CC BY
63
РО! 10.34216/1998-0817-2019-25-2-159-164
УДК 821.161.1.09(470)"19/20" ; 821.161.1.09(430)"18/19"
Королева Вера Владимировна
кандидат филологических наук Владимирский государственный университет им. А.Г. и Н.Г. Столетовых
МИФ О ХУДОЖНИКЕ ЛЕОНАРДО В РОМАНАХ Д.С. МЕРЕЖКОВСКОГО «ВОСКРЕСШИЕ БОГИ. ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ» И Э.Т.А. ГОФМАНА «ЭЛИКСИРЫ ДЬЯВОЛА»
В данной статье роман «Эликсиры дьявола» Э.Т.А. Гофмана рассматривается как один из возможных литературных источников мифа о Леонардо в произведении Д.С. Мережковского «Воскресшие Боги. Леонардо да Винчи». Это утверждение основывается на сопоставительном выявлении общности сюжета, проблематики и образов. Противостояние Христианства и Язычества (вероотступничество), Человек и искусство (искусство подлинное и ложное), проблема механизации общества, раздвоение сознания человека и поиск духовного синтеза являются центральными у Гофмана и Мережковского. Ряд гофмановских образов (Леонардо да Винчи, ученик художника, Белая дьяволица, двойственный портрет) находят воплощение в романе Мережковского.
Ключевые слова: Гофман, Мережковский, Христианство и Язычество, искусство «подлинное» и «ложное», проблема механизации общества, раздвоение, синтез.
В основе трилогии Мережковского «Христос и Антихрист» лежит прием мифологизации исторических имен, которые он называет именами-«спутниками». Эта традиция восходит к романтизму и становится особенно значимой в русской литературе на рубеже Х1Х-ХХ веков. По словам И.С. Приходько, «исторически реальные образы великих в восприятии символистов как бы приравниваются к мифологическим и литературным персонажам, в которых дается квинтес-сенция идеи в ее вечном и вечно актуальном значении» [10, с. 29].
Именно таким именем-спутником становится центральный образ романа Мережковского «Воскресшие Боги. Леонардо да Винчи» (1902) - великий итальянский художник эпохи Возрождения Леонардо да Винчи, личность которого, по мнению исследователей, опередила историю на несколько веков, что проявилось в создании им гениальных творений, непонятых современниками. Слухи вокруг имени Леонардо способствовали рождению мифа о нем как о вероотступнике. Этот миф становится популярным сначала в романтическом искусстве в Европе, а затем в эпоху Серебряного века в России и находит творческое продолжение у Д. Мережковского, А. Волынского, Н. Сумцова, М. Филиппова, Ал. Алтаева, К. Бальмонта.
В апреле 1896 года Д. Мережковский вместе с З. Гиппиус и А. Волынским совершили поездку в Италию по местам, где родился и жил великий Леонардо да Винчи. В результате серьезного изучения биографических материалов и трудов самого Леонардо Мережковский и Волынский написали два разных произведения, посвященных великому художнику: Волынский - научный трактат, где личность Леонардо была максимально приближена к исторической, а Мережковский - роман «Воскресшие Боги. Леонардо да Винчи», в котором автор создал мифологизированный образ Леонардо, опираясь на биографические данные, литератур-
ную традицию, а также слухи и легенды, которые окружали художника.
Вопрос об имени-мифе Леонардо в романе Мережковского в литературоведении поднимался неоднократно. В работах П.В. Булаховой [1], М.Ю. Красильниковой [4; 5; 6], О.В. Пчелиной [11], Н.М. Сергеевой [12] и др. исследуется интерпретация этого мифа. Однако его литературная традиция изучена недостаточно, что, на наш взгляд, является весьма актуальным вопросом, поскольку позволяет глубже раскрыть проблемы произведения. В качестве одного из литературных источников мифа о Леонардо для Мережковского мог стать роман Гофмана «Эликсиры дьявола», где немецкий романтик создает свой образ художника Леонардо. Это произведение как раз выходит в свет в этот период (1896-1899 гг.) в составе восьмитомного собрания сочинений немецкого писателя. Кроме того, Мережковский мог познакомиться с романом Гофмана, прочитав его и на немецком языке (имя немецкого романтика Мережковский упоминает в 1893 г. в одной из своих критических работ), так как Гофман был весьма популярным в России в первой половине XIX века. Черты его эстетики прослеживаются в творчестве Н.В. Го го -ля, Ф. Одоевского, А. Погорельского и др. В конце XIX века интерес к творчеству Гофмана был вновь возрожден благодаря А.Н. Толстому и В.В. Соловьеву, в произведениях которых можно проследить черты гофмановской эстетики.
