CC BY
111УДК 930
Л. А. Бруцкая L.A. Bmtskaya
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОРИОГРАФИИ ПЕРМИ ВЕЛИКОЙ XV—XVI ВВ.
CONTROVERSIAL ISSUES OF ISTORIOGRAFII GREAT PERM XV-XVI CENTURIES
В представленной статье на примере русских летописей XV— XIXвеков анализируются спорные вопросы историографии Перми Великой XV— XVIстолетий. Показано, что изучение русских летописей, освещающих этот период, необходимо делать с учётом опубликованных списков и их текстологических совпадений. Указывается возможность привлечения поздних летописцев, повествующих о событиях XV—XVIвв. Разоблачаются фейковые спекуляции И А. Корчагина на этом материале. Привлекаются новые материалы из российских архивов и библиотек. Поздние Соликамские летописи XVIII— XIXее. включаются в поморе кую и общеру сс кую лето пи сную традицию.
Ключевые слова:летописи, историография, Пермь Великая, спорные вопросы.
The article on the example of Russian Chronicles of the XV—XIX centuries examines the controversial issues of the historiography of the great Perm of the XV— XVI centuries. It is shown that the study of Russian Chronicles, covering this period, it is necessary to take into account the published scroll their textual similarity. Indicates the possibility of involving the later chroniclers, narrating of the events of XV—XVI centuries. In this work are exposed the fake speculation P. A. Korchagin on the content of historiography. Involved new materials from Russian archives and libraries. Late Solikamsk chronicle ofXVIII— XIXcenturies included in the Pomorand Russian chronicle tradition.
Keywords: chronicles, historiography, the Great Perm, controversial issues.
Наши статьи [9, с. 48—55; 30, с. 189—197] нечаянно оказались в материалах Всероссийской научно- практической конференции (Пермь, 9—12 февраля 2016 г.). Поскольку тематика совпадала, я внимательно проанализировала публикацию П. А. Корчагина. Возражения начались с его аннотации: «В. Н. Верх связывал его (Урос. — Л. Б.) с урочищем Пустой Урол, где существует предание о сражении с сибирскими татарами, и даже провёл там археологические раскопки. ... Гипотеза В. Н. Верха должна быть отвергнута хотя бы потому, что согласно летописи Урос был сдан без боя, а это противоречит бытующей легенде» [30, с. 189].
В. Н. Верх в разделе «XV. Деревня Урол» отмечает, что это поселение «стало жертвою своих соплеменников», — эту цитату я и привела [9, с. 50]. При чём тут сибирские татары? Не легенда, а предание записано В. Н Верхом от 80-летнего старика из д. Урол. Оно сопоставлено с набегами нагайских татар на Чердынь и
12
Соликамск, поэтому почтенный историк сопоставил «слова стариковы с летописцами, думаю, что предки его ошиблись и приняли русских за татар» [6, с. 142]. Под летописцами подразумеваются поздние Соликамские летописи, найденные им и включённые в его компиляцию, известную в историографии как Верхов летописец. Кстати, переиздание «Путешествия...» было необходимо ещё и потому, что в XIX в. книга стала редкостью, например А. М. Луканин переписывал его текст [7, с. 112—119].
В. Н. Верх в «Деревне Урол» заменяет летописный «Урос» на «Урол». В этом контексте обращение П. А. Корчагина к д. Уросово в «верхней земле» неправомерно. При искажённом понимании ясного текста В. Н. Верха П. А. Корчагин в своих публикациях реализует программу дальнейших исследований Перми и Перми Великой, намеченную Верхом [6, с. 148].
П. А. Корчагин не замечает, что его предшественник ссылается на архивный летописец — а ведь это именно та неясность, с которой наш современник пытается разобраться у В. Н. Шишонко. Он уличает В. Н. Шишонко в кое-каких домыслах «в первом томе «Пермской старины», вышедшем в 1881 г. со ссылкой на Архивную (Новгородскую II) и Н. М. Карамзина» [33, с. 116]. Архивская (Ростовская) летопись исследовалась ещё А. А. Шахматовым. Она входила в Московский великокняжеский свод 1479 г. так же, как Никаноровская, Вологодско-Пермская и другие летописи [41, с. 115—117].
В отличие от П. А. Корчагина В. Н. Верх указывает на «согласное повторение всеми летописцами, что воевода Нелидов овладел в 1472 г. Уросом» [6, с. 141], тем самым демонстрируя овладение начатками текстологии. Последнее не просматривается в публикациях П. А. Корчагина, где цитируются порой и не названные, но обязательно опубликованные русские летописи с подкреплением авторских «выводов» собственными же публикациями. Это вообще его любимый историографический приём, как покажу ниже.
Вновь обратиться к заявленной теме побуждают статьи П. А. Корчагина, объявившего о новом этапе изучения русской колонизации Прикамья [37, с. 6]. Не обосновывается «начало нового этапа в изучении русской колонизации и присоединения его к московскому государству» [33, с. 118]. В отличие от «ранней истории Перми Великой», хронологические рамки которой не обозначаются, этот этап датируется годом публикации «Вычегодско-Вымской летописи (далее — ВВЛ)- 1958 г. [23].
