CC BY
479
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2011 История Выпуск 1 (15)
ИСТОРИЯ УРАЛА
УДК 94(470.1/.2)“1451/1505”
ОЧЕРКИ РАННЕЙ ИСТОРИИ ПЕРМИ ВЕЛИКОЙ:
КНЯЗЬЯ ПЕРМСКИЕ И ВЫМСКИЕ
П. А. Корчагин
До середины XX в. в отечественной историографии не подвергался сомнению факт автохтонного происхождения вымских и великопермских князей. Публикация Вычегодско-Вымской летописи, содержавшей ошибки переписчика, на некоторое время заставила отказаться от этой точки зрения. Ныне большинство исследователей вернулись к традиционным взглядам, что дает возможность определить Вымь как «родовое гнездо» Ермоличей, уточнить дату и обстоятельства их назначения наместниками, выяснить особую миссию, возлагаемую на коми князей при их крещении.
Ключевые слова: Пермь Великая, Чердынский синодик, Вычегодского-Вымская летопись, князья Пермские и Вымские, «родовое гнездо», крещение.
«Прежде всего, мы разумеем здесь вопрос о загадочных Пермских князьях. Какова была их генеалогия, время и место жительства, объем автономной власти и отношение сначала к Новгороду, потом к Москве? Все это - темные места в истории Перми, требующие исторического освещения».
А. А. Дмитриев
В историографии заключительного периода первого этапа русской колонизации Урала сложилась весьма оригинальная ситуация, заключающаяся в том, что достаточно большое количество научных работ написано на основании весьма немногочисленных письменных источников. В распоряжении историков, изучающих древнейшую историю Перми Великой, по сути, нет ничего, кроме нескольких кратких упоминаний в летописных сводах Чердыни и еще трех «городков»: Искора, Покчи и Уроса. Поэтому многие положения, утвердившиеся в современной исторической науке, основаны на допущениях, опирающихся более на общую логику и здравый смысл, чем на факты.
Исследования последних лет представляют собой некую историческую комбинаторику, когда немногочисленные факты лишь тасуются различным образом, при этом не делается даже попыток введения в научный оборот новых. С одной стороны, после 1958 г., когда была опубликована Вычегодско-Вымская летопись, трудно ожидать еще подобных подарков судьбы. Но, с другой стороны, очевидно, следует попытаться применить новые методы при изучении уже известных источников, для того чтобы извлечь дополнительную, новую историческую информацию, которая, без сомнения, в этих источниках еще имеется.
В публикации представлена не связная история Перми Великой, но лишь попытка выяснения возможности выработки новых подходов к весьма старой научной проблеме.
Историография
Известный российский генеалог пермского происхождения В. В. Голубцов в работе, посвященной родословию пермских и вымских князей, с сожалением писал: «Фамилия князей Великопермских, Пермских и Вымских не встречается, даже в упоминании, ни в одном из русских родословных сборников, как древних рукописных XVI и XVII столетия, так и печатных, позднейшего составления, а потому мы заранее просим извинить неизбежную, при таких условиях, краткость и неполноту нашего сообщения.
Скудость найденного нами материала как печатного, так и рукописного заставляет нас отказаться от общепринятых, в генеалогических исследованиях приемов и прибегнуть к приему, весьма нежелательному в этих исследованиях, а именно, ограничиться, на первый раз, сообщением всех собранных нами сведений о фамилии князей великопермских за невозможностью приведения их в
© П. А. Корчагин, 2011
одну связную родословную роспись, лишь хронологически и поименно, почти без указания родственных связей» [Голубцов, 1892, с. 78].
Более чем через столетие екатеринбургский историк Е. В. Вершинин в одной из своих статей дополнил цитату из книги Л. Н. Жеребцова: «...вопрос о вымских (и Великопермских соответственно. - Е. В.) князьях пока совершенно не разработан» [Вершинин, 2000, с. 286]. И это высказывание характеризует современное состояние проблемы.
Первые упоминания вымских и пермских князей в исторической литературе относятся еще к XVIII в. Правда, В. Н. Татищев в своей «Истории...» вообще не говорит о князьях Вымских, а из Пермских заметил только Михаила в контексте похода Федора Пестрого 1472 г.: «Той же зимой послал князь великий на Великую Пермь князя Феодора Пестрого воевать их за их непослушание...
Война на Пермь. Анфаловский. Искор. Чердыня. В тот же год июня в 26 день пришла весть великому князю из Перми, что воевода князь Федор Пестрый землю Пермскую взял... и Гаврилу Нелидова отпустил на нижнюю землю, на Урос и на Чердыню да на Почку, на князя Михаила. послал князь Федор князя Михаила к великому князю и тех, и Бурмата, и Мечкина, и Кача, а сам остался там в городке Почке.» [Татищев, 2005, с. 392, 394]. Как видим, замечательный русский историк при описании событий, опираясь на Никоновскую летопись, даже не задавался вопросом об этнической принадлежности князя Михаила.
Н. М. Карамзин основывался на том же источнике: «Полки выступили из Москвы зимою, на Фоминой неделе пришли к реке Черной, спустились на плотах до местечка Айфаловского, сели на коней и близ городка Искора встретились с Пермскою ратию. Победа не могла быть сомнительною: Князь Феодор рассеял неприятелей; пленил их Воевод, Кача, Бурмата, Мичкина, Зырана; взял Искор с иными городками, сжег их и на устье Почки, впадающей в Колву, заложил крепость; а другой Воевода, Гаврило Нелидов, им отряженный, овладел Уросом и Чердынью, схватив тамошнего Князя Христианской Веры, именем Михаила. Сие завоевание, коим владения Московские прислонились к хребту гор Уральских, обрадовало Государя и народ, обещая важные торговые выгоды и напомнив России счастливую старину, когда Олег, Святослав, Владимир брали мечом чуждые земли, не теряя собственных. - Вероятно, что Пермский Князь Михаил возвратился в свое отечество, где после господствовал и сын его, Матфей, как присяжник Иоаннов. Первым Российским Наместником Великой Перми был в 1505 году Князь Василий Андреевич Ковер» [Карамзин, 1834, с. 46-47].
Н. М. Карамзин с присущим ему литературным даром более пространно, чем В. Н. Татищев, и не совсем точно передает текст летописи. Он не только ошибается при определении количества поставов сукна, приняв «пол-30» за 29, но и представляет дело таким образом, словно бы все пермские сотники оказывали вооруженное сопротивление рати Ф. Пестрого, а князь Михаил был насильственно пленен, хотя подобных прямых утверждений в летописи не содержится. Историк отметил местное происхождение пермской династии, подчеркнув, что князь В. А. Ковер был «Первым Российским Наместником».
В середине 1850-х гг. С. М. Соловьев в своей «Истории России. » показывает пермских князей новокрещенами и коми, не уточняя принадлежности к Пермским или Вымским: «Мы видели, что еще в княжение Димитрия Донского св. Стефан крестил часть народонаселения Пермской земли, именно зырян. св. Стефан является ходатаем за новообращенных перед правительством. 26 июня пришла в Москву весть, что Пестрый завоевал Пермскую землю; с устья Черной реки воевода плыл на плотах с лошадьми до городка Анфаловского; здесь сошел с плотов и отправился на лошадях в верхнюю землю, к городку Искору, отпустивши отряд под начальством Нелидова в нижнюю землю, на Урос, Чердынь и Почку, где владел князь Михаил. После, впрочем, во все продолжение княжения Иоаннова в Перми оставались туземные князья; последним из них был Матвей Михайлович, вероятно сын упомянутого выше Михаила; этого Матвея великий князь свел с Великой Перми в 1505 году и послал туда первого русского наместника, князя Василия Ковра.» [Соловьев, 1989, с. 70-71].