Роман Мережковского «Воскресшие Боги...» перекликается с «Эликсирами дьявола» Гофмана не только сюжетно, но и имеет такую же проблематику: Человек и искусство (проблема «подлинного» и «ложного» искусства), Христианство и Язычество (вероотступничество), механизация культуры, поиск синтеза личности на фоне общей тенденции раздвоения сознания. Кроме того, ряд гофмановских образов (Леонардо да Винчи, ученик художника, Белая дьяволица, двойственный
© Королева В.В., 2019
Вестник КГУ ^ № 2. 2019
159
портрет) находят воплощение в романе Мережковского. Исторический Леонардо да Винчи в романе Гофмана «Эликсиры дьявола» олицетворяет новую личность эпохи Ренессанса, стремящуюся к познанию. В его душе борются традиции и новаторство. Несмотря на то, что имя Леонардо в качестве действующего персонажа только упоминается, миф о нем присутствует на протяжении всего романа. Об этом пишет исследователь и переводчик этого романа В. Микушевич: «проблематика и художественная ткань романа во многом определяется именем и образом Леонардо. Гофман становится одним из творцов так называемого ренессансного мифа» [9, с. 426]. Леонардо да Винчи у Гофмана изображается как мудрый наставник, который, несмотря на творческий поиск, сумел сохранить духовную цельность. Его образ воплощает христианскую идею сакральной природы творчества. Имя Леонардо в романе Гофмана встречается трижды, что позволяет говорить о его значимости в концепции произведения: Леонардо да Винчи является учителем художника Франческо, который мечется между Язычеством и Христианством, между Человеком и Сверхчеловеком, а приор Леонардус - наставником его потомка Медардуса, в душе которого также борются дьявольское и божественное. И, наконец, сам Медардус называет себя именем Леонард, чтобы избежать обвинений в убийстве. Гофман перекладывает творческие искания, раздвоенность сознания, которые слухи приписывали историческому Леонардо, на его ученика Франчес-ко, а затем его потомка Медардуса.
У Мережковского миф о Леонардо да Винчи также присутствует в романе, поэтому окружающие воспринимают Леонардо как человека, продавшего душу дьяволу, и сторонятся его. Однако в авторской трактовке Леонардо изображается как гениальный художник, который чужд зависти, мести и обиды. Он проявляет больше милосердия, чем окружающие его люди. Образ Леонардо у русского писателя, как и у Гофмана, отличается цельностью и законченностью, он воплощение «синтеза», гармонии личности, в поисках которых находится постоянно. По словам исследовательницы М.Ю. Красильниковой, Леонардо у Мережковского «стремится соединить религию и науку, красоту и точное знание, созерцание и действие, истину и любовь» [4]. Он универсальная личность, которая воплощает истинное искусство, идущее от природы. Двойственность, отразившаяся в его картинах, «Тайной вечере», «Джоконде», «Иоанне Крестителе» связана не с раздвоением его внутреннего мира, а с постоянным поиском идеала.