Я так подробно разбираю претензии П. А. Корчагина потому, что они типичны для его историографической критики. Например, он обрушивается на Г. А. Бординских при разборе его статьи в «Уральской исторической энциклопедии», путая при этом понятия «симулякр» и «штамп», обвиняя авторов кратких энциклопедических статей в том, что они не владеют термином «Малая Пермь». И зачем-то заполняет почти страницу текста полными названиями землеописания 1795 г., Лексикона 1788 г. и «Географического лексикона» Ф. А. Полунина в списке литературы [29, с. 18—27]. При этом не анализируются выводы А. А. Дмитриева о границах Перми Великой: от Вологодчины до р. Чусовой включительно, с причислением Перми Малой, или Пермцы, к Зырянской волости в Сольвычегодском крае [20, с. 5, 14]. Аналогично локали-
13
зует Малую Пермь Вычегодскую И. Шестаков — в бассейнах Вычегды, Выми и Сысолы [59, с. 5].
Не будучи специалистом в археологии и языкознании, проанализирую потребительский подход П. А. Корчагина к русским летописям. Он цитирует совпадающие известия из Вологодско-Пермской, Вычегодско-Вымской (далее — ВВЛ), Никоновской, Симеоновской летописей, Устюжского и Московского летописных сводов [37,с.192—193; 2011, с. 117; 2012а, с. 122; 20126,с.17—18; 2013, с. 96]. Все они используются без опоры на вступительные статьи к соответствующим томам «Полного собрания русских летописей» и многочисленным исследованиям [52, A-К, с. 32—45, 47—61, 53—64, 67—69]. Без учёта исторического контекста [52, A-К, с. 369—384]. Но разное написание топонимов в летописях П. А. Корчагиным не объясняется. Вот пример его самого пространного комментария: ВВЛ, с одной стороны, «приводит почти правильное написание названия городка Покчи, но с другой — коверкает название Уроса — другие варианты написания не рассматриваются» [34, с. 96]. Отмечается, что в Вологодско-Пермской летописи приводятся только краткие сведения о походе 1472 г. Данные о походе Ф. Пёстрого отсутствуют в ней, но они прописаны в Симеоновской и Холмогорской летописях по Чертковскому списку. Причём Двинской летописец и Холмогорская летопись используют как источник общерусскую летопись, близкую к Вологодско-Пермской [39, с. 327, 329]. При этом вообще не упоминается Соль Камская, хотя ещё А. М. Сахаров отметил: «В Коми-Вымской летописи под 1506 г. упоминаются «варницы» и «црены» Камского Усолья [50, с. 138].
Меняются местами цитаты и пересказы, намеренно затемняющие восприятие авторских текстов, привлекаются соавторы, но суть не меняется. Тот же приём цитирования выявляется в «историографическом» анализе: В. Н. Татищев, Н. М. Карамзин пересказывают летописи, но это не замечается [33, с. 115]. Не отмечается, что в. Н. Татищев пересказывает известие Никоновской летописи [33, с. 117].
Каждая новая публикация автора разбавляется выдержками, «дополняющими» его цитатник. В качестве самооправдания автор ссылается на дефицит, мизерность количества источников и их «скудость» [33, с. 114; 2012а, с. 17; 2013, с. 95], но не привлекает изданные разрядные книги и исследования о них. А ведь именно здесь расписаны службы воевод, упомянутых в летописях, например Ф. М. Курбского (47, с. 19, 20, 71, 74—76, 81, 86). Не анализируются также публикации об их походах. Накануне похода 1483 г. Курбский составил духовную грамоту, «идучи на службу великого князя на Вогуличи» [26, с. 177]. Не комментируются северно-русские былины, в одной из которых Илья Муромец приходил к Идолищу на Камское побоище [46, с. 282—283].
Проделана и продолжается большая работа по сопоставлению списков летописей и летописцев, изучению редакций и сводов, их публикации; но она не учтена П. А. Корчагиным. Историография о русском летописании — огромна, я ограничусь лишь некоторыми примерами из неё. В предисловии к изданию Вологодско-Пермской летописи М. Н. Тихомиров отмечает её близость к Никаноровской и Софийской I, начиная с известий первой четверти XV в. — Симеоновской летописи. Часть текста Вологодско-Пермской летописи с 1480 по 1538 гг., по его мне-
14
нию, «имеет особое значение, т. к. заключает в себе не только общерусские известия, но и записи о севере Руси, главным образом в Вологде и Перми. В силу этого и вся летопись получила название Велико-Пермская летопись. Таким образом, перед нами текст громадного исторического значения, который, тем не менее, публикуется впервые» [16, с. 3]. Далее М. Н. Тихомиров анализирует историографию памятника и приводит описание основного списка и его вариантов [16, с. 3—4].
