CC BY
101
УДК 343.3/.7
Петрянин Алексей Владимирович Petryanin Aleksey Vladimirovich
кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
candidate of sciences (law), associate professor, professor of the chair of criminal and penal law
Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: [email protected]
Специфика уголовно-правового противодействия экстремизму на территории постсоветского пространства (на примере анализа законодательства Республики Беларусь и Грузии)
The specificity of the criminal law in combating extremism in the territory of Soviet space (on the example of analysis of the legislation of the Republic of Belarus and Georgia)
В данной статье проведено сравнительно-правовое This article conducted a comparative study of the crimi-
исследование уголовно-правового противодействия экс- nal law in combating extremism in the territory of the former
тремизму на территории постсоветского пространства Soviet Union, for example, the legislation of the Republic of
на примере законодательств Республики Беларусь и Гру- Belarus and Georgia. The positive experience of these coun-
зии. Положительным опыыт данныых государств в области tries in combating criminal forms of extremist manifestations
борьбы с криминальными формами экстремистских про- provided an opportunity to highlight areas of improvement of
явлений представил возможность выделить направления the Russian criminal legislation in reducing criminal activity
совершенствования российского уголовного законода- extremists. тельства в вопросе снижения криминальной активности экстремистов.
Ключевые слова: экстремизм, преступление, проти- Keywords: extremism, crime, fighting, security, govern-
водействие, безопасность, государство, сообщество. ment, community.
Учитывая, что экстремизм в криминальном его проявлении является конвенциональным деянием, все мировое сообщество, в том числе и государства, расположенные на территории постсоветского пространства, озабочены проблемой эффективности противодействия преступлениям экстремистской направленности.
Констатируя, что советское уголовное законодательство всех входящих в состав СССР республик было практически идентичным, весьма интересным и нужным, является исследование современных уголовных кодексов этих республик в целях поиска новых инструментов противодействия экстремизму. В рамках рассматриваемого вопроса наиболее интересными и соответственно полезными могут стать уголовные законы Республики Беларусь и Грузии.
Особый интерес для нашего исследования представляют преступления экстремистской направленности, расположенные в главе 32 «Преступления против государства» раздела XIII «Преступления против государства и порядка осу-
ществления власти и управления» Уголовного кодекса Республики Беларусь.
Так, статья 357 УК РБ устанавливает ответственность за «заговор с целью захвата государственной власти» [1, с. 271, 275].
Достоинством статьи 357 УК РБ является наличие поощрительной нормы, закрепленной в примечании к данной статье — «участник заговора освобождается от ответственности по части первой настоящей статьи, если он своевременно и добровольно заявил о преступлении государственным органам и активно способствовал его раскрытию» [1, с. 271, 275].
Примечание имеет ряд конструктивных особенностей, которые обязательно должны быть учтены при его применении: во-первых, оно может быть реализовано исключительно при совершении преступления, предусмотренного частью 1 статьи 357 УК РБ, обладающего наименьшим уровнем общественной опасности; во-вторых, заявление о заговоре должно быть своевременным и добровольным; в-третьих, заявление должно быть направлено в го-
сударственные органы, которые обязаны принять эту информацию и начать проверку; в-четвертых, виновный должен активно способствовать раскрытию данного преступления.
Следующей нормой, непосредственно содержащей в себе признаки экстремистских преступлений, посягающих на конституционный строй Республики Беларусь, является статья 361 УК РБ. Она регламентирует ответственность за «призывы к свержению или изменению конституционного строя Республики Беларусь или к совершению преступлений против государства» [1, с. 286].
В анализируемой норме на законодательном уровне была предпринята попытка определения круга деяний экстремистской направленности, в большей степени представляющих угрозу для конституционного строя Республики Беларусь.
Наиболее значимым достижением в борьбе с экстремизмом в рамках уголовного законодательства Республики Беларусь выступает эффективное противодействие терроризму как наиболее радикальной форме проявления экстремизма, а также разжиганию расовой, национальной или религиозной вражды или розни.
