CC BY
121
ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 82.091
Г. С. Зуева, Г. Е. Горланов СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
ГЕРОЕВ-ХУДОЖНИКОВ В РОМАНАХ Д. С. МЕРЕЖКОВСКОГО («ВОСКРЕСШИЕ БОГИ. ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ»)
И Л. ФЕЙХТВАНГЕРА («ГОЙЯ, ИЛИ ТЯЖКИИ ПУТЬ ПОЗНАНИЯ»)
Аннотация. В статье сопоставляются романы Д. С. Мережковского и Л. Фейхтвангера с точки зрения понимания писательского видения судьбы и характера героя-художника. Авторы статьи пользуются методами компаративистики и герменевтики с целью интерпретации образов героев-художников через призму описания их картин.
Ключевые слова: Фейхтвангер, Мережковский, русская литература, немецкая литература, герой-художник.
Традиционно роман немецкого писателя Л. Фейхтвангера «Гойя, или Тяжкий путь познания» (1950) рассматривают с точки зрения принадлежности к жанру исторического романа. Некоторые исследователи определяют жанр этого романа как «историкобиографический» [1]. На наш взгляд, данное определение более точно, поскольку в центре внимания автора находится не столько историческая обстановка Испании конца XVIII - начала XIX в., сколько личность в контексте истории - личность художника Франсиско Гойя-и-Лусьентес.
Образ Франсиско Гойи раскрывается в произведении различными способами, но нас в первую очередь будет интересовать отражение личности Гойи в его картинах и офортах, описанных в романе. В этой связи представляется возможным провести параллель с русской литературой. Роман «Гойя, или Тяжкий путь познания» был издан спустя почти 50 лет после публикации романа «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» (1901) Д. С. Мережковского. Однако и жанровая специфика, и поэтика данных произведений во многом сходны.
В научных статьях и комментариях, посвященных и тому и другому роману, оговаривается, что при создании своих произведений оба автора пользовались биографическими материалами о героях-художниках. Также в обоих случаях есть указания на то, что личности изображаемых героев очень загадочны, и исследователи их творчества далеко не всегда толкуют его однозначно. Тем не менее литературоведы, говоря об этих романах, подчеркивают значимость именно «осмысления» характера и судьбы героя-художника, а не строгой констатации исторических фактов. Д. С. Мережковский, как пишет Дм. Панченко, воссоздает обстоятельства происходящих в то время событий с опорой на исторические свидетельства - осмысливает, а не переписывает их [2]. Л. Фейхтвангер «лепит»
4
Гуманитарные исследования
образ Гойи, с истинно немецкой кропотливостью выверяя биографические данные, но одновременно и домысливая, творя «своего Гойю» [3]. Так, на первый план выходит авторское видение творческого человека, о котором лучше всего сможет рассказать его творчество.
В своей статье о романе Д. С. Мережковского «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» [4] мы сделали выводы о характере его героя на основании изучения описаний картин («Тайная вечеря», «Благовещение», «Мадонна в гроте», «Леда и лебедь», «Джио-конда», карикатуры). Эти выводы сводились к следующему:
- Леонардо с гениальной прозорливостью опережал свое время, не боясь представить миру нечто новое, выходящее за пределы воображения большинства людей;
- героя отличает умение сочетать в одной картине разумное и чувственное начала;
- противоречивость личности героя находит отражение в работах, контрастных по содержанию и технике написания (полотна, изображающие святых, на страницах романа пересекаются с описаниями уродливых карикатур);
- инквизиция показана автором романа как нечто, полностью противоречащее взглядам героя-художника и выраженное в страшной карикатуре на религиозного фанатика Савонаролу;
- Леонардо Д. С. Мережковского не боялся изображать людей такими, какие они есть. По мысли автора, в работах его героя мир отражался, как в зеркале;
- способность проникать в самую суть вещей часто пугала окружающих его людей, и Леонардо на протяжении всей жизни был очень одинок.
Теперь обратимся к роману Л. Фейхтвангера «Гойя, или Тяжкий путь познания». Гойя пишет портреты представителей знати (грандов), но истинное вдохновение он черпает только из народной жизни. Свободолюбие проявляется не только в характере героя, но и в его произведениях.
Многие из работ автор описывает устами друзей Франсиско Гойи. Чаще всего впечатления от картин переданы в мыслях и словах его друга и помощника Аугустина Эсте-ве. В этом романы Д. С. Мережковского и Л. Фейхтвангера близки: у русского писателя работы Леонардо даны с точки зрения его ученика Джиованни. Также в обоих романах не показана пора ученичества - и Леонардо, и Гойя представлены уже зрелыми личностями.