М. Н. Тихомиров высказывает предположение об авторстве известий после поставления епископа Филофея в 1472 г. Возможно, редактором свода — Левашом — составлено известие 1483 г. «О вогуличах», где в перечне войска воеводы князя Фёдора Курбского — великокняжеские дети боярские, устюжане, вычегжане, вымичи, великопермцы [16, с. 3—4]. В тот же год вогульские князья, за которых «печаловался» Филофей Пермский, стали данниками великого князя: «И послал владыка с великого князя опасом слугу своего Леваша» [16, с. 276]. Эту гипотезу развил Я. С. Лурье, предположив использование пермско-югорской летописи посредством свода 1520-х гг. Старый свод, созданный в Усть-Выми, не сохранился [41, с. 119—120; 51, Л—Я, с. 37 — 39].
Описание «Страны Великия Перми» вошло в состав Космографии особой редакции [1, № 227, с. 156—175]. В Софийской I летописи читается текст, близкий к дорожникам. Река Вымь «...впаде в Вычегду, другая река Вычегда обходя-ще всю землю Пермскую потече к северной стране и паде в Двину ниже Устюга 40 верст, река же третья Вятка потече в другую сторону и вниде в Каму реку, сия же река Кама обходяще всю землю Пермскую, по сей бо реце мнози языци сидят и потече на юг» [54, с. 250].
Ещё А. А. Дмитриеву было известно о купеческом Югорском дорожнике. Пермский дорожник в списке второй половины XVI в. сохранился в списке из Кирилло-Белозерского или Ферапонтова монастырей. В отличие от Югорского дорожника он намечает путь за Урал через Устюг — Усть-Вымь — Пермь Великую — к вогуличам — до бассейна Тавды — Пелыма. Пермский дорожник совпадает с описанием пути похода 1483 г.: «От Вологды до Устюга 500 верст, от Устюга до Перми 400 верст, а от тоя Перми до Великиа Перми полторы тысящи верст. От Великиа Перми до вогулич 2000 верст» [44, л. 91). Тут же описан Полюдов камень: «Есть в Перми Великой две горы: едина Полутова зовется, Полут, наугородец, бился с нее, въсходити на нее не могут. А на другую не мощно взыти, три дня на нее идти, а не мощно взыти» [44, с. 49—50].
Важная для исследователей история бытования летописей описана: например, в XV—XVI вв. Вологодско-Пермская летопись находилась в Кирилло-Белозерском монастыре и Троице-Сергиевой лавре, потом текст перенесли в Москву, в Печатный двор, после этого он поступил в распоряжение учёных [21, с. 90]. Б. Н. Флоря отмечает в ВВЛ подновление или раскрытие записей Вологодско-Пермской летописи: под 6991 г. вместо «пермич» здесь поставлено «чердынцов», затем этот термин раскрыт иначе — «пермичи» — всё население Пермской земли: вычегжане, вымичи, сысоличи [57, с. 230].
ВВЛ содержит параллели с известиями поздних Соликамских летописей. В ней продолжается летописная традиция Усть-Вымского епархиального центра. Отсюда и совпадения с Устюжским летописным сводом, Вологодско-Пермской,
15
Типографской и Никоновской летописями. Так, И. А. Шляпкин разбирал известие 1455 г. об убийстве четвёртого Пермского епископа Питирима. Об этом же сообщают Новгородская и Тверская, Софийская I и II, Воскресенская летописи и Архангелогородский летописец, а также житие и иконописный подлинник [61, с. 135-145; 62].
ВВЛ содержит некоторые летописные параллели с известиями Соликамских летописей за 1455, 1462, 1472, 1481,1483,1491, 1505, 1506,1530, 1531, 1540, 1547, 1558, 1573, 1581, 1586, 1597, 1606, 1608, 1609, 1611 и 1612 гг. Некоторые известия подтверждаются сохранившимися актами. Старые тексты и понятия модернизируются. ВВЛ подновляет записи Вологодско-Пермской летописи. Тонкости толкования топонимов — Пермца, Пермь Малая, Пермь Старая и Пермь Великая, ещё злободневные для ВВЛ, неинтересны Соликамским летописцам. Преобладающую часть перечисленных погодных статей Б. Н. Флоря определяет как уникальную: «Конкретное рассмотрение этих записей показывает, что помещённые в них сведения, за немногими исключениями, не были заимствованы ни из памятников пермской агиографии, ни из других известных источников. Это позволяет определить их как фрагменты неизвестной летописи, явившейся одним из главных источников изучаемого летописного свода» [57, с. 230].
ВВЛ и гипотетическая чердынская летопись, а также Соликамские летописи были опосредованно связаны с Вологодско-Пермской летописью через их общий архетип, дошедший в составе ВВЛ. Он мог входить в сборники переменного состава XV—XVI вв., в которые русские образованные люди переписывали наиболее интересные для них произведения [24, с. 3]. Такими были Летописец вкратце и Летописец старых лет. В них, как и в Соликамских летописях, выявляются совпадающие хронологические ошибки. Заголовок «Летописец вкратце» обнаруживается в краткой редакции летописца Двинского. С летописцем вкратце совпадает часть Соликамских летописей «От Адама до потопа вселенный». Например, общие хронологические ошибки обнаруживаются в Кратком Московском летописце конца XVII в. из Ивановского областного музея, изданного В. И. Бугановым [2, с. 288—292].
