"Сибирское взятие" в рукописной традиции Пермского Приуралья XVII-XVIII вв Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 930+94

Л. А. Бруцкая

L. A. Brutskaya

«СИБИРСКОЕ ВЗЯТИЕ» В РУКОПИСНОЙ ТРАДИЦИИ ПЕРМСКОГО ПРИУРАЛЬЯ XVII-XVIII вв.

«SIBERIAN CAPTURE» IN THE MANUSCRIPT TRADITION OF THE PERM URALS IN THE XVII - XVIII CENTURES.

В статье произведён системный анализ записей жителей Пермского Приуралья на сборниках, содержащих летописи, повести и краткие известия о «сибирском взятии». На большом количестве разных видов архивных материалов из хранилищ Москвы, Санкт-Петербурга, Перми и Кирова показываются деловые, дружеские и родственные связи людей, оставивших эти записи. Статья написана в парадигме локальной истории. В ней освящается только пермская предыстория похода Ермака, используются тексты, маркированные записями жителей Пермского Приуралья. Приведённый материал помогает уточнить атрибуцию сибирских летописей.

Ключевые слова: сибирские летописи - Есиповская и Строгановская, Румянцевский летописец. Записи на сборниках с этими текстами. Историография «сибирского взятия» и архивные материалы XVII-XVIII вв. Соликамские городские летописи. Латухин-ская Степенная книга из Пермского краеведческого музея.

The article considers systematic analysis of the records of inhabitants of the Perm Urals in the compilation of the annals, stories and brief news about «Siberian capture». A large number of different types of archival materials from the storages of Moscow, St. Petersburg, Perm and Kirov show business, friendship and kinship of people who left these records. The article is written in the paradigm of local history. It covers only the Permian prehistory of Ermak's campaign, using texts marked with records of the inhabitants of the Perm Urals. This material helps to clarify the attribution of the Siberian Chronicles.

Keywords: Rumyantsev chronicl, Stroganov and Esipov Chronicles, list оf the Latukhinskaya Stepennaya book from the Perm Museum of local lore, Solikamsk city Chronicles of the XVII-XVIII centuries. Historical narrative of the Perm Urals of the last third of the XVI century.

История «сибирского взятия» описывается в сибирских летописях, но «.. .не соответствует их содержанию и форме» [26, с. 467]. Это большой тематический цикл, представленный рукописями из разных мест России. Данная статья написана в парадигме локальной истории. Она ограничивается исследованием рукописей, бытовавших на территории Пермского Приуралья. Основной источниковедческой базой статьи являются записи жителей этого региона в сопоставлении с архивными материалами и городскими соликамскими летописями XVIII в. Внутри статьи, в круглых скобках, приводятся ссылки на архивные материалы, что обусловлено их обилием. Ссылки на «Пермскую летопись» В. Н. Шишонко даются с указанием томов римскими цифрами. Изложение структурировано по летописным памятникам.

Методологической основой статьи являются основные положения Д. С. Лихачёва о литературе ХУН-ХУШ вв.: «... исследуя процесс, нельзя слепо следовать этому процессу и располагать весь материал в строго хронологическом порядке. Иногда корни нового явления уходят глубоко в прошлое, и тогда исследователь должен возвращаться назад. Гораздо чаще явление, ярко проявившееся в определённое время, в дальнейшем остаётся, как бы «застревает» в литературе и продолжает в ней жить и претерпевать различные изменения. Это связано с тем, что история культуры есть не только история изменений, но и история накопления ценностей, остающихся живыми и действенными элементами культуры в последующем развитии» [40, с. 26].

Мои историографические комментарии приводятся по текстам летописей, составленных на границе летописного и повествовательного жанров. Некоторые тексты начинаются не от Адама, например в Тобольской летописи, а от Ермака (Пермского краеведческого музея (далее ПКМ), № 16916/112).

От сотворения света ЗЧ От рождества Христова 1581

От царя Иоанна Васильевича владение 47 От взятия Сибири 1

Текст заканчивается 1758 г.

Пожалования Строгановым в Перми Великой вписываются в восточную политику Московского правительства. Периферийность и удалённость от мест Ливонской войны позволяют избежать социально-экономического кризиса второй половины XVI в. А. А. Введенский справедливо утверждает: «Пермская вотчина Строгановых не только не затрагивается этим кризисом, но, наоборот, выигрывает за счёт беглого крестьянства, находившего у Строгановых в Перми работу и землю» [17, с. 3]. Данная историографическая линия выявила хронику боевых действий в Пермской земле. И она совпадает с датировками Строгановской летописи. Эта летопись даёт правильные данные о роли Строгановых в организации похода Ермака [17, с. 3].

Уникальная сохранность соликамского архива позволяет дополнить атрибуцию летописных памятников о «сибирском взятии». Многочисленны и разнообразны по составу материалы, опубликованные в АИ, ДАИ, СГГД, АЮИ и др. Последнюю большую публикацию подготовил М. Г. Курдюмов. Он описал историю приобретения соликамских актов Археографической комиссией и выявил 255 опубликованных актов [38, с. 111-У, VII, 42-44, 47, 202-254 и др.]. Публикации актового материала стали базой для многих исследований.

Пермь Великая (Пермская земля) в XVI в. представляла собой крайнюю восточную область Поморья, пограничную с территориями, населёнными угорскими народами [3, т. 1, с. 42]. С. Ф. Платонов отмечает: «Ещё в большей степени сибирские дела влияли на Пермский край, который прикрывал с востока вятские места и всё Поморье от татар, вогуличей и остяков. ... В сущности, поход за Камень, приведший к покорению царства Кучума, был одним из военно-

пограничных предприятий, к которым Пермь издавна привыкла; он составил решительный шаг в том деле замирения северо-восточной окраины государства, которое считалось прямою задачею пермской администрации и пермского населения» [49, с. 17].

Город Соль Камская в течение всего XVI в. оставался пригородом Чердыни и управлялся тиунами пермских воевод. Количество податного населения в Чер-дыни и Соли Камской исследовали: А. А. Дмитриев, С. Ф. Платонов и В. А. Оборин [47, с. 116-131]. Городки были не велики. Но оба имели цитадели -деревянные «города» небольшого размера. В каждом из них посады были защищены вторыми, внешними стенами - острогами. С учётом привычной утайки трудно определяется «степень населённости Пермского края в XVI в., в то время, когда население в нём едва оседало, но нельзя сомневаться, что населения там не было много» « [49, с. 18].

Чердынь и Соль Камская в последней трети XVI в. были небольшими городками. По примерным сведениям писцовой книги И. И. Яхонтова и подъячего Т. Карпова (1579 г.): в Перми Великой, Чердыни отмечено всего 290 дворов и 326 людей в них. В описи чердынского воеводы (1614 г.) представлены остатки кремля: «В Перми город Чердынь деревянный, а на городе шесть башен, а мосты и обломы на городе и на башнях сгнили и кровля обвалилась, а у города четверо ворота да тайник завалился.» [66, II, с. 34].

В последней четверти XVI столетия в Соли Камской возводится крепость «на месте, которое вплоть до ХХ в. горожане называли «кремлём» [8, с. 21]. В 1573 г. строятся новые оборонительные сооружения. Они уберегли город от захватчиков в 1581 г. Однако посад был разорён. Он располагался «. на нагорной стороне ... между Песьянским и Каменным с Зырянским логами, на болотной стороне - между речками Кекуркой и Уфимкой. В месте соединения крепости с острогом были поставлены городни и глухие башни, в трех местах стояли ворота» [8, с. 21]. После пожара 1672 г. соликамскую крепость не восстанавливали.

Во время смуты и позже «слабонаселённый, бедный и малоустроенный Пермский край служил . важную службу в отношении новозанятой и ещё не вполне замирённой Сибири. Он представлял собою базис для всех действий власти в новой провинции.» [49, с. 258]. В XVII в. благодаря соляной лихорадке, сопровождавшейся притоком крупных купеческих капиталов [63], город переживает свой золотой век. Через него тогда пролегала дорога в Сибирь. К XVII в. относится поговорка: Соликамский городок - Москвы уголок.

Климат в Пермских вотчинах Строгановых и прилегающем к ним Соликамском уезде «.суров; продолжительная зима сопровождается большими снегами и сильными морозами. Снег начинает падать обыкновенно с половины октября; иногда выпадает и около половины сентября. Зимний путь устанавливается в последней трети октября; Кама замерзает большей частью в первой половине ноября. Весна начинается не ранее 25 марта, а большею частью в первых числах апреля, и в это время показывается прибыль воды в ручьях и речках. Весна продолжается до первых чисел июня; нередко случается, что около половины мая

выпадает снег... Лето кончается в последних числах августа, и погода стоит более или менее постоянная. ... Продолжительных засух и дождей, которые бы причиняли вред произрастанию хлеба и трав, вообще не случается; если и бывают неурожаи, то они более зависят от продолжительно холодной весны или же не в меру дождливой осени» [43, с. 5-6]. Принимая описание этого сурового климата следует учесть, что в последней трети XVI в. в Соликамске, как и во всей Европе, было сильное похолодание и голодное время.

С. Ф. Платонов и А. И. Андреев объяснили интерес жителей Перми Великой к «сибирскому взятию»: «Вся Пермь начала работать на Сибирь разными способами: сбором денег, хлеба и подвод, возкою хлеба, железных грузов и всякой иной клади, перевозкою служилых людей и переселенцев. Все это вызывало чрезвычайное напряжение сил у местного населения, и оно само по себе не могло выполнить всех правительственных требований» [48, с. 64].

Интерес населения Пермского Приуралья к Сибири обусловлен тесными связями сопредельных территорий. Могущество Сибири прирастало Поморьем. Об этом свидетельствуют многие акты, опубликованные в Актах исторических, Дополнениях к актам историческим, Актах археографической экспедиции (тома 1-4), перепечатанных В. Н. Шишонко в «Пермской летописи». В сопровождении старост и целовальников в Сибирь отправлялись хлебные запасы, мука, крупы, толокно, мёд, патока, хмель, церковное вино, масло коровье и конопляное, свечи, колокола, судовой лес и т. п. [66, II, с. 106-111 и др.]. При больших объёмах межрегиональных поставок продовольствия и материалов бывали и подлоги. Именно на них обращалось внимание в грамоте Михаила Фёдоровича: «.чтоб в хлебных запасех в муке подмесу, дресвы и камения и песку и обмелков не было.» [66, II, с. 107 и др.]. Иногда натуральные продукты заменялись деньгами. В Верхотурье работали судовые поморские плотники, котельники, бронники и др. Кроме того, пермские посадские люди ежегодно выбирали старосту, ямщиков и дьячка для сибирской гоньбы [АИ. Т. 3, № 144, с. 139-140]. Таких актов очень много. Некоторые из них хранятся в Российском государственном архиве древних актов (далее - РГАДА). Например, в Ф. 1111. Оп. 2. Дд. 35, 66, 75, 83, 88, 137, 141, 148, 151, 162, 177, 218, 226, 229, 238, 251, 287. Во второй половине XVIII в. укрепляется тенденция замены поморских работников на сибирских. Так было при заключении подряда о найме охотников на строительство дощаников вместо усольцев, чердынцев и уездных крестьян (РГАДА, Ф. 1111. Оп. 2. Д. 216, 226).

