CC BY
66
8. Лысенко Е. М. Молодежная субкультура : синергетическое осмысление феноменов / под ред. В. Б. Самсонова. Саратов: Науч. кн., 2006.
9. Там же. С. 158.
10. Там же. С. 134-136.
11. Там же. С. 139.
Notes
1. Krasikov V.I. When the Great Mute has finished speaking // Credo New. - 2004. - № 3. - Available at: http://credonew.ru/content/view/417/56/C05.05.2014) (in Russ.)
2. Markuse G. One-Dimensional Man / G.Markuze; tr. from English A.A.Yudin. - Moscow: AST, 2009. -
331 p.
3. Davidov J.N. Sociology of a counterculture. Infantility as a type of attitude and social illness / J.N.Davidov, I.B.Rodnjanskaja. - Moscow: Science, 1980. - 264 p.
4. Fedorova I.I. Gedonizm as a counterculture principle// Ethics and aesthetics: the collection. - Kiev, 1983. - e. 26. Moral-aesthetic problems of education. - pp. 122-128.
5. Gurevich P.S.Counterculture//Cultural science. The XX-th century. The encyclopaedia. In 2 т. SPb., 1998 - Т.1. - Pp. 322-323.
6. Horuzhenko K.M. Cultural science: dictionary: 2550 w./ K. M.Horuzhenko - Rostov on the Don: Phoenix, 1997. - 639 p.
7. Nemirovskaya L.Z. Cultural science. History and the culture theory / L.Z.Nemirovskaja. - Moscow : VSHIZO, 1992. - 92 p.
8. Lysenko Е. M. Youth subculture: synergetic judgment of phenomena / Е. M.Lysenko; under the editorship of V.B.Samsonov. - Saratov: the Scientific book, 2006. - 229 p.
9. Ibid. P. 158.
10. Ibid. Pp. 134-136.
11. Ibid. P. 139.
УДК 111.83:316.3
П. А. Романов
Справедливость как форма существования истины
В статье анализируется отношение истины к справедливости. Автор, отталкиваясь в своих рассуждениях от идеи диалектического единства базовых духовных ценностей, неразрывной взаимосвязи гносеологического и ценностно-оценочного отношения к действительности, доказывает тезис об объективной природе справедливости, позволяющей рассматривать последнюю как форму бытия истины.
In article Romanova P. A. «Justice as form of existence truth» analyzed with respect truth to justice. Author, starting in his reasoning from idea dialectical unity basic spiritual values, unbreakable interconnection gnoseological and value is the estimated relationship to reality, proves the thesis about the objective nature justice, allowing to consider the last as a form of existence of truth.
Ключевые слова: справедливость, добро, правда, истина, должное, общественное сознание.
Keywords: justice, goodness, truth, due, social consciousness.
Проблема отношения истины и справедливости, как мне представляется, есть прежде всего проблема взаимодетерминации гносеологического и ценностно-оценочного отношения к действительности. И для того чтобы определить сравнимость, а тем более совместимость этих понятий, следует ответить на вопрос об отношении истины и ценности.
Проблема отношения истины и ценности считается классической, традиционной философской проблемой [1]. Любая попытка решения этой проблемы неизбежно порождает банальное и предсказуемое замечание: а разве истина не является ценностью? Ведь если всё многообразие общественных отношений и включенных в их сферу природных явлений, всю совокупность предметов человеческой деятельности рассматривать в качестве объектов ценностного отноше-
© Романов П. А., 2014 30
ния, то тогда процедура оценивания соответствующих явлений в категориях истины и заблуждения формально ничем не отличается от процедуры их оценивания в понятиях добра и зла, прекрасного и безобразного и т. д. Формально - да, а как по существу? По существу все не так просто, и, чтобы понять это, давайте попробуем разобраться с вопросом: что есть ценность? Какова природа ценности?
