CC BY
10
Научная статья УДК 347.9
https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-6-168-172 NIION: 2003-0059-6/22-510 MOSURED: 77/27-003-2022-06-709
Справедливость как нравственный стержень гражданского судопроизводства
Сергей Васильевич Мельник1, Павел Валерьевич Надтачаев2, Ольга Юрьевна Гомозова3
1,3 Орловский юридический институт МВД России им. В.В Лукьянова, Орел, Россия 2 Уфимский юридический институт МВД России, Уфа, Россия
1 m809sv@yandex.ru
2 napaval77@mail.ru
3 gou_19@mail.ru
Аннотация. Проводится аналитическое исследование категории справедливости с позиции нравственного осмысления термина в рамках судопроизводства по гражданским делам.
Ключевые слова: справедливость, нравственность, мораль, гражданское судопроизводство, гражданский процесс, арбитражный процесс
Для цитирования: Мельник С. В., Надтачаев П. В., Гомозова О. Ю. Справедливость как нравственный стержень гражданского судопроизводства // Вестник Московского университета МВД России. 2022. № 6. С. 168-172. https://doi. org/10.24412/2073-0454-2022-6-168-172.
Original article
Justice as the moral core of civil proceedings
Sergey V. Melnik1, Pavel V. Nadtachaev2, Olga Ju. Gomozova3
1,3 V.V. Lukianov Orel Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Orel, Russia 2 Ufa Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Ufa, Russia
1 m809sv@yandex.ru
2 napaval77@mail.ru
3 gou_19@mail.ru
Abstract. An analytical study of the category of justice from the standpoint of moral understanding in the framework of civil proceedings has been conducted.
Keywords: justice, morality, civil proceedings, civil procedure, arbitration process
For citation: Melnik S. V., Nadtachaev P. V., Gomozova O. Ju. Justice as the moral core of civil proceedings. Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022;(6):168-172. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-6-168-172.
Содержание гражданского судопроизводства в контексте определенным законодательством кругом задач, а также полномочий и функций его субъектов, прежде всего, закреплено в исходных началах. Принципы гражданского судопроизводства имеют нравственную основу, потому как в них, как в фундаменте, заложены действующие в обществе этические требования, способные поставить органическую взаимосвязь с нравственными принципами.
Тема толкования системы принципов стала одной из наиболее разработанных, с учетом норм, изложенных в национальном и международном законодательстве.
Нравственное содержание принципов гражданского судопроизводства заключается, прежде всего, в том, что их предназначение состоит в обеспечении законного, справедливого, обоснованного отправления правосудия.
Реализация основных начал создает условия для правильного толкования закона в контексте демократических процессуальных и организационных начал. Судья, как субъект публичного интереса, разрешает вопрос, во-первых, о правильности притязаний истца, во-вторых, о правильности деятельности сторон, преследующих противоположные интересы по убеждению суда в обоснованности своей позиции.
© Мельник С. В., Надтачаев П. В., Гомозова О. Ю., 2022
Однако ныне границы истинного понимания некоторых исходных начал могут быть стерты, поэтому целесообразно говорить о фундаментальности справедливости как о важной характеристике гражданского судопроизводства.
С давних времен институты права рассматривались сквозь призму их нравственной обусловленности, моральных категорий и принципов, поскольку весь процесс гражданского судопроизводства возник на основе представлений общества о справедливости, о правом и неправом. Многие философы уделяли особое внимание толкованию соотношения права и морали, большое место данная проблема заняла и в творчестве Г В. Ф. Гегеля [14, с. 2]. Он связывал справедливость с достижением истины в течение осуществления правосудия как единую титаническую силу, признав диалектическую взаимосвязь между рассматриваемыми категориями. Кроме того, Гегель утверждал, что справедливость есть судьба, толкуемая как нравственное, познанное как истинная справедливость [14, с. 4].