Первая из работ Гойи, описанная в романе, - это портрет сеньоры Лусии Бермудес, жены гранда Мигеля Бермудеса. Любуясь картиной, Аугустин думает: «...Франчо создал великое произведение, опередившее свой век: он освободился от линии... Франсиско учит людей видеть мир по-новому, видеть во всем его многообразии» [5]. Данную мысль, на наш взгляд, можно считать одной из ключевых в плане характеристики главного героя романа.
Так же как и Леонардо в романе Д. С. Мережковского, Гойя Л. Фейхтвангера изображается автором как новатор, осмелившийся выйти за пределы привычного понимания живописи. Этот эпизод вполне сопоставим с эпизодом из начала романа Д. С. Мережковского, в котором Леонардо измеряет статую Венеры циркулем в то время, когда все остальные просто любуются ею. Только если в произведении Д. С. Мережковского речь шла о новаторстве в научном подходе к искусству, то в контексте романа Л. Фейхтвангера новым словом будет шаг живописца к реализму в искусстве. Отсюда - глубокий психологизм работ Франсиско Гойи, переданный автором романа о художнике.
Средневековые предрассудки были еще сильны в Испании конца XVIII в., но Гойя был новатором не только в живописи, но и в образе мыслей. Особенно ярко противостояние феодально-монархического и церковного мира новому, свободомыслящему выражено при описании работы художника над портретом королевской семьи.
5
Вестник Пензенского государственного университета № 4 (12), 2015
Автор показывает портрет глазами разных людей, но точнее всего представлено впечатление его жены Хозефы: «От полотна, несомненно, будет исходить чудесное... сияние... Но с этюдов на нее глядели злобные лица, а от законченной картины... ей стало холодно» [5]. Хозефа испугалась потому, что заметила в картине сатирические мотивы. Потом их увидел и Аугустин, очень точно назвав работу Гойи «политическим произведением» [5].
По мысли автора романа, в этом реализме кроется ни что иное, как совершенство: «Два непокорных живописных потока слиты в едином сиянии, правая сторона - красная и золотая, левая - голубая и серебряная; всюду, где свет, там и тени... и в этом сиянии - обнаженные, жесткие, отчетливые лица, обыденное в необыденном». Красный и золотой - национальные цвета Испании. По одной из версий толкования их символики красный - это цвет крови, пролитой испанцами в сражениях, а золотой - символ власти, победы и славы [6]. С помощью нарочито простой и правильной композиции, а также цветовой, световой и образной антитезы, скрытой в произведении, художник выразил свое отношение к семье короля.
При всем совершенстве изображения королевской семьи Гойя оставался мастером передачи на картинах правды народной жизни. Рассмотрим изображение народного празднества Ромерии, проводимого в честь святого Исидро, покровителя Мадрида. У романа Л. Фейхтвангера есть композиционная особенность: каждая глава заканчивается белым стихом. В такой стихотворной форме и описана «Ромерия»:
Вдалеке, на заднем плане,
Поднялся любимый город:
Куполов неразбериха,
Башни, белые соборы И дворец... А на переднем -Мирно плещет Мансанарес.
И, собравшись над рекою,
Весь народ, пируя, славит Покровителя столицы...
И над всем над этим - ясный Цвет лазури...
Он стряхнул с себя, отбросил Строгую науку линий...
Он был свободен...
И все вместе
В праздничном слилось единстве... [5]
В этой картине Гойя выразил свои патриотические чувства. Он счастлив, что живет и может радоваться жизни вместе со всеми этими пирующими и смеющимися людьми: смотреть на любимый, светлый город и мирно (показательный эпитет) текущую реку, наслаждаться каждым мгновением. В стихотворении целых четыре раза повторяются в разных вариантах слова «единый» и «вместе» («весь народ», «все вместе», «единстве», «единым целым»). Герой чувствует свою сопричастность ко всему происходящему. В «ясный цвет лазури» окрашивает он небо, дающее ему свет, вдохновение, радость и долгожданную внутреннюю свободу. Благодаря этому празднику Гойя еще раз убедился в правильности своего решения: «Он стряхнул с себя, отбросил Строгую науку линий». Испанская иррациональность не приемлет классицистических канонов, ей нужна свобода, возможность показывать жизнь такой, какова она есть.
Даже во времена господства инквизиции Испания умела веселиться и сохранять жизнелюбие. Своеобразный дуализм для этой страны уже стал концептуальным: «сосу-
6
Гуманитарные исследования
ществование праздничного и одновременно трагического, комического и серьезного, жизни и смерти» [6]. Поэтому неудивительно, что после картины веселого праздника перед взором Гойи предстанет аутодафе. Под впечатлением от заседания суда инквизиции художник создает серию из пяти картин. Читатель смотрит на них глазами Аугустина [5].
