аттары - 'топонимы, связанные с религиозными верованиями' [11, с. 3]. Второй компонент этого термина имеет семантику 'вера, вероисповедание, верование': Тывада ЧYгле Yнде-зин эвес, еске-даа ЧYдYлгелер бар. - 'В Туве есть не только традиционные, но и другие вероисповедания' [10, с. 3]. В настоящее время для конкретизации, какая именно религия, к слову шажын присоединяется слово, указывающее на конкретную религию: сарыг шажын - 'буддизм', христиан шажын - 'христианство' и т.д.
Термином сарыг шажын в досоветский период, называли только школу Гелугпа тибетского буддизма, он буквально переводится как 'жёлтая религия' -по цвету шапок монахов это школы [14, с. 36]. В настоящее время семантика
его расширилась, и он употребляется в значении 'буддизм'. Например, о любой вещи, относящейся к буддизму (книги, атрибуты, музыка), тувинцы говорят: сарыг шажын ному - 'книга по буддизму', сарыг шажын аялгалары - 'буддийская музыка, буддийские мотивы' и т.д.
Хотя термин шажын является эквивалентом слова религия, тем не менее отмечается, что иногда тувинцы употребляют его в значение 'буддизм' или 'относящийся к буддизму, буддийский'. Это иллюстрирует пример из произведения поэта С. Тамба: Шажын оруун шилип алган шавыраачы лама чораан. - 'Жил-был лама-помощник, выбравший путь (буддийского) Учения' [15, с. 62]. Слово шажын в данном отрывке переводится как 'буддийское учение', так как лама в данном контексте - это служитель буддийского культа. Для обозначения буддийского учения, дхармы, тувинцы также употребляют словосочетание шажын вередии.
В древнеуйгурском языке анализируемый термин зафиксирован в вариантах sazan ~ sazïn (< sâsana) 'поучение, наставление, учение Будды, дисциплина': taqïburxan sazïnïn alqïp bodi sogutug kesti men 'и я, нарушив наставления Будды, срублю дерево bodhi' [13, с. 521]. Тем не менее и в древнеуйгурских текстах nom sazïn где одним из компонентов выступает данный термин, имеет значения 'вера, вероисповедание': Akas kôktâki azrua xormusta ta/rilarnir aylatï taqï tort maxaraca kun aj grax julduzlarnïr asïlïp ustalip kuclari kusunlari ar'ïy nom sazïnïy turqaru kuzatsunlar. - 'Да преумножатся силы у пребывающих на небесах богов Брахмы и Индры и в ещё большей степени [силы] у четырёх царей [веры]: солнца, месяца, планет и звезд, да хранят [они] вечно святую веру [13, с. 22].
В древнеуйгурском языке данный термин имеет семантику '1. Поучение, наставление, учение Будды; 2. Вера, вероисповедание' в сочетании со словом nom. А в тувинском языке он употребляется в значении '1. Религия, вероисповедание; 2. Буддизм', сочетается со словами: чудулге '1. Вера, верование; 2. Вероисповедание' - для обозначения обобщения, универсализации; сарыг - 'желтый', христиан, ислам - для конкретизации. У данного термина в тувинском языке нет значения 'наставление', как в древнеуйгурском.
Термин nom в древнеуйгурском языке многозначен, и все его значения связаны с буддизмом, учениями, писаниями: 1. Религиозное учение, религиозные закон: burxanlarnïr nomï - 'Учение Будды', 2. Книга, писание, сутра - религиозные трактат, священная книга буддизма: nom erdinig 'драгоценная книга' [13, с. 360].
До советского режима в тувинском языке слово ном также употреблялось в значении 'буддийское учение': Улуг лама кижиден ном айтырып, ооц шавызы чораан кижи болгай. - 'Он ведь получал наставления у высокого ламы, был у него послушником' [8, с. 77].
В современном тувинском языке данное слово имеет значения, относящиеся не только к религии. Начиная с советского периода, за словом ном закрепилась семантика 'книга (любая)', а значение 'буддийское наставление, учение, сутра' считалось устаревшим и не было отражено в «Тувинско-русском словаре» 1968 года [1, с. 310].