В предисловии к публикации рассматриваются характерные ошибки в хронологии, реконструируется среда, к которой мог принадлежать летописец. Текст определяется как «любопытный памятник позднего русского летописания, своеобразный памфлет, остро и злободневно откликающийся на события внутренней и международной жизни, которые волновали жителей России, её столицы в переломное время конца XVII столетия» [2, с. 288].
Этот Летописец вкратце совпадает с летописцем Лучникова из Соликамска за годы:6655,6681,6833,6834, 6888, 6890, 6892, 6915, 6969,6974, 6976, 6998,6999, 7009, 7022, 7030, 7038, 7061, 7068, 7089, 7091, 7094 и др. Характерны совпадения летописца Лучникова (49, № 16.5.19), «Описания...» [45, № 16049] и копии Словцова [53, № 2152]. Именно они позволяют предположить, что часть «От Адама...» указанных Соликамских летописей была списана не с Московского летописца концаXVII в., а с летописца, отредактированного и переработанного в Поморье. Гипотеза подтверждается концовкой известия о торговле в Новгороде 6927.1419 г. [27, с. 206].
16
Выявляется параллель известия ВВЛ за 1547 г. и более пространной записи летописи Соликамской Богоявленской церкви [49, № 32.4.7] о гибели чердын-ских и Соликамских крестьян от набега нагайских татар. А. А. Дмитриев Соликамское известие считал уникальным, предположил, что оно составлялось на основе местных преданий и найденного им синодика. Этот синодик поминает: «В Чердынском уезде, в Кондратьеве слободе ...6055 году генваря в 7 день» [17. Ф. 597. On. 1. Д. 24. Л. 10 об.]. Вслед за перечнем погибших чердынских крестьян здесь следовали имена устюжан, убитых на Вятке, под Котельничем. В данном фрагменте скопированного источника (1890 г.) показано единство поморских территорий в тот период.
Этот же текст читался в «поминальнике» чердынского Иоанно-Богословского монастыря. Его открыл В. Н. Шишонко [60, с. 4] при прочтении «дела по Пермскому губернскому архиву за 1781 г. № 1» [Ныне: 17. Ф. 36. On. 1. Д. 23]. В летописи Соликамской Богоявленской церкви набеги XV в. описаны подробно на основе архетипа, сохранённого в ВВЛ, и сведений, восходящих к синодику. Наблюдение А. А. Дмитриева об использовании синодика в летописи Богоявленской церкви представляется излишне прямолинейным, так как других фактов его использования не выявлено. Имена убитых читались на чугунной доске (как лист книги вечной памяти), первоначально висевшей в Чердынской Успенской церкви, где её видел В. Н. Берх. В наше время экспонат находится в экспозиции Чердынского краеведческого музея им. А. С. Пушкина. Здесь же обнаружен лист из Воскресенской летописи [5, с. 609, 615].
В известии Соликамской Богоявленской церкви сообщается: «3. 7055. 1547. Месяца Генваря в 6 день бысть побиение от набегов нагайских татар Чердынского уезда в Кондратьевой слободе, над Вишерою рекою, числом 85 человек. Того же году в Соли Камской бысть от тех же нагайских татар в день мясопуста, месяца майя 25 числа, от кровопролития не малой урон. Здешних посадских крестьян по переписи побитых 886 человек, оставшие того ж майя 30 дня с божиего по-мощию татар прогнали в пяток 9-ой недели по Пасце. По сей причине положено празднование в пяток 9-ой недели с крестным вокруг города хождением» [17, № 32.4.7. Л. 6]. В ВВЛ читается летописная параллель чердынской части известия 1547 г.: «...пришедшу нагайские люди на Чердыню, погосты пожгли, а заставу чердынскую русаков и пермяков побили» [23, с. 265]. Проверка даты показывает, 30 мая действительно приходится на пятницу.
Позднее на могилах погибших защитников Соли Камской по древнерусскому обычаю была поставлена церковь Рождества Христова с приделом Параскевы Пятницы как христианский символ вечной жизни душ воинов, убиенных «от супостат». Тот же символ вошёл в вечную память синодиков. Универсальное содержание этого мема закрепилось ежегодными, официально не санкционированными, но особо почитаемыми у верующих крестными ходами вокруг центра города, где в 1547 г. располагалась крепость, т. е. по воображаемому периметру её стен. Так христианский символ вечности, круг, превращался (каждый участник хода участвовал в этом сакральном действе) в символ вечности Соли Камской.
Приведённые летописные параллели читаются под 7090.1581 г. в указанных Соликамских летописях и ВВЛ. Нападавший пелымский князь назван
17
Кихеком [14]. Известия поздних Соликамских летописей и списка чердынских воевод в составе сборников XVIII в. [45, № 16925/40] и Саратовского университета [OP РК НБ СГУ № Р/400], описанного в составе коллекции Шляпкина [43, с. 434—435], тоже указывают на Кихека. Саратовский список воевод начинается с 7090.1581 г. и заканчивается 1718 г. Указаны дни и месяцы приездов и отъездов воевод. Приводятся краткие летописные записи: например, под 7090: «Вышепомяненные князья и воеводы владели Пермь Великую Чердынь с пригороды, Соликамскую, Яренск, Кайгородок с уезды...» [43, с. 435]. Боевые действия в Перми Великой последней четверти XVI в. [10, с. 35] описаны в цикле повестей о Сибирском взятии, имеющем огромную историографию [25, с. 29, 230-288].