Гофмана и Мережковского сближает также сходное понимание эпохи Ренессанса, которая, по их мнению, стала моментом искажения в развитии христианской культуры. Слухи, связанные с Леонардо, у обоих - это лишь проявление ставшего
закономерным процесса утраты канонических устоев христианства. Несмотря на то, что Леонардо у Гофмана предстает как художник, преданный христианским постулатам, он предостерегает и наставляет своего ученика Франческо на путь истинный, миф, связанный с именем Леонардо, присутствует в романе. В эпоху Возрождения частью ренессансного искусства становится попытка человека поставить свое Я выше христианской религии, обращаясь к языческим традициям. И Гофман анализирует это явление на примере истории одного рода, где художник Франческо совершает великий грех, пытаясь соединить в своем произведении язычество и христианство, изобразив языческую богиню Венеру в виде святой Розалии.
Вслед за Гофманом Мережковский считает, что христианство в эпоху Ренессанса перестает быть каноническим, происходит надлом в искусстве и духовной жизни, в результате христианские святыни (духовные) в культуре изображаются как двойственные, соединяющие языческое (телесное) и христианское (духовное) начала. Эпоха Возрождения становится, по мысли автора, историческим моментом, когда Христианство и Язычество смешиваются, и истинный смысл Христианства утрачивается. Люди, прикрываясь верой, творят бесчинства: например, папа римский имеет любовниц и пылает страстью к собственной дочери. Этот надлом приводит мир к утрате истинного смысла христианских учений. Не случайно один из героев размышляет о том, что лучше открыто верить в язычество, чем совершать все, что не дозволено, под эгидой христианства: «людям следовало бы или принять, или отвергнуть Христа. Мы же не сделали ни того, ни другого. Мы не христиане и не язычники. От одного отстали, к другому не пристали. Быть добрыми силы не имеем, быть злыми страшимся. <...> Так изолгались, измалодушествовались, виляя, хромая на обе ноги между Христом и Велиа-ром, что нынче уж и сами, кажется, не знаем, чего хотим, куда идем» [7, т. 2, с. 158]. Этот кризис, по мнению Мережковского, стал началом кризиса современной Европы и привел к духовному упадку всей европейской культуры. Гофман также ставит под сомнения истинность католических порядков. Приора Кирилла убивают ради политических игр, а папа римский изображается не праведником, а расчетливым политиком, который рассуждает о святости, как о придворной службе: «Только поменьше юродствуй в церквах, до лика святых ты все равно не воспаришь, вакансий не осталось» [2, т. 2, с. 244]. Жизнь приближенных к папе сопровождается интригами, в которых устранение противника - привычное дело: «Спасайся бегством, прочь из Рима, кинжалы готовы тебя пронзить. <...> Доминиканец, нынешний духовник папы, со своими приспешниками намерен тебя убрать как опасного противника» [2, т. 2, с. 247].
Мережковский в своем романе не только поднимает проблему искажения христианства и показывает последствия этого процесса, он предлагает свое решение проблемы, тем самым продолжая спор, начатый романтиками (Я. Беме, Бонавен-турой, Н. Мальбраншем, Э.Т.А. Гофманом и др.) о том, как поступить: вернуть культуру в лоно христианства или христианство вовлечь в новое культурное творчество. Гофман решает этот вопрос по-своему. В романе «Эликсиры дьявола» отступление от веры художника Франческо приводит к раздвоению сознания героя и воспринимается как великий грех, который наказывается родовым проклятием и проявляется в бесконечном двоении всех потомков рода, которые являются частями (порочной и святой) разделенной сущности: Франческо -Медардус - Викторин. Присваивание Медардусом себе чужих ролей приводит его из лона церкви к пороку. Образ святой Розалии, запечатленный на картине, также имеет несколько воплощений: Венера - Белая дьяволица - Эвфимия - дьявольское, Аврелия - Розалия - божественное. Гофман всячески подчеркивает внешнее сходство героев. Например, Медардус воспринимает Аврелию как изображение с портрета. У Мережковского образ белой дьяволицы также является зеркальным отражением богини Венеры и воплощается в образе Кассандры: «Белая Дьяволица - всегда, везде. Будь она проклята! Последняя тайна: два - едино. Христос и Антихрист едино. Небо вверху и небо внизу. - Да не будет, да не будет сего! Лучше смерть» [7, т. 2, с. 235].