Сохранилась переписка соликамского и верхотурского воевод (сентябрь 1675 - февраль 1676 гг.) о найме верхотурских ямских охотников Т. Сопкова, И. Казанцева для строительства дощаников с «чердынской земли» и монаха Митрофана из Верхотурского Никольского монастыря - с «соликамской доли» (РГАДА. Ф. 1111. Оп. 2. Д. 238). Сибирь испытывала неудовлетворённую потребность в продовольствии. Именно поэтому перехватывались его поморские поставки. Так это было, например, в мае-марте 1674 г. Тогда задержали едущих с рыбой в Кунгур и отправили торговцев в Верхотурье (РГАДА. Ф. 1111. Оп. 2.

Д. 216).

Летописные тексты и архивные данные дополняются картографическими материалами о Соликамске XVIII в. Например, планом города 1770 г.; сведениями о планировке городов Пермской губернии 1780-1785 гг. (Государственный архив Пермского края - далее ГАПК. Ф. 316. Оп. 1. Д. 38).

Румянцевский летописец

В настоящее время найдено более 15 списков Румянцевского летописца. Один из них был известен П. И. Небольсину по дефектному тексту середины XVII в., принадлежащему графу Н. П. Румянцеву, без конца и без авторского названия [39, с. 9]. Румянцевский летописец в издании сибирских летописей относился к сокращённой редакции Строгановской летописи [56, с. X]. А в 36 томе ПСРЛ - к группе Есиповской летописи [57, описание, с. 4-6; текст, с. текст вида А, с. 32-35]. Е. И. Дергачёва-Скоп тоже опубликовала его текст [39, с. 9]. Она определяет Румянцевский летописец как краткую редакцию Есиповской летописи. Но «звезда с хвостиком» [39, с. 18] подробнее описана в пермском списке Ла-тухинской Степенной книги (ПКМ, № 16925/116, с. 1064 в статье «О знамении небесном»). Такое описание косвенно подтверждает московское происхождение протографа Румянцевского летописца.

«Сказание о Сибирском царстве и о взятии» читается в списке Латухинской Степенной книги (ПКМ, 16925/116, с. 1047-1051). Оно следует за описанием псковских баталий: «Лета ЗЧД декабря в 1 день король пойдёт в литовскую землю под Псковом ...» (с. 1044-1047). Рукописи ПКМ, к сожалению, были перешифрованы и перенумерованы. Шифры не совпадают с описаниями Ю. К. Бегунова [5-6, № 1, с. 206-207. Старый шифр - № 35 446]. Рукопись определена как рукописный сборник первой четверти XVIII в.

Редакция Латухинской Степенной книги митрополита Афанасия [50, с. 7379] была создана Тихоном Макарьевским, архимандритом Макарьевского Жел-товодского монастыря под Нижним Новгородом в 1678 г. В ней помещены воинские повести о взятии Казани, Астрахани, Азова и др. Важно отметить: именно они составляют конвой сибирских летописей в сборниках переменного состава XVII-XVIII вв., представленных в рукописной традиции Пермского Приуралья. К настоящему времени выявлено 145 списков Степенной книги, что свидетельствует о большой популярности концептуального изложения истории России. Сличение по составу сокращения текстов сибирских летописей в Румянцевском летописце совпадают с типологией подобных сокращений в Новом летописце. Е. К. Ромодановская отмечает «несколько попыток включения событий сибирской истории в контекст как общерусской, так и мировой» [53, с. 45]. С одной из них мы имеем дело в данном случае. Е. И. Дергачёва-Скоп, описывая генеалогию сибирского летописания [27], отметила, что Румянцевский летописец как официальное концептуальное произведение о «сибирском взятии» был написан вне Сибири [29].

Данное «Сказание» текстологически совпадает с Румянцевским летописцем вида А [13, с/ 49-150]. Водяные знаки на бумаге данного текста идентичны фи-лиграням списка Р [57, с. 5] из собрания Н. П. Румянцева (РГБ. Ф. 256. № 379).

Это позволяет предположить пермское происхождение обоих списков. Пермский же список отличается от томского началом, написанным одним из нескольких почерков. Это - «Сказание святым иконам разным» (с. 3-15 третьей нумерации). Вторым почерком написан «Летописец словенский от правнуков иафетовых» (с. 17-24). Третий полууставной почерк представлен в «Предисловии» к Лату-хинской Степенной книге (с. 25-28).

После текста, совпадающего с сокращением Румянцевского летописца вида А, следует вставка - «Царство государя царя и великого князя Феодора Иоанно-вича всеа России» (с. 1051 б - нумерация пропущена). Ещё одна вставка описывает оборону Пскова (с. 1047). Ориентация текста на хронологическую последовательность всё ещё важна, хотя её трудно выдерживать. Об этом свидетельствует повтор статьи «О покорении казанских татар» (с. 1054). И написанное другим полууставным почерком краткое «Родословие великих князей русских» (с. 1851218) и литовских (с. 1219-1250). Здесь обнаруживаются начатки источниковедения: родословие великих князей литовских «Списано из летописца святейшего патриарха Ермогена московскаго и всея Русии» (с. 1249). Следом - «А сие родословие великих князей литовских. Выписано в Казани из монастырские преображенские книга. А первому не согласует» (с. 1250-1253).

Далее следует возвращение к сибирской истории: «Того же году пришли ис Тобольска с царевичем Маметкулом по приказу Феодора Ивановича, - он их пожаловал, - денгами и сукнами и кормом» (с. 1052). Текст заканчивается известием: «Лета ЗЧГ-го приидоша с Москвы воеводы Василий Сукин да Иван Мясной» (с. 1053 а - лист пропущен в нумерации). Известие заканчивается упоминанием воеводы Чулкова. Оно является сокращением глав 30 и 31 Есиповской летописи и её Забелинской редакции (сокращение глав 34 и 35).

В свою очередь, Румянцевский летописец вида А сокращает ту же Забелин-скую редакцию (57. с. 107-117) и совпадает со вставкой пермского списка Лату-хинской Степенной книги (с. 1048): «В лето же государя царя и великаго князя Ивана Васильевича всея Росии на реке Волге множество бе казаков, на Дону» (57, с. 32). Обращает на себя внимание снижение стиля Степенной книги: не Иоанн, а Иван, что позволяет предположить латухинское сокращение текста Ру-мянцевского летописца. Он же по принципу матрёшки сокращает Лихачёвскую редакцию Есиповской летописи (57, с. 117-128), не отягчённую точной хронологией и направляющую Ермака с Волги сразу в Сибирь в 7089 г. (57, с. 120). Ру-мянцевский летописец совпадает с сокращением пермского списка Латухинской Степенной книги:

Лета 7095-го приидоша с Москвы воеводы Ва- В лето ЗЧГ-го приидоша с силей Сукин до Иван Мясной, с ними же люди Москвы воеводы Василий Су-многия руския. И поставиша град Тюмень, иде кин да Иван Мясной (с. 1053 а). же был град Чингиден, и домы себе устроиша и

церковь воздвигоша (57, с. 35).__

Оба списка совпадают текстологически и хронологически, даже в прибавлении «-го» после написания дат. Затем в пермском списке следуют сведения «О Борисе Годунове и о вражде боляр» (с. 1053 б - лист пропущен в нумерации). Они прерываются вставкой: «О покорении казанских татар» (с. 1054). После неё продолжается описание «недружбы» боярской с Борисом (с. 1054). И опять продолжаются сибирские события - строительство городов Тары, Берёзова, Сургута и иных, которые прерываются известием «О вихре и буре на Москве» в ЗРВ году. Потом - «О потрясении в Печерском монастыре» (с. 1065-1066), «О разорении Романовых» (с. 1069-1070), «О гладе тож и меженина, како мороз хлеб побил» (с. 1071-1073), о явлении царевича Димитрия «некоему иноку Тихону» (с. 1076).

Румянцевский и Погодинский (57, с. 129-137) летописцы в целом совпадают текстологически и в описании хронологии «сибирского взятия». Но в Погодинском точные даты сопровождаются ссылками на церковный календарь 7089 г. Так, под Чувашевым, у засеки, октября 23 день, «на память святого апостола Якова» (57, с. 131) и «по взятии сибирском в 4 день» - «на память святого великомученика Христова Дмитрея Селунского» (57, с. 133). Румянцевский летописец сокращает сообщение Погодинского (57, с. 136) - «Сейдяка же и царевича, и Карачу послаша к Москве с воинскими людми» (57, с. 35). Аналогичные ссылки на церковный календарь приводятся в Строгановской летописи.

Текст Румянцевского летописца совпадает с жалованной грамотой Г. Д. Строганову 1673 г.: «Прадед его Григорьев, служа и радея великим государям, призвал с Волги атаманов и казаков Ермака с товарищи в свои вотчины и на помочь Ермаку ратных многих людей наймовал и всему войску помочь чинил, деньги и платье, и боевое ружье, и порох, и свинец, и всякой запас к воинскому делу давал из своих пожитков и вожей с ними под Сибирские городы посылал, своих дворовых людей». Цитата приводится по копии из петербургской конторы Г. А. Строганова (ГАПК. Ф. 597. Оп. 1. Д. 12, л. 6). А. А. Преображенский указывает, что подлинник грамоты не сохранился [52, с. 30]. Возможно, строгановские деловые люди при подготовке челобитной Г. Д. Строганова использовали Ру-мянцевский летописец. В нём читается вставка: «А инии пишут, яко призваша их с Волги Строгановы и даша им имения и одежды добрыя, и оружия, и пищали, и пушки полковыя, и своих людей даша им, немец и литвы 300 человек» [57, с. 32]. На эту цифру обратил внимание А. А. Дмитриев [31, с. 71]. По мнению С. В. Бахрушина, данная вставка совпадает с «Иным сообщением о роде Строгановых и о завоевании Сибири» Н. Витзена [3. Т. 3, с. 48-51]. Е. И. Дергачёва-Скоп возводит её к первым письменным записям «устных летописей» и рассматривает тексты после слов «Инии пишут» или «Инии же поведают летописцы» как «записи для памяти, к слову» [28, с. 125].

Сравнение вставки с текстом Строгановской летописи под 7090 сентября 1 выявляет их содержательную близость: «.и с ними собрав из городков своих ратных людей буйственных и храбрых, и предобрых воинов триста человек» [56, с. 8-9]. Так одни и те же факты легли в основу произведений разной концептуальной направленности, были подвергнуты разной стилистической обработке с

использованием делового языка царской грамоты, пышного стиля барокко Строгановской летописи и Степенной книги, лапидарности вставок Румянцевского летописца.

Сличение отдельных чтений Румянцевского летописца из пермской Лату-хинской книги со сборником XVII в. из собрания Фролова выявляет их совпадение. Он привлекался к изданию Строгановской летописи [56, № 9, с. X-XШ]. Общие чтения по составу обнаруживаются в следующих статьях Фроловского сборника: «Сказание вкратце о начале царства Казанского» (79 лл.), «О взятии царства Сибирского», о посольствах к «турскому» царю, об осаде Пскова, о возвращении патриарха Филарета, а также «Сказание известно о поставлении великого государя царя и великого князя Михаила Феодоровича» и др.

Сборник из собрания Фролова содержательно совпадает с Афанасьевским сборником [56, с. IX]. Оба, как и Румянцевский летописец, относятся к сокращённой редакции Строгановской летописи. В Афанасьевском сборнике конца XVII - начала XVIII в. также представлены: история Казанская (79 лл.), «О взятии Сибирском», «О истории Псковской вкратце». Сокращения сибирских летописей в Латухинской Степенной книге оказали непосредственное влияние на переменный состав четьих сборников. Обнаруживаются почти полные текстологические совпадения начала Румянцевского летописца с Головинской [57, с. 178179] и Нарышкинской [57, с. 234] редакциями Сибирского летописного свода. Е. И. Дергачёва-Скоп выявила связь Строгановской летописи краткой редакции со Степенной книгой, а также её взаимосвязь с Румянцевским и Новым летописцами. Строгановская летопись основной редакции была отнесена к летописному повествованию официального характера [29].