В основу борьбы с терроризмом положены общественные отношения, которые не просто могут быть нарушены, а на которые желают посягнуть террористы. Учитывая транснациональный характер, а также различную мотивацию и цели, УК РБ включает в себя ряд самостоятельных составов преступлений, непосредственно регламентирующих ответственность за террористический акт.
Первая группа преступлений, закрепляющих ответственность за террористический акт, закреплена в главе 17 «Преступления против мира и безопасности человечества» раздела VI «Преступления против мира, безопасности человечества и военные преступления». В рамках данной главы УК РБ ответственность за самостоятельные разновидности террористического акта установлена статьями 124 «Террористический акт против представителя иностранного государства» и 126 «Международный терроризм».
Статья 124 УК РБ, устанавливающая ответственность за «террористический акт против представителя иностранного государства» [1, с. 164], включает в себя ряд существенных особенностей, указывающих на исключительность данного состава преступления.
Во-первых, исходя из содержания объективной стороны, закрепленной в части 1 статьи 124 УК РБ, в качестве дополнительного объекта выступает здоровье и физическая свобода представителя иностранного государства или международной организации.
Во-вторых, рассматриваемый вид террористического акта включает в себя три самостоятельных состава преступления: насильственные действия в отношении представителя иностранного государства или международной организации, его похищение либо лишение свободы.
В-третьих, субъективная сторона анализируемого состава преступления в качестве обязательного признака включает в себя цель — провокация международных осложнений или войны.
В УК РБ закреплена еще одна разновидность террористического акта. Статья 126 регламентирует ответственность за «международный терроризм» [1, с. 165]. Данная статья, как и статья 124 УК РБ, имеет ряд конструктивных особенностей, нашедших свое отражение в следующих элементах состава преступления.
Во-первых, в анализируемой норме закреплены принципиально отличные от статьи 124 УК РБ дополнительные объекты уголовно-правовой охраны, в качестве которых выступают общественные отношения, охраняющие: жизнь и здоровье человека; жизнь и здоровье государственных или общественных деятелей иностранного государства; отношения собственности.
Во-вторых, объективная сторона сконструирована по типу состава с альтернативными действиями, включающими в себя ряд общественно опасных деяний, имеющими между собой существенные отличительные признаки, к которым относятся: организация совершения на территории иностранного государства взрыва, поджога или иных действий; совершение на территории иностранного государства взрыва, поджога или иных действий; убийство государственного или общественного деятеля иностранного государства; причинение телесных повреждений государственному или общественному деятелю иностранного государства; причинение вреда имуществу, принадлежащему государственному или общественному деятелю иностранного государства.
В-третьих, специфично сконструирована и субъективная сторона. В анализируемом составе преступления закреплены две самостоятельные, но одновременно взаимосвязанные цели: уничтожение людей или причинение телесных повреждений, разрушение или повреждение зданий, сооружений, путей и средств сообщения, средств связи или иного имущества; провокация международных осложнений, войны или дестабилизации внутреннего положения иностранного государства.
В рамках главы 27 «Преступления против общественной безопасности» раздела X «Преступления против общественной безопасности и здоровья населения» закреплена статья 289, схожая со статьей 205 УК РФ, регламентирующая ответственность за терроризм [1, с. 241—242].
Как самостоятельная разновидность террористического акта рассматривается деяние, закрепленное в статье 359 УК РБ «Террористический акт» [1, с. 284—285]. Эта статья, как и ранее рассмотренные статьи 357 и 361, расположена в главе 32 «Преступления против государства» раздела XIII «Преступления против государства и порядка осуществления власти и управления».
В качестве дополнительного объекта под охрану взята жизнь государственного или общественного
деятеля Республики Беларусь, что, с нашей точки зрения, и предопределяет место расположения этой статьи.
Особенностью объективной стороны является конструирование данного состава преступления по типу формального (усеченного). Учитывая такой законодательный прием, этот состав преступления охватывает как покушение на жизнь, так и причинение смерти потерпевшему.
В рамках действующего уголовного законодательства Республики Беларусь также криминализировано деяние экстремистской направленности, основанное исключительно на религиозной, национальной или расовой мотивации.
