CC BY
277
Квашис Виталий Ефимович
доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ
(e-mail: kvashis@mail.ru)
Генрих Наталья Викторовна
доктор юридических наук, доцент, Российский государственный университет правосудия
(e-mail: ngenrih@mail.ru)
Сравнительный анализ латентной преступности в России и зарубежных странах: проблемы методологии и методики
В статье рассматриваются проблемы российской и зарубежной практики регистрации преступлений, сущность, состояние латентной преступности. Исследуются вопросы методологии расчета латентности. Анализируются влияющие на ее масштабы факторы, без учета которых нельзя дать обоснованную оценку и прогноз ситуации.
Ключевые слова: латентность, правоохранительные органы, убийство, кража, преступность, виктимизация.
V.E. Kvashis, Doctor of Law, Professor, Honoured Science Worker of the Russian Federation, Institute of Legislation and Comparative Jurisprudence under the Government of the Russian Federation; e-mail: kvashis@mail.ru;
N.V. Genrih, Doctor of Law, Assistant Professor, Russian State University of Justice; e-mail: ngenrih@ mail.ru
Comparative analysis of latent crime in Russia and foreign countries: methodology and methods issues
The article deals with the problems of the Russian and foreign practice of crime record, the nature, the state of latent crime. The authors research problems of the methodology of calculation of latency. Analyze the influencing factors of its scale, without which it is impossible to give a reasonable assessment and forecast of the situation.
Key words: latent, law enforcement bodies, murder, theft, crime, victimization.
Сравнительные исследования преступности и правоприменительной практики занимают все более заметное место в российском правовом и криминологическом дискурсе, привносят значительный массив новой ценной информации, осмысление которой помогает исследовать возможности адаптации зарубежного опыта к отечественным реалиям, повышает роль и привлекательность анализа механизмов реализации наиболее перспективных концепций и наиболее эффективных путей развития уголовной политики в целях совершенствования системы противодействия преступности, законодательства и правоприменительной практики. В силу этого все больше растет актуальность и востребованность компаративных исследований, значительно расширяющих пределы отраслевого знания. Такого рода работы пока еще
не носят системного характера и чаще всего дают лишь мозаичную информацию по соответствующей проблеме, но, как заметил А.Э. Жалинский, суммарно они существенно обогащают тезаурус науки, влияют на развитие отечественной криминологической и уголовно-правовой мысли и сказываются на процессах правотворчества [1, с. 203]. Одним из шагов в этом направлении является сравнительное криминологическое исследование латентности как составной части преступности, с одной стороны, и с другой -как практики учета и регистрации преступлений, являющейся, в свою очередь, составной частью правоприменительной практики в той или иной стране. Для определения сути существующих здесь различий необходимо сделать несколько постулируемых в криминологии замечаний методологического плана.
17
Сравнение абсолютных показателей уголовной статистики разных стран связано, как известно, с определенными проблемами и ограничениями, поскольку в разных правовых системах и юрисдикциях существуют различные определения и разное понимание ряда преступлений (при этом за одним и тем же преступлением могут стоять разные измерители). Отсюда и большой разброс, а порой и несопоставимость показателей зарегистрированной преступности в разных странах. Особенности криминализации ряда правонарушений помимо всего прочего связаны и со спецификой практики их регистрации в национальной уголовной статистике. Например, в Германии и России в статистику преступности не включают мелкие кражи, а в Японии, например, такие кражи, наоборот, включаются в уголовную статистику, ибо они влекут за собой применение предусмотренного уголовным законом наказания в виде «малых штрафов» (petty fine).
На качество и уровень регистрации преступлений, а значит, на картину преступности в той или иной стране влияет множество различных факторов экономического, политического и социально-психологического плана. Так, в странах, экономически наиболее благополучных, с более высоким уровнем доходов населения, показатели зарегистрированной преступности, как правило, значительно выше, а там, где борьба ведется не столько с преступностью, сколько со статистикой, ниже. Вместе с тем, более высокий уровень зарегистрированной преступности, как правило, отражает не столько реальную криминальную ситуацию, сколько степень доверия полиции, которое выражается в более частом обращении к ней. Кроме того, в ряде стран, как показывают вик-тимологические опросы, население сообщает лишь о наиболее серьезных деяниях. Наконец, в странах, где развит рынок страхования для возмещения ущерба, заявление в полицию является обязательным условием, поэтому уровень зарегистрированных преступлений, как правило, выше.