Приведённые примеры показывают интертекстуальные связи сибирских летописей и демонстрируют общие жанровые особенности в сложившейся летописной системе как метатексте. Возможным составителем Румянцевского летописца, что основано на Написании Черкаса Александрова [35, с. 213], был Ки-приан. От него текст попал в Новый летописец и Степенную книгу, к московским дьякам и Строгановым. Это предположение подтверждается исследованием В. Г. Вовиной: «Деятельность Киприана заслуживает особого внимания. Архиепископом в Сибири он был с 1621 по 1624 г. Затем его поставили на Крутицы на митрополию. Видимо, в это время Киприан был близок с «кружком» патриарха Филарета, где вынашивалась идея составления общерусского летописного памятника. Эту близость подтверждает текст Нового летописца» [23, с. 64]. Добавлю к этому сообщение П. С. Икосова о первом доме Строгановых в Москве. Он располагался близ монастыря Иоанна Предтечи в Белом городе, близ Солянки [23, с. 9].

Строгановская летопись

Сборники, содержащие Строгановскую летопись, были описаны и опубликованы В. В. Майковым [56, с. П-XVI]. Самый ранний её список был издан Г. Спасским в «Сибирском вестнике» (1821 г.) и отдельно в том же году. Название списку дал Н. М. Карамзин. Этот текст перепечатала Н. В. Никулина [55,

а 14-29]. Важно отметить в смеси Елагинской лист с записями о жёнах Ивана Грозного. Аналогичный текст приклеен к переплёту книги из Чердынского краеведческого музея [4, с. 613]. Н. А. Дворецкая кратко описала 16 списков Строгановской летописи [26, с. 476]. Е. И. Дергачёва-Скоп издала Строгановскую летопись распространённой редакции, известную по нескольким спискам. Самый ранний из них находится в сборнике третьей четверти XVII в. (ОР РНБ. Q. IV. 82). В него входят также Есиповская летопись и сказание Петра Годунова «О Китае и Индии глубокой». Погрешности этого списка выправляются по сборнику, идентичному по составу произведений с толстовским списком (СПбИИ РАН, Арх. № 70).

Строгановская летопись известна в четырёх редакциях: краткой, основной, распространённой и особой. Текст, по мнению Е. И. Дергачёвой-Скоп, «...обработан прекрасным книжником» [39, с. 107]. Проблема его противоречивых датировок связана с тем, что Строгановская летопись сохранилась в сборнике-конволюте разных почерков. Начало составления основной редакции летописи относится Н. А. Мудровой к 1621 г. Краткая же редакция могла возникнуть во время опалы на Никиту Строганова [29, с. 57]. В «дорожном» отделе библиотеки Максима Яковлевича находилась книга списков с жалованных грамот [35, с. 153], необходимых в предпринимательской деятельности.

Подлинники документов XVI в. опубликовал Н. Устрялов [62, с. 121-123]. Ещё 33 жалованные грамоты были списаны по поручению Г. Ф. Миллера (РГА-ДА. Ф. 241. Д. 2), когда он, возвращаясь из Сибири, с 6 декабря 1742 по 1 января 1743 г., работал в Соликамске [67, с. 153]. Одной из последних является перепечатка Н. В. Никулиной жалованной грамоты Строгановым от 25 марта 1568 г. [55, с. 11-13]. Опираясь на местное предание о братьях Спиридоне и Пахоме Сорокиных, она утверждает, что русские появились на реке Чусовой раньше Строгановых. Добрались сюда с новгородскими ходоками. Так возник починок на берегу Усолки, недалеко от спириной избушки.

Н. В. Никулина в подтверждение своего утверждения приводит местные топонимы: «В долине Усолки с давних времён на Спиринской горе и под Спи-ринской горой располагались лома деревни Спирята. Мост через Усолку, протекающую рядом, назывался Спиринским. В Верхних Чусовских городках, в старом посёлке, который находился на правом берегу Чусовой, мост через речку Россошку назывался Сорокинским или Сорокиным. Поднявшись с заливного чусовского луга по Сорокинскому мосту на небольшую горку, человек мог пойти налево по улице Мельничной или прямо - по улице Старо-Слободской. Эта часть Верхне-Чусовских городков вплоть до переселения посёлка на левый берег Чусовой называлась Старая слободка» [се страна, с. 4]. Именно здесь, на правом берегу Чусовой и левом берегу Усолки, родился, по преданию, Ермак (Васютка Алёнин) [55, с. 5].

О появлении Строгановых в Пермском Прикамье до царских жалованных грамот сообщает П. С. Икосов, ссылаясь на грамоту Анике от Ивана Грозного 7064 (1556) г. Царь «велел есми сыну твоему Григорию на Устюге, в Перми и в

иных наших городах искать руды медныя, и ты бы его на то дело отпустил» [34, с. 15]. Тогда руды не нашли, но первый рудник под Пыскором назывался Григо-ровским.

А. А. Введенский полагал, что самый ранний из известных списков Строгановской летописи был написан одним из строгановских писцов [18, с. 12]. Из Москвы при Максиме Строганове в поморские вотчины был переведён Ждан Воронин. Он имел самый высокий оклад по сравнению с другими служащими 30-40-х гг. XVII в. По «Памяти деловой» 5 июля 1578 г. в строгановской библиотеке находились: Летописец, летописец русский, летописец литовский, летописец Стефана Пермского и летописец вкратце [35, с. 150]. Летописец вкратце присутствует в конвое сборников с текстом Строгановской летописи. Ж. С. Воронин в 1605-1624 гг. составил сборник, написанный группой писцов. В нём, по описанию Н. А. Мудровой, содержатся: произведения о Смуте, царские грамоты (1592-1616 гг.) [35, с. 150]. Р. Г. Скрынников выявил близость текстов Строгановской летописи и повести 1616 г. о Смуте [58, с. 26-30].

Нарративные источники Пермского Приуралья относят начало похода к 1581 году. Их обобщал Л. Майков: Ермак выступил в поход 1 сентября 1581 г. [41, с. 35]. Начало похода Ермаковой дружины из Нижнего Чусовского городка отмечено памятной доской, установленной краеведами 19 сентября 1990 г. Приводится её фотография [быль 2000, с. 40]. Ермаково войско отправилось в поход из нижнего Чусовского городка на сругах и плотах, часть дружины, по местным преданиям, двигалась по берегу [се страна, с.132]. Максим Яковлевич Строганов принимал казаков в Верхнем Чусовском Городке вопреки утверждению Г. Ф. Миллера [55, с. 134-136].

А. А. Преображенский обращает внимание на то, что ещё в 1564 г. Строгановы сообщили в Москву о слухе, что сибирский салтан намерен идти на Москву [52, с. 7]. А. А. Дмитриев ссылался на челобитную великопермского воеводы Ивана Юрьевича Булгакова, посланную в июле 1572 г. со своим человеком Иваном Борисовым. Он доносил царю «о вестях про черемисский приход на торговых людей суды на Каме и о том, что 15 июня он получил письмо от строгановского человека Третьячка». В письме сообщалось, что черемис было 40 человек да с ними остяки, башкирцы и буинцы. Они побили 87 пермич, торговых людей и ватащиков. О том же писал Г. Ф. Миллер [32, с. 1-12]. Хроника боевых действий в Перми Великой представлена П. С. Икосовым, Ф. А. Волеговым, В. Н. Шишонко, А. А. Дмитриевым, А. А. Введенским. По региональному хронотопу боевые действия велись в 1571, 1572, 1574, 1576, 1580 и 1581 гг. А. А. Веденский отмечает, что Строгановская летопись неправильно датирует набег мурзы Бегбелия 1581 г. В действительности он состоялся 22 июля 1580 г. [18, с. 35]. Поход Ермака решал системную проблему бинарной оппозиции «друг - враг» в актуальном контексте последней трети XVI в.

На недоказанности подлинного имени пелымского князя «Кихека» по другим источникам, кроме летописных, строится доказательная база неохронологии Р. Г. Скрынникова [58, с. 43-50, 153] и А. Т. Шашкова [64]. Ссылка

А. Т. Шашкова на неправильное чтение в Вычегодско-Вымской летописи, подобной «Изгвоздич» Бузуновского летописца, является недостаточным доказательством для обоснования неохронологии. Захоронение жителей Соли Камской, погибших от набега нагайских татар в 1547 г., отмечалось построенной усольца-ми деревянной часовней. Впоследствии на могилах располагалась Рождественская церковь. Этот набег 1547 г. ошибочно отнесен Р. Г. Скрынниковым к 1581 г. [9, с. 87]. Однако сибирские летописи, за некоторым исключением, как и Синодик, приводят классическую дату начала «сибирского взятия» - 7089 г. Но ни Р. Г. Скрынников, ни А. Т. Шашков на Синодик Ермаковым казакам внимания не обращают.

Строгановская летопись основной редакции в первых 12 главах описывает события в пермских землях [56, с. 108-127]. Помимо летописи и точно пересказанных в ней царских жалованных грамот Строгановым описание пермских земель приводилось в писцовых книгах Ивана Игнатьевича Яхонтова и подъячего Третьяка Карпова (1579 г.). Однако подлинники этих книг сгорели во время пожара в Москве. А. А. Дмитриев, изучавший степень достоверности копий, сделал вывод о том, что у Строгановых была точная копия, но «объявить» её им было невыгодно и они постарались её затерять» [30, ^ 19].

Сведения Строгановской летописи «о частых приходех бусурманских» [56, с. 108] отчасти подтверждаются археологическими материалами. Во время раскопок 1952-1953 гг. Орла-городка в слое второй половины XVI - первой половины XVII вв. «исследованы остатки бревенчатых изб и целых усадеб, огороженных изгородью, вкопанной в канавки, хором Строгановых, свайных оснований крепостных стен и башен рва». В городке обнаружены: соляные трубы, кузницы и другие хозяйственные постройки, а также оружие - копья, рогатины, наконечники стрел, накладки сложного лука, рукояти сабель, свинцовые пули, кремни от пищалей [47, с. 101].

Я. Бередников и М. Коршунов опубликовали царскую жалованную грамоту Григорию Строганову о построении Орла-городка (1564 января 2). В ней предписывалось устроить «.место крепко и усторожливо, и на городе пушки и пищали учинити, и пушкарей. И пищальников, и воротников велел ему устроити собою для береженья от нагайских людей и от иных орд». Около городка позволялось сечь лес, распахивать пашни, рыбу ловить и ставить дворы. В этой грамоте детально расписывались требования к строительству: «.стены сажен по тридцати. А с приступную сторону для низи и к варницам ближе в глины место каменем закласти» [33, с. 168-171].

В раскопках Орла-городка по описанию Г. П. Головчанского выявлены: «пушечные ядра, ядрышки от затинных пищалей, копья, рогатины, железные наконечники стрел, рукояти сабель, пищальные кремни (специально обработанные кремешки, устанавливаемые в замках пищалей и ружей: спусковой механизм ударял по кремню, высекалась искра и поджигала порох на «полочке» ружья, после этого происходил выстрел). Несмотря на то что оружие в то время могло быть произведено только на «государевых кузнях», Строгановы изготовляли его

в своих вотчинах. Об этом свидетельствуют бракованные ядра местной отливки, найденные археологами при обследовании Нижне-Чусовского городка» [61, с. 70].