Искупление греха, который совершил Художник - долгий и мучительный процесс: Медардус должен сначала пройти через испытания всеми теми грехами, которые были присущи его предкам: гордыня, прелюбодеяние, кощунство, убийство, кровосмешение, а затем начать бороться с ними. Он, также как и его предки, унаследовал раздвоенность души, в которой борются дьявольское и божественное. Возвращение к цельности - вот главная задача Медардуса. На своем пути он многократно раздваивается, а в финале остается только его иронический двойник - Белькампо, который единственный приходит к цельности и теперь уже называет себя своим подлинным именем Петер Шёнфельд. Тем самым Гофман приходит к мысли, что лучший путь к синтезу - ирония. Гофмановская ирония стала способом преодоления дуализма, который приводил к синтезу, поэтому Белькампо в романе становится последним героем, который прошел путь до конца. По словам В. Микушевича, «Для поэта-романтика двоение образа - процесс непрерывный и потому динамичный. У Мережковского иначе: двоение идеологизируется и застывает в умозрительной статичности. приравнять антихриста ко Христу не удается» [9, с. 432].
Мережковский же дает другое решение проблемы: по его мнению, искажение христианства -
процесс, начавшийся в эпоху Ренессанса, стал необратимым и привел к утрате цельности личности, механизации человека и культуры. Мережковский в качестве образца синтетической личности предлагает Леонардо, который, несмотря на творческие поиски, не утратил своей цельности. Он сумел соединить в своем сознании природу и механику, христианство и язычество, искусство и религию. По мнению исследовательницы Н.Ю. Красильни-ковой, у Мережковского в изображении Леонардо да Винчи «претворена мысль о том, что «культура оказалась шире христианства», но она нуждается в соединении, синтезе с религией. Именно в Леонардо Мережковский увидел возможность разрешения проблемы двойственности, да Винчи предстает в трилогии неким новым Человеком, в котором гармонично соседствуют Христос с Антихристом. Его образ носит в себе некоторые черты Христа, который в то же время прекрасно "ладит" с язычеством» [4]. Сам Мережковский писал о Леонардо: «Вся, некогда христианская, ныне языческая, культура, от своего начала до конца, от Винчи до Гете, - "мир сей", казалось мне, в Евангелие Христа не вмещается; но вместится в "Евангелие Антихриста". Истина совершенная и заключается будто бы в том, чтобы соединить "верхнее небо" с "нижним", Христа с Антихристом. Этого-то соединения предтечей и был для меня Леонардо да Винчи» [8, с. 463].
Сомнения и метания между Христианством и Язычеством и у Гофмана, и у Мережковского вкладываются в уста учеников Леонардо: Франческо и Джованни. У Гофмана образ Франческо -центральный, так как грехопадение начинается с него и искупается его последним потомком. Он отступает от духовности религиозных канонов и обращается к телесным языческим мотивам, результатом чего становится изображение им Венеры под видом святой Розалии. У Мережковского сомнениями подвержен Джованни - ученик Леонардо, который стремится понять своего учителя, но не может, поэтому воспринимает его то как вероотступника, то как гения: «Давно уже в сердце Джованни проникли сомнения, новый мятежный дух, "бес мирского любомудрия", [ему] <...> случилось увидеть некоторые из рисунков Леонардо да Винчи, эти сомнения нахлынули в душу его с такою силою, что он не мог им противиться» [7, т. 1, с. 323]. Джованни у Мережковского отражает духовные искания между Христианством и Язычеством через познание Леонардо. Джованни «заражен» двойственностью и пытается осознать ее в себе и вокруг себя, а когда понимает невозможность возвращения к единству, умирает.
