CC BY
95
С. А. Соловченков, Л. Е. Бляхер
СПЕЦИФИКА ТРАНСФОРМАЦИИ РЫНКА ТРУДА ДЕПРЕССИВНОГО РЕГИОНА
(НА ПРИМЕРЕ ЕВРЕЙСКОЙ АВТОНОМНОЙ ОБЛАСТИ)
Трансформация рынка труда в России в целом и в отдельных регионах уже не одно десятилетие является основной проблемой экономической социологии (С. Барсукова, Р. Копелюшников, Т. Заславская и др.). Вместе с тем исследователи все чаще сталкиваются с двумя «странностями» развития отечественного рынка труда. Во-первых, ход и результаты российской трансформации трудовых отношений и рынка труда сильнейшим образом отличается от того, как представлялась она и сторонниками, и противниками реформ (В. В. Иванов, Г. И. Ханин, А. Наув, А. Н. Клепач), и представителями классической политической экономии марксистского толка, и сторонниками рыночных моделей развития рынка труда. Во-вторых, сам механизм и динамика трансформации значительно различаются по отдельным регионам. Не ставя перед собой задачу дать развернутую типологию трансформации рынка труда в различных регионах, попытаемся описать данный процесс на примере одного из них — Еврейской автономной области.
Выбор территориального объекта исследования обусловлен двумя обстоятельствами. Одно очевидное: именно ЕАО является наиболее доступным для нас объектом исследования, в силу места жительства авторов статьи. Второе — менее очевидное. Ввиду того, что ЕАО и в советский период обладала достаточно бедными трудовыми ресурсами, нуждающимися в постоянном пополнении и внешнем дотировании, в ходе трансформации именно здесь обвал был наиболее явным и видимым, растерянность наиболее сильной. В этой ситуации приобретают значение иные социально-экономические институты, связанные с архаическими сетевыми взаимодействиями1. Они не ориентированы на развитие и трансформацию, но позволяют адаптироваться к стремительным и зачастую катастрофическим изменениям. При стабилизации ситуации эти неявные сетевые механизмы и институты уходят «в тень», вытесняются легальной и видимой институциональной структурой2. Однако без учета этих механизмов, связанных со страхами и надеждами агентов рынка труда и с простейшими сетевыми обменами, оказывается непонятным, как начальное состояние сменилось именно таким — итоговым.
Но сами социальные процессы на рынке труда ЕАО, при всем их своеобразии, есть результат действия неких общероссийских тенденций, потому представляется разумным начать наш анализ с указания (ни в коем случае не исследования) на эти тенденции.
Общероссийские тенденции
Ослабление, а затем и отмена административного регулирования в сфере занятости, привели к тому, что рынок труда оказался в состоянии, близком к хаосу. Если в предыдущий период регламентация взаимоотношений работника и работодателя доходила практически до абсолюта, то с некоторого момента все участники трудовых взаимоотношений были
© С. А. Соловченков, Л. Е. Бляхер, 2009
поставлены перед фактом самоустранения государства от решения вопросов в сфере труда и занятости.
В ситуации «полной свободы» многие оказались просто не готовы решать самостоятельно вопросы, связанные со сферой оборота труда. Люди, в сознании которых долгие годы закрепляли принцип стабильности в выборе работы, когда смена рабочего места воспринималась как некий недостаток, были вынуждены самостоятельно учиться «считать» трудовые выгоды, выбирать место работы, что не могло не отразиться на их мобильности в рамках рынка труда3.
Переход понятия «трудовая деятельность» из разряда обязательных для любого гражданина в категорию личных предпочтений равносилен признанию государством в неспособности в реформаторский период предоставить работу всем желающим, избавлению от непосильного груза социальных обязательств. В связи с этим появляется признание реальности, и даже необходимости, безработицы.
Процесс складывания рынка труда в России имеет ряд специфических черт, отличающих его от других примеров в мировой экономике. Мы не ставим своей задачей проанализировать отличия российской трансформации рынка труда и этого процесса в иных постсоциалистиче-ских странах. Эти отличия уже не раз анализировались и описывались (С. Молева, Л. Дегтярь, О. И. Шкаратан, В. И. Ильин, И. Дискин). Отметим лишь положения, принципиальные для нас: а) недееспособность исходной экономики; б) разрушение экономического пространства; в) кризис доверия населения государству; г) отношение к государственной собственности как к «ничейному» имуществу; д) сформировавшийся правовой нигилизм, в том числе и в экономической сфере; все эти факты привели к тому, что и формирование, и развитие рынка труда было весьма и весьма специфичным.
В начальный период экономических реформ более всего «боялось» безработицы само государство, о чем свидетельствуют многочисленные высказывания чиновников, предрекавших шквал безработицы и нищеты. Большинство экспертов воспринимали начало экономических реформ с тех же позиций. Практически все концепции, разрабатываемые в тот период, сводились к тому, что резкий скачок уровня безработицы является необходимым злом4. Создавалось впечатление, что массовая безработица неизбежна и она постигнет если не каждого второго, то каждого третьего5.