Примером может служить статья 130 УК РБ «Разжигание расовой, национальной или религиозной вражды или розни» [1, с. 164]. Данная норма по аналогии со статьями 124 и 126 расположена в главе 17 «Преступления против мира и безопасности человечества».
Завершая рассмотрение уголовного законодательства Республики Беларусь, направленного на противодействие экстремизму, и проводя при этом сравнительно-правовой анализ, следует констатировать, что реализованный законодательный подход является позитивным, хотя и дает некоторые основания для критики.
При этом наиболее существенным достижением белорусского законодательства, направленного на борьбу с преступлениями экстремистской направленности, с нашей точки зрения, является осознание белорусским законодателем опасности экстремизма в наиболее радикальном его проявлении — терроризме — не только для безопасности государства и общественной безопасности, но и для всего мирового сообщества в целом, о чем свидетельствует наличие четырех самостоятельных составов преступлений, регламентирующих ответственность за террористический акт и расположенных в разных главах и разделах Уголовного кодекса. По нашему мнению, схожий подход должен быть реализован и в российском уголовном законодательстве.
Завершая анализ УК Беларуси, нельзя не затронуть проблему, не лежащую собственно в плоскости правового регулирования Уголовного кодекса Республики, — проблему гармонизации и унификации белорусского и российского уголовных законодательств, как это следует из статьи 18 Договора о создании Союзного государства между Российской Федерацией и Республикой Беларусь [2, с. 100]. Вышеуказанное предопределяет возможность использования положительного правового опыта Республики Беларусь в рамках борьбы с преступлениями экстремистской направленности при совершенствовании российского уголовного за ко н о дател ьства.
Уголовный кодекс Грузии также содержит в себе ряд составов преступлений экстремистской направленности, которые и будут проанализированы в рамках данного научного исследования с учетом их концептуальных особенностей.
Первой такой особенностью грузинского уголовного законодательства, регламентирующего ответственность за преступления экстремистской направленности, является систематизация составов преступлений, содержащих в себе признаки экстремизма, исключительно в одном разделе Уголовного кодекса — разделе 11 «Преступления против государства». Этот раздел состоит из двух глав, содержащих нормы, регламентирующие ответственность за эти деяния.
Глава XXXVII «Преступления против основ конституционного строя и безопасности Грузии» включает в себя следующие нормы.
Статья 309 УК Грузии устанавливает ответственность за «заключение антиконституционных договоров или ведение антиконституционных переговоров» [3, с. 324—325].
Данная статья предусматривает два самостоятельных состава преступления.
Часть 1 устанавливает ответственность за «ведение с иностранным государством, иностранной организацией или их представителем антиконституционных переговоров в целях ограничения суверенитета или причинения иного вреда государственной независимости Грузии» [3, с. 324—325].
Его конструктивной особенностью является специально закрепленная в законе цель совершения преступления — «ограничение суверенитета или причинение иного вреда государственной независимости Грузии». Фиксирование данной цели еще раз указывает на спектр общественных отношений, выступающих в качестве непосредственного объекта.
Часть 2 статьи 309 УК Грузии устанавливает ответственность за «заключение от имени Грузии с иностранным государством или иностранной организацией антиконституционных договоров, ограничивающих государственную независимость Грузии, ее суверенитет или создающих угрозу мирному сосуществованию Грузии с другими государствами, а равно предоставление другим лицам полномочий на заключение подобных договоров» [3, с. 324—325].
В отличие от части 1 анализируемой статьи, часть 2 предусматривает ответственность за непосредственное заключение вышеуказанных договоров. Кроме этого, часть 2 статьи 309 УК Грузии включает в себя еще одно преступное альтернативное действие, выражающееся в «предоставлении другим лицам полномочий на заключение подобных договоров».