В «Описании...» [45, № 16049] имеется известие 7060.1553 г. о печатании книг, схожее с текстом Русского летописца из Тотьмы. Его М. Н. Тихомиров определил как уникальное [56, с. 148, 305].
ВВЛ в отличие от строгановской летописи расширяет географию войны: пишет о сожжении вымских погостов, Кайгородка и Волосеницы. Строгановская же описывает военные действия по царским грамотам, не называя пелымско-го князя по имени. В ней обозначается маршрут объединённого войска нападавших. Он начинается с безуспешной осады Чердыни. Затем враги «велию пакость учиниша» в Кайгородке, сожгли Соль Камскую и, наконец, как божие возмездие, «поганые» получили отпор в Орле и Чусовском городке, Яйвенском и Сылвенском острожках. Строгановские силы одержали победу после изнурительного сражения в районе Нижнего Чусовского городка [51, с. 11—16]. Основной тренд этой летописи: не царские наместники Перми Великой определяют судьбы региона, а Строгановы — креаторы истории, орудие божественного промысла. Строгановская летопись вводит личностную концепцию в историческое повествование. Строгановская летопись породила много споров в историографии и стала особым историографическим направлением, сформировавшимся под непосредственным влиянием «Описания Сибирского царства» Г. Ф. Миллера, которое вышло в 1750 г.
Выдёргивая летописные известия, П. А. Корчагин представляет историю Перми Великой «в некой исторической комбинаторике» [33, с. 114]. Используются характерные для автора риторические приёмы «усложнения исследования» — добавление текстуально совпадающих известий, например из Степенной книги и Софийской I летописи Иосафовской и Никоновской, без объяснения их текстологических совпадений. Не привлекаются описания рукописей хотя бы пермских хранилищ [3, с. 167—170; 4, с. 20—41]. Рукописная Степенная книга вошла в ещё одно уточнённое описание [48, № 55, с. 56]. Именно в этой рукописи обнаружен текст, совпадающий с Румянцевским летописцем вида А [8, 2015, с. 149—150].
Тень на плетень наводится в толковании понятия «городки», которое определяется как чрезвычайно широкое и слабо определённое [28, с. 104]. Там же он относит Верхние и Нижние Чусовские городки к настоящим «социально-экономическим городам», которые не получили официального городского статуса, так как в них не могли находиться представители «коронной власти» [28, с. 104].
18
Доказательства компилирования щедро рассыпаны по авторским статьям, например совпадающие тексты о городках-святилищах [38, с. 190; 36, с. 297—298 и др.].
Безосновательно локализуются в качестве летописных «городков» только Чердынь, Искор, Покча и Урос; «поздние строгановские городки» подробно не рассматриваются [36, с. 296; 33, с. 114; 28, с. 104 и др.]. Не раскрывается, на каком именно основании строгановские городки причисляются к городам. Видимо, для удобства автора. Ведь тогда бы пришлось анализировать огромную историографию о крещении и космогонических представлениях пермян, сложный цикл сибирских летописей и др. [25, с. 37—72, 230—288].
Строгановская летопись подробно пересказывает жалованные грамоты Ивана Грозного [51, с. 1—8]. Точность этого пересказа подтверждается сравнени-емсактами [22,№ 117,с. 168—171; № 120,с. 175—176 и др.], подробно проанализированными в историографии. Все имена дьяков, названных в Строгановской летописи по списку Спасского, подтверждаются [15, с. 44, 71, 96, 125, 143, 227]. В ней говорится про «государъскую землю Пермъскую» [51, с. 1]. Именно на ней Григорию Строганову позволяется городки «поставити, и крепости учиниша и пушкарей и затинщиков и воротников велели есмя ему устроити собою для сбереженья» [51, с. 2]; «...ниже прежнего Канкора городка ... ему Григорию собою же поставити стены сажень по тритцати, а с приступную сторону для низи в глины место каменем закласти, а пищальники и сторожи в том городке ему собою же уставити и держати в тех и обеих городках наряд скорострелной, пушечки и пищали и затинные и ручницы поделати...» [51, с. 3].
В Чусовских городках установить «городовой наряд скорострельной, пушечки и затинные пищали и ручные и всякие крепости поделать» [51, с. 4]. В Сылвенском и Яйвенском острожках «наряд скорострельной и пушечки затинные и пищали и ручные и людей пушкарей и затинщиков и пищальников и воротников в тех острожках устроил» [51, с. 5]. Таким образом, городки отличались от острожков более высокой степенью обороноспособности. Захватчиков предписывалось, «поймав, в свои городки и в Пермь к воеводам государевым» [51, с. 6] отсылать. Городки — это крепости, в которых тоже были стены острогом. Острожки — укреплённые поселения, где в случае опасности могли укрыться окрестные крестьяне. Выводы подтверждаются описанием Очёрского острожка в раздельных актах Строгановых: «... над речкою Очерою: передняя стена рубленая, по углам две башни глухие, а две стены острогом...» [22, Т. 2, № 56, с. 113].