Образ Леонардо был интересен и Гофману, и Мережковскому также в связи с размышлениями над проблемой Человек и Искусство. В эпоху романтизма тема Художника и его творчества стано-
вится одной из главных. Искусство дает человеку новый взгляд на мир и на самого себя, приобщает его к высшим истинам бытия, открывает дверь в иной мир. В результате образ Художника получает ведущую роль посредника между миром реальным и идеальным. Франческо живет и творит в эпоху Возрождения, которая привнесла в искусство много нового. Прежде всего, меняется отношение к роли художника - он получает творческую свободу. Теперь художник уже не мастер, а Творец, Демиург. Франческо в романе Гофмана «от природы имел независимый характер, был горд, своенравен» [2, т. 2, с. 225] и чувствовал в себе присутствие сверхдуха. Он становится ареной борьбы добра и зла. Об этом пишет и Д.Л. Чавчанидзе: «Главная мысль "Эликсиров дьявола" - мысль о двойственной сути художника, поставленного между "средневековой" верой и "ренессансной" внутренней свободой» [14, с. 128]. Эти размышления отразились в ряде произведений Гофмана («Состязание певцов», «Эликсиры дьявола» и др.) и связаны с проблемой «подлинного» и «ложного» искусства. Гофман считает, что «подлинное» искусство способно пробуждать человека к жизни, возрождать, а ложное приводит к греховности: когда в душе Ху -дожника зарождает мысль о своем превосходстве над другими и Художник ставит себя наравне с богом, в его душе начинают бороться божественное и дьявольское. Проблема «подлинного» и «ложного» искусства лежит также в основе новеллы «Состязание певцов» Гофмана, где противопоставлены два типа певцов: Эшенбах - олицетворяет собой истинное искусство, так как его песни идут от природы, от сердца, и Генрих, пение которого вдохновлено эгоизмом, поэтому вместо благочестивых напевов слышатся дисгармоничные звуки. Главная героиня Матильда попадает под влияние песен Генриха и с этого момента «всю прелесть и грацию этой дамы словно сдуло - так, как если бы ее кто-то околдовал» [2, т. 4 (1), с. 269]. По мнению Гофмана, истинная поэзия рождается из чистейших глубин души в соединении с природой. В «Состязании певцов» Вольфрам побеждает всесильного Клингсора только потому, что он поет только то, что считает истинно вдохновенным и переполняющим его грудь.
Гофман противопоставляет «подлинное» искусство «ложному» и в романе «Эликсиры дьявола». После смерти Леонардо в душе Франческо «взыграли тщеславие и своенравие. <.> Его самомнение внушало ему, что он величайший художник своего времени, и. объявил он себя князем художников» [2, т. 2, с. 225]. С этого момента начинается процесс грехопадения художника Франче-ско, так как, «отступив от бесхитростно набожного письма, он выработал новый стиль, помпезной композицией и кричащим блеском ослепляющий толпу» [2, т. 2, с. 225]. Гофман противопоставляет
«бесхитростное набожное» письмо, под которым подразумевается подлинное искусство, имеющее светлое, рациональное начало, созданное по христианским канонам, и ложное искусство - «кричащий блеск, ослепляющий толпу» - это темное, страстное, стихийное иррациональное природное начало, которое вызывает в человеке состояние блаженного восторга, чувство опьянения и дает ощущение свободы. Франческо, одержимый культом языческой богини Венеры, решает написать ее образ вместо святой Розалии. Процесс создания картины - отражает двойственность души героя, в которой борются божественное и дьявольское, языческое и христианское. В результате этой борьбы образ, созданный Франческо на портрете, имеет двойную сущность: он видится ему то как Розалия, то как Венера: «А небесный лик святой Розалии являлся все зримее и зримее, и вдруг она взглянула на Франческо очами. <...> .Но не лик святой Розалии, нет, Венера, идол его души, улыбалась ему в роскошной влюбленности» [2, т. 2, с. 229].