С нашей точки зрения, заключение антиконституционных договоров и предоставление полномочий на заключение подобных договоров обладают принципиально различной степенью общественной опасности, что свидетельствует о нецелесообразности размещения этих деяний в одной части. Мы считаем, что такую разновидность преступного поведения, как «предоставление другим лицам полномочий на заключение подобных договоров», целесообразно было бы поместить в части 1 ста-
тьи 309 УК Грузии как еще одну альтернативную разновидность преступного поведения.
Особенностью анализируемой статьи обладает и санкция. Кроме лишения свободы, она в качестве обязательного наказания предусматривает лишение права занимать должности или заниматься определенной деятельностью, что указывает на наличие специального субъекта, признаки которого в данной статье не определены. Это обстоятельство, по нашему мнению, может породить проблемы при определении круга возможных субъектов данного деяния.
Статья 317 УК Грузии устанавливает уголовную ответственность за «призывы к насильственному изменению конституционного строя или свержению государственной власти Грузии» [3, с. 330—331].
Новшеством данной статьи является криминализация, наряду с вышеуказанными деяниями, призывов к вооружению в целях, указанных в статье 317 УК Грузии. Рассмотрение такого поведения в качестве преступного, с нашей точки зрения, можно отметить как достижение грузинского уголовного законодательства, направленного на противодействие экстремизму. Вышеуказанный подход не встречался нам при анализе источников уголовного права других государств.
По нашему мнению, факт призывов к вооружению в целях насильственного изменения конституционного строя или свержения государственной власти Грузии характеризуется большим уровнем общественной опасности, чем непосредственно сами призывы к совершению вышеуказанных действий, поэтому помещение этих деяний в одну часть нецелесообразно. Тем более, что статья 317 УК Грузии не содержит квалифицированных либо особо квалифицированных составов, что, с нашей точки зрения, является еще одним ее недостатком, устранение которого возможно путем выделения квалифицированного состава преступления, в качестве него целесообразно рассматривать «призывы к вооружению в тех же целях», и помещения его в часть 2 статьи 317 УК Грузии.
Еще одним достижением в рамках борьбы с преступлениями экстремистской направленности является статья 322 УК Грузии, регламентирующая «деятельное раскаяние в совершении преступления против государства» [3, с. 334], которая содержит поощрительную норму, устанавливающую основания освобождения от уголовной ответственности при совершении в том числе преступлений экстремистской направленности, расположенных и в главе XXXVII УК Грузии. Также данная статья может быть применена при совершении преступлений, предусмотренных статьями 309 и 315 УК Грузии.
Статья 322 УК Грузии характеризуется определенными концептуальными особенностями. Кроме общепринятых условий, дающих основания к применению данной нормы, к которым относятся своевременность и добровольность сообщения о преступлении, в указанную статью включено еще одно обязательное основание, отличающее дан-
ную статью от схожих норм, применяемых в других зарубежных национальных уголовных законодательствах, в том числе и в России. Третьим обязательным условием выступает предотвращение предполагаемого вреда для интересов Грузии.
Соблюдение всех трех оснований, указанных в статье 322 УК Грузии, является основанием освобождения от уголовной ответственности за совершение деяний, перечень которых содержится в этой статье. Однако третье условие, налагающее обязанность предотвратить предполагаемый вред для интересов Грузии, практически невыполнимо. Совершение уже оконченного преступления, непосредственно посягающего на безопасность государства, предполагает непосредственное причинение вреда охраняемым уголовным законом общественным отношениям, что придает этому признаку исключительно оценочную характеристику и порождает проблемы при применении статьи 322 УК Грузии, что и указывает на его несостоятельность. Однако выработка поощрительной нормы, нашедшей свое закрепление в самостоятельной статье УК Грузии и распространяющейся на ряд составов преступлений, расположенных в одной главе Уголовного кодекса, является отличительной особенностью уголовного законодательства Грузии, направленного на противодействие экстремизму.
Важным новшеством стало выделение отдельной главы о терроризме. Общеизвестно, что терроризм — самая опасная и радикальная форма национально-политического экстремизма [2, с. 120].
В главе XXXVIII «Терроризм» УК Грузии сконцентрированы все деяния, как непосредственно связанные с терроризмом, так и способствующие его совершению. Рассматриваемая глава содержит девять составов преступлений террористической направленности и включает в себя две разновидности террористического акта.