Впрочем, приказную администрацию не волновали отличия городков от острожков. Царская грамота от 6 ноября 1581 г. предписывала пермскому наместнику, князю Ивану Михайловичу Елецкому и Никите Строганову оказывать помощь Семёну и Максиму Строгановым. В ней чусовские городки названы острогом [22, № 126, с. 182]. Главное — быть готовыми к совместной обороне Перми и Пермской вотчины Строгановых. Годом ранее пермскому воеводе, князю Ивану Юрьевичу Булгакову 15 июля писал строгановский человек Третьячко о побоище на Каме, где были убиты 87 человек «торговых людей и ва-тащиков» [22, № 120, с. 175].
Строгановым и пермским воеводам предписывались совместные действия против нападавших, т. е. Строгановы в своих городках имели статус воевод.
19
Поэтому ратные люди собирались со всех «пермских волостей и с Камские Соли» до 200 человек, «а инолды болши, а инолды менши» в зависимости от числа захватчиков. Их задачей было оказание военной помощи «Семену да Максимову острогу и стояли б с Семёном да с Максимом заодин» [22, № 126, с. 183]. То же требование объединения оборонных усилий повторяется в знаменитой опальной грамоте Строгановым по челобитью чердынского воеводы В. Пепелицына [51, с. 13—14]. В случае необходимости строгановские, пермские и войска Соли Камской подчинялись присланному из Москвы воеводе: «... для тех ратных людей послан к вам Михайло Шокуров, а велено ему тех ратных людей, взяв у вас, отвести в Пермь Великую и отдать воеводе Микифору Траханиотову», чтобы их «в судех легких отпустили в Пермь и на Лозьву с Михаилом». В случае промедления «...вам от нас быти в великой опале и продаже» [22, № 138, с. 230 — 231].
В известном царском пожаловании Строгановым «...на Тахчеях и на Тоболе реке и на Иртыше и на Обе и на иных реках» предписывалось так же, как в Пермской земле, «крепости поделать и снаряд огненной и пушкарей и пищал -ников и сторожей...» содержать за свой счёт [51, с. 7] с теми же льготами.
Чусовские городки так и остались «городками», иногда в приказном делопроизводстве они именовались острогами, в отличие от Нового Усолья, вокруг которого было много варниц. Здесь же был центр управления Пермской вотчиной Строгановых. Скорость освоения новых варничных мест была высокой, поскольку использовались ресурсы Сольвычегодской вотчины, где Строгановы появились, как отмечал А. А. Введенский, не ранее 1472 г.: «Особенно значителен прилив крепостной рабочей силы» за счёт «расширения основного Сольвычегодского хозяйства Пермскими вотчинами. Невежественное инородческое население этих вотчин легко могло быть эксплуатируемо и попадать в кабалу» [13, с. 108].
Этот промысловый натиск приводил к конфликтам с автохтонным населением. Для защиты варничных промыслов строились крепости. Примеры можно множить, но тренд понятен. Городки и острожки следует рассматривать в системе русской этнокультурной традиции и опорных пунктов её укоренения в новых землях как компонент сети полифункциональных центров по типологии с первыми сибирскими городами [58, с. 7]. Для всех статей П. А. Корчагина типичны отсутствие анализа историографии, выборность привлечения источников, устойчивый приём отбора «удобных» ссылок [18, с. 91]. Конечно, подобная «методика даёт очень широкие возможности для изысканий того же уровня» [42, с. 11]. При этом упускается, что XIX в. — это «столетие историков», которые «от объяснительных моделей исторических изменений, характеризовавшихся монокаузальностью», перешли к многофакторным моделям, где квантификацию сменила индивидуализация» [19, с. 25].
Тупиковые рекуссии А. П. Корчагина, отягощённые многочисленными повторами [28—38 и др.], искажают многовековой процесс горизонтальной мобильности русского крестьянства, историю Перми Великой и длительную традицию русского летописания, когда «летописцы продолжали своими записями не только собственные исторические труды. Вот почему летописный жанр без конца; его конец в постоянно ускользающем и продолжающемся настоящем» [40, с. 332]. Перспективно дальнейшее исследование четьих сборников и крат-
20
ких летописцев как способов фиксации исторической памяти, но без презентиз-ма, без навязывания людям прошлого современного видения мира.
* * *
1. Барсуков А. Рукописи археографической комиссии. СПб.: Тип. М. Н. Стасюлевича, 1882. 210 с.
2. Буганов В. И. Краткий Московский летописец из Ивановского областного краеведческого музея / Летописи и хроники. М.: Наука, 1976. С. 288—293.
3. Бегунов Ю. К. Обзор собрания древнерусских книг Пермского краеведческого музея // На Западном Урале. Вып. 4. Пермь, 1964. С. 167—170.