В начале 1870-х гг. Н. И. Костомаров, судя по всему, вслед за С. М. Соловьевым, упоминал двух из князей пермских, вскользь отметив их местное происхождение: «Иван Васильевич удержал за собою Вологду и Заволочье, а в следующем 1472 году отнял у Великого Новгорода Пермь. Эта страна управлялась под верховною властью Новгорода своими князьками, принявшими христиан-
ство, которое с XIV века, со времени проповеди св. Стефана, распространилось в этом крае. В Перми обидели каких-то москвичей. Иван Васильевич придрался к этому и отправил в Пермскую землю рать под начальством Федора Пестрого. Московское войско разбило пермскую военную силу, сожгло пермский город Искор и другие городки; пермский князь Михаил был схвачен и отослан в Москву. Пермская страна признала над собою власть великого князя московского. Иван Васильевич и здесь поступил согласно своей обычной политике: он оставил Пермь под управлением ее князей, но уже в подчинении Москве, а не Новгороду; по крайней мере до 1500 года там управлял сын Михаила, князь Матвей, и только в этом году был сведен с княжения и заменен русским наместником» [Костомаров, 1907, с. 255-256].
Д. Иловайский на грани 70-х и 80-х гг. XIX в. не внес ничего нового в решение «пермского вопроса»: «Великая Пермь или Зыряне верхней Камы, имея своего туземного князя, считались московскими данниками; но, по-видимому, не всегда признавали эту зависимость. В 1472 году Иван Ш послал воеводу князя Федора Пестрого для покорения Пермской земли. Он разбил Пермяков, взял их города, в том числе Чердынь на Каме, Искор на Колве: привел всю землю в московское подданство; а ее князя Михаила пленником отправил в Москву с частью добычи, состоявшей преимущественно из соболей. » [Иловайский, 1896, с. 472-473].
В анонимной заметке из Словаря Брокгауза и Ефрона говорится: «Вымский (Василий Ермо-лаевич) - один из независимых Югорских князей, принявших православие и русское подданство при Василии Темном, с братьями Петром и Федором. В 1465 г. с воеводою Васильем Скрябою и союзными вычегодскими князьями ходил на югорских князей-язычников Калпака и Течика, которых взял в плен. Род князей В., владевших землею в Яренском уезде Вологодской губ., существовал еще при Иване Грозном» [1892, с. 525].
В «Курсе русской истории» В. О. Ключевского (1899 г.) и в «Полном курсе лекций по русской истории» С. Ф. Платонова (начало XX в.) в кратком (буквально в одно предложение) изложении пермских событий ни имена князей, ни их национальность просто не упоминаются.
В последней четверти XIX в. к проблеме княжеской династии обратились пермские историки и краеведы. В. Н. Шишонко в первом томе «Пермской старины», вышедшем в 1881 г., со ссылкой на Архивную (Новгородская II) летопись и Н. М. Карамзина повторил описание похода Ф. Пестрого, позволив себе кое-что домыслить: «Воевода Гаврила Нелидов успел овладеть Уросом и Черды-нью, схватив тамошнего князя христианской веры именем Михаила. В это же время были пленены и др. князья Пермские - Владимир и Матвей. а Гаврила Нелидова отпустил на Нижнюю землю на Урос, на Чердыню, да на Покчу на князь Михаила. и послал К. Федор Пермских воевод к Вел. кн., Князя Михаила и Бурмота и Мичкина» [Шишонко, 1881, с. 28]. Судя по приведенной автором цитате из источника, он отождествил сотников Бурмота и Мичкина с сыновьями князя Михаила Владимиром и Матвеем, основываясь на некотором созвучии этих имен. Хотя Василий Никитич не отмечает в тексте особо, но имена князей Владимира и Матвея были известны ему из Чердынского синодика, который он публиковал еще в 1879 г.
Под 1485 г. В. Н. Шишонко упомянул и князей Вымских: «Старанием еп. Пермского Филофея, князья Югорские, Кодские, Молдан, отпущены из плена с детьми да трое других; заключен мир, под владычным городом Усть-Вымским, с князьями Вымскими, Петром и Федором с Вычегодским сотником и с владычним слугою.» [Шишонко, 1881, с. 31-32]. Этот факт Шишонко привел со ссылкой на С. М. Соловьева, но при этом так исказил соловьевский текст, что получилось, словно бы под Усть-Вымом мир был заключен не с югорскими и кодскими князьями, а с Петром и Федором Вымскими.
А. А. Дмитриев в первом выпуске «Пермской старины» (1889) подверг детальному анализу основные проблемы ранней истории Перми Великой, в том числе вопрос о пермских князьях. Он посчитал их местными и настаивал на чердынском происхождении как Великопермской, так и Вымской ветви общего княжеского рода [Дмитриев, 1889, с. 160-165]. В. Трапезников в 1991 г. в «Очерках истории Приуралья и Прикамья.» со ссылкой на Никоновскую летопись рассказывает о крещении Перми Великой, которое он относит к 1463 г., о походе 1472 г., о событиях 1505 г., называя только князя Михаила, считая, что он местного происхождения [Трапезников, 1911, с. 15-17].
А. А. Савич в своих исторических очерках 1925 г. предпочел вовсе не упоминать имен пермских князей, хотя они, несомненно, были ему известны, поскольку он ссылался на труд В. Н. Шишонко [Савич, 1925, с. 20].
Таким образом, к началу XX в. в отечественной историографии устоялось мнение, что пермские князья были коми происхождения и приняли крещение не позднее 1462 г. Причем формулировалось оно на основании весьма узкого круга источников, имевшихся тогда в распоряжении исследователей.
Источники
Это прежде всего запись под 1472 г. из Никоновской летописи, составленной спустя полвека после интересующих нас событий. В ней поход князя Ф. Пестрого описан максимально подробно, словно использовалась информация одного из участников похода: «Того же лета, Иулиа 26, прииде весть великому князю из Перми, что воевода князь Федор Пестрой землю Пермскую взял. А пришел в землю ту на усть-Черные реки на Фоминой неделе в четверток, и поиде оттуду на коних на верхнюю землю к городку Искору, а Гаврила Нелидова отпустил на нижнюю землю на Урос, на Чердыню да на Почку, на князя на Михаила. Князю же Федору не дошедшу еще городка Искора, и сретоша его пермичи на Колве ратью, и бысть им бой между собою, и одоле князь Федор и поимал на том бою воеводу их Кача. И оттуду князь Федор поиде таки ко Искору и взять его и воиводы их поимал, Бурмота да Мичкина, а Зынар по опасу пришел к нему; поимал же и иные городки и по-жегл, А Гаврило, шед, те места повоевал, на которые послан. И потом прииде князь Федор на устие Почки, где впала в Колву, и сождася тамо со всеми своими, а поиманих туто же преведе; срубивше ту городок, седе в нем и приведе всю землю ту за великого князя. И оттуду послал князь Федор князи Михаила к великому князю и тех Бурмота и Мичкина и Кача и сам остался тамо в городке Почке, а что имал у тех у Бурмота и Мичкина и Кача, а то послал к великому князю: 16 сороков соболей, да шубу соболью, да пол-30 поставов сукна, да 3 пансыри, да шелом, да две сабли булатные» [Никоновская летопись, 1901, с. 148].
