Справедливость и право в этических взглядах И. Канта и Г. В. Ф. Гегеля Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ФИЛОСОФИЯ

УДК 130.2:17

О.В. КИРСАНОВА

СПРАВЕДЛИВОСТЬ И ПРАВО В ЭТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДАХ И. КАНТА И Г.В.Ф. ГЕГЕЛЯ

Ключевые слова: справедливость, право, взаимодействие, равенство, нравственность.

Рассмотрены этические взгляды И. Канта и Г. Гэгеля на проблему права и справедливости. Особое внимание уделено анализу влияния справедливости на процесс формирования права.

O.V. KIRSANOVA

JUSTICE AND LAW IN THE ETHICAL VIEWS OF I. KANT AND G. GEGEL Key words: justice, law, interaction, equality, morals.

The ethical views of I. Kant and G. Gegel on the problems of law and justice are considered in the article. The main attention is paid to analyze the influence of justice on the process of law.

Проблема справедливости, ее соотношения и взаимодействия с правом всегда была актуальной в этике и философии. Но особый интерес к ее изучению был проявлен представителями немецкой классической философии -И. Кантом и Г.В.Ф. Гегелем.

Нужно сказать, что отличительной чертой философии этого периода была реакция на авторитарные концепции права, поскольку духовная жизнь начала освобождаться из-под власти религиозно-церковных пастырей, а развитие европейских государств ориентировалось на науку и просвещение.

Во всех сферах жизни были подорваны многовековые традиционные устои. Общественные изменения оказались столь глубокими, что создали новую человеческую ситуацию, суть которой можно было бы охарактеризовать как появление свободной личности, переход от внешне-предзаданных форм поведения к индивидуально-ответственным [4. С. 5].

Все это требовало нового обоснования нравственности и необходимости разработки философии справедливости и прав человека, которая бы радикально отличалась от теорий любого предшествующего периода.

Важный шаг в этом направлении был сделан виднейшими представителями немецкой классической философии - И. Кантом и Г.В.Ф. Гегелем.

И. Кант осуществил глубокую философскую разработку проблемы справедливости. В «Метафизике нравов» он отмечал, что «если исчезнет справедливость, жизнь на земле уже не будет иметь никакой цены». Он также говорил о том, что ничто не возмущает нас больше, чем несправедливость; все другие виды зла, которые нам приходится терпеть, ничто по сравнению с ней.

Отличительной чертой взглядов Канта на справедливость в праве, как и всей его этики, был перевод практических потребностей развития общественных отношений на язык «чистых», полностью априорных определений и постулатов. Такие же основания, по мнению философа, присущи и подлинной справедливости. Никакой ученый правовед, говорил Кант, не сможет, опираясь на познание реальных общественных отношений, ответить на вопрос, справедливо ли требование закона.

Представления Канта о справедливости строились на основе использования другого понятия этики - свободы, центрального понятия всей его «практической философии». Свобода индивида является первейшей предпосылкой справедливости в отношениях между людьми. Это положение Канта в даль-

нейших учениях теоретиков справедливости явилось основой и предпосылкой либералистских концепций справедливости.

Рассуждая о социально справедливом государстве, его коренных особенностях, он говорил о том, что «справедливый» государственный строй - это «строй, основанный на наибольшей человеческой свободе согласно законам, благодаря которым свобода каждого совместима со свободой всех остальных».

Справедливость Кант рассматривал как меру морального достоинства принуждающей власти, как обязательное условие нравственного признания власти со стороны подданных, уважения и доверия к ней [6. С. 212].

Справедливость по Канту реализуется в двух основных формах: как карающая (назначение наказания, соразмерного причиненному злу) и как распределительная (определение «удела» или вознаграждения, соразмерного заслуге). Она должна быть высшим нормативным основанием для издаваемых властью законов, а также высшей добродетелью «человека власти» (т.е. того, кто приводит эти законы в жизнь).

И. Кант считал, что «справедливость есть безусловная норма индивида, поставленного (или угодившего) в положение судящей и принуждающей инстанции, - высшая моральная максима третейских решений» [6. С. 213].

Забота о соблюдении справедливости должна, по мнению И. Канта, безусловным образом ставиться на первый план во всех действиях принуждающей власти. Любые другие цели и задачи являются вторичными, подчиненными по отношению к ней. Власть может стремиться, например, к росту благосостояния, славы и могущества нации, однако ни одно из такого рода стремлений не должно ставиться ею выше справедливости и достигаться в противоречии с нею.