Археологические раскопки в Пыскоре выявили древнее кладбище. Тут же была обнаружена русская монетка времён Ивана Грозного. Захоронения сделаны в первые десятилетия после основания Пыскорского монастыря. Здесь обнаружены погребения с признаками насильственной смерти. Найден уникальный костяной крест в могиле ребёнка, голова которого была пробита стрелами (отображён на цветной вкладке) [61, с. 39-40]. Пыскорскому монастырю принадлежал остров Побоищный. Дальнейшие археологические исследования выявили русский комплекс XV-XVI вв., что косвенно подтверждает изыскания Н. В. Никулиной в Чусовской вотчине Строгановых.

Общая площадь земель, пожалованных Якову Строганову, составляла около 4-х миллионов десятин с льготою по уплате налогов в течение 10 лет [47, с. 101]. Раскопки строгановских городков проводились в 1955, 1973, 1975, 1977 и 1995 гг. Отчёты о них имеются в Камской археологической экспедиции (г. Пермь). В. А. Оборин реконструировал планировку Нижнечусовского Городка (в настоящее время он затоплен водами реки Чусовой). Его кремль был обнесён стенами (диаметром около 546 м) с четырьмя башнями. Внутри располагались хоромы Строгановых (два каменных фундамента).

В целом подтверждается содержание 2-й и 3-й глав Строгановской летописи о строительстве Канкора и Кергедана, 4-й главы «О поставлении Чусовских городков», как и хронология военных действий в Пермском Предуралье, за исключением 1581 г. Укреплённые строгановские городки неприятель никогда не мог взять, как и крепости Чердыни и Соли Камской. Но городские посады, деревни, погосты и острожки разорялись неоднократно.

На строгановских землях в бассейне рек Чусовой и Сылвы кочевали вогулы, остяки и башкиры. Они занимались охотничьими и рыболовными промыслами [66, III, с. 215, 219-225, 247]. В царской грамоте «с прочетом» от 20 декабря 1581 г. написано: «А вогуличи живут блиско их слободок, а место лешее, а людям их и крестьяном из острогов выходу не дадут, и пашни пахати, дров сечи не дают же» [19, с. 62]. Строгановы вступили в конкуренцию с аборигенами за пушнину.

На берегах старицы Чусовой археологами обнаружены 15 сооружений, остатки нескольких деревянных срубов и мостовой (длина её - около 6 метров), сложенной из толстых плах, лежащих на длинных тонких лагах. Раскопки Г. П. Головчанского позволили локализовать фундамент часовни Трифона Вятского, описанный в его житии, где преподобный был сброшен с горы.

В Перми Великой Трифон Вятский появился не ранее 1565 г. Именно тогда Строгановы получили благословение митрополита на крещение инородцев. Два года продолжалась миссионерская деятельность преподобного среди язычников, которые занимались охотой, рыболовством, торговали со Строгановыми и другими русскими людьми. У преподобного были в запасе семена для приобщения

остяков к земледелию [35, с. 185]. Истовые подвиги Трифона (уничтожение заповедной ели остяков в 1570 г. и др.) вписывались в интересы Строгановых. Остяки хотели его убить, но опасались поссориться со Строгановыми. Сегментированные интересы разных народов вступили в жестокие конфликты, приведшие к боевым действиям. Например, 20 июля 7081 (1572) г. на память св. пророка Илии Строгановская летопись сообщает о нападении на царского посланника Третьяка Чебуко-ва и служилых татар царевича Маметкула [39, с. 116]. Определение его родства с Кучумом является маркером текстологического взаимодействия списков сибирских летописей. В Строгановской он называется сыном Кучума (в действительности был племянником) так же, как и в Румянцевском летописце [57, с. 33]. На Пермской земле тогда не было объединяющих триггеров, чем и пытался воспользоваться Кучум в борьбе за ясак, который уходил к русским.

Исторические сведения Строгановской летописи и Румянцевского летописца дополняются житием св. Трифона Вятского. Одним из первых его источниковедческое исследование начал А. А. Дмитриев. Он особо отметил, что «7-я, 8-я главы жития раскрывают перед нами такие бытовые картины в прошлой жизни этой страны, каких мы не встречаем ни в одном из письменных источников о Перми Великой, имеющих большею частью деловой характер, каковы писцовые книги, царские грамоты и т. п. Тут мы знакомимся со своеобразным культом язычников-остяков и ясно видим их отношение к русским, тогда еще новым поселенцам в этих местах» [30, с. 27].

Житие Трифона показывает его знакомство со Строгановыми летописями. Примерно в 1566 г. в церкви Орла-городка случилась встреча Якова Аникиевича с Трифоном. Он просил блаженного о спасении своего сына, Максима: «понеже аз исперва имех дети многи, говорил он, и судьбами Божиими вси изомроша; ныне же единаго сына имею именем Максима, волею же Божиею и той изнемо-же» [30, с. 23]. Максим исцелился, «... и оттоле познан бысть блаженный Иакову Строганову и сродникам его» [30, с. 24].

В июле 1570 г. беспокойный Трифон поселяется в устье Мулянки. Начинается его миссионерская деятельность. Житие показывает системность в освоении Строгановыми Пермской земли с учётом разнонаправленных интересов обитателей Пермского Приуралья и примыкающих к нему территорий. А. А. Дмитриев справедливо утверждает: «самая проповедь св. Трифона была, конечно, в интересах Строгановых: она могла способствовать большему сближению остяков с русскими и облегчить закрепощение их за новыми владельцами этих земель. Однако миссия св. Трифона была, по-видимому, делом его собственной инициативы, а Строгановы ловко воспользовались ею в своих практических расчетах, так как прямого права занимать чужие земли они всё-таки не имели» [30, с. 31]. Трифоновы подвиги - уничтожение языческого капища и просвещение остяков - совпадают с нападением черемисы (40 человек), с остяками, башкирцами и буинца-ми на Пермские земли в июле 1572 г.

В том же 1572 г. к Якову и Григорию Строгановым приходит Трифон и поселяется на вершине горы правого берега реки Чусовой. Здесь он поставил ча-

совню. Но в 1579 г. он по неосторожности сжег строгановские дрова. Тогда была «буря ветра велика», и Семён Строганов «зело гневом окоснев, сковати железными путы обложити». За это оскорбление преподобный пророчил ему самому страдания по «немнози времяни» [60, с. 65]. Священник Василий Попов со ссылкой на местное предание утверждает, что Трифон был заперт в трехдневном заточении в одной из комнат с маленьким просветом в каменном строгановском доме. Он приводит разговор преподобного с вотчинником: «Разве ты не знаешь -я ... фон Строганов!», но «я - три фон Строганова» [55, с. 78]. Через три дня к Строганову приехал гонец из Москвы и объявил ему великий гнев царя. Так сбылись пророческие слова Трифона. По П. С. Икосову, Григорий и Яков Строгановы выехали в Москву по царской грамоте от 12 марта 1574 г. [34, с. 36]. Но молитвами преподобного гнев обратился в милость.

В 1580/81 г. Трифон уходит в Хлынов. События, описанные в житии и Строгановской летописи, в целом совпадают. «Позднее житие, - отмечает М. Д. Каган-Тарковская, - это биография хорошо известного человека. Отсюда большое количество событий из его жизни, переданных более или менее подробно» [36, с. 126]. Это житие подтверждает некоторые сведения Строгановской летописи. А. А. Введенский справедливо замечает, что эта летопись даёт правильные данные о роли Строгановых в организации похода Ермака [17, с. 3]. Семён же вставлен в текст опальной грамоты только в Строгановской летописи [18, с. 10].

Укреплённые строгановские городки неприятель никогда не мог взять, как и крепости Чердыни и Соли Камской. Но городские посады, деревни, погосты и острожки разорялись неоднократно. Это подтверждают и поздние городские летописи Соликамска. Летопись Богоявленской церкви в редакции Н. С. Бело-зёрова [14] и список, напечатанный А. А. Дмитриевым, не совпадают в датах. Например, № 4 под 7066 (1558) - 7065 (1557) в публикации, где сообщается о пожаре от молнии (в реальности он был позже). В авторском списке читаем: «4. 7066 (1558). В истории Сибирской летописцы повествуют, что при Каме жил весьма зажиточный человек Михаил Строганов. По царской жалованной грамоте Григорию Аникиеву сыну Строганову. И оными господами построен при Каме реке Орел-городок, для найденных там соляных жил, назывался прежде Кергеда-ном. Равным образом первый городок Строгановых, которой они по жалованной грамоте от 4-го апреля 1558 года при Каме построили, назван от них кангарка (у Дмитриева - Камгорт), сей городок Кангарка прежде строен был Кергедану, который ныне словет Орел-городок. А как они построили там монастырь, на оном городовом месте, то к тому монастырю отдали ближние места все от реки Лысвы до речки Нижней Пыскарки, и имя камгорта пропало, ибо тот монастырь назван Переображенским на Пыскаре» (РО БАН 32.4.7, л. 6 об.).

Возможное объяснение имени «Михаила» находится в записи на рукописном Требнике XVII в. из Чердынского краеведческого музея, приложенном Д. Ф. Турчаниновым в женский монастырь соликамской Преображенской церкви. Этот Требник был переписан у священника «именитого человека Григория Дмитриевича Строганова . Михаила Коровина» [4, № 4, с. 613].

Так пересказываются две главы Строгановской летописи. В опубликованном списке нет авторской пометы: «Зри ниже статью 1581» (л. 8 об.). После № 43 в соответствии со своей редакторской ремаркой Н. С. Белозёров приводит следующий текст, списанный из другого источника: «Набеги от вогулич на Пермские городы. 7. 7089. 1581. Августа 1 числа, около сего времени, хотя весьма бессильный народ, живущие в верхних местах реки Тавды, Вогуличи взволновались на Российские новостроющия в Перми городы, и набеги чинили, их предводитель жительство имел при реке Пелым, чаятельно на том месте, где после городок Пе-лым построен, почему он и Пелымским князцом называется. Он, перешедши Югорский хребет с великим множеством Вогуличей, новые строгановские поселения разорил по реке Каме, сжег множество деревень, увел с собою в полон знатное число жителей и набеги чинил осенью, и один из строгановских городков, по речке Чусовой, в осаде имел и прозьба была к Москве от Строгановых, Семена Аникиева и Максима Яковлева, дабы повелено было им из Чердыни, яко главного тогда в Перми города, прислать на вспоможение войска, и воспоследовала на сие прошение грамота 7090, писанная на Москве 1582-го года ноября 6-го дня».

Так, через посредство поздней городской летописи усольцы осваивали поморскую летописную традицию. Уже указывалось сходство текстов летописи Богоявленской церкви и П. С. Икосова за последнюю четверть XVI в. [11, с. 47-48].

Бузуновский летописец

Так называется сборник, найденный А. А. Дмитриевым в 1890 г. в крестьянской семье Иртеговых в деревне Родники (№ 32 из его собрания), когда он состоял инспектором народных училищ и по делам службы разъезжал по сёлам и деревням Пермской губернии [31. Вып. 5, с. 209]. А. А. Дмитриев издал «Сказание Сибирской земли» как неизвестный в печати памятник, писанный скорописью начала XVII в. На такую сибирскую историю ссылался Илья Черепанов [31, Вып. 5. Вступление, с. 209-211; текст, с. 213-220]. Из этого сборника опубликована Есиповская летопись четвёртого сокращения [56, с. 296-306]. Его состав описан [56, с. XXVIII-XXX].