4. Бегунов Ю. К. Обзор собрания древнерусских книг г. Перми // Die welt der slaven. Wiesbaden, 1971. C. 20-41.
5. Бегунов Ю. К., Дёмин А. С., Панченко А. М. Рукописное собрание Чердынского музея им. А. С. Пушкина // ТОДРЛ. Т. 17. М. Л.: Наука, 1961. С. 608 — 615.
6. Берх В. Н. Путешествие в города Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей. СПб.: Тип. Главного штаба, 1821.234 с. Переиздание: Пермь: Литер-А, 2009. 304 с.: ил.
7. Бруцкая Л. А. Верхов летописец и Соликамские летописи XVII—XIX вв. // Музей как центр научной и краеведческой работы на современном этапе. Пермь, 1994. С. 112— 119.
8. Бруцкая Л. А., Кучумова Н. Н. Ермак: локальное осмысление противоречивого образа отечественной истории // Пермский сборник. Кн. 3. Пермь, 2015. С. 149—152.
9. Бруцкая Л. А. Историография археологии: разведки В. Н. Верха в Чердынском уезде (1818—1819 гг.) //XV Бадеровские чтения по археологии Урала и Поволжья. Пермь: Перм. гос. нац. исслед. ун-т, 2016. С. 48—55.
10. Бруцкая Л. А. О «приходех бусерменеких войною» на землю Пермскую // Проблемные вопросы истории, культуры, образования, экономики Северного Прикамья. Березники, 1994. С. 35.
11. Бруцкая Л. А. Христианство — религия историков: Белозёровы //Вестник Смыш-ляевских чтений / сост. М. Н. Хабирова, В. Н. Шумилова. Вып. 6. Пермь, 2014. С. 8—23.
12. Буганов В. И. Разрядные книги последней четверти XV — начала XVII вв. М.: Наука, 1962. С.166-177.
13. Введенский А. А. Аника Строганов в своём Сольвычегодском хозяйстве // Сб. статей по русской истории, посвящённых С. Ф. Платонову. Петербург: Огни, 1922. С. 90-113.
14. Вершинин Е. В. И ещё раз о князьях Вымских и Великопермских // Проблемы истории России. Вып. 3. Новгородская Русь: историческое пространство и культурное наследие. Екатеринбург, 2000. С 285 — 303.
15. Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV — XVII вв. М.: Наука, 1975. 607 с.
16. Вологодско-Пермская летопись // ПСРЛ. Т. 26. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1959. 412 с.
17. Государственный архив Пермского края (далее — ГАПК). Ф. 597. On. 1. Д. 24. Ф.36. Он. 1.Д. 23.
18. Голдина Р. Д., Напольных В. В. «Угорская эпоха в истории Предуралья»: научная гипотеза или историографический казус // Переходные эпохи а археологии / под ред. И. О. Васкула. Сыктывкар, 2013. С. 90—93.
21
19. Гуревич А. Я. О кризисе современной исторической науки // Вопросы истории. 1991, №2-3. С. 21-36.
20. Дмитриев А. А. Пермская старина. Вып. 1. Пермь: Тип. П. Ф. Каменского, 1889. 197, IV с.
21. Дмитриева Р. П. Изучение русских рукописных четьих сборников XV — XVI вв. // Пути изучения древнерусской литературы и письменности. Л.: Наука, 1970. С. 85—95.
22. Дополнение к актам историческим, собранным и изданным археографическою комиссией). Т. I. СПб.: Тип. II отделения собственной Е. И. В. Канцелярии, 1846.400,18,14 с.
23. Доронин П. Документы по истории коми // Историко-филологический сборник. Вып. 4. Сыктывкар, 1958. С. 257—271.
24. Зимин А. А. Краткие летописцы XV—XVI вв. // Исторический архив. Кн. 5. М.-Л., 1950. С. 3-39.
25. История литературы Урала конца XIV—XVIII в. / глав. ред. В. В. Блажес, Е. К. Созина. М.: Языки славянской культуры, 2012. 608 с.: ил.
26. Каргалов В. В. Сибирский поход 1483 г. и его последствия // Вопросы истории. 1983. № и. с. 177-182.
27. Корецкий В. И., Морозов Б. Н. Летописец с новыми известиями XVI — начала XVII в. //Летописи и хроники. М.: Наука, 1984. С.193—218.
28. Корчагин П. А. Комплексное историческое изучение ранней истории Перми Великой и Перми Вычегодской: границы и городки // Переходные эпохи в археологии / под ред. И. О. Васкула. Сыктывкар, 2013. С. 104—107.
29. Корчагин П. А. Пермь малая: история возникновения симулякра // Труды КАЭЭ. Вып. 9. Пермь, 2014. С. 18-27.
30. Корчагин П. А. О локализации летописного Уроса. Редикорское городище //XV Бадеровские чтения по археологии Урала и Поволжья. Пермь: Перм. гос. нац. исслед. ун-т, 2016. С. 48—55.