Понятие «ценность» может характеризовать предельные, безусловные основания бытия, т. е. то, что ни в коем случае не зависит от субъекта познания, практики и оценки. Например, если мы признаём бытие Бога как наивысшую первоценность, то понятно, что данная абсолютная сверхценность ни от кого и ни от чего не зависит. С другой стороны, понятие «ценность» может быть истолковано в смысле значения определенных явлений, предметов, процессов, для человека, социальных групп, общества в целом, т. е. как положительная и отрицательная значимость какого-либо предмета, отличающегося от его качественных, эссенциальных или экзистенциальных характеристик. Именно такую трактовку ценности как значения предмета, в отличие от его сущности и существования, дали в 60-е гг. XIX в. Герман Коген и Рудольф Лотце.
Совершенно ясно, что два выделенных смысла понятий «ценность» значительно расходятся друг с другом, если не сказать противоречат. Данное противоречие и являет себя в общеизвестном разделении ценностей на предметные и субъектные. К предметным ценностям относят те отношения, которые применительно к человеку можно определить либо как «независимое», либо как «независимо-зависимое». Например, природные богатства, артефакты культурного наследия, потребительная стоимость продуктов труда, Вселенная, наконец, с ее информационным полем (если, конечно, признается объективная реальность последнего].
К субъектным ценностям, или ценностям сознания (индивидуального и общественного], относят такие ценности, отношения которых к человеку и человечеству можно определить либо как «зависимое», либо как «зависимо-независимое». Они представлены разнообразными способами и критериями, с помощью которых производятся процедуры оценивания тех или иных явлений, общественными и личностными установками, запретами, максимами, императивами, различными идеалами и т. д. В принципе, предметные и субъектные ценности можно рассматривать в качестве двух сторон единого ценностно-оценочного отношения человека к миру, где первые выступают в качестве объектов оценки и предписания, а вторые являются этими самыми оценками и предписаниями.
В аксиологии существует множество вариантов классификации ценностей, определяемых, прежде всего, принципами классификации.
Если в качестве такого принципа классификации берётся разделение общества на сферы, то выделяют ценности экономические, социальные, политико-правовые и духовные. К последним относят ценности нравственные, религиозные, эстетические, познавательные. Вот на познавательных ценностях следует остановиться особо, ибо речь идет не только о ценностно-оценочном отношении к действительности, но и о гносеологическом отношении к ней. Вопрос в данном случае можно поставить и так: если истина является ценностью, то есть ли необходимость выделения особого гносеологического отношения? Не достаточно ли ограничиться отношением ценностно-оценочным? По моему глубокому убеждению, гносеологическое отношение к объективной действительности существует, но лишь как органическая часть ценностно-оценочного отношения.
Не видеть различия между гносеологическим и ценностно-оценочным отношениями так же нелепо, как не видеть различия между истиной, красотой и добром. В самом деле, если добро есть нормативная категория морального сознания, красота - категория сознания эстетического, характеризующая явления, обладающие высшей эстетической ценностью, то истина в качестве гносеологической категории номинирует результаты процесса познания, прежде всего, со стороны их объективного содержания. Какой бы вид истины мы не взяли: предметную, экзистенциальную, концептуальную, операционнальную - главным признаком её всегда является объективность. Говорить о субъективности истины можно лишь в том смысле, что она не существует вне гносеологического и ценностно-оценочного отношения к действительности, вне наших знаний, мнений, верований, убеждений и в целом вне человека и человечества. Именно поэтому, рассматривая истину как ценность, её не следует относить к ценностям субъектным, ибо в этом случае она подменяется либо моральной категорией «правда», либо эпистемической категорией «достоверность». Надо ли объяснять, что правда не истина, а результат нашего субъективного отношения к ней? Нуждается ли в объяснении тезис о том, что термины «истина» и «достоверность» не являются синонимами? В самом деле, то или иное суждение может являться достоверным, доказанным, обоснованным и одновременно не соответствующим истине.
Например, суждение «Марс - спутник Земли» формально является достоверным, если следует из посылок: «Все звезды - спутники Земли, а Марс - звезда». Понятно, что ни посылки, ни
31
заключение данного силлогизма не имеют никакого отношения к истине, но формально-логически силлогизм построен правильно, а значит заключение его признается достоверным.