Существует ли справедливость в праве? Аристотель в своих трудах заметил, что «все установленное законом в известном смысле справедливо — ибо все, что положено законодателем, законно, и каждое отдельное его постановление мы называем справедливым» [13, с. 5]. Иными словами, философ исходил из той точки зрения, что в основе построения справедливости в праве лежит нравственность, которая, в свою очередь, относится к данной категории с позиции равноправия, умеренности и совершения законопослушных действий. Приводя в аналогию справедливости соразмерность, Аристотель сформулировал так называемый принцип разумного равновесия: «что соразмерно, то справедливо» [13, с. 11].
Понимание справедливости конкретизируется принципами и правилами, исходящими от содержания деятельности и интересов субъектов. Справедливость выходит из рамок этической категории с позиции нравственности, потому как требование творения справедливости проходит красной нитью в философии, праве, политике и морали. Учитывая тот факт, что некоторые философы напрямую связывали право и справедливость, отметим, что данная категория все более приобретает взаимосвязь с правовой природой. Вместе с тем значение рассматриваемой категории трактуется как всеобщий закон человеческих взаимоотношений, объединяющий все сущее в природе на основе разума, мудрости, добра и красоты.
Образование романо-германской правовой семьи с позиции становления судебного процесса произошло, в том числе, под влиянием канонического права. В первую очередь, как отметил профессор А. А. Вишневский, такое влияние имеет место быть в случае, если «правовая система воспринимает стиль мышления другой правовой системы» [6, с. 270]. Действительно, только глубокое переосмысление конкретных правил правовой системы позволит организовать объективную ценность права и уважение его предписаний. С точки зрения антрополо-
гического подхода к рассматриваемому процессу, частное право происходит от естественного закона, в то время как каноническое право — от трансцендентального (сверхъестественного). Данный факт порождает разграничение систем права с позиции разумного фундирования гармонии между ними.
Декрет Грациана, по мнению многих исследователей, является первоисточником гармонирования норм средневекового канонического права Западной Европы [7, с. 597]. Это стало первоосновой для последующего исследования последователями относимости категорий права и справедливости в диалектике aequum jus. Цельс писал: «jus est ars boni et aequi» («право есть искусство добра и эквивалента») [8, с. 3]. Иными словами, философ привел в значение права именно эквивалент, что означает специфическое отношение правового равенства или как ранее упоминали, принципа соразмерности. Это в полном объеме отражает суть справедливости права.
Справедливость выступает нравственным принципом права, поскольку является оценочной категорией, ведь поступить справедливо означает руководствоваться соображениями соразмерности установленных объективных фактов действительности. Кроме того, справедливость определяет общие черты правового регулирования протекающих в обществе отношений. Право граждан на справедливое судебное разбирательство ныне гарантирует каждое государство эпохи постмодерна, в его обязанности при этом входит четкое соблюдение прав и интересов личности, представление личности права пользования регламентированными правами. Конституция Российской Федерации не содержит узкого понимания понимание соблюдения принципа справедливости при отправлении правосудия, возлагая полномочия по нормативному и казуальному толкованию норм на Конституционный Суд РФ [1]. Указание на необходимость справедливого судебного разбирательства содержат общепризнанные принципы, нормы международного права и кодифицированные акты цивилистического процесса.
Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14 ноября 2002 года № 138-Ф3 (далее — ГПК РФ) не отразил юридического закрепления понятия справедливости как задачи либо принципа гражданского процесса, однако в некоторых нормах содержит упоминание о необходимости ее соблюдения [4]. Так, ст. 206 ГПК РФ обязывает судью руководствоваться принципом справедливости при определении размера денежной суммы, присуждаемой истцу в случае неисполнения ответчиком судебного акта. Особое внимание вызывает норма ст. 391.11 ГПК РФ, в частности, содержащая четкое отражение необходимости соблюдения судами «.. .права на справедливое судебное разбирательство на основе принципа состязательности и равноправия сторон.». Таким образом, суды при отправлении правосудия в гражданском процессе de facto обосновываются на соблюдении справедливости судебного разбирательства, учитывая отдельные нормы-принципы ГПК РФ и международные источники права, однако de jure справедливость как
нравственный аспект как такова не закреплена в гражданском процессуальном законодательстве в качестве задачи гражданского судопроизводства.