Соглашаясь с Монтескье, Беккариа и физиократами в том, что правовой порядок способствует экономическому росту, развитию предприимчивости и патриотической инициативы среди граждан, Кант в очерке «Идея всеобщей истории...» утверждает, что «справедливость в ее совершеннейшей форме» образует наилучшую базу для соперничества человеческих сил и способствует эффективному и динамичному развитию общественных отношений.

В то же время точка зрения И. Канта существенно отличалась от взглядов просветителей и физиократов. По его мнению, принуждающая власть имеет все основания надеяться, что соблюдение ею справедливости объективно послужит средством для осуществления экономического, социального и культурного прогресса, однако она никогда не должна рассматривать и практиковать справедливость лишь в качестве средства для достижения этих целей. Справедливость может содействовать прогрессу лишь только в том случае, когда она ставится выше любых устремлений власти и осуществляется ею как первейший моральный долг.

Рассматривая связь справедливости и права, И. Кант писал: «строжайшее право - это величайшая несправедливость» (summum ius summa iniuria); но на пути права этому злу ничем помочь нельзя, хотя оно и имеет отношение к правовому требованию, потому что справедливость относится только к суду совести (forum poli), а каждый правовой вопрос должен решаться на основании гражданского права (forum soli) [3. С. 289].

Строгое (strikte) право рассматривается И. Кантом «как возможность полного взаимного принуждения, согласующегося со свободой каждого, сообразной со всеобщими законами».

«Итак, если говорят: кредитор имеет право требовать от должника уплаты его долга, то это не означает, что он может внушить должнику, что его собст-

венный разум обязывает его к уплате; нет, принуждение, которое заставляет каждого делать это, вполне совместимо со свободой каждого, а следовательно, и с собственной свободой, сообразной со всеобщим внешним законом; таким образом, право и правомочие принуждать означают одно и то же» [3. С. 287].

Рассуждая о том, что такое право, И. Кант в «Метафизике нравов» резюмирует: «право - это совокупность условий, при которых произвол одного [лица] совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы» [3. С. 285].

С одной стороны, И. Кант разграничивает моральное и легальное поведение, право с объективной стороны и право с субъективной стороны. Моральным можно назвать такое поведение, которое продиктовано внутренним осознанием долга. Правовое же поведение основано на выполнении предписаний закона, независимо от внутренних мотивов субъекта.

Право с объективной стороны заключается в подчинении всех общему моральному закону, а право с субъективной стороны характеризуется тем, что каждый должен согласовывать свой произвол (свободу) со свободой (произволом) другого человека.

С другой стороны, Кант связывает нравственность и право, так как в основе права заложен нравственный принцип категорического императива; но мир права и мир морали нельзя отождествить, поскольку они автономны.

Относя справедливость всецело к «практическому разуму», морали, Кант тем самым существенно ограничивал возможности для ее правильного анализа. Хотя при этом нельзя сказать, что противопоставление им справедливости и права целиком лишено смысла. Не говоря уже о возможности правового оформления различных подходов к справедливости, государство - и это нередко бывает - ради грядущей справедливости узаконивает акты явной несправедливости, навязывает обществу, как говорил А. Камю, «империализм справедливости».

И. Кант делал акцент на различии этической и правовой справедливости. Он приводил такой пример. «Тот, кто, участвуя на равных паях в торговой компании, сделал больше других, но при этом из-за несчастных случаев потерял больше, чем другие члены компании, может по справедливости требовать от компании больше, чем равную часть. Однако по истинному (строгому) праву, поскольку - если представить себе в этом случае судью - судья не имеет точных данных (data), чтобы решить, сколько полагается этому лицу по контракту, ему бы отказали в удовлетворении его требования. Домашний слуга, которому набежавшее к концу года жалованье выплачивается в обесценившихся за это время деньгах, причем на них он не может приобрести то, что мог бы купить тогда, когда заключал контракт, не может при одинаковой номинальной стоимости, но разной стоимости денег ссылаться на свое право; он может лишь взывать к справедливости (немому божеству, голос которого нельзя слышать), так как в контракте на этот счет ничего не было сказано, а судья не может выносить решение при неопределенных условиях [договора]» [3. С. 288-289].

На основании различий этической и правовой сторон взаимоотношений людей И. Кант делает вывод о том, что «суд справедливости» содержит в себе противоречие и состоит как бы из двух судов - «суда совести», относящегося к этической справедливости, и «суда права», выражающего правовую справедливость.