При всех указанных нюансах следует, во-первых, иметь в виду, что даже самые высокие показатели зарегистрированной преступности не могут сделать информацию о криминальной ситуации в стране исчерпывающе полной и точной. Официальные данные, как известно, в значительной степени (в разных странах по-разному) не совпадают с реальной преступностью. Между ними находится значительный слой латентности, т.е. не поддающейся точному измерению скрытой и скрываемой преступности. На ее масштабы влияет множество факторов: уровень развития общества, состояние уголовной политики и правопорядка, отража-
ющее особенности социального и криминологического портрета страны, уровень доверия полиции и т.д. Без их учета нельзя дать обоснованную оценку и прогноз ситуации, которые определяют выбор стратегии и тактики борьбы с преступностью. Во-вторых, показатели зарегистрированной преступности perse не могут быть достаточно надежными индикаторами для оценки эффективности работы полиции и системы уголовной юстиции в целом.
В большинстве развитых стран общий уровень латентности значительно ниже, чем в России; он если и растет, то главным образом за счет роста «естественной» латентности, когда население сообщает в полицию лишь о наиболее серьезных преступлениях. В США, например, из года в год в полицию заявляют лишь половина потерпевших от насильственных посягательств и менее 40% - о преступлениях против собственности [2, p. 4; 3]. Судя по коэффициентам латентности, реальная преступность здесь превышает зарегистрированную в 2,4 раза. В Великобритании в 2009 г. сравнение итогов опросов населения с полицейской статистикой показало, что применительно к насильственным преступлениям показатели преступности, зарегистрированной полицией, оказались даже выше, а по другим преступлениям они практически совпадали [4]. Все последующие годы руководство полиции предпринимает серьезные меры для повышения полноты и качества регистрации преступлений. Об их укрытии от учета как о сложившейся практике здесь говорить не приходится. Тем более что показатели зарегистрированной преступности постоянно растут. К концу 2015 г. число зарегистрированных преступлений за год выросло с 3,5 до 4,5 млн, а общее число потерпевших (по опросам) - с 6,3 до 6,7 млн человек [5; 6]. Руководство полиции связывает рост показателей преступности с повышением уровня доверия полиции со стороны населения и с постоянным ростом требований к качеству учета и регистрации преступлений. Это подтверждается сокращением «вилки» между данными полиции и итогами виктимологических опросов, а также и самим характером преступлений, о которых сообщили потерпевшие.
Заметим, что в современной мировой криминологии все чаще отмечается значимость процесса «переформатирования» преступности, когда традиционные (насильственные и корыстные) посягательства все больше теснятся такими, которые еще недостаточно изучены и, главное, в силу своей природы отличаются высокой латентностью. При этом важно подчеркнуть, что такие процессы носят всеобщий характер. В той же Великобритании из общего числа преступлений, о которых сообщили
18
опрошенные потерпевшие (6,5 млн), 3,8 млн преступлений приходится на долю различных форм мошенничества и 2 млн - на долю компьютерных преступлений [7] (заметим, что контроль за практикой регистрации преступлений здесь ведется в трех самостоятельных ведомствах - в Министерстве внутренних дел, в Департаменте национальной статистики и в аппарате Главного констебля, ответственного именно за эту сферу работы на национальном уровне).