Достаточно интересную информацию содержит Устюжский летописный свод (Архангелого-родский летописец). В источнике пермские князья поминаются трижды. В 1462 г. «князь Василеи Вымскии Ермоличь с вымичи и с вычегжаны. » участвует в походе В. Скрябы на Югру [Арханге-логородский летописец., 1972, с. 91]. В 1504 г. «князь Матфеи Михаиловичь Великопермьскии поставил город на Почке новой» [Там же, с. 99]. А в 1505 г. князь Матвей Михайлович был сведен Василием III с наместничества без указания мотива. В записи содержится короткий комментарий к личности нового наместника В. А. Ковра: «Сеи же бысть первый от руских князей» [Там же], который позволяет однозначно судить об этнической принадлежности пермских князей.
В Вологодско-Пермской летописи приводятся только краткие сведения о походе 1472 г. и о заключении мира с кодскими князьями «со князи с Вымскими с Петром да с Федором» в 1485 г. [Вологодско-Пермская., 1959, с. 244, 276-277]. Московский летописный свод почти дословно повторяет информацию Никоновской летописи вплоть до указания количества посланного Ивану III имущества [Московский летописный., 1949, с. 296-297]. То же можно сказать и об Иоасафовской летописи [Иоасафовская летопись, 1957, с. 79-80], что неудивительно, поскольку она восходит к Московскому летописному своду.
Еще одним важнейшим источником является так называемый «Синодик Чердынского Богословского монастыря», введенный в научный оборот Н. С. Поповым и переизданный В. Н. Берхом,
А. Крупениным, С. С. Пенном, В. Н. Шишонко, А. А. Дмитриевым и В. В. Голубцовым [Попов, 1804, с. 265; Берх, 1821, с. 84; Крупенин, 1859, с. 36; Пенн, 1862, с. 43-44; Шишонко, 1879, с. 4, прим.; Дмитриев, 1889, с. 159; Голубцов, 1892, с. 75]. Причем публикации Берха, Крупенина и Пенна неполны, в них есть пропуски имен. В. В. Голубцов воспользовался наиболее полной публикацией А. А. Дмитриева, державшего документ в руках, но почему-то опустил вводную часть документа и организовал текст синодика столбцом, добавив к именам княгинь Анны и Ксении «Великопермскія», хотя в источнике это слово стояло только после имени третьей княгини - Анастасии.
В «Актах исторических.» опубликована «Царская грамота в Пермь Великую о неприкосновенности угодьев Чердынского Богословского монастыря» от 10 августа 1580 г., в которой упоминаются земельные владения князя Матвея Михайловича: «Да за Богословским же монастырем княж Матвеевских Великопермского пустых земель, и лесу, и лугов, в Чердынском уезде, по конец По-кчинского поля перелогу пять четвертей да лесу пашенного пять десятин.» [Акты., 1841, с. 397]. На нее обратил внимание А. А. Дмитриев в первом выпуске «Пермской старины» [Дмитриев, 1889, с. 161].
Второе послание митрополита Симона 1501 г. «в Великую Пермь, сына моего Великого князя слузе, князю Матфею Михаиловичу Пермьскому, да всем Пермичем, большим людем и меншим, мужем и женам, юношам и младенцем, всем православным христианом, новопросвещенным Господним людем всея области Пермские земли» [Акты., 1841, с. 168]. При всем богатстве исторической информации, содержащейся в послании, в плане решения нашей проблемы данный документ интересен только тем, что в нем упоминается последний пермский наместник из местной династии.
Этими немногими документами до середины XX в. и ограничивался корпус источников по нашей теме. Причем большинство их использовалось только уральскими исследователями, поскольку вопросы присоединения Перми к Московскому государству столичными историками только вскользь затрагивались в контексте складывания Русского централизованного государства. Для этих целей краткого упоминания событий 1472 г. считалось вполне достаточно, а поиск новых источников не был актуальным.
И, наконец, в 1958 г. была опубликована Вычегодско-Вымская летопись (ВВЛ), содержащая новые важные данные о князьях Великопермских и Вымских: «Лета 6959 прислал князь великий Василей Васильевич на Пермскую землю наместника от роду вереиских князей Ермолая да за ним Ермолаем да за сыном ево Василием правити пермской землей Вычегоцкою, а старшево сына тово Ермолая, Михаила Ермолича, отпустил на Великая Пермь на Чердыню. А ведати им волости выче-гоцкие по грамоте наказной по уставной» [Вычегодско-Вымская., 1958, с. 261]. Кроме того, в ВВЛ имелись уникальные известия о смерти князя Василия Вымского в 1480 г. и смерти князя Михаила Ермолича в 1481 г. [Там же, с. 262-263].
Анализу этого источника Б. Н. Флоря посвятил отдельную статью, в которой пришел к заключению о том, что среди источников ВВЛ (которую автор называл Коми-Вымской) были великокняжеские и царские грамоты, хранившиеся в «ларцах» Усть-Вымской Архангельской пустыни; грамоты, обнаруженные автором летописи - черным попом Мисаилом «на приказе» у архиепископа в Вологде; «жития» пермских епископов Стефана, Герасима, Питирима и Ионы; ранний список Устюжского летописного свода; возможно, Никоновский летописный свод и несохранившаяся Пермская владычная летопись. При этом некоторые фрагменты источников, «вероятно, подвергались искажениям и были сильно сокращены, а местные названия подновлены» [Флоря, 1967, с. 218-231].
Одновременно с ВВЛ были опубликованы жалованные грамоты епископу Филофею и жителям Перми Вычегодской, из которых можно почерпнуть информацию о земельных владениях и административных правах Петра и Федора Вымских. В «Историко-филологическим сборнике» были напечатаны два документа. Первый - «Жалованная тарханная и несудимая грамота в. кн. Ивана Васильевича пермскому еп. Филофею на владычни городки и деревни по р. Вычегде» (1482/83 г.): «А наместники пермские княжи Петр да Федор Васильевы дети вымскова, или кто по ним будет иные наместники, на тех людех владычных кормов своих не емлют и довотчиков ни приставов не посылают к ним ни по что.» [Историко-филологический., 1958, с. 248; Акты., 1964, с. 307]. Второй - «Жалованная (подтвердительная) грамота в. кн. Ивана Васильевича жителям Перми Вычегодской на владение реками, озерами и угодьями, которыми владели их деды и отцы по писцовой книге Ив. Гаврилова» 1482 г., с запрещением отдачи земель епископу и монастырям в откуп и по душе (1484/85 г.): «Да на Сысоле ж на Пылде манастырь Николы чюдотвореца. А угодна к тому манастырю река Сысола против на версту вверх, да на версту ж вниз, да озеро Чматы, да половина озера Пыраты, да половина озера Пыляты, княжины дарение Петра да Федора княжи Василевых детей на поминовение родителя» [Там же, с. 246, 310].
Обе грамоты в 1964 г. были перепечатаны в АСЭИ, где к ним добавлена «Жалованная грамота в. кн. Ивана Васильевича пермскому еп. Филофею на Вымские и Вычегодские земли с деревнями и пустошами, пожнями, озерами и проч. угодьями от 19 ноября 1440 г.»: «А се озера и реки волосные, что был владыка поймал у волосных людей: на Сысоре река Чюя, да половина Юрма озера вверх по Вычегде реке, да три курьи, и Орлово, да Баларути, да Травная, что был ту половина Юрома озера и те три курьи отнел владыка у Петра да у Федара, у княжих Васильевых детей Вым-ского.» [Акты., 1964, с. 315].