Соответствующий состав преступления (ст. 323 УК Грузии) не имеет никаких концептуальных особенностей и полностью дублирует ранее рассмотренные аналогичные статьи государств, входящих в группу бывших республик СССР.
Вторая разновидность террористического акта установлена статьей 324 УК Грузии, которая регламентирует ответственность за «технологический терроризм» [3, с. 336].
Закрепление технологического терроризма в качестве самостоятельной разновидности в отдельной статье УК Грузии, безусловно, указывает на более высокий уровень общественной опасности такого вида терроризма в отличие от классически принятого и закрепленного в статье 323 УК Грузии в связи с посягательством не только на безопасность государства, но и на иные значимые общественные отношения, также включенные в диспозицию статьи. С нашей точки зрения, такой законодательный подход, реализованный в виде создания самостоятельной нормы, заслуживает внимания и является достижением грузинского
уголовного законодательства в рамках борьбы с наиболее радикальным проявлением экстремизма — терроризмом. Анализ других зарубежных уголовных законодательств, российского Уголовного кодекса указывает на то, что некоторые разновидности технологического терроризма также были учтены при создании норм, регламентирующих ответственность за террористический акт, в частности путем включения этих разновидностей в квалифицированные или особо квалифицированные составы преступления.
В рамках анализируемой главы статьей 325 УК Грузии установлена ответственность за «нападение на политическое должностное лицо Грузии», а статьей 326 — за «нападение на лиц или учреждения, пользующиеся международной защитой» [3, с. 336—337].
С нашей точки зрения, помещение вышеуказанных статей в главу XXXVIII «Терроризм» является спорным. Рассматриваем предпринятый подход как необоснованный, поскольку нарушаемые в процессе совершения этих преступлений общественные отношения находятся в иной плоскости правового регулирования. По нашему мнению, было бы целесообразным перемещение данных статей в главы XI. «Преступления против порядка управления» и XLVII «Преступления против мира, безопасности человечества и международного гуманитарного права» с учетом специфики общественных отношений, взятых под охрану данными статьями.
В целом же, подводя итог сравнительно-правовому исследованию преступлений экстремистской направленности по УК Грузии, хотелось бы отметить, что реализованный подход в рамках систематизации указанных преступлений является достижением грузинского уголовного законодательства по борьбе с экстремизмом, который может быть частично реализован и в российском уголовном законодательстве.
Завершая рассмотрение уголовных законодательств Республики Беларусь и Грузии, хотелось бы
подчеркнуть, что хотя они и имеют схожие черты с российским законодательством в области борьбы с экстремизмом, однако ряд положений этих уголовных национальных законодательств могут быть имплементированы в Российский уголовный закон. В частности, полагаем необходимым криминализировать в рамках УК РФ еще два самостоятельных деяния, устанавливающих ответственность за антиконституционный террористический акт и международный террористический акт, что и будет свидетельствовать о правильной расстановке объектов уголовно-правовой охраны в области борьбы с терроризмом.
Также необходимо рассмотреть вопрос о создании самостоятельной главы в рамках раздела X УК РФ «Преступления против государственной власти», например, главы 291 «Преступления экстремистской направленности», в которой будут сконцентрированы деяния, содержащие в себе признаки экстремизма, рассредоточенные в X разделе УК РФ, что также снимет спорные вопросы об определении объектов преступлений рассматриваемой группы.
Считаем, что вышеназванные меры будут способствовать повышению качества противодействия преступлениям экстремистской направленности.
Примечания
1. Уголовный кодекс Республики Беларусь. СПб., 2010.
2. Новое уголовное законодательство стран СНГ и Балтии. М., 2002.
3. Уголовный кодекс Грузии. СПб., 2002.
Notes
1. The Criminal code of the Republic of Belarus. St. Petersburg, 2010.
2. New criminal legislation of CIS countries and Baltic States. Moscow, 2002.
3. The Criminal code of Georgia. St. Petersburg, 2002.