Внедрению категории «справедливость» в национальную судебную систему способствуют источники гражданского судопроизводства, в том числе и меры по реализации частных решений Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) в рамках следования требованиям Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В настоящее время целесообразно говорить о денонсации Россией настоящей Конвенции. Данный тезис обосновывается на том факте, что позиция ЕСПЧ, по справедливости, судебного разбирательства исходит из закрепленного принципа правовой определенности, смысл которого состоит в отсутствии каких-либо сомнений по результатам рассмотрения дела и вынесения окончательного решения. Эффективный на определенном этапе механизм по обеспечению защиты демократических основ российского гражданского общества позволил гармонизировать и коррелировать вопросы применения норм-принципов гражданского законодательства с позиции справедливости судопроизводства.
В противовес ГПК РФ, Арбитражный процессуальный кодекс РФ от 24 июля 2002 года № 95-ФЗ (далее — АПК РФ) имеет юридическое закрепление справедливости как задачи процесса [3]. Отметим, что законодатель явно связал категорию «справедливость» с нравственным аспектом судопроизводства в арбитражных судах, поскольку правильное обеспечение указанной нормы будет достигаться синергией соблюдения справедливости публичного судебного разбирательства в разумный срок независимым и беспристрастным судом.
Интересной представляется практика выработанной судебно-арбитражной системы восстановления корпоративного контроля, базирующаяся на обязанности суда осуществлять содействие достижению истинной цели акционера, лишившегося корпоративного контроля, наиболее коротким путем. По сути, данный подход судьи основан исключительно на правоприменительной практике вкупе с реализацией мысли справедливости. Кроме того, в данном случае также преобладает правовая категория добросовестности, связанная с оценкой спорных правоотношений между сторонами, дополняемая принципом venire contra factum proprium (эстоппель). Акцент законодателя на добросовестности, достигаемой в силу применения отдельных норм Гражданского кодекса Российской Федерации от 30 ноября 1994 года № 51-ФЗ (например, п. 5 ст. 166, п. 3 ст. 432), создает возможности широкого переосмысления сути суждения по справедливости [5]. Безусловно, с позиции общей доктрины закон не всегда справедлив, dura lex sed lex (закон суров, но это закон), однако это и есть фундамент создания состязательного процесса для достижения справедливости.
Указание на необходимость руководства справедливостью при отправлении правосудия содержит текст присяги судьи, назначаемого на должность: «Торже-
ственно клянусь честно и добросовестно исполнять свои обязанности, осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят мне долг судьи и моя совесть». Исходя из смысла, отметим, что судья в рамках своей деятельности ставится гарантом соблюдения принципа справедливости.
Из сказанного следует, что категория справедливости играет первостепенную роль с позиции развития и реализации стержневого правоотношения в течение гражданского судопроизводства, которое складывается в связи с наличием нарушенных, оспариваемых прав, свобод или законных интересов. Справедливость, как моральный стержень всего гражданского судопроизводства выступает главным критерием его нравственной обоснованности.
По нашему мнению, юридическая сила справедливости как общеправового принципа должна иметь закрепление на уровне отдельных отраслей права через призму детального осмысления категории как основы отправления правосудия в цивилистическом процессе. Именно единый законодательный подход позволит исключить возможность семантической и правовой неопределенности, создав фундамент для унификации в контексте закрепления основных процессуальных принципов.
Объективность справедливости основана на факте общественного сознания, потому как индивидуальное сознание явно стирает отсутствие субъективности в трактовке идеи справедливости.
Несправедливость, допущенная в процессе судебного разбирательства, имеет особую негативную реакцию со стороны общественного сознания. Право обжалования судебного решения имеет каждая из сторон гражданского судопроизводства, так, из показателя дел, поданных в ЕСПЧ за 2021 год, 24 % от общего числа нарушают ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека в виде права на справедливое судебное разбирательство [2]. Целесообразен тезис, что требование справедливости в рамках гражданского судопроизводства носит не только национальный, но и международный характер.