Дискуссия о пермских князьях
Публикация Вычегодско-Вымской летописи определила начало нового этапа в изучении русской колонизации Урала и присоединения его к Московскому государству. Очевидно, первым ис-
пользовал ее материалы В. А. Оборин в целом ряде статей, обобщающих работ и учебных пособий [История Урала, 1963; История Урала, 1976, с. 41-43; Оборин, 1976, с. 3-15; История Урала., 1989, с. 146-148; Оборин, 1990, с. 75]. В. А. Оборин, а вслед за ним многие исследователи восприняли информацию ВВЛ о верейском происхождении пермских князей буквально. Эту точку зрения разделяли В. Н. Давыдов, Ю. А. Кизилов, Р. Д. Голдина [Давыдов, 1977, с. 13-15; Кизилов, 1984, с. 133; Голдина, 1999, с. 74] и др. Нельзя сказать, чтобы они отнеслись к материалам источника некритично. Но ученых ввело в заблуждение совпадение имен внука и правнука великого князя Дмитрия Донского - Михаила и Василия, владевших Верейским уделом, с именами князей Михаила Пермского и Василия Вымского, живших в одну историческую эпоху. Так, Л. Н. Жеребцов, предположил, что Ермоличи относились к захудалой ветви верейского княжеского дома и были назначены наместниками в Пермь Василием Темным за помощь в период феодальной войны [Жеребцов, 1982, с. 52].
Но и после публикации ВВЛ некоторые ученые сохранили традиционные взгляды на этническую принадлежность Ермоличей. А. А. Зимин, пожалуй, первым соотнес показания основных источников: «Правительство Василия II использовало противоречия между устюжанами и коми. Чтобы закрепиться на подступах к Устюгу, в 1451 г. оно отправило “на Пермскую землю наместника от роду верейских князей Ермолая да за ним, Ермолаем, да за сыном ево Василием правити пермской землей Вычегоцкою, а старшево сына тово Ермолая, Михаила Ермолича... на Великая Пермь на Чердыню. А ведати им волости Вычегоцкие по грамоте наказной по уставной”. Вопрос о происхождении пермских князей неясен. Существует мнение, что они вышли из местной (коми) знати. По В. Н. Давыдову, речь должна идти о “представителях” верейских князей. Но у верейского князя Михаила Андреевича никаких родичей Ермолая и “Ермоличей” не было. В. Н. Давыдов считает, что великий князь вряд ли бы назначил наместником в этот отдаленный район представителя местной знати. Ну почему же? Если местная знать была противником врага Василия II Дмитрия Шемя-ки, то подобное назначение совершенно естественно» [Зимин, 1991, с. 143-144].
Независимо от А. А. Зимина Л. П. Лашук в монографии об этнической истории коми настаивал на местном происхождении князей, вышедших из «наследственной родоплеменной знати предшествующего исторического периода» [Лашук, 1972, с. 42]. Стоит отметить, что реальной научной дискуссии по вопросу о пермских князьях в 1960-1980-е гг. не получилось. Обе точки зрения существовали словно бы независимо друг от друга. Однако мнение о верейском происхождении первых пермских наместников было, безусловно, преобладающим.
Только в конце 1990-гг. вопрос о пермских князьях стал предметом оживленной дискуссии. В положениях В. А. Оборина усомнился Е. В. Вершинин, обосновавший в тезисах 1997 г. положение об автохтонном происхождении пермских князей [Вершинин, 1997, с. 122-124]. Не вступая в дискуссию, А. Т. Шашков в статье того же года, посвященной походу Ермака, предложил вернуться к традиционной точке зрения, согласно которой «вымские и великопермские князья происходили из местной родоплеменной знати и никаких родственных отношений с домом Ивана Калиты не имели» [Шашков, 1997, с. 39].
В. В. Мухин в небольшой статье 1999 г. призвал научное сообщество придерживаться концепции верейского происхождения пермской династии [Мухин, 1999, с. 104-106], на что Е. В. Вершинин ответил развернутой статьей «И еще раз о князьях Вымских и Великопермских» [Вершинин, 2000, с. 285-305], где, рассмотрев весьма краткую историю верейского удела, показал несостоятельность отождествления Рюриковичей князей Верейских и пермских наместников. Ему удалось найти вполне убедительное объяснение появлению в ВВЛ термина «верейские» - как ошибки переписчика. Кроме того, Е. В. Вершинин собрал практически все письменные источники, касающиеся личности пермских князей. В 2001 г. он опубликовал в журнале «Родина» статью «Как Москва пришла на Урал» [Вершинин, 2001], в которой сжато изложил свои взгляды. Таким образом, после выхода его работ, по нашему мнению, можно было считать дискуссию законченной, а «верейскую версию» - отброшенной как неверную. Тем не менее Г. Н. Чагин предпочел в работе 2004 г. оставить рассмотренный вопрос открытым: «Одни считают, что Михаил Ермолич был направлен из подмосковного княжества Верея, как только оно перешло под управление московских князей, а другие считают его выходцем из местной родоплеменной знати. К сожалению, каких-либо точных знаний по этому важному вопросу в наше время не появляется из-за отсутствия источников» [Чагин, 2004, с. 14].
О «гнезде Ермоличей»
Е. В. Вершинин отмечал, что «не сделано даже попытки прокомментировать указание источников (Вычегодско-Вымской летописи и Синодика Великопермских князей) на близкое родство правителей в коми-зырянских и коми-пермяцких землях (если отбросить несостоятельную версию
о русском происхождении князей, то неизбежно встает вопрос о территориальной локализации фамильного “гнезда Ермоличей”: или в Перми Вычегодской, или в Перми Великой)» [Вершинин, 2000, с. 286].
Первая часть высказывания Е. В. Вершинина является не совсем обоснованной, поскольку «близкое родство» Вымских и Пермских князей, даже не зная ВВЛ, констатировали
А. А. Дмитриев и В. В. Голубцов еще в конце XIX в. А вот поставленная Е. В. Вершининым задача «территориальной локализации фамильного “гнезда Ермоличей”» действительно насущна.
Первым на этот вопрос попытался ответить А. А. Дмитриев. В своей «Пермской старине» он дважды утверждал, что именно Чердынь была главным и родным городом пермских князей: <Есть полное основанье думать, что Пермские князья-христиане жили в Чердыни, где Иоанно-Богословский монастырь был их родовой усыпальницей, хотя на монастырском кладбище чрез 400 лет и не осталось никаких признаков княжеских могил» [Дмитриев, 1889, с. 161]. В другом месте, отметив, что Чердынский синодик объединяет князей Пермских, Вымских и Великопермских, исследователь выдвигает предположение: «Почему же все они объединяются в Чердынском синодике под общим названием “Великопермских”? Мы полагаем, что это указывает на одну княжескую фамилию или род, к которому принадлежали все эти князья и княгини; и так как, по всем данным, главным местом их жительства был город Пермь Великая - Чердынь, где находилась и родовая их усыпальница, то все они в этом смысле и объединялись в одном наименовании Великопермских князей» [Там же, с. 164].