В настоящее время в тувинском языке слово ном употребляется также в значении 'сутра, буддийский молебен, молитва'. Активно функционируют такие словосочетания, как ном номчуур - 'читать буддийскую молитву, сутру, молиться'; ном номчудар - 'попросить почитать молитвы, сутры; заказать молебен', номга олурар - 'присутствовать (посидеть) на молитве'. Во время этих молебнов ламами читаются буддийские наставления, трактаты, сутры на тибетском языке.
Таким образом, в современном тувинском языке в семантике термина ном фиксируется значения '1. Книга (всякая, в том числе и буддийские сутры); 2. Буддийская молитва'. Значение, имеющее религиозный аспект, несколько сузилось.
В значении 'буддийское учение, наставление' в современном тувинском языке употребляются термины вередиг (< еерет- 'учи' + -иг 'учение'), Сарыг
шажын ввредии, Шажын ввредии - 'буддийские наставления', а также заимствование из санскрита Дарыма ~ Дхарма 'Дхарма, Учение Будды' [16, с. 1, 67]. В годы советского режима слово Дарыма функционировало как мужское имя [17, с. 83]. Данное наименование отмечено также в древнеуйгурских текстах: <^агта - 'дарма, основа, элемент; закон, учение' [13, с. 158 - 159].
В значении 'книги с религиозными текстами, трактатами, сутры' в современном тувинском языке функционирует санскритизм судур [1, с. 190], который зафиксирован в древнеуйгурских текстах как sutur - 'сутра': alqu Шйд adalarta итиу ЬоПас!... sutur- 'сутра, ... становящаяся надеждой в различных невзгодах' [13, с. 515].
Термин тарина < dharani также отмечен и в тувинском, и в древнеуйгур-ском языках. Тарина - это мантра; формула, слоги и/ или слова, произнесённые Буддой или различными буддийскими божествами, выражающие суть различных энергий и аспектов ума Будды. Используется в буддийских практиках для успокоения, очищения негативных и активизации позитивных состояний ума, а также читаются для защиты от злых сил, для успеха в делах и т.д. [18, с. 49]. В древнеуйгурском darni 'магическая формула, заклинание': qПmís Шт'т ЬОЮ^аа darnis! bu егйг - 'способствует завершению выполняемого дела вот эта формула (~ заклинание)' [13, с. 159].
Таким образом, наличие/отсутствие рассматриваемой группы терминов в тувинском и древнеуйгурском языках можно представить в таблице:
шажын/sazan ~ sazïn ном/nom бередиг судур/ sutur тарина / darni
др.-уйг t -
тув.
Рассмотренные шесть терминов в основном отмечены и в тувинском, и в древнеуйгурском языках, кроме слова вередиг - 'буддийские наставления; учение', которое является образованием на тувинском языке. Семантика таких лексем, как судур - 'сутра, книги с религиозными текстами, трактатами', тарина
- 'мантра, магическая формула' в обоих языках одинакова. Термина ном в современном тувинском языке имеет семантику, выходящую за рамки религиозной терминологии, а термин шажын употребляется в значении 'религия, вероисповедание', в то время как др.-уйг. sazan ~ sazïn имел семантику 'поучение, наставление, указание, дисциплина'.
Наименование лиц, являющихся служителями религиозного культа -группа «сангха». В тувинском языке фиксируется термин хуурак - 'послушник', долгое время считавшийся устаревшим, имеет значение 'послушник, обучающийся в буддийском монастыре для того, чтобы впоследствии стать ламой': Оон улуун хуурактар дээр. [Хурээниц ортумак сургуулдарын ынчаар адаар тур-ган]. - 'Тех, кто взрослее, называют хуураками. [Так называют обучающихся в монастыре <послушников> среднего возраста] [19, с. 84].
В древнеуйгурском его эквивалент quvray '1. Собрание, сонм; 2. Рел. монашеская община' [13, с. 475]. Данное слово, кроме значения религиозного характера 'монашеская община' имело и другое значение - 'сборище, скопление, сбор, сонм', что можно увидеть из следующих примеров: ôtrïi [qamayl quvurayïy oqïp ¡nía tep tedi - 'тогда он созвал всю монашескую общину и сказал' [13, с. 475), ol tïrdMïyjavïz jaman kislar quvray'l. - 'это сборище злобных и дурных, еретичных людей' [4, с. 25].
Те значения термина, которые имелись в древнеуйгурском, в тувинском языке отсутствуют. Вероятно, в тувинском языке данное слово - вторичное заимствование из монгольского, ср. монг. 'ученик ламы, послушник дацана, духовное лицо' [20, с. 156].