Истина - это, прежде всего, объективное содержание наших суждений, и она так же не зависит ни от какого доказательства, как не зависит закон всемирного тяготения от его формулировки И. Ньютоном. Иными словами, достоверность есть оценка наших суждений как истинных, но не следует забывать, что оценка не всегда соответствует ценности.
Сказанное позволяет определить истину как предметную ценность, т. е. такое содержание человеческих знаний, убеждений, верований и т. д., которое не зависит от субъекта. Признание истины в качестве предметной ценности, а правды и достоверности - в качестве ценностей субъектных автоматически приводит к признанию того, что гносеологическое отношение человека к объективной действительности не обладает «самостоятельным» бытием, а является неотъемлемой составной частью ценностно-оценочного отношения. Это, в частности, объясняет тот факт, что не только наука или философия, но и любая другая форма общественного сознания: мораль, религия, искусство, политика, право - обнаруживают собственное гносеологическое отношение к действительности и имеют гносеологические функции.
Данное обстоятельство и определяет «близкое родство» двух ценностей истины и справедливости. Но сравнимость и совместимость этих ценностей нельзя определить без решения проблемы объективности справедливости. В самом деле, если главный атрибут любой формы истины есть её объективность, то возникает вопрос о том, насколько объективны наши представления о справедливости, добре, красоте и т. д. Возможно ли научное знание в этой области и применимы ли критерии научности к истине экзистенциальной? Не прав ли в этом вопросе Макс Вебер, проводивший различие между истиной и значением, между фактическими и нравственными суждениями, так как последние логически не могут быть получены из первых?
Итак, что есть справедливость, и можно ли говорить об объективной справедливости, подобно тому как мы говорим об объективной истине?
Общеизвестно, что справедливость - это категория морального, правового, политического и философского сознания. Обычно под ней понимают некий общий принцип, согласно которому люди должны получать то, что они заслуживают. В отличие от базовых моральных категорий добра и зла, позволяющих оценить отдельные социальные явления, взятые «сами по себе», категория «справедливость» характеризует, прежде всего, их соотношение, их гармонию, т. е. является своего рода отражением «распределения» существующих в социуме добра и зла. Эта дистрибуция добра и зла обретает вполне зримые, осязаемые черты в процессе осознания соответствия или несоответствия между правами и обязанностями, трудом и вознаграждением, грехом и воздаянием, социальным статусом и социальной ролью и т. д. Данное осознание и отливается в оценочное отношение «справедливо» или «несправедливо».
На основе этого оценочного отношения и формируется понятие справедливости как понятие о должном. Именно в этом аспекте различие истины и справедливости, на первый взгляд, представляется совершенно очевидным. В самом деле, если истина определяется требованием соответствия наших представлений объективной действительности, то справедливость выражается в требовании соответствия объективной действительности нашим представлениям о ней. Если истина по преимуществу связана со знанием, то справедливость - по преимуществу с мнением, верой и убеждением. Если истина может быть научной, то говорить о «научной справедливости» можно лишь в контексте понимания того, что все формы общественного сознания, включая науку, так или иначе, взаимосвязаны. Наконец, если истина представлена в нашем субъективном отношении ко всему наличному бытию, то справедливость определяется нашим отношением к бытию социальному. «Не следует говорить, - пишет Г. В. Ф. Гегель, - о несправедливости природы в неравном распределении владений и состояний, ибо природа несвободна и поэтому не может быть ни справедливой, ни несправедливой» [2]. Но что же такое справедливость? На мой взгляд, справедливость есть представленная в общественном сознании, сознании социальных групп и личностей оценка состояния общественных отношений, социальных институтов, структуры общества в целом на их соответствие потребностям, интересам, идеалам, ценностным ориентациям, менталитетам субъектов данных отношений.