Её представители Борис Михайлов сын и Митрофан Борисов сын оставили несколько владельческих записей на рукописи, особенно поусердствовал Борис: «Сия книга Половодовского волостного правления Харюшинской сотни крестьянина Бориса Иртегова» [56, с. ХХХ]. Тут же, на л. 48, фиксировался заем: «Дано Семену Маслову ржи полпуда».

Уникальный крестьянский архив изучал А. А. Преображенский [52, с. 197, 201-210]. В РГАДА удалось выявить не учтённые в историографии документы этого архива: заёмная кабала Ивана Иртегова Троицкому соборному попу Иакову Ефимьеву на пожню свою, что при речке Усолке 1628 г. (Ф. 281. Оп. 9. Д. 14403). Закладная Авдотьи Алексеевой Тупицыной Силе Андрееву Иртегову на пожню в Соликамском уезде 1640, апреля 26 (Ф. 281. Оп. 7. Д. 11304). Закладная Ильи и Ивана Силиных, Иртеговых Георгиевскому, что на Городище, церковному старо-

сте А. А. Герасимову на пожню в Усольском уезде 1641 г. (д. 11314). Известна запись на Служебнике, хранившемся в соликамской Преображенской церкви: «Лета 7181 г. марта в 28 день сменил сию книгу, глаголимую служебник, Покровские церкви староста Кирило Иванов Иртегов на казенныя деньги и дал смены рубль, по его Кирилову веленью. Подписал сию книгу Покровские церкви дьячек Ванька» [66. III, с. 954].

Сборник в целом можно рассматривать как источник по историософии Пермского Приуралья последней четверти XVIII - первой четверти XIX вв. Представители крестьянского рода Иртеговых и сейчас живут в Перми. Пермская ветвь семьи Иртеговых началась с документа, подписанного В. Н. Берхом: «о причислении в пермское мещанство крестьянского сына Карпа Иртегова» к этому «никакого препятствия нет» (ГАПК. Ф. 22. Оп. 1. Д., л. 109).

Н. Н. Новокрещенных описал своё знакомство с Дмитрием Петровичем Ир-теговым 94-х лет: «Это типичный старик: он не пропустит мимо ушей ваших предположений, замечаний - всё это припутает к излюбленному прадеду Иртегу, и первоначально невольно поддаёшься этим сказкам, как бы преданиям» [46, с. 108].

Вариант Нового летописца (согласного со Строгановской летописью по вопросу о призвании казаков) - в «Общество археологии, истории и этнографии» при императорском Казанском университете [31. Вып. 4, с. 48]. Скопированный им текст отложился в его личном архиве (ГАПК. Ф. 597. Оп. 1 Д.).

Важно отметить, что сборник начинается со Строгановской летописи, завершённой главой о послании Ермаковой дружины в Сибирь и текстом жалованной грамоты Якову и Григорию Строгановым от 1 мая 7082 г. В конце её написано: «На подлинной сей копии подписались Соликамской провинциальной канцелярии князь Иван Черкасской. Секретарь Федор Швецов».

Так в тексте обнаруживается интерес к локальной истории, подтверждённый грамотой из канцелярии и недописанной до конца Строгановской летописью. Это подтверждается и следующим, тоже неоконченным, разделом сборника -«Краткой екстракт выбранный из жалованных грамот и указов.» Строгановым. Листы были утрачены до или после переплёта, за который, судя по записи, «отдано 10 копеек» [56, с. ХХХ]. На это же указывает двойная нумерация первых 22-х листов и вторых - 25-ти. Запись «Списал мещанин Соликамской Иван Смышляев» удостоверяется только пятью конечными строками [56, с. ХХХ]. Далее в сборнике следует «Сказание Сибирской земли» (лл. 18-23 об.), а затем -«Разные примечания: как зделать цыплят разных цветов. Как яйцо сварить в холодной воде» (л. 23 об.). Рукопись заканчивается сочинением Зотова о зачатии и рождении Петра Великого, объединённым с записками Матвеева о стрелецком бунте 1682 г.

В сборнике XVIII в. из собрания И. Е. Забелина обнаруживается ещё один сходный список, опубликованный Е. И. Дергачёвой-Скоп, с пояснением дефектного чтения «Извогдич» по списку, найденному А. А. Дмитриевым [39, с. 210]. По мнению Е. И. Дергачёвой-Скоп, Бузуновский летописец создавался в 1630-

х гг. «В его основу положен рассказ, близкий к Румянцевскому летописцу, но в своеобразной обработке, дополненной новыми фактами и слухами» [39, с. 93]. Е. К. Ромодановская обращает внимание на рукопись из ГИМ. В её составе определяется краткий Сибирский летописец (Близкий Бузуновскому) с особой концепцией «сибирского взятия» [53,с.40].

Бузуновским летописец назван по владельческой записи: «Списал мещанин соликамской Иван Смышляев, сия книга города Соликамска мещанина же соликамского Афанасья Иванова Бузунова» ( СПбИИРАН. Колл. 115. № 233, л. 17). Сборник нескольких почерков, 47 лл., в 4-ку. Водяные знаки: Тромонин, № 792 (1754 г.), герб г. Ярославля, «ЯМСЯ» (Клепиков, 1782 г).

Сборник имеет записи, свидетельствующие, что его вдадельцами были крестьянин Борис Иртегов, соликамские мещане Иван Бузунов, Афанасий Иванович Бузунов; одна из записей датирована: «Сия книга мещанина Григория Бабинова, подарена 1815 года, августа 25 числа и подписана того же числа подлинно. Подписал мещанин Григорий Бабинов 1815 года августа 25 числа. Все эти данные позволяют утверждать, что сборник был создан в Пермском Приуралье.

В. В. Блажес полагает, что автор «Сказания сибирской земли» был знаком с рукописной и народной историей о походе Ермака. Он рассматривает текст в литературном плане, выделяя завязку, поэтически трансформированную информацию о борьбе с Пелымским князем: «Необходимо пояснить, что нападение Пе-лымского князя на чусовские владения Строгановых было в сентябре 1581 г., когда Ермак с казаками еще не прибыл с Волги; второе нападение, в котором участвовали не только манси, но и воины Кучума, было на Чердынь 1 сентября 1582 г. - примерно в этот день войско Ермака отправилось в Сибирь». [35, с. 246]. Вина перед царём определяет логику поступков Ермака. Путь в Сибирь напоминает пересказ устного источника потому что «автор, будучи жителем Прикамья, схематично представлял Средний Урал.» [35, с. 246]. Датировки событий приблизительны [35, с. 248].

Первым почерком в соликамском сборнике написана Строгановская летопись. Это чёткий, хорошо читаемый полуустав первой половины XVIII в. Его можно отнести к монастырскому скрипторию. Следующий за этим текстом «Краткий екстракт, выбранный из жалованных грамот и указов .» (писанный тем же почерком) подтверждает наблюдение о монастырском происхождении соликамского сборника тем, что было много подобных перечней Пыскорского монастыря. Ныне они разбросаны по разным хранилищам. После перенесения монастыря из села Пыскор часть из них оказалась на рынке антиквариата. Большое количество документов объясняется непрестанными тяжбами монастырского начальства за земли в Пермском Приуралье.

Вторым почерком написано Сказание, кулинарные рецепты и сделана запись на л. 17 - это почерк Ивана Смышляева. Во второй половине XVIII в. в Соликамске одновременно жили два Ивана с одинаковой фамилией: один из них писался Иоанном (в третьем поколении был священнослужителем Рождественской церкви). В ревизских сказках 1782 г. он указан как «дьячек Иоанн Меркурьев Смыш-

ляев 28» (ГАПК. Ф. 111. Оп. 3. Д. 377, л. 769). Вторым Смышляевым был Иван Васильев сын. В числе других прихожан Богоявленской церкви в декабре 1804 г. он подписал свидетельство о добропорядочном поведении её священника, летописца и иконописца С. Н. Белозерова. На документе имеется его подпись: «Ивана Смышляева из себя прихожанин» (ГАПК. Ф. 21. Оп. 1. Д. 237, л. 26 об.). В 1790-1793 гг. он служил на Крестовоздвиженском медном руднике (ГАПК. Ф. 22. Оп. 1. Д. 214, лл. 163 об.-164).

Его семейное и имущественное положение фиксируется в тех же документах, где имеются сведения об отце Афанасия Бузунова. Семья попала в рубрику «таковые ж мещане черноработцы» под № 240. Иван Козмин Бузунов с сыном Афонасием и рожденным после ревизии Петром. 3 р. 60/4 коп.» (ГАПК. Ф. 268. Оп. 1; д. 6, л. 51; д. 7, л. 79; д. 11, л. 1967). И. К. Бузунов был неграмотным. Об этом свидетельствует его доношение, полученное в Соликамском городовом магистрате 9 марта 1784 г.: он дал в долг кирпичи священникам и старосте Николаевской церкви Ныробской волости: «... договор сорока тысяч. А за каждую тысячу рядил по два рубли по пятидесяти копеек, коей для свидетельства магистрату сему при сем представляю и по свидетельствованию выдать мне обратно, о чем прошу учинить милостивую резолюцию марта дня 1784 года. К сему доно-шению вместо Ивана Бузунова ево прозбой соликамский мещанин Вахутин руку приложил» (ГАПК. Ф. 21. Оп. 2. Д. 26, л. 40).

Отец и сын Бузуновы в ревизских сказках 1791 г. значатся в разделе «Мещане черноработцы»: «240. Иван Козмин Бузунов с сыном Афонасием и рожденным после ревизии Петром». Их налог составлял 3. 60 % руб. (ГАПК. Ф. 268. Оп. 1. Д. 5, л. 51). Там же, в разделе «кирпищики», переписаны: Лазарь Афанасьев Бузунов с детьми Иваном, Михаилом и Никифором; брат - Осип Козмин Бу-зунов с детьми Михаилом, Петром, Иваном.

В ревизских сказках 1792 г. указан Иван Козмин Бузунов с сыном Афанасием и налогом - 3. 23 1/8 руб. (ГАПК. Ф. 268. Оп. 1. Д. 7, л. 79). В ревизских сказках 1793 г. Л. А. и О. К. Бузуновы (№ 134 и 135) записаны в разделе «Мещане же ремесленные иконописцы (ГАПК. Ф. 268. Оп. 1. Д. 6, л. 44), а И. К. Бузунов оказался в черноработцах (л. 51). В ревизских сказках 1795 г. в разделе «кирпищи-ки» Афанасий Бузунов упомянут как умерший, «жена, вдова Евдокия Трофимова дочь, взятая соликамской округи верхотурской волости крестьянина Молкова», ей - 61 год (ГАПК. Ф. 268. Оп. 1. Д. 10, л. 113 об. и далее: дела 7-12 за 17911794 гг. - его налог был более 3 руб.).

Первые Бузуновы появились в Соли Камской в начале XVIII в.: «Иван Степанов сын Бузунов, а по сказке ево уроженец он Соли Вычегодской уезду, погоста Ланского крестьянской сын пришел к Соли Камской в С-м году ...». Он был неграмотным дедом Афанасия (РГАДА. Ф. 214. Д. 1511, л. 211). О нём записали: «Иван Степанов сын Бузунов, тритцати осми лет, у него жена, Ульяна Григорьева дочь, тритцати осми лет, у него ж детей: Алексей десяти, Козма четырех, Степан дву лет, Марко пятнатцати недель, две дочери, Лукерья четырнатцати, Авдотья двенатцети лет» (РГАДА. Ф. 214. Д. 1511, л. 47 об.).