П. Рикер придавал особое значение формальным и процессуальным моментам правосудия, указав, что «никто не может осуществлять правосудие для себя» [9, с. 304]. Он считал, что судебная справедливость — процедурная (иерархичная) форма, поскольку введенный им в иерархической оси оценки человеческих поступков в терминах нравственности предикат «беспристрастный» основан на предикатах «благой, обязательный». Существование справедливости бесспорно — осуществление судопроизводства ее гарант, считает философ, а кульминация состязательности в процессе состоит в языковом дискурсе. Исходя из анализа позиции П. Рикела, следует отметить его четкую позицию: субъективизм справедливости ограничивается существованием судебного процесса в целом, так как данная категория тесно связана с процессуальностью, ведь действия сторон и независимого суда основаны исключительно на модели, установлен-
ной правовой системой.
Современная теория справедливости, отправной точкой развития которой являлись рассуждения Д. Рол-за, отличается особым дискуссионным полем, так как на пороге её зарождения и коммунитаристы, и либералы критиковали труды философа [10, с. 535]. Понимание Ролзом справедливости состояло в идее первой добродетели общественных институтов, точно так же, как истина — первая добродетель системы мысли. Ему принадлежит идея «справедливости как честности». Проводя аналогию между указанными категориями, философ рассматривал справедливость через призму её социальной значимости, а также предметностью в виде совокупности наиболее важных и значимых институтов общества, основная функция которых состоит в распределении деления имущества и тягот.
Критику его точки зрения провел Ю. Хабермас, конкретизировавший, что справедливый баланс равенства и неравенства, пропорциональности и непропорциональности достижим дискуссионным путем между лицами, заинтересованными в тех или иных действиях и нормах [11, с. 417]. Важно требование к дискуссии — ее рациональная аргументация. Хабермас также отметил точку зрения по поводу рассмотренного нами «столкновения» субъективности и объективности, заявив, что именно беспристрастность позволит преодолеть субъективность перспектив лиц, участвующих в дискуссии, не теряя при этом перспективу возможности переосмысления собственной позиции, в пользу ранее сформулированной установки всех причастных. Нравственную основу идеальной справедливой коммуникации Хабермас выразил в соприкосновении справедливости с коммуникативной этикой в контексте формирования рациональной дискуссии, основанной на следующих принципах [12, с. 200]:
1. Каждый, кто способен к речи, имеет возможность участия в дискуссии;
2. Каждый может выступать с любым утверждением, проблематизировать любое мнение, выражая собственные взгляды;
3. Препятствия в виде принуждений идейного господства в отношении участвующих запрещены.
По сути, приводимая философом этика дискурса подлежит проецированию в любой сфере общественной жизни общества, потому как справедливость — категория общая. В связи с этим целесообразен будет тот тезис, что в предложенной им модели будет достигаться баланс справедливости и солидарности.
Справедливость выступает критерием нравственных оценок и суждений наравне с добром, честностью, совестью и благородством, поэтому общество дает справедливости нравственную интерпретацию в деятельности общественных отношений, государства, права. Рассмотренная нравственная категория является краеугольным принципом гражданского права, выступая в качестве мерила допустимого и недопустимого в гражданском судопроизводстве.
Список источников
1. Конституция Российской Федерации [Электронный ресурс] : принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
2. Конвенция о защите прав человека и основных свобод EST № 005 [Электронный ресурс]: Рим, 4 ноября 1950 г. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
3. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации [Электронный ресурс] : от 24 июля 2002 года №95-ФЗ. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
4. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации [Электронный ресурс] : от 14 ноября 2002 года № 138-Ф3. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
5. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. [Электронный ресурс] : от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
6. Вишневский А. А. Каноническое право. Древняя Церковь Западная традиция // Москва : Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2006.
7. Голубева Л. А. Сравнительное правоведение : учебник для высших учебных заведений / Л. А. Голубева,
A. Э. Черноков, И. Л. Честнов. Гатчина : ГИЭФПТ, 2020.
8. Дождев Д. В. Ars boni et aequi в определении Цель-са : право между искусством и наукой // Труды Института государства и права РАН. 2016. № 4 (56). С. 1-13.
9. Рикер П. Справедливое. Пер с фр. Б. Скуратова, П. Хицокго. Послесловие — Э. Шлоссер. Москва : Издательство «Гнозис», Издательство «Логос», 2005.
10. Ролз Дж. Теория справедливости. Науч. Ред.