Искусство, по мнению Гофмана, сильнее и выше человеческой воли, ибо им движет непознаваемое, божественная сила, поэтому, как он не старался воплотить в картине языческое начало: «искусство опровергло умственно-чувственный замысел, и дух, более могущественный, восторжествовал над низким лукавым духом, порабощавшим художника. Ангельский лик из Царства Небесного просиял сквозь мглистый сумрак» [2, т. 2, с. 226]. Художник в процессе творчества становится орудием в руках Божественной силы, которая управляет его разумом, поэтому он не в состоянии противостоять этому. По мысли Гофмана, искусство возвышает человека: «Франческо всецело жил своей картиной; картина оказалась могучим духом, который заключил художника в свои крепкие объятия и вознес его над мерзостной житейской трясиной, в которой он барахтался дотоле» [2, т. 2, с. 227]. По мнению немецкого романтика, художник, вкладывая душу в свое творение, способен одухотворить неживое, что и происходит с картиной, созданной Франческо: «ему предстала женщина, которую сочли бы оригиналом, будь его картина портретом. Он чуть было не потерял сознание, узрев перед собою в немыслимой живой прелести образ, им самим сотворенный в сокровенных помыслах по мраморному образцу, и. ему показалось, что это зеркало, в которое смотрится незнакомка» [2, т. 2, с. 227]. В романе Мережковского проблема искусства и человека связана в первую очередь с образом Леонардо, выступающим как образ идеального художника: он находится в постоянном творческом поиске и вкладывает всю свою душу в произведение искусства. Его картина «Мона Лиза» как зеркало отражает сущность самого художника: «И такую силу жизни почувствовал он в этом лице, что ему сделалось жутко перед
собственным созданием. Вспомнил суеверные рассказы о волшебных портретах, которые, будучи проколоты иглою, причиняют смерть изображенному, здесь, подумал, - наоборот: у живой отнял он жизнь, чтобы дать ее мертвой» [7, т. 2, с. 195].
Гофмана и Мережковского объединяет также сходное понимание связи природы и искусства. Леонардо Мережковского провозглашает принцип превосходства природы над любым творением, созданным человеком, поэтому основной задачей художника является подражание ей: «Никогда не изобретут люди... ничего столь простого и прекрасного, как явление природы» [7, т. 1, с. 434]. Он приходит к мысли, что искусство, приближенное к природе, есть истинная религия: «Все, что есть, родилось от природы, и родило в свою очередь науку о живописи» [7, т. 1, с. 499]. «Истинный художник - выше земных противостояний между христианством и язычеством, его идеал за пределами мира людей, его идеал - природа» [7, т. 1, с. 499]. По мнению исследователей Г.С. Зуева, Г.Е. Горланова, у Мережковского «принцип синтеза является для романа определяющим, а образ Леонардо стал символом демиурга - человека, который смог создать нечто, выходящее за пределы обычного разума» [3, с. 60].
У Гофмана подобная мысль звучит в новелле «Церковь иезуитов в Г.», в основе которой лежит проблема искусства: «Осмысленно показать природу, постигнув в ней то высшее начало, которое во всех существах пробуждает пламенное стремление к высшей жизни, - вот священная цель всякого искусства» [2, т. 2, с. 387]. Гофман считает, что художник - избранный: «Для посвященного внятен язык природы, повсюду ловит он чудный звук ее речей... и тогда, словно Дух Божий, нисходит на него дар зримо выражать это постижение в своих творениях» [2, т. 2, с. 387].