31. Корчагин П. А. Очерки истории Перми Великой: антропонимические основания // Вестник Пермского университета. Вып. 3 (20). Пермь, 2012. С. 17—25.
32. Корчагин П. А. Очерки ранней истории Перми Великой: водно-волоковые пути //ВестникПермского университета. Серия история. Вып. 1 (18). Пермь, 2012. С. 121—133.
33. Корчагин П. А. Очерки ранней истории Перми Великой: князья пермские и вымские // Вестник Пермского университета. Серия история. Вып. 1 (15). Пермь, 2011. С. 114-126.
34. Корчагин П. А. Очерки истории Перми Великой: ойконимические основания // Вестник Пермского университета. Серия история. Вып. 3 (23). Пермь, 2013. С. 95—104.
35. Корчагин П. А. Пермь малая: история возникновения симулякра // Труды КАЭЭ. Вып. 9. Пермь, 2014. С. 18—27.
36. Корчагин П. А. Позднесредневековые коми святилища как система пространственных ориентиров //XIII Уральское археологическое совещание: культурные области, археологические культуры, хронология. Уфа, 2010. С. 296—298.
37. Корчагин П. А. Предисловие // Берх В. Н. Путешествие в город Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей. Пермь: Литер-А, 2009. С. 3—6; ил.
38. Корчагин П. А., Шабурова Е. В. Вехи крещения и христианизации Перми Великой XV — начала XVIII вв.: археологический и искусствоведческий аспекты // Труды КАЭЭ. Вып. 6. Пермь, 2009. С. 190—197.
22
39. Лаврентьев А. В. Ранний список Холмогорской летописи из собрания А. И. Мусина-Пушкина //ТОДРЛ. Т. 39. Л.: Наука, 1985. С. 323—334.
40. Лихачёв Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.—Л., 1947. 499 с.
41. Лурье Я. С. Летописный свод Московский великокняжеский 1479 г. // ТОДРЛ. Т. 39. Л.: Наука, 1985. С. 115-117.
42. Напольных В. В. «Угро-самодийцы» в Восточной Европе и проблема летописной Югры //Археология, этнография и антропология Евразии. 2001. № 1 (5). С. 1—40.
43. Перетц В. Н. И. А. Шляпкин и его коллекция рукописей // Археографический ежегодник за 1959. М.: Наука, 1960. С. 434—435.
44. Плигузов А. И. Первые русские описания Сибирской земли // Вопросы истории. 1987, № 5. С. 38—50.
45. Пермский краевой краеведческий музей (далее — ПККМ). № 16049, 16925/40.
46. Путилов Б. Н. Песня. История. Традиция //Культурное наследие Древней Руси. Истоки. Становление. Традиции. М.: Наука, 1976. С. 280—285.
47. Разрядная книга 1475—1598 гг. М.: Наука, 1966.
48. Рукописные книги // Сокровища Пермского края. Из собрания Пермского областного краеведческого музея. Пермь: Пресс-Центр, 1997. С. 55—59.
49. Рукописный отдел Библиотеки Академии наук (далее — РО БАН) 32.4.7. 16.5.19.
50. Сахаров А. М. Русь и её культура в XIII—V вв. // Очерки русской культуры XIII— XVвв. М.: МТУ, 1969. Ч. 1. С. 34-155.
51. Сибирские летописи. СПб., 1907. XXVIII, 397, 20 с.
52. Словарь книжников и книжности древней Руси. Вып. 2. Ч. 1. А-К.—Л.: Наука, 1988. 516 с. Вып. 2. Ч. 2. Л-Я.- Л.: Наука, 1989. 528 с.
53. Соликамский краеведческий музей (далее — СКМ), № 2152.
54. Софийская I летопись. ПСРЛ. Т. 5. СПб., 1851. 286 с.
55. Тихомиров М. Н. О Вологодско-Пермской летописи // Проблемы источниковедения. Вып. 3. М. Л., 1940.
56. Тихомиров М. Н. Русская культура X— XVII вв. М.: Наука, 1968. 444 с.
57. Флоря Б. Н. Коми-Вымская летопись // Новое о прошлом нашей страны. Памяти академика М. Н. Тихомирова. М.: Наука, 1967. С. 218—231.
58. Чёрная М. П. Роль русского города в освоении Сибири: диалектика возможностей и исторической практики // Культура русских а археологических исследованиях: междисциплинарные методы и технологии. Омск: Изд-во Омского ин-та (филиала) РЕТЭУ, 2011. С. 7—15.
59. Шестаков И. Краткий исторический очерк столетья Пермской епархии. Пермь: Тип. А. П. Каменского, 1899.
60. Шишонко В. Н. Книги сошного письма Пермские, Чердыни и Чердынского уезда. Письма и меры писца И. Е. Яхонтова да подьячего Т. Карпова 1579 г. с некоторыми пояснениями. Пермь, 1879.
61. Шляпкин И. А. Питирим епископ Пермский //ЖМНП, 1894, март. С. 135—145.
62. Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) //lib.pushkinskijdom.ru/Default.asp?tabid=8779 (Дата доступа: 10.05.2017 г.).
23