Для обозначения ученика, послушника в древнеуйгурском употреблялось также слово sabi [13, с. 519], которое имеется и в тувинском в форме шавы -'ученик-помощник, послушник': Силерге шавы кирип, ... ееренир кузелдиг мен.
- 'Я хочу стать вашим послушником, хочу учиться у вас' [7, с. 45]. В обоих языках семантика терминов одинакова.
Для обозначения буддийской монашеской общины в древнеуйгурском употреблялся термин bursar/ ~ bursor¡ ~ bursur - 'буддийская монашеская община': qamay üí ôdki burxanlar ôdinta nom erdani ôdinta bursar erdani ôdinta qïlmïs qazyanmïs tsuj - 'грех, совершённый во времена всех будд трёх периодов, в период драгоценного Учения, в период драгоценной общины' [13, с. 126]. Он происходит от своеобразной китайской аббревиатуры фосен < bvyr-ser, которая восходит к двум санскритизмам buddha - 'Будда' и sangha - 'буддийская монашеская община' [13, с. 126].
Кроме того, в древнеуйгурских текстах два термина quvray и bursar употребляются как части парного слова, имеющего собирательную семантику 'буддийская монашеская община': bursar quvrayïn tap'i'nur biz - 'мы почитаем общину' [13, с. 126).
Для обозначения буддийской монашеской общины в современном тувинском языке функционирует санскритизм сангха < sangha, проникший через русский язык [21, с. 6].
Таким образом, среди рассмотренных терминов для обозначения буддийской общины в древнеуйгурском языке употреблялись три термина: quvray, bursar ~ bursor, bursar quvray, а в тувинском языке функционирует санскритизм:
сангха. Общими в обоих языках являются термины хуурак ~ quvray и maeb~sabi, для первой пары соответствий характерно различие в семантике, а во второй паре оба термина имеют одинаковые значения 'ученик, послушник'.
Буддийского монаха до и во время советского режима в тувинском языке, как и в монгольском, называли ламой [1, с. 281; 22, с. 54.]. Слово лама имеет тибетское происхождение от bla-ma и его действительное значение отнюдь не является синонимом к слову монах. Семантика первого слога bla в анализируемый лексеме - 'непревзойдённый, наивысший', второго ma - 'мать'. Этот термин употребляется для обозначения сверхобычно духовно развитых людей, которые помогают другим в достижении подобного состояния [22, с. 49], то есть высоко развитых духовных учителей. В современном тувинском языке слово лама имеет и указанное А. Берзиным значение.
С 90-х годов прошлого столетия, когда началось возрождение религий в России, слово лама в Туве вернулось в активную лексику. Наряду с ним употребляется словосочетание лама башкы. Последний носит дополнительный оттенок уважительности, почитания, часто используется при обращении.
В первое время после советского периода в Туве ламами были обычные миряне (бывшие послушники, обучавшиеся в монастырях до революции). В настоящее время продолжается использование этого термина по отношению к людям, обучавшимся в монастырях Монголии, Бурятии, Индии, но затем снявшим монашеские обеты. Эти люди не дают Учений по буддийской философии, буддийской тантре, но консультируют прихожан, опираясь на астрологические или гадательные методы, проводят ритуалы, читают молебны.
Термином лама в настоящее время в тувинском языке также называют и буддийских монахов. Более 70-ти лет в Туве буддийских монахов не было, так как после 20 - 30-х годов прошлого века буддийские священнослужители в Туве были репрессированы или вынуждены были снять монашеские обеты, сожжены монастыри, и при советском строе запрещалась их религиозная деятельность. Начиная с середины 90-х годов, молодые люди вновь начали принимать монашеские обеты. На сегодняшний день десятки тувинских монахов получают образование в буддийских монастырях Индии. Как и в досоветские времена, слово лама применяется по отношению к буддийскому монаху вне зависимости от уровня духовных реализаций, знания текстов или мастерства в ритуалах.
Таким образом, в современном тувинском языке термин лама имеет несколько значений: 1. Буддийский монах; 2. Служитель буддийского культа независимо от наличия или отсутствия духовных реализаций, монашеских обетов, который консультирует прихожан, опираясь на астрологические, гадательные методы, проводит ритуалы, читает молебны; 3. Духовный учитель, имеющий высокие знания, реализации, нравственные принципы и опыт медитации. Соответственно, в современном тувинском языке термином лама называют всех буддийских священнослужителей вне зависимости от обетов, уровня духовных реализаций.