Однако, как показала практика, резкого всплеска безработицы не произошло. Эксперты по-разному трактуют причины столь плавного нарастания уровня безработицы. Две наиболее объективные причины, на наш взгляд, высказывают в своих работах Р. И. Капе-люшников и А. Смирнов6. По мнению последнего, значительная часть «ответственности» за сдерживание роста безработицы и появления ее скрытых форм несет государство. Его оценки позволяют говорить о том, что макроэкономическая политика государства всякий раз, когда вставал выбор между массовой безработицей и очередным витком инфляции, склонялась в пользу инфляции.
То, что эта ситуация позволяла правительству избавиться от большинства внутренних долгов, не столь важно. Но она, в совокупности с законодательными актами, регламентирующими трудовые отношения, создавала как нельзя более благоприятные предпосылки для возникновения в стране практически тотальной скрытой безработицы. Значительная часть предприятий страны столкнулась с «придерживанием» избытков рабочей силы.
По мнению Р. И. Капелюшникова, основной причиной, вызывавшей сохранение на предприятиях избытка рабочей силы, является ее практическая бесплатность. Практика неоплачиваемых административных отпусков, многомесячные задержки заработной платы,
сжигаемой инфляцией, и в противовес им законодательно установленная необходимость денежных компенсаций при сокращении как нельзя лучше способствовали формированию категории «лишних рабочих». Проблемы скрытой безработицы, массовых и регулярных невыплат заработной платы в течение длительного времени оставались для государства нерешаемыми. Постоянные попытки законодательно урегулировать взаимодействия на рынке труда чаще всего оставались безрезультатными.
Процесс формирования и развития рынка труда в России сопровождался непрерывной чередой шоковых ситуаций. Это в свою очередь имело двоякий эффект. С одной стороны, это помогало справиться с кризисной ситуацией, вновь и вновь вызывало шок, с другой стороны, рынки, особенно рынок труда, формировали весьма специфическую систему институтов, смысл которых был не столько в организации и управлении рынком труда, сколько в смягчении негативных последствий ухода государства из этой сферы.
Особенностью развития рынка труда России явилась его практически полная непредсказуемость с точки зрения большинства теоретических моделей, господствовавших в нашей стране в 90-е гг. (А. Хараш, Р. Белоусов, Р. Гугняк, А. Бачурин, М. Горшков). На начальных этапах масса экспертов прогнозировала развитие рынка труда во всех возможных направлениях. Разброс прогнозов был от самых радужных, до самых «черных» (Б. Пинскер, М. Пискотин, Р. Гринберг, А. Я. Рубинштейн). Но того пути, по которому в итоге пошло развитие российского рынка труда, не смог предвидеть никто. Здесь и появились те неявные механизмы и институты, которые в современной экономической социологии получили название «неформальных» (Э. де Сото, Г. Мюрдаль, В. Волков, Э. Панеях).
Процесс преобразования рынка труда в указанный период не был планомерным и однонаправленным. Исследования таких авторов, как Р. Капелюшников, Т. Заславская, А. Здравомыслов, Т. Малева, наглядно показали, что многие попытки воздействия на экономику, предпринимаемые государством, оканчивались неудачей, в силу специфических особенностей развития рынка труда, который реагировал на экономические преобразования совершенно не так, как предполагали авторы реформационных проектов. При этом достаточно точно и последовательно было описано, что именно не так в становлении отечественного рынка труда. Гораздо меньше было работ, пытающихся дать ответ на вопрос «А что там, все-таки, было?» Отчасти, это связано с несовпадением данных официальной статистики, на которую были вынуждены опираться авторы, и реального положения дел. В массовых опросах эти скрытые параметры рынка труда просто не выявлялись в силу их (параметров) определенной «незаконности». В качестве редкой удачи можно отметить проект «Российский экономический барометр» Р. Копелюшникова и ряд исследований 90-х гг. ВЦИОМа. В то же время региональный материал, хотя и не позволяет сделать выводы о стране в целом, дает возможность более детально описать эти институты и механизмы. Особенно ярко они проявляют себя в депрессивных регионах, к которым можно отнести и ЕАО.
Региональные тенденции
Еврейская автономная область как один из экономически неблагополучных регионов практически с самого начала реформ попала в список территорий с очень сложной ситуацией на рынке труда.