Своеобразное представление И. Канта о понимании справедливости отмечено в эссе «О мнимом праве лгать из человеколюбия». Рассуждая о недо-

пустимости лжи, он рассматривает ситуацию, когда человек предоставляет убежище другу, преследуемому злоумышленником. Вскоре в дверь стучит злоумышленник и в категоричной форме спрашивает, не скрывается ли в доме интересующее его лицо. Как утверждает по этому поводу Кант, строжайшая обязанность человека состоит в том, чтобы сказать злоумышленнику всю правду без утайки.

По Канту, ради справедливости перед человечеством надо выдать на смерть и сына, и брата.

Рассуждая о законах, И. Кант говорит о том, что законы могут относиться к праву или к этике не только по содержанию, но и по побудительному основанию. Государь не требует, чтобы его подати платили охотно, но этого требует этика; оба, как тот, кто платит их охотно, так и тот, кто платит их под принуждением, суть равные подданные, ибо они оба платят. Государи не могут требовать настроения, потому что оно не познается, ибо является внутренним. А этика повелевает совершать действия по доброму настроению. Соблюдение божественных законов есть единственный случай, где право и этика согласуются, и оба они суть в отношении Бога принудительные законы: ибо Бог может принудить к этическим и юридическим действиям, но он требует действия не по принуждению, а по долгу [4. С. 62].

Развивая представления о так называемой теории наказания, Кант писал, что уголовное наказание - это справедливая кара за преступление, причинение государством определенного страдания преступнику за содеянное им зло. Наказание - это требование категорического императива, не нуждающееся в дополнительных утилитарных соображениях: преступник должен быть признан подлежащим наказанию до того, как возникнет мысль о том, что из этого наказания можно извлечь пользу для него самого или для его сограждан.

Кант отстаивает идею равенства между преступлением и наказанием. Убийство должно караться смертной казнью (исключение делается Кантом лишь для двух случаев - убийства матерью новорожденного внебрачного ребенка и убийства на дуэли). Даже в ситуации роспуска гражданского общества справедливость категорически требует смертной казни последнего убийцы -прямо по его излюбленному афоризму: «Р1а1 шэИИа, регеа1 тип^э» («Пусть свершится справедливость, если даже погибнет мир»).

По мнению В.С. Нерсесянца, нельзя согласиться с доводами Канта в пользу допустимости смертной казни и за иные (например, государственные) преступления.

Такое допущение явно нарушает принцип права, который требует равенства между преступлением как нарушением права и наказанием как восстановлением нарушенного права. Этот принцип в грубой форме представлен уже в древнем правиле талиона: «око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь». Тонким и точным символическим изображением правового равенства и выражаемой им справедливости стал образ Весов Правосудия - средства равного воздаяния за содеянное.

Цивилизация лишь видоизменила и смягчила грубые формы выражения талиона как принципа равного воздаяния, но сам этот принцип присущ любому праву. С точки зрения гуманизации наказания, по мнению В.С. Нерсесянца, речь должна идти о поисках более точных и возможно мягких форм выражения этого эквивалента - в соответствии с исторически достигнутым реальным уровнем развития общества и его правовой культуры, характером нравов и общественного сознания, состоянием и динамикой преступности [5. С. 627-628].

Проблема справедливости и ее соотношения с правом занимает большое место и в творчестве Г.В.Ф. Гегеля.

По его мнению, справедливость выступает как единая титаническая сила, принадлежащая старым богам. Но справедливость не есть слепая необходимость, фатум; она есть судьба, выступающая в сфере нравственного, познанная как истинная справедливость.

Гегель утверждал, что справедливость и несправедливость - понятия относительные и основаны на различии величин. И эти количественные изменения переходят в качественные, и справедливость может обернуться несправедливостью.

Он считал, что право, правовые обязанности должны соединяться «со стремлением поступать справедливо ради справедливости». Хорошие законы, как и свободная собственность, ведущие «к процветанию и блеску государства», служат, по его мнению, выражением справедливости, составляющей «нечто великое в гражданском обществе». И те правители, которые дали своему народу собрание законов, «совершили этим великий акт справедливости».

Гораздо резче, чем Кант и французские просветители, Гегель утверждал неразрывную связь свободы с частной собственностью. Именно в последней, по его мнению, реализует себя свобода индивида. Гегель подчеркивал неизбежность и справедливость неравенства собственности.

В «Философии права» он убедительно показал, что деление имущества на равные части (уравниловка) не ведет к равенству, для его установления нужны иные основания. «Когда утверждают, - рассуждал Гегель, - что собственность должна быть равной, то нелепость этого легко показать на последствиях такого равенства. Если все, что составляет имущество, правильно оценить и разделить на равные части, то уже через четверть часа все станет иным по той простой причине, что равные доли были предоставлены индивидуумам, особенным, различным по отношению друг к другу, не равным. Поэтому равное предоставляется неравным. И следствием того, что таким неравным дано равное, сразу же окажется, что внешне равное снова станет неравным» [2. С. 400].