2 ноября 1792 г. «Соликамский мещанин Иван Козмин Бузунов с находящимся в Соликамске от банковых горных заводов поверенным Васильем Замятиным договорился о том, чтоб находиться ему, Бузунову, в тех банковых заводах в разной пешей горной работе с платою за оныя против находящихся там протчих волнонаемных работников ... 6 рублей» (ГАПК. Ф. 22. Оп. 1. Д. 214, лл. 26 об.-27).

Генеалогические изыскания помогают расширить источниковую базу изучения летописных памятников, уточнить их атрибуцию, показать, что к началу XIX в. происходит дальнейшая демократизация читательской среды посадской низовой литературы. Существуют её активные читатели, круг которых социально разнообразен. Образ Ермака актуализирует социальную память.

Сказание было известно Ф. А. Волегову. Он его включил в свою «Опись исторических документов о предках господ Строгановых и о Ермаке, покорителе Сибири». В разделе IX значатся: «1) Книга, глаголемая Новый летописец. 2) Сказание о Сибирском царстве. 3) Выписка из трех летописей соликамских граждан Арефиных и Лучникова - во многом сходных с Соликамским летописцем Г. Берха» (ГАПК. Ф. 672. Оп. 1. Д. 16, л. 39).

В письме от 20 марта 1833 г. В. А. Волегов сообщал брату, Федоту Алексеевичу: «Николай Иванович Егонов говорит, что в Кунгуре, наверно, есть бумаги старинныя» (там же, л. 20 об.). Экстракт выписок мог происходить из вотчин Строгановых. Подобные рукописи встречаются в Пермском и Березниковском краеведческих музеях, государственном архиве Пермского края и фонде редких книг ГКБУК «Пермская государственная ордена «Знак Почёта» краевая универсальная библиотека им. А. М. Горького». Судя по тиснению на корешке «60. Ф. В.», Федоту Волегову принадлежал Хронограф XVII в. из библиотеки Казанского университета [2, № 21367, с. 229-255].

Писарский список песни «Ермак взял Сибирь» хранится в личном фонде Ф. А. Волегова (Ф. 672. Оп. 1. Д. 16). В этом же деле под заголовком «Выписки из разных Писарских письменных летописей значатся: Новый летописец, Сказание о Сибирском царстве и выписки из соликамских городских летописей (л. 9).

Цикл историко-литературных произведений о «сибирском взятии», как и эпическая традиция, связанная со сборником Кирши Данилова, трудно приурочивается к конкретным географическим пунктам. Сказания, легенды и предания создавались, переписывались, пересказывались и читались в среде, подготовленной для их восприятия. Это традиции сложного состава. В них системно объединялись повести, летописи и фольклор о «сибирском взятии». В результате появлялись полифоничные произведения, где фантазии авторов и народное воображение неотделимы от реальных фактов прошлого. «Несмотря на то что каждое изустное предание чем-то отлично от текста «Ермак взял Сибирь», Киршею Даниловым, без сомнения, по-своему пересказана уральская (может быть именно чусовская) легенда, - отмечает А. А. Горелов. - По-видимому, и рассказ о спрятанных в Змеевой горе сокровищах (на «Бузане-острове») того же происхождения». Исследователь делает вывод: в Бузуновском и Кунгурском летописцах,

Строгановской летописи и у Кирши сохранились черты уральских легенд XVII в. Этих сведений нет в других Сибирских летописях [25, с. 363].

Е. К. Ромодановская замечает, что пермское происхождение Ермака, его имя Василий подтверждаются фольклором. Все предания о юности казачьего атамана ставят его в давнюю связь с фольклором. Однако двинская версия происхождения Ермака тоже имеет право на существование [54, с. 144, 145].

Е. И. Дергачёва-Скоп определяет текст И. Бузунова как особый тип Краткого Сибирского летописца [28]. Исследования А. Г. Вовиной, основанные на огромном количестве списков, выявили текстуальную близость Краткого описания, Бузуновского и Нового летописцев. Только в них читается легенда о назывании Ермака князем сибирским [23, с. 63]. Важно отметить, что местные предания объединяют устные и письменные источники о «сибирском взятии». Эти выводы подтверждают предположение А. А. Введенского, развивавшего идеи А. А. Дмитриева о том, что Сказание возникло, примерно в то же время, когда создавались Есиповская и Строгановская летописи [19, с. 88].

Сложный состав текста Бузуновского летописца вынуждает исследователей искать выходы из тупиков интерпретаций, постоянно корректировать свои представления о тексте. Так, С. В. Бахрушин считал его переработкой Есиповской летописи. Его вывод развивала Е. И. Дергачёва-Скоп: «Несмотря на ряд неясностей и явных искажений, сведения этого летописца игнорировать не следует, но надо глубже разобраться в его истоках. Для нас ясно пока, во-первых, то, что эта летопись синтезировала сведения протографа Есиповской летописи и, вероятно, какой-то «устной» казачьей летописи, не связанной с официальной линией в летописании, - отсюда ряд компромиссных решений в изложении реальных событий. Во-вторых, эта «летопись» скорее всего была записана с «голоса» ... казачья летопись «Сказание о Сибирской земли» дополнялась книжными источниками по известным к тому времени летописям и была записана с устной передачи уже со всеми книжными источниками в XVIII. в.» [28, с. 115-116]. В Бузуновском летописце указывается прозвище Ермака - Токмак. Оно перекликается с сообщением Погодинского летописца [39, с. 60].

Есиповская летопись

За основной в издании сибирских летописей принят сычёвский список (РНБ^. XVII. 33) как наиболее полный и ранний из выявленных [57, с. 6-7]. В сборнике читается запись второго писца на л. 159 об: «Сия тетрати Ивашка Андреева сына по реклу Сычева посадъцкого че[ло]века, а писал их своею рукою 7157-го году марта в 15 день» (1649 г.). Его же запись на л. 60: «Сие тетрати о Сибири и сибирском взятии Ивашка Андреева сына по реклу Сычева усолца, а всего седмь тетратей». На л. 1: «Книга именуемая летописец жителя Соли Камской, писан 7195 году». Читается также владельческая запись по лл. 1-6: «Сия книга летописец столника Ивана Ивановича Щепотева» (1687 г.). В тексте имеются читательские пометы. Н. А. Дворецкая выявила список, сходный с сычёв-ским [26, с. 469].

Стольник И. И. Щепотев послан на соликамские соляные промыслы «для описи и управления соляными заводами - без отказу под опасением штрафа» из Арзамаса вместо стольника Плещеева по указу Правительствующего Сената от 26 октября 1711 г. Сам И. И. Щепотев в челобитной 1710 г. просил переменить его в Арзамасе «за старостию» [66, III, с. 255-256].

Отец И. А. Сычёва, по данным переписи, входил в число лучших беспашенных людей Соли Камской. Он был приказчиком ярославца Г. Л. Никитникова, имел в совместном владении рассолоподъёмную трубу, впоследствии проданную [63, с. 262]. Сычёвы известны по записи на иллюминированном Уставе 1608 г. [12, с. 7, 12]. Известна купчая от 19 февраля 1664 г. Семёна Лаврентьева сына Сычёва игумену соликамского Вознесенского монастыря Никифору на пожни за Глотихою (РГАДА. Ф. 444. Оп. 576/1. № 11369, л. 237). Род Сычевых поминался в Синодике соликамской Богоявленской церкви (1690-е гг.) [37, № 23, с. 105].

В царской грамоте Алексея Михайловича соликамскому стольнику и воеводе С. Т. Кондыреву упоминаются межевые границы: «.с сычевыми детьми в межах ...» [66, III, с. 177, 202]. Сенька Сычев известен по книге соликамского Вознесенского монастыря. Он был одним из составителей описных книг на земли Воздвиженской пустыни - «Сылвенские земли» [66, III, с. 320-327]. На челобитной 2 июля 7176 г. осталась подпись посадского человека Селиверста Сычёва. Тот же Сенька Сычёв был съезжей избы подъячим [66, III, с. 896]. В таких избах предъявлялись крепостные акты к записке в книги, в Соликамске отложились собрания таких актов. Съезжая изба на посаде была устроена в 1614 г. [66, II, с. 84].

В другом сборнике, написанном скорописью XVIII в., из «Обзора.» Н. А. Дворецкой (26, с. 469), заголовки Есиповской летописи совпадают с оглавлением сычёвского списка. Здесь же переписан «Летописец старых лет, что содеялось в Московском государстве». По листам 22-28 сделана запись: «Сия книга города Соли Камской Ивана Леготина». Часть известий Летописца старых лет восходит к Хронографу и Временнику. Текст издал А. С. Вологдин по списку, в котором приписки о пожарах могли принадлежать перу Третьяка (Ивана) Фёдоровича Рязанцева, сыну Фёдора Артемьевича Рязанцева, который, будучи городовым приказчиком, в конце XVI - начале XVII вв. управлял Хлыновым и производил «дозор» Успенского монастыря в 1601 г. Третьяк Фёдорович по царскому указу 1630 г. вызван в Москву, в суконную сотню, где мог познакомиться с Летописцем старых лет. Его текст приписан к принадлежавшей Рязанцевым Космографии. Летописец старых лет списан (РНБ. IV, № 219) с рязанцевского списка [24, с. 2, 3-4]. В Соли Камской по купчей 31 марта 1731 г. известен Яков Фёдоров сын Рязанцев (РГАДА. Ф. 281. Оп. 7, № 11455, л. 323).

Фамилия Рязанцевых распространена в Соли Камской и Хлынове. Интересно зафиксировать факт подписи на одном и том же документе (промемории Соликамской провинциальной канцелярии о церковнослужителях, давших присягу). Эта ведомость составлялась 3 января 1731 г. Её подписали: дьячок Иосиф Сма-гин (Государственный архив Кировской области, далее - ГАКО. Ф. 237. Оп. 81, Д. 54, л. 8) и соликамский посадский человек Иван Рязанцев (л. 9 об.).

М. В. Богданов, ссылаясь на Соликамскую летопись, упоминает двор Рязанцевых в известии 1753 г., но ссылку не приводит. Отмечает также, что в этом дворе проживал Яков Иванович с сыновьями - Иваном, Филиппом и Степаном. О Петре Филипповиче он сообщает по ссылке на ведомости цеховых 1792 г. (ГАПК. Ф. 268. Оп. 1. Д. 7, л. 70) [7, с. 3-4].

Двор Рязанцевых дважды упоминается в соликамской летописи Богоявленской церкви. В описании пожара 29 апреля 1753 г. «.у Рязанцева двора, близ винокуренной поварни» и следующего пожара 9 июля 1759 г. Тогда ночью сгорела улица у Богоявленской церкви «до Рязанцева ж двора, и в гору, вверх, по Вичигину и попа Иоанна Богоявленского Белозерова по старому двору» (РО БАН. 32.4.7, л. 18). П. Ф. Рязанцев вместе с автором и редактором летописи Богоявленской церкви занимался иконописанием. Н. С. Белозеров был женат на его младшей сестре. Этих двух иконописцев связывали не только партнёрские, дружеские, но и родственные узы.