На процесс формирования рынка труда по общероссийским тенденциям накладывается ряд региональных особенностей. Весьма значительную роль сыграли такие факторы, как удаленность от основных экономически развитых территорий, пониженная рентабельность
практически всех предприятий региона; невысокий профессионально-квалификационный уровень рабочей силы. ЕАО выступала и выступает не столько в качестве целостного социально-экономического механизма, сколько как продукт политического решения. До конца 80-х гг. ЕАО являлась частью Хабаровского края и была полностью интегрирована в этот социально-экономический организм. По существу, ЕАО, район им. Лазо, Хабаровский (сельский) район и другие южные районы Хабаровского края являлись продовольственной базой для огромных оборонных предприятий, расположенных севернее. Их дотирование в рамках экономической системы СССР было оправдано, поскольку доставка продовольствия из других регионов (традиционно, из Западной Сибири) была бы более затратной. Выделение автономии в самостоятельный субъект федерации и замыкание отдельных регионов на себя, произошедшее в 90-е гг., привели к качественным негативным изменениям в экономике области. Потребитель теперь находился в другом субъекте федерации, а наличие административной границы зачастую толкало его к поиску новых поставщиков. В результате с реализацией сельскохозяйственной продукции ЕАО, основы ее экономики, начались серьезные проблемы. Кроме того, сокращение дотирования сельского хозяйства по стране в целом существенно удорожало продукцию Еврейской автономной области. Вследствие этого здесь параллельно осуществлялись два процесса: трансформация рынка труда под рыночную экономическую модель и становление (почти с «нуля») новой экономической структуры.
Все это накладывает свой отпечаток на формирующийся рынок труда и позволяет говорить о специфичности в процессе его формирования.
Результаты исследования
На основе предоставленных Госкомстатом статистические данных за 1991-2005 гг. была сделана попытка выявить ряд особенностей в формировании рынка труда ЕАО в разные периоды времени. Для верификации данных Госкомстата использовались данные региональных и муниципальных статистических ведомств. Ряд данных и тенденций были верифицированы путем экспертного опроса (неформализованное интервью с руководителями предприятий города Биробиджан, п = 23).
Основной задачей являлось нахождение специфических механизмов взаимного приспособления формирующегося рынка труда к постоянно меняющейся экономической обстановке. При этом достаточно очевидно выявляются неформальные институты, позволяющие основной массе агентов рынка труда «смягчать» последствия неожиданных изменений. Перечень этапов заимствуется нами из фундаментального исследования А. М. Шкуркина, связанного с исследованием рынка труда Хабаровского края.
Но в силу того, что работа указанного автора охватывала только период до 1995 г. и носила достаточно обобщенный характер, она не в полной мере подходила для описания трансформационных процессов на рынке труда Еврейской автономной области. Нами была проведена работа по выделению этапов формирования рынка труда ЕАО вплоть до настоящего времени. Как и в Хабаровском крае, формирование рынка труда в ЕАО можно с достаточной долей условности разделить на несколько этапов, приведенных в табл. 1.
Начальный этап трансформации продолжался с 1991 по 1993 г. В этот период происходит легализация безработицы как неотъемлемой составляющей «нормального» функционирования рынка труда. Начинается официальная государственная регистрация безработицы. На предприятиях региона ситуация трудодефицита (существующего до начала 90-х гг.) сменяется ситуацией трудоизбыточности. Спад производства в этот период составлял
чЗ
л
а
©
©
%
§
Й
И
§
л
л
я
л
£
н
л
л
л
*
©
к
Современный этап 2005 90,9 83,7 ,2 7, ,4
2004 ,2 91 83,7 ,5 7, ,4
а аем з о п п а т (Г) 2003 3 9 ,9 6, 8 6, ,3
2 0 0 2 ,7 5, 9 ,9 6, 8 ,8 8, ,5
2001 ,8 3, 9 ,9 4, 8 ,9 8, 1,1
0 0 0 2 4 9 ,6 9, 7 ,4 4, ,3
о\ о\ о\ ,7 91 ,3 4, 7 ,4 7, ,9 0,
Этап массовой безработицы 1998 2, 9 0, 7 2 2 ,3
1997 ,9 4, 9 71 ,9 3, 2 2
п а т э й ы н м о < е р е Е 1996 6, 9 8, 7 8 ,5 2,
1995 ,4 7, 9 о\ 0, 8 ,5 6, ,9 2,
1994 ,8 7, 9 ,9 5, 8 ,9 ,7 2,
Начальный этап трансформации 1993 8, 9 0, 9 8 ,5 2,
1992 9, 9 ,6 91 ,5 7, ,8 0,
1991 100,1 100,1 0 0
Экономически активное население Численность занятых в экономике Численность безработных, рассчитанная по методике МОТ Уровень зарегистрированной безработицы
о
я
ш
О
<
я
*
я
>я
о
я
я
т
о
о
<ч
*
<
я
\о
о
ш
о
3
>я
о
я
я
о
&
*
я
я
о
\о
н
и
о 5 я о я 2 о я о
>я
о
*
и
>я
<и
И
*
я
я
<
о
>я
13
о
*
я
я
о
\о
н
и
я
н
и
л
о 5 я о я 2 о я о н И л
5 я о * и
>я
<и
И
со
л
I я
Н т Ы О Я
н о < «о
Н о.
и я ^
л
*
<
я
40
от 35 до 50 % в зависимости от отрасли. Тем не менее это не вызывает массового сброса излишков рабочей силы. Падение производства практически никак не отразилось на общем уровне занятости населения. Уровень безработицы продолжал оставаться неизменным, на уровне одного процента.