В древнеуйгурском языке для обозначения буддийского монаха использовался термин tojïn от китайского даожень - 'буддийский монах'. Например: tojïn burxanqa jOkundi - 'монах поклонился Будде' [13, с. 572). В тувинском фольклоре отмечается соответствие данной лексемы в форме тойун ~ тойун лама - 'монах': Ашакты тойун болдуруп, сацмаар четтирткен-дир - 'Посвятили старика в монахи, возложили на него обеты' [6, с. 187]. Тойун бооп алгаш, сацмаар са-гыыр - 'Став монахом, соблюдать обеты' [6, с. 214].
В тувинском языке также существует термин башкы [1, с. 95], который имеет параллель в древнеуйгурском: baksi - 'учитель, наставник'. Например: Ozaliksiz nom bosyunmïs ôz baqsïlarïm - 'мои учителя, от которых я воспринял непревзойдённое Учение' [13, с. 82].
В тувинском языке слово башкы достаточно многозначно. В «Толковом словаре тувинского языка» у него четыре значения: 1. Служитель культа, лама; 2. Учитель, преподаватель, педагог наставник; 3. Вождь; 4. Перен. То, что способствует пониманию, изучению чего-л. [9, с. 232]. Толкование первого значения, имеющего отношение к нашей теме, с тувинского языка можно перевести следующим образом: 'человек, имеющий специальное буддийское образование, умеет проводить различные ритуалы, читать молитвы и лечить', 'лама' [9, с. 232]. В данном значении слово башкы семантически близко термину лама.
Но в контексте буддийской религии в современном тувинском языке термин башкы также многозначен: первое - 'всякий буддийский священнослужитель', которое зафиксировано в «Толковом словаре тувинского языка». Второе значение термина башкы связан с понятием «духовный наставник» в буддизме. Семантически сближается с термином лама в его первоначальном значении, т.е. башкы - это духовный наставник, который имеет высокие духовные совершенства, положительные качества, сострадание, обладает мудростью и силой вдохновлять, обучать, разъяснять смысл буддийских учений, вести учеников к конструктивному поведению и, в конечном итоге, к нирване [22, с. 55]. Если слово башкы, употребляется в данном значении, то в тувинском языке он пишется с прописной буквы: Башкы. В этом значении термин довольно часто употребляется в сочетании с местоимением мээц - 'мой': мээц Башкым - 'мой Учитель'. По отношению к Учителю, которого человек принял в качестве духовного наставника, ламы, также употребляется термин Ундезин Башкы - 'Коренной Учитель'.
Этимология слово башкы указывает на его китайское происхождение: кит. bag-sï < bag - 'знающий эрудированный', s! 'учёный' [23, с, 202]. Семантика его двух компонентов символизирует о том, что основная смысловая нагрузка слова
акцентирована на уровне духовных реализаций, мудрости человека, которым его называют
Наряду с термином baqs! в древнеуйгурских текстах встречается также санскритизм аСап ~ асап < скр. асагуа - 'учитель, наставник'. Например: о1 асапЦа jQkQnQp к еПдт qavsurup - 'преклонившись перед тем наставником и сложив ладонями обе руки' [13, с. 4].
Четкое терминологическое разграничение в древнеуйгурском языке для обозначения монахов (Щт) и духовных наставников (baqsí, аСап ~ асан) подтверждает то, что в нем работали развитые функциональные стили. А мирян-священнослужителей, проводивших буддийские ритуалы, как в настоящее время в тувинском обществе, видимо, тогда просто не было. Подытожить вышеизложенное можно с помощью таблицы, отмечая наличие или отсутствие рассмотренных терминов в обоих языках.
QuvraY/ хуурак bursar сангха Sabi/ шавы лама Tojïn/ тойун Baqsï / башкы acari
др.-уйг t - t -
тув. - +/- -
Таким образом, и в тувинском, и древнеуйгурском языках отмечается наличие соответствий четырех терминов: хуурак / quvray тув. - 'послушник', др.-уйг. - 'монашеская община'; sabi / шавы тув., др.-уйг. - 'ученик, послушник'; baqs'i / башкы - 'наставник, учитель'. В древнеуйгурском отмечены три лексемы bursar - 'буддийская монашеская община', acari ~ acari' - 'наставник, учитель', toj'in / тойун - 'буддийский монах', отсутствующие в современном тувинском языке. Последний термин употреблялся в досоветский период, фиксируется в тувинском фольклоре.