В. Е. Вершинин, соглашаясь с А. А. Дмитриевым, пишет: «Что касается ответа на вопрос, к каким пермянам принадлежал Ермолай с потомством, то источники не дают возможности однозначного суждения. На основании косвенных свидетельств. я считаю, что род “Ермоличей” связан не с вычегодско-вымскими землями, а с Верхним Прикамьем» [Вершинин, 2000, с. 296]. Но аргументация исследователя вызывает некоторое недоумение. Если Ермолай с сыновьями местного происхождения, то почему же «. можно допустить, что в коми-зырянских землях в начале 1450-х гг. появился наместник Ермолай, назначенный из Москвы (курсив мой. - П. К.)» [Вершинин, 1997, с. 293], а не Москвой (московским правительством). Казалось бы, терминологическая разница невелика, но подобная формулировка, очевидно, понадобилась исследователю, чтобы подвести читателя к следующему логическому «словесному» пассажу.
«Между прочим, говоря о начале правления Вымских и Великопермских князей, ВВЛ проводит терминологическое различие, в чем видится определенный смысл. Ермолая с Василием великий князь “прислал... правите Пермской землей Вычегоцкою”, Михаила же “отпустил на Великая Пермь”. По моим наблюдениям над терминологией летописей XV в., “отпустить” - это значит “отпустить обратно, восвояси”. Например, в известном сообщении Устюжской летописи о походе Василия Скрябы за Урал (1465 г.) и пленении югорских князей сказано: “А князей югорских Калпака да Течика к великому князю Ивану Васильевичи на Москву привели, и князь великий их пожаловал Югорским княжением и отпустил их в Югру, а на них дань возложил...”. К слову сказать, это “пожалование” Ивана III вовсе не означало установления какого-либо серьезного контроля Москвы над зауральскими землями. Разница в терминологии ВВЛ хорошо увязывается с тем фактом, что в середине XV в. Пермь Вычегодская реально подчинялась Москве, а Пермь Великая - нет» [Там же, с. 293].
Заметим, что обосновывать столь серьезные утверждения только интерпретацией значения одного русского глагола - прием весьма рискованный, хотя бы потому, что слово «отпустить» в том же источнике имеет смысл, совершенно обратный тому, который подразумевается Е. В. Вершининым. Так, в ВВЛ под 1593 г. содержится информация о том, что было «велено отпустить от Вымскова уезду в Сибирь 60 ратных в казаки и дать им от земских людей подможных по 20 рублей на человека» [Вычегодско-Вымская., 1958, с. 267]. Вряд ли через десятилетие после похода Ермака можно представить себе, что 60 казаков возвращались к себе на сибирскую родину. Не проще ли предположить, что князь Ермолай придерживался традиции, бытовавшей не только в крестьянской среде: согласно ей младший сын (Василий) оставался с отцом, а старший (Михаил) «отпускался» в
самостоятельную жизнь для заведения собственного «хозяйства». По крайней мере, источники дают возможность предположить именно этот вариант.
Для того чтобы понять смысл взаимоотношений вымских и пермских князей, необходимо разобраться в соотношении Перми Вычегодской и Перми Великой в целом. В ВВЛ под 1481 г. описывается набег Асыки на Пермь Великую и вслед за этим сообщается: «Того же лета прислал князь великий Ивашку Гаврилова Вычегодские1 знамени и луки писати. Писал тое писец луки вычегоц-кие2, и вымские, и сысоленские, и удоренские, и владыки Филофея вотчину, а на Чердыню не писал луки, потому вогульское розорение» [Вычегодско-Вымская., 1958, с. 263]. Данный текст прямо свидетельствует, что чердынские луки считались Вычегодскими и должны были переписываться заодно с остальными (вычегодскими, вымскими, сысоленскими и удоренскими), но не были переписаны только из-за форсмажорных обстоятельств.
Собственно, и в самом сообщении о назначении наместников «на Пермскую землю» есть констатация такой общности: «.да за ним Ермолаем да за сыном ево Василием правити пермской землёй Вычегоцкою, а старшево сына тово Ермолая, Михаила Ермолича, отпустил на Великая Пермь на Чердыню. А ведати им волости вычегоцкие по грамоте наказной по уставной» [Там же, с. 261]. Подчиненность волостей указана суммарно - «ведати им» - применительно и к вымским князьям, и к пермскому. В последнем предложении «великопермские» волости отдельно даже не упоминаются, по умолчанию они включены в состав «вычегодских». В этом же предложении слова «волости» и «грамота» не согласованы в числе, стало быть, речь идет о том, что управление вычегодскими, вымскими, сысоленскими, удоренскими и великопермскими землями осуществлялось на основании одной «грамоты наказной уставной».
Даже само название Пермь Великая свидетельствует о том, что этот район первоначально был зависим от Перми Малой (Старой, Вычегодской). Сошлемся на мнение В. С. Чуракова: «Сам факт появления в конце XIV в. оппозиции Пермь Вычегодская (она же Пермь Малая) и Пермь Великая ясно указывает на направление колонизации: в подобных парах определение «великая» служит указанием на колонизуемый район, тогда как определение «малая» (или его отсутствие) указывает на исходную область колонизации» [Чураков, 2008, с. 15]. У А. Ф. Журавлева мы можем найти конкретные пояснения: «Дело в том, что определения «малый» и «великий» в составе наименований географических территорий и этносов обычно связаны с разграничением территорий соответственно начального и позднего расселения: обозначения стран и народов с компонентом «великий», как правило, относятся к области вторичной колонизации, а не к метрополии. Ср. Великая Греция (Южная Италия и Сицилия относительно греческой метрополии, Эллады), Великопольша (историко-этнографическая область с центром в Познани - территория, позже освоенная славянами, двигавшимися с юга на север, чем Малопольша, область Кракова), Великая Моравия, Великая Германия .и т.д.» [Журавлев, 2005, с. 48]. Добавим к этому перечню также Малую и Великую Россию.
Направление колонизации3, управление двумя территориями на основании одной (общей) уставной грамоты, наконец, направление именно старшего сына наместником в отдаленную область - все эти факты свидетельствуют о том, что именно Пермь Вычегодская была «родовым гнездом» князей Вымских и Пермских. Пермь Великая же была своеобразными «выселками» из Перми Малой, которые достаточно рано начали играть самостоятельную роль в силу стратегической важности расположения на пересечении нескольких водно-волоковых путей.
В середине XVстолетия
Пермские и вымские князья были далеко не первыми представителями коми знати на русской службе. Известны, по крайней мере, двое коми сотников, принимавших участие в боевых действиях против Д. Шемяки под Устюгом в 1450 г.: «Лета 6958 повелел князь Дмитрий Юрьевич Шемяка вятчанам идти к себе, а сам поиде от Новугорода в ладьях земли Устюжские разоряти. Призвали устюжана от Шемякины пособляти вычегжаны и вымичи, а сами супротив Шемяки не держали. Казнил князь Шемяка пермских сотников Емельку Лузькова да Ефимия Эжвина да десятников их» [Вычегодско-Вымская., 1958, с. 261]. Архангелогородский летописец сообщает об этих событиях несколько подробнее и мотивирует действия Шемяки: «В лето 6958. И устюжаня против его щита не держали, и князь Дмитреи Шемяка город Устюг засел, а земли не воивал, а людей добрых привел к целованию. А которые добрые люди не хотели изменити великому князю Васи-лью, и они не целовали за князя за Дмитрея, и он их казнил: Емельяна Лузсково, да Миню Жугуле-ва, да Давида Долгошеина, да Еуфимья Еживину, метал их в Сухону реку, вяжучи камение великое
на шею им. Един же от них Еживина Еуфимеи, на дне седя, изрешись, и выплове вниз жив, и утече на Вятку» [Архангелогородский., 1972, с. 88-89].