На первой изображен затравленный бык, загнанный и умирающий. Однако не бык главный герой: в этой картине все внимание переключено на зрителей, которые в жестоком исступлении жаждут видеть, как бык будет бороться. Бессилие животного ни у кого не вызывало жалости, только негодование и злобу. Художник видит, что люди ожесточились, и пытки для них - развлечение.
На второй картине Гойя изобразил сумасшедший дом, где «каждый безумствует по-своему» - люди в причудливой одежде теснятся под каменным сводом, но в то же время «в картине очень много воздуха и света». Это жизнь, в которой люди ведут пустые споры друг с другом, при этом не находя понимания и оставаясь одинокими. А сопротивление давящей силе «сверху» так же бессмысленно, как сопротивление каменной стене.
Третья картина показывала крестный ход в страстную пятницу: движущаяся масса людей, черные полотнища на стенах домов и три огромных помоста: со статуей божьей матери с нимбом вокруг головы, со святым Иосифом, с распятием, но особенно выделяются грешники-флагелланты, изображенные «в фанатическом возбуждении». Рисуя данную картину, Гойя Л. Фейхтвангера как бы задается вопросом о том, куда ушла истинная вера. Резкий свет от фигур флагеллантов он противопоставляет мягкому, тихому сиянию, исходящему от статуи пресвятой девы.
Четвертая картина - «Похороны сардинки» - тоже намекала на искусственность, царящую повсюду, на ложные идеи, которым доверяют люди. При описании автор пользуется «говорящими» эпитетами: жаждущая веселья толпа; флаг с дьявольским ликом луны; нелепые маски; натужное, кликушеское ликование; фанатическое буйство; покаянная пора. Эта картина - сатира на существующие церковные порядки, выражавшая мрачное возмущение художника.
Последняя картина изображала аутодафе, суд над еретиком, выглядевшим как «комок страдания и стыда». А судьи «сидят довольно безучастно, жирные, по-ханжески чванные, не лица - маски». Гойя показывает, что судьи ничем не лучше приговоренных, у них тоже есть грехи. Возникает риторический вопрос: достойны ли они судить и унижать других, если сами предаются чревоугодию, лицемерию и другим порокам?
Заканчивая описание произведений Гойи, Л. Фейхтвангер делает вывод: «Все пять картин при разнообразии их сюжетов представляли собой нечто единое целое» [5]. И при всем своем неприятии господства инквизиции Гойя смог изобразить ее влияние на народ как нечто неотделимое от испанского менталитета.
Высшее выражение любовь Гойи к жизни находит в описании росписи на купольном своде «Чудо святого Антония» (1798): «На фоне хмурого неба видна тощая фигура святого Антония в рясе францисканца; он стоит нагнувшись, в повелительновыжидающей позе, из гроба к нему поднимается... полуистлевший труп, а рядом молитвенно и блаженно воздевает руки несправедливо обвиненный. Но чудо свершается на глазах у многочисленных зрителей, и их-то Гойя выписал особенно любовно... И в эту толпу вдохнул свое теперешнее настроение, свою возобновленную, радостную и мудрую молодость» [4, 461]. Никому не показалось богохульством то, что сделал художник - изобразил на росписи лица своих знакомых, потому что таким способом он выразил свою любовь к ним. Бог есть любовь.
Для Гойи-героя Л. Фейхтвангера самое главное чудо - сама жизнь и люди, которые ему дороги. Чувства, которые испытывает художник при работе, - радость, духовное воскресение от тоски и безысходности, испытываемой доселе - все это выражено в картине. Противостояние жизни и смерти чудесным образом обернулось победой жизни, отсюда
7
Вестник Пензенского государственного университета № 4 (12), 2015
контраст изображения полуистлевшего трупа и необычайно красивых, полных жизни ангелов и людей. «Чудо святого Антония» - картина, наполненная сильным духовным смыслом и особым, радостным светом истинной веры.
Однако спустя несколько страниц Л. Фейхтвангер показывает читателю уже совсем иного Гойю - беспощадного сатирика. В серии офортов «Капричос» достигает кульминации противоречие между художником и обществом, под которое он вынужден подстраиваться. Демоны, призраки, чудовища, люди с повадками животных и наоборот -Гойя рисует, мифологизируя то, что происходит в его сознании, тем самым пытаясь объяснить, что происходит не только с ним самим, но и со всем остальным народом.