В тувинском языке также отмечены два термина, не имеющие эквивалентов в древнеуйгурском: сангха - 'буддийская монашеская община' и лама - '1. Буддийский священнослужитель; 2. Буддийский монах; 3. Духовный наставник,
Библиографический список
Учитель'. Первая лексема является современным заимствованием через русский язык, а вторая - тибетизмом.
Таким образом, сравнительный анализ буддийских терминов в тувинском и древнеуйгурском языках показал, что большинство терминов в обоих языках совпадают и семантически близки. В результате анализа 13 терминов выявлено, что общими для этих языков являются 9 терминов. Семантика этих лексем в обоих языках совпадает полностью или частично. Различия в семантике выявлены в двух терминах: quvray/хуурак; sazan ~ sazin / шажын. В современном тувинском языке не обнаружено двух терминов, относящихся к наименованиям служителей буддийского культа: bursar; acari, и в то же время функционируют три термина, не отмеченные в древнеуйгурском: беребиг, лама, сангха. Один термин для современного тувинского языка является архаизмом и характерен для тувинского фольклора. Два термина ном и башкы в современном тувинском языке имеют семантику, выходящую за рамки религиозной терминологии.
Список сокращений
тув. - тувинский др.-уйг. - древнеуйгурский монг. - монгольский
Список информантов
Айлан Григорьевна Чингис Васильевич Буяна Викторовна Шолбана Николаевна Орлан Андреевич Чечен Баярович Маадыр Валерьевич Омак Алдын-оолович Вадим Вячеславович Чингис Сергеевич
Аяс Алексеевич. Жанна Кирилловна Азияна Олеговна Шолбан Григорьевич Валерия Алдын-ооловна Чодураа Григорьевна Чыргал Докпалович Нина Опей-ооловна Олег Дадар-оолович Саян Алексеевич
1. Jyвuнcко-рyccкuй словарь. Москва: Советская энциклопедия, 1968.
2. Монгуш М.В. История бyддuзма в Jyве. Новосибирск: Наука, 2001.
3. Tенишев Э.Р Tюркские языки в синхронии и диахронии. Древние тюркские языки и их изучение. Вопросы филологии. 2005; № 1. Ч.: 41 - 47.
4. Tугушева Л.Ю. Раннесредневековый тюркскийлumераmyрныйязык. Словесно-стилистические cmрyкmyры. Санкт-Петеррбург: Петербургское Востоковедение, 2001.
5. Tенишев Э.Р ^р^зымных письменных памятников языки. Языки мира: Jюркcкuе языки. Москва, 1996: 35 - 46.
6. Наyчный архив Jyвuнcкого uнcmumymа гyманumарныx и прикладных социально-экономических исследований. Фольклорный фонд. T. 152, д. 595 в.
7. Наyчный архив Jyвuнcкого uнcmumymа гyманumарныx и прикладных социально-экономических исследований Фольклорный фонд. T. 216, д. 873 б.
8. Наyчный архив Jyвuнcкого uнcmumymа гyманumарныx и прикладных социально-экономических исследований Фольклорный фонд. T. 219, д. 886 б.
9. Jолковый словарь myвuнcкого языка: в 2-х т. Новосибирск: Наука, 2003; T. I.
10. Монгуш G.G. ^ва ниитилел бо хун. Шын, 2016; 13 ноября.
11. Салчак Б.А. Шын бижиилицер. Шын, 2007; 12.ноября.
12. Чугле быжыг дем херек. Шын, 2014, 02 октября.
13. Древнетюркский словарь. Ленинград: Наука, 1969.
14. Абаев Н.В., Хомушку О.М., Бичелдей У П. Jeп Азияда бyддuзм: товгузу, ввредигниц эге унедизннери болгаш кyльmyразы. Эередилге пособиези. Кызыл, 2018.
15. Tамба С. Доцгада кадык. Jорээн чогаал, 5 класс. Кызыл: TНYЧ, 1995: 62 - 65.
16. Куулар О. Сарыг шажын жредииниц эге билиглери. Кызыл, 1992.