Основным инструментарием институтов адаптации, начало работы которых относится к этому периоду, становятся скрытая безработица в форме сокращения рабочего времени, сокращение расходов на содержание рабочей силы за счет задержек заработной платы и ее обесценивание вследствие инфляции. В этот период начинает применяться практика неоплачиваемых отпусков по инициативе администрации предприятия, происходит снижение уровня заработной платы.
В области, как и во всей стране в целом, в данный период сработал эффект замещения. Безработица, оставаясь на ничтожно низком по сравнению с падением производства уровне, вызывала столь сильный, даже панический, страх среди населения, что практически любое действие администрации предприятия, направленное на ухудшение положения работника, воспринималось им (работником) со стоическим терпением7.
Большинство людей соглашались на условия работы, неприемлемые в другой ситуации: неоплачиваемые отпуска, снижение зарплаты, задержки выплат иногда по несколько месяцев и т. д. В процессе взаимодействия работодателей и работников на рынке труда (и это заметно по многим экономическим показателям) страх перед безработицей заменил собой саму безработицу.
Уровень зарегистрированной безработицы в начале периода сохраняется на уровне 0,6-0,8 % от экономически активного населения. При этом реальная
безработица укладывалась в 5-8 %. На скрытую безработицу в этот период приходилось примерно 6 %, которые имели тенденции к росту.
Эффект скрытой безработицы в этот период, на наш взгляд играл все же больше положительную роль. Неприспособленность большей части населения к активной мобильности на рынке труда напрямую препятствовала урегулированию проблемы с огромным количеством высвобожденных работников. С одной стороны, рабочих мест для них не было, с другой — у самих работников не было навыка активного поиска работы. Придерживание работников на предприятиях происходило по целому ряду причин, в том числе и из-за замещения реальной безработицы страхом перед ней.
Эта ситуация имела несколько положительных последствий. Во-первых, люди сохраняли свои навыки, которые, скорее всего, были бы потеряны при длительной безработице. Во-вторых, значительная часть работников, оставаясь частично занятыми, начинала искать работу, растянув период приобретения навыка поиска работы на достаточно длительный срок. Институт трудоустройства формировался достаточно активно, и при этом без особых критических срывов. В-третьих, предприятия за счет снижения, и весьма значительного, расходов на рабочую силу смогли продлить период своего существования.
Однако уже к концу этого периода темпы падения уровня производства достигли таких масштабов, что содержание избытков рабочей силы для многих предприятий стало затруднительным. Численность занятых в экономике ЕАО снизилась с 100,1 тыс. человек в 1991 г. до 85,9 тыс. в 1994 г. Снижение занятости в среднем на 16 % сопровождалось скачком уровня реальной безработицы, который составил на 1994 г. 11,9 тыс. человек — 12,1 % от экономически активного населения.
Официальную регистрацию в качестве безработных к концу периода получили около 2,5 тыс. человек — 21 % от общего числа безработных. В качестве основной характеристики безработного населения Еврейской автономной области в этот период можно назвать крайне низкий квалификационный уровень, предприятия в первую очередь «избавлялись» от наименее квалифицированных работников, предпочитая удерживать, по возможности, специалистов более высокого класса.
Переход в состояние безработицы воспринимался подавляющей частью населения психологически болезненно. Отсутствие работы, несмотря на то, что состояние «работы» было абсолютно формальным, поскольку длительное время не выплачивалась заработная плата, люди находились в неоплачиваемых отпусках, доводило многих граждан, особенно среднего и старшего возраста, до состояния полной неопределенности. Стереотип «постоянной нехватки рабочих рук» продолжал сохраняться в сознании, но вступал в явное противоречие с окружающей действительностью. В то же время это противоречие приводило к формированию своего рода теневого рынка труда, который маскировался «основным». Но именно его наличие позволяло жителям области поддерживать иллюзию «нормальной работы». В ходе интервью были выявлены следующие модели «неформальной занятости». В отличие от ряда крупных городов, где вторичная занятость была связана с дополнительной профессиональной деятельностью или новыми экономическими отношениями, в ЕАО эти модели отсылали к архаическим типам экономических транзакций, традиционной эконо-мике8. Первая модель была связана с установлением прямого товарообмена с жителями сельской местности. В обмен на еще имевшуюся в городе Биробиджане ГСМ краску, гвозди, обувь и т. д. в сельской местности городские жители (население Биробиджана — примерно 45 % населения области) получали продукты сельского хозяйства: мясо, молоко, картофель и т. д. Деньги в этих обменах задействованы не были. Несколько более сложный механизм,
сопоставимый с разъездной торговлей, реализовывался работниками предприятий легкой промышленности, получавшими зарплату продукцией своего предприятия. Они выезжали в соседний, несколько более благополучный Хабаровск (4 часа езды) для продажи своей «зарплаты» и приобретения на вырученную сумму необходимых продуктов. Здесь деньги хоть и были задействованы, но в минимальной степени. Фактически в данном случае лишь расширялся натуральный товарообмен, поскольку в ряде интервью отмечается, что в Хабаровске закупались товары, необходимые в деревне, прежде всего хозяйственные. Несколько более «рыночной» была приграничная торговля с КНР, хотя в ЕАО она была развита довольно слабо9.