П. Ф. Рязанцев оставил свои автографы на многих документах [10, с. 90-91]. Он избирался старостой главного городского храма - Святотроицкого собора (ГАПК. Ф. 21. Оп. 2. Д. 40, лл. 415-415 об., 534. Д. 140, л. 17). В нём двоюродный брат С. Н. Белозёрова состоял священником. Сохранился рапорт № 143 П. Рязанцева от 22 марта 1784 г., где он просит «о зачете мещанством бывшему в соборе в старостах Ефиму Смирнову в очередь 1784 г.» (ГАПК. Ф. 21. Оп. 2. Д. 26, л. 453).

П. Ф. Рязанцев баллотировался в городские депутаты от мещан (ГАПК. Ф. 21. Оп. 2. Д. 49, л. 143). Он же «руку приложил» к сообщению от вновь выбранного соликамского городского головы И. С. Лапина в 1790 г. (там же. Д. 60, лл. 92 об., 104). В том же году, 30 сентября, П. Ф. Рязанцев подписал опись кладбищенской церкви серебряных вещей (там же, л. 104). В ревизских сказках 1791 г. П. Ф. Рязанцев записан с Иваном и рождённым после ревизии Фёдором. Исчислен налог с них - 5. 41 % руб. (ГАПК. Ф. 268. Оп. 1. Д. 5, л. 44). В 1793 г. под № 70 - П. Ф. Рязанцев с детьми Иваном и Фёдором платили тот же налог (ГАПК. Ф. 268. Оп. 1. Д. 6, л. 44).

В связи с ранней историей рода и принадлежавших ему рукописей важно отметить, что женой П. Ф. Рязанцева была «Анисья Михайлова дочь, того ж города старинная Бабиновых. 32-45» (Ревизские сказки 1795 г. - ГАПК. Ф. 268. Оп. 1. Д. 10, л. 77). Он был старше её на четыре года. «У них дети, написанные в последнюю ревизию. Иван женат. 9-22. Алексей. 4 - умер 1792 году. Яков. 1 -умер 1789 году. Рожденные после ревизии Федор. 9. Иван 'Л года. У Ивана жена Дарья Борисова дочь. 22. Того ж города старинная Забелиных. У них подкидыш Анна. У Петра ж, мать родная Анисья Семенова дочь. 54 умре в 1788 г.» (лл. 7777 об.).

По ведомости о мещанах 1795 г. иконописец с детьми Иваном и Фёдором уплачивал налог - 9.19 руб. (ГАПК. Ф. 268. Оп. 1. Д. 9, л. 50). В 1796 г. П. Ф. Рязанцев с детьми двумя Иванами и Фёдором платил налог - 9.18 руб. (ГАПК, Ф. 268. Оп. 1. Д. 11, л. 19 об.). А в 1797 году за тех же четверых - 9.9 руб.

(ГАПК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 12, л. 65). В деле о требовании сведений об имеющихся в духовных пралениях иконописцев (7 февраля - 16 декабря 1778 г.) по доношению И. Котлецова епископу Вятскому и Великопермскому упоминаются не только П. Ф. Рязанцев, И. С. Швецов и Н. С. Белозёров, но и А. К. Рязанцев, иконописец и дьякон Сретенской церкви г. Хлынова (ГАКО. Ф. 237. Оп. 74. Т. 1. Д. 269, л. 26 об., 491). К 1789 г. относится план и фасад для постройки дома П. Рязанцева (ГАПК. Ф. 22. Оп. 2. Д. 56, лл. 1047-1048). Значит, дела шли неплохо.

Из рода Рязанцевых происходила жена соликамского летописца С. Н. Бело-зёрова, Татьяна Филипповна, младшая сестра Петра Рязанцева. В ревизских сказках 1782 г. указано: «Пономарь Семен Никитин Белозеров 24 г. У него жена Татьяна Филипова 21 соликамской умершаго мещанина Филипа Рязанцова дочь, взятая по родительскому с обеих сторон и брачащихся согласию. У них дочь Марфа 2 г.» (ГАПК. Ф. 111. Оп. 3. Д. 377, л. 765 об.).

Артемий Бабинов нашёл дорогу в Сибирь. За это царь Фёдор Иоаннович пожаловал его льготами, чтобы «.с его деревнишки из двора, что на посаде у Соликамской» никаких оброков с него не иметь (5 января 7125 (1617 г.). Подлинный список хранился у старшего врача Екатеринбуржских заводов И. И. Ген-ниха, который купил владения Бабина у его потомков [42, с. 21-22].

В составе сычёвского списка читается Новый летописец, представленный также в дмитриевском списке (СПбИИРАН, колл. 115, № 231) Есиповской летописи основной редакции (без первых шести глав и начала 7-й) [56, с. XVI-XVIII]. Этот сборник пермский историк А. А. Дмитриев нашёл в 1882 г. и «.передал академику Л. Н. Майкову для сличения с другими списками» Есиповской летописи [31. Вып. 4, с. 31]. Данный текст использовался в обоих изданиях сибирских летописей.

На этом сборнике конца XVIII в. имеются записи: 1. «Сия книга Соли-камскаго посадцкаго человека Василья Емельянова, писал своею рукой» (лл. 30 об. и 31 об.). 2. «Сия книга Соликамской Рождественской церкви дьячка Иосифа Степанова сына Смагина» (л. 30 об.). 3. «Соликамской посадцкого человека Василья Емельянова писал своею рукою» (л. 99). 4. «Сия книга Апокалепсис соликамской посадскаго человеца Афонасия Потапова сына Труфакина 1712 году, февраля 2» (л. 33). В обзоре Н. А. Дворецкой и в описании сибирских летописей 1987 г. пропущена ещё одна запись: «А писал началны слова красные Родион Макушин» (л. 48).

В переписи Соликамска 1707 г. указано: «На посаде приходцкая церковь Рождества Христова деревянная, у тое церкви священники во дворе Федор Емельянов . во дворе дъячек Осип Степанов сын Смагин, у него сын Егорей году» (РГАДА. Ф. 214. Кн. 1511(1), л. 7 об.). У церкви 10 лавок на старинных местах (л. 9).

В переписи Соликамска 1710 г. дьяка Алексея Никеева [РГАДА. Ф. 214. Кн. 1538] записано: «на посаде приходская церковь Рождества Христова деревянная. У той церкви священники во дворе Фёдор Емельянов ... во дворе дьячек Осип Смагин, у него сын Егорий году» (л. 5). Деревянная Рождественская цер-

ковь неоднократно горела и всякий раз выстраивалась на том же месте. В архиве этой церкви сохранились три грамоты епископа Вятского и Велико-пермского Александра и две патриаршие грамоты 1658 г. [66, III, с. 411-412].

В. Н. Шишонко отмечает: «Из хранящихся в нынешней Воскресенской или Рождественской церкви некоторых старинных актов видно, что в те времена со-ликамцы сильно дорожили местами, находившимися около собора и Рождественской церкви, - так что за право пользования ими они платили тогда известный оброк в казну. Дорожили же они, конечно, потому, что здесь ... сосредоточивалась тогда, равно как и ныне сосредоточивается, вся Соликамская торговля. ... Поэтому никак невозможно полагать, чтобы Рождественская церковь, после пожара 1657 г., построена была не на всем церковном месте» [66, III, с. 382]. Епископ Александр пересмотрел своё решение 1658 г. и через год простил соликамских посадских людей за то, что они проигнорировали его предписание -«.церковь поставили на старом и на новом месте» [66, III, с. 383, 411].

Игумены соликамского Вознесенского и Пыскорского монастырей освятили её под именем Воскресенской. С 1624 по 1636 г. этот храм посвящён Софии или Успению Богородицы, с 1636 до 1657 г. - только Успению; с 1752 г. - Воскресению Христову. Именно в Воскресенской церкви в 1803 г. старостой был Сергей Бузунов (ГАПК. Ф. 21. Оп. 1, Д. 255, л. 79).

В соликамском Лучниковском летописце под 1709 г. читается: «По челобитью Соликамского уезда Пыскорского монастыря подгорных священников стали образ привозить к Соли Камской Пресвятые Богородицы Одигитрии на праздник, на 9-ю неделю по пасце, и стоять тому образу в церкви Рождества Христова седмицу, а в той год остановлено ходить вкруг по посаду в 9-й пяток, а ходить в воскресной день» (РО БАН. 16.5.19, л. 17).

По той же переписи 1710 г. на посаде отмечается двор «федоровский Емельянова». Здесь же упомянут «Иван Минин сын Емельянов 26 лет, у него жена Агрипина Филипова дочь 24 лет. У него же детей Василий дву лет, Михайло шти недель, у него ж брат Антон Артемьев сын Козицын четырнатцати лет да сестра родная девка Татьяна осмнатцати лет да работница девка калмыцкой породы Анна Иванова дочь четырнатцати лет. У него ж работник Кирилло Мартемьянов сын Коротаев тритцати пяти лет. Холост кайгородского уезду деревни Гор крестьянин» (лл. 70 об.-71). Отец будущего автора владельческой записи явно не бедствовал.

Другой владелец рукописи оставил свой автограф в ведомости о присяге 3 января 1731 г.: «Дьячек Иосиф Смагин у присяги был и подписуюсь своеручно» (ГАКО. Ф. 237. Оп. 81. Д. 54, л. 8). В Малом соликамском летописце рассказ о пожаре 23 июля 1743 г. заканчивается горестным указанием: «По Песянку все ж дворы згорели без остатку, а не горело толко по ростовщикову двору, да по двору дьячка Осипа Смагина ...» [РО БАН. 1.4.20, л. 6]. Церковная карьера дьячку не удалась. Более светлые перспективы открывались для его сына Фёдора, который был учеником, правда средним, известного вятского ритора М. Е. Фи-ницкого [22, с. 100].

Очевидно, рукопись происходила из среды служителей Рождественской церкви, стоявшей у могил усольцев, убиенных от нагайских татар в 1547 г. Тут обычно начинался существующий и в наши дни крестный ход в «9-й пяток по пасце» (9-я пятница) [9]. В этой церкви хранились мощи святых и чудотворная икона. Рукопись расширяет наше понимание об историзме как компоненте системы церковно-приходской жизни.

Системное изучение «сибирского взятия» по записям переписчиков, владельцев и читателей рукописных сборников переменного состава из Пермского Приуралья показывает хорошее знакомство их с основным корпусом сибирских летописей.

Представленный в статье материал подтверждает вывод Д. С. Лихачёва: «В XVII в. происходит новое, очень значительное социальное расширение литературы. Наряду с литературой господствующего класса появляется «литература посада», литература народная. Она и пишется демократическими авторами. И читается массовым демократическим читателем. И по содержанию своему отражает интересы демократической среды. Она близка фольклору, близка разговорному и деловому языку» [40, с. 176]. «Сибирское взятие» в рукописной традиции Пермского Приуралья свидетельствует об освоении его жителями исторического

мышления в его летописной парадигме, освящённой веками.

***

1. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб.: Тип. II отделения собственной Е. И. В. канцелярии, 1841. Т. 3. 501 с. + 16 с.

2. Артемьев А. И. Описание рукописей, хранящихся в библиотеке императорского Казанского университета // Известия общества археологии, истории и этнографии при императорском Казанском университете. Казань: Тип. Казанского ун-та, 1897. Т. 14. Вып. 2. Отдел 3. С. 1-66.

3. Бахрушин С. В. Научные труды. М.: Изд-во АН СССР, 1952. Т. 1. 363 с.

4. Бегунов Ю. К., Дёмин А. С., Панченко А. М. Рукописное собрание Чердынского музея им. А. С. Пушкина // ТОДРЛ. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 608-615.