С проблемой искусства у Гофмана и Мережковского тесно связана и проблема механизации общества. В романе Мережковского Леонардо утверждает, что механика, созданная по законам природы, не приносит вреда человеку, она находится в гармонии с ним, идет от Бога. Не случайно, создавая летательный аппарат, он во всем подражает птицам, а сам аппарат выглядит как живое существо: «. распростирались крылья машины - одно еще голое, другое затянутое перепонкою. <...> Одно из крыльев... тихонько вздрагивало, двигалось, как живое, шуршало о потолок острым верхним концом» [7, т. 1, с. 344]. Слова Леонардо о механике напоминают молитву, в которой переплетается мысль о первом двигателе и Христе: «"О, дивная справедливость Твоя, Первый Двигатель!" Христос его есть Первый Двигатель, который, будучи началом и средоточием всякого движения, - сам неподвижен... И Я открыл им имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет» [7, т. 1, с. 583]. Леонардо у Мережковского восхища-
ется гармонией механизмов и описывает процесс работы таких механизмов как священный: «С одинаковой радостью созерцал он, как по членам прекрасных машин - колесам, рычагам, пружинам. ходит сила, переливается: и точно так же - любовь, сила Духа, которою движутся миры, течет, переливается от неба к земле, от матери к дочери. чтобы, совершая вечный круг, вернуться вновь к Началу Своему» [7, т. 2, с. 154]. Однако бездуховное использование механизмов ради корыстных целей, по мнению Мережковского, приводит к трагедии, примером этому может служить подслушивающее устройство Дионисиево ухо, созданное Леонардо. У Гофмана понимание этой проблемы также двойственное: автоматы, заменяющие человека или вмешивающиеся в его жизнь, приводят к трагедии, как в случае с Натаниэлем из «Песочного человека». Однако механизмы, созданные в гармонии с природой, являются ее истинным отражением, как, например, музыкальные инструменты. Гоф-ман противопоставляет механически созданному искусству естественное - музыку. Он считает, что только синтез природы и механики во главе с художником может привести к гармонии: «Клапанами, пружинками, рычажками, валиками и прочими механическими ухищрениями музыку не сотворить. <...> Однако даже самый тупой, самый бесчувственный музыкант лучше совершеннейшей музыкальной машины, ибо все-таки остается надежда, что когда-нибудь мимолетный отсвет души хоть на мгновение озарит его игру, чего никогда не случится с машиной» [2, т. 4(2), с. 314].
Таким образом, миф о Леонардо является смыс-лообразующим в романах Гофмана «Эликсиры дьявола» и Мережковского «Воскресшие боги.». С его помощью раскрываются основные проблемы произведений: противостояние Христианства и Язычества, Человек и искусство (искусство «подлинное» и «ложное»), проблема механизации общества, раздвоение и поиск синтеза, которые Гофман решает на примере рода Художника Франческо. Мережковский же изображает проблему глобальнее, как надлом в духовном развитии всего христианского католического мира, когда порок прикрывается святостью. Этот процесс в христианском искусстве отражается в появлении двойственных образов, сочетающих в себе языческое (плотское) с истинно христианским (духовным). Художественное решение проблемы противостояния Христианства и Язычества у Гофмана и Мережковского отличается: Гофман возвращает своего героя с помощью иронии к цельности. У Мережковского же самоубийство Джованни, которого преследует дуализм, говорит о невозможности остановить процесс утраты единства христианской культуры. И только Леонардо да Винчи выступает в концепции Мережковского как цельная, гармоничная личность, образ идеального художника.
Библиографический список
1. Булахова П.В. Миф о Леонардо да Винчи в русском художественном сознании XX века: дис. канд. ... филол. наук. - М., 2012. - 30 с.
2. Гофман Э. Т.А. Собрание сочинений: в 6 т. - М.: Художественная литература, 1991-1999. - Т. 2, 4.
3. Зуева Г.С., Горланов Г.Е. Зеркальная двули-кость образа главного героя романа Д.С. Мережковского «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» // Сибирский филологический журнал. - 2016. -№ 2. - С. 53-62.
4. КрасильниковаМ.Ю. Имена-мифы в трилогии Д.С. Мережковского «Христос и Антихрист» в антропологическом измерении Серебряного века // Современные исследования социальных проблем: электрон. науч. журнал. - 2012. - № 10 (18).
5. Красильникова М.Ю. Леонардо да Винчи в культурфилософской рефлексии Серебряного века: монография. - Шуя, 2010. - 144 с.
6. Красильникова М.Ю. Миф о Титане. Образ-миф Леонардо да Винчи в наследии Д.С. Мережковского // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. - 2006. - № 6. -С. 162-164.
7. Мережковский Д.С. Воскресшие боги (Леонардо да Винчи). Кн. 1, 2. - М., 1990.
8. Мережковский Д.С. Лица. Критические статьи о литературе. - М.: RUGRAM POD, 2018. -Т. 1. - 784 с.