В данный период огромным упущением со стороны формирующейся службы занятости было то, что она практически не задействовала СМИ для информирования населения о своих возможностях. И пусть эти возможности были ничтожны, но они были. Значительная часть населения о них просто не знала. Более того, между «легальным» и «теневым» рынками труда сохранялось определенное равновесие. При этом само наличие «легального» рынка труда не давало возможности «теневому» рынку стать действительно рынком, ориентированным на прекращение игры с «нулевой суммой», перейти к «денежному обмену». С другой стороны, наличие «теневого» рынка не позволяло «легальному» осуществить подлинную трансформацию.
Переломный этап охватывает годы с 1994 по 1996-й. Несмотря на то, что в этот период возрастает численность занятых на предприятиях малого и среднего бизнеса, а также в некоторых отраслях сферы услуг, это не изменяет общей ситуации. Продолжается регрессия в структуре занятых, приводящая к снижению общего профессионально-квалификационного уровня рабочей силы. Так выглядит ситуация на уровне официальной статистики (см. графики). Однако на уровне неформализованного интервьюирования положение предстает несколько иным. Начинается сближение официального и реального положения дел. То, что скрывалось за «вынужденными отпусками» и т. д., выходит на поверхность.
Крайне важной характеристикой данного этапа является резкое снижение цены труда. Особенно сильно обесценивание заработной платы затронуло бюджетные предприятия. На 1994-1996 гг. приходится пик спада производства для области, параллельно с этим продолжается снижение численности занятых в экономике с 85,9 тыс. человек в 1994 г., до 78,1 тыс. в 1996. 7,8 тыс. человек, покинув рабочие места, по большей части стали безработными. Численность не имеющих работы возросла на 6,1 тыс. человек — с 11,9 тыс. до 18 тыс. человек. Продолжительность безработицы по области составляла примерно 8-9 месяцев.
Уровень выбытия работников с предприятий в период с 1994 по1996 гг. составлял примерно 29 % от уровня занятых, что вполне может быть объяснено динамикой спада производства. Однако парадоксальным является то, что параллельно с увольнениями сохраняется и прием на работу, который в этот же период составляет 21-23 %. Таким образом, наряду со скрытой занятостью начинаются и явные переходы из отрасли в отрасль.
Бросается в глаза тот факт, что наиболее теряющими отраслями в этот период являлись промышленность и сельское хозяйство. Высвобождение работников превышало найм в промышленности более чем в два раза, а в сельском хозяйстве почти в три раза. Помимо этих отраслей, двукратное преобладание выбытия над наймом наблюдалось в транспортном обслуживании, торговле и общественном питании. В полтора раза превышение выбытия наблюдалось в строительстве.
Одновременно с этим наблюдался рост числа занятых в таких отраслях, как бытовое обслуживание населения и, как это не парадоксально, в управлении. На основе этих данных
можно сделать вывод, что перераспределение занятых происходило вполне закономерно. Основными отраслями, теряющими персонал, в этот период были производственные, основными же потребителями рабочей силы выступили отрасли обслуживания.
В целом этот этап характеризуется сменой отношения населения к вопросам безработицы. Все большее число людей воспринимают ее не как жизненную катастрофу, а как очередной шаг в трудовой биографии. Привыкание к факту безработицы возникает хоть и болезненно, но неизбежно. За этот и предыдущий период «обычный человек... поставлен в очень необычные обстоятельства. Обстоятельства эти настолько необычны, что сама их необычность стала повседневностью: перестала восприниматься как необычность»10. Люди, психологически устали переживать по поводу безработицы и начинали относиться к ней в значительной степени равнодушно. Теневой рынок начинает приближаться к «пику» и застывает. Новые люди в этой сфере появляются уже редко. Более того, для того чтобы этот рынок функционировал, должна существовать основная, настоящая экономика, ресурсы которой и перекачиваются в «серую зону»11. Однако в это время производство сокращается столь значительно, что в «серой зоне» это сокращение тоже начинает сказываться.
Происходит пространственная локализация острых форм безработицы и зарождение на некоторых территориях стагнационных процессов в сфере занятости.
Этап массовой безработицы. С определенной долей условности можно сказать, что третий этап трансформации рынка труда, выделенный по качественным характеристикам, для ЕАО уложился в два года — 1997-1998. Для области этот период характеризовался сокращением экономически активного населения с 94,9 тыс. человек в 1997 г. до 92,1 тысячи человек в 1998. Снижение экономически активного населения в этот год происходило в основном за счет безработных. Уже в следующем году в области, при продолжающемся снижении уровня экономически активного населения до 91,7 тыс. человек, количества занятых возросло до 74,3 тыс. человек, а численность безработных снизилась до 17,4 тыс.человек, или 18,9 %.