Емельян Лузьков и Ефим Эжвин явно происходили из крещеных пермян, поскольку имели христианские имена, но при этом характерные коми фамилии, указывающие на место жительства сотников. Е. Лузьков происходил из района р. Лузы, а Е. Эжвин, очевидно, из района нижней Вычегды (Эжва - коми название этой реки). Данные территории находились тогда в пределах Пермской епархии. Неудивительно, что сотники выступили на стороне своего епископа Питирима, который, как известно, в 1447 г. «с другими владыки российскии писал грамоту на Дмитрия Шемяку с проклятием от церкви святеи» [Вычегодско-Вымская., 1958, с. 261]. Даже если Ефим Эжвин спас свою жизнь, число сторонников великого князя Василия в Пермской земле, которые в свое время, видимо, «целовали» за великого князя, существенно сократилось, поэтому выглядит совершенно логичным пожалование княжеского титула представителям вымской племенной знати.
Василий II воспользовался тем, что Шемяка и вятчане действовали с молчаливого одобрения формального «сюзерена» Перми - Новгорода Великого, выступавшего, таким образом, против собственных «вассалов». Для великого князя это был прекрасный повод покончить с новгородской административной неопределенностью в отношениях со своими восточными волостями, точнее, максимально ее усилить. Назначение наместника из русских выглядело бы слишком явным нарушением юридического статус-кво, поэтому он предпочел паллиатив: назначил собственных наместников из лояльной местной знати. Таким образом, внешне (формально юридически) ничего не менялось, и Новгород не имел повода предъявлять претензии.
Присмотримся внимательнее к трем первым пермским князьям. Князь Ермолай во всех источниках назван без отчества, что наводит на мысль, что его отец не имел крестильного имени, а сам князь явно был неофитом. Заметим также, что на Руси не было ни одного князя с таким явно неаристократическим именем. Ермолай в переводе с греческого - «вестник народу». Памятный день его небесного патрона свмч. Ермолая Никомидийского отмечается 26 июля по ст. ст. вместе со св. Ермиппом и Ермократом, «пострадавшими в Никомидии от Максимиана в лето 296» [Полный христианский., 1818, с. 110-111]. При Ермолае на Выми остался его младший сын Василий (с греческого - «царский»), названный так, несомненно, в честь «св. равноапостола великаго Князя Владимира, нареченнаго во св. крещении Василия» (память 15 июля ст. ст.) [Там же, с. 106].
Еще более «говорящее» имя у старшего сына князя Ермолая - Михаила (в переводе с древнееврейского «равный, подобный Богу»), которого, может быть, крестили, видимо, в честь преподобного Михаила Малеина (память 12 июля ст. ст.) [Там же, с. 105], но, скорее всего, в честь препо-добномученика Михаила Эдесского (29 июля) [Там же, с. 112]. Кстати, в житиях обоих святых содержится информация о том, что они для свершения христианского подвига покинули либо родные места, либо уже обустроенный монастырь. Но в свете возлагаемой на коми князей миссии, вероятнее всего, подразумевался Михаил Архангел (6 сентября и 8 ноября ст. ст.). «Архангел» в переводе с греческого - «старший посланник». И, действительно, в контексте Ветхого Завета архистратиг Михаил выступает как старший посланник Всевышнего. Князю Михаилу Ермоличу была уготована особая роль: «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним» (Откр. 12:7-9). Напомним, что на месте «прокудливой березы» св. Стефан Пермский построил храм именно в честь Архангела Михаила, низложителя духов тьмы. Вряд ли можно сомневаться, что именно князю Михаилу, отсылаемому из Выми на Пермь Великую, тогда еще не крещенную, предстояло выступить в роли и «старшего посланника», и «архистратига», хотя и не всевышнего, но русской православной церкви.
Почти определенно можно считать, что князь Ермолай с сыновьями был крещен во второй половине июля (15, 26 и 29 июля ст. ст.) 1451 г., о чем свидетельствуют именинные дни князей, укладывающиеся в двухнедельный период. Такая продолжительность периода для имянаречения по православной традиции была вполне допустима, и другого подобного периода с близко расположенными именинными днями в святцах просто нет. Собственно в награду за лояльность, крещение и принятие московского подданства пермские князья и были пожалованы наместническими должностями и княжеским достоинством. Первые коми князья-христиане имели знаковые имена, выражавшие вполне определенную миссию, возлагаемую на них русской православной церковью и Мо-
сковским государством. Добавим к этому, что крещение коми князей могло произойти только в Выми, которая была одновременно и резиденцией пермского епископа, и родиной князя Ермолая, но никак не в Перми Великой, которая, как известно, была крещена только в 1455 г.
Практика «жалования» княжескими титулами и землями для вовлечения в орбиту российской политики, апробированная в Перми, позднее использовалась московскими властями и православной церковью и в отношении племенной знати западносибирских народов. В 1465 г. «.велел князь великий Иван Васильевичь Василью Скрябе устюжанину Югурьскую землю воивати. А шли с ним хотячие люди, да с ним же ходил князь Василеи Вымскии Ермоличь с вымичи и с вычегжа-ны. А пошла рать с Устюга месяца маия в 9 день. Они же, шедше, да Югорскую землю воивали, и полону много вывели, и землю за великаго князя привели. А князей югорских - Калпака да Течика
- к великому князю Ивану Васильивичю на Москву правели, и князь великий их пожаловал Югорским княжением и отпустил их в Югру, а на них дань возложил и на всю землю Югорскую.» [Архангелогородский., 1972, с. 91]. Такая политика в отношении туземной знати практиковалась в Сибири до XVIII в.
Остается под вопросом, получили ли пермские князья сразу жалованные грамоты, наподобие той, которая была дана в 1692 г. казымскому князю Юзору Райдукову и утверждала княжеское достоинство, предоставляя право управлять соплеменниками [Перевалова, 2004, с. 56-58]. В 1451 г. пермские земли формально еще принадлежали Новгороду Великому, по крайней мере, в договорах он числил их за собой вплоть до 1472 г. В то же время в докончании с королем польским и великим князем литовским Казимиром от 31 августа 1449 г. Василий Темный уже употребляет следующую титулатуру: «.князь великий Василеи Васильвичъ московъскии, и новгородскии, и ростовъскии, и пермъскии, и иных.», без оглядки на Новгород [Духовные., 1950, с. 160].
Чердынский синодик
Имея теперь ясное представление о происхождении и обстоятельствах назначения князя Ер-молая с сыновьями наместниками в Пермь, обратимся к анализу Чердынского синодика. Для этого воспроизведем источник по наиболее исправной публикации А. А. Дмитриева в «Пермской старине», сохранив его курсив:
«Богоспасаемого града Чердыни, обители Вознесения Господня, Иоанна Богослова общежития монастыря, монастырские быша начальники, лета 6985 (т.е. 1477) января в 6 число, - помяни Господи души преставльшихся: архимадрит Дионисей, игумены и строители; помяни господи души Великопермских князей и княгинь: князья Михаила Пермскаго, убит от Вогуличей, князя Владимира Пермскаго, князя Иоанна Пермскаго, князя Ермолая Вымскаго, князя Василия Вымскаго, князя Федора Вымскаго, князя Иоанна Пермскаго, убит от Вогуличей, князя Дмитрия Пермскаго, князя Константина Пермскаго, князя Андрея Великопермскаго, князя Матвея Пермскаго, княгини Анны, княгини Ксении, княгини Анастасии Великопермския» [Дмитриев, 1889, с. 159].