Осел, составляющий свою родословную, конечно, будет аллегорией тщеславия. Сатир, жонглирующий людьми, так же беззаботен и непостоянен, как человеческое счастье. Привидения, роем осаждающие самого Гойю, теперь нарисованы им, а значит, не абстрактны, и теперь ему стало легче их побеждать. А в толпе, поклоняющейся чучелу, он сатирически изобразил бессмысленность некоторых обрядов: у людей заклеены глаза, а уши заперты на замок, они слепы и глухи, потому что ни у кого не хватает смелости и ума противостоять своим угнетателям. Все эти сюжеты Гойя почерпнул из жизни своей страны, тем самым открыв ее истинное состояние.
Гойя-герой Л. Фейхтвангера никогда не стремился что-либо зашифровать в своих полотнах. Наоборот, он всегда был искренен и с самим собой, и со своим заказчиком, и со всеми остальными зрителями его картин. И все же «Капричос», пожалуй, самое искреннее его произведение, так как в этих офортах главная тема творчества Гойи - Испания -выражена точнее всего: испанское непомерное честолюбие, гордость, дикость суеверий и свойственное всем, в том числе и ему самому, чувство одиночества в толпе.
Позиция Л. Фейхтвангера заключается в том, что Гойя - народный живописец, искусство которого освобождается от призраков прошлого, от суеверий и помогает освобождаться от ложных страхов и убеждений своим современникам.
Таким образом, мы убедились в том, что сюжетные и композиционные особенности романов Л. Фейхтвангера и Д. С. Мережковского действительно очень близки. В обоих произведениях экфрасис в виде описания картин героев-художников способствует раскрытию их характера по сходным принципам и контекстам. И в русском, и в немецком романе описаны герои-новаторы, отличающиеся большой творческой смелостью. Личности Леонардо да Винчи и Франсиско Гойи, представленные в романах, отличаются противоречивостью, свойственной всем творческим людям, но в то же время и неповторимостью, уникальностью для своего времени. Литературное произведение представляет собой «архитектоническое целое» [7], и в этой связи особенно примечательно, что оба романиста стремились показать своих героев-художников в контексте истории.
Список литературы
1. Ковальчук, Л. В. Жанровые модификации романа на материале истории: роман-памфлет и историко-биографический роман («Лже-Нерон» и «Гойя» Л. Фейхтвангера) / Л. В. Ковальчук // Альянс наук: ученый ученому : сб. Второй науч.-практ. конф. (3-7 октября 2005 г.). - URL: http://www.confcontact.com/Okt/21_Kovalchuk.php (дата обращения: 14.03.2015).
2. Панченко, Дм. Леонардо и его эпоха в изображении Д. С. Мережковского / Дм. Панченко // Воскресшие боги. Леонардо да Винчи / Д. С. Мережковский. - М. : Худож. лит., 1990. - 640 с.
3. Лыкова, Л. С. Образ художника в романе Лиона Фейхтвангера «Гойя» / Л. С. Лыкова // Мировая литература в контексте культуры. - 2007. - № 2. - С. 88-89.
4. Зуева, Г. С. Зеркальная двуликость главного героя романа Д. С. Мережковского «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» / Г. С. Зуева // II Буслаевские чтения : сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф. с междунар. участием, посвящ. 200-летию со дня рождения М. Ю. Лермонтова (г. Пенза, 3 апреля 2014 г.) / под ред. Е. К. Рева. - Пенза : Изд-во ПГУ, 2014. - С. 120-123.
5. Фейхтвангер, Л. Гойя : роман / Л. Фейхтвангер. - М. : Правда, 1982. - 576 с.
8
Гуманитарные исследования
6. Астахова, Е. В. Цвет в образе Испании / Е. В. Астахова // Вестник МГИМО университета. -2012. - № 3. - С. 142-147.
7. Ивлева, А. Ю. Концепция символических смыслов Р. Барта / А. Ю. Ивлева // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2007. - № 3. - С. 104-111.
Зуева Галина Сергеевна
соискатель,
кафедра литературы и методики преподавания литературы,
Пензенский государственный университет E-mail: gz90@yandex.ru
Горланов Геннадий Елизарович
доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой литературы и методики преподавания литературы,
Пензенский государственный университет E-mail: metlit-pgpu@yandex.ru
УДК 82.091 Зуева, Г. С.
Сравнительная характеристика героев-художников в романах Д. С. Мережковского («Воскресшие боги. Леонардо да Винчи») и Л. Фейхтвангера («Гойя, или Тяжкий путь познания») / Г. С. Зуева, Г. Е. Горланов // Вестник Пензенского государственного университета. - 2015. - № 4 (12). - C. 4-9.
Zueva Galina Sergeevna
applicant,
sub-department of literature and methods of teaching literature,
Penza State University
Gorlanov Gennadiy Elizarovich
doctor of philological sciences, professor, head of sub-department of literature and methods of teaching literature,
Penza State University