В 1998 г. средняя продолжительность безработицы составила 12,2 месяца, но уже в следующем, 1999, году она снизилась до 9,6 месяца. Определенные изменения произошли в этот год и в структуре безработицы. Значительно увеличилась доля людей с высшим образованием с 4,6 % в 1997 г. до 7,1 % в 1998. При этом почти на 20 % снизилась доля безработных среди людей со средним профессиональным образованием. Возросла доля безработных среди лиц, не имеющих профессионального образования. Если в 1997 г. они составляли 55,6 %, то в 1998 г. — 70,3 %, что вполне закономерно для года экономического спада. В следующем, 1999, году структура безработных по уровню образования вернулась к дошоковому состоянию.
Значительные изменения претерпела и возрастная структура. В этот год значительно увеличилась среди безработных доля молодежи — с 35,5 % до 45,5 %, преимущественно за счет мужчин. Наряду с этим снизилась, и весьма серьезно, доля среди безработных средней возрастной группы — с 40,3 % до 28 % и среди людей пенсионного и предпенсионного возрастов — с 10,3 % до 6,3 %.
Экономический кризис 1998 г. привел к значительным изменениям на рынке труда. Все больше и больше предприятий не хотели, а чаще всего просто не могли позволить себе держать в штате работников с неполной занятостью. Это в значительной степени скорректировало ситуацию со скрытой безработицей, выбросив балластный состав работников на рынок труда.
В сложившейся ситуации развитие рынка труда могло происходить по двум сценариям. Первый подразумевал резкое падение численности экономически активного населения, что было бы связанно с невозможностью найти работу и отказ от ее поиска. Второй возможный
вариант был связан с чудовищным по своим масштабам скачком уровня безработицы. Потеряв работу, люди продолжали бы искать возможность трудоустроиться, не имея другой возможности обеспечить себя.
Однако, как показывают данные, ситуация сложилась парадоксальная. Если до 1998 г. динамика безработных в основном определялась падением численности экономически активного населения, то в 1999 г. при незначительном падении численности экономически активного населения численность безработных резко сократилась, вызвав значительный всплеск занятого населения.
Парадоксальность ситуации заключается в том, что упадочная экономика области, неспособная задействовать всех желающих работать, пройдя через шок экономического дефолта, который теоретически должен был лишить предприятия всякой возможности развития, смогла создать достаточное количество рабочих мест, чтобы не просто погасить выброс скрытой безработицы на рынок, но и увеличить количество занятых. Начиная с этого времени можно говорить о возникновении новых и легализованных отношений на рынке, в том числе на рынке труда, хотя здесь они несколько отставали по фазе. Как показывает опрос, устный найм, занятость без контракта продолжали долгое время оставаться основными в новых отраслях.
По всей вероятности, подобная ситуация была связана со значительным снижением конкурентного давления на местных производителей со стороны не только иностранных товаров, но и товаров из других регионов. Сохранение потребностей в товарах первой необходимости стимулировало развитие местных производств, которые хоть и уступали в качестве, но выигрывали в доступности. Данный тезис подтверждается рядом статистических данных, приведенных ниже (табл. 2).
Таблица 2
Динамика некоторых социально-экономических показателей, характеризующих изменение
роли местных производителей
1998 1999
Численность предприятий (шт.) 353 524
ВРП (млн руб.) 1528,3 2964,4
Экспорт товаров и услуг (тыс. дол. США) 2745 3687
Импорт товаров и услуг (тыс. дол. США) 4254 3876
Статистический ежегодник Еврейской автономной области. Стат. сборник. Ч. 1. Еврстат. Биробиджан, 2006.
Как видно из приведенных данных, рост показателей наблюдается и в численности предприятий, и в валовом региональном продукте, и в сумме экспорта.
Создание рабочих мест стабилизировало ситуацию на рынке труда и позволило погасить шоковое состояние экономики в кратчайшие сроки. Кризис 1998 г., как это ни странно, оказался тем фактором, который решил практически одномоментно проблему с придержа-нием избыточной занятости и при этом значительно стимулировал развитие местных малых производственных предприятий.
Экономический кризис 1998 г., который и послужил причиной резкого ухудшения ситуации на рынке труда области, привел к тому, что ряд показателей, характеризующих уровень жизни населения, выявили резкое его падение. Среднемесячная номинальная
заработная плата в этот год составила около одной тысячи рублей, увеличившись по сравнению с прошлым годом примерно на 21 %. Однако анализ покупательной способности доходов населения показывает, что реальная заработная плата в этот год сократилась ровно вдвое, что иллюстрируется следующими данными:
Таблица 3
Покупательная способность среднедушевых денежных доходов населения*
1997 г. 1998 г.
Говядина (кг) 42,3 22,9
Мясо птицы (кг) 60 32,5
Рыба мороженая (кг) 134 69,4
Масло сливочное (кг) 34,1 15,3
Масло растительное (л) 66,6 34,9
* Исчисляется как количество того или иного продукта, которое можно приобрести на среднедушевой доход населения.