9. Микушевич В.Б. Леонардо да Винчи в «Эликсирах дьявола» // Гофман Э.Т.А. Собрание сочинений: в 6 т. - М.: Художественная литература, 19911999. - Т. 2. - 426-432 с.
10. Приходько И.С. «Вечные спутники» Д.С. Мережковского (К проблеме мифологизации культуры) // Д. С. Мережковский: мысль и слово. -М.: Наследие, 1999. - С. 198-206.
11. Пчелина О.В. «Пророк иль демон, иль кудесник.» (Д.С. Мережковский о Леонардо да Винчи: опыты прочтения) // Вестник Чувашского государственного педагогического университета им. И.Я. Яковлева. - 2012. - № 2 (74). - Ч. 2. -С. 130-135.
12. Сергеева Н.М. Феномен Леонардо да Винчи в творческом осмыслении Д.С. Мережковского и А.Л. Волынского // Филологические штудии. -Иваново, 2006. - Вып. 1. - С. 14-22.
13. Чавчанидзе Д.Л. Феномен искусства в немецкой романтической прозе: средневековая модель и ее разрушение. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997. - 294 с.
References
1. Bulahova P.V. Mif o Leonardo da Vinchi v russkom hudozhestvennom soznanii XX veka: dis. kand. ... filol. nauk. - M., 2012. - 30 s.
2. Gofman E.T.A. Sobranie sochinenij: v 6 t. - M.: Hudozhestvennaya literatura, 1991-1999. - T. 2, 4.
3. Zueva G.S., Gorlanov G£. Zerkal'naya dvulikost' obraza glavnogo geroya romana D.S. Merezhkovskogo «Voskresshie bogi. Leonardo da Vinchi» // Sibirskij filologicheskij zhurnal. -2016. - № 2. - S. 53-62.
4. Krasil'nikova M.YU. Imena-mify v trilogii D.S. Merezhkovskogo «Hristos i Antihrist» v antropologicheskom izmerenii Serebryanogo veka // Sovremennye issledovaniya social'nyh problem: elektron. nauch. zhurnal. - 2012. - № 10(18).
5. Krasil'nikova M.YU. Leonardo da Vinchi v kul'turfilosofskoj refleksii Serebryanogo veka: monografiya. - SHuya, 2010. - 144 s.
6. Krasil'nikova M.YU. Mif o Titane. Obraz-mif Leonardo da Vinchi v nasledii D.S. Merezhkovs-kogo // Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta im. N.A. Nekrasova. - 2006. - № 6. -S. 162-164.
7. Merezhkovskij D.S. Voskresshie bogi (Leonardo da Vinchi). Kn. 1, 2. - M., 1990.
8. Merezhkovskij D.S. Lica. Kriticheskie stat'i
0 literature. - M.: RUGRAM POD, 2018. - T. 1. -784 s.
9. Mikushevich V.B. Leonardo da Vinchi v «Eliksirah d'yavola» // Gofman E.T.A. Sobranie sochinenij: v 6 t. - M.: Hudozhestvennaya literatura, 1991-1999. - T. 2. - 426-432 s.
10. Prihod'ko I.S. «Vechnye sputniki» D.S. Merezhkovskogo (K probleme mifologizacii kul'tury) // D.S. Merezhkovskij: mysl' i slovo. - M.: Nasledie, 1999. - S. 198-206.
11. Pchelina O.V. «Prorok il' demon, il' kudesnik. » (D.S. Merezhkovskij o Leonardo da Vinchi: opyty prochteniya) // Vestnik CHuvashskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. I.YA. YAkovleva. - 2012. - № 2 (74). - CH. 2. -S. 130-135.
12. Sergeeva N.M. Fenomen Leonardo da Vinchi v tvorcheskom osmyslenii D.S. Merezhkovskogo
1 A.L. Volynskogo // Filologicheskie shtudii. - Ivanovo, 2006. - Vyp. 1. - S. 14-22.
13. CHavchanidze D.L. Fenomen iskusstva v nemeckoj romanticheskoj proze: srednevekovaya model' i ee razrushenie. - M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 1997. - 294 s.