В Японии латентность также связана с тем, что потерпевшие от менее значительных преступлений против собственности (кражи составляют здесь 70% от всей преступности) чаще всего не сообщают о них в полицию из-за незначительного ущерба и потери времени на формальные процедуры. Как уже отмечалось, в национальной статистике преступности регистрируются даже мелкие кражи. О практике сознательного укрытия преступлений от учета нет речи в принципе. Более того, несколько лет назад разразился скандал, когда выяснилось, что в отчете одной из префектур показатели реальной преступности были значительно завышены. Руководство полиции пыталось таким путем добиться увеличения штатной численности, роста финансирования и технической оснащенности. Что же касается процесса «переформатирования» преступности, то здесь он проявляется в невиданном ранее росте «ге-ронтологической» преступности, связанном с последовательным ухудшением демографической ситуации, а также с неблагоприятными изменениями в динамике компьютерных преступлений. Кроме того, несмотря на значительную активизацию мер и заметные успехи в противодействии организованной преступности, говорить о переломных изменениях в этой сфере, судя по последним сообщениям японской полиции и прессы, преждевременно [8; 9; 10].
В России ситуация существенно иная. Отсутствие порядка в сфере учетно-регистрацион-ной практики здесь сохраняется десятилетиями. Более высокая, чем в зарубежных странах, латентность преступности связана прежде всего со значительным массивом преступлений, укрываемых от учета и регистрации (т.е. с «искусственной» латентностью). Поэтому реальная преступность, как показывают многочисленные исследования, в разы превышает зарегистрированную [11]. В итоге мы имеем дело не с реальной фактурой, а с конструктом, создаваемым порочной практикой регистрации и официальной статистикой. Если верить этому конструкту, за последние 10 лет уровень преступности в стране снизился почти в 2 раза, а уровень убийств - почти в 3 раза. Однако следует отметить, что это «снижение»
происходит на фоне глобализации преступности, в том числе на фоне роста коррупции и организованной преступности. Такая ситуация детерминирована установившейся практикой, когда основным критерием эффективности работы полиции служит уровень раскрываемости преступлений (который рассчитывается в зависимости от числа зарегистрированных преступлений; таким образом, чем меньше зарегистрированных преступлений, тем выше будет уровень раскрываемости).
Прелесть официальной статистики, помимо всего прочего, состоит в том, что число зарегистрированных преступлений в России в последние 10 лет почти в 3 раза ниже, чем в ФРГ, и в 6-7 раз ниже, чем в США. Между тем, по нашим расчетам, общее число преступлений в России ныне составляет не 2,4 млн, а не менее 11-12 млн. Точную цифру назвать никто не может, поскольку в основу регистрации преступлений положен принцип, при котором деяние попадает в статистику лишь после возбуждения уголовного дела, чего мировая практика и криминологическая наука не знают. В 2006-2015 гг. общее число зарегистрированных заявлений о преступлении выросло почти в 2 раза (с 19,1 до 29,3 млн), а доля заявлений, по которым были возбуждены уголовные дела, снизилась почти в 3 раза (с 16,9 до 5,9%). Как видно, поле для манипуляций со статистикой практически не ограничено. Не случайно в исследовании Института проблем правоприменения отмечалось, что государство опирается на настолько искаженные данные, что не только не имеет представления о действительном состоянии преступности, но и, оценивая работу правоохранительных органов, видит лишь искусственно сформированную картину, не меняющуюся много лет. Фальсификация документов первичного учета, а также искажение сведений о состоянии преступности путем принятия необоснованных процессуальных решений дают 96% всех нарушений в сфере уголовной статистики (в ходе проверки регистрационной дисциплины за 2011-2014 гг. выявлено свыше 1,5 млн нарушений) [12, с. 49-52].
В результате известных манипуляций оказывается, что по показателям общей раскрываемости (50-55%) Россия обошла не только Японию (30-32%), но и ФРГ, где уровень раскрываемости самый высокий среди европейских стран (42%). Давние пороки учетно-реги-страционной практики (регистрируется чаще всего то, что уже раскрыто или заведомо будет быстро раскрыто) и «игры» со статистикой приводят и к другим «рекордам», которые особенно впечатляют, когда речь идет о динамике убийств или краж. Если верить официальным данным, то число краж в России с 2001 по 2014 г.