Гегель рассматривал категории справедливости и несправедливости неотделимыми от права. Особенно ярко это выражено в «Философии духа», где на государство возлагается решение нравственных проблем. По мнению философа, нравственность есть конкретное тождество блага и субъективной воли, в котором выражаются одновременно право и мораль как внешнее и внутреннее бытие свободы. Все, что переходит из внутреннего чувствования в сферу нравственности, безусловно, подчинено авторитету государства.

Заслугой Г.В.Ф. Гегеля является признание диалектической взаимосвязи между правом и справедливостью. Однако эта правильная мысль, по мнению З.А. Бербешкиной, выражена у него в идеалистическом, искаженном виде, так как объективную основу данной взаимосвязи он искал не в реальных жизненных отношениях людей, а в абсолютной идее. Подчеркивая взаимосвязь права и справедливости, он недооценивал существенные различия между ними по роли и значению в развитии общества [1. С. 86-87].

Наказание рассматривается Гегелем как собственное право преступника: «Преступник почитается как разумное существо, и вынесенная судом санкция выражает тем самым уважение к преступнику как к личности, свободно выбравшей форму своего поведения в виде преступления. Эта честь не будет ему воздана, если понятие и мерило его наказания не будут взяты из самого его деяния; так же и в том случае, если рассматривать его как вредного зверя, которого следует обезвредить или стремиться запугать и исправить его. Что же касается, далее, способа существования справедливости, то форма, кото-

рую она имеет в государстве, а именно наказание, не единственная форма, и государство не есть предпосылка, обусловливающая собой справедливость» [2. С. 148].

Даже с обыденной точки зрения справедливость всегда требует поиска «равенства», эквивалента, выступает как этическое представление о соразмерности проступка и возмездия, услуги и награды. И уже только в силу этого справедливость нуждается в правовой защите. Более того, в жизни достичь справедливого равенства, добиться торжества справедливости можно лишь через право.

По мнению Гегеля, то, что есть право, есть также и обязанность, а что есть обязанность, то есть и право. Это означает, что тот, кто не имеет никаких прав, не имеет и никаких обязанностей, и наоборот. К примеру, говорит Гегель, права отца семейства над его членами в такой же мере и обязанности в отношении к ним, как и обязанность послушания детей есть их право стать благодаря воспитанию свободными людьми.

Карательное правосудие государства, его право на управление в то же время и его обязанность наказывать, равно как и то, что граждане данного государства исполняют в отношении податей, военной службы, являются их обязанностями и в то же время их правом на охрану их частной собственности.

Гегель также отмечал близость правовой и этической справедливости, наглядно выраженной в воспитании ребенка. Чтобы у детей не развивались нескромность и дерзость, нужны дисциплина и даже наказание. Однако последнее с необходимостью должно принять форму справедливости, органически связанную с «собственной субъективностью» (самосознанием ребенка).

В заключение хотелось бы отметить, что учения о справедливости И. Канта и Г.В.Ф. Гегеля, сыгравшие огромную роль в этике и философии, сохраняют свою значимость и в наши дни. Их идеи о справедливости и нравственности приобретают особую актуальность в современных условиях интенсивного развития в направлении к повсеместному признанию и утверждению принципов свободы, равенства и самостоятельности человеческой личности.

Суждения Канта и Гегеля по данной проблеме и сегодня продолжают играть огромную роль в уяснении того, где мы находимся и куда должны двигаться в поиске верного пути к будущему [5. С. 633].

Литература

1. Бербешкина З.А. Справедливость как социально-философская категория. М.: Мысль, 1983. 203 с.

2. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. 524 с.

3. Кант И. Критика практического разума. СПб.: Наука, 2005. 528 с.

4. Кант И. Лекции по этике. М.: Республика, 2005. 430 с.

5. Нерсесянц В.С. Философия права: учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2008. 835 с.

6. Соловьев Э.Ю. Категорический императив нравственности и права. М.: Прогресс-Традиция, 2005. 416 с.

КИРСАНОВА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА - аспирантка кафедры философии для гуманитарных специальностей, Мордовский государственный университет, Россия, Саранск (Okirsanova@e-mordovia.ru).

KIRSANOVA OLGA VIKTOROVNA - post-graduate student, Mordovian State University, Russia, Saransk.