B. В. Целищев. Новосибирск, НГУ, 1995.
11. Хабермас Ю. Вовлечение другого : очерки политической теории. СПб : Наука, 2001.
12. Ермоленко А. Н. Этика ответственности и социальное бытие человека (современная немецкая практическая философии). Киев : Наукова думка, 1994.
13. Кашников Б. Н. Концепция общей справедливости Аристотеля : опыт реконструкции // Этическая мысль. 2001. № 2. С. 1-29.
14. Кирсанова О. В. Справедливость и право в этических взглядах И. Канта и Г. В. Ф. Гегеля // Вестник ЧГУ 2011. № 4. С. 1-6.
References
1. Constitution of the Russian Federation [Electronic resource]: adopted by popular vote on December 12, 1993 with amendments approved during the all-Russian vote on 01.07.2020. Access from legal reference system «Garant».
2. Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms EST № 005 [Electronic resource]: Rome, November 4, 1950 Access from legal reference system «Garant».
3. Arbitration Procedural Code of the Russian Federation [Electronic resource] : dated July 24, 2002 № 95-FZ. Access
from legal reference system «Garant».
4. The Civil Procedure Code of the Russian Federation [Electronic resource] : dated November 14, 2002 № 138-FZ. Access from legal reference system «Garant».
5. Code of the Russian Federation. Part one. [Electronic resource] : № 51-FZ dated November 30, 1994. Access from legal reference system «Garant».
6. Vishnevsky A. A. Canon law. Ancient Church Western Tradition // Moscow : Institute of Philosophy, Theology and History of St. Thomas, 2006.
7. Golubeva L. A. Comparative jurisprudence : textbook for higher educational institutions / L. A. Golubeva, A. E. Chernokov, I. L. Chestnov. Gatchina : GIEFPT, 2020.
8. Dozhdev D. V. Ars boni et aequi in the definition of Celsus: the law between art and science // Proceedings of the Institute of State and Law of the Russian Academy of
Sciences. 2016. № 4 (56). P. 1-13.
9. Riker P. Just. Translated from the French by B. Skuratov, P. Khitsokgo. Afterword — E. Schlosser. Moscow : Gnosis Publishing House, Logos Publishing House, 2005.
10. Rolls J. The theory of justice. Scientific Ed. V. V. Tselishchev. Novosibirsk, NSU, 1995.
11. Habermas Yu. Involving the Other: Essays on political theory. St. Petersburg: Nauka, 2001.
12. Ermolenko A. N. Ethics of responsibility and social being of a person (modern German practical philosophy). Kyiv : Naukova Dumka, 1994.
13. Kashnikov B. N. Aristotle's concept of general justice : the experience of reconstruction // Ethical thought. 2001. № 2. P. 1-29.
14. Kirsanova O. V. Justice and law in the ethical views of I. Kant and G. V. F. Hegel // Bulletin of ChSU. 2011. № 4. P. 1-6.
Информация об авторах
С. В. Мельник — профессор кафедры гражданско-правовых и экономических дисциплин Орловского юридического института МВД России им. В.В Лукьянова, кандидат юридических наук, доцент;
П. В. Надтачаев — заместитель начальника кафедры гражданско-правовых дисциплин Уфимского юридического института МВД России, кандидат юридических наук, доцент;
О. Ю. Гомозова — курсант 4 курса факультета подготовки следователей Орловского юридического института МВД России им. В.В. Лукьянова.
Information about the authors
S. V. Melnik — Professor of the Department of Civil and Economic Disciplines of the V.V. Lukianov Orel Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor;
P. V. Nadtachaev — Deputy Head of the Department of Civil Law Disciplines of the Ufa Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor;
O. Ju. Gomozova — Cadet of the 4th year of the Faculty of Training Investigators of the V.V. Lukianov Orel Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia.
Вклад авторов: все авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Contribution of the authors: the authors contributed equally to this article. The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 18.08.2022; одобрена после рецензирования 12.09.2022; принята к публикации 03.10.2022.
The article was submitted 18.08.2022; approved after reviewing 12.09.2022; accepted for publication 03.10.2022.