19
снизилось с 1,273 млн до 614 тыс. (на 51,8%). Выходит, что последний показатель в 1,5 раза ниже числа краж, в тот же год зарегистрированных в Японии (где самые низкие показатели), в 2,2 раза ниже, чем в Великобритании, почти в 4 раза меньше, чем в ФРГ, и почти в 10 раз меньше, чем в США. Показатели раскрываемости краж в России оказались в 1,5 раза выше, чем в ФРГ и Японии, и в 2 раза выше, чем в Великобритании и США. Между тем, как показали наши расчеты, число краж в России в 10 раз выше показателей официальной статистики [13]. Очевидно, что принятая в России оценка эффективности деятельности полиции, соотносимая лишь с показателями зарегистрированной преступности, будет соответствовать удобной фикции, но никак не будет отражать реальное положение дел.
Не менее удивительные трансформации можно наблюдать в отечественной статистике убийств - общепринятого показателя безопасности общества и его нравственного состояния. Как показывают исследования отечественных и зарубежных криминологов, в любой стране, если нет масштабных социальных потрясений (войн, революций и т.п.), число убийств долгое время остается достаточно стабильным, хотя в рамках этой общей тенденции могут иметь место (и имеют) некоторый прирост или, наоборот, спад числа убийств. В России, судя по официальной статистике, об этой общей закономерности говорить не приходится: здесь и особые правила учета, и особые способы манипуляции со статистическими показателями, которые осложняют сопоставимость и достоверность результатов сравнительного анализа. По данным МВД России, с 2001 по 2015 г. число убийств сократилось с 33588 до 11325, т.е. в 3 раза. Между тем столь оптимистические данные нельзя признать достоверными. Как показали расчеты фонда «Индем», а также исследования отечественных ученых (М.М. Бабаев, С.М. Иншаков, В.Е. Квашис, М.П. Клейменов, Л.В. Кондратюк, В.В. Луне-ев, В.С. Овчинский), число убийств в России значительно превышает официальные показатели (по нашим расчетам, в 2,5 раза). Методы манипуляции с показателями убийств много раз описаны в криминологической литературе (неопознанные трупы, без вести пропавшие и т.д.), и потому подробно останавливаться на них нет необходимости; очевидно, что столь благополучная статистическая картина отражает не реальное положение дел, а практику регистрации убийств и, как следствие, их латентность. Об этом лишний раз напомнили и недавно опублико-
ванные данные Росстата о числе погибших в результате убийств в 1990-2015 гг.; здесь показатели почти ежегодно значительно превышают данные МВД.
Важно иметь в виду, что лукавая отечественная статистика в отличие от уголовной статистики Японии, США и других стран учитывает не число убитых, а число фактов (эпизодов): когда по одному эпизоду убито пять человек, в статистике учитывается лишь одно убийство. Именно так (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ) учитываются убийства ряда лиц, совершенные маньяками, серийными убийцами, преступными группировками. Следует также иметь в виду, что в большинстве развитых стран в статистику убийств входят все случаи криминального насилия, повлекшего смерть, а в России причинение вреда здоровью, повлекшее смерть, в статистику убийств не включается. Все это при сравнительном анализе заставляет вносить в оценку статистических показателей определенные коррективы. Отметим, что на самом деле число убийств (вместе с покушениями) должно быть намного выше показателей Росстата. Другое дело, что данные Росстата, очевидно, более достоверны (чем статистика МВД), поскольку они основаны на заключениях медиков о причинах смерти и данных органов загс.
Уголовная статистика в России в отличие от статистики Великобритании и США учитывает убийства вместе с покушениями, а данные Росстата - лишь число убитых; между тем показатели Росстата и МВД России, например, за 2012-2015 гг. почти совпадают [14]. Этот факт указывает на манипуляции со статистикой покушений, которые либо укрываются от учета, либо квалифицируются по другим статьям УК РФ. Это подтверждается и судебной статистикой, где среди осужденных за убийство в 2014 г. 10% приходится на виновных в покушениях. Впрочем, это лишь один из многих приемов, скрывающих реальное число убийств.