Попытку анализа Синодика сделал еще В. Н. Берх: «Ежели принять, что помянутый здесь 10й князь Матвей есть тот, к коему относится письмо митрополита Симона, и почесть его сыном первого князя Михаила, то легко определить, в какое они время здесь жили. Однако же и в противном случае можно сказать решительно, что это было не прежде посещения мест сих Стефаном Великопермским, т.е. около 1380 года. Помянутые здесь князья Вымские владели, вероятно, в Усть-Вымске, постоянном жилище епископа Стефана. В Книге Большого Чертежа назван Усть-Вымск Старою Пермью, и, следовательно, должен он быть древнее Чердыни или Великой Пермии» [Берх, 2009, с. 134-135]. Другими словами, не отрицая напрямую родства между князьями Пермскими и Вымскими, Берх все же разделял их территориально, похоже, считая Вымскую династию старшей.
Наиболее подробно Синодик разбирал А. А. Дмитриев первоначально в «Пермской старине»: «Сделав общее наименование всех князей “Великопермскими” (помяни, Господи, души Великопермских князей и княгинь), синодик при частном перечислении имен разделяет однако их на три группы: 1) князь и княгини Великопермские: Андрей, Анна, Ксения и Анастасия; 2) князья Пермские: Михаил, Владимир, Иоанн, другой Иоанн, Димитрий, Константин и Матвей; 3) князья Вымские: Ермолай, Василий и Феодор. Из других источников известен еще один Вымский князь Петр, современник Феодора, и князь Великопермский Матвей, сосланный из Москвы в Верхотурье в 1641 году. Почему же все они объединяются в Чердынском синодике под общим названием “Великопермских”? Мы полагаем, что это указывает на одну княжескую фамилию или род, к которому принадлежали все эти князья и княгини; и так как, по всем данным, главным местом их житель-
ства быль город Пермь Великая - Чердынь, где находилась и родовая их усыпальница, то все они в этом смысле и объединялись в одном наименовании Великопермских князей» [Дмитриев, 1889, с. 163-164].
Без развернутой аргументации («.достаточно ясно видно в хронологической дате самого памятника. ») А. А. Дмитриев датирует Синодик 1477 г. Ему, как и другим дореволюционным историкам, была неизвестна Вычегодско-Вымская летопись, в которой содержатся прямые указания на родство князей Пермских и Вымских, но общий вывод исследователь сделал совершенно верный. Правда, в отличие от В. Н. Берха он посчитал, что Чердынь была исторической родиной обеих династий, вероятно, потому, что а) Синодик имел чердынское происхождение и б) он счел Богословский монастырь усыпальницей, общей для пермских и вымских князей. В 1901 г. А. А. Дмитриев посвятил анализу Синодика особую статью [Дмитриев, 1901, с. 78-81], в которой выделил две его редакции: 1477 и 1701-1737 гг., но о пермских князьях ничего не добавил, отсылая читателя к «Пермской старине».
В. В. Голубцов почему-то предложил более широкую датировку документа, точнее, древнейшей его части, основываясь только на известных сведениях и годах жизни пермских князей: «.приблизительною датою для княжеского списка Чердынского синодика будет период около 1463-1505 годов» [Голубцов, 1892, с. 76]. Он предпочел не обращать внимания (возможно, потому и сократил текст при публикации) на вписанную дату источника, только на первый взгляд противоречащую его содержанию.
Напомним, что синодик начинается не княжескими именами и первым в списке стоит архимандрит Дионисий, судя по всему, первый игумен Чердынского Иоанно-Богословского монастыря. Очевидно, именно он был настоятелем обители с 1462 по 1476 г. (поскольку назван «строителем»), а его смерть и стала поводом для создания синодика. На 6 января 1477 г. пришелся церковный праздник - Крещение Господне (Святое Богоявление), и братия («монастырские быша начальники») сочла именно этот день уместным для начала ведения «помянника». Таким образом, 1477 г. -начальная дата Синодика, а конечная дата его древнейшей части не может не быть 1505 г., когда «князь великий Василей Иванович .свел с Великие Перми вотчича своево князя Матфея и родню и братию ево» [Вычегодско-Вымская., 1958, с. 264].
С другой стороны, в 1477 г. был еще жив основатель династии князь Михаил Ермолич, погибший, как известно, только в 1481 г., не говоря уже о младших членах династии. Это противоречие объясняется спецификой жанра синодика. По мнению М. О. Скрипиль, «под именем “Синодика” в письменности древней Руси известны три различных памятника. С конца XIV в. Синодиком стали называть переведенный с греческого “чин православия” - текст особой церковной церемонии, которая была установлена в Византии в 842 г. в честь победы над иконоборцами: пели “вечную память” умершим ревнителям православия, многолетие - живым и предавали анафеме (проклятию) иконоборцев. Кроме этого, слово “Синодик” в древней Руси стало очень рано употребляться как название “помянника”, т.е. книги, в которой записывались для поминания в церкви имена умерших. Помянник был добавлением к той части “чина православия”, которая посвящена была провозглашению “вечных памятей”, и нередко помещался в одной книге с “чином православия”, составляя его продолжение.» [Скрипиль, 1948, с. 294-295].
Таким образом, в Чердынский синодик имена не только усопших, но и здравствовавших князей могли попасть изначально, кроме того, имена князей и княгинь могли вписываться в источник по мере наступления их неизбежной смерти. Косвенное доказательство такого порядка имеется в тексте Синодика. В нем особо отмечена насильственная смерть князей Михаила Пермского и Иоанна Пермского (мл.). Имена одновременно погибших князей в тексте разнесены по поколениям, но после них добавлены одинаковые приписки: «убит от вогуличей». И, хотя в Синодике дата не указана, нетрудно сопоставить их смерть с событиями 1481 г.: «Лета 6989 пришедшу Асыка князь с пелынскими вогуличи на Пермь Великую и приступиша на Чердыню, Чердынь не взял, а Покчу пожегл и князя Михаила Ермолича и княжат его посекл и повосты розорив» [Вычегодско-Вымская., 1958, с. 262-263]. В ВВЛ употреблено множественное число при упоминании погибших младших родственников Михаила Ермолича, но по Синодику выходит, что погиб только один
- князь Иоанн (мл.).
Любопытно, что князья Владимир и Иоанн (ст.) Пермские в списке отделены от других пермских князей тремя князьями Вымскими. Если это не случайность, то, скорее всего, Владимир и
Иван - это братья Матвея Михайловича, сыновья князя Михаила Ермолича, те самые «княжата», которых в 1462 г. «добавне крести» епископ пермский Иона [Там же, с. 261]. Тогда князья Иоанн (мл.), Дмитрий, Константин - это третье поколение, внуки князя Михаила Ермолича, правнуки князя Ермолая Вымского.
В таком же порядке (по старшинству) перечислены князья Вымские: сначала общий основатель династии Ермолай, затем его младший сын Василий Ермолич [Там же] и только потом внук Федор Васильевич. Интересно, что в ВВЛ под 1485 г. вкупе с князем Федором упомянут еще один внук князя Ермолая [Там же, с. 263], но князь Петр Васильевич Вымский по какой-то причине не был внесен в общий список Синодика, хотя известно, что он погиб зимой 1499 г. [Там же, с. 264].