Совершенно понятно, что наши потребности, интересы, идеалы и т. д. всегда объективно детерминированы. А это значит, что, существующая в бесчисленных субъективных мирах и выраженная в многоцветной палитре мнений, категория справедливости не может не иметь объективного содержания. И ещё Г. В. Ф. Гегель отмечал, что «справедливость, как и истина, отсутствует, если рассматривается только с субъективной точки зрения» [3]. Аналогичной позиции на понимание справедливости и придерживался и Д. Дидро. «...можно, - писал он, - найти действенную основу понятий о справедливом и несправедливом, которые затем меняются на сотни тысяч разных ладов под влия-32
нием общего и частного интереса. Общий и частный интерес, действительно, видоизменяют идею справедливого и несправедливого, но сущность её от этого не зависит» [4]. Но если сущность справедливости не зависит от общего и частного интереса, следовательно, справедливость как и истина объективна. Только в отличие от объективной истины, которую, как известно, можно определить как содержание представлений независимое от субъекта, от человека и человечества [5], справедливость не может не зависеть от последних. Её объективное содержание определяется конкретно-историческим бытием социума, существующего в определенных географических и хронологических границах, оно обусловлено законами его социальной организации, константами его функционирования и развития, и в этом плане те характеристики, которые обычно относятся нами к объективной истине, вполне могут быть отнесены и к справедливости: процессуальность, абсолютность, относительность, конкретность. Данное сходство истины и справедливости в своё время было отмечено А. И. Герценом. «„.Истинное и справедливое старой Европы, - писал А. И. Герцен, - ложь и несправедливость для новой» [6]. Так, в древнерусском государстве по законам Русской Правды была предусмотрена различная мера наказания за убийство княжеского или боярского тиуна (80 и 40 гривен], и это считалось вполне справедливым для сословно организованного русского общества.
Современное понимание справедливости не только в России, но и во всём мире, как правило, соответствует известному положению Всеобщей декларации прав человека: все люди рождаются свободными и равными в своём достоинстве и правах.
Вопрос о существовании объективной справедливости - это вопрос о том, должно ли общество жить в соответствии с законами социальной организации или эти законы можно не замечать, игнорировать, пытаться их обойти. Так, закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил действует вне зависимости от воли и желаний субъектов социально-экономических отношений, но в сознании этих субъектов он всегда преломляется сквозь призму категорий «справедливость» и «несправедливость».
Идея справедливости экономической, социальной, правовой и т. д. была, есть и будет определяющей идеей, сопровождающей и стимулирующей любые социальные катаклизмы, начиная от восстания Спартака и заканчивая современными «оранжевыми» революциями.
Но любая революция в сознании общества являет себя как запрос этого общества на справедливость. И этот запрос определяется не «капризами рассерженных горожан», а объективными законами социальной организации и социального развития. Среди этих законов можно упомянуть, например, закон экзистенциального эгоизма, или закон соответствия социальной организации характеру человеческого материала и материальной культуры, закон однокачественности компонентов социальной организации и т. д. [7]
Таким образом, справедливость не следует рассматривать только как совокупность наших представлений о должном. Справедливость, как и истина, изначально объективна и является не столько выражением должного, сколько отражением сущего. Трудно в этом смысле не согласиться с Д. Дидро, который писал: «Законы не наделяют нас понятием о справедливости, а скорее, предполагают его» [8]. Но что же такое объективная справедливость? На мой взгляд, объективная справедливость - это независимое от субъектов общественных отношений содержание их мнений, знаний, убеждений об общественном бытии и законах его функционирования и развития. И в этом смысле объективная справедливость ничем не отличается от объективной истины. По сути своей она является модусом истины, своего рода социальной истиной или, точнее, истиной общественных отношений.
Но если это так, то не может общество иметь серьезных перспектив развития, если оно не ориентировано на объективную справедливость, ибо в этом случае оно желает существовать, не считаясь со своими объективными законами. И подобно тому как в процессе развития знаний истина «пробивает» себе путь сквозь «китайскую стену» заблуждения, так и в процессе развития общества справедливость прокладывает себе дорогу через зыбкие болота и топи несправедливости. Понятно, что «царство справедливости» так же недостижимо, как абсолютная истина, но если не продвигаться в этом направлении, то цели развития общества становятся такими же нелепыми и абсурдными, как нелепа познавательная деятельность, ориентированная не на истину, а на заблуждение. Хорошо сказал на эту тему Джон Ролз: «Справедливость - это первая добродетель общественных институтов, точно так же как истина - первая добродетель систем мысли» [9].