В заключение укажем, что часть приведенных здесь исследовательских оценок базировалась на расчетах коэффициентов латентности, вытекающих из итогов виктимологических опросов. В методологическом плане такие расчеты, разумеется, не являются безупречными; их точность и ценность следует признать относительными уже в силу субъективного характера информации, полученной в результате опросов. К тому же эти опросы охватывают лишь один, пусть и значительный, пласт потерпевших - физических лиц, тогда как преступность наносит ущерб и нарушает интересы более широкого круга потерпевших - юридических лиц, общества и государства. Это вовсе не значит, что полученные результаты не следует принимать в расчет; их значимость состо-
20
ит в том, что они являются одним из важных шагов на пути определения масштабов латент-ности и в известной мере приближают наши представления о реальной преступности. Вместе с тем, следует иметь в виду, что подлинные показатели латентности и, следовательно, реальные масштабы преступности, выявленные на основе более совершенных и объективных методик, будут значительно отличаться от
1. Жалинский А.Э. Избр. тр.: в 3 т. Т. 3: Уголовная политология. Сравнительное и международное право. М., 2015.
2. Truman J.L., Rand M.R. Criminal Victimization 2009 // Bull. of Bureau of Justice Statistics. 2010. October.
3. Квашис В. Преступность в США: тенденции, причины, меры противодействия // Науч. портал МВД России. 2013. № 2. С. 27-38.
4. Home Office Statistical Bulletin. Crime in England and Wales 2008-2009. 2009. July. Vol. 1.
5. Home Office Statistical Bulletin. Crime in England and Wales 01/2015. 2015. July.
6. URL: http:// www.telegraph.co.uk/news/ crime/11362013
7. Report «Crime Outcomes in England and Wales in 2014/2015».
8. Квашис В., Морозов Н. Организованная преступность в Японии // Науч. портал МВД России. 2013. № 4.
9. The Japan Times. 2015. June 16.
10. USA Today. 2015. Oct. 25.
11. Латентная преступность в Российской Федерации: 2001-2006 гг. / под ред. С.М. Ин-шакова. М., 2007.
12. Криминальная статистика: механизмы формирования, причины искажения, пути реформирования: исследовательский отчет. СПб.; М., 2015. С. 49-52.
13. Квашис В. Е., Генрих Н.В. Преступность в России и зарубежных странах: методологические аспекты сравнительного анализа // Пролог: журнал о праве. 2013. № 4.
14. URL: http://www.rusvesna.su/news/145 4932642
показателей, рассчитанных на основе вик-тимологических опросов, причем вовсе не очевидно, в какой мере и в какую сторону. Поэтому совершенствование методологии и методики расчета латентности остается одной из актуальных задач исследований, связанных с определением масштабов и социальных последствий реальной преступности.
1. Zhalinsky A.E. Sel. works: in 3 vol. Vol. 3: Criminal political science. Comparative and international law. Moscow, 2015.
2. Truman J.L., Rand M.R. Criminal victimization 2009 // Bull. of Bureau of Justice Statistics. 2010. October.
3. Kvashis V. Crime in the United States: trends, causes, countermeasures // Sci. portal of the Ministry of the Interior of Russia. 2013. № 2. P. 27-38.
4. Home Office Statistical Bulletin. Crime in England and Wales 2008-2009. 2009. July. Vol. 1.
5. Home Office Statistical Bulletin. Crime in England and Wales 01/2015. 2015. July.
6. URL: http:// www.telegraph.co.uk/news/ crime/11362013
7. Report «Crime Outcomes in England and Wales in 2014/2015».
8. Kvashis V., Morozov N. Organized crime in Japan // Sci. portal of the Ministry of the Interior of Russia. 2013. № 4.
9. The Japan Times. 2015. June 16.
10. USA Today. 2015. Oct. 25.
11. Latent crime in the Russian Federation: 2001-2006/ed. by S.M. Inshakov. Moscow, 2007.
12. Crime statistics: mechanisms of formation, distortion reasons, ways of reform: research report. St. Petersburg; Moscow, 2015. P. 49-52.
13. Kvashis V.E., Genrih N.V. Crime in Russia and foreign countries: methodological aspects of comparative analysis // Prologue: Law Journal. 2013. № 4.
14. URL: http://www.rusvesna.su/news/145 4932642
21