Заманчиво было бы предположить, что и женская часть княжеского рода была ранжирована в Синодике по старшинству. Тогда княгиня Анна - это жена Михаила Ермолича, княгиня Ксения -жена Матвея Михайловича, а княгиня Анастасия Великопермская принадлежит к третьему поколению династии. Однако после имени Анастасии фамилия написана в форме «Великопермсюя», т.е. в форме винительного падежа множественного числа женского и среднего рода, а значит, «Великопермскими» именовали всех трех женщин и, скорее всего, все они принадлежат к одному поколению. К тому же поколению, к которому принадлежал и князь Андрей Великопермский, поколению праправнуков и праправнучек Ермолая Вымского. Почему же князь Андрей и княгини Анна, Ксения и Анастасия имели фамилии, несколько отличные от фамилий старших родственников, они не просто «Пермские», а «Великопермские». В принципе это серьезное и необходимое уточнение, поскольку власть их рода распространялась только на территорию Перми Великой, а не на все Пермские (Вычегодских, Вымских, Лузских и проч.) земли. А кто они друг другу, брат и сестры, или среди женщин была жена князя Андрея, определенно сказать невозможно.
Род князей Великопермских прослеживается по источникам до середины XVII в., но этот период находится уже за хронологическими рамками нашего исследования. Вообще же тема князей Вымских и Великопермских тесно связана с широкой проблематикой вхождения Перми Вычегодской и Перми Великой в состав Московского государства. Однако вопросы статуса пермских земель и пермских князей, объема их власти, времени окончательного присоединения упомянутых территорий стоит рассмотреть отдельно.
Примечания
1 Заметим, что здесь слово «Вычегодские» написано с прописной буквы, так как означает принадлежность к Перми Вычегодской.
2 В данном случае слово «вычегодские» написано со строчной буквы, поскольку оно употреблено в узком смысле: «расположенные по р. Вычегде».
3 Об археологическом аспекте этой проблемы стоит поговорить особо в отдельном очерке.
Библиографический список
Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1841. Т. 1.
Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI в. М., 1964. Т. 3.
Архангелогородский летописец (Устюжская летопись) // Полн. собр. рус. летописей. Л., 1972. Т. 37. Берх В. Н. Путешествие в город Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей. СПб., 1821; 2-е изд. Пермь, 2009.
Вершинин Е. В. И еще раз о князьях Вымских и Великопермских // Проблемы истории России. Вып. 3. Новгородская Русь: историческое пространство и культурное наследие. Екатеринбург, 2000.
Вершинин Е. В. Как Москва пришла на Урал // Родина. 2001. № 11 [электронный ресурс]. URL: http ://www.istrodma.com/rodma_articul.php3?id= 196&n=14
Вершинин Е. В. Статус князей Вымских и Великопермских как правителей (административный аспект присоединения Северного Приуралья к Русскому государству) // Культурное наследие Азиатской России: матер. I Урало-Сибирского истор. конгресса. Тобольск, 1997.
Вологодско-Пермская летопись // ПСРЛ. М.; Л., 1959. Т. 2.
Вычегодско-Вымская летопись // Истор.-филол. сб. Сыктывкар, 1958. Вып. 4.
Голдина Р. Д. Древняя история Чердынского края в археологическом наследии // Чердынь и Урал в истор. и культ. наследии России. Пермь, 1999.
Голубцов В. В. Князья великопермские, пермские и вымские (1463-1640 гг.) // Тр. Перм. учен. арх.
комиссии. Пермь, 1892. Вып. 1.
Давыдов В. Н. Присоединение Коми края к Московскому государству. Сыктывкар, 1977.
Дмитриев А. А. Пермская старина. Пермь, 1889. Вып. 1.
Дмитриев А. А. Чердынский Синодик // Тр. Перм. учен. арх. комиссии. Пермь, 1901. Вып. 4. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей Х1У-ХУ1 вв. М.; Л., 1950.
Жеребцов Л. Н. Историко-культурные взаимоотношения коми с соседними народами. М., 1982. Журавлев. А. Ф. Язык и миф: лингвистический комментарий к труду А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». М., 2005.
Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991.
Иловайский Д. История России. М., 1896. Т. 2.
Иоасафовская летопись. М., 1957.
Историко-филологический сборник. Сыктывкар, 1958. Вып. 4.
История Урала с древнейших времен до 1861 г. М., 1989.
История Урала. Пермь, 1963. Т. 1; 2-е изд. Пермь, 1976. Т. 1.
Карамзин Н. М. История Государства Российского. 4-е изд. СПб., 1834. Т. 6.
Кизилов Ю. А. Земли и народы России в ХШ-ХУ вв. М., 1984.
Костомаров Н. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. СПб., 1907. Т. 1. Крупенин А. Краткий исторический очерк заселения и цивилизации Пермского края // Перм. сб. М., 1859. Отд. 1, ч. 1.
Лашук Л. П. Формирование народности коми. М., 1972.
Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. 25.
Мухин В. В. Еще раз о пермских князьях // Чердынь и Урал в историческом и культурном наследии России. Пермь, 1999.
Никоновская летопись // ПСРЛ. СПб., 1901. Т. 12.
Оборин В. А. Заселение и освоение Урала в конце XI - начале XVII в. Иркутск, 1990.
Оборин В. А. О присоединении Перми Великой к Русскому государству в XV в. // Исследования по истории Урала. Пермь, 1976. Вып. 4.
Пенн С. С. Исторические данные о Пермском крае до учреждения в нем воеводского управления // Памятная книжка Пермской губернии на 1863 год. Пермь, 1862. Отд. 2.
Перевалова Е. В. Северные ханты: этническая история. Екатеринбург, 2004.
Полный христианский месяцеслов всех святых, празднуемых грековосточною церковию. М., 1818. Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Пермь, 1804. Т. 2.
Савич А. А. Прошлое Урала: исторические очерки. Пермь, 1925.
Скрипиль М. О. Синодик // История рус. литературы. М.; Л., 1948. Т. 2, ч. 2 [электронный ресурс]. иНЬ: http://feb-web.ru/feb/irl/il0/i22/i22-2942.htm
Соловьев С. М. Сочинения. Кн. 3. История России с древнейших времен. М., 1989. Т. 5-6.
Татищев В. Н. История Российская. М., 2005. Т. 3.
Трапезников В. Очерки истории Приуралья и Прикамья в эпоху закрепощения (XV-XVИ вв.). Архангельск, 1911.
Флоря Б. Н. Коми-Вымская летопись // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967.
Чагин Г. Н. Города Перми Великой Чердынь и Соликамск. Пермь, 2004.
Чураков В. С. К проблеме расселения пермских народов в конце I - первой половине II тыс. н.э. // Иднакар. 2008. № 1(3) [электронный ресурс]. ШЬ: http://www.idnakar.ru/
Шашков А. Т. Сибирский поход Ермака: хронология событий 1581-1582 гг. // Изв. Уральского ун-та. Сер. Гум. науки. 1997. № 7, вып. 1 [электронный ресурс]. ШЬ: !йр://ргосее<11^.ши.ш/?Ьазе= mag/0007%2801_01-1997%29&doc=../contentjsp&id=a03&xsln= showArtide.xslt#70 Шишонко В. Н. Книги сошного письма Пермско-Чердынские и Чердынского уезда. Письма и меры писца Ивана Игнатьева Яхонтова да подьячего Третьяка Карпова 1579 года // Пермские губернские ведомости. Отд. оттиск. 1879.
Шишонко В. Н. Пермская летопись с 1263-1881 г. Пер. 1. Пермь, 1881.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1892. Т. 7а.
Дата поступления рукописи в редакцию: 22.11.2010