5. Бегунов Ю. К. Обзор собрания древнерусских рукописных книг Пермского краеведческого музея // На Западном Урале. Пермь, 1964. Вып. 4. С. 167-170.

6. Бегунов Ю. К. Обзор собрания древнерусских рукописей г. Перми // Die welt der slaven. Wiesbaden, 1970. С. 20 - 41.

7. Богданов М. В. Рязанцевы и православие // Культурно-историческое наследие как фактор устойчивого развития территории. Соликамск, 2015. С. 3-6.

8. Бординских Г. А. Оборонительные сооружения г. Соликамска (к вопросу о военно-политической ситуации на востоке России в XVI-XVII вв.). // Российское государство XVII - начала XX вв.: экономика, политика, культура. Екатеринбург, 1993. С. 20-23.

9. Бруцкая Л. А. Историческая память в соликамских крестных ходах XVI-XIX вв. // Проблемы и тенденции развития Верхнекамского региона. Березники, 1992. С. 86-88.

10. Бруцкая Л. А., Казаринова Н. В. Соликамские иконописцы последней трети XVII - начала XIX века // Проблемы и тенденции развития Верхнекамского региона: история, культура, экономика. Березники, 1992. С. 90-91.

11. Бруцкая Л. А. Летописные источники «Истории.» П. С. Икосова // Строгановы и Пермский край. Пермь, 1992. С. 45-49.

12. Бруцкая Л. А., Мудрова Н. А. Книга в Соли Камской XVII в. // Общественная и культурная жизнь дореволюционного Урала. Пермь, 1990. С. 5-16.

13. Бруцкая Л. А., Кучумова Н. Н. Ермак: локальное осмысление противоречивого образа отечественной истории // Пермский сборник. Пермь, 2015. Кн. 3. С. 149-152.

14. Бруцкая Л. А. Христианство - религия историков: Белозеровы // Вестник Смыш-ляевских чтений. Пермь, 2014. Вып. 6. С. 8-23.

15. Бруцкая Л. А. О «приходех бусерменских войною» на землю Пермскую // Проблемные вопросы истории, культуры, образования, экономики Северного Прикамья. Березники: Березниковская тип., 1994. С. 35.

16. Васильева А. В., Головчанский Г. П. Керамический комплекс городища Пыскор // Строгановские чтения. Березники, 2004. С. 60.

17. Введенский А. А. Аника Строганов в своём Сольвычегодском хозяйстве // Сборник статей по русской истории, посвящённых С. Ф. Платонову. Петербург: Огни, 1922. С. 90-113.

18. Введенский А. А. Купеческая вотчина Строгановых в XVI-XVII вв. Л.: Изд-во ЛГУ, 1941. 6 с.

19. Введенский А. А. Строгановы, Ермак и завоевание Сибири // Научные записки. Киев: Изд-во Киевского гос. ун-та, 1949. Т. 8. Вып. 1. С. 5-44.

20. Введенский А. А. Торговый дом XVI-XVII вв. Л.: Путь к знанию, 1924. 182 с.

21. Введенский А. С. Летописец старых лет. Памятник вятской письменности XVII-XVIII вв. Вятка: Публичная тип., 1905. 27 с.

22. Верещагин А. С. Самые старые студенты риторики в Вятской семинарии // Труды ВУАК. Вятка, 1905. Вып. 3. Отд. III. С. 97-104.

23. Вовина В. Г. К вопросу о сибирских статьях Нового летописца // Литература и классовая борьба эпохи позднего феодализма в России. Новосибирск: Наука, 1987. С. 58-69.

24. Вологдин А. С. Летописец старых лет. Что учинилось в Московском государстве и во всей русской земле в последняя времена // Труды ВУАК. Вятка, 1905. Вып. 4. Отд. 2. С. 1-27. Текст (8-27).

25. Горелов А. А. Трилогия о Ермаке из сборника Кирши Данилова (полемические заметки) // Русский фольклор: материалы и исследования. М.; Л., 1961. Т. 6. С. 305-378.

26. Дворецкая Н. А. Археографический обзор списков повестей о походе Ермака // ТОДРЛ. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1957. С. 462-482.

27. Дергачёва-Скоп Е. И. Генеалогия сибирского летописания. Концепция: материалы. Новосибирск, 2000. 94 с.

28. Дергачёва-Скоп Е. И. Из истории литературы Урала и Сибири XVII в. Свердловск, 1965. 152 с.

29. Дергачёва-Скоп Е. И. Сибирское летописание в общерусском литературном контексте конца XVI - середины XVIII вв. Екатеринбург, 2000. URL: с heloveknauka.com/ sibirskoe-letopisanie-v-obsherusskom-literaturnom-kontecste-kontsa-XVI-serediny-XVIII-vv (дата обращения: 15.10. 2018).

30. Дмитриев А. А. Критические заметки по истории Перми Великой XVI в. // Труды Пермской ученой архивной комиссии (далее ПГУАК). Пермь: Тип наследников П. Ф. Каменского, 1893. Вып. 2. С. 15-40.

31. Дмитриев А. А. Пермская старина. Пермь, 1892. Вып. 4; Пермь, 1994. Вып. 5.

32. Дмитриев А. А. Роль Строгановых в покорении Сибири // ЖМНП. СПб.: Тип. В. С. Балашева. 1894. Январь. С. 1-45; Февраль. С. 243-286.

33. Дополнения к актам историческим, собранным и изданным археографической комиссией (ДАИ). СПб.: Тип. 2 отделения собственной Е.И.В. канцелярии, 1846. Т. 1. 400 +18+14 с.

34. Икосов П. С. История о родословии, богатстве и отечественных заслугах знаменитой фамилии гг. Строгановых, сочинена в 1761 г. Пермь: Тип. губернской земской управы, 1881. 187 с.

35. История литературы Урала. Конец Х1У-ХУШ вв. М.: Языки славянской культуры, 2012. 608 с.: ил.

36. Каган-Тарковская М. Д. Развитие житийно-биографического жанра в XVII в. (жития Адриана и Ферапонта Мезенских, Трифона Вятского, Симона Воломского, Сера-пиона Кожеозерского, Арсения Новгородского, Никандра Псковского // ТОДРЛ. СПб.: Дмитрий Буланин, 1996. Т. 49. С. 122-132.

37. Кириллические рукописи Х^Х'УП вв. в хранилищах Пермского края. Пермь: Пушка, 2014. 576 с.: ил.

38. Курдюмов М. Г. Описание актов, хранящихся в императорской археографической комиссии. СПб.: Тип. М. А. Александрова, 1909. 424 с. Издано 255 соликамских актов.

39. Летописи сибирские / сост. и переводчик Е. И. Дергачёва-Скоп. Новосибирск: Новосибирское кн. изд-во, 1991. 272 с.

40. Лихачёв Д. С. Избранные работы. Т. 1. Развитие русской литературы. Х-Х^1 вв. Эпохи и стили. Л.: ИХЛ, 1987. 260 с.

41. Майков Л. Хронологические справки по поводу 300-летней годовщины присоединения Сибири к Российской державе // ЖМНП. 1881. Ч. 217, № 9. Отдел 5. С. 21-36.

42. Макарий. Наказная грамота Соликамскому воеводе Богдану Лупандину о владениях Ортемки Бабинова. 16 июля 1617 г. // ВОИДР. М.: тип. ун-та, 1854. Кн. 20. С. 21-22.

43. Милованов, полковник. Новоусольские и Ленвенские соляные промыслы // Горный журнал. 1856, № 1. Отдельно: СПб.: Тип. департамента внешней торговли, 1856. 70 с.: табл.

44. Мудрова Н. А. Библиотека Строгановых в Сольвычегодске и на Урале во второй половине Х^ - начале Х^П в.: дис. ... канд. ист. наук. Свердловск, 1990. 318 с.

45. Никулина Н. В. Память о Ермаке // Быль Чусовских городков. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2000. С. 35-41.

46. Новокрещенных Н. Н. Археологические исследования в западной части Пермской губернии // Труды. Пермь, 1901. Вып. 4. С. 107-141.

47. Оборин В. А. Заселение и освоение Урала в конце Х1 - начале Х^1 века. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1990. 168 с.

48. Платонов С. Ф., Андреев А. И. Новгородская колонизация Севера // Очерки по истории колонизации Севера. Петербург: Гос. изд-во, 1922. Вып. 1. С. 26-37.

49. Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве Х^ - ХМ1 вв. М.: Памятники исторической мысли, 1995. 352 с.

50. Покровский Н. Н. Афанасий // СКиКДР. Л.: Наука, 1988. С. 73-79.

51. Покровский Н. Н. Латухинская Степенная книга - история единого государства Российского // Наука из первых рук. 2011. № 6. иКЬ: https//nsu.ru/a382dafufbd50 eadfb8c8b1aecbe6594 (дата обращения: 01.11.2018).

52. Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI - начала XVIII вв. М.: Наука, 1972. 392 с.

53. Ромодановская Е. К. О летописной части окладной книги Сибири. 1696-1697 гг. // Рукописная традиция Х^-Х!Х вв. на востоке России. Новосибирск: Наука, 1983. С. 93-45.

54. Ромодановская Е. К. Строгановы и Ермак // История СССР. 1976. № 3. С. 130-146.

55. Се страна Чусовская / сост. Будкин А. А., Никулина Н. В. Чусовой: Печатный двор, 2015. 198 с.

56. Сибирские летописи. СПб., 1907. XXVIII. 397. 20 с.

57. Сибирские летописи. Т. 36. Ч. 1. Группа Есиповской летописи. М.: Наука, 1987. 382 с.

58. Скрынников Р. Г. Ранние сибирские летописи // История СССР. 1979. № 4. С. 82100.

59. Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. 2-е изд., испр. и доп. Новосибирск: Наука, 1986. 318 с.

60. Струминский В. Я. Житие преподобного отца нашего Трифона Вятского чудотворца // Труды ПГУАК. Вып. 9. Пермь: Тип. губернской земской управы, 1905. С. 37-75.

61. Усолье: мозаика времён. Пермь: ООО «Раритет-Пермь, 2004. 319 с.

62. Устрялов Н. Именитые люди Строгановы. СПб.: Тип. штаба военно-учебных заведений, 1842. 129 с.

63. Устюгов Н. В. Солеваренная промышленность Соли Камской в XVII в. М.: Изд-во АН СССР, 1957. 336 с.: ил.

64. Чусовской земли устные летописи: краеведческий сборник. Чусовой: Печатный двор, 2012. 244 с.

65. Шашков А. Т. Сибирский поход Ермака: хронология событий 1581-1582 гг. // Известия Уральского университета. 1997. № 7. Серия гуманитарные науки. иКЬ: http://proceedings.usu/ru/ proceedings/№7_97/koi&/03 .Ыт (дата обращения: 01.10.1018).

66. Шишонко В. Н. Книги сошного письма Пермские. Письма и меры писца Ивана Игнатьевича Яхонтова да подъячего Третьяка Карпова 1579 г. с некоторыми пояснениями. Пермские губернские ведомости. 1878, 1879 гг. Отдельный оттиск: Пермь, 1879. 53 с. В. Н. Шишонко издал книги по копии, принадлежащей Н. П. Румянцеву, с рукописи, присланной В. Н. Берхом.

67. Шишонко В. Н. Пермская летопись. периоды. Пермь, 1881-1889.

68. Элерт А. Х. Экспедиционные материалы Г. Ф. Миллера как источник по истории Сибири. Новосибирск: Наука, 1990. 247 с.