Статистический ежегодник Еврейской автономной области. Стат. сборник. Ч. 1. Еврстат. Биробиджан, 2006.
Можно предположить, что определенную роль в новых кризисных условиях вновь начал играть прямой товарообмен без использования денег. Хотя отрицать падение уровня жизни не представляется возможным, на уровне экспертного восприятия он, в отличие от ситуации начала 90-х гг. не казался таким катастрофическим.
Этап подъема начинается в 1999 г. и продолжался до 2003 г. В этот период экономическое положение области находилось в стадии подъема. Создается достаточно большое количество предприятий, преимущественно малых. Начинают активно развиваться торговля, сфера услуг. Активизируется производственная сфера. Эта ситуация находит свое отражение и на рынке труда. На протяжении этих пяти лет наблюдается стабильный рост количества занятых в экономике при постоянном снижении количества безработных. При этом вплоть до 2002 г. наблюдается рост экономически активного населения.
Наиболее тяжелая ситуация в этот период наблюдалась в самом начале, в 1999 г., что было связано с последствиями экономического кризиса 1998 г. И, тем не менее, по сравнению с 1998 г., уровень безработицы упал с 24 до 19 %. По всей видимости, резкое падение уровня жизни населения сыграло, как это ни странно, весьма положительную роль в изменении ситуации на рынке труда в 1999 г. Оказавшись фактически в безвыходной ситуации, когда найти работу с нормальным уровнем заработка стало почти не реально, большинство работников снизили свои запросы в плане заработной платы и соглашались наниматься на условиях, которые были в 2-2,5 раза хуже докризисных. Данная ситуация имела, как минимум, два положительных последствия. Во-первых, люди продолжали сохранять свою трудовую активность, не теряя навыков и мотивации к труду. Во-вторых, снижение уровня заработной платы значительно сократило издержки производства, позволив на начальном этапе «встать на ноги» предприятиям.
Подобное поведение работников на рынке труда, в совокупности со снижением конкурентного давления на областных производителей привело к быстрому экономическому подъему на территории области. Уже следующий, 2000, год характеризовался ростом числа экономически активного населения до 94 тыс. человек, с параллельным ростом числа занятых
до 79,6 тыс. человек. Число безработных продолжало снижаться, составив в этом году 14,4 тыс. человек. Уровень безработицы в этот год составил около 15 %.
Вплоть до 2003 г., когда наблюдается стабилизация численности занятых на уровне
86,9 тыс. человек, происходит снижение численности безработных. В конце периода численность безработных снижается до рекордного, за время реформ, уровня и составляет 6,1 тыс. человек или 6,5 %.
Анализ структуры безработных по возрастным группам показывает, что наиболее сложная ситуация на этом этапе, как, собственно, и на остальных этапах развития рынка труда ЕАО, наблюдается у возрастной группы 20-24 года. В начале периода доля этой группы безработных составляла 27,5 % (3,3 тыс. человек), на конец этапа — 23,9 % (2,1 тыс. человек). Значительно, по сравнению с предыдущим этапом, увеличивается доля возрастной группы 25-29 лет — с 8,2 % (1,4 тыс. человек) в 1999 г., до 20,6 % (1,8 тыс. человек) в 2002 г. и 19,9 % (1,7 тыс. человек) к окончанию этапа. Как показывает статистика, в наилучших условиях на этом этапе оказалась возрастная группа от 40 до 44 лет, которая за рассматриваемый период значительно сократила свою долю среди безработных как в относительных, так и в абсолютных показателях. На начало этого этапа доля данной группы в общей численности безработных составляла 16,4 % (2,8 тыс. человек). На протяжение 5 лет доля этой группы имела стойкую тенденцию к снижению и в конце этапа (2003 г.) составила 3,5 % (0,3 тыс. человек). Данная тенденция вполне закономерна в силу того, что указанная возрастная группа является наиболее квалифицированной и активной.
Остальные возрастные группы при определенном колебании их доли в общей численности безработных, тем не менее, не претерпели каких-либо серьезных изменений и не определяли «лицо» безработицы того периода. В отличие от макрорегиональной специфики, где возрастная категория 45-60 лет является наиболее уязвимой в отношении трудоустройства, в ЕАО эта группа оказалась привилегированной и менее других страдала от колебаний на рынке труда.
По уровню образования структура безработных на этом этапе не претерпела серьезного изменения. Распределение осталось практически то же, что и на предыдущих. Основную долю безработных составляют люди, имеющие общее, среднее и среднее профессиональное образование.