Если это так, то обществу следует наконец попробовать жить в соответствии с законами социальной организации, а значит быть ориентированным в своем развитии на объективную справедливость как важнейший правильный модус объективной истины.
Ибо, как говорил на эту тему Ф. Бэкон, «власть и государство - всего лишь придатки справедливости; если бы можно было осуществлять справедливость каким-то иным путём, то в них не было бы никакой нужды» [10].
Примечания
1. Философская энциклопедия. М., 1970. Т. 5. С. 463.
2. Гегель Г. В. Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. С. 107.
3. Там же. С. 413.
4. Дидро Д. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1991. С. 47.
5. Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. ОГИЗ Госполитиздат, 1948. С. 106.
6. Герцен А. И. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1986. С. 444.
7. Зиновьев А. А. Русская трагедия. М.: ЭКСМО, 2005. С. 348.
8. Дидро Д. Указ. соч. С. 414.
9. Ролз Д. Теория справедливости. Новосибирск, 1995. С. 19.
10. Бэкон Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1977. С. 365.
Notes
1. Filosofskaya ehnciklopediya - Encyclopedia of philosophy. Moscow. 1970. Vol. 5. P. 463.
2. Hegel G.V. F. Filosofiya prava [Philosophy of law]. Moscow. Mysl'. 1990. P. 107.
3. Ibid. P. 413.
4. Diderot D. Compositions: in 2 vols. Vol. 2. Moscow. Mysl'. 1991. P. 47.
5. Lenin V.I. Materializm i ehmpiriokriticizm [Materialism and empirical criticism]. OGIZ Gospolitizdat. 1948. P. 106.
6. Herzen A. I. Compositions: in 2 vols. Vol. 2. Moscow. Mysl'. 1986. P. 444.
7. Zinoviev A. A. Russkaya tragediya [Russian tragedy]. Moscow. EKSMO. 2005. P. 348.
8. Diderot D. Op. cit. P. 414.
9. Roles D. Teoriya spravedlivosti [Theory of justice]. Novosibirsk. 1995. P. 19.
10. Bacon F. Compositions: in 2 vols. Vol.1. Moscow. Mysl'. 1977. P. 365.
УДК 130.2 "19"
Н. И. Тюленева
Теоретические предпосылки формирования понятия «культурный ландшафт» в культурологических и философских концепциях первой половины ХХ в.
Рассматриваются основные западные и отечественные культурологические и философские концепции первой половины ХХ в., которые составляют теоретическую базу для разработки современного понимания явления «культурный ландшафт». Показывается, что каждый культурный ландшафт имеет свой образ природного пространства, выраженный географически. Этот образ влияет на самосознание, на ментальность населяющего это пространство этноса и отражается в тех или иных формах культуры - через фольклор, мифологию, традиции и обычаи. Делается акцент на идеях символического понимания взаимодействия культуры и природы, которые позволяют рассматривать ландшафт как символическую систему, генетически связанную с базовыми кодами культуры и образом природного пространства. В этом контексте рассматриваются работы начала ХХ в. (О. Шпенглера, К.-Г. Юнга, К. Кереньи, К. Леви-Стросса и др.), которые составляют содержательную сторону концепции культурного ландшафта.
Are examined the basic western and domestic kulturologicheskie and philosophical concepts of first half of the twentieth century, which compose theoretical base for developing the contemporary understanding of phenomenon "cultural landscape". It shows that each cultural landscape has its means of natural space, expressed geographically. This means influences self-consciousness, mentalnost, populating this space ethnos and is reflected in various forms of culture - through the folklore, the mythology, the traditions and the customs. Accent on the ideas of the symbolic understanding of interaction of cultures and nature is done, which make it possible to consider landscape as the symbolic system, genetically connected with the base codes of culture and the means of natural space. In this context are examined the works of the beginning KHKH of century (O. Spengler, K.-G. Young, K. Kereni, K. Levi-Strossa and other), which compose the meaningful side of the concept of cultural landscape.
© Тюленева Н. И., 2014 34