17. Лудуп Р Адыц-шолац чажыттары. Башкы. Научно-методический журнал. 1996; № 6 (24): 79 - 84.
18. Геше Лобсанг Tхубтен. Чырык дyза - III. Кызыл, 2012.
19. Tулуш К. Ужурлар. Улyг-Xем, лumераmyрный альманах. 1986; № 63.
20. Большой академический монгольcко-рyccкuй словарь. Москва: Academia, 2002; T. IV.
21. Аас-кежиктиц алдын бyлаа. Кызыл: ^пография Госкомитета FT по печати и информации, 1999.
22. Берзин А. Опора на дyxовного yчumеля. Санкт-Петербург: Нартанг, 2002.
23. Tатаринцев Б.И. Этимологический словарь myвuнcкого языка: в 4-х т. Новосибирск: Наука, 2000; T. I. References
1. Tuvinsko-russkij slovar'. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1968.
2. Mongush M.V. Istoriya buddizma v Tuve. Novosibirsk: Nauka, 2001.
3. Tenishev 'E.R. Tyurkskie yazyki v sinhronii i diahronii. Drevnie tyurkskie yazyki i ih izuchenie. Voprosy filologii. 2005; № 1. Ch.: 41 - 47.
4. Tugusheva L.Yu. Rannesrednevekovyj tyurkskij literaturnyj yazyk. Slovesno-stilisticheskie struktury. Sankt-Peterrburg: Peterburgskoe Vostokovedenie, 2001.
5. Tenishev 'E.R. Tyurkoyazychnyh pis'mennyh pamyatnikov yazyki. Yazyki mira: Tyurkskie yazyki. Moskva, 1996: 35 - 46.
6. Nauchnyj arhiv Tuvinskogo instituta gumanitarnyh i prikladnyh social'no-'ekonomicheskih issledovanij. Fol'klornyj fond. T. 152, d. 595 v.
7. Nauchnyj arhiv Tuvinskogo instituta gumanitarnyh i prikladnyh social'no-'ekonomicheskih issledovanij Fol'klornyj fond. T. 216, d. 873 b.
8. Nauchnyj arhiv Tuvinskogo instituta gumanitarnyh i prikladnyh social'no-'ekonomicheskih issledovanij Fol'klornyj fond. T. 219, d. 886 b.
9. Tolkovyjslovar' tuvinskogoyazyka: v 2-h t. Novosibirsk: Nauka, 2003; T. I.
10. Mongush S.S. Tyva niitilel bo hyn. Shyn, 2016; 13 noyabrya.
11. Salchak B.A. Shyn bizhiilirçer. Shyn, 2007; 12.noyabrya.
12. Chygle byzhyg dem herek. Shyn, 2014, 02 oktyabrya.
13. Drevnetyurkskij slovar'. Leningrad: Nauka, 1969.
14. Abaev N.V., Homushku O.M., Bicheldej U.P. Tep Aziyada buddizm: teegyzy eeredigniц 'ege ynediznneribolgash kulturazy. Эeredilge posobiezi. Kyzyl, 2018.
15. Tamba S. Dorçgada kadyk. Ter'e'en chogaal, 5 klass. Kyzyl: TNYCh, 1995: 62 - 65.
16. Kuular O. Saryg shazhyn eerediiniH 'ege biligleri. Kyzyl, 1992.
17. Ludup R. Adyn-sholan chazhyttary. Bashky. Nauchno-metodicheskij zhurnal. 1996; № 6 (24): 79 - 84.
18. Geshe Lobsang Thubten. Chyryk duza - III. Kyzyl, 2012.
19. Tulush K. Uzhurlar. Ulug-Hem, literaturnyj al'manah. 1986; № 63.
20. Bol'shoj akademicheskij mongol'sko-russkij slovar'. Moskva: Academia, 2002; T. IV.
21. Aas-kezhiktiH aldyn bulaa. Kyzyl: Tipografiya Goskomiteta RT po pechati i informacii, 1999.
22. Berzin A. Opora na duhovnogo uchitelya. Sankt-Peterburg: Nartang, 2002.
23. Tatarincev B.I. 'Etimologicheskij slovar' tuvinskogo yazyka: v 4-h t. Novosibirsk: Nauka, 2000; T. I.
Статья поcmyпuла в редакцию 04.12.19