Основная часть занятого населения была сосредоточена в традиционных для области отраслях: в промышленности, сельском хозяйстве, торговле и общественном питании, транспорте и связи, образовании, культуре и науке. На протяжении всего периода наблюдается стойкий рост занятости в сфере управления. При том, что внешне это выглядело нелогично в условиях сокращающейся экономики и стагнирующего сельского хозяйства, основания для такого роста были. Во-первых, статус автономной области (а не части Хабаровского края) предполагал некий минимальный аппарат управления, структура которого определялась федеральными, а не местными нормами и была связана с политическим статусом, а не с размером. Во-вторых, именно трансферты составляли и составляют основу экономики области. Таким образом, именно чиновничество оказывается наиболее эффективной экономической группой. При этом необходимо отметить, что распространенность неформальных институтов к концу периода вновь начинает снижаться. Точнее будет сказать, что неформальные структуры не исчезли, но совместились с формальными, несколько изменив их смысл. Легальный рынок труда оказался одной из граней реального положения дел.
Современный этап охватывает период с 2004 г. до настоящего времени. Основной его характеристикой является изменение динамики рынка труда с положительной
на отрицательную. Падение численности экономически активного населения, которое начинается в 2003 г., продолжается в течение всего периода. В итоге в 2005 г. оно составляет
90,9 тыс. человек. Параллельно с этим наблюдаются снижение численности занятого в экономике населения с 86,9 тыс. человек в 2003 г. до 83,7 тыс. человек в 2004 и его стабилизация в 2005 г. на уровне прошлого года.
Количество безработных на этом этапе возрастает достаточно быстрыми темпами. Если в 2003 г. численность безработного населения составляла 6,1 тыс. человек, то уже в 2004 г. их численность составила 7,5 тыс. человек. В 2005 г. численность безработных хоть и снизилась, но незначительно, всего на 300 человек.
Анализ возрастной структуры безработицы позволяет сказать, что увеличение численности безработных на этом этапе происходит преимущественно за счет молодых возрастных групп (до 20 лет, от 25 до 34). Особо стоит отметить, что появилась тенденция роста безработицы в наиболее профессионально квалифицированной возрастной группе 40-44 года.
При этом некоторые тенденции к снижению численности наблюдаются в возрастных группах 35-39, 50-54 года. В основном это связано с увеличением численности этих возрастных групп в составе занятого населения.
В структуре безработных произошли определенные изменения по уровню образования. Так, в рассматриваемый период наблюдается увеличение доли людей, имеющих высшее профессиональное образование. При этом отмечается почти двукратное снижение доли лиц, имеющих среднее профессиональное образование. По всей видимости, это связано с увеличением потребностей региональной экономики в рабочих со средней квалификацией.
Исходя из имеющихся данных, можно сделать вывод, что экономика области, сокращая свою динамику, переходит к периоду более адекватного развития отдельных отраслей. Можно сказать, что достигнута устойчивая «точка равновесия» между ожиданиями населения, возможностями рынка труда области, формальной и неформальной занятостью, становлением промышленности и увеличением федеральных трансфертов. Однако эта стабилизация во многом определяется самой возможностью щедрого дотирования области и областных проектов за счет федерального бюджета. Какие изменения произойдут на рынке труда в связи с изменением внешнеэкономической конъюнктуры, сказать трудно. Однако сам ход трансформации подсказывает, что скорее всего это будет усиление неформального сектора экономики и рост неформальной занятости.
1 Бляхер Л. Нестабильные социальные состояния. М., 2005.
2 Радаев В. Социология рынков: к формированию нового направления. М., 2003. 324 с.
3 См.: Заславская Т Социетальная трансформация российского общества. Деятельностно-структурная концепция. М., 2002; Заславская Т. Трансформационный процесс в России: социоструктурный аспект // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / отв. ред. Т. И. Заславская, З. И. Калугина. Новосибирск, 1999. С. 149-167; Заславская Т. Российское общество на социальном изломе: взгляд изнутри / ВЦИОМ, Моск. высш. школа соц. и экон. наук. М., 1997. С. 283-299. Или: Социологический журнал. 1995. № 3. С. 5-21.
4 Ананьин О. Концепции экономической трансформации постсоветских обществ // МэиМО. 1996. С. 5-16.
5 Здравомыслов А. Социология российского кризиса. М., 1999.
6 Капелюшников Р. Российский рынок труда: адаптация без реструктуризации. М., 2001; Смирнов А. Сценарий антикризисной макроэкономической политики // Вопр. экономики. 1995. № 2.
7 Гимпельсон В., Капелюшников Р., Ратникова Т. Велики ли глаза у страха? Страх безработицы и гибкость заработной платы в России // Экономический журнал ВШЭ 2003 Т. 7, № 3. С. 341-371.
8 Шанин Т. Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире. Хрестоматия / сост. Т. Шанин. М., 1992. 150 с.
9 Рыжова Н. Приграничная «народная торговля» в Благовещенске как механизм формирования экономического и социального симбиоза // Диаспоры. 2003. № 2.
10 Бляхер Л. Человек в зеркале социального хаоса. Хабаровск, 1997. 139 с.
11 Радаев В. Деформализация правил и уход от налогообложения в российской хозяйственной деятельности // Вопр. экономики. 2001. № 6. С. 60-79; Радаев В. Теневая экономика в России: изменение контуров // Pro et Contra. 1999. Т. 4, № 1. C. 5-24
